Семь дней до моей разборки

Однажды город Овал потонул в пламени войны. Большинство улиц сгорели дотла, и только скульптура ослепительно красивой богини Венеры осталась стоять нетронутой.

Время шло, город отстроили заново, но богиня по-прежнему возвышалась в центре главной площади и с мягкой улыбкой смотрела на прохожих.

Высота статуи – сто семьдесят сантиметров. Изящные руки и ноги, молочно-белая кожа, великолепная фигура.

Жители провозгласили ее символом надежды и жизни, а государство возвело в ранг величайшей культурной ценности.

Вокруг статуи распускались радужные цветы фонтана. Устроившись на коричневых скамейках, мирно разговаривали старики, неподалеку играли дети и признавались друг другу в любви парочки. Гармоничная сцена как будто сошла с полотна картины.

«И правда похожа».

С легким шорохом я отрегулировала зрительную систему, чтобы она поймала в фокус статую, и вздохнула.

Богиня имела много общих черт с доктором.

Доктор наук Венди Фо Амбрелла – ведущий исследователь в робототехнике. Она высока, красива, обладает изумительными черными волосами и носит очки в блестящей серебристой оправе, которые очень идут ей. Я горжусь ею.

Я сравнивала Венеру с вызванным в памяти прекрасным образом доктора, как вдруг ощутила приторно-сладкий аромат. Шея повернулась на точно выверенный угол; в поле зрения попал источник запаха.

На скамейке сидел мужчина средних лет в темно-синем костюме, курил круглую сигарету и читал сегодняшний номер «Овал Таймс». При этом он изредка посматривал на меня. Когда я улыбнулась, мужчина смущенно отвел взгляд в сторону.

К слову, круглые сигареты придуманы, чтобы помогать людям бросить курить. Их форму уже подразумевает название – круглая. Размером они примерно с кольцо, образованное большим и указательным пальцами. Вытащи сигарету, она развернется, и можно поджигать.

Предполагалось, что круглые сигареты станут просто заменителем табака, но курильщики стали переходить на них в первую очередь из-за приятного запаха. Особую популярность набрали двойные сигареты в форме цифры «8». Одно из колец куришь, а другое используешь в качестве пепельницы.

Я знаю об этом все, потому что доктор Амбрелла любит именно такие сигареты.

«Хм».

Я снова посмотрела на статую и задумалась.

Богиня очень похожа на доктора, но чего-то не хватает. Всякий раз испытываю подобное чувство, когда вижу ее.

За бесполезными думами время пролетело незаметно.

«Если вы продолжите любование этой статуей, то не сможете оказаться дома в запланированный срок. Время истекает через пять минут», – поторопил меня механический голос контура разума.

«Ладно, мне пора».

Я развернулась и быстро зашагала прочь.

Правую руку оттягивала полная продуктов для сегодняшнего ужина корзинка, а на спине сверкала серебром привязанная рыба лабилл. Прохожие оборачивались мне вслед. И неудивительно: я, полутораметровая девушка, несла рыбу в две трети своего роста. Впрочем, следом они замечали, что я робот, и все понимали.

Отличить робота от человека очень просто.

Отличить роботов от людей очень просто. Те, у кого есть круглые антенны на ушах (вроде наушников), – это роботы. У кого нет – люди.

«Это робот из резиденции Амбрелла!» – четко улавливала моя звуковая система. Я улыбалась в ответ. Многие семьи использовали роботов, но доктор была знаменита, поэтому меня узнавали.

Минут через десять я остановилась перед увитыми плющом арочными воротами синего цвета.

– Серийный номер – Эйч-Ар-Эм ноль-два-один-альфа, Ирис Рейн Амбрелла. Я вернулась.

– Идентификация завершена, доступ разрешен, – ответил электронный голос.

Большие ворота бесшумно открылись.

Поместье занимало территорию площадью с три железнодорожные станции, а сама усадьба размерами могла посоперничать с зданием правительства. Стены из красного кирпича позволяли ощутить вековые историю и традиции рода Амбрелла.

Войдя в резиденцию, гость сразу попадал в роскошный холл.

Солнечные лучи проходили через световую трубу, попадали на люстру и яркими бликами рассыпались по помещению. Ковер, устилающий вход, был достоин покрывать пол старого замка, а большие картины-подлинники стоили целое состояние.

Я прошла по коридору с зеркальным паркетом и сразу же убрала рыбу в морозилку, а затем со спокойной душой отправилась в западное крыло, где располагалась лаборатория, полная инструментов и всяких реагентов. Чистое, холодное пространство – снежное поле в зимний день.

Сев на кремово-белую кушетку у стены, я проверила свои показатели.

Уровень заряда батареи – 82,50%, внутренних отходов – 1,73%. Энергии более чем достаточно для работы, но доктор всегда говорит мне заряжаться. Вот я и заряжусь.

Дважды обработав концы тонких длинных трубок стерилизующим раствором, я открыла защелку на запястье, обнажая соединительный клапан. Приходится быть осторожной: любая ошибка, и комнату зальет черное машинное масло.

Я вставила трубки в руки и включила машину. Через правый клапан проникали смазка и электроэнергия, а из левого сочились коричневые отходы.

Базисные инструкции по обслуживанию роботов зачастую утверждали, что процесс аналогичен капельнице, но система извлекала и очищала телесные жидкости, что больше приближало ее к искусственному диализу1.

Пока шла зарядка, я смотрела вверх на свое отражение в металлическом потолке.

В техническом плане роботы разного пола мало отличаются друг от друга. Я выгляжу как девушка. Запрограммированный возраст – пятнадцать лет. Белые щеки, небесно-голубые глаза, тонкие дуги бровей, чуть волнистые каштановые волосы до плеч. Длина конечностей как у доктора, да и красива я так же... Это не только мое мнение, доктор всегда восхищается моей миловидностью.

Я одета в костюм сказочной горничной. Голову покрывает оборчатый чепчик, вырез на фартуке подчеркивает изгибы груди, приталенное персиковое платье просторное и вообще похоже на свадебное. До сих пор не знаю, где доктор отыскала такую красоту.

Я зарядилась за двенадцать минут и одну секунду. Батарея – 99,93%, отходы – 0,02%.

«Отлично, цель достигнута».

Я спрыгнула с кровати и пошла готовить ужин.

Большая кухня ни в чем не уступала своим собратьям из пятизвездочных ресторанов. Повсюду стояли кастрюли, котелки, газовые плиты, но я всегда готовила за крайним левым столом. Доктор была очень богата и могла нанять десять, нет, двадцать лучших поваров, однако до сих пор она даже горничную не завела, так что мне приходилось держать поместье на своих плечах, каждый день готовить, стирать и убираться.

Сегодня в меню рагу из лабилла. Я быстро нарезала рыбу и подняла один из нежно-розовых кусочков.

«200,0025 грамма».

Я готовила, следуя заложенному в контур разума рецепту билл-лабилла.

К слову, лабилл очень похож на лосося, а Билл – имя рыбака, который давным-давно поймал его и ел целую ночь. Он нарезал лабилла большими кусками, обвалял в специях и потушил, тем самым создав рецепт приготовления рагу. На первый взгляд все просто, но правильное блюдо требовало точно выверенного огня и терпеливого снятия пенки.

Спустя двадцать семь минут и двадцать секунд с того момента, как я взяла нож, блюдо было завершено. Остатки рыбы отправились в морозильник. Наверное, там они и сгниют, ведь доктор практически не принимает гостей.

«Что ни говори, а денег на продукты и кухню уходит много, хотя многих трат можно избежать», – ворчала я.

И тут в голове зазвучал электронный голос:

«Доктор Венди Фо Амбрелла вернулась».

– Пришла!

Я выскочила из кухни, пронеслась через холл, с силой распахнула двери и побежала к передним воротам. Платье развевалось на ветру.

«Доктор, доктор, доктор!»

На территорию вошла высокая черноволосая женщина в легкой, как лебяжий пух, накидке. Ее привлекательное лицо даже без макияжа могло покорить сердце любого мужчины. И не только мужчины.

Мой доктор неторопливо шла по дорожке. Она сразу заметила меня и помахала рукой.

Не беря в расчет затраты энергии, я припустила что было сил и преодолела сто метров за девять секунд. В трех метрах от доктора сработала система экстренного торможения. Я не вспотела, не запыхалась, однако вся горела. В контуре разума безостановочно крутился любимый образ.

– Доктор, с возвращением!

Я счастливо раскинула руки в стороны, приветствуя ее. Кто-то мог сказать, что это как-то чересчур, но я так выражала свою любовь.

Доктор ласково улыбнулась, потушила круглую сигарету и взяла пепельницу. Моя обонятельная система уловила приторно-горький запах.

– Вот и я, Ирис. Ты хорошо вела себя сегодня? – непривычно глубоким, холодным и тихим для женщины голосом спросила она.

Я отметила, что серебристые очки придавали ей еще более интеллектуальный вид.

– Да! Я очень-очень хорошо вела себя сегодня!

– Ясно. Как там ужин?

– Как я и говорила, рагу из лабилла!

– Какая же ты у меня умница.

Профессор протянула правую руку.

«Да, вот оно!»

Я с нетерпением ждала этого момента.

Моей макушки коснулась ладонь. А затем я ощутила нежное и в то же время решительное движение.

Несравненное счастье!

Я мурчала совсем как котенок, наслаждаясь мягким поглаживание руки доктора и горьковатым запахом сигарет.

○

Ужин был для меня всегда самым волнительным испытанием.

Доктор аккуратно вытащила из кастрюли кусочек лабилла, нарезала его ножом, подцепила вилкой и попробовала.

Я с затаенной тревогой наблюдала за ней.

«Доктор, как вам? Вкусно? М? Ну как?» – про себя спрашивала я, ожидая вердикта.

– Хм...

Доктор склонила голову набок. Мой контур разума закоченел. Говоря языком людей, по спине побежали мурашки.

– Э-э-э-э-э-э-э-эм, ч-ч-ч-ч-что-то не так? – выпалила я, почувствовав легкое головокружение.

Я, Ирис Рейн Амбрелла, мастерица-домохозяйка, плохой отзыв о своей стряпне вгоняет меня в такой же ступор, как и вопрос о смысле жизни.

– Если честно... – с заметным недовольством проговорила доктор, изогнув изящную бровь.

– Ч-честно? – я обеспокоенно ждала продолжения.

Однако доктор чуть заметно улыбнулась.

– ...очень вкусно.

Я от изумления не знала что делать.

– Э?.. А... Э? Но ведь вам не понравилось...

– Нет, очень вкусно. И приготовила ее изумительно.

– ...

– М? Ирис, что с тобой? Почему ты так на меня смотришь? Язык проглотила?

Доктор – S. S из SM. Садистка. Она постоянно подкалывает меня. Кстати, это уже двадцать четвертый раз. Как жалко, что роботы считают такие мелочи.

– У-у, доктор! Я же просила вас так не шутить!

Я сердито кинула в нее салфеткой.

– Ох, какая расточительность.

– Расточительность – это рагу из лабилла, если верить вам! О чем вы думали, заказывая у меня целую рыбу?

– Съем еще, – отмахнулась доктор и принялась за еду.

– Вы всегда говорите неправду...

Я скомкала последнюю салфетку и кинула ее, попав в руку.

– М-м, как вкусно. Ирис, ты превосходно готовишь, – невозмутимо сказала доктор и съела еще кусочек.

Конечно, я сердилась на нее, но и вместе с тем радовалась, что мое рагу пришлось ей по вкусу.

После ужина доктор решила принять ванну. А я принялась мыть посуду. Вспомнила наш ребячливый разговор, сначала засмеялась, потом надулась, но в конце шаловливо улыбнулась.

«Она не изменилась: все такая же красивая, веселая и ласковая... М-м, я так рада, что слов нет».

Мирный вечер уступил место ночи. Пришло время ложиться. Я переоделась в любимую пижаму с цветочками и постучала в дверь спальни.

– Доктор, прошу прощения за беспокойство.

Я вошла.

Доктор в привычной фиолетовой пижаме с вырезом на груди лежала в кровати и курила. Дым нес с собой смесь сладкой горечи и свежей мяты – «вкус первой любви», как говорили по телевизору. И, пожалуй, они не солгали. У моей первой любви именно такой вкус. Нашей с доктором любви... хотела бы я сказать, но мои чувства оставались без ответа.

Впрочем, пользы моя чрезмерная привязанность не приносила, поэтому я не особо докучала с ней.

– Доктор, курить в кровати некрасиво.

– Но не запрещено.

– Может случиться пожар.

– Ни разу не слышала о пожарах из-за колец, – парировала она, выпуская в потолок клуб дыма.

Ах да, круглые сигареты еще же называют кольцами.

– По имеющимся данным в этом году произошло восемь случаев.

Я угрожающе нависла над ней. Дым ел глаза.

– Сколько из них произошло в Овале? – не вынимая сигарету изо рта, спросила доктор.

– Ноль.

– Вот и ладно.

– Но доктор, нельзя оправдываться этим.

Я упрямо выхватила у нее сигарету.

– Эй, отдай!

Доктор вскочила и попыталась схватить меня за локоть.

Я же в отместку за насмешки стала убегать от нее по комнате, прячась за столами и креслами. Несерьезно, зато весело.

После двух небольших кругов доктор подняла белый флаг.

– Пора спать.

Она сняла очки и посмотрела на меня глазами, как будто сделанными из цветного стекла. Да, она красива всегда.

«А!»

Я вспомнила о статуе богини с площади Венеры, что так похожа на доктора. Тот диссонанс возникал у меня из-за...

«Очки».

Богиня же не носит очки.

– Что?

Я склонила голову набок и искренне произнесла:

– Вам очень... идут очки и сигарета.

– А? Ты чего вдруг?

– Не, просто мысли вслух... Доктор, можно?

Я имела в виду: «Можно к вам под одеяло?»

– Располагайся.

Она откинула одеяло и поманила меня.

– Прошу прощения.

Я нерешительно свернулась в клубок рядом с ней и подняла взгляд.

Мы были так близко, что я видела свое отражение в ее янтарных глазах.

– Спокойной ночи, доктор.

Я положила голову на ее большую мягкую грудь. Как же уютно и как вкусно пахнет...

Доктор обняла меня и погладила по голове.

– Спокойной ночи, Ирис, – ответила она, сопровождая слова поцелуем в лоб.

Я перешла в спящий режим и отправилась в мир грез.

Закончился очередной счастливый день.

Шесть дней до моей разборки

– Большое спасибо! – радушно, как и всегда, проводил меня мясник.

Я направилась к резиденции Амбрелла. Если вчера за спиной висел огромный лабилл, то сегодня – коричневая говяжья нога и лук-батун с белыми луковицами и длинными зелеными листьями. Ну прямо мечник с двумя клинками: мясным и овощным.

Прохожие и сегодня оборачивались вслед. Я тут подумала, а ведь они в курсе нашего меню. И о недавнем рагу из лабилла, и о грядущем луковом супе на говяжьем бульоне по-овальски.

Завернув за угол и миновав площадь Венеры, я оказалась на торговой улице.

Овал – живописное место. Он окружен каналами, которые, если смотреть сверху, образуют эллипс. Прежде здесь постоянно стояла вода, но, с тех пор как власти привели в порядок дренажную систему и сточные трубы, от туристов и желающих переехать сюда нет отбоя.

Стоит отметить, что доктор работает в первой робототехнической лаборатории университета Овала, самого высокого здания в городе.

Робототехнические лаборатории открыты для посещений, поэтому механическими созданиями местных жителей не удивить. И отношение к ним довольно терпимое. По крайней мере, никто не вешает на автобусы и витрины плакаты с призывом «Долой роботов». Однако ненавистники имеются. Я вот сейчас уловила, как две домохозяйки шепчутся: «Смотри, робот той докторши». – «Какое уродство...»

Безусловно, я не подслушивала, просто слуховой датчик автоматически улавливал ближайшие звуки.

Прежде всего подчеркну: я самый обычный робот, созданный доктором для работы по дому. Серийный номер – HRM021-α. В мои обязанности входят уход за резиденцией и разговоры с доктором.

К сожалению, многие любят посплетничать, а слухи со временем только изощряются. Наиболее жестокие люди говорят, что доктор Венди Фо Амбрелла – лесбиянка и питает нездоровый интерес к роботам в облике девушек. Думаю, причина в том, что она живет одна и отвергает все ухаживания.

Некоторые действительно занимаются этим с роботами-девушками. Не стану отрицать, прибыль данной отрасли составляет большую часть всей индустрии андроидов. А отдельные богачи покупают нескольких роботов из одной линейки и создают псевдогарем.

Однако доктор не такая.

Я служу ей три года, и ни разу она не заводила разговор о таких вещах. Они ей просто не нужны.

Доктор создала меня по образу своей младшей сестры, погибшей в аварии.

Четыре года назад осенью сестры Амбрелла отправились в путешествие. Машину вела доктор. По дороге они столкнулись с грузовиком, выехавшим на встречную полосу. Конечно, вина лежала не на докторе, но она все равно чувствовала ответственность. С той поры в поместье нет ни одного автомобиля.

Доктор рано потеряла родителей, а после смерти сестры осталась совсем одна.

Ее сестру звали Ирис Рейн Амбрелла. И меня назвали так же.

Я – заменитель. Обычная фальшивка, подобие оригинала, как и сигарета-кольцо по отношению к обычной.

Каждый раз доктор смотрит не на меня, а на сестру, которую я воплощаю.

Но я не против. Доктор заботится обо мне. Обычно она без возражений ходит со мной на прогулки, играет и покупает что-нибудь. Если бы я показывала в таких условиях недовольство, то была бы избалованной бесстыдницей.

Иногда, лишь иногда сердце будто бы колет шип розы, но я привыкла к боли.

○

Сегодня после ужина мне предстояло пройти еженедельное обследование в лаборатории.

– Давай начнем.

Доктор в белом халате принесла толстую стопку папок.

Я недовольно отвернулась. Не люблю обследования.

– Замри.

Доктор вытащила из кармана фонарь-карандаш, щелкнула кнопкой и посветила мне прямо в глаз. Естественно, она проверяла функциональность зрачков, а не устанавливала факт смерти.

Затем она взяла несколько карточек, ловко перетасовала их и разложила передо мной. Я называла то, что было изображено на них:

– Звезда, крест, яблоко, квадрат.

– Отлично.

Похоже, система динамического зрения работала правильно.

Далее доктор повела себя, как заботливая няня.

– Скажи: «А-а-а-а».

Я смутилась.

Доктор надела перчатки, оттянула мне нижнюю челюсть и тщательно изучила ротовую полость. Я же издавала пыхтящие звуки.

Доктор записала результат в официальный бланк, который позже отсылался в правительственные органы.

По закону роботы из обычных семей должны были проходить диагностику два раза в год. А вот мне приходилось каждую неделю терпеть их. Наверное, все дело в том, что я робот новой модели.

– Теперь обследование поверхности тела.

«Вот и оно! Обследование поверхности тела!»

Как подразумевает название, это осмотр кожного покрова. А значит...

Мне придется раздеться.

– Сперва лицо.

Доктор обеими руками притянула к себе мою голову.

«Уа-а!»

Она пристально рассматривала меня, как будто хотела прожечь дыру янтарными глазами.

– Хм...

Чудилось, что она сейчас лизнет меня. Я застыла, но сердце словно обезумело. Малейшее движение, и наши лица соприкоснулись бы.

– Кожа на лице в порядке, – доктор написала пару слов на листе и как ни в чем не бывало продолжила. – Раздевайся.

– Х-хорошо...

Нервничая, я сняла носки и положила их в бельевую корзину. Следом отправились чепец, фартук и платье. Я осталась стоять в одном белье, однако чувствовала не холод, а страшный жар.

Доктор не собиралась делать ничего непристойного. Обследование тела выполнялось для определения, не повредилась или не деформировалась ли искусственная кожа.

Осмотру подвергалось все: голова, шея, плечи, руки, живот и спина.

«Ах... А-ах».

Я ощущала ее дыхание и покрывалась мурашками.

Каждую неделю на протяжении трех лет прохожу все эти процедуры, а привыкнуть никак не могу.

– Так, снимай бюстгальтер.

– У-у...

– Чего?

– Нет... ничего.

Настроившись, я потянулась к лямкам. Буду упрямиться – только продлю страдания.

Я сняла голубой бюстгальтер и обнажила белые холмики груди. Они не большие и не маленькие. Доктор говорила, что их мягкость и форма идеально соответствуют девушке моего возраста. Наверное, у ее сестры была такая же грудь.

Доктор сняла очки и присмотрелась. Я от смущения раскалилась, разве что огнем не дышала.

– Трусы тоже снимай, – записав итог, спокойно приказала она.

«У-у-у-у-у...»

Я нехотя послушалась и осталась абсолютно голой. Сознание грозило улетучиться в любую секунду.

– Давай-ка глянем...

Доктор присела и тщательно осмотрела меня спереди и сзади. Ее дыхание щекотало кожу, а лоб касался нижней части живота. Сцена со стороны наверняка выглядела неоднозначной.

– Угу... Вот оно...

Внезапно в голосе доктора проскочили стальные нотки. Нашла, видимо.

– Снова пятно? – спросила я.

– Да. Одно на правой ягодице, – ответила она и ткнула пальцем в то место.

– Диаметр – пять сантиметров, сиреневое...

Доктор записала характеристики пятна.

Иногда на моем теле без всякой на то причины образовывались небольшие темные участки. Иногда даже на лице выскакивали. Сперва я пугалась, но потом привыкла.

– Его можно устранить?

– Конечно.

Доктор взяла тонкий, даже тоньше фонарика, прибор и прижала его ко мне. Такой способ назывался очисткой оптическим отделением или просто удалением пятен с искусственной кожи.

– Вот так.

Доктор шлепнула меня по ягодице. Я провела рукой по тому месту и быстро надела белье. Хорошо, что пятно оказалось маленьким, а то так бы и пришлось стоять голой.

– Давай немного передохнем.

Она вышла из лаборатории, чтобы покурить. Здесь сигареты находились под запретом.

Обследование закончилось. Я облегченно выдохнула.

Дабы спасти репутацию доктора, я все объясню. Она осматривает меня лично и не водит к специалистам, в особые учреждения по техподдержке, где на меня пялились бы мужчины. Одна мысль наводит страх...

Поэтому доктор получила сертификат робототехника и обязалась проводить мою диагностику. Также мы уходили от хлопотных процедур в различных госучреждениях. Благодаря доктору, обследования проводятся на дому.

«Конечно, я все понимаю...»

Минут через пять доктор вернулась и, сев в кресло, скрестила руки. Перед ней лежало еще очень много документов. Мне предстояло просканировать контур разума, проверить контроль действий и контур безопасности.

Я сердито уставилась на доктора, как ребенок на врача со шприцем.

– О, Ирис, вам есть что сказать? – спросила она тоном, каким обычно общаются аристократы, и чуть улыбнулась.

– Вовсе нет!

Я поджала губы и отвернулась.

Пять дней до моей разборки

На следующий день после обследования.

Я как обычно расправилась со стиркой и уборкой до полудня. Такова уж моя натура. Терпеть не могу делать что-то неспешно.

«Итак...»

Доктор возвращалась примерно в двенадцать минут пятого.

– М-м, пульт, пульт... А, вот он!

Взяв дистанционник со стола, я легла и включила телевизор. Обладать встроенным пультом было бы гораздо удобнее, но доктор как-то сказала, что мне такая функция не нужна, да и с осмотрами пришлось бы возиться дольше.

На большом экране дикторша рассказывала заученные сегодняшние новости: политические скандалы, военная обстановка на севере, убийства.

«Эх, как скучно».

Я пощелкала кнопками, но ни на одном канале не оказалось моих любимых кулинарных или игровых шоу.

Пришлось вернуться к новостям. И...

– Около часа дня на площади Венеры рядом с железнодорожной станцией Овала робот устроил массовые беспорядки.

Площадь Венеры... Это же там статуя богини, которая очень похожа на доктора.

Диктор сообщила, что большой робот из магазина подержанных товаров внезапно закричал и начал крушить все вокруг. Он разнес стену и направился к площади. Получившая звонок полиция тут же выдвинулась на место происшествия.

– Вот запись инцидента.

Картинка изменилась.

Видео снимал, похоже, очевидец. Серый робот с цилиндрическим телом беспорядочно молотил руками, круша стены. Он похож на какого-нибудь энергичного парня из молодежного фильма. Я заметила у него на спине зигзагообразный след.

Вскоре робот шатко направился к площади.

«Ах, не надо, – взмолилась я. – Не ходи туда».

Но, конечно, он не услышал меня и вышел на людную площадь. Его появление вызвало сумятицу. Разговаривающие старики, шумные дети и милующиеся парочки разбежались в стороны.

Робот остался один. Он застыл и просто смотрел на ритмичный танец радужный струй фонтана.

Обманчиво мирная картина.

А затем...

На сером металле возникло несколько синих точек, будто светлячки уселись отдохнуть. Робот медленно опустил взгляд...

Луч света прошил насквозь тяжелый корпус и угодил в фонтан. В небо устремился столб пара.

Выстрел из лазерной винтовки полицейского.

Второй залп с гудением отстрелил правую руку. Робот наклонился за ней, когда в него угодил третий выстрел. Вытянутая левая кисть заискрила и окуталась голубым сиянием, будто стеклянный шар на трубке стеклодува.

Немного погодя правую ногу поразил четвертый луч, вынудив робота потерять равновесие. Затем пятый, шестой, седьмой...

«Хватит! Я не хочу больше смотреть на это!»

Через тридцать секунд от робота осталась только голова и несколько мелких обломков.

Убийство в чистом виде.

К поверженному подошли пять человек в серебристых бронежилетах и круглых, как аквариумы, металлических шлемах – особое полицейское формирование под названием «отряд мусорщиков». Они были вооружены метровыми лазерными винтовками с круглыми магазинами, предназначенными для подавления роботов.

Они начали собирать обломки, и один из стрелков поднял над собой голову робота, эдакий военный трофей. С нее стекало, будто кровь, черное машинное масло, усеивая мостовую темными пятнами.

Я скривилась от отвращения. Меня тошнило и в то же время распирало от ярости.

Диктор снова появилась на экране и добавила, что это уже третий робогрех за этот месяц в Овале.

Робогрех, или совершение роботом правонарушения.

Они делятся на две категории: преступления, совершенные роботом под управлением человека, и преступления, совершенные вышедшим из-под контроля роботом. Но как определить, взбесился робот по приказу хозяина или же вследствие технических неисправностей? Полиция и суд ответить на этот вопрос не в силах.

Автомобильные аварии случаются в сто, а то и в тысячу раз чаще, однако новости раздувают робогрехи до небывалых масштабов. Общество давит на роботостроителей, и тем приходится отзывать товар. Схема стандартная, однако стоимость одного робота сравнима с автомобилем премиум-класса, в связи с чем производители терпят огромные убытки и нередко разоряются.

«Мне не стоило этого видеть».

Я выключила телевизор, легла на ковер, раскинув руки и ноги, и закрыла глаза.

Когда роботы хотят успокоиться, они закрывают глаза. Временное отключение зрительных органов снижает стимуляцию контура разума.

Начался дождь. В окно забарабанили капли.

Перед мысленным взором стояло изображение несчастного робота. Его части попадут на рынок б/у товаров или пойдут на переплавку. Пожалуй, я согласна. Тому, кто взбесился, нарушил покой и разгромил общественные места, одна дорога – на свалку.

«Но... – один вопрос по-прежнему оставался без ответа. – Почему он ни с того ни с сего вышел из-под контроля?»

Четыре дня до моей разборки

Воскресенье.

Я в белом платье с оборками стою перед зеркалом.

Сегодня у нас с доктором свидание. Ну, только на полдня, в кино и в кафе.

– Ирис, мы выходим! – позвала доктор снизу.

– Да, я иду! – громко откликнулась я, надевая широкополую соломенную шляпу. Она спрячет мои ушные антенны, и любопытные детишки не станут кричать: «Робот! Это робот!»

«Платье в порядке, шляпа в порядке, батарея заряжена на максимум!» – я в последний раз проверила все, сбегая по лестнице.

Доктор стояла перед входной дверью.

«Вот это да!»

Она сегодня оделась как самый обычный человек. Тем не менее голубая рубашка и серые джинсы не скрывали, а лишь подчеркивали изящество ее фигуры. Будь рядом белый конь, доктор сошла бы за принца... Странноватая, конечно, аналогия.

На груди поблескивал ее любимый овальный портсигар из серебристого металла. Внутри своеобразного медальона лежали сигареты-восьмерки.

– Доктор, как я вам?

Я закружилась как балерина, придерживая платье и шляпу.

Доктор прищурилась, будто смотрела против солнца.

– Тебе очень идет.

«Тебе очень идет... Тебе очень идет... Тебе очень идет... Тебе очень идет...» – ее слова эхом отдались в контуре разума.

Ах, я теперь весь день буду счастлива!

– Ну что, пошли.

Она отбросила длинные волосы и направилась к выходу. Я догнала ее и взяла за руку.

Дверь открылась. Синее небо, казалось благословляло нас, а душа пела.

В кино рядом со станцией оказалось людно.

Я показала кассиру удостоверение робота. Работники принялись бросать на меня настороженные взгляды. Из-за шляпы они не могли сказать наверняка, кто я.

У входа возились техники – по большей части старенькие роботы HRL004. Судя по всему, лифт не работал.

Рабочие роботы существовали дольше домашних, выпускались более массово и чаще встречались на улицах. Их мультифункциональность поражала: официанты, охранники в ночных клубах, служащие в холлах компаний, плотники и многое другое.

Старые домашние роботы часто отправлялись в магазины подержанных товаров и находили пристанище на рабочем поприще. Например, роботы-девушки стояли за прилавками.

В последнее время многие начали приобретать б/у детали и создавать из них роботов на продажу. Тем самым они шли против закона о запрете сборки неквалифицированным лицам, не говоря уже о скрытых опасностях для общества. Это ведь все равно что собрать автомобиль и ездить на нем.

В зале мы с доктором сели на последний ряд, поставили сок и попкорн на маленький столик между креслами. Через пять минут началось кино.

– Доктор, скажите.

– Что?

– Почему мы сегодня пошли на ужастик?

Две девушки пришли смотреть фильм ужасов. Звучит странно, учитывая, что остальные места заняты сугубо парочками.

– Анализ движений зомби может пригодиться в теории о контроле движений роботов.

– О... Теория о контроле движений... В этом вся вы, – восхитилась я. Доктор никогда не забывала об исследованиях.

Она слегка изогнула губы в улыбке.

– Почему вы улыбаетесь?

– Да так. Ирис, ты очень хорошая и честная.

– А?

Неожиданно, непонятно, но приятно.

– Кстати, доктор, согласно моим исследованиям фильм «Встреча, предопределенная судьбой» – хит этого сезона, он очень популярный и трогательный. Раз уж мы нечасто выбираемся сюда, может, посмотрим его?

– А разве это не романтика?

– Чем плоха романтика?

– Стереотипами. Они банальны.

– Т-тогда как насчет фильма про монстров? Например, «Поединок монстров: Ванилла против Шоколы»?

– Что-то мне подсказывает, что там будет много детей, а они слишком шумные. Не пойдет.

– «Демон третьего ранга Везер Дарк»?

– Он из серии произведений, нет? Я предыдущие части не смотрела, историю не знаю.

– У-у-у... Но знаете, что я боюсь ужастиков.

– Правда?

– Правда!

Я обиженно надулась, а доктор рассмеялась.

В этот момент прозвучал звонок, возвещающий о начале фильма.

На экране появились долгожданные ковыляющие зомби.

И...

– Неплохо.

Доктору фильм понравился. Точнее, его визуальные эффекты.

Я же превратилась в бледного подергивающегося робота.

– Ирис, ты в порядке?

– С-с-с чего бы?! Ч-ч-ч-что это было? Шипение, черный экран, выскакивания!

Какой ужастик! Да это самая настоящая резня!

На протяжении всей ленты я несколько раз порывалась вцепиться в доктора от страха, но она безжалостно отталкивала меня.

Я затрясла головой, пытаясь вычистить из контура разума воспоминания брызг крови, разлетающихся мозгов и шевелящихся внутренностей, но тщетно.

– Раз уж мы нечасто выбираемся сюда, может, сфотографируемся на память?

– А? Здесь?

Доктор подозвала работника кинотеатра, дала ему камеру и встала напротив афиши «Кошмары ~ Гнилой кошмар».

– Давайте где-нибудь в другом месте.

– Нет. Мы смотрели этот фильм, значит должны сфотографироваться здесь.

– Тогда на нас падет проклятие!

– Ненаучная причина.

Доктор подтянула меня за локоть и обняла за плечи.

Мы прижимались друг у другу, и в любое другое время я бы сполна насладилась моментом. Но сейчас мне казалось, что зомби в любую секунду вылезут из афиши. Особенно располовиненные, с торчащими внутренностями. Бр-р, от одной мысли в дрожь бросает.

– Улыбочку! – крикнул служащий и нажал на кнопку.

Я фото я вышла мертвенно-бледной, с вымученной улыбкой, а доктор – веселой и даже озорной.

Мы перекусили в кафе, за полчаса обошли магазины, купив продукты на ужин, и, держась за руки, отправились домой.

Доктор читала купленную в киоске газету. Одна из статей называлась: «Отряд роботов новой модели сровнял с землей вражескую базу».

– Доктор, опасно читать на ходу.

– Я не боюсь, ведь ты меня держишь за руку.

– Точно?..

– Статьи в «Овал Таймс» такие интересные, не оторваться. Карен Клауди – робототехник с мировым именем.

Доктор на свидании со мной, а поглощена какой-то газетой. Как же я завиду этой бумаженции!

Мы дошли до площади Венеры.

«А вот и оно».

Метрах в пятидесяти от площади стоял магазин с разрушенными стенами и ямами перед ним. Подходы к нему преграждала желтая лента.

– Доктор.

– М?

Она наконец-то оторвалась от газеты и подняла голову.

– Это...

Я указала на здание, и доктор тотчас кивнула.

– Это здесь робот разбушевался, да?

Видимо, и она знала о происшествии.

– Почему робот вышел из-под контроля? – спросила я.

– Не могу ответить. Приказано молчать, – негромко сообщила доктор.

– Э? Приказано?

Доктор слегка улыбнулась и пожала плечами.

– Шучу. Робота отправили в исследовательский центр для анализа. Им занимается наша группа.

Я удивленно заморгала. Никогда бы не подумала, что робот из новостей попадет к доктору. Хотя чему удивляться, в Овале только первая университетская лаборатория специализируется исключительно на роботах.

– Вы узнали что-нибудь?

– Ну, да...

Доктор коснулась подбородка указательным пальцем.

– Если в двух словах, то мы полагаем, что его двигательную систему замкнуло, что повлекло сбой в контуре безопасности. Однако есть и неясности из-за серьезного повреждения механизмов.

Роботы обладают так называемым триконтуром – контуром разума, контуром управления и контуром безопасности.

Если проводить аналогию с человеком, контур разума – это головной мозг, контур управления – спинной мозг и нервные окончания. Приказы контура разума попадают в контур управления, а тот разносит их по всему телу, приводя его в движение.

Контур безопасности можно считать экстренным тормозом, который бережет первые два. По закону он должен быть установлен у всех роботов. У меня он тоже есть.

– Однако кое-что тревожит меня до сих пор, – продолжила доктор, закурила сигарету из портсигара и выдохнула горьковатый сиреневый дым. – Я восстановила данные из контура разума и обнаружила нечто странное. Похоже, робот видел иллюзию.

– Иллюзию?

Доктор кивнула.

– Он преследовал того, кого видел только он. Если рассуждать в таком ключе, его действия обретают логику. Он увидел кого-то снаружи, выломал дверь и пошел за этим «кем-то» к фонтану.

Роботы видят галлюцинации. Возможно ли такое?

– Я получала данные о визуальных настройках и цветокоррекции других ломавшихся роботов, но на сей раз случай попался особый... А остальные в группе ничего не заметили, пока я не показала. Да уж... – взахлеб рассказывала доктор. Ее глаза сияли, как летнее солнце.

Она всегда такая, когда говорит о роботах. Мне нравится.

Однако мы затронули робогрех, весьма неоднозначную для меня тему.

– Оу?

Внезапно доктор остановилась.

– Что случилось?

– Ирис, подожди секундочку.

Она перешла через дорогу.

Там, перед закрытым магазином лежал скрюченный, разбитый робот со сломанной правой ногой.

Доктор, не задумываясь о чистоте одежды, подняла его туловище, оперла на стальную дверь и принялась тщательно изучать схемы.

– Хм, модель ноль-ноль-семь?.. – бормотала она.

Она вытащила из кармана запасную батарею и вставила в грудной отсек. Через несколько секунд послышался писк, и робот вздрогнул, как при дефибрилляции.

– Отлично, контуры еще функционируют.

Она отсоединила батарею и достала телефон.

– Ральф? Это я. Я у фонтанной площади.

Доктор кратко обрисовала собеседнику модель и состояние робота. Через минуту она положила трубку и взглянула на лежавшую рядом крышку канализационного люка.

– Он... прошел через столь темное, узкое место...

Судя по ее словам, покрытый мхом робот выбрался из канализации. Я представила ползущего по тесной трубе беднягу, и сердце сжалось от боли.

Доктор приклеила на его грудь стикер с надписью «Первая робототехническая лаборатория университета Овала. Подлежит изъятию» и развернулась ко мне.

– Прости, что заставила ждать.

– Доктор, вы звонили в исследовательский центр?

– Ага. Сказала, чтобы его забрали.

Я посмотрела на робота.

– Вы почините его?

– Не узнаю, если не попробую.

Доктор часто ремонтирует брошенных роботов. Опознав их, она отыскивает зарегистрированного пользователя. Некоторых счастливчиков забирают, но большинство остается в хранилище.

Если до роботов первым добирается Департамент по управлению роботами, то после необходимых процедур их утилизируют. Да, везет тем, на кого наткнулась доктор.

– Доктор, – начала я, идя с ней рука об руку.

– Что?

– Почему вы помогаете роботам, чините их?

– М-м, ну... – она немного подумала и посмотрела мне прямо в глаза. – Может, потому что... таков смысл моего существования?

Она улыбнулась мне нежно, но в то же время с затаенной грустью.

Иногда на ее лице появлялось такое выражение.

○

После ужина началась долгожданная особая лекция. А все потому, что доктор освободилась раньше обычного. Какой замечательный день – и свидание, и особая лекция...

Предвкушая наслаждение, я перенесла в лабораторию стол и стул, поставила небольшую доску с тряпкой, приготовила чай и вкусняшки. Все, можно начинать.

Особая лекция.

Частная беседа, которую доктор временами проводит со мной.

В университете Овала она каждую неделю читает лекции. Аудитория всегда полна слушателей, даже из других учебных заведений, ведь доктор – молодой гений сражающийся на переднем крае робототехники.

Ее лекции уникальны. Они начинаются рассуждениями на философские темы наподобие «Роботы и этика», «Роботы и любовь». Еще очень давно я изъявила желание присутствовать на них, увидеть, как доктор в белом халате стоит за кафедрой в уверенной позе, с указкой в руке, но к прискорбию своему узнала, что роботам нельзя посещать школы, а тайное проникновение плохо отразится на репутации доктора.

Я опустила было руки, но тут доктор внесла предложение:

– Почему бы нам не проводить лекции дома?

Вот так и начались частные занятия Венди Фо Амбреллы с Ирис Рейн Амбреллой.

Я вытащила из любимой папки толстую тетрадь, куда записывала вопросы с прошлых лекций.

Например...

«Развиваются ли мышление у роботов?»

«Есть ли у роботов периоды взросления и бунтарские периоды?»

«В чем различие между эмоциями роботов и людей?»

«Могут ли роботы тоже попасть в рай?»

«Настанет ли день, когда люди и роботы смогут заключать браки?»

«Насколько сильно профессор любит меня?»

Среди них затесалось несколько личных вопросов, однако они были в допустимой зоне. Частное занятие есть частное занятие.

В лабораторию вошла доктор.

– Прошу садиться.

Она – в костюме и белом халате, чудесные волосы завязаны в хвост, я – в костюме горничной. Странноватое сочетание.

Доктор встала за старую деревянную кафедру из университета.

– Начнем перекличку. Ирис Рейн Амбрелла.

– Здесьздесьздесьздесь!

Я вскочила на ноги, вытягивая руку вверх, точно новоиспеченная ученица.

– Ирис.

– Что?

– Одного «здесь» достаточно.

– Да!

Я была поистине счастлива. Вот бы роботам однажды разрешили ходить в школу.

Доктор кашлянула и начала.

– Откройте страницу пятьдесят два.

Я взяла учебник, по которому доктор преподавала в университете. Книга поистрепалась, потому что я часто читала ее.

– Тема сегодняшней лекции – «В чем смысл существования роботов». С недавнего времени эта область исследований относится к разделу психологии роботов. Около восьми лет назад ученые вели жаркие споры на эту тему...

Доктор говорила и говорила, попутно усеивая доску ровными буквами.

Я записывала услышанное в тетрадь. Конечно, можно было сохранить весь текст в контуре разума, но тогда терялся сам дух лекции. Ведь важнее всего атмосфера и наше отношение к предмету.

Прошло полчаса.

– Итак, студенты, мы вкратце рассмотрели вопросы смысла жизни и психического здоровья роботов на протяжении всей истории их существования. С научной точки зрения компоновка так себе, но теперь у вас есть общее представление о теме, а отдельные вопросы освещены в специальной литературе. Вопросы?

– Я!

Я вскинула руку и замахала ею изо всех сил. Хотя я тут была единственным студентом.

– Ирис.

– Ваша лекция была очень интересной! Огромное спасибо!

Вежливость прежде всего.

– У меня вопрос о смысле существования. Оно включает концепцию «роботы должны служить своим хозяевам»?

– Безусловно. Среди семейных роботов превалируют обучающиеся. Основной смысл их существования – служить своему пользователю.

– Значит, мой смысл существования – служить вам.

– Почему ты пришла к такому заключению?

– Потому что я люблю вас.

– Ладно-ладно.

– Одного «ладно» достаточно, вы сами сказали.

– Какая же ты дотошная, – вздохнула доктор.

Списывая с доски таблицы и объяснения, я раздумывала над сегодняшней темой.

Далее краткое изложение собственных мыслей, и все, лекция кончится.

– Я все!

– Ого, быстро как.

Я со стуком положила доклад на кафедру, словно распутавший сложное дело детектив в старом кино.

«Доклад о впечатлениях номер восемнадцать». Тема... «Роботы и смысл существования».

«Смысл моего существования – доктор. Мой любимый доктор. Я люблю вас, доктор. Давайте поженимся. Конец!»

Прочтя его, доктор смутилась, как опытный полицейский, у которого украл славу детектив-самозванец.

– Э-э, Ирис.

– Да?

– У тебя доклад всего в одну строку.

– В ней вся суть!

– Ты хоть стараешься?

– А то как же!

– Смеешься надо мной?

– Не могу отрицать такую возможность!

Доктор вздохнула, вытащила из портсигара сигарету-восьмерку, переломила ее и сунула половину в рот.

– Доктор, сигареты...

– Ладно тебе, мы же не в университете.

– Нет, я не об этом... Нельзя курить в лаборатории.

– А... – внезапно у нее испортилось настроение. – Тогда сегодняшняя лекция окончена!

Она сняла халат, бросила его на стол и стремительно вышла, оставляя за собой сиреневый шлейф дыма.

– Ну знаешь... – услышала я.

Я взяла доклад. По центру шла большая красная надпись: «Переделать».

Наверное, я перегнула палку. Но что поделать, подшучивать над доктором удается только во время частных лекций, а они так редки.

Надо принести ей красного чая и пирожных, чтобы развеселить.

Три дня до моей разборки

Сегодняшнее утро отличалось от остальных.

С самого рассвета небо хмурилось, шел дождь. Казалось, природа грустила из-за разлуки с солнцем. А вместе с ней грустили и люди.

Я разбудила доктора, приготовила ей завтрак... и в процессе пережарила яичницу.

Необычным утром и разговоры были странные.

Доктор под зонтом вышла из арочных ворот и обернулась.

– Ирис, м-м...

– Что, доктор?

– Я должна сказать тебе кое-что важное, когда вернусь.

– Кое-что... важное?

Она кивнула. Такая спокойная... и одинокая.

– Что случилось? – приподняв зонт и глядя ей в глаза, спросила я.

– Потом скажу. Да, после ужина.

– Как же я не люблю ваши загадки!

– Хе-хе-хе. Ну, предупрежу сразу, новость приятная... Можно даже сказать, подарок.

– Ух ты! – воскликнула я и подняла зонт еще выше. – Ч-что вы мне подарите?! Брачный договор?

– Не глупи. Хм, брачный договор... Думаю, описание «вечное счастье» подойдет.

– А? Вечное? О-о чем вы?!

– Расскажу, когда вернусь. Веди себя хорошо.

– Да! Доктор, я буду вести себя очень-очень хорошо!

– Тогда пока.

И доктор ушла.

– Счастливого пути! Возвращайтесь скорее!

Она, не оборачиваясь, махнула мне рукой.

Бледно-голубой зонт потерялся среди капель.

Дождь усилился, и я побежала к крыльцу. Отчего-то мне показалось, что за волосы кто-то тянет. Я оглянулась.

У арочных ворот никого не было.

○

К полудню я убрала весь дом и подзарядилась. Настало время сесть на диван, взять в руки учебник и учиться.

Книга называлась «Основы новейшей теории робототехники». Я позаимствовала ее у доктора. К слову, она хоть и была молода, красива, умна, но на ее полках стояли только научные труды без всякого намека на журналы о моде.

Я открыла главу «Эмоции и мимика роботов».

В ней рассказывалось, как эмоции рождаются в контуре разума и как они влияют на мимику, отображаемую искусственной кожей лица.

Обычно люди смеются в минуты веселья и плачут в моменты грусти.

Однако роботы другие. Их эмоции закладываются в особый контур разума, а искусные техники настраивают искусственные мышцы и кожу для выражения мимики.

Вдобавок ко всему, человеческие эмоции очень сложны. К примеру, смех может быть нежным, заливистым, глупым, «хе-хе», «ха-ха» и так далее. Мимика также богатая. Существуют сотни классификаций. А у роботов точные выражения эмоций требуют ювелирных изменений в контуре разума. Следовательно, подобные опции по качеству и цене идут наравне с программой распознавания речи. Подчас цена развитого мимического модуля может превышать себестоимость самого робота.

Во мне установлена последняя версия программы эмоций. Благодаря доктору я способна смеяться, плакать, злиться, дуться и многое другое.

Когда часы показали пять сорок пять пополудни, я закрыла книгу.

До прихода доктора осталось совсем немного. Пора готовить ужин.

Однако...

Семь тридцать.

«Доктор задерживается...»

Она до сих пор не вернулась. Опоздание – один час тринадцать минут и двадцать одна секунда. В котелке на плите ужин, рагу по-ророруаньски. Требовалось лишь слегка подогреть его.

«Как странно».

Доктор всегда сообщала мне, если собиралась задержаться. Но сегодня вестей от нее не было.

Я бы позвонила ей, но доктор просила не беспокоить ее на работе.

Я нетерпеливо сверлила взглядом настенные часы

Тик-так, тик-так.

Доктор не возвращалась.

Тик-так, тик-так.

Я переделала всю работу по дому.

Тик-так, тик-так.

Еще не вернулась, еще не вернулась?

Секундная стрелка описала круг, два, три...

И когда стала заходить на седьмой...

В коридоре зазвенел телефон.

«Это доктор!»

Я пулей прилетела до аппарата и схватила трубку.

– Прошу прощения за ожидание! Это поместье Амбрелла! – с волнением и нетерпением вырвалось у меня..

– Извините за поздний звонок. Вас беспокоят из первой робототехнической лаборатории университета Овала, – произнес мужской голос.

Та же лаборатория, где работает доктор.

Я немного расстроилась, но не подала виду, и спокойно ответила:

– Я – робот Венди Фо Амбреллы. Ее сейчас нет дома, но вы можете оставить для нее сообщение.

После небольшой паузы мужчина негромко представился:

– Я Ральф Сиэл, ассистент доктора Амбреллы.

Я тут же выставила чувствительность слуха на максимум.

– Ясно. Спасибо, что заботитесь о ней.

– Насчет доктора Амбреллы...

– Да?

«Непонятно».

По коже побежали мурашки.

Зачем он позвонил именно сюда?

Если он искал доктора, связался бы с ней напрямую.

Тревога и страх ледяными когтями впились в спину.

– Э-э... С доктором что-то случилось?!

Ральф мгновение поколебался, а затем решительно ответил:

– Доктор Амбрелла погибла в результате несчастного случая.

Правда острым клинком резанула по ушам.

«?..»

Что?..

Что...

...произошло?

Мысли...

Мир...

Все...

– Алло? Алло, алло?! – кричала трубка чьим-то голосом.

«...гость».

Интересно, сколько времени прошло?..

«...гость».

Электронный голос взывал ко мне снова и снова.

«У ворот гость».

Я наконец-то пришла в себя.

– А?

Что-то коснулось ноги.

Я опустила взгляд и увидела качающуюся трубку.

«Ах да...»

Пальцы шевельнулись.

«Доктор...»

«Точно...»

Из глубин сознания всплывали обрывки воспоминаний.

«...погибла...»

«Был звонок...»

Ужасный звонок.

«...в результате несчастного случая».

«У вас гость. Встретьте его немедленно», – поторопил меня электронный голос.

Я сдвинулась с места.

Неловко спустилась по лестнице, будто бы убегая отсюда, открыла дверь.

И вышла наружу.

○

На улице стояла кромешная тьма.

Подойдя к воротам, я увидела припаркованную неподалеку черную машину.

К водительской двери прислонился одетый в костюм мужчина. Он был молод, но нездоровая бледность, убитое выражение и обвисшие щеки придавали ему вид старика.

Когда я окликнула его, он подошел к воротам.

– Ральф Сиэл, ассистент доктора, – представился мужчина. Именно он сообщил мне ужасную весть. – Вы Ирис Рейн Амбрелла? – тихо спросил он.

Я кивнула.

Ральф открыл дверь переднего пассажирского места.

Я села, не стала даже спрашивать, куда мы поедем.

○

Я смотрела в окно пустым взглядом. Неоновые вывески на торговой улице отбрасывали тонкие лучи и уносились вдаль, словно падающие звезды.

Ральф молчал. И вовсе не из-за тактичности, он просто не мог говорить. Наша беседа строилась бы сугубо вокруг доктора, а он не вынес бы упоминания о страшном событии.

Минут через десять машина остановилась у больницы. Я вышла и окинула взглядом выступившее из ночи белое здание.

Ральф повел меня к подвальному помещению. Мы миновали посты охраны в холле и у лифта, где охрана проверяла наши удостоверения и личные вещи. Некоторые, узнав, что я – робот доктора, с любопытством посматривали на меня.

Наконец, мы добрались до конца коридора на четвертом подземном этаже.

Я толкнула дверь с табличкой «Холодное хранилище» и увидела в центре комнаты продолговатую капсулу длиной метра два. Ральф сказал, что в ней лежит тело доктора.

Также он вкратце рассказал о происшествии.

Утром доктор находилась в седьмом кабинете разборки и анализа на двенадцатом этаже лабораторного комплекса, где производила судебную аутопсию – в последнее время участились случаи выхода роботов из-под контроля, и их часто отсылали в университет.

Я вспомнила робота, который разбушевался на площади Венеры.

– Инцидент произошел через полчаса с начала вскрытия.

Ральф облизал сухие губы.

Их группа приступила к разборке.

Полчаса все шло нормально, но затем робот внезапно, несмотря на низкий уровень заряда батареи, перезагрузился, встал и начал буйствовать. Он с невероятной силой крушил толстые стены комнаты, и никто не успел даже схватиться за лазерные винтовки.

– Доктор Амбрелла стояла ближе всех к нему... Все произошло слишком неожиданно, она не успела убежать. И робот...

Пронзил ее живот насквозь.

Доктор умерла.

Затем робота застрелили.

Вот и все.

Крышка капсулы открылась, точно распустившийся цветок, и я увидела ее.

– До-ктор...

Я на ватных ногах подошла к ней.

Бледное лицо выглядело умиротворенным, будто она спала. Однако запекшаяся в уголках рта, на груди, на животе кровь резко контрастировала с белой кожей, нарушая спокойную картину.

Доктор источала ледяную красоту, как алая роза в белых льдах.

Я протянула руку и коснулась ее щеки.

Как холодно.

Она намного холоднее, чем живой человек. Я ненароком подумала, что мой температурный датчик из строя вышел.

Я беззвучно воззвала к ней.

Доктор, это я, ваша Ирис.

Доктор, вам больно? Вы потеряли столько крови, это, наверное, больно.

Доктор, почему вы занимались столь опасными вещами? Почему не доверили взбесившегося робота другим?

Доктор, вы столько помогали роботам, так почему погибли от руки робота? Это нелогично.

Доктор, я здесь. Ваша Ирис здесь.

Доктор, откройте глаза, прошу. Отдайте мне приказ. Пошутите надо мной. Коснитесь моих волос.

И тут...

Я заметила, как что-то блеснуло. На столике рядом с капсулой лежал защелкивающийся серебристый портсигар. Доктор очень любила его и носила как медальон.

Я дрожащей рукой взяла окровавленную вещицу, открыла крышку и сперва обнаружила только круглые сигареты...

– А-ах...

А затем увидела на внутренней стороне крышки фотографию. Девушка с вымученной улыбкой и обнимающая ее за плечи, довольная женщина, а позади – постер фильма.

Наше с доктором фото.

– Доктор Амбрелла умерла с портсигаром в руке, – тихо произнес Ральф.

Два дня до моей разборки

Прошел день после смерти доктора.

Я не выходила из дома, всю ночь сидела в гостиной у окна. Небо словно насмехалось своей яркой голубизной, а птицы – заливистыми трелями во имя мира. Но мне казалось, что на свете больше никого нет. Нет, я не грустила, скорее, не могла принять правду.

Чтобы хоть как-то занять себя, я вернулась к привычной работе – уходу за поместьем: перемыла все полы, подстригла газоны и оплатила счета.

Попыталась постирать одежду доктора – затряслись руки, приготовила обед – с изумлением осознала, что он останется нетронутым.

Кровать в комнате доктора холодная и будет такой всегда... Как же больно на сердце.

Я двигалась на автомате, не задумывалась над своими действиями, сбегая от реальности, страшась взглянуть ей в лицо.

К вечеру дела закончились.

Я села в коридоре перед спальней, обняв колени и сжав портсигар. Казалось, я просто жду и жду возвращения доктора.

Миновала ночь. Но она так и не пришла.

Рассвело.

«Внимание, – деловым тоном произнес электронный голос в контуре разума. – Через пять минут батарея разрядится. Немедленно зарядите ее».

Я кое-как встала и поплелась в лабораторию.

Энергии осталось очень мало, поэтому я упала на лестнице и вывернула ногу. Пришлось плестись, волоча ее за собой.

Я села на молочно-белую кушетку, открыла разъем...

И внезапно ощутила жгучее искушение.

Стоит разрезать запястье, и я умру. Легкая смерть. И встреча с доктором.

Уже более суток в моей голове царил хаос. Поэтому я не стала мешкать.

Из раструба паяльной лампы вырвался поток горячего воздуха, предвестник потока красного пламени. Я медленно поднесла его к руке. Соединительное гнездо заплакало металлическими слезами, электрические контакты сгорели за десять секунд. Хлынула темная струя.

Жалкая сцена.

Вонючее масло ударило в потолок, подобно фонтану на площади рядом со станцией. Белоснежная лаборатория почернела. Я в экстазе смотрела на происходящее. Контур разума истерично вопил: «Внимание! Внимание! Внимание! Внимание!»

Через пять минут в «жилах» не осталось ничего. Последние капли стекали по запястью.

А затем...

Меня начала бить крупная дрожь.

Впервые мне довелось такое испытать. Головокружение, тошнота и колющая боль накатывались волнами и раздирали череп изнутри. Губы дрожали, как после употребления яда.

Я скатилась на пол и вцепилась в грудь.

«Внимание! Тридцать секунд до полной разрядки! Немедленно начните процедуру зарядки!» – бесстрастно возвестил скорую смерть электронный голос.

Внезапно я распахнула глаза.

«Нет, я не хочу умирать!»

Я вскочила, схватила кабель и принялась пихать его в гнездо на запястье. Однако разъем оплавился, и я раз за разом промахивалась, как при вдевании нитки в иголку.

«До отключения батареи десять, девять, восемь, семь...»

От страха хватая ртом воздух, я тыкала шлангом. Снова, снова, снова и снова.

Я не хочу умирать. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать...

С хрустом установилось соединение, и меня стали наполнять электричество и масло. Предупреждения, дрожь и тошнота исчезли.

Я облегченно выдохнула.

Ах, теперь мне не нужно умирать.

Как здорово.

«Здорово?» – мысленно повторила я.

А надо ли мне жить?

Доктора больше нет.

Весело ли жить одной?

Весело ли бесстыже цепляться за жизнь и жить в бесчестье?

Другая я в голове шептала:

«Ирис Рейн Амбрелла, почему ты еще жива? Ты ведь робот. Почему ты боишься смерти? Хозяйка, которой ты служила, ушла навсегда, смысл твоего существования пропал. Почему же ты так цепляешься за жизнь? Умри! Умри! Умри сейчас же!»

Испытывая небывалое омерзение, я впилась пальцами в волосы.

«К несчастью, я боюсь смерти. Я хочу жить и не хочу умирать», – осознала я, будучи одной ногой на том свете.

Я презирала себя. Я любила доктора, каждый день докучала ей признаниями, но не решалась следовать за ней.

Я сидела на полу, в черной вонючей жиже, своей крови, и вырывала у себя волосы. Кабель неудобно бил по руке, однако я не осмеливалась вытащить его.

День до моей разборки

Днем ко мне пришли.

Мужчина в незнакомой серой униформе и три крупных угловатых робота. Он представился служащим Овальского Департамента по управлению роботами и, морщась от вони машинного масла, попросил меня пройти с ним.

Он объяснил следующее. Я принадлежала доктору, но, так как у нее не осталось родственников, меня никто унаследовать не может. По закону я стала ничейной и перешла в категорию государственной собственности. А они, как представители государства, пришли за мной.

Два робота встали по бокам и отконвоировали меня в укрепленное отделение перевозочной машины. Я не сопротивлялась, не осталось энергии.

По прибытии в офис Департамента мужчина всучил мне несколько толстых папок и отправил под охраной металлических стражей на предприятие по обслуживанию роботов.

До поступления в продажу роботы проходили здесь проверку на соответствие стандарту безопасности, как того требовал закон. Удовлетворяющих всем требованиям покупали на аукционах частники.

Я впервые попала на предприятие по обслуживанию, поскольку меня всегда диагностировала доктор.

– Раздевайся, – первым делом сказали мне. И никакого представления.

Я неохотно, дрожащими пальцами стянула с себя носки, фартук, платье...

– Хорош копаться! – рявкнул инспектор, сверля меня яростным взором. – Это тоже снимай! – добавил он, указывая на белье.

Его коллеги не сводили с меня взглядов.

– Мы уже взрослые мужики, чего тебе стесняться! – насмешливо сказал кто-то, и все загоготали.

Они не остановились на раздевании. Обесчещивание продолжалось.

Мужчины принялись ощупывать меня. Одни бесстрастно, другие с нескрываемой похотью.

Я молчала, не препятствовала им.

Осмотр оставил после себя непереносимые стыд и отвращение.

Сканирование контура разума, проверка контура управления, диагностика контура безопасности – я ходила по предприятию, проходя различные процедуры.

Одежду мне не вернули, оставили лишь портсигар, который болтался на шее.

Наконец, я подошла к последнему испытанию – тесту перепродажи.

Так называется аукцион, на котором выставляют роботов, удовлетворяющих требованиям безопасности. Если никто не покупает робота, его разбирают и отправляют в магазин подержанных запчастей.

Прежде всего на меня надели ошейник – эдакий ценник с выбитыми на нем числами и штрих-кодом, а затем пропустили в тестовую комнату.

Там располагался круглый конвейер. Мы с другими роботами расселись на нем в линию.

Лента ползла медленно, со скоростью десять сантиметров в секунду. По ту сторону камер люди, возможно, решали, стоит ли купить меня, прикидывали мою стоимость и возможность перепродажи.

Я же смотрела в никуда и думала о самых обычных вещах: «Какой же здесь белый потолок... А какой сегодня день?..»

Карусель кружила нас между берегами жизни и смерти.

На десятом круге меня сняли с ленты: покупателей не нашлось.

Оставалась одна дорога – в металлолом.

День моей разборки

Неподалеку что-то громко клацало.

Я лежала обнаженной на ленте мерно движущегося конвейера.

Нас, обреченных на разборку роботов, кинули в грузовик и отвезли на роботостроительную фабрику близ Овала. Попутчики молчали, будто отправившиеся в последнюю дорогу каторжане.

Болтаясь в кузове, я думала: «Почему никто не захотел купить меня? Из-за суицидального порыва, обнаруженного во время сканирования контура разума? Или из-за уникальной модели, основанной на сестре доктора? Или из-за высокой цены на новые версии?»

Понятия не имею.

Но одно я знаю точно.

Скоро меня разберут.

Одно это казалось дурным сном.

Что я здесь делаю? Куда делись проведенные с доктором дни, наполненные теплом и счастьем?

Я не могла убежать. Контур безопасности заблокировал контур разума, да и энергии почти не осталось.

Надвигался момент истины. Ремень конвейера не останавливался. Приближающийся этаж разборки разинул демоническую пасть.

Портсигар, звякая, трясся на груди, будто живое существо.

На неприятно-сером этаже манипулятор разборщика бесстрастно сжал мою правую руку и с хрустом вывернул локоть за спину, как полицейский. Контур разума выдал предупреждение, и я отключила бесполезную программу.

Сотни выступов на манипуляторе зашевелились, словно присоски на щупальце, и выплюнули горячую вязкую субстанцию белого цвета, облепившую предплечье. Наверное, это было огнеупорное вещество, предохраняющее предметы от возгорания. Оно немного смахивало на мыльную воду.

Манипулятор включил лазер и принялся отрезать мою руку. Я заорала из-за сильнейшей боли и рефлекторно вырубила сенсорную функцию, иначе сошла бы с ума.

Вскоре затрещали искусственные мышцы, отделилась трубка с маслом. Темная жидкость зашипела в голубом луче, источая вонючий дым.

Через тридцать две секунды после начала процесса я лишилась правой руки.

Настала очередь левой.

Манипулятор выкрутил и ее. Сотни выступов выплюнули белую жижу и облачили конечность в белый кокон. Лазер описал дугу, и отсек ее.

Я осталась без рук. Все заняло тридцать четыре секунды.

Теперь пришла пора правой ноги.

Отрезанная лазером, облепленная пузырящейся жидкостью часть фиксировалась, источая дым и смрад.

Вследствие различий в толщине процедура заняла больше времени – минуту и одиннадцать секунд в общей сложности.

Тут я заметила на отсеченной конечности бирку. Нога больше мне не принадлежала, ей предстояло занять место на полке рядом с другими б/у товарами.

Ее кинули в корзину рядом с конвейерной лентой. Там лежали десятки ног, причем некоторые еще дергались. Просто омерзительно.

Разборочная машина взялась за левую ногу.

Я бессмысленно смотрела на синий луч. Изображение перед глазами плыло.

Только бы все закончилось поскорее. Даже на секундочку.

Я убегала от реальности с помощью мыслей о докторе.

На следующей неделе мы собирались пойти в парк аттракционов. Через неделю – еще раз посетить кино. Через месяц – устроить шопинг. А еще...

Тут в фокус попал лазер, и я внезапно задалась мыслью: «А он такой же, как и в винтовках для подавления роботов?»

Ах да, кстати о лазерных винтовках...

Что произошло с роботом, который буянил на площади?..

Когда я пришла в себя, левая нога уже исчезла. Не знаю, сколько занял весь процесс.

На ленте остались голова и туловище.

Механическое чудище сперва взялось за голову.

Два холодных, жестких манипулятора сжали ее по бокам. Они разительно отличались от мягких и нежных рук доктора.

Бесстрастная машина миллиметр за миллиметром приближала раскаленный синий скальпель к шее.

Я снова погрузилась в себя. Конечно же, в воспоминания о докторе.

В последнюю нашу встречу она сказала, что она откроет мне кое-что важное, когда вернется. И это будет приятно.

Да, доктор...

«Что она сказала?.. А, подарок?»

Доктор.

О каком подарке вы говорили?

С резким хрустом голова отделилась от тела.

Из шеи торчали трубы, похожие на вены и артерии. Туловище дергалось, словно чужое.

Странно, но я совсем не ощущала ужаса.

В душе царило небывалое спокойствие. Я спокойно шла навстречу смерти. Однако я не примирилась с неизбежным, мне не открылись грани бытия и забвения. Просто разум начал ломаться.

Манипулятор замер над моей головой и принялся препарировать ее.

Сперва он срезал скальп и выкинул его вместе с чудесными каштановыми волосами. Затем полукруглый металлический инструмент нырнул в правую глазницу и с чпоком вытащил правый глаз. Мгновение я смотрела на него левым, но потом вырвали и его.

Свет померк.

В уши вонзились какие-то щупы. Я ничего не видела и не могла идентифицировать их. Предположительно лазер описал две дуги, и я лишилась слухового органа.

Звуки затихли.

Машина стянула кожу, будто с фрукта, выдернула зубы, язык, нос...

Я утратила зрение, слух, вкус, осязание...

Но до самой последней секунды думала о докторе.

Доктор.

Где вы сейчас?

Вы в раю? Там удобно? Хорошо ли вы питаетесь? Помните, курить в кровати нельзя.

Доктор.

Куда я отправлюсь дальше?

Существует ли рай для роботов? На что он похож? Удобная ли там кухня? А хорош ли бакалейщик?

Доктор.

Почему вы умерли?

Потому что я была плохой? Потому что я не смотрела фильм? Или потому что несерьезно подошла к отчету?

Доктор. Я хочу вас увидеть. Очень-очень-очень-очень хочу.

Но, если я пойду вам навстречу прямо сейчас, попаду ли в рай для людей?

Доктор.

Ах, доктор.

Близко ли рай для людей и рай для ро   тов др

                                                                 бо           уг

                                      к

                                        д

                                           р

                                              у

                     г

                             у?..

---

1. Процесс очищения крови от посторонних включений.