2
1
  1. Ранобэ
  2. Кошечка из Сакурасо
  3. Кошечка из Сакурасо 7

Глава 4. Мысли его, её и её

Часть 1

За два года до нынешнего разговора с Нанами… Тогда с поступления в Суйко прошло всего четыре с половиной месяца.

— Канда-кун.

Сората хорошо помнил, как услышал своё имя, произнесённое с незнакомым акцентом.

— Чего?

Он частенько слышал кансайский диалект у юмориста по телевизору, но чтобы в реальной жизни кто-то его использовал — с таким столкнулся впервые. Потому стало как-то не по себе.

— Э-э-э...

— Мы в одном классе, я — Аояма Нанами.

— А, Аояма-сан, да? Знаю-знаю, — притворился Сората, но Нанами его раскусила.

— Не похоже, что знаешь.

В то время они лишь обменивались короткими фразами. Например, про журнал дежурств. Долгих бесед не вели и, уж, тем более, не дружили.

В следующий раз они поговорили уже через два месяца, в конце весны — начале лета, когда Сората подобрал возле школьных ворот брошеную белую кошку Хикари. Он поднял картонную коробку и заявил, что отнесёт её в общежитие.

— Канда-кун.

К тому времени Нанами уже говорила как все окружающие — без акцента.

— Э-э-э… Аомори-сан?

— Это самая северная точка Хонсю. А я — твоя одноклассница Аояма Нанами.

— Да, Аояма.

— Не думала, что ты до сих пор не запомнил.

— Нет, запомнил, просто вылетело из головы.

— По-моему, это то же самое, что «не запомнить».

— Теперь запомнил.

Взгляд Нанами упал на картонную коробку.

— Хочешь принести кошку в общежитие?

— Типа того.

— Типа того?.. Вообще-то, животных там держать запрещено.

— Точно. Проблемка.

— Комендант разозлится.

— Я как-нибудь перетерплю. Ну, надеюсь.

— Нет, так просто не получится...

По пути к главному общежитию они много болтали о кошке.

— Твой сосед по комнате будет молчать?

— Это Мияхара из нашего класса, потому всё будет нормально.

— А ты оптимист.

— Он, наверное, любит кошек.

— А если он собачник, что тогда?

— Тогда ему придётся перейти на кошачью сторону.

— Ничего не обдумал, но всё равно решил взять кошку с собой?

— Не бросать же бедняжку.

Нанами посмотрела на него с удивлением.

— Мда… Ладно, может тогда обойдёшь сзади? У главного входа дежурит комендант, если она тебя раскроет, быть беде.

— Хорошая идея.

— Любой бы догадался...

Комната Сораты располагалась на первом этаже, и в тот день парень вернулся домой словно вор — через окно.

Благодаря этому случаю впоследствии Сората и Нанами стали чаще разговаривать на тему ухода за кошкой. Подключался и Мияхара Дайти из его комнаты...

— Выбрал имя?

— Хикари.

— Похоже на имя твоей первой любви.

— Так называть кошку… Зря ты, Канда-кун.

— Нет же! Мияхара, хватит нести чушь! Я назвал её как станцию «Хикари» у Синкансэна.

— Вот, значит, как. Ну не знаю...

— Что? Плохо?

До тех пор, пока не пошли слухи, об их секрете знали только Сората, Нанами и Дайти.

По пути из школы Нанами однажды спросила:

— Канда-кун, ты не ходишь в клубы? Я думала, ты в спортивном.

— До средней школы играл в футбол, потому ты, наверное, и подумала?

— А почему бросил?

— Ну, это, знаешь… Травму получил, и ещё там всякое.

— Хмф… Если не хочешь говорить, то ладно.

— Ты тоже не в клубе, Аояма?

— Угу.

— Ты вроде говорила, что каждый день поздно приходишь домой?

Даже утром в понедельник, после выходных, она частенько зевала.

— Я работаю, вот.

— О, вон оно что. Прям каждый день?

— Это, ну, почти.

Поначалу Нанами избегала неприятных для себя тем, но спустя какое-то время рассказала Сорате о желании стать актрисой озвучки, о спецшколе, о противостоянии с отцом и бегстве из дома.

— Не говори никому, что я хожу в спецшколу, ладно?

— Почему?

— В наши дни не принято иметь цель и ради неё стараться.

— Правда? А я завидую. То, что я бросил футбол, не даёт мне покоя… Иметь цель — вот чего бы мне сильно хотелось.

— Спасибо...

— За что?

— Если ты не понимаешь, то и ладно.

— То есть я недогадливый?

Сората вот так и болтал с Нанами, которая помогала заботиться о Хикари, весь первый семестр, пока парня не сослали в Сакурасо.

На этом Сората прекратил вспоминать.

Мелкие облака заполонили всё небо. Утренний прогноз погоды обещал к вечеру дождь.

Свежая страница календаря показывала, что наступило 2 мая.

Понедельник посреди Золотой недели.

В обеденный перерыв Сората прошёл сквозь толпу одноклассников, сетовавших на то, что можно было бы и сегодня сделать выходной, и в одиночку поднялся на крышу. Там он лёг на скамейке лицом вверх.

В голове все мысли были об одном. После свидания в парке развлечений Сората мог думать лишь о Нанами. И во время завтрака, и когда шёл в туалет, и когда отмокал в ванне, и когда направлялся в школу, и когда сидел на уроках. Всё время Сората высматривал в уголках своей памяти то, что связано с Нанами.

Это было естественно. И бесполезно было заставлять себя не думать о ней.

Нанами вела себя как обычно. Утром, когда они встретились в столовой, она бодро приветствовала его:

— О, доброе утро, Канда-кун.

Даже если они встречались взглядами на уроке, смущённо отворачивался только Сората.

— Всё нормально? Ты какой-то отстранённый, — наконец спросила она его. Видимо, забеспокоилась.

Нанами показывала, что между ними ничего такого не случилось, оттого Сората просто не знал, что и думать. Как ни крути, их свидание не было сном, а поцелуй — мимолётным виденьем. Его губы до сих пор помнили то ощущение, что лучше всего доказывало реальность произошедшего… Воспоминания, которые отпечатались в сердце и никогда не сотрутся.

В то же время Сората не слишком мучился вопросом, что это было. Ответ вырисовывался лишь один.

«Ну, когда закончится это прослушивание, я расскажу».

В тот день они снова обменялись обещаниями. И в этот раз Сората отчётливо понимал, о чём шла речь. Слишком много всего приключилось, и время, когда можно всё списать на воображение, давно прошло.

К тому же день прослушивания, когда Нанами собиралась выполнить обещание, наступит уже завтра.

Потому Сората думал. Думал только о Нанами, отбросив всё остальное. Внутри него бурлили самые разные чувства. Приятные воспоминания о встрече. Беззаботное веселье того времени, когда они ухаживали за Хикари. Как они втроём с Дайти хранили секрет и каждый день будто сидели на иголках. После его переезда в Сакурасо контактировали они уже меньше, но всё равно временами болтали в классе.

— Как поживает Хикари?

— А, хорошо.

В общем, ничего серьёзного, но Сората почему-то прекрасно помнил их разговоры.

На второй год они снова попали в один класс, а летом Нанами и вовсе загремела в Сакурасо. Каждый раз, когда Сората видел целеустремлённость Нанами, он хотел ей помочь достичь мечты. От всего сердца желал, чтобы её труды принесли плоды.

Память о провале на прослушивании, которое определяло её будущее в компании, была ещё свежа. Стоило только подумать об этом, как в груди возникала пульсирующая боль. Ему за всю жизнь не забыть заплаканное лицо Нанами в тот день. Что уж говорить, ей тяжело пришлось.

А ещё Сората вспомнил, как они пошли гулять в Рождество, как провели новогодние каникулы у него дома, и как ему подарили шоколад на День святого Валентина.

Всевозможные воспоминания и чувства набегали, будто волны на берег. А потом уходили, оставляя внутри ощущение. Ощущение радости.

Давящего чувства в груди больше не было. Теперь, когда он думал о Нанами, его душа наполнялась теплом.

Сората прикрыл глаза рукой, чтоб мир вокруг не мешал думать. В это время послышались чьи-то шаги. Остановились они аккурат возле его головы.

Масиро? Или, может, Нанами?

— У тебя нет друзей?

Оказалось, ни та, ни другая.

Открыв глаза, парень увидел перевёрнутое лицо Канны. Она смотрела на него сверху вниз сквозь стёкла очков.

— Хочешь поесть бэнто вместе со мной?

— Сегодня мне хотелось побыть одному.

Находиться в классе с Нанами было тяжеловато.

— Тебя что-то беспокоит?

— Просто надо подумать.

Ничего его не беспокоило.

— О выборе вуза?

— Я же третьегодка. Не без этого.

— Вечернее меню?

— В Сакурасо мы должны сами готовить. Об этом тоже думаю.

— О кошках?

— Они милахи.

— А ещё… о любовном треугольнике.

— ...

— А тебя легко понять.

— Спасибо на добром слове.

— Это был сарказм.

Разумеется, он понял, но не сказал. И Канна поняла, что он понял.

— Кстати, Канна-сан.

— Что?

— Не стой так близко, ладно? Трусики видно.

Он едва не увидел, взгляд прям-таки скользнул по причинным местам. Ему удалось удержаться и не взглянуть. Но воображение удержать не удалось...

— Всё в порядке. Я их сейчас не надела.

— Понятно, раз так, то я их точно не увижу… Э, чего?!

— Шутка. Надела-надела. Но если не веришь, можешь проверить.

— Ещё бы, обязательно, — отшутился в отместку Сората.

— Я знала, что ты попросишь, и надела свои любимые. Ну, Сората-сэмпай, прошу.

— ...

От слов Канны Сорате сделалось не по себе.

— Не нужно принимать всё серьёзно. Это снова шутка.

— Нет, не в том дело… Ты назвала меня Соратой-сэмпаем?

— А как иначе, пришлось. Если скажу «Канда-сан», то будто обращаюсь к твоей младшей сестре.

— Вообще-то, Юко ты можешь звать по имени.

— Я уже привыкла её звать «Канда-сан», а менять привычку для меня — слишком большой стресс.

— Ну, ладно тогда. Какие-то дела?

Она увидела Сорату и решила поговорить? Он слабо себе представлял такой вариант.

— Хотела немного подразнить сэмпая.

— Тогда у тебя получилось.

— Шутка.

Канна, казалось, вела себя мягче обычного. Даже если она и правда собиралась потроллить Сорату, она делала это легко и по-доброму. И шутила она наверняка впервые за долгое время. Неужто у неё приключилось что-то хорошее?

— Когда я показала сюжет, ответственный редактор предложила продолжать в этом направлении.

— Понятно, вон, значит, как?

— Что именно понятно?

— Я вот думал, какое у тебя довольное лицо.

— Отвратительно. Пожалуйста, больше так не говори.

— Прости… Не хотел портить тебе настроение.

— Я снова шучу. Пожалуйста, хватит принимать всё настолько всерьёз.

— А можно шутить как-то попонятнее?.. Значит, у тебя прогресс? Здорово.

— Ну… большое тебе спасибо.

Канна понизила голос.

— За что?

— За те записи.

— Передам спасибо Дзину-сану.

— Я говорю спасибо тебе, Сората-сэмпай.

— Ладно, принимаю. Выходит, стрессу помахали ручкой?

— Да. Думаю, больше мы с тобой не будем видеться.

— В коридоре ведь будем пересекаться!

Канна едва заметно улыбнулась, похоже, опять пошутила. Когда на душе становилось легче, даже Канна могла непринуждённо улыбаться.

— Если встретимся, то давай здороваться.

— Вот это честь.

— В общем, вот.

— Ну, если что-то будет беспокоить, обращайся. Не гарантирую, что решу проблемы, но выслушать выслушаю.

Канна сосредоточила взгляд на Сорате и задумалась.

— Что?

— Неужели, Сората-сэмпай, ты меня любишь? — нахмурившись, спросила она.

— Разве это странно — помогать подружке младшей сестры?!

— По-моему, ради приличия мог бы и застесняться, — сказала будто сама себе Канна. — Прошу меня простить

Затем она ушла с крыши.

Оставшийся один Сората вновь посмотрел в небо.

— Сюжет двинулся?... Ну и хорошо.

Если бы он не решил её проблему, то места бы себе не нашёл.

— Правда здорово.

Сората минуты на три закрыл глаза, слушая только своё дыхание. Вдруг раздался сигнал телефона.

Пришло сообщение. В качестве темы стояло: «Сората». Отправила Масиро. Открыв письмо, Сората прочёл: «Ты поругался с Нанами?»

На мгновение парень оцепенел, но лишь на мгновение.

«Нет», — коротко ответил он.

«Тогда наоборот, да?»

У Сораты чуть сердце не выпрыгнуло из груди.

— В смысле, «наоборот»?..

Вопреки сказанному, Сората прекрасно понял значение прочитанной фразы.

Именно поэтому он не мог ответить «нет», сделать вид, что ничего не понимает, или спросить, что значит «наоборот». Если бы сделал так, то разворошил бы улей.

«Точно», — набравшись храбрости, утвердительно ответил он.

Вскоре пришёл ответ:

«Что значит «наоборот»?»

— Ты же сама написала!

Тело мгновенно лишилось сил.

Лежащего Сорату не заставил подняться даже звонок за пять минут до конца обеденного перерыва. Голову опять заполнили мысли о Нанами.

Часть 2

В класс Сората вернулся уже после звонка.

Отсидев последний урок, он пошёл к Масиро, чтобы поработать моделью для картины, а потом, после шести часов вечера, они вместе вернулись в Сакурасо.

Когда он разувался у входа, из столовой вышла Нанами, которая вернулась первой.

— С возвращением, — сказала она.

— М-мы вернулись, — неуклюже ответил он.

Как и ожидалось, Нанами не смотрела ему в лицо.

Через некоторое время к ним присоединился Иори, который задержался на репетиции, и вчетвером они сели есть стряпню Нанами — сегодня за готовку отвечала она. Тихиро до сих пор не вернулась в Сакурасо из-за дел в школе.

Закончив есть, все тут же разошлись по своим делам.

Масиро пошла в свою комнату на втором этаже рисовать мангу. Нанами было нужно готовиться к завтрашнему прослушиванию. А Сората занялся игрой.

Иори упражнялся на пианино. К концу ужина он резко стал серьёзным, будто завтра его уже ждал конкурс. Мальчик почти не разговаривал и временами выстукивал пальцами по столу, как по клавиатуре.

— Постарайся, — пожелал ему Сората.

— Ага, — односложно ответил тот. Глядя на такого Иори, Сората и представить не мог, чтобы тот хотя бы помыслил о переводе на общее направление.

Если не учитывать, что после девяти часов в комнату Сораты вломилась Мисаки, вечер выдался тихим.

Разработка игры шла хорошо: Сората закончил внедрение альтернативного способа загрузки.

Когда он довел до ума стартовый экран, игра приобрела законченный вид. Но всё же Сората ещё возился с цифрами, потому что не мог быть уверенным, правильно ли настроил баланс сложности.

— Канда.

Внезапно его позвали по имени.

Посмотрев на приоткрытую дверь, Сората увидел жившего в соседней комнате Рюноске. Собственной персоной, определённо не призрак.

— Давно не виделись, Акасака.

В последний раз они общались вживую на весенних каникулах… Уже где-то месяц пролетел.

— Если не умеешь пользоваться дверью, я научу.

Рюноске двигал открытую дверь то от себя, то к себе.

— Да умею я! Она открыта, потому что недавно приходила Мисаки-сэмпай, а когда свалила, за собой не закрыла!

— Тогда что если закрыть? — предложил Рюноске и закрыл дверь. Но почему-то при этом оказался внутри комнаты и подошёл к Сорате.

— Завершена? — спросил визитёр, встав перед телевизором.

— В целом да.

— Позволь-ка.

Сората вручил ему геймпад.

Рюноске первым делом выбрал на стартовом экране вариант «Играть одному».

Картинка сменилась, игра началась.

Компьютерный противник тут же напал. Рюноске для проверки нажал по два-три раза каждую кнопку. Когда он разобрался в базовом управлении, начал атаковать соперника в ответ.

Из-за полученного в самом начале урона Рюноске был в невыгодном положении. Но вскоре он перестал подставляться под вражеские атаки. Даже наоборот, он подлетел к противнику поближе и без труда попал по нему мощной, но медленной и неудобной ракетой. И потом ещё несколько раз… Ракеты впивались в противника так, словно тот их притягивал.

Через несколько секунд расклад полностью поменялся, и Рюноске победил.

— Ты что сейчас сделал?

Он словно читал движения противника.

— Искусственный интеллект, которым ты наделил противника, банален. Я с первого взгляда догадался, по каким алгоритмам он действует.

— Серьёзно?..

Чтобы подтвердить свои слова, Рюноске повторно запустил игру. И точно предугадал, когда компьютерный противник «выпускает ракеты», «выпускает бомбу» и «приближается».

— И что ты там видишь?

— Пустоту в твоей голове.

— Ближе к делу!

Рюноске подобрал с пола второй геймпад и вручил Сорате, предлагая теперь устроить поединок.

Сората сел на край кровати перед телевизором, а Рюноске продолжил стоять рядом.

— Скажу сразу, я хорош.

Как ни крути, он разработчик игры. Времени в ней он провёл больше всех. Хотя у Мисаки так ни разу и не выиграл...

— Это ты так белый флаг поднял?

— Ты за кого меня держишь, а?

Пока они перекидывались фразами, стартовал новый раунд.

В итоге, к превеликой печали, Сората продул шесть раз подряд.

— Почему?!

Не обращая внимания на раздавленного Сорату, Рюноске снова выбрал «Играть одному».

Немного поиграв, он выдал «контрольный выстрел»:

— Что касается искусственного интеллекта, в нём даже оценивать нечего. Потому что как только игрок распознаёт паттерны поведения противника, игра превращается в унылую жвачку.

Сората и представить не мог, что ход его мыслей раскусят после первого же раунда.

— Не то чтобы в неё нельзя играть с друзьями, но интересной она покажется лишь поначалу, а потом игроки поймут, что к чему, и увлекательной её уже никто не назовёт. Чтобы она походила на нормальную игру, нужно полностью переписать ИИ противников.

— Акасака, есть фольга?

— Разумеется.

— Тогда обмотай меня ей, да потолще!

— Игра бесконечно далека от законченного продукта.

— Надеюсь, ты понял, что я сказал про фольгу!

— Но для игры, которую создали с первого раза… И потратили на это месяц, должен признать, результат хороший.

— Скажи-ка ещё разок...

— Я бы сделал её за полдня.

— Ты меня слышишь?

Такой вот Рюноске: слышал, но говорил своё.

— Если бы ты не сказал последнюю фразу, я, может, сегодня даже выспался бы...

Сората, сидя на краю кровати, выпустил воздух из лёгких и повалился на спину.

— Но всё же это благодаря тебе.

— Именно. Скажи спасибо.

— То есть отныне, что бы я ни сделал, всегда должен тебя благодарить?!

— Риторический вопрос? Если бы не подготовленная мной мейн-программа, за один месяц ты вряд ли собрал бы целую игру, даже простую.

— Ну это само собой. Прошёл месяц, а я так и не понимаю, как правильно добавлять изображения на экран, настраивать звук и подключать геймпад. Мне показали как, и я для каждого процесса выбирал нужную функцию и возился с числами. А потом просто пихал везде If.

Ощущения были такие, будто Сората решал задачи по математике и физике. Законы природы он не понимал, но мог оперировать формулами и находить с их помощью решение.

Но даже сам Рюноске говорил, что знать глубинные механизмы необязательно. Теперь Сората более или менее понимал. Взять, к примеру, телевизор, мобильник или микроволновку… что угодно. Можно не понимать принципы, на которых основана работа приборов, но пока умеешь ими пользоваться, то и проблем никаких не будет.

— Если у тебя есть время на жалобы, почему бы не заняться отладкой?

— Да я и не жалуюсь. Просто отдыхаю.

Сората уставился в знакомый потолок.

Рюноске до сих пор играл и временами выдавал фразы вроде «Это плохо», «Тут тоже плохо» и «А тут совсем беда».

Слушая его, Сората невольно задумался кое о чём. Хотя нет, мысль возникла ещё раньше. Та, которую парень до дрожи в коленках боялся не озвучивать...

Но, глядя, как Рюноске играет в его игру, Сората решился:

— Слушай, Акасака.

— Если хочешь жаловаться, лучше сделай игру поинтереснее.

— А ты не хотел бы вместе сделать игру?

Возможно, на Сорату повлиял прошлогодний школьный фестиваль. Сората познал радость от совместной работы, когда они создали нечто уникальное.

Месяц делать свою игру было весело, но всё же это не шло ни в какое сравнение с фестивалем. Даже близко не стояло. Да и момент завершения работы ощущался совершенно по-другому, и радости принёс на порядок меньше.

— У тебя появилась какая-то хорошая идея?

— Нет, не особо.

— Тогда зачем предлагаешь? Объясни точнее.

— Я захотел стать создателем игр, участвовал в презентации проекта, теперь вот практически сделал игру, но… Если честно, я плохо себе представлял, каким конкретно создателем я стремился стать.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Сората, не обращая внимания, продолжил:

— Есть несколько игровых компаний, которые мне нравятся. Когда придёт время искать работу после окончания ВУЗа, в компании, само собой, придётся проходить проверку на профпригодность. Но, допустим, моя мечта исполнится, и после университета я попаду в игровую компанию. Что тогда со мной будет?

Рюноске продолжал играть.

— Каждый день буду приходить в изысканное офисное здание, от которого дух захватывает? Буду в составе десятков человек трудиться над проектом и засиживаться на работе допоздна?

— Такая вероятность существует.

— Но что-то в этом не то. Как-то не так. Когда я хотел стать создателем игр, не такое себе представлял.

— С моей точки зрения, ты говоришь про самых обычных создателей игр. В каком смысле ты ожидал другого?

— Ты пришёл ко мне в комнату, разгромил в пух и прах мою игру… Я понял это, пока говорил с тобой.

— ...

— Я не хочу просто делать игры. Я хочу создавать их так, как было в прошлом году на школьном фестивале.

Сората избегал мыслей, которые понимал лишь отчасти, потому что боялся.

Слова давались ему с большим трудом. Наверное, от того, что он выражал свои истинные чувства и намерения. Потому теперь у него внутри всё сжалось от страха.

Если он получит отказ, то всё закончится, ведь рана окажется слишком глубокой.

Почему же в такой момент Сората смог без колебаний высказать Рюноске, чего хочет? Может, потому что заметил, как с приходом очередной весны отношения между людьми поменялись. Может, так повлияла весть о том, что Нанами их скоро покинет: ещё один человек уедет из Сакурасо ещё до выпуска Сораты.

— Воплотить в жизнь твоё предложение не представляется возможным. Сиина уже стала профессиональной мангакой, а миссис Митака не уйдёт из индустрии аниме. Бывшая халявщица, которая помогала с фонами, тоже у себя там стала художником-профессионалом. Они все выбрали своё будущее, и оно с твоим не пересекается.

— Ясен пень, они не могут. Я изначально говорил только про тебя.

— ...

— Говоря про школьный фестиваль, я имел в виду атмосферу, которая нас тогда окружала. Хотя было бы здорово всем вместе собраться… В общем, есть у меня мечта и цель… Звучит абсурдно, знаю.

— Ближе к делу.

— Акасака, давай вместе делать игры.

— ...

— И я не про одну. Хочу сделать две или три. А круче всего будет, если после университета мы, прям как Фудзисава-сан, создадим свою компанию. Вот такое я тебе предлагаю, подумай, пожалуйста.

— Невозможно, — мгновенно ответил он.

— Подумай хоть немного!.. Блин, теперь точно в депрессию вогнал...

Потому-то Сората и не хотел говорить. Боялся неудачного исхода.

— У меня расписание на несколько месяцев вперёд.

— Ты занят настолько, что забил на уроки. Понятно.

Так просто от мечты Сората отказываться не собирался, но давить не имел права. Можно дождаться другого шанса и попробовать снова...

— Потому советую тебе к тому моменту, когда у меня освободятся руки, довести до ума план. И, разумеется, продолжай разрабатывать игру.

— Э? То есть...

Сората поднял голову и увидел, что Рюноске победил противника, не потеряв ни одного хитпойнта.

— Я говорю, если подготовишь план, который меня убедит, то подумаю.

— Серьёзно?

Сората резко вскочил на ноги.

— Я сделаю, сделаю! И план, и что угодно!

— И ещё: я не собираюсь ждать пять лет, чтобы создать компанию. Об этом можно задуматься и во время учёбы. Года через три. Если ты на такое не настроен, то ничего вообще не предлагай.

Рюноске, который, в отличие от перевозбужденного Сораты, сохранял полное спокойствие, положил геймпад на стол.

— Ну ты даёшь… Заинтриговал.

С нынешними успехами Сорате ещё пахать и пахать, но он уже мог отчётливо представить себе будущее: как они с Рюноске, учась в университете искусств Суймэй, с головой ушли в разработку игр; как берут в аренду офис неподалёку от университета, чтобы там работать. Или же они превратят в рабочий кабинет квартиру Сораты? Для реализации всего этого придётся устроиться на работу, чтобы обеспечить себя деньгами на жизнь и покрывать расходы. Ещё нужно будет набрать персонал — для начала несколько человек. Хотя бы по человеку на графическую и музыкальную составляющую.

Воображение нарисовало такую заманчивую картину, что губы сами расплылись в улыбке.

Желание воплотить задуманное в жизнь придало сил. Сората воодушевился сильнее, чем когда-либо.

Цель нужно было описать более точно, но в целом Сората представлял себе всё именно так.

— Разговор на этом закончен.

— А, ага.

— Я вернусь к себе. Если подготовишь план, приходи в любое время.

— Так и сделаю.

Рюноске, всё еще стоя лицом к Сорате, неспешно открыл дверь, затем вышел из комнаты. Вскоре раздался хлопок двери в соседней комнате.

Интересно, когда они встретятся в следующий раз?

Преисполненный радости, Сората плюхнулся на кровать так, что его даже подбросило. Он блаженно вытянулся. Как раз в это время со стороны входной двери раздался звук: кто-то вернулся.

Сората вспомнил, что Тихиро до сих пор не пришла домой. Он думал, что она направится к себе, но вместо этого шаги почему-то приближались к комнате Сораты.

— А? Чего? — задался он вопросом, открыв глаза. А когда приподнялся и сел на кровати, раздалось:

— Надеюсь, помешаю.

В дверях появилось недовольное лицо Тихиро.

— В Сакурасо уже совсем забыли о таких нормах приличия, как стук в дверь?

— Ты уже привык, когда не стучат. Фиг тебе, а не нормы.

Почему-то она себе такое только с ним позволяет... Хорошее настроение как корова слизала.

— Это когда я привык?

— Твоя комната — проходной двор. Не заметил?

— На деле оно, может, и так, но вообще-то формально здесь частная территория! — громко и отчаянно запротестовал Сората. Только эффекта это не возымело, потому что Тихиро не слушала. Она повернулась к двери.

— Можешь войти.

По идее хозяином комнаты числился Сората… Но ему пришлось признать, что его комната и вправду становится проходным двором.

— Прошу прощения.

Знакомая Сорате персона вошла и вежливо поклонилась.

Парень ещё недавно — в обед на крыше — говорил с нею. Хасе Канна. В руках она держала довольно объёмистую дорожную сумку.

— Почему она здесь?

Не походило на то, что у неё появились какие-то дела в Сакурасо. И почему она вообще пришла вместе с Тихиро?

— Похоже, вы знакомы, потому обойдёмся без формальностей. Решено, что она… Хасе Канна из первого класса отныне будет жить в комнате 201 Сакурасо.

— Чё?

— Ты чего такой удивлённый?

— Потому что я правда удивился!

— Даже при том, что уже знаешь её подъюбочный секрет?

— Вы какие фразы себе позволяете, сэнсэй?!

— Ты же знаешь, что у неё ниже пояса?

— Зачем поправлять себя, если звучит ещё хуже?!

У Сораты ещё много чего было высказать Тихиро, но для начала он хотел просто чуть-чуть понять ситуацию.

Если подумать, Канну могли причислить к изгоям лишь по одной причине — из-за трусов. Точнее — их отсутствия.

— Не могла бы ты объяснить, что здесь происходит? — решил обратиться напрямую к Канне Сората. Он слышал от неё, что редактор одобрил предложенный сюжет. Стресс должен был отступить.

— Обещай, что не будешь подкалывать, — ровно сказала Канна.

— Сложновато будет… — искренне ответил Сората.

— Почему?

— Я только представлю, и уже хочется подколоть.

— Се-сегодня воображение подвело, вот и всё! Ну… Сюжет плохо развивался, захотелось открыться миру, чтобы увидеть больше...

— Ну и как, наоткрывалась?!

Похоже, такое у неё уже вошло в привычку, и обычных стимулов стало не хватать.

— И? Кто-то тебя спалил?

Канна угрюмо повесила нос и едва заметно кивнула. Вместо неё продолжила Тихиро:

— Где-то на третий день после заселения комендант женского общежития почувствовала в ней что-то странное. Места себе не находила, так хотела проверить. В итоге стала внимательно к ней присматриваться.

— Выходит, ты и в общаге ходила!

— Совсем чуть-чуть...

В данном случае не имело значения, чуть-чуть или много-много. Вопрос в том, ходила или нет.

— И вот, сегодня она на лестнице столкнулась с девушкой, которая шла со второго этажа на ужин, и в результате раскрыла свою тайну. Ну и поднялся кипеж. На этом всё.

— Мда.

— Я уже договорилась о свидании, но нет, меня вызвали к директору, и мы до хрипоты спорили о том, что делать с этой девкой.

Похоже, Тихиро очень переживала из-за сорванного свидания.

— Блин, я так долго ждала, когда меня пригласят, — продолжала она бурчать себе под нос.

Может, Тихиро говорила про Фудзисаву Кадзуки, который помогал Сорате с игровым проектом? Сората слышал, что они с Тихиро учились в одном классе.

— Вернёмся к теме: что происходит?

Сората постарался вернуть на рельсы локомотив Тихиро.

— Комендант женского общежития встала в позу, а классрук стала требовать немедленного решения, короче, директора прижали к стенке и вынудили выслать её в Сакурасо. В общем — вот. Я всяких проблемных детей видала, но чтобы кто-то имел привычку выставлять себя напоказ — такое впервые.

— Та, о ком вы говорите, стоит прямо тут, выбирайте выражения!

— У меня нет привычки выставлять себя напоказ.

Канна возмутилась, почему-то при этом глядя на Сорату. Хотя про привычку говорила Тихиро...

— Отныне вы будете жить под одной крышей, разве тебя не волнуют её загоны?

— Меня волнует мир во всём мире!

— Так, хватит мне тут умничать. Мы топчемся на месте, — с нажимом сказала Тихиро.

Сората слышал отголоски грома в её голосе, но не сдержался:

— Сами виноваты, несёте такое, хоть стой, хоть падай!

— Закройся, я сказала!

— ...

Сората решил до поры промолчать.

— Как бы то ни было, все, включая её саму, согласны, что нельзя закрывать глаза на подобные поступки, иначе она начнёт шляться без трусов и по общежитию, и по школе, и мотать туда-сюда причиндалами. Ну, хотя она девушка, мотать нечем...

— Я только замолчал, и вы сразу за своё!

Тихиро вообще не знала, что такое стыд. Когда человек пересекает границу тридцати лет, разница между полами стирается. Наверное. Нет, точно.

— В общем, надежды на комендантшу женского общежития, классрука и директора никакой. И вариантов тоже.

— Выходит, вам надоело смотреть на бестолковых учителей, и потому притащили её в Сакурасо?

Вела себя и говорила Тихиро отвратительно, но всё же в ней осталось что-то от учителя. Сората хорошо это знал.

— Если честно, я просто хотела домой, — заявила учительница сквозь зевоту.

— Так нельзя!

— Но ты верно сказал, Канда. Я привела её в Сакурасо, а дальше сам с ней возись. Вот что я решила.

— Чё?

Что это сейчас прозвучало?

— Я уже сказала все детали.

— Где сказали?! Не припомню, чтобы вы хоть что-то по делу объяснили!

Нельзя было сейчас давать слабину. Тихиро собиралась свалить на него непомерную ношу. В голове пронеслась мысль о прошлогоднем апреле. Тогда народ выбирал «дежурного по Масиро».

— Короче, на тебе обязанность отучить первогодку, которая не отличает лево от право, снимать трусы где ни попадя.

— Вы хоть сами понимаете, что несёте?!

— Понимаю. Ещё как.

— Да вы молодец!

Пока они ругались, Канна стала в своё оправдание нести бессмыслицу: «Я выбираю, где их снимать,» — но спорящим было не до неё.

— Всё путём, ты справишься.

— И зачем меня подбадривать?! Вообще не понимаю!

— Я тебе доверяю, ты ведь год присматривал за Масиро.

— А я не хочу, чтобы мне так доверяли! Вы за кого меня принимаете, сэнсэй?!

— За осеменителя?

— Что это за титул?! Я должен ему радоваться?!

— Хорошо. Повышаю тебя до главного осеменителя.

— Завязывайте с «осеменителем»!

— Завтра привезут много вещей, будь добр прими. Ну, вроде всё.

— И хватит спихивать на меня чужие дела!

— Ладно, остальное спрашивай у Канды, — выдала Тихиро, полностью игнорируя Сорату, и затем резко вышла из комнаты.

— Э, стойте, сэнсэй!

В ответ раздался лишь стук двери в комнату коменданта.

Сората выставил вперёд руку, будто пытаясь ухватиться за невидимую соломинку, но рука ощутила лишь пустоту. Такая же пустота возникла у него на душе.

— У меня буквально раскалывается голова… Значит, тебя заставили немедленно переселяться в Сакурасо? И как тебе это?

Пускай она скрывала кое-какой жуткий секрет, Канна была известна, как образцовая ученица с лучшими оценками. Наверняка все испытают шок, когда её причислят к проблемным детям.

— Получилось как получилось… Ничего не попишешь. Постараюсь как можно быстрее вернуться в главное общежитие.

— Если могу тебе чем-то помочь, скажи.

— А тебе нормально… Сората-сэмпай? Хочешь мне что-то сказать?

— Просто интересно… О твоём секрете узнали другие, а тебе вроде и не стыдно.

— Давай просто всё забудем.

Сората был бы рад забыть все проблемы, но одна из них прочно засела в памяти: произошедшее между ним и Нанами. Как ни старайся, выкинуть её из головы не получится.

Пока парень думал, дверь в его комнату открылась, и появился новый гость.

— Э! Почему у тебя очкастая женщина-утёс?!

Это пришёл Иори в спортивных штанах и футболке, кабель от его наушников свободно болтался в воздухе.

Канна отреагировала на появление гостя озадаченным вздохом.

— Значит, похотливый демон живёт в Сакурасо?

Обстановка сразу накалилась. Девушка в одну секунду забыла о нормах приличия, хотя они с Иори учились на одном потоке.

— С сегодняшнего дня она будет жить в Сакурасо.

— Да ну, нафиг?!

— Вы двое знакомы?

Сората адресовал вопрос Канне и Иори.

— Если начистоту, то это она самая, Сората-сэмпай! На меня из-за неё повесили клеймо похотливого демона! Я мастерски проник в женскую общагу, а она меня спалила!

— Если начистоту, то ты как последний козёл пытался подглядывать за девушками в ванной. Если начистоту, то изгоем тебя сделали за то, что ты извращенец. Если начистоту, то ты придурок.

Всё так, как говорила Канна. Сората был с ней согласен, что паренёк — тот ещё извращенец… Он на мгновение задумался, и Канна стрельнула в него взглядом.

— Что такое?

— Нет, ничего.

— Не похоже.

— Нет, ничего.

Сората нарочито ушёл в несознанку.

Канна, решив, что давить на него бесполезно, переключилась обратно на Иори.

— Кое-что поправлю.

— Ч-что?

Иори, испугавшись её спокойных глаз, весь напрягся, особенно в нижней части спины. Взгляд Канны за очками и вправду был таким, что хотелось бежать подальше.

— Я не утёс!

Последнюю фразу Канна произнесла с пылом, словно её задели за живое.

— Чё? Ты типа гора Такао*? Как по мне, её и горой не назвать! Холмик какой-то!

— ...

Взгляд Канны наполнился арктическим холодом, словно она желала заморозить Иори.

— Н-ну, Такао — тоже неплохое местечко. Рядом большой город, пешком можно спокойно взойти, да и место популярное.

— Ты куда смотришь?

Сората непроизвольно уставился на предмет обсуждения, так что Канна быстро прикрыла грудь руками.

— И вообще, почему конченая ботанка, которой доверили речь на поступлении, заявилась в Сакурасо? Что ты натворила?

Иори задал ключевой вопрос.

— Ну...

Как и ожидалось, тема была болезненной, потому Канна стыдливо опустила голову и бросила взгляд на Сорату, прося поддержки.

— А? Сората-сэмпай знает?

Иори оказался на удивление наблюдательным.

— Если скажешь, то и я скажу, — пробурчала Канна. Тихо, но чувствовалось, что угроза подлинная.

— Решила проверить шум, и что же я вижу? — глубоко вздохнула Нанами, входя.

— Сората, — появилась вслед за нею Масиро, — высуши волосы.

Совершенно не вникая в обстановку, она сунула ему фен.

— Сиина, а ты не могла бы мыслить хоть немного шире? Вот увидела ты нас, неужели ничего не подумала?

Масиро по очереди посмотрела на Сорату, Нанами, Иори и Канну.

— Пятеро.

— Какая разница, сколько нас?!

— Канда-кун, неужели...

Нанами заметила большую багажную сумку у Канны.

— Мы уже встречались ранее, но я Хасе Канна из первого класса.

Канна быстро поклонилась. А потом...

— С сегодняшнего дня я буду жить в Сакурасо, надеюсь на вашу поддержку. Прошу, присмотрите за мной, — выдала Канна стандартное приветствие при заселении в общежитие.

И вот, не прошло с начала нового учебного года и месяца, как все комнаты в Сакурасо снова оказались заняты.

В тот день в журнале собраний Сакурасо появилось следующее:

«Первогодка с общего направления Хасе Канна-сан заселилась в комнату 201. От: Аояма Нанами».

«Полагаюсь на вас. От: Хасе Канна».

«Давайте завтра устроим приветственную вечеринку, когда вещи завезут? От: Канда Сората».

«Я её не приветствую! От: Химемия Иори».

«Извращенец меня может не приветствовать, обойдусь. От: Хасе Канна».

«Эй, вы, хватит использовать дневник как чат. От: Канда Сората».

«В этом году хороший урожай извращенцев. От: Сиина Масиро».

«Тут и так уже всё исписали, не лезь! От: Канда Сората».

«Канда-кун, хватит использовать дневник как чат. От: Аояма Нанами».

«Да, прошу прощения. От: Канда Сората».

«Решено, дежурство по Канне возложено на Канду Сорату. От: Сенгоку Тихиро».

«Вы чё тут начеркали, а?! От: Канда Сората».

Часть 3

На следующий день, 3 мая, отмечали День Конституции.

С утра привезли вещи Канны. Канда принял их, а после полудня вместе с остальными отправился в университет искусств Суймэй.

Сората, Масиро, Канна и Нанами бок о бок шли по центральной аллее университета к музыкальному залу — чтобы втайне от Иори посмотреть его выступлени.

Когда разговор зашел о том, что надеть, они в итоге решили остановиться на школьной форме.

— Почему я тоже должна идти? — спросила Канна, недовольная тем, что ей не дали разобраться с багажом.

— Если останешься одна, начнёшь грузиться, а это для тебя стресс. Почему бы не пойти проветриться? Может, и новый способ выпускать пар найдёшь.

— Ну, может ты прав… — сказала Канна, надувшись и отвернувшись от Сораты. Не похоже, что она согласилась.

— Кстати, а с Юко-тян всё в порядке? Она же осталась одна в комнате. Разве она не будет по тебе скучать?

— Да наверняка её поселят с какой-нибудь второклашкой, которая тоже осталась одна, проблем не вижу. Она ведь не как я: может открыться кому угодно.

Что касалось Юко, её неспособность реагировать на обстановку иногда была её преимуществом.

— Правда, она сказала: «Я тоже скоро перееду», — добавила Канна и покосилась на Сорату.

Он узнал об этом ещё вчера из сообщения Юко.

«В Сакурасо не осталось пустых комнат, сдавайся. Разумеется, дурацкие предложения, типа «давай жить с тобой вместе», сразу отметаются», — отрезал он. Юко, судя по всему, испытала шок: поток сообщений от неё резко оборвался.

На самом деле, в скором времени одна комната освободится...

Сората украдкой взглянул на Нанами и ненароком встретился с ней взглядом.

— Канда-кун, смотри вперёд, а то упадёшь, — в своей обычной манере сказала Нанами, глядя перед собой.

— А-ага.

Но Сората прекрасно понимал.

Сегодня состоится не только выступление Иори — вечером у Нанами прослушивание. А после него Нанами хотела кое-что рассказать. Сохранять спокойствие было, в общем-то, невозможно. Чем больше Сората пытался вести себя естественно, тем более неловко он себя чувствовал.

— Кстати, Канда-кун.

— Ч-что?

— Я не слишком себя загоняла?

Нанами выглядела измотанной.

— Н-не сказал бы, — ответил Сората. Прозвучало не очень убедительно. — А что?

— Когда закончится конкурс Иори, ты не против ещё раз со мной порепетировать? Перед прослушиванием.

— Так ты об этом? Хорошо, я за.

— Сората, и я, — подала голос Масиро, шедшая рядом. — Встретимся в кабинете рисования.

— Если только после репетиции с Аоямой… Ты и сегодня будешь рисовать?

— Скоро закончу, — ограничилась Масиро простой фразой, но её хватило, чтобы Сората мгновенно напрягся.

«Скоро закончит».

Картина Масиро близилась к завершению.

До сих пор парень старался не думать, какой смысл художница вкладывала в свою работу.

Чтобы придать чёткую форму чувствам, которые туманом клубились в сердце, Масиро с апреля рисовала портрет Сораты. Что именно расскажет картина по завершении?

— Скоро закончу, — повторила Масиро, словно ожидала чего-то.

— А, понятно. — поддакнул Сората и упустил возможность уточнить точное время завершения.

Через два или три дня, через неделю или же месяц, а может, завтра или сегодня — для Сораты была огромная разница.

— Сората-сэмпай популярный, да? — поддела Канна, пускай и без особого энтузиазма. Хотя Сората не мог точно сказать, подтрунивала она или нет: та равнодушно смотрела вперёд.

И тут резко подул весенний ветерок.

— А-а-а! — закричала Канна, прижимая руками юбку к телу. Чем и привлекла внимание остальных.

— Слушай… Канна-сан? Неужели и сейчас?

— Н-нет, — немедленно отвергла Канна, замахав руками.

Масиро же потянулась к её юбке.

— Что? — удивилась Канна. А Масиро, будто проделывала самую естественную вещь, задрала ей юбку.

— А-а-а-а-а-а-а!!!

Ошалевшая Канна прижала юбку спереди и сзади и села на корточки, едва не плача.

— Трусов нет, — проинформировала Сорату Масиро.

Взгляд Канны вонзился не в Масиро, а в Сорату:

— Ви-видел?

— Не видел, так что расслабься.

Потому что обзор загородила Масиро. Если бы не она, то немыслимое зрелище навек запечатлелось бы на сетчатке Сораты.

— Сиина-сэмпай, пожалуйста, думай, где мы находимся! Безрассудно задирать юбку в таком месте.

Не надевать юбку — ещё безрассуднее, подумал парень… Нанами, вроде разделяя его точку зрения, глядела на Канну и едва заметно улыбалась.

— Канна, вошло в привычку, да? — выдала Масиро, опять не понимая ситуацию.

— Н-нет! Просто чёрт дёрнул, — сказала в оправдание Канна, понизив голос.

— Канна извращенка, да?

— Переезд в главное общежитие, похоже, откладывается, — резюмировал Сората и вздохнул.

— Я-я вот-вот съеду.

Так они и болтали по пути к музыкальному залу.

Белое здание, построенное чуть больше десяти лет назад, производило приятное впечатление. Университет искусств Суймэй мог по праву гордиться им, поскольку внутри могло разместиться до шестисот посетителей.

Пройдя через парадные двери в стеклянном фасаде, ребята оказались в фойе. Ноги ступили на мягкое. Оказалось, на полу расстелили ковёр цвета красного вина, и учебное заведение сразу приобрело оттенок изысканности.

Здание внутри производило совершенно иное впечатление, чем снаружи: в фойе стояла гробовая тишина, как в библиотеке, а в воздухе повисло такое напряжение, что зудела кожа.

Вскоре они увидели людей: несколько человек стояло у стены и перешёптывалось. Все были одеты элегантно и красиво, хотя и неформально: ни деловых костюмов, ни платьев.

Чуть подальше стояли два-три ровесника Сораты и его спутниц. Парень был во фраке, а девушка в настоящем концертном платье — наверное, конкурсанты. Человек, походивший на преподавателя фортепиано, давал им напутствия, а ребята внимательно слушали.

В любом случае, пришли они не по адресу — таково было первое впечатление Сораты.

— Не стой на входе, — рявкнули сзади.

— А, прошу прощения, — сказал парень, освобождая проход.

А когда Сората встретился взглядом с вошедшим, его рот непроизвольно изобразил букву «О».

— Президент школьного совета.

Там стоял Татэбаяси Соитиро, который окончил Суйко в марте. Тёмно-синий жакет смотрелся на серьёзном Соитиро очень гармонично.

— Я уже выпустился. Хватит меня так звать.

— Татэбаяси-сэмпай, помогаешь будущему шурину?

— И хватит нести чушь, как Митака… Меня просто попросили прийти проверить, как там Иори.

— А это не то же самое, что помогать? — не унимался Сората.

— А вы пришли поддержать нового обитателя Сакурасо? — задал встречный вопрос Соитиро, по очереди оглядев Сорату, Масиро, Нанами и Канну.

— Ты уже в курсе, что Иори перевели в Сакурасо?

— И эта первогодка тоже? Ну вы даёте, прошёл всего месяц, а комнаты Митаки и Камигусы уже снова заняты.

Соитиро и после замужества Мисаки называл её старой фамилией. Его взгляд остановился на новой жительнице Сакурасо — Канне.

— От Мисаки-сэмпай слышал?

— Канда вроде как в одном классе с нынешним президентом.

Тогда ясно, кто сливает ему информацию. Каким-то неведомым образом в одном классе третьегодок оказались сакурасники Сората с Нанами и член школьного совета.

— У меня дела, — сказал Соитиро, давая понять, что разговор окончен, и направился к музыкальному залу. Сората последовал за ним.

Остановившись перед звуконепроницаемыми дверями, Соитиро через плечо оглянулся на Сорату.

— Почему за мной идёшь?

— Я впервые сюда пришёл на выступление, вот и подумал присоединиться к тебе, раз ты всё тут знаешь.

За спиной Сораты следовали, словно за мамой-уткой, Масиро, Нанами и Канна. Сората мог себе представить, откуда Соитиро всё здесь знает: тот ведь встречался с Химемией Саори, старшей сестрой Иори, которая выпустилась в марте.

— Унаследовал нахальство от Митаки?

— Не то чтобы я хотел ему подражать.

— Ну, в общем, как хочешь.

Пройдя вслед за Соитиро через звуконепроницаемые двери, они оказались в концертном зале.

Взгляд не знал, на чём остановиться: высокий потолок, идущие под углом вверх сиденья. На сцене, которая располагалась чуть ниже уровня входа, стоял рояль, блестевший словно чёрный бриллиант.

Передний был отведён для экспертов и жюри: на десяти местах значились имена. А средние и задние места, судя по всему, разрешалось занимать кому угодно.

Последовав за Соитиро, ребята расселись рядом на свободных местах в центре. Обивка у кресел впечатляла, сидеть было одно удовольствие.

Сората с любопытством осмотрелся по сторонам. Зрителей набралось около сотни.

Обстановка не располагала к разговорам, потому Сората решил ждать молча.

Примерно через десять минут прозвучало объявление:

«Начинаем дневной блок прослушивания».

Перешёптывания вокруг разом стихли.

На сцену вышла, цокая каблуками, облачённая в красное платье школьница. Сората узнал её — наверное, она училась на музыкальном направлении Суйко.

Поклонившись жюри, она пододвинула стул к пианино и села. Затем глубоко вздохнула, положила руки на клавиши и, без какого-то сигнала, начала.

Выступление продлилось меньше десяти минут. Девушка с заблестевшим от пота лбом поднялась, снова поклонилась судьям и ушла за кулисы.

Вслед за ней на сцену вышел следующий конкурсант: парень во фраке с зализанными назад волосами.

Как и недавняя девушка, он поприветствовал судей, поправил стул под себя и начал выступление по готовности. Мелодию играл ту же.

После него на сцену вышел следующий музыкант. Затем ещё один… и так, похоже, должно было продолжаться какое-то время. Нет, наверное, до самого конца.

Мелодии играли одни и те же, потому они постепенно стали утомлять.

Когда Сората наконец не удержался и зевнул, Соитиро объяснил, что конкурсанты должны играть определённую музыку. Бывало, что выбиралась одна мелодия из нескольких. Бывало, что мелодию назначали одну. А на некоторых конкурсах играли несколько мелодий с отборочных.

На этот раз играли композиции Шопена. Хоть перед выступлениями и объявляли: «Опус номер такой-то», — далёкому от классики Сорате это ничего не говорило.

Сидевшая рядом Масиро на шестом выступающем начала клевать носом. А Канна и вовсе мерно посапывала.

Спустя час Сората потерял счет своим зевкам. Если Иори в скором времени не покажется, они тут все заснут. Будто уловив мысли Сораты, Соитиро, державший список выступающих, произнёс, когда очередной конкурсант закончил:

— Следующий.

Сората растолкал Масиро.

Почти сразу же на сцене появилась фигура Иори. Его волосы выглядели так, словно он утром не расчесался, хотя на самом деле были тщательно уложены. Непривычный фрак смотрелся на нём на удивление хорошо. Когда мальчик молчал, у него был умный, загадочный вид.

Судя по реакции зрителей, многие в зале его знали.

— Это младший брат Химемии Саори, да? — послышалось сзади.

— Сестра, кажется, улетела учиться в Вену.

— Ну, на него тоже большие надежды.

— Нет, брат Химемии в Са...

Пока Сората колебался, оглянуться или нет, Иори сел перед роялем, прикрыл на миг глаза и посмотрел вверх, будто молил небеса об удаче.

Член жюри с белыми волосами, глядя на Иори, что-то прошептал сидевшему рядом иностранцу. Тот, услышав, одобрительно кивнул. Похоже, имя Иори так или иначе имело вес.

— Противно, — пробурчала Масиро.

Наверное, она высказалась об атмосфере, которая возникла. Сората с ней согласился. Пускай характерное напряжение перед выступлением всё ещё чувствовалось, его в какой-то мере подпортили.

Играть на фортепиано в подобных условиях тяжелее некуда, подумал Сората.

Иори занёс руки над клавишами, чуть приподнял плечи, и спустя миг мелодия началась. Сегодня она звучала уже бесчисленное количество раз. Мелкими деталями игра Иори отличалась, но Сората не чувствовал особой разницы. Пускай выступал Иори, музыка производила точно такое же впечатление, что и десяток раз до него.

Если одной фразой: играл он умело. Достиг того уровня, когда отчётливо видно, что занимается на фортепиано не первый год. Выступление радовало, мелодия звучала приятно. Но не более. Если бы попросили сравнить с предыдущими конкурсантами, разницу определить было бы очень непросто.

Такое же впечатление, как показалось Сорате, сложилось и у прочих зрителей. Они глядели на Иори без каких-либо эмоций. Один из судей подпёр подбородок рукой. Казалось, он уже определился с оценкой и не вслушивался в игру. Чем больше страсти Иори вкладывал в своё выступление, тем более равнодушными становились гости и судьи.

Как жестоко, подумал Сората, и тут поток звуков внезапно прервался. Иори прекратил играть. Хотя дошёл примерно до середины мелодии… Мгновенно зал погрузился в тишину, а зрители — в недоумение.

— Ух, я всё, — заявил Иори будто самому себе. — Я закончил! — крикнул он уже на весь зал.

Затем встал из-за рояля.

— Доиграл, всё! — завопил Иори и стремительно покинул сцену.

Сцена опустела, словно так и надо.

В зале заволновались.

— Что происходит?..

— Теперь младшему Химемии не попасть на конкурс.

Беспокойство нарастало.

Неужто предчувствие Саори не подвело?

Соитиро, глядя вперёд, посерьёзнел, а Сората вопросительно посмотрел на него.

— В узком кругу Иори называют «младшим Химемией» или типа того.

Сората и впрямь недавно слышал подобное.

— По сравнению с Саори, которая всегда получала главные призы, ему каждая новая ступень давалась тяжело. Хотя Саори никогда не считала его бездарным.

В словах Соитиро был смысл: в конце концов, Иори смог поступить на музыкальное направление в Суйко.

— У него есть воля продолжать репетиции, а самое главное — он вроде любит музыку.

Сората вспомнил, как впервые зашёл в комнату Иори, в день его переезда. Мальчик первым делом повесил на стену портрет Баха и сразу принялся играть на фортепиано, забив на остальной багаж. В голове возник образ: «музыкальный чудик».

— Но из-за того, что он младший брат Саори, на какой бы конкурс он ни пришёл, его результаты сравнивают с Саори. Потому что живут они в мире музыки, который достаточно ограничен. Саори говорила, что за три года члены жюри, эксперты и простые зрители почти не менялись.

Потому-то зрители на задних сиденьях знали Иори. А до этого они знали Саори, его старшую сестру. Вот он и стал для них «младшим Химемией».

Сората начинал понимать, почему Иори подал заявку о переводе. Сората даже мог себе представить, почему Иори бесился, но продолжал играть на пианино.

В зале до сих пор стоял гам. Тогда Сората встал с нагретого места.

— Канда-кун?

— Пойду посмотрю, как там Иори.

Сората не думал, что может помочь. Не знал, какими словами подбодрить. Но всё же не мог оставить его одного.

— Я тоже пойду.

Вслед за Нанами поднялась и Масиро.

— А ведь когда он молча играл на пианино, не казался придурком, — высказалась Канна, вставая.

Лишь Соитиро остался сидеть.

— Не пойдёшь?

— Я за него беспокоюсь, но, пожалуй, положусь на вас.

— Большую ношу на нас взваливаешь.

— Митака раньше говорил: ты кохай, которым он гордится.

— Дзин-сан так шутит, точно тебе говорю, — ответил Сората и осторожно стал пробираться меж рядов к выходу.

Соитиро и правда единственный не пошёл. Может, он и шутил, но вдруг его фраза действительно была в какой-то степени правдой?

— Канда-кун?

— А, не, ничего.

Собравшись с мыслями, Сората с Масиро, Нанами и Канной направился к комнате ожидания за кулисами.

Когда они прошли по дугообразному коридору за сцену, у двери одной из многочисленных комнат уже толпилось шесть-семь человек.

Двое мужчин лет тридцати пяти, похоже, были из персонала. Остальные были ровесниками Сораты — наверное, участники. Сората решил остановиться чуть поодаль и понаблюдать

— Ты! Слышишь меня? Давай выходи!

Мужчина из числа персонала колотил кулаком в дверь.

— Иори, он внутри?

— М? Вы его школьные друзья? — догадался мужчина, увидев униформу ребят.

— Он додумался запереться изнутри… Мы зовём, но он не отвечает, — растерянно сказал второй служащий.

Сората, более не сомневаясь, подошел к двери и позвал:

— Эй, Иори, ты слышишь?

— Это… Сората-сэмпай? — донеслось подавленное. Может, это из-за двери, но голос Иори звучал очень глухо. Совсем не так, как обычно — весело и жизнерадостно.

— Точно. Это я. А ещё здесь Сиина, Аояма и даже Канна-сан.

— Зачем вы здесь?

— Пришли поддержать.

— Ну так зачем?

— Ты каждый день упорно репетировал, потому мы пришли поддержать.

Сората говорил правду. Он хотел поболеть за мальчика именно потому, что тот старался.

— Короче, открой.

— Пожалуйста, оставьте меня в покое!

Однозначный и резкий отказ.

Сората спиной чуял, как люди вокруг нервничают. А ещё он чувствовал, как нарастает проблема.

Двое служащих откровенно потерялись. Они боялись, что скажут что-нибудь не то и усугубят ситуацию, потому, попросту говоря, боялись брать на себя ответственность.

И тут прямо за спиной Сораты прозвучало:

— Он сам попросил оставить его в покое, почему бы так и не сделать? — равнодушно предложила Канна. — Хочет, чтобы за него кто-нибудь беспокоился, вот и заперся.

Её слова были недопустимы. Сората почувствовал, как закипает.

— Если искренне хотел бы остаться наедине с собой, то сразу бы ушёл из зала куда угодно. — Канна, уже совершенно не сдерживаясь, говорила в сторону двери. — Наверное, надеялся, что о тебе забеспокоятся. Как по-детски.

— Ещё чего! — раздалось резко из-за двери.

— Тогда ждёшь утешения? Типа «У тебя есть талант, постарайся» или «Тебе ещё есть куда расти»?

Канна держалась хладнокровно, что контрастировало с яростным посылом в её словах.

— Нет!

— Тогда хотел, чтобы это сказали? «Ты всё равно не победишь старшую сестру, можешь бросить»?

— Это уж слишком… — вмешался Сората, решив, что девушка перегибает палку. Но он немного опоздал: в комнате внезапно раздался звук бьющегося стекла. — Иори?!

Ответа не последовало. Сората схватил ручку двери и подёргал туда-сюда, но дверь не поддалась.

И тут прибежала, запыхавшись, девушка-организатор лет двадцати пяти.

— Я принесла ключ от комнаты!

— Быстро открывай!

Подгоняемая мужчиной, девушка нервно повернула ключ в замке.

— Иори!

Первым внутрь влетел Сората.

Иори не было видно. Большое окно напротив входа разлетелось на мелкие осколки, а стул, которым его разбили, валялся снаружи.

Они находились на первом этаже, потому Иори мог запросто выбраться через окно.

Сората медленно обернулся к Канне:

— Знаешь, Канна-сан.

— Прости, я наговорила лишнего.

— Сразу извинилась? Мне теперь и сказать нечего.

— Потому и сказала сразу.

— Ты, наверное, понимала, что будет, когда говорила Иори всё это?

— Но ведь именно ты учил меня быстрее снимать стресс.

— Ты заговорила об этом сейчас?!

— Это как-то напрягает… Мне тоже иногда хочется бросить писать, и чтобы люди вокруг обратили на меня внимание. Потому я его немного понимаю… Вот...

— Не нравится смотреть на себя со стороны?

Канна слегка покачала головой.

— Я не такая, как он, я не стремлюсь привлекать к себе внимание.

— Но Иори наслушался много чего...

— Думаю, окажись я на его месте, вела бы себя более сдержанно.

Потому-то поведение Иори её взбесило: он у неё на глазах вычудил то, что она не могла.

— Раз ты поняла, что наделала дел, то помирись с ним, ладно? Я пойду его поищу.

— В этом нет нужды.

Заинтересованный Сората проследил за взглядом Масиро. И увидел через разбитое окно вяло убегающую фигуру Иори. Пусть мальчик удрал эффектно, но успел убежать всего на каких-то тридцать метров.

— Тормоз!

Сората мог моментально его догнать.

На том и порешив, парень тоже выпрыгнул в разбитое окно и со всех ног помчался по аллее за Иори.

Расстояние до неуклюжей фигуры с мотающимся за спиной хвостом фрака таяло на глазах. Бегун из мальчика оказался на удивление плохой: он уже запыхался.

— Эй, Иори! — позвал Сората, а Иори, обернувшись и увидев его вблизи, оторопел. А затем попытался поднажать. Но то, как он старался, скорее забавляло, а не приносило пользу.

Сората догнал его у конца аллеи, схватил за плечо и заставил остановиться.

— Отпусти меня! — Иори резко развернулся и поднял сжатую в кулак правую руку.

Не дожидаясь, пока Сората выставит защиту, мальчик атаковал. За миг до удара Сората рефлекторно закрыл глаза, ожидая вспышки резкой боли в лице.

— ...

Но он прождал несколько мгновений, а боли не было.

Сората осторожно открыл глаза и увидел мрачного Иори, стоящего с занесённым трясущимся кулаком. Затем его длинные пальцы лишились сил, и постепенно кулак разжался.

Видя состояние Иори, Сората догадался, почему тот не ударил. Рука Иори не годилась для избиения людей. Она служила инструментом, который рождал великолепную музыку.

Сората также вполне себе представлял, почему мальчик настолько неуклюже бегал. Подобно Масиро, тело Иори было заточено под игру на фортепиано. Наверное, ему нельзя было падать и травмироваться, потому он не занимался серьёзными физическими упражнениями.

— Оставь меня в покое!

Иори раздражённо стиснул зубы.

— Пускай никто не говорит, но я понимаю! Моя игра на фоно ничто по сравнению с игрой сестры! Даже если не пойду на конкурс! Даже если не услышу оценку судей! А тебе, девка-утёс, можно было ничего не говорить, я сам лучше всех это понимаю!

Иори с налитыми кровью глазами, искажённым страданием лицом рычал до хрипа в горле.

— Каждый день, когда я играл на пианино, звуки говорили лучше слов! Что бы я ни делал, моё звучание и рядом не стояло со звучанием сестры, уж это я понял! Конечно, я же «Химемия младший»! Простой довесок к сестре!

— Иори...

— Я лучше всех осознаю предел своих сил… Я до сегодняшнего дня старался, я не сидел сложа руки!

Иори схватил Сорату за воротник.

— По времени, что я тратил на занятия, я вообще никому не уступал! Когда перешёл в среднюю школу, в моей жизни было одно только фоно, я днём и ночью только и делал, что занимался! Я полностью посвятил себя фортепьяно! Мне нельзя было повреждать пальцы, потому на уроках физкультуры я только смотрел! Я три года подряд пропускал спортивный фестиваль, пока все остальные веселились! Я стоял и смотрел, как одноклассники что-то готовят на школьный фестиваль… Из-за этого я в классе оказывался в стороне, друзей ни одного завести не мог. Люди вокруг шептались, какой я «двинутый на фортепьяно», прятали куда-то мою сменку, а я только и делал что, занимался!

Руки Иори дрожали. Нет, дрожало всё тело. От озлобленности на жизнь, которая сложилась не так, как хотелось. Гнев, который копился, не находя выхода, сейчас обрушился на Сорату.

— Всё, прям всё! В средней школе я всё время отдавал этому! Одни конкурсы и программы, я даже от школьных поездок отказывался! На лыжах ходить — нельзя, травмоопасно, потому и думать забудь! Когда составляли выпускной альбом, я был единственный без фотографий с друзьями. Даже в учительскую вызывали, да толку-то! И… и ради чего?! На каждом конкурсе меня сравнивают с сестрой! Я только начну играть, а они сразу: «А, ясно»! Все глядят на меня и намекают: «младший брат хуже сестры»... Почему?! Почему?! Вы хоть посмотрите на меня! Неужели так сложно?!.. Забудьте о моей сестре и послушайте моё фортепиано...

Иори страдальчески упал на колени, а его руки соскользнули по Сорате и опёрлись о землю. Из покрасневших глаз хлынули слёзы.

— Я никуда не гожусь, но всё равно должен продолжать играть?!

— ...

— Я тоже хотел заниматься обычными делами! Ходить с друзьями в макдаки и жевать картошку! Хочу самой обычной жизни, от другой меня тошнит! Неужели так думать плохо?!

Иори в отчаянии принялся дёргать себя за волосы.

— Какой смысл играть на фоно, если после всех усилий я не заработаю хороших оценок?!

Сората был глубоко убеждён, что смысл есть. Очень хотел верить, что есть. Но не стал пытаться убедить в этом Иори. Даже если бы попробовал, ни к чему бы это не привело. Потому Сората сказал другое:

— Иори, руки в порядке?

— Что?

Мальчик оторопело взглянул на него.

— Ты ведь недавно разбил окно в комнате ожидания. Не поранился?

Иори проверил руки.

— Вроде нормально… — сказал он и резко вытер слёзы.

— Ясно. Хорошо.

Поведение Сораты загнало Иори в тупик. А Сората, как ни в чём не бывало, продолжил:

— Иори, а ты почему вообще начал играть на пианино?

— ...

Застигнутый врасплох мальчик нахмурил брови, не в силах понять, чего от него добиваются.

— Ну так что?

— Ну, это… Думаю, на меня повлияла сестра, вот и начал. Стал брать уроки, и понеслось...

— Тогда почему продолжал до сих пор?

— Когда я делал успехи, родители восхищались и хвалили меня… Я радовался и хотел восхитить их ещё больше. Думаю, потому и стал много репетировать, — отрывисто, понемногу выдавал слова Иори, вспоминая прошлое. — Но постепенно...

— Тебя стали сравнивать с Химемией-сэмпай?

— Да...

— Но всё же ты попытался её превзойти?

— ...

До сегодняшнего дня он отчаянно держался за фортепиано. Даже поступив в Суйко, даже став изгоем, сосланным в Сакурасо, он ни на день не прекращал репетиции. А в средней школе посвятил музыке все три года...

— Ты знаешь, зачем пытался превзойти её? — спокойным тоном задал вопрос Сората.

— ...

Иори не ответил — он опустил голову и задумался. Потому Сората продолжил:

— Я вовсе не говорю, что лучше и дальше играть на фортепьяно или бросить.

— ...

— Иметь много друзей, выделывать глупости после уроков, вместе со всеми участвовать в весёлых школьных мероприятиях, а ещё завести девушку, обедать с ней, вместе идти домой, на выходных ходить на свидания — думаю, полноценная школьная жизнь выглядит так. Как ты и сказал, три года в старшей школе не надо проводить за одним фоно. Потому я не говорю. Не говорю, что лучше: бросить фоно или продолжать. Подумай, взвесь все за и против и прими решение. Выбор за тобой. Ты должен сам для себя решить. Вот что я думаю.

— Я разве не сказал, что хочу бросить?!

— Тогда почему замахнулся на меня, но не ударил?

Потому что боялся повредить пальцы, которыми играл. Тело Иори отреагировало на инстинктивном уровне.

— Почему ты продолжал заниматься на фоно, хотя грозился бросить?

— Я...

— Ты готовился к сегодняшнему конкурсу, потому-то и не бросил?

Иори пристально поглядел на свои руки. На тонкие, длинные пальцы. Они выглядели изящно, но при этом чувствовалась, что они способны на очень многое.

— Чем ты хочешь сам заниматься, кем хочешь стать… Как по мне, лучше взять и решить. Если дать слабину и выбрать то, что проще, может выйти так, что потом пожалеешь.

Помнится, когда Сората готовился к проектному заседанию, Фудзисава Кадзуки сказал именно это.

— Что я хочу делать?.. — задумчиво пробурчал Иори.

— Я не про то, что думает кто-то другой, я про то, что думаешь ты сам. Не думай о мнении судей или реакции зрителей, реши сам, чем ты хочешь заниматься.

— Чем я хочу заниматься?.. Кем хочу стать?.. Я только и думал, что о сестре, а зачем вообще играю на пианино — в последнее время перестал понимать… Даже и не заметил, как.

Иори полностью пришел в себя. Он сел на земле, скрестив ноги.

Немного подумав, мальчик посмотрел снизу вверх на Сорату.

— Я понял, Сората-сэмпай.

В глазах Иори появилась решимость.

— Я как следует подумаю. Чем хочу заниматься и кем хочу стать.

— Это хорошо.

Сората похлопал Иори по голове, а тот от неловкости задёргался, словно щенок, не привыкший к тому, что его гладят.

— Прекрати, Сората-сэмпай! Причёску испортишь! — дурашливо кричал Иори, делая вид, что ему неприятно.

— Похоже, вы поговорили.

Догнавшая их Нанами подошла поближе. Масиро и Канна следовали за ней.

— Э, Такао-сан!

Иори мгновенно отреагировал на появление Канны, юркнув Сорате за спину.

Встретившись взглядом с Соратой, Канна вздохнула и сказала Иори:

— Я наговорила лишнего. Прости меня.

Хотя сожаления в голосе не чувствовалось.

— Д-да ничего такого, — надуто буркнул Иори. Они хоть и учились оба в первом классе, по сравнению с ней он вёл себя совсем по-детски.

— И что это значит? — Канне отношение Иори пришлось не по душе. Её взгляд сделался обжигающе холодным.

— Что бы там ни говорила очкастая баба-утёс, меня не волнует! — дерзко тявкнул Иори, высовываясь из-за Сораты.

— И это говорит дегенерат, который пытался подглядывать за девушками в ванной?

Канна решила эскалировать конфликт.

— Давайте-ка помиритесь, — устав терпеть их препирательства, сказал Сората, и тут дунул проказливый ветерок, от которого задралась юбка у Канны.

— Ай!

Канна молниеносно придержала края, сгорбившись и сжав ноги.

Сората с высоты своего роста ничего под юбкой не смог увидеть. Лишь сверкнули белые ягодицы. Но вот сидевший до сих пор на земле Иори — другое дело. Так уж получилось, что его ракурс оказался наилучшим. В подтверждение этого он захлопал ртом и указал пальцем на Канну.

— Т-ты там... это самое?!..

Мальчик попытался вскочить на ноги, но внезапно его колени и бёдра растеряли силу. И с небольшим опозданием из носа пошла кровь.

— Так вот почему ты попала в Сакурасо?!

Покрасневшая до ушей Канна пронзила Иори свирепым взглядом. Затем она резко подошла к мальчику, схватила за воротник и подняла на ноги. Не успел тот сообразить, что происходит, как она занесла руку для пощёчины.

Под весенним небом раздался мощный шлепок.

— Пошляк!

— Да ты сама пошлячка ещё та!

— Вот хорошо-то, Иори.

— В смысле?!

— Ты ведь раньше что говорил? Обстоятельства немного другие, но в целом как ты и заказывал: заглянул под юбку миленькой девушке, и она на тебя взъелась.

Сората вспомнил их разговор в день, когда Иори впервые появился в Сакурасо. Что-то типа столкнуться с новой ученицей на повороте… и всё остальное.

— Я хотел увидеть чистенькие белые трусики! А тут что? Ни того, ни другого!

Само собой, Иори отвесили ещё одну пощёчину, от которой кровь из носа полилась ручьём.

Часть 4

Первым делом они заткнули нос Иори кусочком ткани, а потом быстро вернулись в музыкальный зал. Иори сказал, что хочет извиниться перед организаторами, потому ребята решили составить ему компанию. Да вопрос с разбитым окном в комнате ожидания нужно было утрясти.

Впечатлённые тем, как Иори истово перед ними кланяется, судьи-взрослые на прощание сказали ему: «В следующий раз постарайся как следует».

Когда Сората и ребята вернулись в комнату ожидания, там уже всё прибрали. Только что подошедшему Соитиро рассказали о произошедшем, а тот помолчал и выдал короткое «Ясно», после чего ничего толком не говорил. Но когда уходил, достал мобильник и отправил Иори сообщение.

Когда Сората и остальные оставили Иори, которому ещё предстоял разговор с преподавателями, и вышли из музыкального зала, небо уже приобрело краповый оттенок.

Стрелки часов миновали четыре.

— Аояма, что будем делать с репетицией? Времени не осталось, — спросил Сората, пока они спускались по лестнице перед музыкальным залом.

Прослушивание начнётся в пять. Состоится оно пускай в том же самом университете, но до студии звукозаписи предстояло идти минут десять, потому настала пора потихоньку туда двигаться. Ещё и надо было настроиться.

— Всего одну сцену давай?

— Ага, я не против.

— Я вернусь в Сакурасо. Ещё надо разобрать вещи после переезда, — сказала Канна, когда Сората и Нанами между собой договорились.

— Вернёшься — надень заодно трусы.

Девушка резко схватилась за подол юбки.

— З-знаю.

Канна просверлила Сорату взглядом. Похоже, она ещё не успокоилась от того, как её обозрел Иори. Ну ещё бы...

— Сиина, а ты?

Сората хотел узнать, не пойдёт ли она с ними, но Масиро сказала:

— Пойду в кабинет рисования. Сората, когда закончите, приходи.

— Понял. Ладно, до скорого.

Масиро и Канна ушли по своим делам. Провожая их взглядом, Сората обратился к Нанами:

— Аояма, где будем репетировать?

— М-м-м, а если там?

Нанами показала на серую крышу кинозала.

— Давненько дело было.

Парочка сначала думала, что там заперто, но в итоге сумела без труда попасть внутрь без труда.

Нанами открыла дверь возле зрительских сидений и прошла по узкому проходу в сторону экрана. Освещение было выключено, потому свет в помещение попадал только через дверной проём.

Сората шёл за Нанами, чуть позади.

— Полгода прошло, да?

Стены просторного зала поглощали звуки снаружи, и внутри царила полная тишина.

— Со школьного фестиваля? Надо же, полгода.

Спустившись к первому ряду, Нанами с ностальгией посмотрела на экран — вспомнила, насколько волнующим был тот день.

Сората тоже предался воспоминаниям. Полученный тогда опыт оказал на нынешнего него большое влияние. Ещё бы, в тот день мурашки по коже бегали табунами, такое не забывается. А ещё Сората узнал, насколько весело что-нибудь создавать с другими людьми.

Сората не сомневался, что и для Нанами тот день имел важное значение. Попасть в компанию сэйю она не смогла, но ведь мотивация осталась при ней.

— Ну, поехали.

Нанами, подпрыгнув на месте, развернулась к Сорате, который ещё спускался по ступенькам. Между ними оставалось метров пять.

— Какую сцену будем?

— Начальное… место с признанием, пожалуйста.

— Понял.

Чтобы сосредоточиться, Сората на миг прикрыл глаза. Так ему проще будет совладать с эмоциями. Если затем встретится взглядом с Нанами как бы невзначай, то не будет смущаться.

Обычно времени уходило гораздо больше, но сегодня, когда время было строго ограничено, подготовка далась легко. Сорате даже не пришлось прилагать лишних усилий, нужный настрой появился сам собой.

«Расскажу, когда закончится прослушивание».

Словно главный герой от героини, Сората получил от Нанами обещание.

Ситуация Сораты очень напоминала сценарий. Переживания персонажа наложились на его, а разница между реальностью и ролью стёрлась.

Сората медленно открыл глаза. Нанами по-прежнему стояла перед экраном. Он набрал в лёгкие воздуха:

— «О чём ты вдруг… захотела поговорить?..» — произнёс он. Получилось даже не наигранно, подумал Сората.

Нанами смущённо опустила взгляд.

— «Ну, кое о чём важном…»

Фразу повторяли во время репетиций неисчислимое количество раз. Столько же раз парень её слышал… Но всё же тон голоса девушки взбудоражил его. Что-то в ней решительно изменилось.

Да, это был тот же голос Нанами, прекрасно знакомый Сорате, но сегодня она виделась совершенно другой. Напряжение и беспокойство, паника и стыд… Всё это слилось воедино, и единственная фраза вдребезги разбила спокойствие Сораты.

— ...

— «Я всегда… хотела поговорить об этом».

Слоги падали неторопливо, как капли, словно Нанами бережно собирала мятущиеся мысли…

Казалось, эти слова пропитывают само тело Сораты. Ему показалось, он понял — в чём именно Нанами изменилась...

— «Вон как…» — естественно, словно выдох, прозвучали слова Сораты.

— «Угу, такая я».

Её голос дрожал от лёгкого волнения. Нанами с филигранной точностью прорисовывала те самые «простые эмоции». А с продвижением сюжета росло и напряжение.

— «Всегда, всегда».

Нанами отчаянно сражалась с собственной робостью.

— ...

— «Я всегда любила тебя. Очень сильно любила», — спустя мгновение произнесла Нанами. И вложила в эту фразу всю себя.

Сорату будто встряхнула гигантская рука. Отреагировал каждый нерв в его теле. Открылись все поры в его коже, кожу покрыла испарина. Сердце билось так, будто хотело разорваться. Оно яростно металось в груди, подобно чужеродному организму.

— ...

Сората, не понимая, что происходит, застыл с открытым ртом.

Текст был у него в голове. И парень знал, что и как нужно произнести.

— Я тоже. Я тоже это чувствую. Я тоже… — кое-как выдавил он из себя осипшим голосом. Надо было говорить увереннее, но это было выше его сил… А следующая фраза так и не далась.

— Канда-кун?

— А, нет...

— Ты прервался?

— А, ага, точно.

Фраза Сораты в этой сцене полностью звучала так: «Я тоже. Я тоже это чувствую. Я тоже… всегда тебя любил».

Голова пошла кругом.

— Прости. Твоя игра меня накрыла с головой.

— Настолько хорошо было?

— А, ага, было потрясно. Лучше, чем когда-либо. Я разволновался так, будто мне на самом деле признаются. Ты показала простые эмоции, про которые раньше говорила Мисаки-сэмпай? По-моему, ты попала в яблочко.

— Понятно. Здорово.

Нанами улыбнулась так, будто у неё камень с души свалился.

— Но, знаешь, ничего удивительного, — тихо сказала Нанами, на этот раз прикрыв глаза.

— Что?

Та сделала глубокий вздох. Затем медленно открыла глаза, подняла лицо и поглядела на Сорату.

— Я ведь не играла.

Голос Нанами разлетелся по пустому кинозалу.

— Аояма...

Нанами смотрела прямо на Сорату. Взглядом, в котором смешались решимость и тревога. Внутри она трепетала. Дрожали ноги. Лицо готово было вот-вот исказиться от страха.

Но Нанами не собиралась держать в себе рвущиеся на волю слова:

— Я ведь тебя очень сильно люблю, Канда-кун.

Девичий голос разлетался по кинозалу, где они были только вдвоём.

На мгновение наступила тишина. Но Нанами через секунду сказала:

— Прости, перепутала.

— Что? — удивлённо спросил Сората. Но Нанами тут же внесла ясность:

— Я шалено тебе люблю, Канда-кун.

Фраза, которую выдала Нанами с вымученной улыбкой, проникла в самое сердце Сораты.

— ...

Парню показалось, что он не в силах стоять. Какое-то наваждение. Сората находился в том же помещении, что и секунду назад. Но ощущения того, что он стоит, не было. Не чувствовался пол под ногами. Не было нагрузки на колени. Но при этом он как-то стоял.

— Ах, наконец-то сказала.

Нанами подняла взгляд к потолку.

— Прости, — добавила она, всё так же глядя вверх.

— За что извиняешься? — взбудораженно спросил Сората, не в силах успокоиться.

— Я обещала сказать после прослушивания… Ты удивлён, да? — спросила Нанами. Теперь её взгляд от стыда упёрся в пол.

Получается, обещала она именно это.

— Пока… не отвечай, ладно?

— Надо думать о прослушивании, да?

Сората отчаянно заставлял задубевшие мозги шевелиться. Сказанное им казалось оторванным от реальности. На языке вертелись разные фразы, но ни одна не годилась.

— Это тоже, но ещё я хочу, чтобы ты спокойно подумал, — справившись с чувствами, честно и рассудительно заявила Нанами.

— ...

— Я знаю, кого ты любишь, Канда-кун.

— ...

— Но ты всё же подумай над моими словами.

— ...

— Представь себе будущее, где мы вместе.

Нанами показала эмоции, от которых стало как-то яснее в голове: девушка улыбалась. Глазами и губами.

Сората вздохнул. Прокрутив в голове слова девушки, он обдумал и принял её просьбу, потому чётко ответил:

— Хорошо. Как следует подумаю.

— Спасибо. Тогда я пойду на прослушивание, ладно?

— Постарайся, — сказал Сората в спину Нанами, когда та уже пошла.

— Ага, — обернулась и ответила с яркой улыбкой Нанами. — Кажется, я наконец-то поняла чувства героини… потому постараюсь, — сказала напоследок она и ушла.

Спустя минут двадцать… Сората пришёл в кабинет рисования в Суйко. Как и просила Масиро, он явился к ней после завершения финальной репетиции Нанами.

Сев на стул возле окна, он глядел на закатное небо. Но Сората не осознавал то, что у него перед глазами. По правде говоря, он плохо помнил, как добрался до кабинета рисования. Обрывочные воспоминания остались, но по какому маршруту он шёл — начисто стёрлось.

С Масиро Сората почти не говорил. Когда он явился в кабинет, они лишь обменялись парой фраз:

— Ну, приступим?

— Ага.

Голова полнилась мыслями о Нанами.

«Я шалено тебе люблю, Канда-кун».

Фраза прочно засела в ушах, стучала в барабанные перепонки, повторялась в голове без конца.

Момент, когда Нанами решилась рассказать ему… как она изо всех сил постаралась улыбнуться, несмотря на запредельный страх… Сората не мог всё это забыть. Казалось, внутри тела образовалась дыра, а пропавшее забрала с собой Нанами. Но в то же время мысли о девушке заставляли Сорату смущаться и радоваться.

Не выдержав тишины, которая давала свободу мыслям, Сората скользнул взглядом по Масиро, которую наполовину скрывал мольберт.

— Слушай, Аояма, — вырвалось непроизвольно. «Вот чёрт!», ругнулся про себя Сората, и всё тело напряглось. Но слово — не воробей.

— ...

Масиро никак не отреагировала. Может, сосредоточилась на картине и ничего вокруг не слышит? Может, и так, но Сората всё равно беспокоился.

С небольшим опозданием Масиро высунулась из-за холста:

— Я не Нанами.

Она смотрела прямо на Сорату.

— Я — это я.

Её взгляд буквально требовал объяснений.

— Прости, перепутал.

Протупил так протупил, подумалось ему.

— Почему?

— ...

— Раньше ты ничего не путал.

— Иногда... и со мной такое бывает.

Совершенно точно на Сорату повлияло недавнее признание. Или, лучше сказать, парня захватили произошедшие за последнее время перемены в отношениях с Нанами. Они репетировали её роль, да ещё и в парк развлечений ходили на свидание. Поцеловались… Все эти яркие воспоминания прочно засели в голове Сораты. Нанами стала важным человеком и выступила для него на первый план.

— Я не путаю, — сказала как всегда спокойно Масиро. Но всё же в её голосе чувствовалась твёрдость. Девушка показывала, что не позволит соскочить с темы. — Я Сорату не путаю.

Тот не нашёл, что ответить на дважды сказанную фразу.

Он не может извиниться и попросить забыть. Не может отмотать время назад и сделать иначе. И не может списать всё на шутку.

— Сората.

— Прости. Постараюсь больше не путать, — сказал Сората лучшее, что пришло в голову.

— Вот и нет.

Но Масиро ответила не то, что он ожидал.

Что она имела в виду этим «Вот и нет»?

— Сделала.

— ...

А теперь она о чём?

«Сделала.»

Она это сказала?

Удивление пришло с небольшим опозданием.

— Сделала?

Фраза не имела никакого отношения к тому, о чём они только что говорили. Да Сората и сам не решался принять её смысл. Мысль о том, что наконец настало то самое время, заставила содрогнуться.

— Закончила картину? — дрожащим голосом уточнил он.

— Да.

Точно. Масиро и правда завершила портрет Сораты.

— Успешно? — спросил он, стараясь унять дрожь.

— Шедеврально.

В голосе Масиро не было ни энтузиазма, ни гордости. Она лишь констатировала факт.

— Можно посмотреть?

Масиро обещала, что когда закончит, покажет.

— Можно.

Сората не спеша направился к девушке. С каждым шагом тело всё более и более деревенело. Потому что Сорату не покидало дурное предчувствие...

Теперь, когда картина закончена, они не смогут жить как раньше. Отношения между Соратой и Масиро бесповоротно изменятся.

— Сората, знаешь.

— ...

— Я не могу как Мисаки.

Сората не понял, о чём фраза. Потому с лёгким сердцем ответил:

— Да никто не может подражать Мисаки-сэмпай.

Но речь шла о другом. Об этом говорил серьёзный взгляд Масиро.

— Я не могу как Рита.

— Пожалуй...

— Я не могу как Канна или Сихо.

— ...

Сората, будто его тянуло магнитом, молча приближался к картине. Приближался к Масиро. Шаг за шагом.

— Я не могу как все.

Вот Масиро оказалась прямо перед ним.

— И я не могу как Нанами.

— Сиина?

— Я могу только это.

Масиро отошла от картины, чтобы освободить место Сорате.

Полотно тут же заполнило всё поле зрения. Словно подул сильный весенний ветер. Но это воображение разыгралось: окно было плотно закрыто. Ветер дул от картины Масиро. Это был ветер эмоций. А когда ветер перестал ощущаться на щеках, Сората покраснел.

На картине он, Сората, раскинув руки и ноги в стороны, лежал на куче лепестков сакуры. Рядом были изображены семь кошек, отчего создавалось тёплое и уютное настроение. Лицо спящего парня, спокойное и красивое, выражало глубочайшее, истинное умиротворение.

Сората и не знал, что его лицо способно на такое. Не замечал за собой. Но был бы не против так уметь. В его образе чувствовалась сила, которая позволила бы выдержать что угодно, и в то же время доброта.

Масиро таким его видела? Она слишком уж его приукрасила. Сората и не знал, как реагировать.

— Но тут я справилась на ура.

— ...

— Это все мои мысли.

— ...

— Я смогла их нарисовать.

— ...

Интересно, что подумали бы фанаты Масиро, если бы увидели её нынешнюю работу?

Что почувствовал бы учитель Масиро в Англии, если бы увидел её нынешнюю работу?

Что бы сказала её подруга Рита, профессиональная художница, если бы увидела её нынешнюю работу?

Как бы оценили её нынешнюю работу критики?

Скорее всего, они бы не нашли в картине никакой ценности. Наверное, посчитали бы её портретом, который не достоин быть темой обсуждения. Ведь моделью выступал Сората.

Быть может, с художественной точки зрения картина не имела ценности. Но для одного старшеклассника по имени Канда Сората нарисованная Масиро картина как ни одна другая давала посыл, способный перевернуть мир.

Рисунок был наполнен одной мыслью: Масиро думает о Сорате. Никакие другие слова не требовались. Сората почувствовал это до самой глубины души, когда увидел творение Масиро.

— Слушай, Сората.

— ...

— Я не знаю, что будет завтра...

Масиро сделала паузу, чтобы собраться с мыслями.

— Но я... Знаешь, я...

— ...

— Чтобы нарисовать эту картину, я старалась каждый день.

Лицо Масиро перестало быть безэмоциональным. Она улыбалась подобно человеку, который сбросил с плеч тяжкий груз. Лучи заходящего солнца падали на неё, и казалось, что она сама светится.

— Я передала свои чувства?

— Ага.

— Знаешь, Сората, я люблю тебя.

— ...

— Даже если ты любишь Нанами, я люблю тебя.

  1. Гора Такао-сан расположена в 50 километрах от Токио в сторону Фудзи. Возвышается над уровнем моря на 599 метров. Для сравнения: высота Фудзи составляет 3 776 метров.