Я отключил будильник на телефоне, понимая, что скоро придёт Митсуки-сан, я потянулся и услышал громкий шум.

Громко зазвенели ключи. Она спешила сильнее, чем обычно.

Думая, что что-то случилось, я открыл дверь, и внутрь влетела девушка в поношенном свитере, косичкой, в очках, напоминающими увеличительные стёкла, и спиной-колесом.

— Митсуки-сан?

Выглядела она как ведьма с шабаша.

Убегавшая ведьма сняла обувь и ввалилась в мою комнату.

— Дохе.

— Нха.

— Бхе.

Издавая нечеловеческие звуки, Митсуки-сан врезалась в меня.

— Ух, — завалившись с ней, простонал я.

— П-прости... Тисато-кун... Ты в порядке? — говоря тихим голосом, она переживала за меня. Но когда она поднималась, надавила рукой мне на живот, и я издал лишь «гуэ», точно раздавленная лягушка.

— Просто... Я проспала...

Обычно она собирается и приходит ко мне готовить завтрак, но сегодня она проспала.

— Можете не спешить так. Не часто вы поздно встаёте.

— Из-за Уси... Сан... Не могла заснуть...

Невзрачная Митсуки-сан была взволнована. Из-за Гю-тян последние дни приходилось оставаться настороже, и похоже она не высыпалась.

— Митсуки-сан, не изводите себя. Сегодня я приготовлю завтрак, а вы возвращайтесь к себе и приведите себя в порядок.

Хотя мне нравится Митсуки-сан, которая не за свою внешность переживает, а за то, чтобы позавтракать вместе.

Она подняла голову и готова была расплакаться.

— Тисато-кун... Ты боженька.

В таком режиме она и говорила более моложаво.

Отправив Митсуки-сан к себе, я умылся и переоделся. Оставался вчерашний мисо-суп, а ещё я поставил рис разогреваться. Вопрос — приготовление яиц с беконом. Я готовлю не очень, потому хотелось бы съесть то, что Митсуки-сан приготовит.

— Сколько не будет Митсуки-сан?

Сколько у женщин уходит на сборы?

Спрашивать об этом мужчине нельзя, потому я решил не начинать эту тему.

И подслушивать не стоило...

Я достал телефон и ввёл в поиске «женщина» и «среднее врем сборов с утра». И...

Первый вариант: от десяти до двадцати минут.

Второй вариант: от двадцати до тридцати минут.

Шестьдесят процентов пересекались с этими двумя.

Был вариант и в три часа, всё же непросто с женщинами.

Но всё вырисовывалось куда стремительнее. Утро у работающих женщин суровое. Много вариантов меньше десяти минут.

Митсуки-сан тоже работает, но ещё и завтрак готовит, я был рад и чувствовал вину одновременно.

— Кстати, Матсусиро говорил, что час собирается, он же парень, что он там делает?

Укладывает чёлку феном. Мне этого не понять.

Минимум у неё уйдёт десять минут. Она проспала, так что может и двадцать.

Так я подумал, когда дверь открылась.

— Прости, Тисато-кун! — тяжело дыша, вошла полностью готовая Митсуки-сан.

— А, Митсуки-сан?!

— Да?

— Вы быстро.

— Да. Я почти не крашусь, и волосы просто собираю. И я хотела поскорее увидеться с тобой, потому спешила.

— ... М!

Из-за того, что спешила, она была очень возбуждена и потому нанесла с утра прямой удар. Я покраснел.

— Спасибо за мисо-суп. Я приготовлю бекон с яйцами.

— А, Митсуки-сан, присаживайтесь. Сегодня я приготовлю.

— Я буду чувствовать себя неловко.

— И мне неловко от того, что только вы обо мне заботитесь. Так что...

Брови женщины выстроились домиком. Глаза стали влажными.

— Какой же ты замечательный! Как же мне повезло. Готова одними твоими словами питаться.

— Давайте я для начала приготовлю яйца с беконом.

А то мы и правда так опоздаем.

Резонанс от случившегося на днях инцидента быстро сошёл на нет.

Всё же репутация у Хосаки была не очень хорошей. С виду он был хорошим, но чем ближе к нему, то чётче была видна его натура, потому все и разбегались.

— Ну, что посеешь, то и пожнёшь-с, — рассказала Гю-тян о том, как восприняли это второгодки.

Гю-тян подозревала, что между мной и Митсуки-сан есть какие-то отношения и очень помогла в недавнем случае. Она из всего делала статьи. К тому же писала обо всём, что узнавала. Талантом писателя она обделена не была.

А ещё Митсуки-сан стала «учителем, которая борется за учеников, чтобы доказать их невиновность», и её популярность возросла, что радовало и бесило. Я лучше знаю все хорошие качества Митсуки-сан, чем вы все.

В общем, моя школьная жизнь была мирной.

Я и в магазин наш без проблем приходил, и даже тётя, работавшая там, чаще со мной говорить стала.

— Фудзимото-кун, добро пожаловать.

— Сосисочный вызов остался?

— Прости, только всё продала.

— И даже для меня не придержали...

— Бизнес — вещь суровая.

— И правда.

Хлеб с якисобой тоже продали. Остались лишь анпан и хлеб с джемом. Можно было сходить до магазина, но без велосипеда это довольно далеко. Хотелось солёного, но вариантов не было.

Я взял анпан и молоко и покинул магазин. Сегодня Хосино и Матсусиро со мной не было, так что есть в классе было не обязательно. Похода хорошая, так что я решил поесть на скамейке.

Прежде чем начал спускаться по лестнице, наткнулся на миниатюрную девушку с хвостиком.

— Фудзимото-кун, обедать собираешься-с?

— Верно. А ты всё также полна сил, Гю-тян.

— Хе-хе-хе. А сам-то. Что есть собрался?

— Анпан и молоко. Ничего солёного купить не получилось.

И тут Гю-тян гордо выставила грудь.

— Хм.

— Что?

— А у меня есть сосисочный вызов. Могу и сама съесть, но я и хлеб с якисобой купила, и им вполне наемся-с.

— Хо.

— А сосисочный вызов лишний-с.

— Неужели...

— И я думала, что бы с ним сделать-с.

— ... Давай.

— Что-с?

— Раз не нужен, отдай мне. Я заплачу.

Гю-тян подозрительно улыбнулась. Она достала сосисочный вызов и стала крутить передо мной.

— Ах. Так ты это хочешь, Фудзимото-кун-с? Но так просто не получишь-с. Мне пришлось постараться, чтобы достать его-с.

Прямо перед глазами раскачивался сосисочный вызов.

— Потому я и предлагаю заплатить.

— Этот сосисочный вызов не такой дешёвый-с.

— Ух!..

Стоило отвести взгляд, она отвернулась.

— Не нужен? Отдам ещё кому-нибудь-с.

— Чего ты хочешь?..

Я прямо герой, обменивающий члена семьи на заложника.

Гю-тян назвала условия так, чтобы никто не слышал:

— Всё просто. Прокомментируй твои отношения с Микурией-сенсей-с.

Тут у меня сразу пропал аппетит.

— Я думал тебе подыграть, но что-то совсем не интересно.

Я пожал плечами, а девушка встрепенулась:

— Ты о чём?! Ты же был так возбуждён-с!

— Я и Микурия-сенсей — учитель и ученик.

— Она тебя вызывала в комнату для консультаций перед церемонией поступления и после этого-с.

— Из-за плохого поведения.

У меня были анпан и молоко. Я собрался спускаться вниз.

И тут.

— У вас хлеб из магазина? — тут позади нас прозвучал голос Митсуки-сан.

Она была в режиме учителя, но её плечи дрожали.

Видя это, я понял.

Митсуки-сан наблюдала за нами.

И точно начала ревновать.

Но я ничего не мог ей здесь объяснить.

— А, Микурия-сенсей. А я тут пытаюсь вытянуть информацию из Фудзимото-куна-с. Вы тоже из магазина. Необычно-с.

Митсуки-сан внезапно обратилась к жизнерадостной Гю-тян:

— Просто сегодня я обед забыла... М-м-мой парень меня не разбудил.

Сказав это, она уставилась на меня. Уголки губ приподнялись, в режиме учителя она улыбалась.

Как же всё не вовремя. Наивная, прямо мотылёк, летящий на огонь. Так и хотелось сказать.

И чего Митсуки-сан в смертницы записалась!..

— Что?!

Взрывные слова распалили душу журналиста.

— Микурия-сенсей, Микурия-сенсей! Вы это серьёзно-с?! Или потому что Фудзимото-куна увидели-с?! Гха, ух!

Я выхватил из её рук сосисочный вызов и запихнул в рот.

— ... М?!

У неё глаза закатились. Лицо то краснело, то синело.

— О, Гю-тян. Конечно ты подавишься, если будешь пытаться сразу проглотить. Вот, у меня молоко есть, попей.

Я вытащил из её рта сосисочный вызов и сунул соломинку упаковки молока.

— Гхо?! Я-то думала, что у меня изо рта наконец толстую штуку вынули, а теперь белой жидкостью заполняют-с!

— Забирай молоко. У нас скоро экзамены. А ты сбором материалов занята, и я подумал, что надо бы подготовить список предполагаемых вопросов. Я всё же разбираюсь в этом. Так что... — я понизил тон. — Просто проигнорируй слова сенсея.

Допив молоко, со слезинками в глазах Гю-тян закивала.

— Белая жидкость, которую я не проглотила, залила рот.

— Я тебе и анпан могу дать.

Видя, как удаляется девушка, я обратился к Митсуки-сенсей, чтобы она помалкивала.

— У нас срочное совещания. Возражения не принимаются.

— Да...

Прикидываясь учеником, у которого вопросы по планетологии... Я стал поучать Митсуки-сан.

Она многое обдумала, но в итоге дала официальный ответ «я тебя слушаю».

Когда шестой урок закончился, и я собирался домой, пришло сообщение от Митсуки-сан.

«Сегодня пятница, так что я пойду выпить с Хориути-сенсей. Ужинай без меня, Тисато-кун».

***

Я, Микурия Митсуки, учитель в старшей школе.

Обычно я серьёзная и ответственная. Редко пью.

Но иногда стоит и выпить. Например сегодня.

Есть те, кто любят выпить в одиночкестве но я для этого слишком застенчивая. Потому меня приглашает моя подруга с университета, учитель рисования Хориути Мами.

Когда чисто женская компания в отдельной комнате в баре, должны звучать «кья», «и-хи-хи» и разговоры о любви, но на деле тут в основном я советовалась.

Кстати, Мами с самого начала знала про Тисато-куна, и я могла с ней поговорить.

— Уа, Мами.

Держа в руке калуа с молоком, я рассказывала про Усику-сан.

— Простите. Ещё хрящи во фритюре и пиво.

— Мами, ты меня слушаешь?! И это уже третья кружка!

— Слушаю. Просто я сегодня без мужа и детей и могу выпить, так что позволь уж.

Мами уже замужем и у неё двое детей. А ведь мы ровесницы. Младший ребёнок совсем маленький, она как раз только в апреле вернулась из декретного отпуска.

— Ты столько пьёшь, с молоком для ребёнка всё нормально будет?

— Когда первого родила, у меня молока мало было, потому в этот раз особо из себя не выдавливаю. Хобби — рожать, особый навык — безопасные роды, но всему меру знать надо. А, пиво мне.

Мами отпила. Всё же она всегда любила выпить.

— Ты так любишь выпить, но из-за беременности не могла выпить ни капли.

— Ну да.

— Мне это в тебе нравится. Я тебя очень уважаю.

Оторвавшись от кружки, Мами улыбнулась:

— Митсуки, ты мне можешь такое говорить, и парню тоже должна.

— Я-я ведь даже призналась.

Закинув хрящ в рот, Мами усмехнулась:

— Скорее уж предложила пожениться.

— Так ведь...

— Про обстоятельства я уж знаю. Сегодняшний вопрос — одноклассница и твоя ревность?

Указав на это, она меня смутила.

— Если коротко, то да...

— Фудзимото-кун, это тот, который в художественный кружок вступил? Я его видела, когда он принёс бланк на вступление, но толком не разговаривала, хотя вполне милый мальчик.

Что и ожидалось от моей подруги. Всё замечает.

— Вот-вот! Тисато-кун такой серьёзный. В средней школе у него хорошая успеваемость была, а в третьем классе он был заместителем президента школьного совета. И сейчас у него с учёбой всё хорошо.

После случая в магазине в учительской было волнение «этот Фудзимото?».

— Выглядит он как порядочный ученик. Такой старательный, что даже в той драке придирчивый завуч Итикава-сенсей поверил ему.

— Ага.

Я так обрадовалась, когда она похвалила Тисато-куна. И принялась пить.

— Вот и в случае с этой девочкой из клуба журналистики верь в него.

Логично.

— Головой я это понимаю, но с чувствами что делать?

— Сердце и тело сами по себе.

— Верно, хотя прозвучало как-то неприлично.

— А-ха-ха. Вы оба такие серьёзные, отлично подходите друг другу.

— А? П-правда?..

Она сказала, что мы подходим друг другу. Хе-хе. Я так образовалась, что стала дуть на остывший картофель фри.

— Да уж, не думала, что ты когда-нибудь будешь говорить со мной о любви.

— Я и сама не думала, что это случится.

— Не только он у тебя, но и ты у него первая. Так как вы оба серьёзные, не думала, что продвигаться будет непросто?

— Продвигаться... Ты насчёт общего жилья?

— ... Ну, после предложения, конечно! Но в твоём случае я о другом говорю.

— Другом?

— О сексе.

Сказала!

— Ч-что?! Мами, ты озабоченная! Пошлячка! Извращенка!

— Говори, что хочешь, только не надо утверждать, что таких мыслей у тебя не было. Ты взрослая женщина, и тебе приходится во многом терпеть.

— Ух... Оставлю это без комментариев…

Мами ехидно улыбнулась и взяла маринованный огурец.

— У тебя есть скрытое грозное оружие — грудь, которая больше чем у меня, даже когда я ей кормлю.

— Не выставляй грудь как оружие преступления.

— Но ведь это серьёзное преступление, что ты в свои двадцать пять наложила руки на пятнадцатилетнего мальчика.

Эти слова отразились в желудке как крепкий алкоголь.

— Н-ничего я не накладывала пока...

— Пока, но ведь собираешься?

— Мами!

— А-ха-ха. Шучу.

Зазвучали голоса сотрудников. Пришёл новый посетитель.

— А-а сама-то. Той муж ведь тебя на десять лет старше.

Такая же разница как и у нас. Только наоборот.

— Хм, — она промочила пивом горло. И ведь легко пьёт такой горький напиток. — Я на вечеринке в университете познакомилась, то есть была студенткой. Другое дело, если бы школьницей была, а он взрослым на десять лет старше.

— А тебя не коробит, что твой муж на десять лет старше? Разве он твой тип?

— Да нет. Он выглядит молодо, так что и не скажешь, что старше. К тому же.

— К тому же?

— Любимый человек и есть твой тип.

Её взгляд был серьёзным.

Взгляд и слова.

Я поняла.

Всё же я люблю его.

Его улыбку, серьёзное лицо, слова и жесты, хочу дорожить всеми этими обычными днями с ним.

— Хоня-а-а...

— Хватит странные звуки издавать. Чего ты внезапно смутилась?.. Простите. Хайбол, пожалуйста.

— А что твой муж думает о том, что ты младше на десять лет?

— Выслушивает всякое. «Лоликонщик», «преступник» и «меня тоже познакомь».

То есть и я стала «лоликонщицей» и «преступницей». Нет, у женщин наоборот, у меня «сётакон». И всё сильнее ощущается привкус преступления...

— Говорить нельзя, но так и хочется похвастаться Тисато-куном!

— Вот и хвастайся мне. Чтобы защитить тебя, ему и так приходится к минимуму сводить общение в школе.

— Ага.

Это грустно, я понимаю, что всё это из-за моего эгоизма.

— Хороший парень Фудзимото-кун. Обычный парень только и думал бы о том, как найти подружку, а потом бы всем растрепал, но он похоже так не сделает.

— Ага.

Из тех, кто шумит о том, как хочет найти девушку, как раз Хосино-кун из моего класса.

Не нравится мне такое.

Сотрудник принёс хайбол. И унёс пустые кружки и тарелки.

Отпивая из запотевшего стакана, Мами улыбнулась.

— Митсуки, всё же тебя любят.

Она нежно улыбнулась, а у меня кольнуло в груди.

Тисато-кун меня любит.

Я рада, что меня любит тот, кого люблю я.

Но я могу лишь принимать его чувства.

Когда я спросила про отношения мужа Мами к её возрасту, она наверняка не была честна.

Наверняка он гордится тем, что у него жена младше.

Для него жена всегда будет более молодой. И она наверняка моложе жён его коллег. Молодая жена придаёт мужчине уверенности.

А вот у меня всё наоборот.

Когда пройдут годы, если чувства Тисато-куна не изменятся, и мы сможем жениться... Я буду старше всех прочих невест.

Разница в десять лет меньше не станет.

К тому же моя красота будет уходить быстрее, тут я уверена. Морщины и седину вечно скрывать не получится.

Не хочу разочаровать Тисато-куна как женщина.

Сейчас он ещё молод.

Невинный и сияющий с моей точки зрения.

Точно безоблачное летнее небо, просто смотреть на него достаточно, чтобы душа радовалась.

А я в его лучшие годы влезла точно вампирша, питающаяся кровью девственников.

С ним должна быть ровесница, и тогда он засияет как сапфир.

Я полюбила его и призналась в чувствах, но почему-то от этого ещё и больно.

И всё же нельзя сдаваться.

— ...

Молча я допила калуа с молоком.

— Ну, я вас поддержу.

— Ага, спасибо. Благодаря тебе, я полна сил.

Я улыбнулась подруге пустой улыбкой и захотела забыться в выпивке.

***

Митсуки-сан не было очень долго.

И вот я услышал, как открылась её дверь, когда сутки сменились. Потом я пошёл спать, в итоге вчера вечером так и не увиделся с ней.

Сегодня же суббота, и должны быть занятия, но из-за юбилея школы, у нас выходной. Потому можно спать.

На улице рассвело, когда я проснулся.

Как тихо.

То есть Митсуки-сан так и не приходила.

Я посмотрел на телефон, она и не звонила.

Раз выходной, это не значит, что мы с утра вместе должны быть. Есть ещё стирка и уборка, у тому же Митсуки-сан учитель, и ей надо готовиться к занятиям. Потому нам есть чем заняться по отдельности, но со вчерашней обеденной встречи мы так и не виделись.

— Возможно я вчера лишнего наговорил. Надо бы извиниться перед Митсуки-сан.

Я встал, сходил в душ, переоделся, закинул бельё в стиральную машинку. Когда постиралось, развесил его, и больше дел не осталось. С домашним заданием по английскому и классической литературе я ещё вчера разобрался.

На часах было одиннадцать. Митсуки-сан скоро должна проснуться. Желая поесть вместе, я не завтракал, но уже успел проголодаться.

— «Проснулись? Может позавтракаем вместе?».

Отправил.

Обычно через пару секунд приходил ответ, но не сегодня.

Я услышал, как открылась и закрылась дверь.

Думая, что это Митсуки -сан, я выглянул, но её не было.

Снаружи слышались шаги Митсуки-сан. Они доносились от её квартиры.

Шаги прекратились перед моей дверью. Сейчас она откроет и войдёт... Так я подумал, но ошибся.

Зазвенел звонок.

— А?

Я подошёл к двери и посмотрел в глазок.

Там была фигура с растрёпанными чёрными волосами. Я пригляделся и увидел свитер.

— Митсуки-сан?!

Там стояла неопрятная Митсуки-сан.

— ...

Мне от этого стало неспокойно.

Неопрятная, учительница или красотка, ключ у неё был, и она могла войти ко мне, не звоня.

— М-Митсуки-сан?

Я снова позвал, и она наконец подняла голову.

— Д-доброе утро...

— Доброе утро. Будем завтракать?

— Да. Я приготовлю.

Пусть и неопрятная, она говорила как и обычно.

— Вы вчера поздно вернулись.

— Да. Пила с Мами... Хориути-сенсей.

— Как по-взрослому!

Митсуки-сан вошла в прихожую.

— Уже скоро обед. Ты нормально завтракал, Тисато-кун?

— Нет. Я хотел поесть с вами. Ещё и вечером встретиться не вышло.

— ... М! — она застыла.

— Я вчера днём столько наговорил вам. Простите. Между мной и Гю-тян ничего нет, но я не понимал, что вы волнуетесь.

Я поклонился и ощутил, как что-то тёплое обволакивает мою голову.

— Какой же ты хороший, Тисато-кун.

Тепло тела, его мягкость и ощущения от старого свитера коснулись не только головы, но и сердца.

— М-Митсуки-сан...

Через толстый свитер я ощущал её большую грудь, всё же человеческое тело необычное... Если ничего не скажу, во мне зверь пробудится.

До того, как чувства взяли верх, Митсуки-сан меня отпустила.

— Тогда устроим бранч! — бодро сказала она, и я обрадовался.

Будь я взрослее, лучше бы понимал её чувства.

Я быстро росту физически, но в душе остаюсь незрелым пятнадцатилетним мальчишкой.

На бранч она приготовила пасту. Из своей комнаты Митсуки-сан принесла мясной соус, а из продуктов в моей приготовила пеперончино на двоих. Наложив в две тарелки, мы принялись есть.

Было очень вкусно.

Погода была хорошей. В середине апреля уже цветёт вишня Йосино, но для сакуры ещё рановато.

— Хорошая погода. Не хотите прогуляться?

— ... Можно.

— Какая паста вам больше понравилась?

— ... И та, и та.

Хоть и в неухоженном виде, говорила она как всегда. И сейчас реагировала как-то слабо.

— Чем сегодня займёмся?

— ... Не знаю.

— Чего бы вы на ужин хотели? Может сходим за покупками?

— ... За покупками?

— Митсуки-сан, какая-то вы вялая. Вам нездоровится?

— Нет. Всё в порядке.

Закончив есть и попивая чай, она бессильно улыбнулась.

— Всё же вы за вчерашнее злитесь.

— Не злюсь.

Митсуки-сан отвела от меня взгляд.

— Тогда почему...

— В доме у милого мальчика сидит женщина на десять лет старше, готовит пасту, ест с ним и болтает, — сказала Митсуки-сан и тяжело вздохнула. — Это ведь странно?..

В глазах начали собираться слёзы, она прикусила губу и смотрела на меня. Видя её такой, мне точно сердце сжали в тиски.

— Почему вы так говорите? — помрачнев, я мог спросить лишь это.

— Я вчера много всего обдумала. Всё ведь из-за моего эгоизма. Потому мне стоит переехать, — без всяких предисловий заговорила она.

В глазах её продолжали собираться слёзы.

И остановить их она уже не могла.

— Митсуки-сан, почему вы так говорите?

Мои глаза запылали, пока я смотрел на неё.

— С начала года много всего случилось, но пока между нами ничего не было, и если что-то случится...

— Я так не считаю! — я сам удивился, как громко заговорил. — Ведь вы мне нравитесь.

После моих слов она вздрогнула. Потом покачала головой, и слёзы покатились из её глаз.

— Ты всё не так понимаешь. Ты просто смущён признанием взрослой женщины.

— Это не так!

— Сам посуди, у меня большая грудь, и это серьёзно сказывается на парне в период полового созревания. Я уже привыкла к тому, что мальчишки на меня смотрят. Ах, что это я.

— Я вас люблю, а не вашу грудь.

Глупый ребёнок вроде меня мог лишь сказать обо всём прямо.

Выражение на лице Митсуки-сан застыло.

— Ты так и не понял? Скажу прямо. Здорово было поиграть в парочку. Но на этом всё. Мне надоело.

На лице женщины была садистская улыбка, какой я никогда не видел.

— Неправда!

— Правда! Мне больше нравятся взрослые и уверенные мужчины.

— Это ложь! — громко ответил я. — Если бы это была правда, то с чего бы вы плакали?!

Митсуки-сан не выдержала. Она сняла очки и прикрыла лицо руками. Голос становился всё громче.

— Но уже поздно. Утром я сообщила о прекращении аренды.

— Почему вы всё делаете сами?

— Потому что я сама всё решила и призналась тебе! — пояснила она, как всё есть, и вздохнула. — Паста была вкусной. Спасибо, что терпел мой эгоизм.

Я ещё ничего не успел сказать, а Митсуки-сан ушла.

— Митсуки-сан!

Проигнорировав мои слова, она вылетела за дверь.

Что это было за «спасибо» в конце!..

Когда я направился в коридор, Митсуки-сан уже вошла в свою квартиру.

— Подождите! — я попробовал открыть дверь, но она оказалась заперта. Я услышал, как она повесила цепочку.

— Митсуки-сан, Митсуки-сан! Вы же меня слышите?!

Я нажал на звонок. Позвонил на телефон. Написал в Line.

Но Митсуки-сан не ответила. Даже в Line не прочитала.

Я вернулся в комнату и, понимая, что поступаю плохо, начал прислушиваться.

Что делать, я не представлял. Лишь раздражённо бил по верёвочке выключателя.

Щёлк, и лампа зажглась. Верёвочка зацепилась за неё. Ненужный днём свет лампы напоминал меня самого.

Пока доставал верёвочку, лишь сильнее ощутил, какой я жалкий.

— Митсуки-сан...

Всё делала она.

Внезапно появилась, внезапно призналась.

Влезала ко мне, фотографировала, как я сплю, готовила завтрак.

Палочки, ложка, тарелка на кухне, ручка на столе... Всё это Митсуки-сан принесла в мою в комнату.

На столе была фотография со средней школы. Смотря на эту старую фотографию, я уверился в собственных чувствах.

Всё же я люблю Митсуки-сан.

Эгоистичная? Неухоженная? Обычная?

Пусть говорит что хочет.

Доставучая? Сложная?

Лучше, чем какая-нибудь легкомысленная женщина.

Старше на десять лет?

Это не важно. Сестрёнки постарше лучшие.

Для меня... Самая любимая женщина — это Микурия Митсуки-сан.

Она сказала, что я её судьба.

И она тоже моя судьба.

Надо было прямо выразить свои чувства.

Я вышел из квартиры и снова оказался перед дверью Митсуки-сан.

Я позвонил, но ответа не последовало.

Постучал, и тоже ничего.

А значит оставалось лишь так донести свои чувства.

— Митсуки-сан, вы там? Если да, то послушайте, — сказал я, хотя так и не решил, что говорить, пусть и заметил это только сейчас.

А ещё начал переживать, вдруг меня другие соседи услышат.

Но убегать было нельзя...

Вдох, выход.

Точно Митсуки-сан была за дверью, я говорил:

— Помните, я рассказывал о моей семье в комнате для консультаций после случая в магазине?

Когда я был на первом году обучения в средней школе, умерла моя мать, а на следующий год отец снова женился, и у меня появились мачеха и сестра.

— Но я говорил, как мне было неуютно. Все стали семьёй, кроме меня. Только я был лишним. Но отец был таким счастливым, и я ничего не мог сказать. И ощущение было такое, что только я остался совсем один.

Передо мной всё ещё была безразличная дверь.

Но я верил, что по ту сторону Митсуки-сан слушает меня.

— Когда вы позвали меня и признались, я был очень рад. Будто у меня появилась семья.

С тех пор моя жизнь стала веселее.

У меня появился тот, кто говорит мне с утра «доброе утро».

Тот, с кем я вместе ем.

Тот, с кем я улыбаюсь.

Тот, на кого я могу смотреть.

Тот, кто хочет быть со мной всегда.

— Каждый день был таким замечательным, точно сон.

Пока я говорил, выступили слёзы, но я говорил себе, что плакать нельзя.

Митсуки-сан не отвечала.

— Если вы и правда хотите уйти, я не стану вас останавливать. Но давайте хотя бы поужинаем сегодня вместе? Я приготовлю. Вы были эгоистичны. Так напоследок выполните и мою эгоистичную просьбу.

Сказав всё, что хотел, я просто стоял.

И тут в руке завибрировал телефон.

Пришло сообщение от Митсуки-сан: «Ок».

День подходил к концу, и я ждал Митсуки-сан.

«В семь вечера используйте запасной ключ и приходите ко мне».

Так я ей написал, но действительно ли она придёт?

Может передумала?..

Нет, всё будет хорошо. Митсуки-сан обязательно придёт!..

Я повторял это себе, и в назначенное время услышал, как отворился замок.

Пришла.

Этот факт сделал меня счастливым.

Но... Самое важное будет дальше.

Дверь открылась, впуская свет снаружи.

И его заслонила собой Митсуки-сан. Я узнал её силуэт. В режиме учителя, то есть как и всегда во время ужина.

— А? Тисато-кун? Чего у тебя так темно?

Слегка напуганная темнотой Митсуки-сан казалась милой.

Она нащупала выключатель. Но свет не загорелся.

Я выкрутил лампочку.

— Митсуки-сан, в прихожей свет не работает, проходите так. Я тут включу.

Немного подумав, она разулась и вошла.

Митсуки-сан стояла в проходе в комнату.

И тут я нажал на выключатель.

— Как ярко... — она прикрыла рукой глаза.

Когда она привыкла к свету, я обратился к ней.

— Добро пожаловать, Митсуки-сан.

— Это... Вот и я, Тисато-кун. А что это?

Она смотрела на привычный стол с немного отличавшимися блюдами.

Котлеты, рис, мисо-суп, салат. Обычное меню на ужин.

Но ещё были удивившие её закуски и торт.

Кроме последних, остальное я приготовил сам.

— Удивлены? Вам же нравятся котлеты?

— Удивил... Когда я об этом говорила? А, может это мой последний ужин? И я уже мертва?

— Нет.

Я посадил готовую расплакаться женщину на подушку.

А сам начал зажигать свечи на столе.

— Неужели у тебя день рождения... Вроде нет.

— Ну да.

Для себя я бы такой ужин готовить не стал.

— Неужели у меня день рождения?..

— А, разве?

Насколько я знал, у Митсуки-сан день рождения не сегодня.

— ... Не хочется, чтобы годы брали своё, и я как-то о своём дне рождения забывать начала.

Не хочу, чтобы вы так мрачно говорили.

Я прокашлялся.

— Сегодня... Обычный день. Не ваш день рождения и не мой. Никакой памятной даты. Даже не месяц, как я начал жить один.

— Что?..

— Но для меня этот день, нет, и этот день тоже особенный... Потому что вы пришли ко мне.

Голос дрожал. Сказал это, и захотелось убежать от стыда.

Пусть это жалко. И как-то по-детски.

Но одних слов было мало. Я не уверен, что смог бы всё донести до неё.

Я выключил свет, приготовил вкусную еду, поставил свечи.

Я взял розу со стола, на котором занимался.

Без придания какой-то формы, мысли не донести.

Казалось, что никакой формы не хватит, но и чувства важны.

Потому я опустился на колени и протянул алую розу самой дорогой для меня женщине.

— Тисато-кун... Это...

Чувствуя аромат розы, я продолжил:

— В день поступления вы сами всё сказали, но это я мужчина, и должен был сказать сам.

Прочувствовав атмосферу, Митсуки-сан смотрела на меня.

— ... Да.

Её глаза были влажными.

В них отражался я.

Сейчас Митсуки-сан смотрела только на меня.

— Митсуки-сан, я вас люблю. Сильнее кого бы то ни было.

Я знал, что мои слова достигнут любимого человека. Митсуки-сан расплакалась. Зарыдала как ребёнок. Она сняла очки и стала вытирать слёзы.

Женщина сказала:

— Мне... Двадцать пять.

— Знаю.

— Я учитель.

— Это я тоже знаю.

— Я старуха.

— Если будете называть себя в двадцать пять лет старухой, разозлите всех матерей учеников.

— Я ещё ни с кем не встречалась, потому не знаю, что делать...

— Вы у меня тоже первая. Так что давайте постепенно устанавливать наши собственные правила.

Крупные слезинки стекали по её лицу.

— Ты невероятный, Тисато-кун... Я напридумывала всего, но ты справился. Ты такой сияющий.

Однако я покачал головой:

— Я хотел донести до вас свои чувства. Ради вас я бы ни за что не отступился.

Дрожащей рукой, Митсуки-сан взяла розу.

Когда она готова была её взять, я вспомнил первый день в старшей школе.

— «Луна красивая».

Глаза Митсуки-сан округлились, и она нежно улыбнулась.

— «Я даже готова умереть за тебя».

С этими словами она приняла розу.

— Митсуки-сан...

— Я тоже люблю тебя, Тисато-кун.

Вдохнув полной грудью аромат розы, моя любимая девушка продолжала плакать.

Но это были слёзы радости...

Я тоже был готов заплакать.

Вот так наше «встречаемся (пробно)» снова началось.