В груди бурлили чувства.

Я был готов выплеснуть воду в лицо матери Саю, но сдерживался... Эти два желания перемешивались во мне.

Во мне кипел гнев. Но спокойствие помогло подавить его.

Испытывая эти странные чувства, я решительно заговорил:

— Родители не выбирают детей, но и дети не выбирают родителей.

Из-за гнева, или скорее из-за того, что я пытался его сдержать, мой голос дрожал.

Человек не выбирает, где ему родиться.

Всё происходит по решению его матери и отца, а не по его воле.

Потому разве можно возлагать ответственность на ребёнка за то, что он появился на свет?

Нет, нельзя.

Нести ответственность за свою жизнь. Понять смысл этого могут только взрослые.

И нечего это нести на себе ещё не сформировавшимся детям.

Пусть нелюбимые, пусть в плохих жизненных обстоятельствах... Дети вынуждены появляться на свет.

Но при этом они не знают, как им жить самостоятельно.

И не знавшая этого Саю старалась как могла... И всё продолжала мучиться.

— Из родителей у Саю только вы...

Стараясь сдержать боль и обиду, я говорил.

— А дети... Не знают, как жить без заботы родителей.

Не знаю, получалось ли у меня обернуть в слова то, что я думал.

Всё же гнев и печаль лишили меня возможности нормально думать.

И всё же я продолжал говорить.

А мать Саю широко открыла глаза и слушала меня.

— Вы так её презираете... Так уж лучше бы отдали мне. Я... Я хотел бы её вырастить.

Когда я сказал это, женщина нахмурилась, а Саю тихонько ахнула.

Это были мои истинные чувства.

Ничего другого я сказать не мог.

— Но...

Вырвалось моё дыхание.

Горло горело.

Я покачал головой.

— Но я не могу... Ведь это невозможно, — проговорил я.

Ведь я не отец Саю.

— У меня нет на это права. И раз нет права... Я не могу взять такую ответственность.

Если с ней что-то случится, прийти на помощь и взять ответственность... Всё это должны делать родные.

Когда есть ответственность, есть и обязанности... Именно так это устроено.

А у меня ничего такого не было.

Одна только любовь... Не позволяет в истинном смысле защитить.

Я встал со стула.

После чего переместился туда, где мать Саю могла меня видеть, и опустился на колени.

— Это должны сделать вы. Ведь кроме вас ни у кого нет права вырастить Саю!.. И потому!..

Я опустил голову.

И... Коснулся ей пола.

Это была... Просьба от всей души.

— Прошу...

Тело дрожало, и изо рта вырывалось горячее дыхание.

— Заботьтесь о Саю, пока она не станет самостоятельной.

Я говорил, стоя на коленях, и мне даже не надо было голову поднимать, чтобы узнать, что все трое были поражены.

— Йосида-сан, что ты...

— Почему посторонний мужчина делает такое...

Я услышал взволнованный голос Саю и её матери.

— Прошу, прошу вас! — не поднимая головы, снова попросил я.

А потом услышал, как кто-то встал со стула.

— Я тоже прошу, мама!..

— И ты, Исса!..

Мужчина тоже опустился на колени.

Рядом со мной была встревоженная Саю.

Я медленно поднял голову, и увидел, что её мать побледнела.

— Ч-что... Это... — тихо заговорила она.

Дыхание сделалось редким... Она встала со стула.

— Уходите... Убирайтесь! — у неё началась истерика, когда женщина закричала.

По лицу Иссы было ясно, что дела плохи, и он тут же поднялся.

Гладя её по спине, он повторял, что всё хорошо, пока усаживал её на стул.

— Что это... Что это... — тихо продолжала женщина.

Исса подошёл ко мне.

— Простите, могли бы вы пока уйти, — тихо проговорил он.

Я кивнул и поднялся.

— Саю, ты тоже.

— А-ага...

Глядя на мать, она покинула гостиную, как и просил брат.

Я вышел следом, Исса закрыл дверь и посмотрел на нас.

— Остальное предоставьте мне. Подышите воздухом и передохните, — сказав это, он улыбнулся, пытаясь успокоить нас, а потом вернулся в гостиную.

Через несколько секунд из комнаты можно было услышать разговор.

Если будем стоять здесь, сможем всё услышать, но Исса этого не хотел.

— ... Поступим, как предложил брат.

— А-ага, — ответил я, пошёл в коридор, обулся и вышел на улицу.

Следом вышла и Саю.

Воздух был прохладным, и я глубоко вдохнул.

Когда лёгкие наполнились прохладным воздухом, стало немного легче.

Я чувствовал, как жар во мне утихает.

— ... М.

Силы покинули тело, и оно задрожало.

Причиной дрожи был не гнев. Я сразу это понял.

И когда осознал, всё перед глазами поплыло.

Я опустился на землю.

— Йосида-сан?..

Сзади подошла Саю.

Присев рядом, она посмотрела мне в лицо. Я тут же решил отвернуться... Но она наверняка уже всё увидела.

Я услышал, как она удивлённо вздохнула.

— Ч-что случилось, Йосида-сан?..

Она положила руку на мою согнутую спину и с беспокойством заговорила.

— Почему ты плачешь?..

— ... М.

Я ничего не сказал и лишь утёр рукавом собиравшиеся в глазах слёзы.

Столько времени старался не заплакать перед ней.

Но сейчас не сдержался.

Слёзы лишись одна за другой.

А вихрь в груди совершенно точно был печалью.

— Я-я ведь уже слышал от тебя... — рыдая, я стал выпускать весь тот жар, что был у меня в груди. — Я думал, что знал... Как к тебе относится твоя мать...

Саю смотрела на меня, пока я продолжал.

А слёзы продолжали литься. И останавливаться не собирались.

— Но... Когда она сказала, что лучше бы не рожала тебя... Я понял... Что тебе было намного-намного тяжелее.

Слова матери Саю.

Они были направлены не на меня.

Я понимаю это.

Но я представил, как если бы их сказали мне.

Если бы моя мать совершенно серьёзно сказала «лучше бы я тебя не рожала», когда я был ребёнком...

Только подумал, и всё внутри похолодело, и стало невыносимо грустно.

— Эти слова... Невыносимы...

— В-всё хорошо, Йосида-сан.

— Ничего тут хорошего! — закричал я, а Саю вздрогнула.

Наверняка выглядел я ужасно.

— Злись... Ответь ей... Прямо в лицо!.. — сказал я, а глаза девушки округлились. А потом в них стали собираться слёзы.

Но она не заплакала.

— Йосида-сан, — она улыбнулась.

Я не понимал, как девушка может улыбаться здесь, а она всё ещё улыбалась и говорила мне.

— Я бы разозлилась... Но ты успел сделать это раньше меня... — нежно говорила девушка. Йосида-сан, спасибо тебе...

— ... М,

Я ничего не мог сказать и лишь продолжал рукавом утирать слёзы.

Я плакал перед входом в дом. А Саю гладила меня по спине.

Так обидно, что я впервые плакал перед ней, но и ладно.

Я и без того непутёвый.

Стоило подумать об этом, и я понял, каким дураком был, пытаясь сдержаться, и впервые за много лет разрыдался.