С каждым днём ​​солнце садилось все раньше. Осень, когда приезжали сборщики налогов, и проводился праздник урожая, была самым загруженным временем для гибов, а потому им всем, ранее собравшимся в дворянском районе, чтобы поприветствовать Георгину, гостью из Аренсбаха, теперь требовалось поспешить обратно в свои земли.

Это относилось и к вико́нту Дальдольфу. Если бы его земли находились поблизости, ему было бы лучше вернуться в карете, взяв с собой багаж. Однако он очень спешил, а потому предпочёл отправиться на ездовом звере, так как это гораздо быстрее.

— Глория. Мне очень жаль, но поскольку я гиб, дома меня ожидает много работы, с которой могу справиться только я. Мне нужно вернуться. Не могла бы ты проследить за багажом и отправиться в Дальдольф на карете? Я вернусь первым на ездовом звере.

— Конечно. Счастливого пути, — с улыбкой ответила виконте́сса Глория.

Она и сама бы предпочла отправиться на ездовом звере, чтобы поскорее оказаться дома, но понимала, насколько важно проследить за багажом, чтобы тот вернулся целости и сохранности.

— Спасибо. Я просто не хочу надолго оставлять Иереми́ю дома одного. Я рассчитываю на тебя.

Глория опустила глаза, стоило ей лишь услышать имя «Иереми́я». Он был сыном предыдущей первой жены её мужа. Она планировала лишить Иеремию наследства и поставить на его место собственного сына, Шикико́зу, вот только этому оказалось не суждено сбыться. Шикико́зу казнили. Чтобы скрыть сдавливающую её грудь горечь и отчаяние, Глория улыбнулась, после чего ответила:

— Конечно. Положись на меня.

Глория проводила взглядом улетевших на ездовых зверях мужа и нескольких его помощников, после чего поручила всем слугам, как личным, так и закреплённым за зимним особняком, укладывать багаж.

***

Глория села в загруженную багажом карету и отправилась домой в Дальдольф. В дребезжащей карете делать было особо нечего, а потому она бесцельно смотрела в окно, отчего ей в голову лезли различные мысли о прошлом. Она ничего не могла с этим поделать. Мир был жесток к ней, и она ненавидела его от всего сердца.

«Я просто хочу отомстить за смерть Шикико́зы, — думала Глория, — но даже этого я сделать не в силах…»

♦

Глория вышла замуж за виконта Дальдольфа как его вторая жена. Вскоре после того, как родился их сын Шикико́за, они обнаружили, что ребёнку не хватало магической силы, чтобы претендовать на статус среднего дворянина. Когда муж предложил ей три варианта: сделать Шикико́зу слугой в их особняке, отдать на усыновление низшим дворянам или отправить в храм, Глория выбрала храм. Она рассчитывала, что так она сможет приблизиться к Бёзевансу — главе храма в то время — и через него установить связь с матерью герцога, Верони́кой. Для Глории было очень важно наладить хорошие отношения с Бёзевансом, поскольку это позволило бы землям Дальдольфа получать приоритет в наполнении земель магической силой.

Глория смогла связаться с Вероникой, а также призвала своего сына подольститься к Бёзевансу. Она отчаянно пыталась сделать Шикико́зу важным ребёнком для Дальдольфа. И пусть тогда ей было тяжело, но всё это того стоило…

Её усилия окупились. Глория укрепила связи с Вероникой и принесла процветание Дальдольфу, а благодаря смерти матери Иеремии, стала первой женой. Примерно в то же время произошли политические изменения в Центре, что предоставило Шикико́зе редкую возможность поступить в дворянскую академию. Она понимала, что ей несказанно повезло. Её ребёнка, бывшего священником, признали как дворянина, сына первой жены виконта Дальдольфа. Оставалось только лишить Иеремию наследства и сделать преемником гиба Дальдольфа Шикико́зу…

Спустя всего несколько дней после того, как Глории удалось заручиться поддержкой Вероники в том, чтобы сместить Иеремию, Шикико́за был казнен из-за священницы-простолюдинки. Все надежды Глории затянуло во тьму, словно их поглотила Богиня Хаоса.

«Почему вместо него не казнили простолюдинку? — причита́ла она. — Почему мой сын, дворянин, был вынужден охранять это грязное, низшее существо?»

Она умоляла о помощи всех, кого только могла, но обвинения с Шикико́зы не сняли. Пусть честь Шикико́зы и его семьи не пострадала, поскольку официально он погиб при исполнении своих обязанностей рыцаря, с условием, что их семья никогда не побеспокоит священницу-ученицу, но Глория просто не могла смириться с таким решением. Её сердце наполняла ненависть ко всем, кто был причастен к смерти сына, и которая становилась сильнее с каждым днём. Она ненавидела ту священницу-простолюдинку, Фердинанда, приказавшего Шикико́зе защищать эту презренную девчонку, и Сильвестра, приказавшего казнить её сына.

Вот только Глорию лишили возможности отомстить, потому что муж приказал ей никогда не приближаться к той священнице-простолюдинке. Когда наступило время зимних кругов общения, она искала хоть кого-нибудь, кто мог бы навредить той священнице-ученице, однако никто не желал протянуть ей руку помощи, поскольку девчонка находилась под опекой Фердинанда… Никто, кроме Вероники, которая сама ненавидела Фердинанда. Глория даже не возражала, если Вероника помогла бы ей с целью навредить Фердинанду — священница-ученица в результате всё равно бы пострадала. К сожалению, надежды Глории не сбылись.

Серьёзная ошибка привела к тому, что Вероника оказалась арестована, пригласив графа Биндевальда, в то время как девчонка, о которой Глория знала, что та — священница-простолюдинка, по какой-то непостижимой причине была крещена как дочь командующего рыцарским орденом, а затем сразу же удочерена герцогом.

«Но почему?! — негодовала Глория — Почему священница-простолюдинка была крещена как дочь командующего рыцарским орденом?! Почему девчонку удочерил сам ауб, позволив ей стать членом своей семьи, что сделало её статус выше, чем у меня?!»

Для Глории подобное казалось непростительным. Для неё это было злодеянием, позорящим всех дворян. Глория не сомневалась, что казнь её сына была результатом козней, в которых замешан и а́уб, и командующий рыцарским орденом. Она полагала, что, возможно, аубом манипулирует Фердинанд… Вероника не раз говорила ей, насколько опасен этот человек.

Вероника была единственной, кто считала Фердинанда опасным даже после того, как тот присоединился к храму, и теперь Глория поняла, что это мнение оказалось полностью правдиво. Если бы аубом Эренфеста стал не Сильвестр, а госпожа Георгина, то она никогда бы не совершила такой глупости, как принять священницу-простолюдинку в герцогскую семью…

Глория продолжала сожалеть, что предыдущий герцог выбрал своим наследником именно Сильвестра. Госпожа Георгина гораздо больше подходила для роли ауба. Она была не только красивой, но и умела строить хитроумные планы. Если бы она стала аубом, то точно избавилась бы от Лейзегангов. Глория была уверена, что многие дворяне думали так же. Визит Георгины, несомненно, направил их мысли в нужном направлении. Пусть прошло уже более десяти лет с тех пор, как Георгина покинула Эренфест, и всё же дворян, которые поддерживали её, было гораздо больше, чем тех, что поддерживали Сильвестра, который, заключив в тюрьму свою мать Веронику, лишился большей части поддержки.

♦

Глория ехала в карете и тихо негодовала. Внезапно белая птица пролетела сквозь стенку кареты и превратилась в письмо, которое упало ей в руки. Это была форма ордоннанца, которую часто использовали, когда требовалось сохранить сообщение в секрете. Глория взяла его и принялась читать.

Письмо было от Ройеры, жены виконта Герлаха. В нём сообщалось, что она получила сообщение от Георгины, настолько важное, что оно повлияет на будущее Эренфеста. Ройера хотела обсудить это с Глорией, а потому приглашала её в Герлах.

В одно мгновение терзающее сердце Глории разочарование утихло. Когда она во время чаепития жаловалась Георгине на то, как низко пал Эренфест, та лишь с улыбкой ответила: «поскольку я первая жена ауба Аренсбаха, даже если я очень хочу вам помочь, мне следует избегать чрезмерного вмешательства в дела Эренфеста».

Глории было интересно, почему мнение Георгины внезапно изменилось. Возможно, всё дело было в том, что ответ Георгины в действительности предназначался для людей, которые могли подслушивать разговор, чтобы донести аубу. Учитывая, насколько Георгина осторожна, это имело смысл.

Георгина была единственной, кого Глория признавала своей госпожой и хотела бы видеть аубом. Если у Георгины имелись важные планы относительно Эренфеста, то Глории следовало отложить все остальные дела и поскорее отправиться в Герлах. Вот только если она вернётся в Дальдольф, то уже не сможет легко его покинуть. Сейчас, когда она ехала в карете одна, у неё имелась наилучшая возможность, чтобы незаметно ускользнуть.

— Мне немного нехорошо… Кажется, меня укачало в карете. Дайте необходимые указания, чтобы я могла отдохнуть пару дней на ближайшем постоялом дворе, — приказала Глория одному из слуг, планируя улизнуть в Герлах на ездовом звере.

***

По прибытии в летний особняк Герлаха слуга отвёл Глорию в гостевую комнату, где она обнаружила около десятка дворян, ведущих непринужденную беседу. Всех их можно было назвать её союзниками, поскольку они тоже считали Георгину своей госпожой. Глория сразу же обменялась приветствиями с виконтом Герлахом и его женой.

— Господин Граозам, госпожа Ройера. Богиня времени Дрефангуа ответила на мои молитвы и снова сплела нити наших судеб вместе. Я даже не предполагала, что это произойдёт так скоро.

— И правда, госпожа Глория. Даже в самых смелых мечтах я не ожидала получить письмо от госпожи Георгины так скоро, — ответила Ройера, счастливо улыбаясь, после чего предложила Глории сесть.

Судя по всему, Георгина отправила сообщение до того, как пересекла южные пограничные ворота герцогства, связь через которые ограничена.

— Если бы только госпожа Георгина сама могла прибыть в Герлах, чтобы мы могли обсудить всё лично, — продолжила Ройера, печально вздохнув. — Здесь, в отличие от дворянского района, мы могли бы поговорить, не беспокоясь о том, что нас подслушают люди герцога.

Граозам похлопал жену по плечу и засмеялся.

— Ничего не поделаешь. Это настолько серьёзное дело, что она даже не может сообщить об этом жителям Аренсбаха. Госпожа Георгина всегда была осторожна.

Видя, как эти двое себя вели, Глория подумала, что новости должны быть хорошими. Чувствуя зависть к Ройере, муж которой разделял её убеждения, Глория спросила о присланном Георгиной письме.

— Господин Граозам, госпожа Ройера, всем нам хотелось бы узнать, о чём же именно сообщила вам госпожа Георгина. Не могли бы вы поделиться с нами этой радостью?

— Конечно. Сейчас я прочту его вам, — ответила Ройера.

После её слов все присутствующие перестали переговариваться и принялись внимательно слушать. Если убрать все красивые витиеватые фразы, то содержание письма было следующим: «Полагаю, я нашла путь к основанию Эренфеста. Как же мне поступить?»

— Почему она вообще спрашивает нас? Госпожа Георгина должна воспользоваться этой возможностью и взять основание Эренфеста! — заявила Глория.

Все вокруг согласно закивали. Видя это, Ройера улыбнулась и прижала письмо к груди.

— Вы правы, госпожа Глория. Все здесь разделяют ваши чувства. Однако прошло уже почти двадцать лет с тех пор, как госпожа Георгина вышла замуж и покинула герцогство. Это слишком долгий срок. Несмотря на наше желание, будет невозможно получить одобрение остальных дворян. При обычных обстоятельствах госпожа Георгина просто не сможет вернуться в Эренфест.

Граозам кивнул и, встав со своего места, крепко сжал кулаки.

— Но сейчас обстоятельства необычны, — сказал он, окинув гостей горящим надеждой взглядом. — Ожидалось, что после восхождения предыдущего а́уба по высокой лестнице, у лорда Сильвестра будет прочная опора, вот только сейчас его положение оказалось шатким. Почему? Потому что прошлой весной он заключил госпожу Веронику в тюрьму. Теперь у него нет надёжной поддержки. И в этой нестабильной ситуации госпожа Георгина нашла путь к основанию Эренфеста. Это должно быть божественное провиде́ние!

Его пламенная речь тронула сердце Глории. Действительно, если бы Вероника, обожавшая Сильвестра, по-прежнему оставалась у власти, то у Георгины бы не нашлось возможности вернуться. Но теперь, когда Вероника заключена в тюрьму, положение Сильвестра стало шатким, а значит, у Георгины появился шанс. «Разве не чудесно, что она обнаружила путь к основанию? Наверняка, сами боги желают, чтобы госпожа Георгина стала аубом Эренфеста», — думала Глория, убеждённая, что её чувства разделяют все присутствующие.

— Госпожа Георгина осторожна. Она не начнёт действовать, если её успех не будет гарантирован, — сказала Ройера. — А потому нам нужно продемонстрировать ей, что она может вернуться в Эренфест. Сейчас наилучшее время, чтобы устроить ещё бо́льшую смуту в Эренфесте. К счастью для нас, в её письме сообщалось, что благодаря приглашению господина Вильфрида, она вновь посетит нас следующим летом.

Одобряя предложение Ройеры, все незамедлительно принялись обсуждать, как ещё сильнее пошатнуть Эренфест, чтобы поспособствовать возвращению Георгины.

— Насколько сейчас стабильна власть лорда Сильвестра? Есть ли что-то, чем мы могли бы воспользоваться? — вслух задумался Граозам. — В любом случае, мы не должны сидеть сложа руки. Если мы сможем продемонстрировать другим дворянам, насколько непрочная позиция у лорда Сильвестра, это поможет нам убедить тех, кто занимает нейтральную позицию. Уверен, госпоже Георгине это понравится.

— Давайте начнём с того, что проверим семью герцога на прочность, узнаем, на что способны их последователи, а также, как лорд Сильвестр умеет разбираться с возникшими проблемами. Если мы сообщим о наших результатах госпоже Георгине, то, возможно, это повлияет на её решение следующим летом.

На данный момент никто не знал, пойдёт ли госпожа Георгина на то, чтобы захватить основание Эренфеста, или решит, что безопаснее ничего не предпринимать. Но в любом случае госпоже Георгине будет непросто вернуться в Эренфест в качестве нового ауба. Ей необходимо не только освободиться от положения первой жены ауба Аренсбаха, но и привлечь на свою сторону больше дворян Эренфеста.

— Полагаю, что самым простым способом увеличить количество поддерживающих её дворян, будет привлечение фракции госпожи Вероники. Как насчёт того, чтобы использовать для этого господина Вильфрида? — предложила Ройера. — Если мы обманом заставим его опозорить себя, а затем поможем, то тем самым заслужим его расположение. Так в будущем им станет легче манипулировать. Ещё можно женить его на внучке госпожи Георгины. Тогда нам будет гораздо проще держать под контролем других дворян Эренфеста. А если он станет не нужен, то мы сможем легко от него избавиться, верно?

Если воспользоваться Вильфридом, от которого Вероника была без ума, то, вероятно, можно будет легко привлечь в их ряды многих дворян.

— Господина Вильфрида, безусловно, стоит использовать, но как насчёт Розмайн… Этого ребёнка-простолюдина? — спросила Глория, мечтая избавиться от неё. — Я не думаю, что госпоже Георгине она нужна.

Глорию не особо интересовал Вильфрид. Ей было куда важнее разобраться с этой приёмной дочерью герцога. Если они похитят Розмайн, то она могла бы истязать её сколько захочет, чтобы утолить свой гнев.

Почувствовав злобу Глории, Граозам помахал рукой, чтобы её успокоить.

— Чтобы предотвратить сопротивление со стороны Лейзегангов, продемонстрировав всем, насколько глупо было делать из простолюдинки Розмайн надежду для их дома, а также доказать правильность слов бывшего главы храма Бёзеванса и восстановить его честь, мы должны предать гласности её происхождение простолюдинки. Как только это будет сделано, мы сможем обращаться с ней, как и с любым другим простолюдином, обманувшим дворян, не так ли?

— И что же её тогда ждёт? — спросила Глория.

Граозам неспешно погладил подбородок и, не сводя с Глории взгляда, бесстрастно заговорил:

— Мы могли бы сковать её цепью и вытягивать ту огромную магическую силу, благодаря которой её сделали приёмной дочерью герцога, или же держать в храме как простой инструмент для рождения детей с большой магической силой. Также можно продать её дворянам Аренсбаха или вырастить как солдата с пожиранием… Для неё можно придумать много применений. А когда мы больше не сможем её использовать, то просто превратим в магический камень.

После его слов, Ройера внезапно хлопнула в ладоши, словно что-то придумав.

— Ах! Госпожа Георгина сказала, что из-за политических изменений Аренсбаху не хватает магической силы. Как насчёт того, чтобы передать этого ребёнка ей? Это помогло бы Аренсбаху восполнить потерю в магической силе, после того, как госпожа Георгина вернётся в Эренфест.

Если все пройдёт хорошо, в Эренфест вернётся превосходный член герцогской семьи, а потому Аренсбаху наверняка потребуется некоторая компенсация.

Граозам кивнул на предложение жены и ответил:

— Сначала нам нужно узнать мнение госпожи Георгины, но я полагаю, что это неплохая идея. Однако есть некоторые препятствия, которые необходимо преодолеть. Эта девчонка практически не покидает храм. К тому же её охраняет господин Фердинанд, а он настолько компетентен, что госпожа Вероника последние десять лет опасалась его больше кого бы то ни было. Даже дворянам Лейзеганга, которые считаются её родственниками, нелегко приблизиться к ней.

— Мы даже не знаем, насколько правдивы слухи о её слабом здоровье, — сказал один из дворян. — Возможно, заверения в том, что она крайне слаба, лишь повод, чтобы свести её контакты с дворянами к минимуму. Нам не хватает информации.

Скрестив руки, Граозам принялся постукивать пальцами по плечу, явно о чём-то задумавшись. В его серых глазах отчётливо читалась решимость сделать что-то на благо госпожи Георгины.

— Согласно информации от последователей лорда Сильвестра, господин Фердинанд чрезвычайно опасен, — наконец произнёс Граозам. — Как и следовало ожидать от человека, который удерживал первое место в дворянской академии на протяжении всего пребывания там. Сам я редко встречался с ним, а потому не могу с уверенностью сказать, насколько правдивы слухи. Но я уверен, что если он узнает о наших планах, то непременно вмешается.

Возвращение Георгины в Эренфест означало свержение Сильвестра. А поскольку Фердинанд поддерживал нынешнего герцога, Глория не сомневалась, что он будет противостоять их планам.

— Чтобы предотвратить вмешательство господина Фердинанда, разве не лучше будет действовать, когда он и тот ребёнок либо не смогут покинуть храм, либо наоборот, отлучатся из него, например, ради проведения религиозных обрядов? — предложил Граозам.

Ройера задумчиво склонила голову и ответила:

— Скоро состоится праздник урожая. Учитывая, как мало сейчас в храме священников, и господину Фердинанду, и госпоже Розмайн придётся покинуть храм, чтобы лично участвовать в церемониях, верно?

— Постой, но в это время мы тоже не сможем покинуть Герлах, — ответил жене Граозам, недовольно скривившись.

Он очень хотел помочь Георгине, но его руки были связаны. Другие дворяне, видя печаль Граозама, слегка улыбнулись.

— Господин Граозам, — вмешался один из дворян, — я не гиб, а поэтому смогу свободно передвигаться во время праздника урожая. Сейчас наша главная цель — понаблюдать за тем, как а́уб и его люди отреагируют на наши действия, верно? В таком случае, не будет ли разумнее сейчас действовать только тем из нас, кто проживает в дворянском районе? Это позволит снизить вероятность, что кто-то заподозрит, что к случившемуся имеет отношение госпожа Георгина.

Глория тоже понимала, что не стоило, не посоветовавшись с Георгиной, делать что-либо, что могло бы слишком насторожить Сильвестра и его людей. Нужно было сделать всё так, чтобы случившееся казалось случайностью, которая никак не связана с Георгиной.

Граозам кивнул, соглашаясь.

— Хм, всё верно. Наша цель — сделать так, чтобы а́уб ударил в грязь лицом, расшатать его фракцию и доказать госпоже Георгине, что если она захочет вернуться, то у неё есть для этого возможность. Нам нет никакой необходимости устраивать ловушку, которая будет опасна для жизни. Следует сосредоточиться на нескольких незаметных ловушках, которых невозможно избежать, — сказал он, довольно ухмыльнувшись.

Глория не сомневалась, что в тот момент в его голове зрели различные козни. Она уже давно не видела его таким.

— На этот раз наша цель — господин Вильфрид, правильно? — уточнила Ройера, чуть склонив голову. — Полагаю, что для того, чтобы пошатнуть власть лорда Сильвестра, лучше воспользоваться его родным сыном, а не приёмной дочерью…

— Лорд Сильвестр всегда больше заботился о безопасности своих близких, чем о собственной. Они его слабое место, — со смехом сказал Граозам.

Собравшиеся дворяне высказывали множество идей, и окончательный план начал вырисовываться. Глория, безусловно, тоже хотела участвовать в заговоре против Сильвестра, поскольку тот приказал казнить Шикико́зу, но, как первой жене гиба, ей было бы трудно покинуть земли Дальдольфа. Она думала, что, вероятно, ей придётся ещё какое-то время подождать, прежде чем она сможет поквитаться с той простолюдинкой.

Впервые с тех пор, как ей запретили приближаться к той простолюдинке, Глория увидела возможность осуществить свою месть. Она чувствовала сожаление, что до возможности поквитаться с девчонкой придётся ещё немного подождать. Но если им удастся свергнуть Сильвестра, то уже некому будет защищать ту священницу-простолюдинку. Глория всем сердцем надеялась, что её мечты вскоре исполнятся.