Я как гиб оглядывал свои земли, и раскинувшаяся передо мной сцена явно могла считаться началом лета. Докуда хватало глаз, виднелись скалистые выступы, луга, покрытые разноцветными цветами, и кучкующиеся кустарники. Как ни посмотри, но представшая картина совсем не то, чего можно ожидать от середины весны.

«Так вот как в Хальдензеле выглядит весна, наступившая благодаря правильно проведённому весеннему молебну…»

Услышав нашу песню, прославляющую приход весны и начало охоты, госпожа Розмайн отметила, что согласно священным текстам главы храма — это молитвенная песня о таянии снега и призыве Богини Воды. Я из прихоти заставил женщин спеть, посчитав такую идею забавной. Вот только простой замены мужчин на женщин оказалось достаточно, чтобы на сцене для весеннего молебна возник магический круг. Впрочем, только госпожа Розмайн касалась руками сцены и возносила молитвы и благодарности богам, так что, возможно, ключевой причиной произошедшего стали её действия.

Поднявшийся магический круг поглотила маленькая священная чаша, в результате чего в небо ударил столп зелёного света. Сразу после этого находившиеся на сцене низшие дворянки рухнули одна за другой, а весенний молебен погрузился в хаос. Дворяне с наивысшим статусом собрались вместе, чтобы обсудить, что это был за круг, и что следует делать. Вот только никто прежде не видел такого магического круга, а потому оказалось невозможно судить о последствиях случившегося. Это обсуждение закончилось, когда женщины стали приходить в себя. В довершении всего, после ночи сильной грозы весь снег исчез, а представший на утро пейзаж соответствовал началу лета.

«Снег полностью растаял... Магические звери, вероятно, тоже зашеве́лятся», — правя ездовым зверем, подумал я, глядя вниз на кусты и скалы, где наверняка находились гнездовья магических зверей.

Меня радовало, что снег растаял так рано, но погода слишком уж отличалась от обычной. Нам как можно скорее требовалась информация о том, насколько далеко зашло влияние весеннего молебна, и как изменится скорость размножения и роста магических зверей, которых мы истребляем летом. И хотя простолюдины, что зарабатывают на жизнь охотой, должны оказать помощь, время сейчас слишком дорого. Нам требовалось как можно больше рыцарей с их ездовыми зверями.

«Одних только рыцарей Хальдензеля будет недостаточно…»

К счастью, в Хальдензеле сейчас находился рыцарский орден, сопровождающий членов семьи герцога. Я решил попросить помощи у господина Карстеда, командующего рыцарским орденом и моего зятя*. Так или иначе, но герцог и гибы соседних земель станут расспрашивать об этом инциденте, а потому я не сомневался, что рыцарский орден оценит возможность открыто исследовать Хальдензель, обычно не допускающий посторонних. Кроме того, уменьшение числа магических зверей также является обязанностью рыцарей, поскольку позволяет ослабить будущего Повелителя зимы.

— Я хотел бы вместе с рыцарским орденом исследовать территорию рядом с пограничными вратами в Классенбург, попутно охотясь на магических зверей, — сказал я. — Кажется, на собрании герцогов будет обсуждаться торговля с другими герцогствами, так что ситуация у пограничных врат должна заинтересовать ауба, я прав?

Господин Карстед охотно согласился, что позволило нам разделить работу. Я не хотел, чтобы рыцарский орден собрал слишком много ценных материалов Хальдензеля или создал проблемы для простолюдинов, а поэтому мы с ним направились на малозаселённый север, а рыцари Хальдензеля — на юг.

***

— Кифаде́ксы*! — выкрикнул я, натягивая тетиву лука.

Снег полностью растаял даже в са́мой северной части Хальдензеля, на границе с Классенбургом, а потому различные магические существа пришли в движение. Сразу после моего выкрика господин Карстед как командующий орденом создал подходящее оружие и начал раздавать приказы.

— Рассредоточиться! Не упустите ни одного!

Кифадексы были не особенно сильными, но обычно жили группами и разлетались, стоило им заметить угрозу. Они откладывали яйца с конца весны до конца лета, и, учитывая ущерб, который они наносили посевам, охота на них сейчас позволила бы уменьшить хлопоты осенью.

По мере нашего продвижения, перемежающегося истреблением магических зверей, в поле зрения показалась граница между Хальдензелем и Классенбургом. В обычных обстоятельствах невозможно определить, где находится пограничный барьер, если не касаться его, однако сейчас всё становилось понятным с первого взгляда: на стороне Классенбурга лежал глубокий снег, в то время как земли Хальдензеля покрывала молодая зелень.

— Так значит, вот какова сила богини грома Феадренны…

Мой благоговейный трепет перед богами превышал восхищение от увиденного. Я тяжело сглотнул, ощутив существование могучих сил, что невидимы глазу. До сих пор, произнося имена богов, чтобы исполнить крупномасштабную магию, я не ощущал силу богов столь явно, как сейчас, когда видел перед собой результат вчерашних событий.

— Я удивился, когда увидел всю эту зелень из замка, но и подумать не мог, что подобная картина простирается до самой границы герцогства... — признался я.

Мы опустились у пограничных врат и уставились на границу, которая теперь, можно сказать, являлась свидетельством божественной силы. В отличие от пограничных врат с Фрёбельтаком или бывшим Заусгартом, врата Классенбурга оставались закрытыми, и около них не размещалось ни одного рыцаря. Разве что со стороны Хальдензеля имелись не особо широкая открытая площадка, где охотники могли разбить лагерь, да небольшой сарай, в котором хранились дрова.

— Господин Карстед, не хотите ли сделать привал? Мы добирались сюда без остановок, по пути истребляя магических зверей, и тут есть дрова.

— Согласен. Пусть ещё немного рановато, но давайте пообедаем, пока поблизости нет магических зверей. Парни, займитесь подготовкой.

Рыцари слезли с ездовых зверей и занялись подготовкой обеда. Впрочем, всё что от них требовалось, это разжечь огонь и вскипятить воду, чтобы заварить пайки́. Мы с господином Карстедом сидели на ближайших камнях и наблюдали за тем, как работают рыцари. Чуть далее располагались закрытые пограничные врата.

«Интересно, откроют ли их сейчас… — задумался я. — Я слышал от студентов академии, что во время состязаний герцогств ауб получил много запросов о торговых сделках от других герцогств, и просьбе Классенбурга он просто не сможет отказать».

— Господин Карстед, — обратился я, бросив ему магический инструмент, предотвращающий подслушивание.

Он поймал инструмент и без вопросов сжал его в руке.

— Какова вероятность того, что эти пограничные врата откроют? — спросил я.

Я полагал, что раз господин Карстед почти всё время выступал эскортом ауба, то наверняка должен что-то об этом знать.

Господин Карстед перевёл взгляд на врата и ненадолго задумался.

— Мы планируем открыть их как можно скорее. В этом случае через Хальдензель наладится поток торговцев, что должно пойти на пользу вашим землям.

Это прозвучало так, словно мы должны испытывать благодарность, из-за чего я не мог не нахмуриться. Если на собрании герцогов примут официальное решение о торговле, то ради обеспечения хороших отношений между герцогствами потребуется обеспечить как можно более высокий уровень безопасности для путешествующих через наши земли торговцев Классенбурга. Это в корне отличается от того, когда между герцогствами на свой страх и риск кочуют странствующие торговцы, не принадлежащие какому-либо герцогству. В моём представлении, мы скорее не разбогатеем, а окажемся в ситуации, когда нам придётся брать на себя ответственность всякий раз, когда на торговцев нападут магические звери.

— Эти земли полны магических зверей. Несложно представить, что торговцы будут часто подвергаться нападениям, — заметил я.

— Вот почему охотников Хальдензеля станут нанимать в качестве охраны. Пусть они и простолюдины, но привыкли иметь дело с магическими зверями. Разве вы не говорили, что для того, чтобы запастись продовольствием на зиму, вам нужно больше денег и работы для простолюдинов? Это ведь в ваших интересах, верно?

Это прозвучало скорее как слова ауба, чем господина Карстеда. Вполне возможно, так оно и было. В то же время на меня нахлынуло неописуемое чувство раздражения. Понимал ли он, как давно я говорил ему те слова? Я думал, господин Карстед и ауб прислали сюда госпожу Розмайн, поскольку знали о трудностях Хальдензеля, но, видимо, это совсем не так.

Если не считать горькую улыбку, я не позволил эмоциям отразиться на лице, и затем ответил:

— Похоже, господин Карстед, Дрефангуа перестала сводить наши нити вместе.

Я обратился за помощью более пяти лет назад… В то время наибольшая власть принадлежала госпоже Веронике. Несмотря на то, что в Хальдензеле плохие урожаи, она использовала все доступные ей возможности, чтобы разорвать нашу связь с Лейзегангом, жи́тницей* Эренфеста. В конце концов ситуация стала настолько ужасной, что некоторые люди начали умирать от голода, и именно тогда я попросил помощи у ауба через господина Карстеда.

Я просил сдержать тиранию госпожи Вероники. Если это невозможно, то я хотел, чтобы нам доставили маленькую священную чашу, что была бы обильно наполнена магической силой. Если и это невозможно, то меня бы вполне устроило, чтобы нам дали ещё немного еды на зиму. Да что уж там, я бы согласился, если бы герцогство просто покупало по хорошей цене тех магических зверей, на которых мы охотимся ради ослабления Повелителя зимы. Я просил, чтобы нам дали хоть какую-то помощь.

На протяжении многих поколений Хальдензель и Лейзеганг выстраивали крепкие связи, которые никогда не должны разрываться. Для нас связь с Лейзегангом являлась гарантией того, что мы сможем пережить зиму. Для них мы были не менее важны, поскольку Хальдензель играл важную роль в поражении Повелителя зимы, что сильно влияло на урожай следующего года. Я думал, что господин Карстед, чья мать родом из Лейзегангов, а первая жена — из Хальдензеля, должен был всё это понимать, однако прошли годы, прежде чем мои желания исполнились.

— Маленькие священные чаши, наполненные магической силой и позволяющие напитать иссохшую землю, продовольственная поддержка от Лейзеганга, которая начала поступать после того, как госпожа Вероника попала в заключение, полиграфия, позволившая Хальдензелю зарабатывать деньги… Все мои желания того времени оказались исполнены госпожой Розмайн.

Хальдензель сильно изменился за последние лет пять. Но раз даже мышление господина Карстеда, женатого на Эльвире и осведомлённого о Хальдензеле больше, чем большинство в дворянском районе, не сильно изменилось за эти годы, то предложения герцога, безусловно, окажутся для нас бесполезными.

— Если пограничные врата откроются, и нашим охотникам придётся охранять прибывающих торговцев, то, думаю, велика вероятность, что следующий Повелитель зимы вырастет поистине огромным. Как командующий рыцарским орденом вы одобряете эту идею ауба?

Сопровождение торговцев означало, что охотникам придётся передвигаться только по дорогам. До сих пор охота на магических зверей велась по всему Хальдензелю, но если передвижение ограничится областью вдоль дорог, то Повелитель зимы станет сильнее. Это приведёт к тому, что нагрузка на рыцарей, которым придётся его покорить, увеличится, и что ещё хуже, если в результате приход весны окажется отложен, то это отрицательно скажется на урожае во всём герцогстве.

— Защита торговцев из другого герцогства или летняя охота на магических зверей. Я бы хотел, чтобы герцог тщательно обдумал, что важнее, прежде чем открывать пограничные врата… Я верю, что если окажется невозможным защитить торговцев, или если Повелитель зимы станет более могущественным, то ауб не обвинит в этом Хальдензель, как это сделала бы госпожа Вероника.

Пусть я и говорил с улыбкой, вот только это была ложь. Я вообще не верил в герцога. Если дела пойдут плохо, он, несомненно, свалит всю вину на Хальдензель. Именно поэтому мне требовалось заблаговременно подчеркнуть свою позицию и придумать, как избежать наихудших вариантов. Таков был мой долг как гиба Хальдензеля.

— В этом году я хотел бы сосредоточить все усилия на том, чтобы понять, какие последствия повлёк ритуал. Если к внезапной перемене погоды добавится влияние людей, вызванное открытием пограничных врат, то разобраться в происходящем станет гораздо сложнее. Но если вы знаете кого-нибудь, кто прямо сейчас мог бы ответить на все мои вопросы, то я хотел бы, чтобы он объяснил мне, чего можно ожидать.

Смотря на господина Карстеда, я окольными путями пытался донести, что не знаю, смогу ли справиться с проблемами, если откроют пограничные врата. А если ауб считает, что беспокоиться не о чем, то я хотел бы услышать его аргументы.

— Я могу только надеяться, что Дрефангуа не удержит его так же, как и пять лет назад.

Стоило мне сказать это, как подошёл рыцарь и сообщил, что вода закипела. Мы с господином Карстедом положили пайки́ в свои миски и передали их рыцарю. Пайки тут же залили горячей водой и вернули нам готовый обед.

«Малосолёный…» — попробовав, отметил я про себя, и, тем не менее, продолжил есть. Вкус еды в Хальдензеле несколько отличался от вкуса того, что едят в дворянском районе, и жаловаться на обычные пайки, которые брали с собой рыцари, не имело особого смысла, поскольку других вариантов не было. Пайки легко носить с собой, и их вполне хватало, чтобы наполнить желудок, пусть вкус и оставлял желать лучшего.

Мы некоторое время ели в тишине, пока господин Карстед не взял предотвращающий подслушивание магический инструмент и не посмотрел на меня. Казалось, он хотел что-то сказать. Когда я рукой, что держал миску, сжал магический инструмент, господин Карстед сказал:

— На данный момент у торговцев есть два безопасных маршрута: либо через пограничные врата бывшего Заусгарта, либо в обход, через Фрёбельтак. Если не будет настоятельной просьбы от Классенбурга, я посоветую аубу не открывать пограничные врата Хальдензеля. Вероятно, со стороны Классенбурга магических зверей также много.

Казалось, Классенбург не прилагал особых усилий для истребления магических зверей в приграничных районах. Эти магические звери часто пересекали пограничный барьер, и в некоторых случаях герцог даже срочно связывался с нами, сообщая, что довольно сильный магический зверь проник на нашу территорию.

— Для того, чтобы торговцы могли двигаться этим путём, Классенбург также должен избавить данную область от магических зверей. Я не знаю, сколько времени на это потребуется большому герцогству, но не думаю, что они захотят, чтобы уже ближайшим летом торговцы проходили здесь, — продолжил господин Карстед.

Он отметил, что дороги здесь узкие, поскольку ими почти не пользуются, и вдоль них не так много городов и деревень, в которых можно остановиться на отдых.

— Тем не менее, если новости об этом ритуале распространятся, и вы сможете каждый год сами приближать приход весны, то через пять лет здесь появятся деревни и города.

Я задумчиво посмотрел на господина Карстеда, который говорил о том, что здесь будет через пять лет. Ну, чего-то такого и можно было ожидать от дворянина, проживающего в дворянском районе. Я же, живя в этой суровой среде, совершенно не разделял его оптимизма.

— Будь то леса, горы или равнины, но весь снег исчез за одну ночь. Тем не менее, ничего не затопило, — указал я. — Куда делась вся талая вода? Следует ли летом ожидать засуху или снижения воды в реках? Будут ли магические звери быстрее размножаться и расти? И, учитывая, что весна началась раньше, когда теперь наступит конец осени?.. У меня слишком много вопросов без ответов, чтобы я мог позволить себе задумываться о том, что будет через пять лет.

Его ожидания были необоснованными. В текущей ситуации требовалось ещё много с чем разобраться.

— Это ритуал таяния снега, так что летом не должно быть засухи, — ответил Карстед. — Разве вы не можете узнать, как обстояли дела в старые времена, когда ритуалы проводились должным образом?

— Я подозреваю, что ритуал изменился после того, как моему предку доверили эти земли в качестве гиба.

Прошло около двухсот лет с тех пор, как восставший против короля Айзенрайх оказался уничтожен, и на его место пришёл Эренфест. Король перекроил границы герцогств и заменил ауба, который, в свою очередь, назначил новых гибов. Естественно, правление осуществлялось не так, как в эпоху Айзенрайха, поскольку первый ауб Эренфест стремился стереть все следы взбунтовавшегося герцогства.

Моего предка назначили гибом, когда Эренфест только возник, и новый гиб, вероятно, также пытался как можно сильнее дистанцироваться от Айзенрайха. Я даже допускал, что простолюдины в некотором акте неповиновения не стали рассказывать новому гибу о том, как правильно проводить ритуал. Вот только сейчас у нас уже нет возможности узнать, в чём там было дело. И хотя остались записи о том, с каким трудом предок привыкал к жизни в Хальдензеле, но более ранних документов не сохранилось.

— Я хотел бы, чтобы а́уб проверил, есть ли в замке какие-либо записи времён Айзенрайха, особенно касающиеся того ритуала, — попросил я.

— Я спрошу, но сейчас он занят подготовкой к собранию герцогов, так что вам, скорее всего, придётся подождать, пока оно не закончится. Тем не менее... Может быть, в храме всё ещё остались записи, — предположил Карстед.

Это показалось мне возможным, но потом я вспомнил, что сказала госпожа Розмайн.

— По словам госпожи Розмайн, ритуал описывался только в священных текстах главы храма, которые содержали правильный текст и иллюстрацию, — отметил я. — Насколько я могу судить, даже для госпожи Розмайн столь внезапный приход весны стал неожиданностью.

Госпожа Розмайн просто заметила, что ритуал, описанный в книге, отличается от того, как проводили его мы. Видимо, она не была осведомлена о деталях.

— Я знаю. Похоже, Розмайн, так боялась грома, что не могла заснуть. Эльвира сказала, что получила такой отчёт от слуги, — со смешком сказал господин Карстед, а затем попросил меня держать это в секрете ради чести госпожи Розмайн.

Эта новость показалась мне, по меньшей мере, странной. Эльвира и господин Карстед, обсуждающие, как дела у их ребёнка… Разве это не похоже на обычную супружескую пару?

Когда предыдущий ауб Эренфест заболел, и госпожа Вероника ещё больше укрепила свою власть, господин Карстед взял одну из её слуг в качестве второй жены, а затем ещё и дворянку из фракции Вероники в качестве третьей. Будучи его первой женой, Эльвира в то время была очень разочарована тем, что господин Карстед полностью посвятил себя третьей жене, вместо того, чтобы защищать первую. Это наглядно выражалось тем, что она вообще перестала говорить о нём, когда я посещал дворянский район во время зимних кругов общения и летней церемонии звёздного сплетения. Господин Карстед явно никак не проявлял себя в жизни Эльвиры, учитывая, что она сообщала лишь о росте детей.

«Интересно, когда это изменилось?»

Я посмотрел на господина Карстеда, который доедал свой паёк. Ответ мог быть только один. Эльвира обрела новую жизнь, когда начала заботиться о госпоже Розмайн как о собственном ребёнке. Дело не только в том, что Эльвира нашла себе новое увлечение в виде написания книг. И она вовсе не притворялась на таком официальном мероприятии как весенний молебен. Отношения моей младшей сестры с мужем действительно изменились в лучшую сторону.

— Кстати говоря, господин Карстед, я слышал, вы хвастались женой перед госпожой Розмайн.

— Кха!

Что-то вылетело изо рта господина Карстеда. Он прикрыл рот рукой, пытаясь сдержать мучительный кашель. Окружающие нас рыцари удивлённо уставились на него.

«Хм-м… Похоже, это правда», — подумал я. Во время весеннего молебна он сказал госпоже Розмайн помалкивать, но самих слов не отрицал. Это застало врасплох даже Эльвиру. Пусть она, стараясь сохранять спокойствие на лице, поддразнила его тем фактом, что он ею хвастался, но при этом быстро моргала.

— Господин Клаудио, — уставившись на меня, произнёс господин Карстед, сумевший перебороть кашель, выпив воды из фляги.

Я даже не думал, что своими словами смогу так выбить почву у него из-под ног. И если подумать, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз вот так называл меня по имени? Как командующий рыцарским орденом господин Карстед обычно стоял позади герцога во время зимних кругов общения и церемонии звёздного сплетения, и наш семейный обмен информацией вёлся исключительно через Эльвиру. Нам с ним не представлялась возможность поговорить.

— Не было ли лучше адресовать слова похвалы непосредственно Эльвире, а не хвастаться женой перед госпожой Розмайн? — поинтересовался я.

— Я признателен за столь ценный совет… — ответил господин Карстед.

В его льдисто-голубых глазах читалось лёгкое неповиновение, которое напомнило мне о давно минувших днях, когда он ворчал по поводу помолвки, устроенной его родителями.

— Я только что понял, что прошло довольно много времени с тех пор, как мы с вами говорили вот так, не как командующий рыцарским орденом с гибом. Господин Карстед, есть ли что-нибудь, что вы хотите мне сказать или спросить? Думаю, нам не скоро ещё представится такая возможность.

Я высказал свои просьбы как гиб Хальдензель и дал совет как брат Эльвиры. Всё, что хотел сказать, я сказал. Однако сам господин Карстед только слушал и сам не поднимал никаких тем. Господин Карстед задумался. Видя, как он нахмурился, я понял, что ему потребуется некоторое время, а потому воспользовался возможностью, чтобы вымыть и убрать миску. Когда я вновь перевёл взгляд на господина Карстеда, он медленно поглаживал усы.

— Действительно… Что вы думаете о помолвке Розмайн? — спросил он. — Мне стало любопытно, поскольку вы вели себя с господином Вильфридом и госпожой Шарлоттой куда мягче, чем я ожидал.

— Вам интересно моё мнение как гиба Хальдензеля? Или моё личное мнение как Клаудио? — ухмыльнувшись, ответил я вопросом на вопрос.

И снова господин Карстед на какое-то время задумался.

— Хм-м… Не знаю, будет ли у нас ещё такая возможность поговорить, поэтому хотел бы услышать оба, — наконец сказал он. — И вам не нужно беспокоиться о вежливости. Я хочу услышать ваше честное мнение.

— Как гиб я хотел бы, чтобы следующим аубом стал самый способный кандидат. И я был бы ещё более благодарен, если бы это оказался член семьи… Госпожа Розмайн смогла занять первое место на своём году в дворянской академии, несмотря на то, что была занята проведением ритуалов и церемоний в качестве главы храма и созданием в герцогстве различных прибыльных отраслей. Исходя из этого, я считаю, что она больше всего подходит на роль следующего ауба.

Госпожа Розмайн сейчас училась в академии, а в этом возрасте полагается копить магическую силу в камнях, чтобы использовать затем на занятиях. Тем не менее, она вернулась посреди учёбы домой и приняла участие в религиозном ритуале. Она даже давала священникам магические камни, наполненные её магической силой. Да и господин Вильфрид и госпожа Шарлотта упоминали, что проводили весенний молебен, пользуясь камнями с её магической силой. Из всего этого легко сделать вывод, что среди всех кандидатов в аубы госпожа Розмайн особенная.

— Вот почему я чрезвычайно разочарован тем, что эта помолвка помешает ей стать следующим аубом. Я предполагаю, что это чувство разделяют Лейзеганги и все остальные дворяне, поддерживающие госпожу Розмайн.

— Самый способный кандидат, да? Что ж… Полагаю, если смотреть только на её достижения, то они действительно выдающиеся, — кивнув, ответил господин Карстед, но его лицо явно отражало, что он не вполне согласен со мной.

Я слегка приподнял бровь, побуждая его продолжить, но он больше ничего не сказал.

— Тем не менее, как гиб Хальдензель пусть я и нахожу это прискорбным, но понимаю, что это естественный результат.

— Хм-м?

— Я знаю, что госпожа Розмайн не родная дочь Эльвиры. Честно говоря, я не мог поверить своим ушам, когда я услышал, что моя младшая сестра планирует крестить ребёнка. Ваша неверность как мужа приводила меня в ярость.

Как старший брат Эльвиры я видел Корнелиуса и остальных её сыновей, когда те были ещё младенцами. Того факта, что я ни разу не видел госпожу Розмайн до её церемонии крещения, мне хватило, чтобы понять — она не дочь моей младшей сестры. Учитывая возраст госпожи Розмайн, можно предположить, что она — дочь третьей жены господина Карстеда, однако её истинное происхождение всё же неизвестно.

— Очень опасно иметь ауба, у которого нет родственников по материнской линии, — объяснил я. — И даже так, если бы не слабое здоровье госпожи Розмайн, я бы согласился с позицией Лейзеганга, что именно она должна стать следующим аубом, а господин Вильфрид лишь её супругом.

Госпожа Розмайн настолько слаба и болезненна, что невозможно сказать, будут ли у неё дети. Если женщина-ауб не в состоянии иметь детей, то в качестве следующего ауба обычно выбирают её брата или сестру по матери или их детей, как обладающих схожим количеством магической силы и способных оказать поддержку. Вот только члены семьи со стороны матери не являлись кровными родственниками госпожи Розмайн. Она внучка Бонифация и даже если бы не смогла родить ребёнка, дворяне из фракции Лейзеганга не видели бы в этом проблемы, поскольку считали, что Эльвира её мать. Но это не так. Если госпожа Розмайн и правда дочь третьей жены, то получалось, что её родственники по матери — семья виконта Джойсотарка, которого казнили за нападение на семью герцога, и чей дом был уничтожен.

— В том смысле, что у неё нет родственников по матери, я думаю, она похожа на господина Фердинанда, — продолжил я. — Старейшина Лейзеганг поддерживает его, желая убрать кровь Аренсбаха из Эренфеста, однако, если господин Фердинанд и госпожа Розмайн поженятся, существует большой риск возникновения проблем с преемственностью и конфликтов в герцогстве, если она в итоге не сможет родить ребёнка.

Учитывая всё это, не было ошибкой сделать господина Вильфрида следующим герцогом, а госпожу Розмайн — его первой женой.

— В таком случае, что вы думаете как господин Клаудио?

— Я думаю, что первостепенное значение имеет мнение госпожи Розмайн. Она — благодетельница Хальдензеля, и для меня важно: как она сама воспринимает помолвку, и не принуждает ли её герцог.

Я задавался вопросами: как складывались её отношения с братом и сестрой? Хочет ли она занять более высокое положение, чем господин Вильфрид? Не против ли она своей помолвки? Но когда я предложил ей сесть, она продемонстрировала, что намерена поддерживать господина Вильфрида. Кроме того, хотя я думал, что герцог заставил только госпожу Розмайн как свою приёмную дочь работать в храме и объезжать земли герцогства, оказалось, что и его родные дети также участвуют в ритуалах и церемониях. И я сам смог увидеть, что и господин Вильфрид, и госпожа Шарлотта проявляют уважение к госпоже Розмайн.

— Должен сказать, что не увидел, чтобы госпожа Розмайн испытывала неприязнь к господину Вильфриду или была им как-то недовольна. Кроме того, господин Вильфрид оказался вовсе не глуп, несмотря на слухи. Похоже, он понимает, что магическая сила и религиозные ритуалы связаны с тем, каким будет урожай. Если он сможет принять во внимание всю необычность госпожи Розмайн и количество её магической силы, если продолжит помогать ей, то всё будет в порядке, даже если герцогом станет он.

Конечно, господину Вильфриду, успевшему запятнать свою репутацию, потребуется приложить немало усилий, чтобы дворяне приняли его в качестве следующего герцога. Однако я чувствовал, что если действовать шаг за шагом, то задача для него вовсе не невыполнима.

— Необычность госпожи Розмайн, значит?.. Нет, дворяне, конечно, неоднократно отмечали её превосходство, но лишь немногие обращают внимание на её странности, — заметил господин Карстед.

— Должно быть, это потому, что она выросла в храме. То, как она думает о богах, и её подход к ритуалам показался мне чуждым. Словно её ценности принципиально отличаются от наших.

Увидев, что весь снег исчез за одну ночь, госпожа Розмайн отметила лишь, что богини проделали хорошую работу, как будто ничего необычного и не произошло. Я не мог сказать, была ли причина такой реакции в том, что госпожа Розмайн необычайно сдержанна, или в её сильной вере в богов… Тем не менее, это необычно.

— Если мы собираемся и впредь каждый год проводить тот ритуал и призывать весну, то точка зрения госпожи Розмайн обретёт больший вес. Прежнее отношение к храму и религиозным ритуалам, на которые до сих пор смотрели с пренебрежением, может оказаться пересмотрено. Господину Вильфриду придётся проявить силу характера, чтобы принять масштабные изменения, вызванные госпожой Розмайн, — заключил я.

— Значит, в целом, вы не против их помолвки? Приятно знать.

— Меня это не совсем устраивает, но я считаю, что ауб принял верное решение, обручив госпожу Розмайн с господином Вильфридом, чтобы оставить её в Эренфесте. Она обладает выдающимися качествами, а потому больши́е герцогства захватили бы её в мгновение ока.

Господин Карстед кивнул, хмыкнув себе под нос, и встал.

— Я передам ваши слова герцогу. Уверен, он найдёт их ободряющими.

— Я ценю это, но должен предупредить вас, что старейшина Лейзеганг и его люди не согласятся с волей и действиями ауба. Текущая напряженность в Эренфесте не спадёт ещё какое-то время. Господин Карстед, ваша мать из Лейзегангов. Почему бы вам не начать больше взаимодействовать с родственниками, чтобы сдержать их? — спросил я, наблюдая за тем, как господин Карстед, используя ва́шен, моет миску.

Он некоторое время подбирал слова, после чего покачал головой и ответил:

— Я командующий рыцарским орденом, и мой долг — защита герцога, а не управление политикой фракции. И как отец Розмайн я не сделаю ничего настолько глупого, как сближение с фракцией Лейзеганга в это непростое время.

— Я понимаю. Но это также значит, что Эльвире придётся нелегко.

— Самое важное для меня — защита Эренфеста и ауба. Семья стои́т на втором месте. Эльвира относится к этому с пониманием и как женщина Хальдензеля способна принять бой в одиночку. Она обладает редкими качествами, благодаря которым как никто другая подходит на роль первой жены командующего рыцарским орденом… Правда, я не замечал этого, пока Розмайн не открыла мне глаза…

— Хо-о… Полагаю, именно после этого внезапного осознания вы начали хвастаться женой перед госпожой Розмайн, — понимающе сказал я.

Господин Карстед одарил меня свирепым взглядом и броском вернул магический инструмент, предотвращающий подслушивание. Похоже, наш привал подошёл к концу. Слегка посмеиваясь, я кинул магический инструмент в кожаную сумку. Разговор вышел куда более продуктивным, чем я ожидал. Судя по всему, брак моей младшей сестры превратился во что-то довольно трогательное.

— Сейчас я намереваюсь собрать плоды бле́нруса. Они настолько ценны, что никто, кроме жителей Хальдензеля, не имеет права собирать их. Любой, кто попытается, будет убит на месте. Все рыцари должны продолжать отдыхать и дожидаться, пока сбор не завершится.

Предупредив рыцарей, что готов убить любого, кто последует за мной, я создал ездового зверя. Я планировал подарить по плоду каждому из детей герцога. Госпоже Розмайн — чтобы отблагодарить за то, что она является благодетельницей Хальдензеля, господину Вильфриду с госпожой Шарлоттой — чтобы выразить уважение герцогской семье.

— Итак, господин Карстед, отправляемся?

— О, так значит, я тоже считаюсь одним из Хальдензеля? — удивлённо посмотрев на меня, спросил господин Карстед, уже было собравшийся снова сесть на камень.

Я посмотрел на него с тем же удивлением.

— Разве вы не муж Эльвиры и не отец госпожи Розмайн? — с усмешкой спросил я, тем самым предлагая ему отправиться со мной.

— Это большая честь.

Создав ездового зверя, господин Карстед тут же запрыгнул на него, после чего вслед за мной направился к магическому дереву бле́нрусу.

***

— Что вы задумали, господин Клаудио? Учитывая, как ко мне относятся в Хальдензеле, я вряд ли могу считаться членом семьи…

— Вас здесь просто недолюбливают за то, что до сих пор вы пренебрегали Эльвирой. Но можете не сомневаться, что вы член семьи. В противном случае я бы не позволил вам сопровождать меня сейчас.

— Пусть вы так и говорите, но на самом деле вам будет сложно собрать плоды для трёх детей герцога в одиночку, а потому требуется кто-нибудь в помощь, ведь так? Ваше лицо сейчас такое же, как у Эльвиры, когда её истинные намерения расходятся с тем, что она говорит.

Всё верно. Как ни удивительно, но, похоже, господин Карстед действительно обращал внимание на Эльвиру. Моё мнение о господине Карстеде подросло. До недавнего времени он не обращал внимания на мою младшую сестру, и я хотел, чтобы всё и дальше шло как сейчас, и чтобы господин Карстед ещё больше заботился о ней.

— За тем валуном, — сообщил я. — Мы посадим наших ездовых зверей здесь. Кроме того, возьмите это.

Бленрусы редки, и чтобы защитить их от уничтожения магическими зверями или разграбления посторонними, мы укрыли деревья барьерами. Только те, у кого имелась печать моего народа, могли пройти. Дав одну такую ​​печать господину Карстеду, я, прикрывая рукой глаза, обошёл валун. Там росло сверкающее золотом дерево бленруса, с ветвей которого свисали около дюжины плодов. И у корней дерева я увидел нечто невероятное.

— Ростки бленруса? — потрясённно пробормотал я.

У основания дерева находилось несколько золотых ростков. Я тяжело сглотнул, не в силах поверить в увиденное. Зрелище казалось совершенно нереальным. Несмотря на то, что родился и вырос в Хальдензеле, я никогда раньше не видел молодой поросли бленруса. Мы защищали эти магические деревья барьерами, поскольку новые никак не росли. Что бы мы ни делали: пытались закапывать плоды в землю, прекращали сбор плодов, чтобы природа сделала всё сама, пытались прививать — всё оказывалось тщетно. И всё же, эти семядольные золотые листочки не могли быть ничем иным, как молодой порослью бленруса. Я мог понять это по цвету и форме листьев. И это тоже, несомненно, — чудо богини, вызванное весенним молебном.

— Господин Клаудио, что случилось?

— В Хальдензеле произошло чудо…

Я чувствовал, как грудь наполнялась теплом. Лёгкий ветерок возвещал мне о начале новой эпохи. Я понимал, что являюсь свидетелем переломного момента, когда Хальдензель изменится навсегда, отчего моё сердце трепетало. Я вновь непроизвольно сглотнул. Радость вырывалась из самой глубины сердца, и из глаз потекли слёзы.

«Мы продолжим и дальше проводить такой весенний молебен», — подумал я.

Этот ритуал потреблял много магической силы и ложился тяжёлым бременем на женщин, но госпожа Розмайн объяснила нам, как мужчины тоже могут помочь. Поэтому как гиб Хальдензель я должен проследить, чтобы эти ритуалы продолжались, принося новое чудо. Мы должны были вновь сделать Хальдензель по-настоящему процветающим.

Аккуратно, чтобы не наступить на ростки, я потянулся к плодам бленруса. Изначально я собирался дать только по одному, но теперь решил подарить по два. Я хотел преподнести эти плоды госпоже Розмайн, которая принесла нам чудо.

— Хвала богам… Слава богам…

В тот день я впервые в жизни молился богам от чистого сердца.

1. ↑ примечание: в данном случае муж сестры.
2. ↑ kiefer [ki:fɐ] (нем.) — соснаdecken [dɛkən] (нем.) — покрывать
3. ↑ житница страны или региона — это территория, которая благодаря богатству почвы и/или благоприятному климату производит большое количество пшеницы или другого зерна.https://ru.wikipedia.org/wiki/Житница_(зерновой_регион)