Карандаш из сажи, над которым я так усердно работала, наконец-то высох и затвердел после того, как я оставила его на некоторое время сохнуть. Я завернула его в ткань, чтобы сделать ручку, за которую могла бы держаться, не пачкаясь. После чего, я заточила его наконечник ножом и попыталась что-нибудь написа́ть.

Это сработало! Карандаш легко рассыпался, но он писа́л. Я изобрела форму записи информации, куда более древнюю, чем книги, но всё же, успех был успехом.

— Ура! Лутц, этим можно писа́ть!

— Я рад. Поздравляю.

Радуясь тому, что наконец, создала письменную принадлежность, я начала́ делать больше мокканов. Я могла изготавливать мокканы, когда ходила собирать дрова, в которых нуждалась моя семья, так что сделать новые было не так уж и сложно. Самое приятное состояло в том, что я могла сделать всё сама, ни на кого не полагаясь. Вот только, мне бы не хватило места, если бы я продолжала их делать, но то же самое могло случиться и с глиняными табличками. Я просто должна была терпеть, пока не вырасту и не смогу жить самостоятельно.

В целом, я была очень довольна своими мокканами. Но однажды я пришла домой из леса и обнаружила, что все они пропали. Их не было там, где я их оставила.

— Что произошло?! Где они?! А-а?!

— Майн, что случилось?

Мама заглянула в кладовку, пока я искала мокканы. Я спросила её, где они, думая, что, возможно, она их переложила.

— Мама, ты не знаешь, где находятся [мокканы]?

— Мо... что? М-м-м.. что это? — мама в замешательстве наклонила голову, и я объяснила, что такое мокканы, настолько просто, насколько могла.

— Эм-м, одни тонкие, а другие толстые, но все они – плоские куски дерева со словами, написанными на них.

— Ах, ты о кусочках дров, которые ты собрала? Я использовала их.

— Что? А? Ты их использовала? — моя голова опустела.

— Майн, ты так много работала, чтобы добраться до леса и собрать для нас дрова. Я не хотела бы тебя разочаровывать и не использовать ничего из того что ты приносишь.

— Но дрова сложены вон там. Зачем тебе потребовалось использовать дощечки, которые я отделила от остальных? Они были сборником историй, которые ты рассказывала мне перед сном!

— Ох, если ты хотела, чтобы я рассказала тебе больше историй, ты могла бы просто попросить, — мама похлопала меня по голове, счастливо улыбаясь.

— Это совсем не то, что я имела ввиду...

...Их больше нет. Я почувствовала, как жизнь покидала меня, пока я смотрела на пустое место, где раньше были мокканы. Неважно, как тяжело я работала, чтобы их сделать. Они просто сгорели. Зачем вообще пытаться что-то сделать?

В тот момент, когда я сдалась и почувствовала себя полностью опустошённой, жар, который я подавляла внутри себя, начал сходить с ума, и словно бы быстро увеличивался в размерах. Мне казалось, что лихорадка, которую я испытывала, когда была возбужденной или уставший, собралась вся вместе, чтобы создать супер-лихорадку, от которой онемели мои конечности, оставив меня полностью неподвижной.

— Что за...?

Даже не понимая, что происходит в моем собственном теле, я внезапно упала в обморок от сильной лихорадки. Моё сознание словно пульсировало. Мне казалось, что жар внутри меня медленно поглощал мою душу, постепенно поглощая и меня. Только тогда я поняла, что настоящая Майн, вероятно, была пожрана этой лихорадкой.

Было невероятно жарко и так больно, как никогда. Не имея сил сопротивляться, я чувствовала, как меня пожирает, в то время как моя взволнованная семья мелькала в поле зрения. Посреди всего этого я почему-то увидела лицо Лутца, возникнувшее в моей голове. Почему Лутц? Я попыталась смотреть ему в глаза, и усилием воли вытеснить из своего сознания жар, что поглощал его. Я напряглась, а затем попыталась посмотреть на него так пристально, как только могла, что в итоге привело к тому, что я действительно увидела Лутца, а не просто его смутный образ.

— Майн?

— Л-Лутц?

— Тётя Ева! Майн проснулась! — закричал Лутц.

Мама сразу же ворвалась в спальню.

— Майн! Ты рухнула в кладовке и не просыпалась. Я беспокоилась за тебя.

— Я знаю. Я видела твоё лицо иногда. Извини, что напугала тебя. И... мама. Мое горло сухое. Кроме того, я вся потная. Я хочу обтереть себя. Можешь принести мне воды?

— Конечно. Я сейчас вернусь. Увидев, как мама оборачивается и выходит из комнаты, я сжала руку Лутца, лежа на кровати, слишком слабая, чтобы даже поднять голову.

— ...Лутц, это снова не сработало. Мама сожгла мои мокканы.

— Вот оно что… Ну, они, вероятно, просто выглядели как кусочки дерева со странными отметинами на них.

— Но я так усердно работала, чтобы сделать их, и отделила их от остального дерева... С меня хватит. Достаточно. Мои мечты никогда не сбудутся. Я никогда не сделаю книгу.

Я вздохнула и почувствовала, как жар в моём теле усилился. Мне пришлось покачать головой, чтобы сохранить сознание.

— Взбодриться. Ты просто должна сделать их из того, что нельзя будет сжечь.

Дерево не годится. Так что я просто сделаю их из чего-то другого. То, что не смогут сжечь. Советы Лутца вдохновили меня. Сейчас не время лежать в постели с лихорадкой. Мне нужно выяснить, из чего ещё я могла бы их сделать. Я напрягла своё тело, намереваясь выжить и почувствовала, как жар сжимается в центре моего тела.

— Как ты думаешь, что я могу использовать, что нельзя будет сжечь?

Я много думала об этом, но сама ничего не могла придумать. Возможно, мне было трудно думать из-за лихорадки, а может, потому что я была плохо знакома с тем, какие материалы вообще существовали в здешней местности.

— Эм-м-м, например бамбук или что-то похожее?

— Лутц, ты гений!

При горении бамбук взрывался, поэтому мама не попыталась бы использовать его в качестве дров без весомой причины. Я почувствовала надежду, что наполняла меня. И каким-то образом, это заставило жар немного уменьшиться, облегчив дыхание.

— Ну и ну, о чем вы говорите?

Мама вошла с ведром воды. Мы с Лутцем посмотрели друг на друга, а потом слегка рассмеялись.

— Секрет.

— Я пойду принесу немного для тебя. Так что поправляйся.

— Спасибо, Лутц. Ты такой милый.

— Это просто для того, чтобы ты могла представить меня господину Отто, понятно? Я уже сделал свою часть, поэтому я буду зол, если тебе не станет лучше! Понятно?

Лутц выбежал из комнаты, а я начала́ обтираться водой, которую принесла мне мама.

Было что-то странное в этой лихорадке. Мне казалось, что она исходит из моего тела и пожирает меня. Я не знаю таких лихорадок. Я определенно не знаю ни одной лихорадки, которая бы внезапно увеличивалась или уменьшалась, когда сосредотачиваешься. Что вызывает лихорадку в моем теле? Когда я впервые попала в этот мир, я так часто болела лихорадкой, что даже не задумывалась о её природе. Но теперь, когда я набралась сил и могла свободно двигаться, это выглядело весьма странно. Чем я болею в этом мире?

К сожалению, этот мир не был достаточно процветающим, чтобы обычные люди могли в любой момент обратиться к врачу, а так же не было никаких домашних медицинских альманахов. Мне понадобится некоторое время, чтобы исследовать этот вопрос. Так как лихорадка уменьшается, если я сосредоточусь на ней, то может мне не стоит спешить?

Я провела два дня, думая о том, как справиться с моей лихорадкой, а затем Лутц действительно принёс мне несколько кусочков бамбука, идеально подходящих для изготовления мокканов. Он уже обрезал их, чтобы я смогла писать на них.

— Даже не думай притрагиваться к ним, пока тебе не станет лучше. Если ты нарушишь обещание, то я больше никогда не буду тебе помогать, поняла?

— Поняла. Спасибо, Лутц.

Я смотрела, как Лутц спешит домой, а затем взяла кусочек бамбука в свою руку.

Я попросила маму сохранить оставшиеся в кладовке. Я всё ещё не могла встать с постели, но как только бы лихорадка спа́ла, я бы смогла писа́ть на них и закончила свою книгу. Мне нужно было поправиться. Мои веки медленно опустились, когда я держала бамбук, который принес мне Лутц. Но прямо перед тем, как заснуть, я услышала громкие взрывы.

— Ох?! Ой!

— Ч-что?! Что происходит?!

Я слышала взрыв за взрывом доносящиеся с кухни. Мама бросилась в спальню с рассерженным видом.

— Майн! Что Лутц принес тебе?!

— Бамбук?

— Ах! Ты должна была сказать об этом! Я думала, он собрал дрова для тебя!

Жалобы мамы заставили меня понять, что послужило причиной взрывов. Она сожгла бамбук вместо дров. Эти взрывы были намного мощнее, чем я ожидала от бамбука, но, в конце концов, это был другой мир.

— Ты подумала, что это дрова, так как они были обрезаны плоско? Подожди, ты не можешь отличить бамбук от дерева?

— Ты разве не знаешь, что бамбук и древесина бани́хта* выглядят одинаково?

— Нет, я никогда не видела такого дерева…

Я даже не узнавала название. По крайней мере, я никогда не видела бамбука или каких-либо похожих на него деревьев, когда ходила в лес.

— О чем ты говоришь? Это дерево, которое Тули использовала для изготовления корзинок зимой. Майн, разве ты ей не помогала?

— О, теперь я вспомнила. Они и правда похожи друг на друга без коры.

Я помнила о древесине, так как наблюдала, как Тули готовилась к своему зимнему рукоделию. Когда у него была кора, то оно выглядело как нормальное дерево, но после очистки оно становилось похоже на бамбук.

— В любом случае бамбук опасен. Не приноси его в дом. Хорошо?

— ...Хорошо.

После этого тихого ответа меня поглотила сильная лихорадка, а я могла лишь сжимать в руке последний оставшийся кусок бамбука. Меня охватила ярость от сожжения моих вещей. Разочарование, от того, что моего гнева вообще не понимают. Отчаяние от неоднократного провала получить книгу, несмотря на все мои усилия. Я отдала всю себя и ничего не получила взамен. Чувство бессилия распространилось во мне. Я не хотела ничего делать. Я даже не пыталась бороться с лихорадкой внутри меня. В этот момент я даже не злилась на маму за то, что она сожгла мои мокканы, а затем ещё и бамбук, что принёс мне Лутц.

Если бы только моё тело было здоровым и сильным, как у взрослой. Если бы я выросла, я могла бы игнорировать папирус, глиняные таблички и моккан, чтобы сразу изготовить ва́с̧и*. Если бы я, по крайней мере, была такой же здоровой, как Лутц, и имела достаточно сил, чтобы заниматься физическим трудом, то я могла хотя бы попытаться. Но мои слабые детские ручки больного ребёнка не в состоянии даже срубить дерево, необходимое для изготовления бумаги. Я не могла принести воды, в которой нуждалась, не могла зажечь огонь. Возможно, все мои проблемы исчезнут, если я подожду, пока я не стану взрослой. Но этого придётся слишком долго ждать. Да и вырасту ли вообще как нормальный человек? Стану ли я больше и сильнее? Сомнительно.

Если ничто из того, что я сделала, не имело значения, то почему бы просто не позволить бушующей лихорадке внутри моего тела взять верх? Какой смысл жить в грязном, неудобном мире, если все мои старания и моя выносливость не принесут мне книг? Было бы лучше просто исчезнуть.

В ту секунду, когда эта мысль пришла мне в голову, жар внутри моего тела наполнился энергией, как-будто проглотил меня целиком. Я перестала думать о чем-либо и не препятствовала распространению лихорадки, позволяя себе исчезнуть.

У меня было только одно сожаление: я не извинилась перед Лутцем. Он так усердно работал, чтобы подготовить эти мокканы из бамбука для меня, и я не извинилась за то, что они сгорели. То, что Лутц сказал мне перед уходом, промелькнуло в моей голове вместе с мыслями о бамбуке.

— Это просто для того, чтобы ты могла представить меня господину Отто, понятно? Я уже сделал свою часть, поэтому я буду зол, если тебе не станет лучше! Хорошо?

Я не сдержала своё обещание ему. Он мне очень помог, и я пообещала помочь ему взамен. Должна ли я действительно позволить себе сдаться и сбежать, поглощённая лихорадкой? Лутц был прав. Он уже сделал своё дело. Позволить себе исчезнуть в лихорадке было бы просто, но до этого мне нужно было поправиться и выполнить свое обещание Лутцу, представив его Отто. Повторяя про себя, что это всё ради Лутца, я отбросила жар обратно вглубь. Я могла позволить лихорадке поглотить меня после того, как я выполнила бы своё обещание Лутцу. Разобраться со всеми делами перед смертью было важно. В прошлый раз, когда я так внезапно умерла, у меня не было времени что-либо сделать.

Да, точно. Я была совершенно не готова умереть в том землетрясении... А-а-а-а! Что вообще произошло после этого?! Как же неловко! Я должна знать, я должна! А-а-а-а! Я пока что не могу умереть!

Все неловкие воспоминания о моей прошлой жизни накапливались одно за другим, и после достаточного количества криков, что я не могу позволить себе умереть, лихорадка в моем теле значительно уменьшилась.

1. ↑в оригинале バニヒツ (БаНиХиЦу), но так как судя по всему это слово образовано от немецкого Bambus (бамбук) и nicht (отрицательный) суффикс), то имеет смысл транслителировать с оглядкой на немецкий, а не японский.
2. ↑ва́с̧и — традиционная японская бумага.https://ru.wikipedia.org/wiki/Васи