Часть 1

По ночному небу, усыпанному множеством крошечных звёзд, пробежала вспышка цвета свежей крови. Казалось, будто на абсолютно чёрном холсте вдруг расцвёл красный цветок. Это сияние было абсолютно неестественным, такой цвет невозможно было найти в природе.

— Что это сейчас было?.. — разглядывая красное свечение, пробормотала некая девушка, остановившись в одном из тихих переулков, идущих рядом с главной улицей города триумфального возвращения Эндзю.

У неё были длинные, до середины спины, сияющие алые волосы и фиолетовые с синевой глаза, чем-то напоминавшие глубокое море. На её длинном и стройном теле красиво сидела белая школьная форма.

С момента вспышки ещё не прошло и пары секунд, как вдруг…

— Ай!

До девушки, которую звали Клюэль, докатился запоздалый грохот и оглушительный рёв.

От звуковой волны вздрогнули и заскрежетали окна всех окрестных домов, в некоторых из них даже разбились стёкла. Вот настолько сильным был этот грохот.

— Ч-что… это?!

От прошедшего по земле ударной волны Клюэль на секунду потеряла равновесие, но, оперевшись руками о стену ближайшего здания, она кое-как сумела устоять на ногах.

— Это ведь… в стороне колизея.

Упираясь в стену, Клюэль опасливо подняла взгляд вверх. Тёмно-красная вспышка уже успела бесследно исчезнуть, и на ночном небе воцарилась та же темнота, что и минуту назад.

«Это точно не пожар. По звуку и свету выглядит прямо как взрыв…»

В самом центре колизея, на арене находилась чешуя Миквы — единственный катализатор, предназначенный для призыва настройщицы Миквекс.

Совсем недавно призванное существо цвета Ночи сказало девушке: «Нейт, девушка-гилшэ по имени Ада и серый песнопевец Лефис. Их никто к этому не принуждал, но похоже, что их объединяет только одно стремление — защитить кое-кого».

«Нейт и остальные сражаются там».

— Я должна идти…

«Все уже на месте, но меня, которую всё происходящее затрагивает больше всего, там нет. Такого нельзя допустить».

В памяти Клюэль встала ещё одна фраза ящерицы цвета Ночи: «Девчушка, даже если ты отправишься туда, ты уже…»

— Да знаю я! — выкрикнула девушка и недовольно закусила губу.

«Почему Нейт пошёл в колизей, так ничего мне и не сказав? Разве не потому, что беспокоился обо мне, и пытался скрыть это беспокойство? Поэтому я никак не могу радоваться его поступку. И всё же… я должна идти».

— Ведь в конце концов…

И вдруг правая рука Клюэль, которой она опиралась на стену, соскользнула вниз.

— Ай… больно.

Упав на четвереньки, девушка едва-едва сумела избежать удара головой.

«Что это сейчас было, неужели…»

Клюэль с опаской перевела взгляд на свою руку.

— А… ха… ха-ха… ха.

«Так и знала. Это не просто случайность».

Ладонь была смутной и дрожащей, словно поток теплого воздуха. Рука Клюэль попросту прошла сквозь стену, отчего ей и показалось, будто опора пропала.

«Времени уже совсем нет…»

«Я и правда исчезну? Даже сейчас не могу прочувствовать всё по-настоящему».

Клюэль ощущала смутное беспокойство, будто находилась в полудрёме. Но вскоре и эта тревога исчезла в переполнявшем грудь девушки водовороте совсем иных чувств.

— Нейт…

«Почему… Я ведь сейчас на пороге того, чтобы исчезнуть, но единственное что приходит на ум — лицо мальчика цвета Ночи. От его вида в груди болит намного сильнее, чем от любых других чувств.

Я больше всего хочу встретиться и поговорить с Нейтом, пусть даже мы будем болтать о чём-то совершенно бессмысленном.

Наверняка это и есть моя…»

— Я хочу дойти… хочу добраться до тебя!

Девушка тихо вытерла рукой выступившие на глазах капельки.

А затем, словно ведомая чем-то, словно ищущая чего-то, Клюэль пустилась в путь.

Часть 2

Это было открытое округлое пространство диаметром пятьдесят метров.

Твёрдую поверхность равномерно усыпал тонкий слой песка. Оглядевшись вокруг можно было увидеть сплошную каменную стену высотой в пять метров. Прямо над этой стеной начинался первый ряд зрительских мест, вслед за которым трибуны поднимались вверх в форме лестницы. Стена была построена такой высокой для того, чтобы оградить зрителей от возможных опасностей во время дуэлей.

Так выглядела арена колизея.

— Между прочим, давненько я сюда не заходил, — пожав в плечами, шутливо пробормотал Ксинс, разглядывая арену, которую освещали висящие в воздухе жар-феи. — Я сначала не мог найти путь до сюда, поэтому включил свет, но потом вдруг забеспокоился, а не разозлятся ли на меня за это. Колизей ведь сейчас закрыт, не так ли?

— Немного неожиданно…

Сидевшая у стены на противоположной от Ксинса стороне арены девушка попыталась подняться на ноги, но едва она встала, как тут же зашаталась, потеряла равновесие и снова опёрлась о стену.

— Я думала, уж ты-то каждый год в колизей приезжаешь.

— На самом деле, сейчас я вышёл на арену лишь во второй раз, — начал говорить Ксинс, наблюдая за этой совсем непривычной для него сценой. — Когда меня только начали звать Радужным певчим, множеству любопытных людей хотелось увидеть матч с моим участием. Однажды поединок назначили даже без моего согласия. И вот тогда я один единственный раз пришёл сюда для предварительного ознакомления с ареной.

— Значит, до сих пор ты сражался два раза, а сейчас будет третий?

— Я не пришёл на матч, сославшись на боль в животе, и получил техническое поражение. Поэтому в колизее у меня ноль побед на одно поражение. Поражений больше.

«Я думал, что тот раз и был последним, думал, что уже никогда не выйду на арену».

— Но насколько я помню, когда-то давно я уже рассказывал об этом у тебя в замке.

— А, да. Помнится, я слышала что-то такое. Причём не так уж давно.

«Она права, это было год или, максимум, два назад. Тогда я и подумать не мог, что спустя столь малое время мне придётся противостоять именно ей, да ещё в таком месте».

— Естественно, меня кое-что беспокоит.

— И что же?

— Я… — начала было Фалма, но осеклась и замолчала.

Однако вскоре она начала прерывисто говорить:

— Ксинс… Предположим, что я решила прийти сюда по своей собственной воле… Как ты думаешь, чего я желала, когда ждала тебя здесь?

— Я и сейчас не очень это понимаю. Ты не кажешься мне человеком, который любит дуэли на песнопениях.

Девушка промолчала, поэтому Ксинс не спеша продолжил:

— Жизнь Нессириса вне опасности. Сейчас ему оказывают помощь в госпитале.

— Почему ты рассказываешь мне об этом?..

— Мне показалось, что тебя беспокоит его состояние.

Глаза Фалмы вздрогнули, словно она оказалась в замешательстве. А затем она слабо вздохнула:

— Я ненавижу дуэли… Неважно, побеждаю я или проигрываю, они все равно опустошают мне душу.

Она даже не пыталась этого отрицать.

— Тогда я тем более ничего не понимаю. По какой причине ты, так волнуясь о своём противнике, находишься здесь и так стараешься в бою.

— Я же первой тебя спросила: как ты думаешь, почему?

— Судя чисто по обстоятельствам, тебе нужен вот этот катализатор, — высказал свою мысль Ксинс, рассматривая опустившую взгляд к земле Фалму.

Одновременно он подал сигнал стоявшему позади него ледяному волку. Призванное существо сбросила гигантский катализатор со спины на землю, а потом окуталось частицами светами и исчезло.

— Верно. В этом нет ошибки. Это моя цель, как для спутницы Ксео. Но у меня есть ещё одно желание. Моё личное, эгоистичное желание, появившееся из зависти к тебе.

— От таких слов я немного в затруднении…

Если бы Ксинса спросили, есть ли в нём что-то завидное для других людей, он с уверенностью ответил бы: «нет». Так было и в его школьные дни, так осталось и сейчас.

Он собирался отвечать так потому, что даже после того, как его стали звать Радужным певчим, вести по-настоящему равный, душевный разговор и поддерживать действительно близкие отношения он мог только с «ней».

— Я сказала что-то странное? — озадаченно склонив голову набок, спросила Фалма, удивлённо разглядывая горькую улыбку, проступившую на лице собеседника.

— Нет, я просто предавался воспоминаниям.

Ксинс сжал в руках край куртки цвета пожухлой травы. Это был единственный оставшийся у него подарок, который он получил до того, как стал Радужным певчим. С тех пор прошло больше десяти лет. Куртка уже потеряла форму, а её цвет уже совсем поблек.

— Ксинс, ты же помнишь, как мы встретились в первый раз?

— Тогда люди из замка вызвали меня, когда я отдыхал в гостинице, верно?

«Я не могу этого забыть. Как только я вошёл в дверь комнаты для аудиенций, сквозь занавески послышался её голос. Сейчас я могу спокойно слушать его, но тогда, когда я услышал его впервые, мне казалось, что я потеряю сознание от такой красоты».

Воцарилась долгая-долгая тишина. А потом…

— Как ты думаешь, с какими чувствами я тогда ждала тебя?..

Фалма некоторое время смотрела в землю наполненным какой-то горечью взглядом.

Её вопрос совсем не шёл для разговора на арене колизея. Ксинсу совершенно не приходил в голову подходящий ответ, поэтому он молчал, а время шло…

— Знаешь, я хочу, наконец, разобраться в своих чувствах.

— Разобраться?

— Да. Мне кажется, что если я не сделаю этого, то моё сердце разломится пополам.

Девушка медленно подняла взгляд от земли к ночному небу, а затем произнесла спокойным, но при этом таившем в себе что-то ещё голосом:

— Как одна из спутников Ксео я готова сражаться с тобой. Но в то же время у меня есть небольшое желание положиться на тебя, как Радужного певчего… Я и сама понимаю, что выбрать оба варианта нельзя, но пока не могу и отбросить один из них… И всё же это предел. Я больше не могу выносить эти сомнения. Думаю, я здесь как раз потому, что хочу, чтобы меня освободили от этого конфликта.

— Ты… положиться на меня?

«Я думал, что она ждёт на арене для того, чтобы заполучить чешую Миквы. Разумеется, это тоже одна из причин, но у неё ещё есть и какая-то надежда на меня? Я много раз бывал в её замке, но до сих пор ни разу об этом не слышал».

— Что это значит, Фалма? Ты пришла сюда, потому что желаешь от меня чего-то?

— Не скажу, — покачала головой девушка, словно стряхивала с себя лишние мысли, — Если ты узнаешь, что у меня на сердце, то ни за что не станешь сражаться со мной. Всё закончится, а я так и буду сомневаться. Именно этого я не хочу! Чем бы всё это ни кончилось, я… хочу сразиться с тобой и разобраться в своих чувствах.

Фалма медленно отняла руку от груди и подняла её вверх.

— Однако… всё это было лишь затянувшейся прелюдией. Ну что, начнём?

***

Примерно за полчаса до этих событий.

На четвёртом этаже колизея, в читальном зале…

Всё здание мелко дрожало, а как только Аде показалось, что тряска утихла, как раздался оглушительный взрыв. Звуковая волна была столь громкой, что девушка чуть не потеряла сознание, а выставленные в читальном зале экспонаты и фотографии посыпались на пол.

Казалось, будто в колизее произошло страшное землетрясение, причём одновременно и вертикальное и горизонтальное.

— Оно… утихло? — пробормотала Ада, держась одной рукой за стену и разглядывая потолок читального зала.

Сверху до сих пор сыпались отдельные осколки, но это были всего лишь последствия недавней тряски. Никаких признаков новых вибраций, от которых весь четвёртый этаж ходил ходуном, видно не было.

«И всё же… что это был за взрыв? Порох? Масштаб совсем немаленький. Зачем вообще нужно готовить такое количество пороха, чтобы устроить такой грохот».

— Эх, вот это Фалма устроила, — пробормотал Арвир, прижав ухо свободной от гила рукой. — Ох, какая же бессмыслица. Можно сказать, умеет она развернуться, когда это нужно. Из-за неё чуть уши не лопнули

— Фалма?

— Я ведь уже говорил, это принцесса, которая сражается с Нессирисом, — со спокойным видом ответил Арвир. — Скорее всего, её истинный дух взорвался, чтобы справиться с истинным духом Нессириса. Я видел бой принцессы всего один раз, но знаю, что вот такой у её духа метод гарантированной победы… Короче говоря, там уже всё кончилось.

«Не может такого быть. Нессирис… проиграл?»

— Судя по твоему виду, ты мне не веришь.

— Разумеется.

«Это может быть ловушка, которая вызвала землетрясение. Такой план совсем не в стиле гилшэ, но я вполне могу представить, что Арвир с радостью им воспользуется».

— Эх, ладно, что будешь делать?

В ответ Ада молча перенесла центр тяжести на левую ногу и… не медля ни секунды, оттолкнулась от пола.

Гил столкнулся с гилом. Раздался звон, два металический копья столкнулись.

— Что буду делать? Я же сразу сказала: поколочу этого Ксео!

«Ксео собирается забрать чешую Миквы. Если Нессирис победил, это хорошо, но если он вдруг на самом деле проиграл, тогда я тем более должна поспешить на арену».

— Так и думал. Впрочем, такая манера тебе идёт!

Оттолкнув копьё Ады вверх, Арвир взмахнул наискосок своим.

Девушка отскочила назад, но когда она приземлилась на пол, её правая нога вдруг скользнула.

«Фотография?..»

Во время недавно взрыва различные экспонаты упали со стен и распались по полу. Один из них случайно оказался в том месте, куда отпрыгнула Ада.

— Тебе что, так сложно смотреть по сторонам, а?!

Арвир нанёс удар в то время как Ада потеряла позу.

Девушка подумала о том, чтобы уклониться, прокатившись по полу, но не знала, лежит ли позади неё что-то ещё. Поэтому вместо того, чтобы катиться по полу, где были разбросаны острые предметы и осколки стекла, она… выбросила из головы все мысли об уклонении и подняла копьё над головой и приняла удар древком.

Раздался тупой звук от удара наконечника копья. Если бы древко гила было деревянным, он бы, наверное, сломался от такого силы. Такой трюк можно было провернуть, лишь безоговорочно веря в прочность своего копья.

— Хе. И в то же время, твоё чувство копья превосходно? Даже с моей точки зрения, это серьёзное достижение. Даже дикие звери удивились бы такой подвижности, — криво улыбаясь, присвистнул Арвир. — Но похоже, тебе не хватает малюсенькой важной вещи, не так ли?

Давящий через древко вес увеличился. Он медленно, но уверенно придавливал копьё к Аде.

И как только в голове Ады всплыли слова «Разница в силе», «Разница в физических возможностях мужчин и женщин»….

— У тебя ведь сбилось дыхание, да?

— Да не может такого…

И вдруг весь давящий вес исчез. Арвир оттянул копьё к себе и беззвучно отпрыгнул назад

— А ведь я сейчас прикладывал столько же силы, сколько и раньше, понимаешь?

— Ну и что ты хочешь этим сказать?!

Это была ложь. На самом деле Ада всё понимала: это не Арвир прикладывал больше сил нажимая своим копьём, а она теряла свои.

Если мускулы устают, то, разумеется, уменьшается и предел физической силы. Именно из-за этого Ада и проигрывала последнее столкновение.

— Ну, как бы тут выразиться… А, вот! Это замечательно, что ты ничуть не потеряла в способностях, но вот твоя выносливость неудовлетворительна. Можно сказать, это большая проблема для гилшэ, — проговорил Арвир и ударил себя древком гила по плечу, — А кстати, ты, вроде бы, недавно говорила, что хочешь кое о чём меня спросить, когда выиграешь.

Ада вспомнила их недавний разговор:

«Тогда у меня есть другой вопрос. Ты тут спросил: «Изменилось ли что-нибудь в лучшую сторону после того, как я стала гилшувешер?». Что ты имел в виду?»

«Я же сказал: отвечу, если ты сможешь меня победить».

— Ну и что с того?

— Ну, просто я добавлю ещё одно условие.

А затем парень произнёс очень короткую фразу:

— Если выиграю я, ты бросишь школу песнопений.

— Э… Что это значит?!

— То и значит. Если сейчас побеждаю я, ты уйдёшь из школы песнопений.

Выражение лица Арвира было точно таким же, как и прежде: дерзкая ухмылка.

Однако при этом в его голосе совсем не чувствовалось смеха.

— Ты ходишь в школу песнопений уже почти год. Ну и что, есть ли у тебя хоть одна вещь, которой ты могла бы гордиться и сказать: «Вот чему я смогла научиться!»

— Ну…

— Ты не научилась там ничему, но при этом сколько всего ты потеряла как гилшэ, хотя училась этому, харкая кровью? И свои сияющие глаза, и чутьё, как у дикого зверя, и бесконечную, просто абсурдную выносливость. Я убедился в этом, когда увидел, как ты только что поскользнулась на упавшей фотографии… Такого просто не может быть. По крайней мере, год назад ты никогда бы такого не допустила.

Арвир имел в виду, что прошлая Ада ни за что бы не прыгнула на упавший объект, а если бы это было неизбежностью, то ни за что бы не поскользнулась, и даже, если в одном случае на миллион, поскользнулась бы, то легко сумела бы восстановить позу.

— Ты… меня переоцениваешь.

— Правда? Можешь спросить кого-нибудь кроме меня. Мастер Клаус вполне сойдёт, — проговорил Арвир, затем широко развёл руки и уже в таком беззащитном виде продолжил: — Ну что, поняла? В результате своего поступления в школу песнопений, ты испортила всё самое замечательное в себе.

В словах Арвира не было презрения, насмешки или каких-то ловушек, чтобы поколебать решимость Ады, только искренняя грусть, сожаление и желание убедить её.

Но именно поэтому Ада и не могла этого стерпеть.

— Кого ты вообще хочешь защитить в таком жалком состоянии?

— Замолч-и-и-и-и-и-и!

Девушка через силу сдержала поднявшееся в груди чувство тошноты. На языке она ощутила вкус крови.

— Я… сама это выбрала. У тебя нет права мне это говорить!

— Я же сказал: если тебе это не нравится, победи меня.

Ада молча закусила губу и, сосредоточив всё сознание на гиле, рванулась к противнику.

***

Колизей, в подземном хранилище…

— Взрыв?.. — не спуская взгляда с противника, хмуро пробормотал юноша с серебристыми волосами — Лефис — когда ощутил ногами толчок.

«Пол мелко дрожит. Ударная волна столько сильна, что достигла даже подземного этажа. Наверняка над землёй она была во много раз сильнее».

— Понятно. Видимо, это было очень яркое столкновение — поглаживая обернутый вокруг шеи шарф, проговорила женщина с каштановыми волосами, будто бы её забавлял трясущийся пол.

Её звали Тесейра ли Нефикэра и она была великой сингулярностью Жёлтого.

— Эх, судя по этому звуку, бой леди и Нессириса кончился.

— Как этот взрыв связан с окончанием боя?..

— Просто сестрица очень хорошо информирована. Тебе, паренёк, уже доводилось видеть неплохие взрывы в красных песнопениях, но впервые в таком масштабе, да? — сдерживая смешки, заметила Тесейра и с довольным видом сложила руки на груди. — Эх, как раз сейчас Арвир радуется воссоединению под луной с той девушкой, Адой… Может, мне вмешаться и посмеяться над ним, или всё-таки подразнить его после? Однако проблема в Ксео. Не знаю, вернулся ли он из «Сада Села»… Ну вот, значит мне надо идти на арену одной?

На арене находился катализатор необходимый для призыва Миквекс — чешуя Миквы. Изначально именно туда направлялись Нейт с Лефисом, но Тесейра помешала им, поэтому Лефис оказался втянут в бой с ней в этом подземном хранилище.

— Пойдёшь на арену? После того, как специально затащила меня сюда?

— Ага. Прости, но у меня нет желания брать тебя с собой. Если ты и на арену за мной увяжешься, то будешь слишком шуметь, а мне это неприятно.

— Ты сама-то осмотрись и повтори…

«Рядом со мной истинный дух серых песнопений «Двенадцать серебряных блюд — королевские щиты». И наоборот, у неё нет ни одного призванного существа. Из катализаторов тоже остался только песочно-жёлтый шарф. Даже если бы она кого-то призвала, что с того? Пусть она и великая сингулярность, но без своего истинного духа ей не справится с моим, а я не собираюсь давать ей время на длинную ораторию для такого песнопения».

— Хм? А, ты опасаешься моего шарфа? Ну, он и правда песочно-жёлтый, поэтому его можно использовать как катализатор… Но к сожалению, это моя старая и любимая вещица, поэтому я уже давным-давно воспользовалась им. Теперь он преступный, поэтому нормального песнопения с ним уже не получится, — всё так же поглаживая шарф, проговорила Тесейра.

— Я, конечно, мягкий человек, но не настолько чтобы так просто поверить тебе.

— Значит, мне стоит продемонстрировать песнопение на практике?

Из шарфа излилось золотое сияние. Крошечные частицы света слились в нити, а уже из этих нитей сформировалось сияющее световое кольцо.

— Тьфу!

Увидев признаки открытия канала, Лефис инстинктивно отступил назад.

Surisuz [Песня Жёлтого]

Из сверкающих врат вырвались бесчисленные крошечные молнии.

Несомненно, по внешнему виду это были именно молнии. Однако они не исчезали со временем и остались висеть в воздухе даже после того, как канал закрылся.

— Псевдосветлячки?..

— Неплохие познания, недаром тебя учил Джошуа. Ты сумел распознать даже самых простейших призванных существ жёлтых песнопений, — с дерзкой улыбкой на лице заметила великая сингулярность Жёлтого.

Внезапно летающие молнии приземлились на плечо женщины, но электрического удара она не почувствовала, наоборот, даже ткнула в эти комки света пальцем.

На самом деле это была всего лишь стайка летающих насекомых, мимикрирующих под молнии — призванных существ, которых называли псевдосветлячками. Вся их спина могла излучать свет, а вибрации крыльев создавали звук, похожий на разряд молнии.

Однако всё что они могли — это маскировка. Даже коснувшись их, невозможно было получить удар током, да и передавать звук, как звуковые птицы или бабочки, они не умели. Сложность их песнопения тоже была низкой, второй с конца даже среди песнопений четвертого уровня.

— Знаешь, у них инстинкт прыгать на какой-нибудь вытянутый объект, вроде ручки или даже пальца. Мило, не правда ли?

— Если ты собираешься тянуть ими время, то я сам немедленно пойду на арену.

Но прежде чем Лефис успел отдать истинному духу приказ: «держи эту женщину здесь»…

— Жаль. Ведь они мой козырь.

«Козырь?..»

Пусть юноша и понимал, что Тесейра пыталась заставить его сомневаться, но всё же неосознанно застыл.

Призванные существа летали вокруг, производя свет и звук, похожие на молнии и гром, но не более того. Не могло быть и речи о том, чтобы псевдосветлячки выстрелили настоящими молниями. Они были абсолютно безвредными.

— Понятно. Значит, Джошуа тебе ничего обо мне не рассказывал, надеясь на то, что мы встретимся случайно. Этот старик никогда не меняется.

— Какие у тебя вообще отношения с Джошуа?..

«Мой наставник и эта женщина связаны какой-то неизвестной мне судьбой. Учитывая, её крайне глубокие знания о серых песнопениях, такое вполне можно себе представить».

— Извини, сестрица — человек информированный, но не настолько добрый, чтобы вот так просто всё рассказывать, — ответила Тесейра, выставив вперёд указательные пальцы обеих рук.

А потом она принялась рассекать воздух, водя пальцами вверх-вниз, вверх-вниз, словно дирижёр. Псевдосветлячки следовали за её руками, оставляя за собой светящийся след.

Всё это выглядело будто светящаяся золотом дирижёрская палочка.

«Что это?..»

Лефис невольно вгляделся в это сияние…

— Сами по себе псевдосветлячки не имеют смысла. Всё самое важное в этом золотом свечении и играемом ими звучании молний.

— Шелест крыльев?

Шум от крыльев псевдосветлячков постепенно нарастал. И одновременно с этим движения пальцев Тесейры понемногу менялись. Сначала они были почти беспорядочными, но сейчас женщина рисовала что-то похожее на гигантский круг. Световой след от повторяющих её движения призванных существ принял форму красивого кольца.

«Не может быть…»

— Ага. Сейчас отсюда появится истинный дух. Моя оратория нерифмованная. Этот истинный дух ведом раскатами грома и электрическими разрядами, поэтому он сам тоже является воплощением молнии.

Словно пытаясь насильно распахнуть ещё не до конца раскрытые врата, что-то извивалось в центре канала. Оттуда слышался яростный шорох крыльев, чем-то похожий на конское ржание.

— «Узри же символ великой сингулярности Жёлтого»… Ну или что-то вроде того.

Внутри сияющего канала находилось ещё более мощно сверкающее «нечто».

Часть 3

— А кстати, меня кое-что интересует: ты сам, Нейт.

Приняв молчание мальчика за согласие, Ксео протянул вперёд обе руки и продолжил:

— Познавший радугу песнопевец пожухлой травы, возжелавший Пустоты песнопевец Ночи, молящаяся о рассвете сумеречная песнопевица, пробудившаяся из Пустоты истинно алая песнопевица. Ты ведь понимаешь, кто такие эти четверо?

С вынутыми из чёрной робы руками он выглядел будто родитель, подзывающий к себе ребёнка.

— Четверо?..

Нейт мысленно повторил слова Ксео.

«Познавший Радугу песнопевец пожухлой травы — это господин Ксинс.

Возжелавший Пустоты песнопевец Ночи — не кто иной, как сам Ксео.

Молящаяся о рассвете сумеречная песнопевица — это, очевидно, моя мама, Евамари.

Пробудившаяся из Пустоты истинно алая песнопевица — это…»

— Верно, Клюэль Софи Нэт. Все эти четверо, включая её, владеют собственным «цветом». И это означает не просто цвет песнопений, а то, что они знают собственную мелодию и способны призвать собственный звук. Именно поэтому только у этих четверых есть мантры.

— Ну и что с того?..

— Скажи, Нейт, песнопевцем какого же цвета хочешь стать ты? — спросил Ксео и так театрально склонил голову на бок, что и младенцу стал бы ясен вес его слов. — Можешь называть это своего рода качеством. Цвет Ночи?.. Это всего лишь цвет песнопений, но не твоё качество. Цвет Ночи — это качество Xeo, то есть моё. И то же время сумерки, которые представляют собой начало ночи, принадлежат только Евамари, а не тебе.

Фразы Ксео были неясными и абстрактными, но несмотря на это они были подобны самым острым звериным клыкам.

— Истинный дух цвета Ночи — Армадеус. Ты должен гордиться тем, что сумел унаследовать его ораторию от Евамари и исполнить её. Но ты до сих пор ни разу не смог исполнить высшую благородную арию в одиночку. Рядом с тобой всегда была Клюэль.

«Всё правильно. Именно потому, что она была рядом и поддерживала меня, я сумел зайти так далеко. В этом же нет ничего плохого».

— Тут стоит говорить не о «хорошо или плохо», а о «к счастью то, или к несчастью»… Итак, что ты cможешь сделать в одиночку, когда Клюэль не станет?

— Ты хочешь сказать, что Клюэль исчезнет?..

«Работа Софии оф Клюэль Нэт закончится, если будет призвана Миквекс. Тогда она потеряет и чувства, и воспоминания, а потом исчезнет».

— Ты не слышишь её шагов? Она ведь выбрала свой собственный путь… Но в этом и проблема. Если она коснётся чешуи, пока пробуждение Миквекс не завершено, то в худшем случае…

— Я не понимаю, о чём ты говоришь…

— Расписание изменилось. Похоже, что если я не заберу чешую Миквы как можно скорее, то случится беда.

В голосе Ксео не чувствовалось нетерпения, но вот на его лице проявилось нечто, которое можно было назвать волнением.

«То есть, если я смогу сейчас помешать ему, то…»

— Не пущу…

Выставив правую руку в сторону, Нейт преградил путь, готовому уже сдвинуться с места чёрному монаху.

— Ты не позволишь мне помешать бою Ксинса и Фалмы?

— Господин Ксинс пообещал, что защитит чешую Миквы.

«Поэтому я сдержу Ксео здесь. Если я смогу таким способом защитить Клюэль, то отдам всё, что бы от меня ни потребовалось».

— Ясно… Значит, крик маленькой пташки, укрывающей крыльями мир, пока не достиг тебя.

По абсолютно затихшему коридору вдруг пронёсся порыв ветра. Нет, это был не ветер, а не имеющий запаха, цвета и формы, прозрачный поток. В памяти Нейта ещё было свежо воспоминание о том, как такие же волны текли по всему «Саду Села».

— Волны, проходящие через «Сад Села» — это отголоски силы давнего столкновения двух воплощений закона и воли. Сейчас именно эта сила поддерживает песнопения. Она и есть катализатор песнопений Пустоты.

Чёрная роба Ксео тихо шуршала, качаемая этими неясными волнами.

— Нейт, у тебя ведь больше нет катализаторов. Мне кажется, что ты не пошёл на арену и остался здесь как раз потому, что не можешь исполнить песнопения цвета ночи без них.

Мальчик не мог ничем ответить. Сказанное Ксео было очевидным фактом. Нейт сбежал из «Сада Села», оставив там украденные пустотником катализаторы.

— Всё так. Но… — проговорил Нейт, пристально всматриваясь в появившееся за спиной у Ксео сияние, из которого возникало призванное существо Пустоты.

Это был пустотник, существо, не обладающее ни особыми способами атаки, ни методами самозащиты, но открывающее при исчезновении огромный канал, который поглощал окружающие призванные песнопениями объекты.

— Я тут подумал: это же так замечательно, что у тебя есть это существо…

Не спуская взгляда с пустотника, Нейт покрепче сжал кулаки. Он отказался от возможности сбежать и просто упрямо стоял на одном месте.

Ксео недоверчиво сощурился.

— Замечательно?.. Что ты хочешь этим сказать?..

— Это ведь такой шанс!

Ещё не закончив фразу, Нейт ринулся к пустотнику.

Тело призванного существа было почти полностью невидимым. У него не было ни запаха, оно не отбрасывало тени. Правильно оценить расстояние было невозможно, поэтому мальчик бежал вперёд, полагаясь лишь на своё чутьё. Он занёс кулак для удара, целясь в особенно выделяющееся искривление пространства.

В тот момент, когда Нейт уловил искажение пространства прямо перед собой, его спина ощутила чудовищный вес, пустотник, чуть ли не падая, повалился на него. Призванное существо было во много раз тяжелее Нейта. Спина, плечи и коленки мальчика одновременно заскрежетали.

— Хорошее дитя. Вот так его и держи, — похвалил своё призванное существо чёрный монах, проходя мимо.

— Куда… это ты… собрался?.. — едва-едва выдавил из себя голос Нейт, глядя прямо на пустотника.

— На арену. Подожди меня здесь, Нейт.

— Не.. ет… Не по… зволю…

— В таком состоянии?

Ксео даже не стал оборачиваться, поэтому Нейт сам повернул голову и крикнул ему в спину.

— Как раз благодаря такому состоянию, у меня есть шанс!

— А?..

Когда певчий обернулся, мальчик показал ему то, что до сих пор крепко сжимал в кулаке. В его ладони лежал маленький чёрный осколок.

Для побега из «Сада Села» Нейт в качестве катализатора воспользовался копьём чёрного рыцаря. Сейчас мальчик держал обломок с его острия. Поскольку оно уже было использовано для песнопения, призвать им какое-то сильное существо было невозможно. Но вот с изгнанием призванного существа обратной песней никаких проблем не было.

Для использования обратной песни требовалось коснуться противника, но в бою, например, с саламандрой, чьё тело было невероятно горячим, или мантикорой, обладающей острыми когтями и клыками, сделать это было непросто. Однако на мальчика напал пустотник, способный лишь навалиться на противника, поэтому Нейту оставалось лишь коснуться призванного существа. Каким бы невидимым пустотник ни был, в нынешнем положении мальчику не нужно было его искать.

Поэтому Нейт уставился прямо насвоего противника… а затем со всей силы ударил его кулаком.

Nussis [Возврат]

Послышался звук, похожий на треск стекла, а вслед за ним по коридору прокатился звон, будто это стекло разбилось. Воронка из частиц света постепенно собралась в одной точке. Это был признак исчезновения призванного существа.

«Нет, ещё не всё!..»

Главное свойство пустотника заключалось в открытии канала в момент исчезновения.

Несколько световых следов сформировали вращающуюся спираль — это был канал песнопений Пустоты.

«Пока этот канал открыт, наш мир связан с «Садом Села». А значит…»

Нейт закрыл глаза и засунул руку в открывшиеся врата.

«Ну где они, где?..»

Канал исчез в мгновение ока. Нейт вынул руку из него почти в тот же момент, что и засунул. Это действие не заняло у него и секунды.

— Нейт, что ты…

— Вот чего я хотел.

Мальчик протянул вперёд покрасневшую и распухшую из-за отдачи обратной песни руку. Как только он раскрыл ладонь, на пол посыпалось множество вещей цвета Ночи: чёрные краски, чёрные жемчужины, кусочки обсидиана — все те катализаторы, которые Ксео украл и оставил позади в «Саду Села».

— Понятно. Так ты воспользовался особенностью пустотников. Не думал, что ты заберёшь катализаторы из «Сада Села» через такой канал.

Ксео некоторое время разглядывал упавшие на пол катализаторы дрожащим взглядом. В его влажных глазах смешались одновременно восхищение и грусть.

— Встречи между людьми и правда очень загадочны. Возможно, если бы ты встретился не с Клюэль, а наоборот — со мной… то мы бы не стали вот так противостоять друг другу, а наши отношения были бы намного-намного более замечательными. — опустив глаза, проговорил певчий.

С его губ сорвался самый тяжёлый и долгий вздох, какой только видел Нейт.

— Но тут, конечно, уже ничего не поделать. Раз ты сам принял такое решение, мне остаётся только согласится с ним. Жаль, что приходится возлагать на Фалму задачу получения чешуи Миквы…

— Господин Ксинс…

— Пообещал не отдавать чешую Миквы? Но разве не он сам говорил, что не может победить соперника, с которым не справился даже Нессирис.

«Да, господин Ксинс сам это признал. Но…»

Сдержав готовые вот-вот вырваться слова, Нейт решил оставить их лишь у себя в мыслях.

— Ну что, наверное, уже пора начинать, — произнёс Ксео, глядя куда-то в неизвестность, а не в сторону арены, и резко замолчал.

Часть 4

Символами красных песнопений считались пламя и кровь.

Обычно в качестве красных катализаторов использовались краски, а на дуэлях часто применяли огонь. Одной из особенностей этого цвета песнопений было множество агрессивных призванных существ, владеющих огнём или обладающих внутренним жаром, и поэтому многие считали Красный наиболее подходящим для сражений цветом.

Существовало два считающихся стандартными способа противодействия:

Первый — тоже воспользоваться красными песнопениями, а второй — применить цвет противоположный красному — Синий.

Ксинс выбрал второй вариант. В руке он скрытно держал соответствующий катализатор.

Но даже несмотря на то, что он внимательно следил за тем, когда же Фалма исполнит своё песнопение, ему всё равно не удалось уловить этот момент.

— Ксинс, ты ведь обожжешься, если будешь ворон считать.

Не успел Ксинс и глазом моргнуть, как к нему приблизилась красная, напоминающая по цвету свежую кровь, и кажущаяся какой-то искусственной стена пламени.

Синяя брошь в его руке засияла.

«Успей!..»

Одновременно с похожим на молитву беззвучным криком певчий бросил синее украшение на землю. Из нарисовавшегося вокруг него светящегося ультрамариновым цветом канала вырвался похожий на фонтан столб воды. Водяная завеса отделила Ксинса от огня в самый последний момент. Издавая шипящие звуки две стены, красная и синяя, взаимно уничтожились и превратились в водяной пар.

Но прежде чем Ксинс успел облегчённо выдохнуть, ему на глаза попался гигантский магмовый голем, уже занёсший массивную руку для удара.

«Он что, прятался за огненной стеной?!»

На мгновение певчему пришла в голову мысль исполнить какое-то песнопение, но он тут же отбросил её, так как попросту не мог успеть это сделать, и отпрыгнул назад. Громадная рука цвета лавы обрушилась в то место, где он только что стоял. От силы удара по земле поползли трещины.

Keinez [Песня Красного]

Выбрав из всех спрятанных в куртке катализаторов искусственный рубин, Ксинс швырнул его в магмового голема. Едва драгоценный камень коснулся каменного гиганта, как из него излился свет песнопения.

Из сверкающего канала, возникшего над массивным големом, по размерам превышавшего человека почти вдвое, появился точно такой же магмовый голем. Два гиганта сцепились друг с другом, заставляя землю дрожать от ударов. Они яростно боролись, стараясь сдержать друг друга, но потом перестали двигаться. Исчерпав все свои силы, два голема одновременно исчезли.

— Похоже, ты кое-как справился, — подняв голову, проговорила опиравшаяся на стену девушка. — Знаешь, Нессириса я испытывала точно так же.

— И как?

— Без проблем. Он расправился с такой мелочью, даже не сдвинувшись с места. По сравнению с ним ты какой-то неуклюжий.

— К сожалению, тут мне возразить нечем… — согласился Ксинс, пристально наблюдая за движениями противника.

Шанте предупредила его: «Фалма исполняет красные песнопения на сверхвысокой скорости, пользуясь в качестве катализатора собственной кровью. Уловить этот момент зрением почти невозможно» — поэтому он пришёл на арену готовым к такому. Если бы у него не оказалась этих сведений, исход боя, возможно, уже был бы определён.

— Но, в конце концов, ты стал известен совсем не потому, что обладаешь какой-то особенной силой. Ты не участвуешь в матчах колизея и опыта дуэлей у тебя нет, так что нет смысла ожидать от тебя чего-то такого.

— Мне снова нечем тебе ответить.

— Скажи… тебя это не раздражает?

— Что?

Девушка медленно оторвалась от стены. Она была полностью обнажена и, как будто, выставляла напоказ покрывавшие её тело раны, из которых до сих пор сочилась кровь.

— Ты ведь лучший певчий нашего мира, Радужный певчий, а тебя отчитывает девушка младше тебя, и при этом ты даже не пытаешься возражать или искать оправдания… Тебя это не раздражает?

— Сложный вопрос.

На лице у Ксинса не проявилась ничего, но вот в его голосе слышалась горькая усмешка.

— Думаю… это потому, что я не слишком-то привязан к прозвищу «Радужный певчий».

— Тогда как же стоит тебя называть?

— Пожухлой травы…

Вложив руки в карманы куртки, Ксинс слабо улыбнулся. Он был похож на ребёнка, готового загадать свою самую лучшую загадку.

— Песнопевец пожухлой травы. Красиво, не правда ли?

— Совпадение, да?.. Ксео говорил мне что-то похожее. Он называл тебя «познавшим радугу, песнопевцем пожухлой травы.

Девушка подняла тонкую, будто засохшая ветка, руку и указала пальцем вперёд, но не на самого Ксинса, а на его куртку.

— Ты сильно дорожишь этой курткой? Уж Радужный певчий наверняка может купить себе сколько угодно понравившихся вещиц.

— К сожалению, даже если где-то продают такие же, смысл в них будет другим.

— Из-за Евамари?..

В словах Фалмы появилась отсутствовавшая прежде колючесть.

— Ксео говорил мне, что в нашем мире появилось трое певчих, каких не ожидали увидеть даже создавшие песнопения настройщики. Один из них сам Ксео, один — ты, а третья — девушка по имени Евамари… А ещё он рассказал мне, что вы с ней были знакомы.

Наступила тишина. Молчание было слишком коротким для того, чтобы воспринять его за отрицание и слишком долгим для согласия.

И вот девушка заговорила вновь:

— Ксинс, следующее существо будет немного посильнее.

С её покрытого кровавыми пятнами тела упала капля красного катализатора. Из запятнавших землю красных брызгов возникли бесчисленные световые нити, которые переплелись друг с другом и сформировали багровый канал.

Фалма молча рассматривала его несколько секунд, а потом занесла правую руку над ним. В тот же миг канал, который был не больше метра в диаметре, резко расширился почти в десять раз.

Calra-l-Qhaonis Lecie [Гаруда — тот чья кровь кипит]

Первой из светящегося на земле кольца, словно пытаясь распахнуть врата вырвалась гигантская багровая лапа.

Первыми появились две гигантские, никак не меньше десяти метров, и мощные, словно у льва, лапы, потом два крыла. Красная, словно покрытая кровью, поверхность тела существа грязно блестела и испускала пар, будто горела изнутри.

Вслед за лапами и крыльями из канала возникло и всё остальное тело багрового дракона.

— Вернёмся к нашему разговору, — безразличным голосом проговорила Фалма, не обращая никакого внимания на поднявшегося с земли дракона. — Ты знаком с Евамари?

— Мы были одноклассниками.

— Но она умерла, верно?

— Да. Её больше нет в этом мире.

— Понятно…

Фалма ничуть не изменилась в лице, но её голос стал немного менее ясным.

— Знаешь… я уверена, что она счастлива. Ведь кто-то всё время думает о ней… Я не имею в виду ничего плохого, просто очень завидую и всё, — безвольно опустив руки, пробормотала девушка. — Но именно поэтому я хочу кое в чём убедиться.

Её лицо приняло торжественное выражение, больше подходящее не человеку, который вышел на арену колизея, а принцессе, принимавшей гостей в замке Фелуна. — Я хочу убедиться, действительно ли твои радужные песнопения являются тем цветом Радуги, на который я так надеялась?