После двух ночей разведки Люмиан заметил, что монстров, населяющих окрестности руин во сне, меньше, чем ему казалось вначале.

Расправившись с существом без кожи, чудовищем с ружьём и монстром с черной меткой, Люмиан не нашел больше ничего интересного. Все, что он обнаружил, так это несколько скрюченных кусков плоти.

Казалось, единственное для чего они годны – пропитание.

Однако Люмиан уже давно понял, что во сне ему не нужна пища.

Каждый раз, входя в сон, он чувствовал себя бодрым и не испытывал голода. Только после длительных исследований или сражений его энергия ослабевала, сменяясь чувством, напоминающим голод. Но это было легкое чувство голода, не требовавшее дополнительного приема пищи.

Как только голод становился невыносимым, духовность и выносливость Люмиана практически полностью иссякали. Физически и умственно истощенный, он был вынужден покинуть сон.

После приема пищи и отдыха в реальном мире он возвращался в сон, восстановив силы и утолив голод.

Погружаясь все глубже, Люмиан осматривал окрестности в поисках каких-либо признаков разрушенных домов. Все, что он нашел - несколько монет, но их общая стоимость не превышала одного луидора.

Не имея другого выхода, Люмиан решил отправиться дальше в руины.

Он осторожно прокрадывался сквозь слабый серый туман и непроглядную темноту, пробираясь между покосившимися стенами домов.

Вдруг он наткнулся на ряд неглубоких, причудливых следов.

В них было трудно признать отпечатки ног – левый след выглядел обычным, а правый больше походил на отпечаток ладони.

«Еще один монстр?» – Люмиан бесшумно пошел по следам, внимательно изучая округу, представляя как в этой местности подготовить идеальное поле боя.

В конце концов, он обнаружил движение, заставившее его насторожиться. Он обогнул окрестности и забрался на полуразрушенный дом, используя разбросанные обломки чтобы укрыться.

Осторожно выглянув наружу, Люмиан обнаружил источник шума.

Там, в центре пустыря, стояла фигура, немного похожая на человека, разве что при более тщательном рассмотрении обнаруживались несоответствия.

Два глаза росли на месте носа, рот был вверху, пара ушей – внизу, нос располагался на краю виска, одни нога и рука находились в соответствующей области плеча, а другие нога и рука - ниже талии, как если бы все это было бессистемным лоскутным одеялом из разных частей человека.

Люмиан мгновенно понял, почему следы, которые он обнаружил, были именно такими.

Существо было одето в коричневую рубашку с короткими рукавами и темно-синие брюки - типичный наряд жителей Интиса низшего класса. Оно шагало по бесплодному ландшафту, без обуви и шляпы.

Люмиан не торопился охотиться и терпеливо наблюдал за обстановкой.

Вскоре монстр поднял руки и отклонился назад, а его голова прижалась к земле.

«Какое невообразимо гибкое тело... из него получился бы отличный танцор...» – саркастически размышлял Люмиан.

Как по команде, существо пустилось в пляс.

Его движения чередовались между смелыми и грациозными, иногда были причудливыми и комичными, но всегда ритмичными.

Примечательно, что существо, казалось, не имело костей - его колени скручивались и складывались за спиной, а ноги и руки легко переплетались.

Как Король Проказников деревни Корду, Люмиан быстро придумал подходящее прозвище для своего противника: Человек-лапша!

Опираясь на свои наблюдения, он начал разрабатывать стратегию предстоящего боя.

«Я не думаю, что смогу уклониться от его атак, если буду находиться позади него. Человек-лапша способен сражаться одновременно спереди и сзади... Нужно опасаться того, что он может сдавить меня, как змея... Не уверен, есть ли у него жизненно важные органы, но раз есть голова - начну с того, что отрублю ее...»

Пока мысли Люмиана метались, танец монстра становился все более неистовым. Время от времени он прыгал, раскинув конечности, как бы стремясь обнять небосвод.

Люмиан был заворожен, у него появилось желание раскачивать свое тело в такт движениям существа.

Сложно было не вспомнить мелодию, которую часто играла сестра. Ее ритм снова и снова звучал в его голове.

Внезапно он почувствовал тепло в левой груди, а в голове послышался шепот.

Кожа головы зачесалась, а тело задрожало, как будто призрачный голос, который когда-то подтолкнул его к грани безумия, собирался заговорить вновь.

Люмиан поспешно расстегнул левой рукой пуговицы кожаного плаща и серой рубашки, чтобы взглянуть на свою обнаженную грудь.

Над сердцем проявилась чернильная шипастая метка. Сине-черный символ, состоящий из глаза и извивающихся червей, материализовался поверх первого.

Люмиан застыл в шоке, мысли возникали одна за другой.

«Я даже не вошел в когитацию, не говоря уже о том, чтобы провести в ней несколько секунд...»

«Неужели танец Человека-Лапши как-то спровоцировал это?»

«Есть ли в этом танце что-то связанное с мистикой? Какая-то скрытая магия?»

«К счастью, если метка появляется таким способом, ужасающий шепот почти беззвучный. Шепот не доведет меня до смерти и не лишит самоконтроля. Но я буду страдать от мигрени, невыносимой боли в голове, неконтролируемой дрожи и дезориентации...»

С тех пор как он стал Охотником, Люмиан не входил в состояние когитации, чтобы использовать свою особую способность. Теперь опасность вхождения в когитацию казалась куда более серьезной.

Раньше он заигрывал со смертью и выходил невредимым. Но теперь, находясь на пороге смерти, он мог потерять всякий самоконтроль.

Хуже того, чрезмерное воздействие этого жуткого шепота могло привести его к непоправимому безумию, даже если бы он выжил и сохранил контроль.

Он не смел рисковать, разве что в крайнем случае.

Через две–три секунды Люмиан уже не отвлекался на то, что символ шипа появляется с танцем человека–лапши. Он очень обрадовался.

Он смог полностью перенести такую боль!

«Итак, есть ли шанс, что, изучив танец Человека-лапши, я смогу использовать его, чтобы добиться появления... э-э-э... частично использовать особенность моего сна при охоте на сильных монстров? Тогда я брошусь на оглушенную цель и прикончу ее за пару секунд».

«Даже если я не смогу полностью использовать особенность танца, она должна быть полезной. Нельзя рассчитывать на то, что цель не будет сопротивляться, как монстр с ружьём. Достаточно просто сильно ослабить их...» – Мысли Люмиана неслись вскачь. Чем больше он наблюдал за танцующим Человеком-лапшой, тем больше он находил его приятным.

«Как существу, у которого глаза на месте носа, рот на лбу, а руки выполняют роль ног, удается так красиво исполнять этот волшебный танец?»

В мгновение ока Люмиан ощутил сильное чувство уважения к такому таланту. Этому чувству уважения была причина:

«Аврора сказала, что мы не можем отбирать таланты по единому принципу. Так почему же талантливым может быть лишь человек, а не, например, монстр?»

Он решил не охотиться на Человека-лапшу до того, как освоит танец. Он будет приходить и наблюдать за ним по несколько раз каждую ночь, чтобы постараться освоить танец как можно быстрее.

Конечно, сначала он хотел поэкспериментировать с другой стороной.

Он хотел посмотреть, как его неполная «особая» черта повлияет на монстра!

Люмиан быстро принял решение. Он не стал застегивать одежду и обнажил левую часть груди, обогнул укрытие и спрыгнул с рухнувшего дома на пустырь.

Танец Человека-лапши внезапно прекратился.

Он начал дрожать, а после повернулся к Люмиану, простерся ниц и лег на землю.

Люмиан остановился и не стал приближаться ближе, сохраняя безопасное расстояние.

Человек-лапша не двигался.

Люмиан молча пришёл к выводу и пробормотал про себя:

«Даже столкнувшись с моей не полностью проявившейся «особенностью», монстр такого низкого уровня решил не сопротивляться и выразить покорность... Интересно, что будет с теми, кто выше уровнем или обладает характеристиками Потустороннего... В чем я могу быть уверен, так это в том, что эффект будет не таким хорошим...»

Люмиан посмотрел на Человека–лапшу и улыбнулся.

– Давай, продолжай танцевать.

Человек-лапша не осмеливался поднять голову. Неясно, понял ли он, что сказал Люмиан.

Видя, что его искренние слова не действуют, Люмиан подчеркнул:

– Быстро, станцуй для своего папочки снова!

Тело Человека-лапши задрожало, но он продолжил лежать.

Как я могу общаться с ним, если монстры не понимают человеческого языка? Люмиан почувствовал себя немного беспомощным.

Он тут же использовал свой недавно приобретенный словарный запас Гермеса и сказал:

– Мне... нужно...

Больше Люмиан не произнес ни слова и начал танцевать с помощью движений своего тела.

Монстр даже не обратил на него внимания, прижавшись лицом к почве пустыря.

– Ты что, идиот? – Люмиан не мог не выругаться.

Он чувствовал, что его ругань была бессмысленной. В конце концов, почему монстр, с которым он столкнулся, не может быть глупым?

Даже самый умный монстр с ружьём был одарён человеческим интеллектом!

В этот момент Люмиан почувствовал, что тепло в его груди рассеивается.

Инстинктивно опустив голову, он заметил, что символ шипа и сине-черный символ одновременно исчезли.

Люмиан быстро перевел взгляд на Человека-лапшу.

Человек-лапша поднял голову и посмотрел на Люмиана своими глазами, расположенными на носу.

Человек и монстр на секунду ошеломленно уставились друг на друга.

Люмиан развернулся и побежал прочь.

Человек-лапша вскочил на ноги и яростно погнался за ним.

Люмиан был хорошо знаком с местностью. Его скорость была выше, чем у такого неуклюжего монстра, поэтому он легко убежал от него и вернулся на пустырь, чтобы спрятаться на прежнем месте.

Он бежал не потому, что боялся противника, а так как опасался, что не сможет контролировать силу своих ударов, если они действительно будут драться. Он не знал, сможет ли он найти другого танцующего Человека-лапшу в руинах сна.

До того, как он научится этому таинственному танцу, он не собирался охотиться на этого странного монстра.

Подождав некоторое время, Люмиан увидел, что Человек-лапша вернулся на прежнее место.

Он кивнул и пробормотал про себя:

«Как и ожидалось, у монстров есть своя территория. Они привыкли передвигаться или патрулировать определенный маршрут... Это очень похоже на диких зверей...»

Далее Люмиан терпеливо ждал танца, который мог и не начаться.

Спустя почти два часа он потратил довольно много своей духовности и почувствовал небольшой голод.

Человек-лапша, который уже давно отдыхал, подошел к центру пустыря и поднял руку и ногу.