Пикассо прекрасно воспроизвела образ Гексетия. Но в каком же образе предстанет для неё Грид? Преемнику Пагмы было слегка любопытно, однако его ожидания были не сильно велики. С какой-то стороны ему этого даже не хотелось. В конце концов, его лицо всё ещё оставалось не самым привлекательным среди всех существующих и мало подходящим для написания картин. Грид знал об этом с самого детства, а потому чувствовал смущение из-за того, что его позорная внешность будет перенесена на холст.

— Кажется, приветственная вечеринка закончилась, так что давай переместимся в другое место. Туда, где я смогу увидеть твоё истинное лицо.

— Моё истинное лицо?

На мгновение Грида смутила просьба Пикассо, но вскоре он понял, что девушка имеет в виду.

— Пойдём в кузницу.

Как раз пришло время починить экипировку, а потому Грид с лёгкостью кивнул и ответил:

— Конечно. Пойдём.

* * *

— Не знаю, правильно ли судить других, но я лично сочувствую Гексетию, — произнесла Пикассо, находясь в огромной кузнице, аналоги которой можно было найти только в Сахаранской Империи.

— Почему?

— Я стала первой, кто воспроизвёл его образ. Это дало мне большую близость с ним, — горько улыбнувшись, ответила девушка.

Гексетий был богом, который внёс огромный вклад в развитие человечества. Однако он сделал это по воле Богини Ребекки, а потому всё человечество восхваляло исключительно её. На данный момент люди даже не помнили Гексетия. А те, кто помнил, считали его появление в судьбе человечества лишь эпизодическим и вынужденным.

— Мне было бы грустно, будь я на его месте.

"Она всё поняла…" — выслушав объяснение, подумал Ёну.

Недаром считалось, что художники обладают превосходной чувствительностью и сильной способностью к сопереживанию.

— Скажи, а где ты видел Гексетия? Его изображение никогда прежде не воспроизводилось… Как тебе удалось узнать… все подробности? — спросила Пикассо.

— Ничего особенного. Я всего лишь увидел его облик во время выполнения квеста.

— …

Выполняя задание, Грид увидел бога… Как много игроков испытывали нечто подобное? Преемник Пагмы достиг гораздо более высокого уровня, чем представляла себе Пикассо.

И это являлось одной из причин, по которой она хотела воспроизвести облик Грида.

— Чтобы картина художника была признана шедевром, необходимо выполнить несколько условий. Во-первых, определённого уровня должны достичь сами способности художника. Во-вторых, художник должен хотеть написать эту картину. Также имеет значение образ мышления художника во время написания картины или портрета. Ну и в-четвёртых — ценность главного героя. Эта ценность никак не связана с идентификатором или статусом цели. Она означает вес цели в её эпохе.

Пикассо хотела создать новый шедевр, сделав главным героем Грида. Пока что ей удалось написать всего четыре шедевра. Три из них показывали величие природы, в то время как последним был портрет Бога Гексетия, написанный ею вчера.

Другими словами, у неё не было большого опыта в написании портретов "людей", которые были бы признаны шедевром. Её портреты дворян оценивались как превосходные работы, но… до шедевров им было далеко. Шедевр должен был вдохновлять других людей. Однако репутации дворян было недостаточно, чтобы их портреты узнавали абсолютно все.

"Но Грид отличается".

Он был человеком, который основал королевство, низверг небо над небом и увидел бога. Итак, Пикассо решила, что система не будет недооценивать его вес.

"Надеюсь, мы оба получим хороший результат", — помолилась небесам Пикассо, продолжая свой деликатный труд.

Грид же продолжал наносить удары по железу, стоя возле жаркой домны и чувствуя на себе взгляды сотни восхищённых кузнецов. Он показывал достоинство, которое ничем не уступало достоинству самого Гексетия.

Тем временем…

— Вы хотите, чтобы я показал пламя в таком… сюрреалистическом стиле? И даже сделал его цветным?

— Да.

Кролик — человек, ответственный за политику и экономику Королевства Вооружённых до зубов, вёл напряжённые переговоры со скульптором. И на данный момент обсуждалась статуя, которая должна была быть построена до завершения храма.

— Это очень сложный запрос. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что какой-нибудь скульптор, находясь в здравом уме и трезвой памяти, добровольно взялся бы за выполнение такого задания. В нём… мягко говоря, нет вдохновения.

— Неужели так трудно изобразить пламя на сосках? Я обратился к Вам потому, что наслышан о Вашей репутации. И всё же Вы утверждаете, что это чересчур сложно? Возможно, слухи были преувеличены?

— Несведущий человек может сказать, что это легко, но любой эксперт подтвердит, что это крайне сложный запрос. Одно лишь это потребует порядка двух недель работы без перерывов на сон и еду! Вы знаете, сколько рабочих в мире страдают от таких злобных работодателей, как Вы?

— О чём вообще Вы говорите? Кто Вас заставляет перестать есть и спать? Я согласен увеличить срок, отведённый на изготовление статуи, поэтому, пожалуйста, изобразите огонь.

— Восемьсот процентов.

— …

— Назовём это бонусом. Ваши требования возросли, поэтому не разумно ли увеличить гонорар?

— Сто двадцать процентов.

— Какие ещё сто двадцать процентов?! Это несопоставимо со сложностью заказа! Восемьсот процентов!

— Сто двадцать процентов.

— Восемьсот!

— Сто двадцать!

— …

Сколько бы времени ни прошло, в переговорах не было никакого прогресса. Кролик и скульптор определённо "нашли друг друга".

— Предлагаю сойтись на шестистах процентах, — в конце концов предложил начальник штаба, понимая, что другого выбора у них нет. Однако скульптор оказался таким же упрямым, как говорилось в слухах. Он придерживался своей позиции и не собирался поступаться ни на шаг!

— Семьсот девяносто девять процентов!

— … Семьсот процентов.

— Семьсот девяносто восемь процентов и ни копейкой меньше! Заметьте, я и так скинул целых два процента! И больше сумма уменьшаться не будет, только если вы не дадите мне взятку!

— Кхек…

И откуда только брались такие люди? Чувствуя нарастающую головную боль, Лауэль тяжело вздохнул и ответил:

— Хорошо. Будет Вам семьсот девяносто восемь процентов…

— Вот! Я знал, что мы сработаемся! Спасибо. К слову, я уже заказал материалы для скульптуры. Хотите горящие соски? Будут вам горящие соски!

— …

Слушая это, Лауэль понял, что скульптор оказался куда более порочным, чем ходили слухи. Впрочем, уже скоро начальник штаба перестал чувствовать какое-либо сожаление. Очертания скульптуры, выходящие из-под кончиков его пальцев, были не только прекрасными, но и совершенными!

"Он даже опытнее, чем я думал!"

Его работа стоила каждого потраченного на неё гроша. И глядя на неё, Лауэль чувствовал себя так, как будто наблюдает за Гридом, создающим очередной легендарный предмет.

Именно эти звуки: глухие удары молотка о камень и чуть более звонкие о металл, заполняли сердца Вооружённых до зубов предвкушением. Чувствовали друг друга и сами ремесленники: несмотря на то, что их разделяло полквартала, они начали проникаться друг к другу неподдельным уважением.