Мысли в разуме Лита не сменялись бы так быстро, даже если бы внезапно перед ним воскрес его брат Карл. В этом случае по крайней мере он испытывал бы лишь две эмоции: неверие и радость.

Но сейчас его мысли стали подобны хаотичному шторму. Неспособные прийти к согласию, природа и воспитание в нём сражались как никогда прежде.

«‎Я должен его спасти. Я посвятил большую часть этой своей жизни спасению чужих людей, даже когда они не могли заплатить. Ненавидеть людей нормально, но двухлетнего ребёнка? Моя самая главная претензия к детям в том, что они шумные и неприятные, поэтому я никогда не хотел заводить своих детей. Но убийство ребёнка — совершенно другое дело. Что случится с его родителями, братьями и сёстрами, если я позволю ему умереть? Останется ли у них шрам на душе от смерти их любимого человека, как это случилось со мной?»

Это была его позиция, как целителя, того, кого растили в семейной любви и внимании последние двенадцать лет. Эти аргументы были хорошо подкреплены, Лит на себе прочувствовал боль и утрату, видел страдания матери, которая могла лишь наблюдать, как её дочь медленно умирает.

Он не желал позволять кому-то ещё проходить через всё это лишь из-за своего эгоизма.

«‎Это не сложно. Слабые обязаны страдать и всегда умирают первыми. Это закон джунглей. Я его не знаю и мне нет до него дела. Его спасение будет безумством. Во-первых, я продемонстрирую Килиану, что способен излечивать паразитов самостоятельно. Во-вторых, этот ребёнок не такой, как я. Если он получит силу, то станет угрозой и для себя, и для остальных. Существует бесчисленное множество факторов риска и ни одной выгоды. Благие дела не остаются безнаказанными — если я помогу ему, то заплачу за это».

Аргументы с его «человеческой» стороны тоже имели смысл. На самом деле Литу нет дела до чужих людей и никогда не было. Если он и помогал им в прошлом, то за его поступками всегда стоял скрытый мотив.

Он не был героем, он убивал бесчисленное множество раз и не пережил ни одной бессонной ночи от этого.

Пока его разум застыл, его тело действовало по привычке, взяв ребёнка из рук стража и поместив его на стол для изучения его состояния. Число паразитов было небольшим, ребёнок был настолько слаб магически, что они не могли процветать в его теле.

Тем не менее, двадцати двух червей было достаточно, чтобы ядро деградировало ниже красного уровня. Оно не было чёрным, и он не превратился бы в мерзость. Ядро сжалось до размера булавочной головки и было серым. Осталось лишь несколько красных полос, а остальные теряли свою плотность.

Серые части были туманны, не из-за токсина, а из-за того, что ядро разваливалось.

«Нет смысла спорить, дурни, — встряла логическая сторона Лита, затыкая все остальные голоса в его голове не чувствами или пессимизмом, а холодными фактами. — ‎Если его ядро не обладает фантастическими способностями в регенерации, то он одной ногой в могиле. Самым милосердным действием будет избавить его от мучений».

Лит ожидал, что отсутствие выбора в этом вопросе даст ему почувствовать облегчение, но оно лишь ухудшило его положение.

«Есть столько факторов, которые я до сих пор игнорирую. Может, я неправ, и ребёнка можно спасти. Я впервые столкнулся с подобной ситуацией, я не могу быть уверен, пока не попробую. С другой стороны, это уникальная возможность узнать, что произойдёт, если ядро посереет».

Его внутренний конфликт едва занял несколько секунд, но для присутствующих время растянулось на часы.

— Ты можешь что-нибудь сделать? — прозвучал подавленный голос Килиана. Зная Лита, он предположил, что всё потеряно. Было лишь вопросом времени, когда чума начнёт косить самых молодых инфицированных.

— Ты не знаешь первого правила магии света? Если пациент дышит, то надежда есть. Почему же ты бездействуешь?

Ниндра не была целителем, но очень их уважала, как и Лита. Она не могла поверить, что этот случай был выше его сил. До встречи с ним она уже смирилась прожить свои последние дни в плену. Она понимала, что без лекарства рано или поздно чума или королевство убьют её. Однако он дал ей надежду.

Лит не мог ответить на их вопросы, разрываясь между эгоизмом и желанием стать лучше — кем-то настоящим, кем бы гордились дорогие ему люди, вместо маски, которой он обманывал мир.

Он начал сильно потеть, и почувствовал холодное чувство на дне желудка, как будто иглы протыкали его изнутри. Его кишки свернулись узлом.

[Солус, что мне делать? Я никогда не желал этого, у меня нет плана для подобных чрезвычайных ситуаций].

[Это не мне решать. Я твой компаньон, но жизнь твоя. Я знаю, что это, возможно, самая страшная ситуация, с которой ты столкнулся, ты не сможешь выбраться из неё через убийства или обман. Я могу лишь пообещать тебе, что бы ты ни выбрал, ты должен переосмыслить свою жизненную позицию. После всех наших разговоров об изменении и взрослении как личности настало время решать: ты лишь чувствуешь себя пустым или ты действительно пуст. Но чем бы ты ни стал, я всегда буду тебя поддерживать].

Последние девять слов — это всё, что ему нужно было услышать. Солус знала его, настоящего его, но она никогда его не осуждала или избегала. Она знала каждый его грязный секрет, все постыдные мысли и провалы, но всё равно всем сердцем приняла его.

Лит решил, что настало время стать достойным подобной привязанности, а не купаться в её лучах и воспринимать как должное.

«Я правда не знаю, сможет ли этот ребёнок стать пробуждённым или нет. Но я знаю, что я не могу избегать принятия тяжёлых решений лишь из-за боязни последствий. Если я и вправду хочу стать лучше как личность, то должен хотя бы попробовать быть таковой!»

Не прошло и пяти секунд с завершения диагностирования Литом. Его руки начали формировать притворные печати, а он вслух произносил случайные слова на латыни, пока с помощью Бодрости избавлялся от токсинов.

После процедур Ниндры и Гарита это было слишком легко. Паразиты не только не могли размножаться, но и недостаток питательных веществ не позволил им сформировать кокон, оставляя их незащищёнными, лёгкой добычей для щупалец тьмы.

Никто не собирал токсины, что были потрачены впустую, но никому и не было дела. Полное очищение тела заняло у Лита несколько минут, и эффект был заметен невооружённым глазом. Синие вены сначала сдулись, а потом исчезли, кожа ребёнка восстановила часть своего былого оттенка, но всё ещё оставалась мертвецки бледной.

— Я, должно быть, очистил его организм. Но паразиты всё ещё внутри, — он соврал, защищая свои секреты. Если ребёнок выживет, то Лит должен любой ценой не позволить другим целителям его осматривать, добавив в свой перечень пациентов.

Таким образом, он всегда мог притвориться, что лечил его постепенно, а не за один присест.

— Тогда почему он до сих пор без сознания? — спросил Килиан.

— Потому что неизвестно, сколько ущерба успело получить его тело. Я сделал всё что мог, теперь всё зависит от него, — опустив нюанс со статусом его ядра, Лит говорил правду.

[Использование магии света или выдача ему части моей жизненной силы бесполезны. Его тело в идеальном состоянии, проблема в ядре. Солус, как протекает процесс?]

[Плохо. Даже после того, как ты вывел токсины, ядро не проявило признаков восстановления].

— Отведите его назад к родителям. Нет смысла держать его здесь.

— Его родителей нет в изолированном крыле, как и ни в одном другом, — объяснял солдат. — Мы не смогли их отыскать, они или мертвы, или сбежали до начала эпидемии.

Лит кивнул.

— Я не хочу оставлять его одного в таком виде. Вы не возражаете, если мы отложим вашу процедуру на завтра?

— Без проблем, — ответила Ниндра, боясь прикоснуться к руке ребёнка, чтобы не ухудшить его состояние. Она всё ещё была инфицирована и не знала, как чума распространяется.

— Не составишь компанию? — Лит покачал головой и начал бродить вокруг маленькой палатки.

Он начал ломать себе голову, пытаясь найти способ внедрить ману в тело мальчика, не повреждая его, но безуспешно. Лит по своему опыту знал, что отправлять ману прямиком в ядро было равносильно его отравлению.

Согласно Солус, циркуляция своей маной в чужом теле с помощью Бодрости никогда не вредила организму, но это и не действовало на ядро. Во время процесса очистки мировая энергия, которую Лит качал в маленькое тельце, не поглощалась, как бы близко к ядру он её ни подводил.

Возможно, это было из-за того, что она всё ещё сохраняла отпечаток Лита, но ядро маны игнорировало её, отказываясь восполнять своё истощение с его помощью. Прошёл час, потом другой, пока ядро не стало полностью серым, исчезая, подобно клубу дыма.

[Он умер], — сказала Солус, как только увидела, что жизненная сила ребёнка исчезла.

Лит поделился вестью с остальными. Его голос был собранным и спокойным, но внутри он был в агонии, задаваясь вопросом: сколь сильно виноваты паразиты по сравнению с ним? Возможно, если бы он не сомневался, то всё сложилось бы иначе.

Возможно, он лишь очередной монстр и не достоин быть любимым.