Вступление

В политике дело не сдвинется с мертвой точки от одного лишь слова авторитетной фигуры.

Программа обучения кадров пока находится на уровне концепции, сбор средств все еще впереди. Иными словами, приходится начинать практически с чистого листа.

Есть неотъемлемое условие: «воспитывать детей с грудного возраста», остальные же рамки можно менять по своему усмотрению. Судя по всему, придется проявлять гибкость и адаптироваться.

— Да уж, с этим проектом будет та еще морока…

Я закинул обе ноги на заваленный документами стол и продолжил бросать на бумаги злобные взгляды.

Всего одна ошибка при подготовке, и о положительной оценке можно забыть, не говоря уже про то, что на меня обрушатся с критикой.

Учреждение предназначено для спасения детей, а не чтобы ими воспользоваться — вот такое нужно создать впечатление у большинства граждан. Только заниматься этим надо уже после того, как наметится фактический старт проекта. Сейчас же он все еще на ранней стадии: сперва необходимо раздобыть огромные суммы денег и детей, которые станут подопытными кроликами. Для последнего придется придумать способ их добычи.

Я набрал по памяти одиннадцатизначный номер и позвонил.

— Это я. Соедини меня с Обой, есть новая работа.

Для начала воспользуемся имеющимися в моем распоряжении пешками и найдем нужные выходы, при этом неважно, насколько они хорошие.

По телефону ответил Оба. Я рассказал ему, что ищу способ заполучить новорожденных, и попросил у него совета. Хотя то, что способ будет скверный, стало неизбежным уже тогда, когда я связался с Обой.

Тут в середине разговора прозвучал дверной звонок.

— Извини, я перезвоню.

Прервав разговор с Обой, я переключился на посетителя.

— Доброе утро. Это Камогава. Аянокоджи-сан, вы здесь?

— Входи, не заперто.

— Простите за вторже…ние.

Когда Камогава вошел в обветшалый офис, располагавшийся практически в центре столицы, но арендная плата которого составляла всего каких-то сто тысяч йен, его лицо помрачнело.

— Кхм…

Не успел он переступить порог, а уже повел себя весьма оскорбительно. Но так реагировали все посетители, а Камогава по крайней мере не торопится комментировать все подряд.

— Аянокоджи-сан, неужели вы живете прямо в офисе? А то выглядит так, будто в самом деле живете…

Банки из-под пива под ногами, не стиранная черт знает сколько времени простынь на потертом диване. А увидев небрежно разбросанную по комнате одежду, даже ребенок об этом догадается.

— Нельзя?

— Нет, что вы… Просто… неожиданно, что ли…

— Хочешь сказать, не соответствует годовому доходу члена парламента?

Ежемесячная зарплата депутата законодательного собрания составляет более миллиона йен. С премией выходит больше двадцати миллионов. Плюс положены еще всякие разные компенсации.

— Кисарадзу-сан — он, в общем, старше меня на три года — хвастался, что прямо на следующей неделе после того, как стал членом парламента, оформил жилье на последнем этаже высотки прямо в центре города. По его словам, ему с ходу дали заем, который в обычных условиях никто бы не одобрил.

— Ему одобрили вовсе не из-за членства в парламенте.

— Э?

— Действительно, с точки зрения обычных компаний зарплата членов парламента высокая. Но в этой сфере есть выборы, проводимые раз в несколько лет, будь ты из Палаты советников или из Палаты представителей. Ни один банк не станет безоговорочно выдавать крупную сумму при такой непостоянной профессии, несмотря на занимаемую должность.

— Но ведь Кисарадзу-сан сказал, что ему одобрили…

— Сумма займа, какой банк, наличие связей. Я могу привести уйму других условий, которые повлияют на решение о выдаче.

— Н-надо же… А мне, получается, не одобрили бы…

Как раз наоборот. Действительно, у Камогавы напротив меня более скромная репутация по сравнению с тем же Кисарадзу, однако в банке так или иначе узнают об его отце — Камогаве Тошидзо. Служащие банка, услышав, что он ищет финансирование, скопом ринутся к Камогаве. Еще и захватят с собой одну-две коробки конфет в качестве подношения.

— Бессмысленная трата.

— Бессмысленная? Но разве жизнь в элитном небоскребе — это не мечта каждого?

— Камогава, скажу специально для тебя: не вздумай повторять за всякими идиотами, вроде Кисарадзу.

Если он стал членом парламента лишь ради денег, то ничего удивительного, что выбрал такой бестолковый способ их вложения.

— Я не говорю тебе не покупать недвижимость в принципе. Просто не прогадай с выбором момента. Деньги могут закончиться, а вот возможности безграничны.

— Понятно…

Камогава кивал, да только ничего из моих слов не понял.

— Предположим, тебе на руки свалятся сто миллионов, и ты даже можешь забрать их себе. Как поступишь?

— Э? Сто миллионов? Ну, девяносто просто положил бы в банк, а десять спустил бы сразу. В кабаре схожу, куплю машину. Может, вложусь в какие-нибудь акции. Будь у меня двести миллионов, купил бы себе целое здание.

В каком-то смысле его ответ можно назвать образцовым, но он, подобно Кисарадзу, впустую бы растратил все деньги.

— А вы их потратите как-то иначе, Аянокоджи-сан? Как, расскажите?

— Сам думай.

— Э-э-э? Да ладно вам, расскажите!

Сто миллионов. Если бы у меня внезапно появилось столько денег, я бы, скорее всего, потратил их за пару дней. Они — средство для установления связей с финансовыми кругами: взятки, подкуп и так далее. Тебе открывается множество разных возможностей для инвестирования в свое будущее.

А когда в кармане нет ни гроша, на офис или собственный дом не потратишься.

Нужно, что бы вложенные в начале сто миллионов через несколько лет или даже десятилетий вернулись с большим числом нулей.

И выйдет просто идеально, если вдобавок получится добраться до конечной остановки — звания самого влиятельного человека в стране.

— Ты ради чего сюда вообще пришел?

— Ради чего? Как грубо, Аянокоджи-сан! Наоэ-сенсей велел помочь, вот и пришел.

— В этом нет необходимости.

— Нет, так не пойдет! Я ведь тоже один из тех, кто знает о существовании проекта. Не то чтобы я был против, что все заслуги достанутся вам, но…

Хоть Камогава весьма бездарен и впустую тратит свою жизнь, но я могу понять его желание выслужиться. Такая возможность выпадает крайне редко. Однако член парламента — это такая профессия, в которой отсутствует само понятие отдыха. Государственный служащий особого назначения с неполным рабочим днем. К тому же парламентская сессия сейчас в самом разгаре. Участие в собраниях по изучению и выработки политического курса Гражданской партии. Встреча с представителями поддерживающих организаций, работа общественных приемных, служебные обязанности, общественная деятельность — график у всех расписан практически полностью.

— А от тебя будет польза?

— Разумеется! Я, может, звезд с неба не хватаю, зато сын самого Камогавы Тошидзо!

Вес имени твоего отца в политических кругах не настолько большой, чтобы так высокопарно о нем говорить. Но я не могу просто проигнорировать распоряжение Наоэ-сенсея.

— Ладно, сам напросился принести пользу. Я дам тебе задание.

Глаза у Камогавы заблестели: до сих пор ему никто не давал хоть сколь угодно значимую роль.

— И какое?

— Нашему проекту жизненно необходимо сооружение, где будут проходить исследования. Я поручаю тебе найти подходящее место. Нужно учесть масштаб, бюджет и возможность избежать посторонних глаз. Справишься — выдам следующее задание. Ты ведь хочешь стать полноценным членом парламента, достойного признания Наоэ-сенсея?

— П-понимаю. Действительно, без этого обойтись никак нельзя.

— Что касается масштаба, пусть он и не сравнится с «КоИку», но с каждым годом детей будем принимать все больше. А для этого нужно соответствующее пространство. К тому же немаловажно позаботиться об анонимности.

Ведь нельзя во всеуслышание заявлять о проекте. Нельзя допустить распространения газетных заметок на тему «Обучение, угрожающее жизни и здоровью грудных младенцев!»

— Если смотреть с точки зрения расходов, выбор неизбежно падет на сельскую местность.

Камогава до сих пор выглядел глуповато, но сейчас выражение его лица преобразилось.

Он живет в довольно комфортных условиях, но звание «второго поколения» вовсе не доставляет ему радости. Возможно, если дать Камогаве подходящее задание и хвалить в нужные моменты, то из него выйдет какой-то толк, иначе же возникнут проблемы.

— Хорошо. Я займусь этим.

— Вот и отлично. Знаешь, лицо у тебя сейчас выглядит солиднее, чем прежде.

— В-вы так думаете?

Ну вот, стоило похвалить, и это выражение как ветром сдуло.

— А чем вы сами займетесь, Аянокоджи-сан?

— Чтобы построить учебное заведение, нам прежде всего необходимы деньги. И я как раз начал подготовку.

Уже на ранних этапах при задуманных условиях потребуется довольно внушительная сумма. Если включить в расчеты наем необходимых кадров и прочее, то выйдет примерно пятьсот миллионов йен. С подстраховкой — шестьсот-семьсот миллионов…

— Получается, вы хотите рассказать о проекте и получить финансирование?

— Разумеется, именно это я и собираюсь сделать.

— Мне кажется, нам с радостью дадут денег. Мы ведь собираемся организовать лучшее образование для детей.

Похоже, он и правда не видит дальше своего носа. Кто вообще станет давать денег под проект, который пока находится на стадии разработки и существует только на бумаге? Тем более это не та сумма, которую состоятельные люди с легкостью согласятся дать, если рассказать лишь в общих чертах.

Естественно, поскольку я — политик, то формально не могу принимать пожертвования. Скорее всего, придется учредить какую-нибудь подставную ассоциацию или что-то еще и принимать пожертвования через нее.

Для пожертвований есть определенные верхние границы, однако политиков, которые честно их соблюдают, надо еще поискать. Существует множество способов, позволяющих обойти эти ограничения.

Если бы сам Наоэ-сенсей сказал: «этим проектом занимаюсь я», этого было бы достаточно, чтобы для существующего только на бумаге проекта деньги потекли рекой.

Мы так поступить не можем, поэтому для начала нужно срочно отыскать хотя бы одного крупного инвестора. Без способности Наоэ-сенсея — располагать к себе людей — придется убеждать вложить в нас средства. Если удастся, то тогда собрать пятьсот миллионов будет вполне реально.

Я практически выставил за дверь Камогаву, заставив его взяться за дело, и достал из ящика стола три расчетные книжки. Депозиты в трех организациях, включая региональный банк.

— В сумме… выходит немногим меньше десяти миллионов, да?

Для осуществления проекта этих денег недостаточно, но их придется считать нашим стартовым капиталом.

Часть 1

Широкане, специальный район Минато, Токио. Элитный жилой район.

Именно здесь расположился необычайно большой особняк, обладающий собственной историей. Интересно, сколько раз приходилось вкладывать деньги в его реконструкцию? Снаружи он не выглядит таким уж старым. Рядовой политик, например, ни за что бы не смог позволить себе такой дом.

Несколько камер видеонаблюдения были установлены прямо у входа. Охрана здесь должна быть серьезной, это ощущалось сразу.

Мельком бросив взгляд, я проверил имя, выведенное на роскошной табличке — там значилось «Сакаянаги», — после чего нажал на кнопку звонка. Навстречу мне вышел мужчина средних лет, судя по всему, кто-то из прислуги.

Поскольку встреча была согласована заранее, меня без проблем пустили внутрь.

На всюду простирающихся татами, источавших аромат ситника, не было видно ни следа потертостей. Возможно, их регулярно меняют. С первого взгляда понятно, что даже сюда денег вкладывают немало.

Мы прошли дальше, и в глубине дома показалась комната в западном стиле. Там мне сказали сесть на диван и подождать.

Теперь надо обдумать, какую линию поведения мне надо избрать для общения с человеком, с которым предстоит встретиться.

Я решил без стеснения усесться поглубже на диване и просто ждать.

Будучи человеком, работающим вместе с Наоэ-сенсеем, а также имеющим на руках перспективный проект, я не собираюсь проявлять излишнюю скромность.

Пока я вглядывался в клубы пара, исходящего от поданного чая, передо мной появился человек, с которым у меня назначена встреча, — Сакаянаги Наримори.

— Прошу прощения, что заставил ждать.

Мое первое впечатление, составленное в ту же секунду, было следующим: стройный, как тростинка, элегантный мужчина. Говорил он спокойным голосом, в поведении не прослеживалось то высокомерие, присущее многим богатеям.

— Здравствуйте, меня зовут Аянокоджи. Спасибо, что нашли время встретиться, несмотря на свой плотный график.

Даже если я решил вести себя смело, нужно помнить о минимальных нормах приличия и использовать формальное обращение к человеку. Ведь факт остается фактом: я пришел в чужой дом и нахожусь сейчас в положении просящего.

— Я Сакаянаги. Наоэ-сенсей часто рассказывал мне о вас, Аянокоджи-сенсей.

— Надеюсь, он не сильно меня критиковал…

— Нет, что вы. Он отзывался о вас, как о невероятно выдающемся человеке! Однако, узнав о том, что мы ровесники, мне стало ужасно неловко за себя.

Только вот тому, кто с рождения входит в число успешных людей, должно быть все равно на тех, кто в низах. Если это банальная скромность, то надо отдать должное его умению врать и не краснеть.

— Благодарю вас. И тем не менее мне доводилось слышать, что вы также пользуетесь известностью, Сакаянаги-сан.

А мне стоит начать с проверки его человеческой натуры и ее подлинности.

— Нет-нет, вы преувеличиваете. Это все благодаря заслугам моего отца, только и всего.

Он не стал поддаваться на мою лесть: лишь горько улыбнулся, словно оказался в неловком положении.

После этого мы еще какое-то время продолжали нашу словесную взаимную проверку, однако мое впечатление о нем оставалось прежним. Поскольку он не торопился прерывать наш разговор, я решил, что будет лучше, если сам сделаю первый шаг.

— Причиной моего визита послужили слова, сказанные однажды Наоэ-сенсеем. Он говорил, если у меня возникнут проблемы, следует обратиться к вам, Сакаянаги-сан. Стыдно признаться, но я пришел к вам с просьбой.

Состоятельные люди в большинстве своем относятся с прохладой к разговорам, начинающимся подобным образом. В конце концов подавляющее большинство проблем связано с деньгами. Тяжелая жизнь, мечта создать свой бизнес или желание вложиться во что-то, но нет капитала. Для всего этого так или иначе нужны деньги.

— По какому же конкретно вопросу вы пришли?

Не похоже, что Сакаянаги относится ко мне с подозрением, тем не менее выражение его лица слегка изменилось.

— В данный момент я планирую реализовать один проект. Однако для этого необходимы внушительных размеров инвестиции.

— Понимаю. И поэтому со своими проблемами… со своей просьбой вы пришли ко мне?

— Сакаянаги-сан, я не могу требовать у вас деньги на первой же встрече. Но у меня есть близкая к этому просьба. Не могли бы вы стать посредником между мной и финансовыми кругами?

Я вытащил из прозрачного файлика новые документы, которые составил сам, и показал их Сакаянаги.

Но он не взял их в руки, а продолжал смотреть мне в глаза.

По выражению лица так не скажешь, но он явно относится ко мне довольно настороженно.

Впрочем, по-другому быть не может.

Даже если Сакаянаги слышал мое имя, для него я совершенно посторонний человек. Пускай я именуюсь политиком, но признанием в обществе не пользуюсь. То есть читать документ без раздумий он не станет.

Так заведено у богатых: если узнаешь, то ввяжешься, а за этим последуют проблемы.

— Понятно. Вы пришли сюда не затем, чтобы просить у меня средства.

— Именно. Нельзя же внезапно врываться и требовать: «Давайте сюда свои деньги». Разумеется, если вы согласитесь поддержать проект, этого все равно будет недостаточно. В данном случае важно не просить деньги, склонив голову, а убедить как можно больше людей стать нашими спонсорами.

Но без возможности устроить презентацию проекта дело завершится пустой болтовней.

— Я хочу положить начало проекту, с которым удастся спасти жизни детей, сколько получится, и дать им правильное образование. Поэтому рассматриваю возможности организовать такое учебное заведение. И я один из тех, кто находится под глубоким впечатлением от старшей школы Кодо Икусей, которую претворил в жизнь ваш отец.

Дети, жизни, образование.

Эти слова неминуемо должны задеть Сакаянаги за живое.

Его отцу вверен «КоИку» — он самый настоящий лидер, указывающий детям путь.

Нельзя дать слабину и позволить ему даже не ознакомиться с бумагами.

— В таком случае, как один из вариантов, вы могли бы проконсультироваться не со мной, а с моим отцом.

— Действительно, с логической точки зрения, возможно, это было бы правильно. Однако в мире политики не все так просто. Старшая школа Кодо Икусей получила свою известность благодаря Киджиме-сенсею. А ваш отец, если не ошибаюсь, поддерживает с ним тесную связь. В таком случае как я могу просить у него совета, если состою во фракции Наоэ, соперничающей с Киджимой-сенсеем?

— Вы совсем не допускали возможности, что я могу состоять в хороших отношениях с Киджимой-сенсеем?

— Допускал, разумеется. Однако о подобном я ничего не слышал. Вот почему решил пойти на такой риск.

Ложь в моих словах есть, но большая часть в них — правда. Его отец может быть сколь угодно разумным и влиятельным человеком, но я не могу рассказать ему о проекте, раз он состоит во фракции Киджимы.

— Я спрошу прямо: следует ли мне считать, что информация об этом предприятии ни при каких условиях не должна быть донесена до Киджимы-сенсея? Я правильно понял?

— Отрицать не стану.

— Тогда кое-что остается для меня неясным. Похоже, вы, Аянокоджи-сенсей, не понимаете, на чьей я стороне: Киджимы-сенсея, Наоэ-сенсея или где-то между ними. Но при этом все равно решили мне все рассказать. Если я ознакомлюсь с бумагами, то заполучу информацию. И мне кажется, вы не осознаете, с кем я могу ею поделиться.

— Тут вы правы. Но, если бы я сказал, будто за несколько минут разговора понял для себя, что вам можно доверять, вы бы наверняка отнеслись к моим словам с прохладой.

Сакаянаги кивнул без утайки.

— Однако даже у меня, такого малозначимого политика, есть убеждение. Я целиком и полностью доверяю Наоэ-сенсею. Будь вы человеком, который мог бы раскрыть содержание нашего разговора Киджиме-сенсею или своему отцу, Наоэ-сенсей ни за что не посоветовал бы мне обратиться к вам в случае возникновения проблем.

— Как посмотрю, вы очень доверяете Наоэ-сенсею…

— В скором времени многие политики войдут в состав фракций. Неважно, к какой конкретно они примкнут, но, если поддерживаешь одного, значит обязан верить в него до последнего. Я считаю, в этом случае не может быть и толики сомнения.

— Понимаю. Видимо, поэтому Наоэ-сенсей держит вас у себя, — улыбнулся Сакаянаги, после чего уселся поглубже. — Вам уже известно, Аянокоджи-сенсей, что мой отец состоит в хороших отношениях с Киджимой-сенсеем. А раз так, вам не кажется странным наличие у меня связей с Наоэ-сенсеем?

— Разумеется, определенные сомнения у меня есть.

— Я глубоко уважаю своего отца, но и вижу в нем свою цель. Не знаю, пойдем мы одной дорогой, или наши пути разойдутся, однако я как минимум стараюсь изучить самые разные возможности. Поэтому я и сблизился с Наоэ-сенсеем, достойным противником Киджимы-сенсея, и получаю новые знания. Мой отец вовсе не против и даже оказывает молчаливую поддержку.

— Ваш отец, похоже, широких взглядов, раз одобряет расширение кругозоров и одновременно становление противником. И он также, судя по всему, верит, что вы умеете хранить секреты.

Люди его положения следуют по стопам своего отца, это общепринятая практика.

Если связаться с противоборствующей организацией, у тебя появится возможность собрать информацию о противнике, но это сопряжено с риском передать информацию о себе.

Тем не менее он чем-то приглянулся Наоэ-сенсею, а значит доверие Сакаянаги заслужил.

— Моя уверенность лишь стала тверже. Я хочу, чтобы вы непременно просмотрели документы.

— В зависимости от причины визита, я был готов просить вас немедленно покинуть этот дом, однако мой настрой изменился. Я твердо убедился в вашей страсти и стремлениях. Позвольте ознакомиться.

Наконец-то Сакаянаги взял документы и принялся за чтение.

Бегло прочитав их, Сакаянаги не стал углубляться в мысли, а лишь проронил:

— Действительно, в Японии ежегодно несколько сотен детей оказываются брошенными. С таким положением нельзя мириться, к тому же не вижу ничего плохого в том, что политики пытаются данную ситуацию исправить. Скорее, это можно только поприветствовать.

— Хотите сказать, что тоже сопереживаете детям?

— Конечно. Однако подобные вопросы должны обсуждаться на уровне правительства, а… Прошу прощения за такие слова, но какое отношение к этому может иметь рядовой гражданин вроде меня? Я очень надеюсь, что вы, Аянокоджи-сенсей, непременно возьметесь за этот вопрос и разработаете план по его решению.

— Я непременно бы взялся, будь у меня такая возможность. Однако система нашей страны не так проста. Брошенные дети по-прежнему никуда не деваются. Есть еще неполные семьи и семьи в трудном материальном положении, в которых дети не могут получить должного образования. Неравенство в обществе наблюдается все чаще, и нет ни одного признака, что порочный круг бедности однажды будет разорван. Поправьте меня, если я ошибаюсь.

— Пожалуй, вы правы…

— Посмотрите телевизор, и тогда поймете, о чем я говорю. Матерям приходится втайне рожать детей в туалетах станций, а потом хоронить их. Такие ситуации уже не редкость. Нельзя представить чувства матери, которая вынуждена отнимать жизнь собственного ребенка из-за несовершенства закона и страха перед мнением общества. Да, на такие жестокости идут из-за нежелательной беременности, но не все хотят добровольно становиться преступниками. Если создать такое место, где им с радостью протянут руку помощи, то число людей, которых постигла столь печальная участь, можно свести к минимуму.

Реализация этой программы поможет спасти жизни десяти, двадцати, а потом и более сотни детей. Нет, наверняка даже больше.

— Даже если ты стал политиком, не факт, что выйдет все так, как задумывалось. Уверен, вы, Сакаянаги-сан, кто весьма близок к нашим кругам, также это понимаете. Член парламента или совета местного самоуправления — неважно, любая должность подразумевает принятие законов, утверждение бюджета и установку правил. А обладатели реальной власти действуют лишь ради собственной наживы, к молодым политикам же никто не станет прислушиваться. Или вы считаете, что на жизни детей можно закрывать глаза двадцать или тридцать лет, пока я… пока я* не сделаюсь полноценным политиком и не получу права голоса?

[П/Р: В оригинале Аянокоджи с Сакаянаги до сих пор общался учтиво-вежливо, и даже местоимение «я» использовал не то, какое использует обычно, а более вежливо-нейтральное. Только сейчас он решил изменить местоимение, как бы демонстрируя свою искренность.]

Если слушающий меня Сакаянаги будет бездействовать, то также окажется виновником. Вот какую мысль я хотел вбить в его сознание.

— И тем не менее… Аянокоджи-сенсей, вы ведь член парламента. Человек, который думает о стране и ведет за нее свою борьбу. Как же вы собираетесь продвигать дело, если первым делом не выносите этот вопрос на национальный уровень?

— Мы политики, госслужащие. Эта служба специального назначения допускает работу по совместительству. Я не намерен делать на этом деньги, зато в плане возможных действий руки у меня развязаны.

— Выходит, вы хотите сделать своей работой спасение детей в частном порядке?

— Мне пришла в голову мысль, что именно сейчас, когда Наоэ-сенсей проявил ко мне интерес и когда я начинаю делать первые шаги в качестве политика, окружающие могут прислушаться к моему голосу. Именно поэтому, если вы, Сакаянаги-сан, станете моим посредником в финансовых кругах, шаг вперед станет реальностью.

— Действительно, в отличие от обычных людей, на политиков окружающие смотрят совершенно иначе. Если написанное на бумаге претворится в жизнь, возможно, появятся те, кто поддержит проект…

Будучи сыном своего великого отца и представителем второго поколения, он как минимум намного превосходит кого-то вроде Камогавы.

И все же несмотря на демонстрируемое добродушие, прямого ответа он давать не спешит.

— Но собрать деньги у вас возможность имеется. Вы же упомянули про работу по совместительству, Аянокоджи-сенсей? Через интернет можно распространить свое сообщение не только внутри страны, но и по всему миру.

— Распространить всему миру, что законодательство Японии не способно справиться с ситуацией? Я тогда запятнаю не свою репутацию, а репутацию Наоэ-сенсея. На данном этапе эта инициатива должна реализовываться в режиме строжайшей секретности. Именно поэтому мне необходимо содействие людей из финансовых кругов. Могу я рассчитывать на вашу помощь?

— Я не имею ничего против того, чтобы представить вас… Однако… пройдет ли все гладко — уже другой вопрос. Люди не обрадуются, услышав лишь вереницу громких слов. Я бы сказал, они, скорее, насторожатся.

— В таком случае как мне следует поступить? У вас есть мысли на этот счет?

— Не лгать. Все ваши замыслы и цели должны быть раскрыты, Аянокоджи-сенсей.

Если бы я мог, не пришлось бы так изворачиваться.

— Это трудно, понимаю. Но вы сами поверите в такого человека? Который нисколько не думает о наживе, не претендует на заслуги, а самое главное для него — спасти детей?

Действительно, я бы с презрением рассмеялся ему в лицо.

— «Мне нужны статус, слава и деньги, и для этого я хочу помогать детям». Разговор выйдет не совсем откровенным, признаю, но собеседники вам поверят. К тому же вы — член парламента. Если люди узнают, что это основа для вашего дальнейшего продвижения, они подумают: однажды вы станете важной фигурой, и тогда их вложения многократно окупятся. Как считаете?

— Вы правы…

— Разумеется, детям пойдет на пользу, если в проекте не будут замешаны личные интересы. Но это уже идеализм. Чего вы ожидаете от реализации программы, Аянокоджи-сенсей?

— Статуса, славы, денег…. Да, однажды я захочу этого, и они будут необходимы.

Как заметил этот человек, они безусловно понадобятся. Тем не менее есть веская причина, по которой я столь заинтересован в проекте.

— В текущей ситуации Япония не может бороться с остальным миром. Но мы не сможем его догнать, если будем пытаться выискивать кадров, от рождения способных вести такую борьбу, и неважно, сколько времени пройдет. Вот почему я хочу дать детям достойное образование и воспитать из них гениев — кадров, способных конкурировать с целым миром. Такая у меня задумка. Дело не только в спасении жизней. Моя настоящая цель — превратить эти жизни во что-то более ценное для мира.

Принудительное спасение и воспитание. Обществу будет нелегко это принять.

— Воспитание детей полностью возлагается на родителей. И вы считаете, Аянокоджи-сенсей, что можно взять оставшихся без родителей и заниматься их воспитанием и обучением ради осуществления своих идеалов?

— Это не ради меня, а ради будущего Японии.

Послевоенная Япония, что поднялась за счет экономического пузыря, сейчас катится по наклонной. Мы уже находимся в той ситуации, когда над нами насмехаются, ставя в один ряд с развивающимися странами. Нужно положить этому конец.

— Что вы думаете, видя засилье пожилых политиков? Действительно ли старики, которым за семьдесят-восемьдесят лет, заботятся о Японии? Им все равно, пока сами просто продолжают жить. И нет им дела до того, что будет через пятьдесят или сто лет. Я, может, тоже однажды приду к такому ошибочному суждению. Однако сейчас я думаю иначе. Как представитель молодого поколения, я хочу защитить наше будущее от печальной участи. А для этого нужно как можно быстрее перейти к действиям.

Я поймал себя на мысли, что самозабвенно толкаю пылкую речь. Попался ли я на удочку его безукоризненного мышления или же сработали мои инстинкты политика?

— Наоэ-сенсей осведомлен об этом?

— Нет. Это моя личная идея.

Я не могу в такой ситуации сказать «да». Однако Сакаянаги, судя по всему, все понял — он кивнул, глядя мне прямо в глаза:

— То, каким видит образование мой отец, как и то, каким его вижу я, значительно отличается от вашего видения, Аянокоджи-сенсей. Однако это отнюдь нельзя назвать чем-то плохим, скорее, это еще один нужный подход. Обстоятельства складываются по-особенному, и появляется возможность прояснить, чей подход верный. Ситуация очень схожа с положением вроде моего — того, кто намеренно связался с Наоэ-сенсеем.

Отец этого человека отвечает за старшую школу Кодо Икусей. Это действительно может привести к новым свершениям. Но, как правильно заметил Сакаянаги, наши взгляды заметно разнятся.

— Хорошо, я представлю вас. Но с одним условием.

— Каким?

— Когда реализуете свою программу на практике, позвольте мне быть рядом и наблюдать за вашими методами, Аянокоджи-сенсей.

— Только и всего?

— Для меня это очень важно. Я смогу многому научиться.

— Обещаю вам. Если удастся создать подобное заведение, то вы получите свободный доступ, Сакаянаги-сан. Я не стану возражать, если вы захотите увидеть результаты своими глазами.

Это небольшая цена за то, что он сведет меня с финансовыми кругами. К тому же мне многое хочется узнать о том, как устроена старшая школа Кодо Икусей. Возможно, я даже смогу как-нибудь раздобыть информацию о Киджиме-сенсее, сопернике Наоэ-сенсея.

В случае и друга, и врага информация — это сила.

Хотя все ли пройдет так гладко?

Мужчина передо мной то и дело выражал неоднозначное отношение к проекту, но продолжал улыбаться. Сейчас же его поведение говорит о том, что он с самого начала собирался принять мою сторону.

Может ли за этим скрываться какой-то подвох?

Наоэ-сенсей посоветовал Сакаянаги, но нет гарантий, что он уже не поддерживает кого-то другого. Если же он проболтается о наших планах…

Не зашел ли я слишком далеко, пытаясь срочно раздобыть денег?

О нем были наведены кое-какие справки, но изучить его досконально, как у меня это обычно происходит, не получилось из-за нехватки времени. Опасно действовать, не разобравшись как следует в ситуации, но…

Надо быть готовым идти на подобные риски снова и снова.

— Если вы не возражаете, не хотите как-нибудь вместе отобедать? Я бы очень хотел расспросить вас поподробнее о «КоИку».

— Я как раз подумал о том, что хотелось бы поговорить с вами о предложенном проекте, а заодно и обсудить политику, Аянокоджи-сенсей. Непременно составлю вам компанию.

Приглашение на совместный обед — это своего рода ритуал, который подчеркивает поверхностность отношений.

Ну что, пришло время для второго раунда?

Часть 2

Стоило только открыть глаза, как пятна на грязном потолке начали беспорядочно вращаться.

— Не надо было налегать на алкоголь в эти дни…

Пока я смотрел в одну точку, не в силах подняться, раздался дверной звонок: трижды с короткими интервалами.

Посетитель, похоже, заметил, что не заперто, поскольку дальше бесцеремонно вошел.

В офисе появился запыхавшийся Камогава, от которого вот уже две недели не было никакой весточки.

— Вставайте, Аянокоджи-сан! Я нашел идеальное место!

— Не кричи ты так…

В копилку еще добавился мой недосып, и вот его крик звучал словно из громкоговорителя.

Делать было нечего: пришлось встать и, несмотря на звон в ушах, принять от Камогавы письменный отчет.

— От вас изрядно пахнет алкоголем. Мне даже завидно. Где вы так хорошо поужинали?

— Распивать спиртное — тоже часть работы. У меня нет такой выдержки, чтобы получать от этого удовольствие.

Если он думает, что я выпивал дешевое пойло с молоденькими девушками, то он сильно ошибается.

Когда становишься политиком, нельзя сходу задирать нос, приходится работать — расстилаться перед начальством и постоянно наполнять их бокалы. Это ничем не отличается от будней офисного планктона.

В бумагах Камогавы, который прыгая от радости явился с докладом, были документы на объект, где, возможно, будет организована наша программа.

— Сайтама? Кажется, ты сам оттуда родом?

Я не сильно удивлен: земля в Токио стоит дорого, поэтому считал, что расположится тут будет нереально.

— Да. В горах есть фабрика, которая когда-то принадлежала фармацевтической компании. Где-то пару десятков лет назад поползли слухи о ее вреде для окружающей среды, и с тех пор продажи начали падать. Несколько лет назад компания обанкротилась. Правда, саму фабрику не снесли, она продолжает оставаться на месте. Площадь территории не слишком большая и не слишком маленькая, думаю, она как нельзя лучше подойдет для реализации проекта.

Я положил документы на стол и открыл карту на компьютере, чтобы подробнее изучить место.

Нужно быть благодарным, что в наше время можно получить любую желаемую информацию в реальном времени, где бы ты ни находился.

Что касается самого места, оно идеально: до ближайшей железнодорожной станции добираться дольше часа, а автобусы рядом не ходят.

Также указаны расценки как на случай аренды, так и на случай покупки. Хоть и получится сравнительно дороже, но есть вариант, при котором сначала можно оформить договор аренды, а через несколько лет выкупить здание.

Впрочем, по поводу сроков, суммы и других условий наверняка можно поторговаться.

— Хотя два миллиона четыреста тысяч? Не многовато просят? За два с половиной миллиона предлагают примерно такое же место в тридцати минутах от станции. Думаю, мы сможем сбить цену.

— Знаете, они, скорее всего, тоже сначала пытаются прощупать почву.

Объект расположен в месте, где арендаторов найти не так просто, поэтому нетрудно будет сделать так, что бы не мы просили предоставить нам аренду, а они сами просили нас стать арендаторами.

А при заключении долгосрочного контракта, вполне возможно, та сторона сделает приличную скидку.

— Хорошее ведь место, скажите!

— Прямо загорелся, смотрю. Где предварительный расчет стоимости ремонтных работ и прочих расходов?

— Все здесь!

Он вытащил из портфеля какие-то другие бумаги и протянул их мне.

Видимо, как минимум у него есть способность использовать голову по назначению.

В документах приведены расчеты по всем базовым статьям расходов, необходимых для строительства.

Кроме того, еще и подготовил трехмерную модель.

— Это тоже твоя работа?

— Да. У меня есть один знакомый строитель, вот я его и попросил. Разумеется, о программе не сказал ни слова, можете быть спокойны. Что скажете?

— Неплохо. Однако лишняя краска и подобная чушь нам без надобности. Я не собираюсь тратить деньги на декор.

— Выходит, бюджет урезаем до минимума.

— К внешнему виду можем еще вернуться, но как только раздобудем приличную сумму.

— В таком случае позже еще раз посмотрю и подправлю.

Запустить сам проект — вот что важно. Так же, как и получить результаты.

— Неплохо справился для начала. Надо как можно раньше связаться с владельцем.

— Обратимся к брокеру? Или обойдемся без него?

— Обойдемся. Привлечем такого, и он начнет идти на мелкие ухищрения, что может сделать только хуже. Будет лучше, если мы просто склоним их на свою сторону.

— Я вас понял.

По-хорошему надо продолжить поиски и найти еще один-два варианта, но хотелось бы по возможности закрыть этот вопрос уже сейчас. К тому же близится дата проведения званого вечера для финансовых кругов, на который меня проведет Сакаянаги.

— Даже если все пройдет по плану… Что будем делать с детьми? Допустим, мы подготовим деньги, здание и воспитателей, но без самого главного, детей, ничего не выйдет, так ведь?

Разумеется, параллельно ведется работа и в этом направлении.

— Не переживай, у меня есть кое-какие мысли на этот счет.

— Мысли, говорите? Расскажите подробнее! Мы же на одной стороне.

Я направил сердитый взгляд на Камогаву, смотрящего на меня с ожиданием в глазах.

— В мире есть вещи, о которых лучше не знать. А если как-нибудь узнаешь о них, и что-то вдруг случится, то помочь я тебе уже не смогу. Или ты уже готов к тому, что можешь потерять свой пост и даже провести десятки лет за решеткой?

— Н-нет!.. Н-нисколько не готов!..

Это ведь не угроза. Работа над программой целиком и полностью осуществляется в тайне, и, если правда о ней всплывет наружу, ее сразу же прикроют. Я не могу впутывать в это дело Камогаву.

Но это делается вовсе не для того, чтобы уберечь его, а ради собственной безопасности. Если его схватит полиция, тщательного расследования избежать не удастся. К тому же… наверняка те типы тоже молчать не станут.

— Как бы то ни было, есть множество способов заполучить детей, поэтому можешь не переживать.

Обычно, когда личность родителей установить не удается, детский консультационный центр отправляет новорожденного в ясли или в детский дом. Только потом его отдают на усыновление или подбирают приемную семью.

Обретет ли он счастье — неизвестно, однако это верно и для детей, которых воспитывают их биологические родители. Все зависит от того, насколько благоприятные условия для него созданы.

Нужно только определиться со способом получения новорожденных, а дальше уже ничто не помешает внедрению их в учебное заведение.

— Я бы хотел, чтобы существовал более простой и менее трудозатратный вариант с добычей детей, о котором мог бы тебе рассказать, но этот вопрос весьма сложного характера. Даже если действовать в открытую, никто не станет бездумно отдавать ребенка совершенно незнакомому человеку… и даже политику.

— Вы так думаете?

Конечно, возможен и такой вариант: матери с радостью будут передавать новорожденных, если наговорить много разных слов про заботливую опеку, покровительство со стороны правительства и тому подобное. Но исходить надо из того, что в реальности такому не бывать.

— Может, тогда брать их из, не знаю, приюта для сирот?

— Таких приютов в Японии нет. Скорее, из детских домов. Однако требуются новорожденные младенцы, а значит, речь должна идти не о детских домах, а о яслях. В любом случае к нам будут относиться с подозрением. На кону ведь стоят человеческие жизни.

— Понятно…

Равнодушная реакция Камогавы вполне объяснима, если учитывать, что живет он нормальной полноценной жизнью. И он к тому же был по горло занят составлением списка потенциальных объектов.

— Разумеется, я собираюсь обращаться к яслям. Но уже после того, как учебное заведение заработает в полную силу, и когда его утвердят в качестве политики правительства.

Но самое главное — сделать все необходимое для того, чтобы наладить получение детей. Можно либо подкупить заведующего отделением акушерства и гинекологии, либо, если этого сделать не удастся, открыть свое отделение. А найти врача, продавшего душу самому дьяволу, не составит большого труда.

Показав Камогаве подробный план на экране компьютера, я принялся за объяснения.

Мы создадим место, куда будем принимать детей тех матерей, которые просто не смогут обеспечить им должный уход. Тогда ни у кого не возникнет поводов вмешиваться.

Если день появления ребенка из утробы матери взять за точку отсчета, «новорожденным» официально считается ребенок в возрасте до двадцати восьми дней. Младенцев до трех месяцев мы будем тайно забирать к себе. В обмен на то, чтобы матери не понесли ответственность, мы заключим с ними договор, по которому их связь с ребенком полностью обрывается. Пока детям не исполнится шесть месяцев, их будут содержать под полным врачебным надзором, а затем они начнут проходить образовательную программу.

— То есть на ближайшие несколько лет полноценного образования им не видать?

— Не говори глупостей. Начнем обучение с первого же года независимо от того, удастся нам привлечь средства или нет. Ты наивен, если думаешь, что политики и финансисты возьмутся за дело без внятного результата.

Они ведь точно также отправляют своих юных детей, свою плоть и кровь, получать образование для одаренных. Если не продемонстрировать внушительную разницу в способностях, заметную невооруженным глазом, доверие к нашему учреждению сильно пошатнется.

Требуется развить до предела как интеллект, так и физические способности.

— Чем больше подопытных, тем лучше. Нужно как-нибудь набрать по меньшей мере десять-двадцать человек.

Сколько бы из них не сломалось в процессе, вопросов не возникнет, если скрыть реальное положение дел. Пусть до конца дойдут десять, тогда сделаем так, что приняли мы всего десять человек. Это укажет на компетентность учебного заведения.

— Но обучение младенцев вообще реально? Они ведь даже слов не понимают.

— Знаешь про детский язык жестов?

— Детский? Это какой-то особенный язык жестов?

— Как ты отметил, младенцы разговаривать не умеют. С учетом этого были придуманы жесты, чтобы общаться с ними. Для запоминания и использования слов необходимо развитие мозга и мышц, однако руки и пальцы развиваются намного быстрее.

Разумеется, в первые шесть месяцев после рождения осваивать эти жесты тоже весьма непросто.

— Ну да…

— Младенцы обладают намного более развитым интеллектом, чем считают взрослые. Если их ничему не учить, то они будут просто плакать. Но если обучить их жестам, взрослые могут понять, почему они плачут. Наш же проект зайдет намного дальше.

Крайняя форма раннего обучения. Вбивать полноценное образование с самого рождения.

В этом и заключается цель проекта.

Часть 3

Я смог заполучить шанс обрести связи с финансовыми кругами. Но если подойти к этому делу вообще без плана, то никто не станет финансировать за просто так.

Самое главное — предварительная подготовка. Это стало моим железным правилом после того, как я вошел в этот мир.

Здание, расположенное в самом центре Кабуки-тё.

Этим вечером я пришел сюда один. Я захожу в этот кабаре-клуб два-три раза в месяц, когда нужно о чем-то подумать. Бизнес подобного плана уже отживает свой век, но он все еще пользуется высоким спросом, особенно среди людей в возрасте. И для мира политики он также незаменим.

— Добро пожаловать, Аянокоджи-сама.

Меня встретил уже знакомый швейцар в черном костюме и, не теряя ни секунды, проводил внутрь заведения.

— Мика здесь?

— Да, сегодня ее смена. Как раз говорила, что вы можете вскоре заглянуть к нам, и оказалась права. Прошу сюда.

Он провел меня вглубь клуба, в ставшую привычной VIP-зону. В комнате уже были расставлены несколько бутылок различного спиртного, обычно зарезервированного за мной, и несколько видов закусок. Все было подготовлено еще до того, как я вошел в клуб.

— Пожалуйста, подождите немного.

Швейцар поклонился и вышел из комнаты.

Мне стоило только молча опуститься на весьма дорогой диван, как внезапно навалилась усталость. Не было даже сил потянуться за спиртным, так что я лишь облокотился на спинку дивана.

— Ха-а-а-а… — вырвался у меня настолько протяжный вздох, что я сам слегка удивился.

В последнее время мне даже не удавалось толком поспать.

Внезапно порученный мне проект обучения кадров сопряжен с большим давлением и серьезной ответственностью.

От этой работы зависит моя жизнь. Провал недопустим.

С местоположением учебного заведения мы уже определились, однако денег на него по-прежнему нет, как и подходящих педагогов. Не говоря уже про то, что для полноценной работы нужен разносторонний персонал.

Надо обдумать, как собрать умеющих держать рот на замке людей и наладить систему, которая не позволит любой информации просочиться наружу.

Разумеется, на это все тоже потребуются деньги.

— Деньги-деньги-деньги?..

Хотя Сакаянаги предоставил мне возможность получить средства, но как все сложится на самом деле — неизвестно.

— А что потом?..

Не выдержав нахлынувшую сонливость, я прикрыл глаза. А когда распробовал обивку дивана, которая оказалась не такой жесткой, как в офисе, расслабился и дал телу немного отдохнуть.

Сколько же прошло времени? Минута? Час?

Пробуждение наступило внезапно. Я только открыл глаза, как заметил перед собой лицо. Я видел знакомые губы, большие глаза и характерный взгляд, направленный на меня.

— Проснулся?

— Сколько я проспал?..

Приподнявшись на диване, я налил в бокал виски, чтобы окончательно проснуться.

— Где-то минут десять, я бы сказала. Должно быть, ты сильно устал.

Всего десять минут. Но после них тело, хоть и немного, но ощущалось легче.

— Не стоит так истязать себя. Будешь чай, воду?

— Нет, в такие моменты, чтобы взбодриться, я предпочитаю алкоголь.

Мика неодобрительно кивнула и привычными движениями наполнила бокал, вытерев с него проступившие капельки воды.

— У меня к тебе одна просьба.

— Не успел проснуться, а уже о деле? Ты можешь хоть ненадолго забыть о работе?

— Нет, не могу.

Я машинально крепко сжал бокал в руке.

— Что-то очень важное, я так понимаю?

— Нет никакой важной или неважной работы. Ошибки в любом случае недопустимы.

Для меня даже броситься в огонь и в воду за других уже важная миссия.

— Непросто быть политиком, похоже. А посмотришь телевизор, так вы только спите на заседаниях, берете взятки и забавляетесь с девушками. Нормальных же, которые просто занимаются своей работой, практически нет.

Видимо, именно так мир политики видится со стороны обывателей

И все считают, что наша работа заключается во взаимном освистывании правящей и оппозиционной партии, будто мы дети малые.

— Для меня так даже лучше. Если бы наверху сидели добросовестные люди, у меня не было бы возможности пробиться туда.

Благодаря засилью престарелых политиков, я могу претендовать на одно из немногочисленных мест.

— Думаю, ты станешь выдающимся политиком, Ацуоми, — она нежно положила ладонь мне на бедро.

— Смелые слова для человека, ничего не понимающего в устройстве мира политики.

— Я действительно не разбираюсь в политике, зато на мужчин у меня глаз наметан.

Мика переехала в Токио после выпуска из средней школы, сменила не одно место работы и в девятнадцать лет пришла в мир кабаре-клубов. Вооружившись бесстрашием и безупречной внешностью, она в мгновение ока стала номером два этого заведения.

Мы встретились, когда я подыскивал заведение, которое можно использовать для посиделок членов парламента, а потом наши отношения становились все ближе. Какое-то время мы даже встречались, однако это уже давно в прошлом. Я не разрывал с ней связи не только ради сохранения интимных отношений, но и потому что ее таланты пригодны для работы.

Мика прекрасно понимала, как пользоваться доступным ей оружием, и поэтому состояла в близких отношениях с несколькими мужчинами, ключевыми функционерами как правящей, так и оппозиционной партий.

Она была красивой молодой девушкой, с кем можно поддерживать серьезные отношения без вреда для семьи.

Политики хранят много тайн. Люди устроены так, что чем больше их знаешь, тем тяжелее ноша, и тем сильнее хочется поделиться ею с кем-нибудь.

Политики с осторожностью относятся к умным женщинам. А вот по отношению к тем, кто не блещет умом, их бдительность ослабевает. Такая девушка, если услышит секрет любого рода, притворно-понимающе ответит: «Ой, ну надо же!». И тем самым оживит разговор в интимной обстановке. Так что если случайно и развяжется язык и сболтнется чего лишнего, переживать не о чем — собеседник-то в этом явно ничего не смыслит, а значит, не запомнит.

Но с Микой все иначе. Она не может похвастаться обширными знаниями, но обладает минимальной сообразительностью. Она понимает, что слова политиков могут стоить денег, поэтому научилась искусству их записывать любыми средствами.

Все началось с того, что в обмен на содействие она потребовала денег и место номера один в этом клубе. Причем отдельным пожеланием было не просто сместить того, кто находился на первом месте, а полностью ее уничтожить. Цена оказалась вполне вразумительной, и я избавился от девушки, номера один на тот момент, накачав ее наркотиками. Сейчас она, наверное, получает гроши, удовлетворяя каких-нибудь оборванцев.

С тех пор наша связь стала только крепче, и мы поддерживаем отношения по принципу «ты мне, я тебе».

— Мне нужен компромат на кое-каких людей.

Я разложил на столике фотографии отобранных мною семи человек, входящих в финансовые круги.

— Есть кто знакомый или, может, кому ты могла бы приглянуться?

— Даже не знаю. Не помню, что бы кто-то из них заходил к нам… А, вот его, кажется, видела в одном из наших филиалов… Погоди секунду, сейчас проверю. Как его зовут?

— Сонезаки.

Мика словно покопалась в памяти, затем достала телефон и кому-то позвонила.

— А, алло, София? У меня тут к тебе вопросик один есть. Знаешь посетителя по имени Сонезаки-сан?

Между ними завязался дружеский разговор, и по его окончанию Мика завершила звонок и кивнула.

— Бинго. У Софии есть горячий поклонник, который любит сорить деньгами. Так вот это он и есть.

— Очень кстати. Воспользоваться этим можно?

— Что нужно сделать?

— У этого Сонезаки есть жена и две дочери, которые скоро пойдут в среднюю школу. Став состоятельным, его потянуло развлекаться с девушками, что вполне объяснимо, но он явно не хочет, чтобы об этом узнала его семья.

— Только и всего, что ли?

— Что касается остальных, попробуй разузнать о них по мере возможности.

— Окей.

— И еще один момент. Я хочу, чтобы ты подобралась к Сасаде. Похоже, он в последнее время начал укреплять свои позиции. Неплохо было бы накопать на него какой-нибудь компромат.

— Сасада, да? Ну почему он? — при его упоминании Мика даже не пыталась скрыть отвращения на лице, — он мерзкий выродок, постоянно нагло лезет ко мне и тянет руки.

— Он сильно увлечен тобой?

— Говорит, если проведу с ним ночь, даст столько денег, сколько захочу.

— Замечательно. Соглашайся. Вытянем из него намного больше денег.

Это было оружие, которым мужчина обладать не может. Простая и эффективная стратегия.

— Сколько я получу?

— Будет результат, точно не обижу. Я ведь никогда не нарушал наши договоренности.

— Хорошо. Мне это не нравится, но я постараюсь.

— Не забудь еще составить компанию Наоэ-сенсею. Он тоже высокого о тебе мнения.

— Насчет него не уверена…

На лице Мики впервые промелькнула тень.

— Знаешь, он… как бы сказать… Я много раз с ним близко общалась, но никогда не могла увидеть, что у него на душе.

Она взяла небольшое полотенце для рук и принялась его как попало складывать. Это своеобразная привычка: Мика так пытается отвлечься, когда тема разговора ей неприятна.

— На вид он кажется дядечкой, но вот его энергия говорит об обратном.

— Надо же, не ожидал, что он заставит тебя так разговориться. Меньшего от Наоэ-сенсея ждать не приходится.

Он из тех выдающихся людей, чей почтенный возраст не должен вводить в заблуждение.

— Будь осторожней. Не хочу, чтобы тебя съели.

— Скольким людям ты успел уже сказать эти слова?

Я не глядя достал из кошелька несколько купюр достоинством в десять тысяч йен и небрежно кинул их на столик.

— Возьми.

— Уходишь? У нас ведь еще осталось время.

— Извини, но мне некогда прохлаждаться.

Алкоголь и женщины — лишь средства удовлетворения прихотей, ни больше, ни меньше.

Однажды я тоже приду к ним.

Но сейчас самое главное — это успешно запустить проект и сделать себе имя во фракции Наоэ.

Часть 4

Мой офис несколько месяцев спустя.

Я любовался фотографиями здания после недавно закончившегося ремонта.

Полы, потолки и стены — все было выполнено в белом цвете. Такая приверженность одному цвету нужна для создания впечатления чистоты всего заведения. Искренность, непорочность, чистота, святость — белый цвет вызывает в памяти много сильных и положительных образов.

В будущем многие люди, имеющие отношение к правительству, будут приходить сюда и наблюдать за процессом обучения в стенах этого учреждения. Получается своего рода стратегия, работающая на имидж, не стоит сбрасывать ее со счетов.

— Доброе вам утро, Аянокоджи-сан.

— И тебе.

Камогава вместе с инженером отправился в Сайтаму для выполнения финальной проверки, там он с планшетом в руках осматривал внутренние помещения. Похоже, все работы подходят к концу: он вернулся в офис с явным облегчением на лице.

— Мы там закончили.

— Отлично сработано. Здание получилось в точности таким, каким я его представлял.

— Как только у нас вышло обойтись тем бюджетом и получить столь хороший результат? Работы ведь обычно в разы дороже должны обходиться.

— Среди подрядчиков найдется немало тех, на кого можно что-то накопать, вот и вся причина.

Если вместе с угрозами прошептать на ухо весьма интересное предложение, они согласятся на сотрудничество, не обращая внимания на прибыль.

— И проект обучения кадров наконец-то начинает приобретать очертания!

— Ну да.

— Все благодаря тому, что вы расшевелили людей из финансовых кругов, Аянокоджи-сан. Подумать только, за одну ночь собрать четыреста миллионов!

Сумма была вложена в учителей, землю и недвижимость, а также в строительство самого учреждения. Потратить пришлось практически все четыреста миллионов. Сбор средств может стоить жизни, а вот потратить их большого труда не составляет.

— У них столько денег, что сами не знают, куда их деть, но при этом они постоянно жаждут почестей и славы. И они желаемое получат, если программа окажется успешной. Судя по званому вечеру, к ним, скорее всего, поступает много аналогичных предложений.

Они вложились сразу в несколько проектов, включая мой, в надежде на то, что какой-то из них выстрелит и станет прибыльным. Наверняка даже не задумываются о них глубоко. Возможно, часть из них уже забыла о моем существовании.

— Вы хотите сказать, что они многого от нас не ждут?

— Сейчас так даже лучше. Скорее, рисков было бы больше, если бы они пристально за нами наблюдали.

Хотя однажды такое внимание нам пригодится. Ведь нам предстоит не только привлечь учителей, которые займутся образованием, но и самих детей.

— Но начать нужно с названия учреждения, в стенах которого и будет реализовываться проект обучения кадров. И я его придумал.

— Э, вот как? И какое название вы придумали?

— Белая комната. Белый цвет на переднем плане подчеркнет образ чистоты и честности.

— «Белая комната»… Ясно. Хорошее название. Простое и понятное.

Любой, кто увидит это место, подумает, что оно соответствует своему названию.

— Поскорее бы к нам уже наведались важные шишки, в том числе Наоэ-сенсей! — с упоением произнес Камогава.

На деле, однако, все будет не так просто.

— Камогава, скажу одну важную вещь. В мире политики нет простого разделения на друзей и врагов. Твое легкомыслие может привести к необратимому.

— Э?..

Похоже, он не понял смысла, поэтому с глупым видом наклонил голову.

— Забудь. Для тебя это пока слишком рано.

Внешне дела могут складываться весьма удачно, но я все еще шагаю по мосту, готовому развалиться в любую секунду. Камогава даже понятия не имеет, как страшно по нему идти.

— Чем мы займемся дальше?

— Сегодня в офис должны прийти несколько человек для прохождения собеседования. Ведь нам вдвоем не организовать работу Белой комнаты. Я назначил на четыре.

Нельзя допустить к воспитанию детей дилетантов.

Камогава взглянул на часы и слегка понуро склонил голову. Было без десяти четыре, и он, должно быть, подумал, что будет лишним на собеседовании.

— Ты можешь остаться, за компанию.

— Э, вы уверены?

— Ты тоже отвечаешь за Белую комнату. У тебя есть полное право знать, с кем мы будем работать.

С сияющими от радости глазами Камогава спешно принялся за уборку.

Где-то за минуту до назначенного времени в дверь офиса постучал посетитель.

— Войдите.

На пороге появился Соя — облаченный в белый халат мужчина. Он слегка поклонился и прошел вперед.

— Здравствуйте-здравствуйте, Аянокоджи-сан. Я и подумать не мог, что столь великий человек обратится к подобному мне второсортному ученому!

Натянуто улыбаясь, он протянул мне руку. Я презрительно покосился на нее, а после поднял взгляд.

— Я про найм еще ни слова не сказал.

Соя когда-то был врачом, однако своими действиями спровоцировал некоторые проблемы дисциплинарного характера, в результате чего был лишен врачебной лицензии. После занялся исследованием вопроса человеческого развития и публиковал научные работы. Часть публикаций высоко оценили, но из-за прошлого вернуться на сцену так и не смог.

— Камогава, если составил о нем первое впечатление, можешь высказаться.

— Мне… точно можно?

Камогава до сих пор молчал, чтобы не вызвать ссору, однако по его лицу было видно, что он сдерживается.

— Да, я хочу услышать твое мнение.

— Тогда, прошу прощения, а почему вы пришли в лабораторном халате?

— Что еще за вопросы? Не приходить же мне в чем мать родила.

— Я говорю не об этом… Обычно на собеседование приходят в строгом костюме. Мне казалось, это общепринятая практика.

Соя посмотрел на себя, затем неуверенно кивнул.

— Но это сущий пустяк, разве нет? Белый халат для меня — нечто вроде парадной формы, поэтому не думаю, что есть какая-то проблема. И это скорее показывает меня настроенным более серьезно, чем если бы я был в обычном костюме, — ответил Соя. Он говорил так, будто не делал ничего странного.

— А-Аянокоджи-сан… Как поступим?

«Вы собираетесь нанять этого человека?» — читалось в его взгляде.

Поведение и внешний вид, слабо вяжущийся с собеседованием, действительно вызывали много вопросов. Однако от необходимых Белой комнате кадров не требуется ни того, ни другого.

— Врачебной лицензии у меня как таковой нет, но могу похвастаться своим превосходным послужным списком.

— Да плевать мне на твой послужной список.

Похоже, сначала нужно разрешить возникшее недопонимание.

Но поведение Сои, кто до сих пор глупо посмеивался, внезапно переменилось.

— Хватит этого… И вы туда же? Тоже собираетесь упрекать меня за сделанное в прошлом? Я пришел, потому что собеседование, как говорилось, будет проводиться без этой оглядки назад. Похоже, ошибся!

— Не додумывай за меня. Я сказал, что мне плевать на твой послужной список. Это касается всего пути, по которому ты прошел за свою жизнь. Где учился, в какой клинике работал, на какие преступления шел — мне ничего из этого неинтересно.

Соя уже начал вставать со своего места, но остановился.

— Все, что мне нужно, это текущие воззрения и способности. Как врач, ты выделялся своей точкой зрения, навыками и проницательностью. У тебя есть уверенность, что сможешь их проявить?

— Я могу многое понять о человеке, стоит только взглянуть на него. Так было раньше и остается сейчас, — Соя впервые показал себя в качестве исследователя.

— Чтобы сделать шаг в подпольный мир, нужна определенная смелость и решимость. Это все, что я хотел увидеть здесь и сейчас. А пригодишься ли ты, узнаю только тогда, когда посмотрю на тебя в деле.

Каким бы ни был его характер — неважно, у нас нет возможности придираться к таким вещам.

— Я прошу прощения… — Соя глубоко поклонился, хотя никто его об этом не просил. — После увольнения я несколько лет… проедал свои накопления, злясь на весь мир. Я стал затворником, полностью порвал связь с внешним миром.

— Вы испытываете сожаление за совершенные ошибки? — спросил Камогава.

— Сожаление? Нисколько! Меня и сейчас пробирает злость, когда вспоминаю, почему этот сброд продал меня.

То есть он не считает, что сделал что-то неправильно. Живой пример человеческой природы, которая самым естественным образом заставляет опуститься на дно.

Можно сказать, он — полная противоположность серьезному и идущему с добром по жизни Камогаве.

— Я дам тебе шанс влиться в общество обратно. С этого момента ты будешь работать под моим началом: наблюдать за объектами как исследователь и бывший врач, а также помогать их дальнейшему развитию. Идет?

Идти ему все равно больше некуда. Он получит работу, и к нему будут относиться как раньше, так что жаловаться ему не на что.

— Благодарю вас. Я непременно оправдаю ваши ожидания.

Уведомив Сою о найме уже на этой встрече, я отправил его восвояси.

— Уверены, что его стоит нанимать?.. А то я уже беспокоюсь.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но для нас он будет весьма кстати.

— Вы, правда, так считаете?

— Среди его окружения нет близких. Он любит деньги, но не ищет признания во внешнем мире. Если платить ему и дать рабочее место, наверняка не предаст. И установить контакты с людьми извне у него здесь не выйдет, поэтому конфликта интересов не возникнет.

Полностью исключить вероятность угроз с требованием повысить зарплату нельзя, но, если выкинет подобное, мне можно с ним не церемониться.

— И из разговора он должен был понять, что делать из меня врага — плохая затея.

— П-понимаю…

— Если тебя так озадачил он один, дальше ты вряд ли протянешь. Соя не последний, я собрал людей, способности которых не вызывают сомнений, тем не менее все они послужили источником проблем и были уволены.

В плане руководства с них нельзя спускать глаз, а вот что касается возможностей, выглядят они крайне обнадеживающе.

Кроме того, я вышел и на других профессионалов в области воспитания и развития: бывший заведующий отделением акушерства и гинекологии, эксперт в области экологии, тренер, обучавший игроков из олимпийской сборной и так далее.

Разумеется, это лишь начало. В будущем мы будем расширять наши возможности: пригласим гениев из самых разных областей, что позволит еще больше сил вложить в развитие детей.

— Может, стоило его все-таки расспросить? Мы ведь не знаем, насколько он хорош!

— Расспрашивать смысла нет. Я ни в медицине, ни в образовании ничего не понимаю. Сейчас таким, как он, надо показать, что мы всегда будем действовать жестко, и нанимать всех без разбору, лишь бы могли принести пользу.

— Иными словами… практически все явившиеся на собеседование уже считаются прошедшими?

— Так и есть. Поэтому твое отсутствие особой погоды бы не сделало.

Зато можно считать, что он принес какую-никакую пользу с позиции оказываемого давления.

Даже если с этого момента я начну вникать в сферу, много знаний не приобрету. Вместо того чтобы в дело лез полный дилетант, лучше столкнуть нос к носу профессионалов в своей области.

— Справится ли тот тип? А насколько способными будут остальные, которым еще предстоит пройти собеседование? Ответы на вопросы появятся сами собой, если мы просто заставим всех нанятых потягаться между собой.

Другая команда специалистов также прояснит, есть ли результат от образовательного процесса. Если же не увидим определенных успехов, без колебаний уволим их.

Часть 5

— Н-наконец-то закончили… Не думал, что так устану.

Собеседования начались в четыре, всего мы поговорили с шестью кандидатами. Сейчас было уже начало девятого.

Понимаю чувства обессилевшего Камогавы. Каждый из пришедших, несомненно, был профи в своем деле. Однако как люди они незрелые, и не вызывают ничего, кроме приступа тошноты. Понятное дело, о нормальном разговоре с ними не могло быть и речи. И хотя нанять на работу весь пришедший сегодня сброд довольно легко…

— Как поступите?

— Ишида и Соя, несмотря на их сомнительные характеры, подходят. Наиболее здравой чувственностью, как мне показалось, обладает Табучи. У остальных тараканов в голове столько, что они перекрывают все их способности, поэтому им откажу.

— Если не считать их высказывания, их послужные списки и образ мыслей просто невероятны! Я, правда, ничего толком не понял…

Однако получится ли штатно запустить проект, вопрос остается открытым. Изначально мне казалось, что после собеседований мы проясним момент, хотя бы чуть-чуть, но…

Я никак не могу избавиться от тревожности.

Эти люди талантливы, но ничего выдающегося в них не чувствуется. Получится ли с ними дать первоклассное образование?

— Пойдем поедим, что ли?

Сколько ни думай, толку мало. Для начала нужно перезагрузить голову.

— Давайте! В такие моменты надо погулять как следует!

Позвав Камогаву поужинать для смены обстановки, я встал и вытащил из кармана телефон.

— Аянокоджи-сан, у вас что-то упало! — он подобрал что-то с пола и протянул мне. Это оказалась визитка.

— Цукиширо, да?..

Наоэ-сенсей представил его как мастера на все руки…

— Ах, точно, он же давал ее. Правда, она теперь вся потрепанная.

— Возможно, неплохой шанс узнать, насколько полезным он окажется.

— Э, вы собираетесь звонить ему? У него же такая страшная улыбка…

Название его должности звучит подозрительно, тем не менее Наоэ-сенсей никогда бы не стал держать возле себя людей, от которых нет пользы.

Быть может, стоит хотя бы попробовать с ним связаться.

И для этого я набрал указанный на визитке номер.

Если не дозвонюсь, что же, таков будет недвусмысленный намек на отсутствие контакта. Вот с такой мыслью я набрал номер. А после нескольких гудков…

— Я ожидал, что вы-таки позвоните мне, Аянокоджи-сан, — сразу раздался голос мужчины, по которому угадывался Цукиширо.

— Как ты узнал, что это я?

Своего телефона я не давал и, совершенно точно, сейчас звоню ему впервые.

— Знаете, в заблаговременном изучении человека нет ничего плохого.

— Только мне это не по душе.

В том, что он знает мой номер телефона, нет ничего удивительного. Его не так сложно узнать, достаточно спросить кого-то из окружения Наоэ-сенсея или даже у секретаря. Мне не по душе от того, как Цукиширо говорит — словно загодя понимал, что я позвоню.

— Что Наоэ-сенсей про меня наплел?

Вряд ли он лишь представил нас. Интуиция подсказывает, что за этим явно что-то скрывается.

— Понимаю, к чему вы клоните, но ответить на ваш вопрос не могу.

— Давай угадаю… Ты должен следить за мной на тот случай, если я облажаюсь?

По одному голосу нельзя выяснить истинную сущность собеседника, также как и определить, волнуется ли он. Оценка в подобной ситуации может оказаться весьма рискованной. И все же интуиция подсказывает мне, что этот самый Цукиширо не позволит с такой простотой «читать» его.

— Если вам удобно, не могли бы мы встретиться? Возможно, я смогу оправдать возлагаемые вами ожидания.

Пока я размышлял, как мне следует поступить, Цукиширо сам назначил мне встречу.

— Ожидания?

— Разве вы позвонили мне не потому, что у вас возникли сложности?

— Смотрю, ты в себе уверен. Хотя я ни слова ни сказал о сути моих сложностей. А что касается ожиданий, если впустую их завышать, потом можно об этом пожалеть.

— Если надо, я могу выдвинуться прямо сейчас.

«Прямо сейчас»? Кажется, чересчур уверенным в себе. Или добивается чего-то еще?

Опасения насчет возможной ловушки я не отбросил, но все же решил согласиться на его предложение.

— Тогда давай сейчас. Только не вздумай сказать, что не сможешь.

— Ни в коем случае. Как тогда поступим? Я могу приехать к вам. Вы же сейчас у себя в офисе?

— Ах ты…

Ему даже известно, что сейчас я нахожусь в офисе?

— Думаю, разговор пройдет более гладко, если я сам направлюсь к вам. Мне потребуется где-то около часа. Вас устроит?

— Как хочешь.

Был ли он уверен, что я выйду на связь, — вопрос отдельный, но ясно одно: Цукиширо разнюхивает про меня и даже умудрился что-то узнать.

Похоже, информация по поводу этого амбициозного проекта постоянно льется Наоэ-сенсею.

— Эм, так что вы решили?

— Сейчас будет встреча с Цукиширо.

— Э-э, сейчас?! А как же ужин?..

— Иди без меня. Я встречусь с ним один.

Камогава — кладезь информации, поскольку он участвует в проекте. Встречаться предстоит с потенциальным врагом, и своим присутствием он будет только мешать.

Часть 6

С тех пор прошел час. Я ждал на улице возле офиса. Мне было интересно, как же он заявится.

Вскоре практически в назначенное время показался черный БМВ.

— Подождете немного? Мне надо припарковать машину, — произнес Цукиширо, опустив стекло со стороны водителя. После он проехал на стоянку, и на своих двоих вернулся ко мне.

— Надо же, сам сидишь за рулем.

— В основном всю работу приходится выполнять в одиночку. И мне не нравится идея доверить кому-то вождение. Это почти тоже самое, что доверить человеку свою жизнь.

Я относил его к напыщенным людям, но, возможно, постоянный риск, которому он подвергается, все объясняет. Меня самого время от времени посещают схожие мысли, озвученные Цукиширо.

Пройдя в офис, я сказал ему сесть, куда захочет.

— Ты говорил, что, возможно, сможешь оправдать мои ожидания. Хотя бы имеешь представление, о чем пойдет речь?

От его неизменной улыбки на лице в помещении повисла жуткая атмосфера.

— Конечно. Проект обучения кадров, не так ли?

— Кажется, Наоэ-сенсей предусмотрел абсолютно все. Неужели он с самого начала не собирался доверять весь проект мне одному?

В тот день Наоэ-сенсей даже не думал оставить проект лишь на меня и Камогаву. Хотя нет, я сам виноват, неправильно все истолковал. Это моя первая важная работа. Наоэ-сенсей решил подстраховаться, поскольку ее ни в коем случае нельзя провалить, что вполне оправдано.

— Если я не справлюсь, реализация проекта отойдет тебе, правильно?

— Может быть. А может и нет.

Разумеется, прямо отвечать он не станет.

Мы вроде бы не сильно отличаемся по возрасту, тем не менее, похоже, он успел немало повидать. А раз так, то ничего удивительного в том, что ему доверяют.

— Ошибся с выводом, да? Скорее всего, ты будешь присматривать за новыми политиками, которые могут прийти мне на смену.

Если я и Камогава облажаемся, проект отдадут кому-то еще. Ну а Цукиширо останется осуществлять общий надзор, собирать информацию и отчитываться перед Наоэ-сенсеем.

— Великолепно. Вы отчасти правы, Аянокоджи-сан.

— Отчасти?

— Да. На меня возложены сразу две обязанности. Первая соответствует тому, что вы сказали. А вторая заключается в помощи политикам, кому вверен проект обучения кадров.

— Ты сказал «помощь»?

— И весьма активную. Однако, насколько я могу видеть, вы этому не сильно рады.

Помощь — звучит хорошо, но еще он должен будет позаботиться о всяких проблемах, если что-то пойдет не так.

— Вот чего я не могу понять. Мы с тобой одного возраста, и очень сомневаюсь, что Наоэ-сенсей настолько доверится тебе.

— Мы с вами, Аянокоджи-сан, действительно лишь юнцы по меркам мира политики. Тем не менее люди, умело оказывающие поддержку влиятельным политиками, — бесценны, невзирая на возраст. Хотя я работаю со всеми и не ограничиваюсь одними только госслужащими.

Цукиширо, судя по словам, даже не пытался скрыть, что он выдающийся. И не похоже, что это была переоценка. Его уверенность продиктована реальными результатами.

— Прежде чем я поручу тебе работу, хочу кое о чем спросить.

— О чем же?

Я достал утреннюю газету и указал пальцем на небольшую статью, напечатанную в уголке.

— Префектура Ибараки, город Оараи. В статье пишут о теле, найденном в порту.

— Знаете, не такая уж и редкость. Люди по всей Японии умирают каждую секунду.

— Этим человеком был местный журналист, я его знал. Волк-одиночка питал неприязнь к политике, в частности к «Гражданской партии». Несколько раз даже просил Наоэ-сенсея дать интервью.

— Простите, и какое он имеет отношение к нашему разговору?

— Твоих рук дело, а, Цукиширо?

— Весьма прямолинейный вопрос, Аянокоджи-сан. Думаете, я вот возьму, и отвечу «да»?

— Меня не это волнует. Когда мы в первый раз встретились в рётэе, именно тот журналист следил за Наоэ-сенсеем?

Цукиширо бросил взгляд на статью, даже бровью не поведя.

— Похоже, в колонке сплетен должна была появиться статья о Наоэ-сенсее. У него есть жена и ребенок. А еще молодая особа. «Гражданская партия» не смогла бы избежать имиджевого урона.

Так и думал. Вот почему в тот день он на самом деле сопровождал Наоэ-сенсея. Специально приставил к нему девушку, вычислил следившего за ними журналиста, а затем избавился от него.

Правда, Цукиширо в этом прямо не признается…

Я сжал кулак и со всей силы ударил им по столу.

— На страх не похоже. Нет, скорее… вы злитесь? — с большим любопытством проанализировал Цукиширо мое поведение.

Да, при таком содержании разговора ужас, страх или трепет — вполне закономерные эмоции. Ведь тогда получалось, что жуткий тип передо мной, возможно, по долгу службы прикончил человека.

Но нет, мне не страшен этот Цукиширо.

— Почему ту работу поручили не вам?.. Не поэтому ли вы злитесь?

— Выполнять грязную работу — моя обязанность. Так было всегда.

Достаточно было сказать мне всего одно слово. Уверен, я смог бы все устроить не хуже этого человека.

— По крайней мере я бы не совершил глупость, позволив кому-то обнаружить тело.

— Я осведомлен о ваших дружеских связях. И хочу сказать, вы довольно близки с кланом Оба, Аянокоджи-сан.

Он точно многое разузнал обо мне.

— Тогда ты должен был давно понять, я нисколько тебя не боюсь.

— Клан Оба не является обширной организацией, однако о нем ходит дурная слава. Подозреваю, вам пришлось через многое пройти, чтобы добиться их расположения. Так вот, труп, если он не найден, трупом не считается. А если оставить человека без вести пропавшим, не получится охладить пыл кучке крыс, что собрались вокруг Наоэ-сенсея.

Иными словами, он не опростоволосился с сокрытием тела, а умышленно позволил его обнаружить?..

Причастен ли Цукиширо к смерти местного журналиста — не особо важно. Он не тот человек, на кого подействуют угрозы, даже если прямо сейчас я схватил бы его за грудки и приподнял. Понимание этого говорит о том, что его план сработал как надо.

— Знаю, вам такое может быть не по нраву, но посмотрите с другой стороны: Наоэ-сенсей очень сильно дорожит этим проектом обучения кадров. Выбор на его реализацию пал на вас, и он не хотел бы, что бы из-за простого журналиста вы подвергли себя опасности. А если бы возникли проблемы, вину на себя взял бы безызвестный человек, вот и все.

Он опасен. И тем не менее весьма способный. А еще с ним будет легче, потому что он в курсе дел.

Мне не достичь высот, если не смогу справиться хотя бы с ним.

— Мне многое не нравится, но без жертв больших результатов не достичь.

— Тут вы правы. Нужно отбросить чувства и думать только о деле.

Продолжать болтовню было бы пустой тратой времени. Поэтому стоит перейти к главному.

— Я недавно проводил собеседования для сотрудников новой исследовательской лаборатории. Кого-то заприметил, но важных людей все еще не хватает. На их поиски уйдет время.

— То есть вы хотите попросить меня подобрать нужные кадры?.. И быстро?

— Возможно, у тебя есть кто на примете. Только учти, мне не нужны халтурщики.

— Не беспокойтесь, Аянокоджи-сан. Я знаю того, чьи способности вас удовлетворят.

— Да ну?

— Однако знакомить вас или нет — предмет уже другого разговора. Понимаете, о чем я?

Большая часть этого мира строится на принципах бизнеса. И в нем нет значения, нравится ли тебе собеседник и в насколько близких отношениях вы состоите.

— Конечно. Сколько?

Если за определенную плату смогу получить желаемое, жаловаться мне будет не на что.

— В теории вопрос лучше всего решается деньгами, однако у меня на этот счет другая политика. Я не прочь поговорить по душам со своим потенциальным клиентом. Не откажетесь пройти собеседование прямо сейчас?

— Забавный ты. Я сам только что проводил у тебя интервью, а теперь предлагаешь поменяться местами?

Бред. Но глупо будет упустить такой шанс ради сохранения гордости и толики времени.

— Ладно, будь по-твоему.

Я составлю компанию Цукиширо в его игре и заодно сам выясню, какой от него толк.

— Весьма признателен.

Цукиширо вытащил полупрозрачный файлик голубого цвета и достал из него несколько листов бумаги.

Выходит, он все просчитал? И даже то, что наш разговор придет именно к тому, к чему в итоге пришел?

— Аянокоджи Ацуоми, тридцать один год. Пол: мужской. Родился в городе Асо, префектура Кумамото. Образование: окончил старшую школу...

— Погоди. На собеседовании разве нужно уточнять такие вещи?

— Это очень важно.

Не похоже, что бы он валял дурака, но как же тошнит от его ухмылки.

— Мы с вами на равных. А может и нет. Вы сами можете обозначить, на каких ступенях иерархии каждый из нас находится. Если желаете высказаться, попрошу не сдерживаться — даже против ругательств возражать не буду.

Цукиширо все чешет языком с улыбкой на лице, но насколько он серьезен?

Хотя я для себя уже определился. Мне стало понятно одно: наши характеры разительно отличаются, но кое-что общее у нас все же есть.

— А я и прежде не сдерживался, лишь проявлял благоразумие с пониманием, что где-то за спиной стоит Наоэ-сенсей. Что ж, тогда с этого момента позволю себе ничем не ограничиваться.

— Так будет даже лучше, — расплывшись в многозначительной улыбке, Цукиширо продолжил: — Я изучил ваше прошлое настолько, насколько это было возможно. Вашу жизнь никак нельзя назвать легкой, в детстве вы постоянно в чем-то нуждались.

Не знаю, сколько именно ему удалось разузнать, но, похоже, он в самом деле провел расследование в меру своих возможностей. Весьма вероятно, даже вышел на людей, которые знали меня в детстве и в школьные годы.

— Еще я навел справки о семье. Родители бросили вас, когда вы были ребенком, вашим же воспитанием занялись бабушка и дедушка по линии отца.

Судя по тону, неудачная попытка соврать может дать обратный эффект.

— Без родителей, без денег и без приличного жилья. Да, примерно так можно описать мою жизнь.

— Без приличного? Где же вы жили, позвольте узнать?

— В лачуге, где взрослые, которые жили неподалеку, хранили инструменты для сельскохозяйственных работ. Крыша — кусок оцинковки, газа и электричества не было. Ванна представляла собой таз с горячей водой, подогреваемой на портативной газовой плитке. Ее я принимал от силы один-два раза в неделю.

Таким прошлым не гордятся. И для кого-то это может прозвучать самоуничижительно. Но я не оглядываюсь на него с пессимизмом. И даже считаю, что именно благодаря этому прошлому в моей жизни есть решимость достичь высот.

— Когда я поступил в среднюю школу, дедушка скончался от болезни. И это стало поворотным моментом. При жизни он платил небольшие страховые взносы, на выплату мы с бабушкой приобрели старый маленький домик недалеко от прошлого жилья и переселились в него.

Такой домик вряд ли другие назвали бы желанным местом для проживания. Тем не менее я помнил, какую испытывал радость — словно в распоряжение мне достался целый замок.

— Ваша бабушка еще жива?

— Нет. Насколько помню, она умерла, когда мне было чуть за двадцать. Где-то так, да.

— Очень неуверенный ответ.

— Меня не было рядом, когда она умирала, не интересовался даже. Я и так из кожи вон лез, чтобы выжить.

Мне как-то раз позвонили далекие-далекие родственники, но на похоронах я не присутствовал. Оставил все на них, оплатив самый минимум.

Я не знаю ни где находится ее могила, ни где ее останки. То же самое относится к деду.

— А они ведь столько сил вложили в ваше воспитание, и какая в итоге печальная участь.

— Столько ли, не столько. Чего не знаю, того не знаю.

Разумеется, я понимаю, скольких трудов стоит воспитать ребенка. Только мое мнение от этого не меняется.

— И все же насчет печальной участи — это факт. Сын, в воспитание которого они вложили все силы, бросает своего ребенка и исчезает. А оставшийся внук даже не попытался помочь людям, заменившим ему родителей. Им пришлось десятки лет жить в крайней нужде, позабыв о роскоши насовсем.

На месте бабушки я бы точно назвал такую жизнь адом.

— Если попробуете сейчас посмотреть на ситуацию объективно, какие мысли у вас будут? Душа не болит?

— Нет, с чего бы? Что тогда, что сейчас — ничего не изменилось. Скажу больше. Бабушка всю жизнь была неудачницей и неудачницей померла. Она могла зажить лучшей жизнью, если бы только бросила меня, внука, и правильно воспользовалась полученной от деда страховкой.

Я такой жалкой жизнью жить не собираюсь.

Можно сказать, она принесла свою пользу — показала пример, каким человеком быть не стоит.

— Когда вы задались целью стать политиком?

— Однажды, когда я работал хостом, одна девушка-клиентка кое-что рассказала мне. О том, что политики получают не только деньги, но и власть.

В близлежащих кабаре-клубах развлекалось немало членов парламента. Толчком послужила моя зависть к тем типам, что гуляют на деньги народа, собранные в виде налогов.

— Впервые баллотировался в двадцать пять лет, однако голосов получил ничтожно мало, в результате чего потерпел полное поражение. Внесенный депозит был изъят, — зачитывал Цукиширо выдержку из моего личного дела. — В двадцать семь лет, когда палата представителей была распущена, изъявил желание баллотироваться вновь. Получив одобрение и поддержку со стороны Наоэ-сенсея, впервые оказался избран. Похоже, за два года вы много чего узнали о политике.

— Да, это был самый отчаянный поступок в моей жизни. Как бывший хост, я использовал женщин, чтобы подобраться ближе к Наоэ-сенсею и заработать доверие. Разумеется, только этого для признания было недостаточно. Стоит отметить еще мои амбиции, энтузиазм и упорство, с которым я пытался выйти с ним на контакт.

Я подумал, что сейчас Цукиширо начнет расспрашивать подробности, но вместо этого он удовлетворенно кивнул.

— Спасибо за детальный рассказ, — убрав личное дело, Цукиширо посмотрел прямо на меня. — Вот и славно. Я одобряю вас в качестве своего клиента.

С этими словами Цукиширо вытащил уже другой файлик.

— Стой. Мы поговорили всего ничего, и ты уже признал во мне клиента?

— В некоторых областях вам не достает знаний, однако это не так важно. Исключительный интеллект и физические данные позволяют найти множество альтернатив. «Образ мыслей» — вот что главное. Я пришел к выводу, что неуемные, погрязшие в пороке амбиции являются наиболее важным качеством для политика.

Я бросил взгляд на лежащий передо мной файлик.

— Этот выдающийся человек сможет заслужить ваше признание.

Неужели Цукиширо предвидел, что я свяжусь с ним по вопросу поиска исследователя? Нет, дело может быть и в помощи Наоэ-сенсея из-за кулис.

— Сколько?

— В этот раз вы ничего мне не должны. Лучше всего выйдет, если в будущем вернете мне услугу в кратном размере. Ведь однажды вы, возможно, станете крупной фигурой. Это главная причина, по которой я согласился на дело.

— Не смеши. Скольким политикам ты уже такое нашептывал? Думаешь, я поверю в настолько откровенную лесть?

Этот человек якобы признал мои задатки, и все же даже он решил помочь мне только после того, как заглянул в мое прошлое.

— Не одному политику, и не двоим, конечно же, — с легкостью признался он, после чего поднялся с места. — В политике ведь как? Чем ты лучше, тем больше у тебя врагов. Выступающий гвоздь забивают, и политическую жизнь могут просто прервать. Ваши зло и амбиции тоже подавляемы, если за дело возьмется кто-то более могущественный, не так ли?

— Я не дам себя просто раздавить.

— Да, не дадите. Если вы каким-то образом окажетесь в опасной для жизни ситуации, ваша решимость позволит без колебаний утянуть противника за собой в могилу. А такие люди, обычно, на редкость живучи.

В мире политики я был лишь новичком. Без Наоэ-сенсея за спиной ничего бы не смог добиться.

Мы с Цукиширо вышли из офиса, и ко мне подошел еще один мужчина в белом халате.

— Он — то, что вы ищите. Я сказал ему прийти в это самое время.

— Ты с самого начала собирался так поступить?

— Если бы по результатам беседы я счел, что вы не подходите, то, разумеется, не стал бы устраивать встречу.

Цукиширо поклонился и удалился.

Пришел черед для собеседования нового человека. В личном деле было указано слегка необычное имя: «Сузукаке Танджи».

— Здрасьте.

— Проходи.

Даже если его предоставил Цукиширо, а значит и Наоэ-сенсей, это не значит, что можно расслабляться. Наниматель должен в мельчайших подробностях расспрашивать кандидатов и проверять на наличие проблем.

Вошедший в кабинет мужчина, Сузукаке, своей щетиной и неопрятностью производил впечатление человека средних лет, однако на деле он моложе меня — двадцать девять лет. Окончил Токийский Университет, лучший в своем выпуске, уехал в Америку, однако значительных успехов не добился. Смышленый, так сказать, но имени он себе не сделал.

Я пока не понимаю, почему его советует Цукиширо.

— В резюме почти ничего не написано. Чем занимался за границей?

— Чем хотел.

— А чего хотел?..

— Ну, всякое разное.

— Это не ответ. Мне нужны подробности.

— Наблюдал за людьми, короче.

Он даже за речью своей не следит. Благо, за сегодня через меня прошло порядочно таких людей. Мне стало понятно, что лучше, когда человек говорит четко и по делу, а не пытается изъясняться одними вежливостями.

— Хорошо, расскажите, пожалуйста, почему вы решили пройти собеседование у нас.

— Слышал, платят хорошо. А денег нужно много, чтобы и дальше жить за рубежом.

— Оно и не удивительно. Цены там высокие, ни в какое сравнение не идут с японскими.

Способный человек должен работать на одном месте, но судя по отношению, для него это будет той еще задачей. Поэтому и говорить о таком смысла нет.

— Я бы хотел попросить кое о чем…

— О чем?

— Для начала избавь меня от этой отвратительной наигранной вежливости. Можешь считать меня ничтожеством, но, если хочешь, чтобы мы сработались, я должен узнать, каков ты на самом деле.

— Ясно… Я точно против не буду, но уверен, что из-за этого не уйдешь?

Если он сам того хочет, мне нет смысла и дальше изображать дружелюбие.

Сев поудобнее, я закинул ногу на ногу.

— Говорю, как есть, пока ты не проходишь, Сузукаке. Окончил престижные учебные заведения, из каждого выпускался с отличием. Интеллект достоин похвалы, но ты не оставил им результаты.

— Просто не представилось возможности, — ответил Сузукаке, — я не ищу ни славы, ни особого положения. Чего я хочу, так это разгадать, как устроен механизм человека. И политика обучения кадров, которая ляжет в основу данного проекта, — наилучшая возможность для поисков ответов на мои вопросы, я так считаю.

— Не ищешь положения, говоришь? Если сможешь продемонстрировать соответствующий моим ожиданиям результат, получишь такую награду, какая тебе и не снилась на прошлых местах. А если проект Белая комната окажется успешным, сможешь рассчитывать даже на славу.

Я передал Сузукаке документы по Белой комнате, и он принялся их изучать.

Повесь у них перед носом целую кучу морковки, и тогда они проявят все способности без остатка. По крайней мере на мой взгляд. Не понимаю я этих исследователей. У них загораются глаза, прямо как у детей, при виде оборудования и условий, в которых им предстоит работать, а еще начинают бормотать о своих идеалах и стремлениях.

Часть 7

Несколько дней спустя я отправился в Сайтаму, где ремонтные работы Белой комнаты подошли к концу. Перебирая изображения, я ломал голову насчет выбора остальных учителей. И в это самое время ко мне пришел Камогава.

— Вы молодец, Аянокоджи-сан. Как у вас с самым главным… ну, с получением детей? Есть прогресс?

— А без них проект не запустится. Схема почти проработана.

— О-ого, надо же… Р-разумеется, в подробности можете меня не посвящать. Я, в общем, все еще не готов оказаться за решеткой.

Камогаве я не говорил о том, каким именно способом мы будем собирать детей. А он таков: незаконная передача младенцев посредником на черном рынке при участии клана Оба.

Однако это сопряжено с большим риском. Поэтому однажды придется так или иначе перейти на законные методы.

Пока это только в стадии идеи: чуть позже создадим страницу в интернете, куда поместим объявление для родителей, которые в силу тех или иных обстоятельств не могут воспитывать будущих детей. В объявлении также укажем, что готовы принять их к себе.

Пожалуй, идеально было бы, если окажем поддержку еще до родов. Некоторые женщины без содействия со стороны государства не могут даже оплатить сопутствующие расходы. И есть немало случаев, когда рожают тайком и убивают младенцев.

Разумеется, теоретически это возможно. Но и тут не обойтись без серьезных рисков. Ребенок в утробе женщины не делает из нее маму в истинном смысле слова. И наверняка можно найти много примеров, когда женщина во время беременности считает, что не сможет родить, или даже если родит, то не сможет воспитать, но стоит ей увидеть ребенка, и она сразу применяет на себя роль матери.

С другой стороны, как поступать в случае смерти в результате трагической случайности? Если от нас потребуют вернуть ребенка, Белая комната будет раскрыта. И такой ситуации надо избежать.

Если делу придадут огласку, шумиха поднимется такая, что одной лишь подмоченной репутацией Наоэ-сенсея не ограничится.

Очень важно принимать детей у тех женщин, которые по каким-то причинам не могут стать матерями, и рожающих в местах, не накладывающих никаких обязательств.

Множества красивых, но пустых слов на главной странице должно быть достаточно. Напишем всякие ключевые фразы, призывающие обеспечить будущее себе и своему ребенку, вроде: «не отнимайте жизнь», «принимаем младенцев анонимно», «оказываем помощь тем, кого настигли жизненные трудности», «работаем по системе приемных родителей» и так далее.

С посетившими больницу матерями сначала необходимо провести беседу. Попросить назвать причину, по которой они не могут растить ребенка, как все, но не спрашивать имени и места проживания. Если ребенка просто не могут родить официально, такие женщины, вероятно, с легкостью отдадут его приемным родителям. Тем, кто испытывает проблемы с деньгами, можно дать определенную сумму.

В тех случаях, когда от безысходности решат оставить ребенка в больнице, непременно нужно дать отсрочку в одну неделю. Возможно, часть родителей уже на следующий день начнут жалеть, что так поступили.

Таким вот образом будем собирать непризнанных детей и отправлять их в Белую комнату.

Мы также скажем, что не против, если через два-три года родители потребуют детей обратно. С этой целью сохраним их имена, чтобы оставалась формальная связь с матерями. Но, конечно, у них не будет права требовать вернуть якобы усыновленного ребенка.

И раз мы занимаемся этим нелегально, требуется избегать любого рода публичности.

Вот из-за всего перечисленного так сложно обращаться с товаром в виде детей — здесь жизненно необходимо проявлять крайнюю степень деликатности.

— У нас еще остались нерешенные вопросы. Конкретно, это медицинский уход за детьми.

— Медицинский… уход?

— Дети слабы. Подрывают здоровье буквально любой мелочью. Везти их в больницу будет затруднительно, так что нам необходим доктор, который сможет лечить их прямо в Белой комнате.

Но подойдет не любой врач.

Есть несколько условий: это должен быть человек с гибким мышлением, у которого отобрали врачебную лицензию. Возраст как можно выше, но совсем старый не подойдет. И чтобы была возможность восстановить лицензию в зависимости от обстоятельств. У такого человека должны быть проблемы: либо с деньгами, либо с тем, что отказывается работать честно, как законопослушный гражданин.

— Это… довольно сложные условия. Не самые удачные, что ли…

— И понятно, почему. Но, если как следует поискать по всей Японии, человека с невероятным прошлым отыскать можно. Я как раз наткнулся на одного бывшего врача, который живет в горах Тоттори. В прошлом он попал в аварию, сбив насмерть двоих студентов, катавшихся на мотоцикле.

Авария — это не такая уж большая редкость. Поздней ночью доктор возвращался домой после тяжелого рабочего дня, его одолела сонливость, из-за чего не смог определить расстояние до мотоцикла, в итоге свернул направо и зацепил его. Однако не помогло даже то, что он сразу вызвал полицию и скорую. Просто не повезло — сбитый оказался сыном известного местного землевладельца. После происшествия врач, пытаясь скрыться от взглядов, сбежал туда, где его никто не знал.

— С той аварии прошло десять лет. У него есть возможность повторно получить лицензию, но вместо этого он каждый день прикладывается к спиртному.

— Т-то есть такого человека… Нет, согласен, новость хорошая, вы смогли найти того, кого искали. Но разве у вас совсем нет причин для беспокойства?

— Когда-то он был показушником, который любил сорить деньгами. Как раз такой нам и нужен.

Всего один человек. Лучше, если двух.

Нужно найти врачей, кто сможет взять на себя медицинский уход за детьми.

Часть 8

Прошло три месяца. Получение детей налажено, и запуск проекта уже не за горами.

Однако напоследок нужно обсудить сам процесс обучения с воспитателями.

Исследователи уже въехали с минимальным багажом в Белую комнату, где будут жить и работать. Сейчас все собрались в лаборатории для обсуждения.

Ишида, Соя, Сузукаке, Табучи — все четверо сидели облаченные в белые халаты.

— Итак, с этого момента вы вчетвером будете отвечать за воспитание первого поколения учеников Белой комнаты. Очная встреча у нас проводится в первый раз, однако до этого мы успели вдоволь обменяться мнениями во время онлайн-конференций. Я считаю, каких-то препятствий для совместной работы нет.

— Подождите, пожалуйста. Да, мы провели несколько обсуждений, тем не менее наши взгляды и принципы сильно отличаются. Как, по-вашему, мы должны работать вместе? — озвучил свои мысли Соя, самый старший из присутствовавших.

Ишида и Сузукаке даже не кивнули, по их лицам отчетливо читалась полная уверенность в том, что их позиции не могут быть ошибочными. Ничего удивительного, такое было и на онлайн-конференциях.

Они именно из таких типов, которые без конца будут проталкивать исключительно свои принципы, если позволить.

— А если я настою на том, чтобы вы изменили мнение?

— Не выйдет. Тогда, прошу простить, но я буду вынужден уйти, — сразу отозвался Ишида.

— Присоединяюсь. Я тут ради того, чтобы провести обучение согласно моим идеалам. Если мне не позволено претворить их в жизнь, я работать не собираюсь, — согласился с ним Сузукаке.

У них даже в мыслях не было поступиться хоть чем-то.

— Что за неуважение по отношению к Аянокоджи-сану? Я ведь знаю, вам уже на этапе подготовки выплатили внушительные суммы!

Насчет пренебрежительного отношения он прав, даже такой дилетант по части образования, как Камогава, не смог закрыть на это глаза. Однако за это его надо отчитать:

— Пожалуй, я недостаточно четко выразился, тем не менее не делай поспешных выводов.

Всего у нас пятнадцать детей, которых можно пустить в ход прямо сейчас. Я разложил на столе лицевой стороной вниз пятнадцать карточек, каждая размером с визитку, с написанными на них именем, полом и датой рождения младенцев. Затем перемешал.

— Ишида, Сузукаке, Соя — возьмите наугад по пять бумаг. Выбранные дети станут вашими подопечными, за чье образование вы будете отвечать в течение определенного времени. Первое поколение учеников Белой комнаты будет представлено тремя группами, обучающимися параллельно. Табучи предварительно согласился взять на себя роль беспристрастного наблюдателя.

Табучи кивнул, после чего по очереди посмотрел на остальных.

— Даже так. Хорошая мысль. А другого нам ничего не остается, раз взгляды не совпадают.

Моя задумка заключается в том, чтобы дать троице возможность беспрепятственно тягаться друг с другом. Заставить гениев с разными взглядами на мир работать вместе рука об руку невозможно с самого начала.

— Однако это не навсегда. Период обучения составит три года. По достижении трех лет все дети пройдут через общее тестирование. Возглавивший лучшую по результатам группу станет официальным лидером.

Никто не сомневался в своей победе, а значит, причин для беспокойств не было.

Удовлетворенный условиями, Ишида кивнул и потянулся к бумажкам. Я в этот момент хмуро посмотрел на него и перехватил руку.

— В-вы чего?!

— А теперь слушайте внимательно. Если проиграете и начнете нести всякую чушь, вроде того, что у детей были не те задатки, или начнете протестовать и ослушиваться, можете попрощаться с деньгами за три года на своей сберегательной книжке. И вы потеряете не только положение в обществе, но и в подпольном мире. Запомните мои слова, договорились?

Дослушав, Ишида напротив меня громко прочистил горло.

— Вы двое — все уяснили?

— Возражений нет.

Соя, похоже, все понял, но напомнить лишний раз не помешает.

Однако из всех только Сузукаке был с недовольным лицом.

— Если что-то не нравится, говори сейчас.

— Ладно. Меня беспокоит необходимость подчиняться лидеру. В своем поражении я не уверен, но хотелось бы знать, как поступят те, кто последуют за мной. Если позиция и принципы кардинально расходятся с таковыми у лидера, выходит, что за ним все равно слепо последуют? Раз так, я не собираюсь на это подписываться.

— Если бы требовалось бездумное соглашение от всех участников, мне не нужны были бы гении. И тем более нет никакой выгоды от единства вас, троих чудаков. У лидера будет право принять окончательное решение, но, если возникнут разногласия по поводу образовательной политики, начнется всестороннее обсуждение. Для этого и нужен Табучи.

— Словно правящая и оппозиционная партии, — произнес впечатленный Камогава слова, которые бы сказал только политик.

— Я все понял…

Ишида также вернул самообладание, но не утратил тот огонек в глазах, который говорил об уверенности в себе.

Программа потребует время, но это, пожалуй, наилучший выбор.

Обучение первого поколения в трех отдельных группах продлится три года, после чего будет определен лидер, который и возглавит процесс.

На это понадобятся деньги, плюс снизится эффективность, но таким образом удастся объединить всех причастных к воспитанию.

Когда сформируем политику обучения, новые поколения учеников будут создаваться на ежегодной основе.

Наверняка в планы придется на ходу вносить множество изменений, однако пока это лучшее из доступных нам решений.