Вступление

Когда я вошел в класс, сидящая Ичиносе поприветствовала меня легким взмахом руки.

— Не ожидал, что ты сокрушишь Хорикиту. Сработала идеально.

— Мне просто повезло. Получилось куда лучше, чем я рассчитывала, — приуменьшила она свои заслуги.

Между тем, я сел на свободный стул.

— До конца перерыва еще четыре минуты. Поговорим немного?

— Давай, я не против. Мне тоже хотелось бы с тобой поговорить, Аянокоджи-кун.

Я не чувствовал в ней ни тени волнения по поводу предстоящей битвы. Было очевидно, что она настроена показать себя против любого оппонента.

— Для начала извини, что соврал. Я сказал, что не стану выступать на экзамене, но, как видишь, я здесь, еще и на позиции генерала.

— Ничего страшного. Мы враги, а враги не могут быть во всем честны друг с другом.

Ичиносе любезно приняла мои извинения и выразила понимание.

— Спасибо.

— Но могу я спросить? Что ты чувствуешь прямо сейчас, Аянокоджи-кун?

— Я в замешательстве, пытаюсь понять, как мне быть с таким грозным противником. По пути сюда я пересекся с Хорикитой, и мы обменялись парой слов — выглядела она совершенно разбитой.

— Мне на самом деле очень сильно повезло. Сомневаюсь, что у меня и дальше все будет так хорошо получаться.

— Надеюсь, что не будет.

— Аянокоджи-кун… Смотрю, ты совсем не волнуешься, не напрягаешься.

— Но ведь ты тоже спокойна, Ичиносе. Разве нет?

— Я… волнуюсь, очень сильно! У меня так всегда, когда ты рядом.

Эти слова ошарашат кого угодно. И верно, экзаменатор, стоявший прямо с серьезным видом, мгновение смотрел на нас с недоумением.

— Но в то же время мне так спокойно. Мы вроде как должны быть соперниками, но я чувствую поддержку. Странно, да? Такое вот противоречие.

То есть сейчас я для нее не помеха, а, наоборот, помощь?

Перерыв продлится еще три минуты. Этим ограниченным временем важно распорядиться правильно.

— Это всего лишь предположение, но Ичиносе, мне кажется, или сейчас ты веришь, что никому не проиграешь?

— Кто знает. Скажем так, уверенности мне хватает.

— Так и думал. И все же кое-что тебя, очевидно, волнует. Можно быть сколь угодно уверенным в своем положении, но на этом специальном экзамене есть одна возможность переломить ход игры.

Что я имею в виду, понять легко.

— Пожалуй. С предателем и правда трудно предсказать, чем все обернется.

Эту систему с предателями школа ввела затем, чтобы у сторон был честный шанс изменить ситуацию в свою пользу. На первый взгляд суть системы в том, что предатель должен умело обманывать, ради своей выгоды и выгоды для собственного класса. Тем не менее риск исключения не настолько велик, как может показаться. Даже если найдется смельчак, который, зная, что его могут исключить, будет врать до самого конца, сможет ли представитель легко раскрыть его? Мой ответ — нет.

Если совравшего предателя все же номинируют, его исключат из школы. Другими словами, класс лишится ученика. Уверен, мало кто из лидеров с радушием пойдет на это.

Награда для предателя — лишь фасад, сама роль привносит неопределенность и дает отстающему шанс в битве представителей.

Ичиносе наблюдательна, она, наверное, сразу выявит предателя, но нет гарантий, что это не закончится исключением. Девяносто девять процентов — это не сто процентов. Такова система предателей. И об этом нужно помнить.

— Вскоре мы сойдемся в битве, но прежде у меня есть предложение, которое выгодно нам обоим.

— Предложение? Какое?

— Касательно предателей. Времени осталось немного, так что постараюсь объяснить кратко, но доходчиво. На этом специальном экзамене рискует уйти из школы лишь ученик, которому доверили роль предателя. Взамен он справедливо может получить большую награду.

— Допустим.

— Из-за этого предатель несет на себе ненужное бремя. Может, они бы рады признаться, но ради классных очков продолжат стоять на своем. Такие уж правила. И на мой взгляд, в нашем бою это ни к чему.

— Я с тобой согласна. Мне страшно от одной мысли, что могу поддаться искушению этой системы. А еще я лучше предпочту не доставлять никому неприятности.

— Тем не менее у нас в арсенале будет мощное оружие, и мы можем воспользоваться им, если начнем уступать. Ичиносе, если ты не против, может, покажем друг другу выбранных предателей и избавимся от утомительного процесса поиска посредством диалога? Так нам не придется волноваться понапрасну. Я это вижу так: первое обсуждение мы не боремся и никого не назначаем, просто используем предателей.

— Неплохое предложение. Но… Право на предателя очень важно. Уверен, что хочешь отказаться от него, Аянокоджи-кун? Это ведь возможность изменить ситуацию.

Это также спасение для того, кто посчитает, что оказался в неблагоприятном положении. Понятно, почему мой отказ от этого спасения вызывает вопросы.

— Кроме того, а нам вообще можно раскрывать друг другу предателей?

— Уверен, проблем не будет. — Тут я обратился к экзаменатору, который наблюдал за нами из угла кабинета. — Простите, а раскрытие предателя другому классу через планшет не нарушает правил?

— А, нет. Я не думаю, что это против правил… — растерянно кивнул экзаменатор.

Неясно, то ли он не предполагал, что правилами будут так пользоваться, то ли просто не ожидал, что к нему обратятся.

— Можете уточнить? Для верности, — настоял я.

Затем экзаменатор узнал все подробности по устройству связи, которое находилось у него в ухе.

— Все верно.

— Вдвоем отказаться от преимущества предателя… От тебя я такого не ждала.

Для Ичиносе предложение должно быть желанным.

— Я отказываюсь от этой системы только по одной причине. Не хочу, чтобы кого-либо из моего класса или твоего исключили.

— Да уж. Если предателей нет, на одно беспокойство меньше…

Какой ответ даст Ичиносе? Пошли последние тридцать секунд обратного отсчета.

— Как насчет небольшого дополнения? Я согласна с тем, что преимущество предателя нам ни к чему. Но если он останется до конца обсуждения, то получит награду. Давай не откажемся от предателей, а будем их не замечать? Мне кажется, это сыграет на руку нашим классам, все-таки сможем заработать себе по пятьдесят классных очков.

В нашем сговоре было бы идеально оставить предателей до конца обсуждения. На выбор, конечно, даются приватные баллы и классные очки, но тут достаточно выбрать такого ученика, который однозначно предпочтет очки. Я про это не упоминал, однако же она сообразила.

Ичиносе верит, что не проиграет в честном бою, и предатель для нее — единственный источник беспокойства.

Лучше всего, по моему мнению, если мы оба получим свое.

— Обсуждение начинается, — прозвучало объявление.

Но я не обратил внимания и сказал:

— Понял, я принимаю твое дополнение. Но давай не будем говорить ученикам про наше соглашение. Сговорился, чтобы избавиться от предателя, а в итоге избавился от средства спасения. А если я проиграю? Не хочу, чтобы меня потом обвиняли, что я не смог найти предателя.

— Собираешься подстроить раскрытие предателя через диалог?

— Да. Я думаю вызвать его, но не в начале обсуждения.

Чтобы сделать переговоры успешными, я даю понять, что для меня есть вещи важнее классных очков.

— Цели у нас разные, но интересы совпадают: мы оба хотим воспользоваться преимуществом предателя. Ты же не возражаешь?

— Нет. Но я должна уточнить, ты предложил мне это ради того, чтобы сделать роль предателя недействительной?

Она спрашивала, нормально ли, что я тем самым отдаю оппоненту пятьдесят классных очков.

— Понимаешь, в отличие от твоего сплоченного класса, у класса Хорикиты все еще есть слабые места. Ты, уверен, уже думала над кандидатами, так вот, если, например, предателем станет Коенджи, он, вероятно, будет обманывать, даже глазом не моргнув на то, что тем самым подставит класс. И все ради собственной выгоды. Диалог один на один с ним так и вовсе превратится в кошмар. Или взять Ике и Хондо, они запросто могут поддаться сладкому искушению. А в разгар серьезного состязания их легкомысленность приведет к тому, что мне придется принимать худшие решения.

Я избавляюсь от системы предателей, потому что хочу защитить товарищей. Придя к такому пониманию, Ичиносе кивнула, будто соглашаясь с серьезностью моего положения.

— Я могу быть уверена, что ты сдержишь обещание и не станешь сражаться в первом обсуждении?

— Да. Я буду показывать тебе каждое нажатие на планшете.

— Ладно, тогда по рукам! Давай прямо сейчас избавимся от права на предателя.

Время выбирать группу. Я, взяв планшет, встал, подошел к Ичиносе и показал ей экран. Она увидела все пять групп, и тогда я предложил:

— В первом обсуждении забудем про все ради того, чтобы исключить систему предателей. Выбери любого ученика. Тебе же потом будет проще в диалоге.

— Хорошо. Я выбираю Мако-чан.

Я воспользовался правом на предателя, указав, как она и сказала, Амикуру Мако, и подтвердил выбор на глазах у Ичиносе.

— Теперь ты на сто процентов уверена, кто предатель.

— Угу. А мне кого назначить? — спросила она, развернув свой планшет.

Я выбрал желаемого ученика, и она подтвердила выбор. После этого мы оба знали предателей друг друга.

Вернувшись, я взял стул за спинку, затем поставил его напротив Ичиносе и сел. Мониторы были позади меня, со своего места мне не был виден процесс обсуждения. При этом я загораживал обзор Ичиносе.

— Верните стул на прежнее место, — сказал экзаменатор. — Вы препятствуете проведению экзамена.

— Препятствую или нет, решает мой оппонент. Вы слышали нас, мы намерены потратить это обсуждение на то, чтобы устранить предателя. Подвинув стул, я показываю, что не буду смотреть в мониторы и не нарушу наше соглашение. Так что, я мешаю, Ичиносе?

— Нет, ни капли! Я тоже обойдусь без обсуждения. Мы будем на равных.

Ученик сел спиной к мониторам, хотя должен пристально смотреть за процессом. Ученица, принявшая предложение, устремила взгляд на меня, а не на мониторы. Экзаменатор, думаю, даже вообразить себе не мог такого развития.

Первое обсуждение началось без участия отобранных представителей.

— Тебе лучше будет вызвать участников на диалог несколько раз, пусть ты и решила просто закрыть глаза. А то странно выйдет, если представитель даже не попытается устранить предателя.

— Что тогда насчет тебя, Аянокоджи-кун?

— Думаю, в третьем раунде вызову настоящего предателя. В первом и во втором буду звать на диалог других учеников, так я создам впечатление, что поиски продвигаются не очень гладко.

За вызов участника, не предателя, не накладываются штрафы, и не отбирают жизни.

— Чтобы было честно, я буду снабжать тебя всей информацией, которую получу.

— Это ни к чему, я тебе доверяю.

— И все равно, я по-другому не могу.

Пять минут обсуждений миновали, после чего мы с Ичиносе, показывая друг другу планшеты, пропустили назначение. На диалог я вызвал непричастного Окию, Ичиносе тоже вызвала не предателя.

Мы вышли из кабинета и разошлись. Ко мне присоединился мужчина-экзаменатор, которого я увидел сегодня впервые, и мы вместе вошли в отдельную комнату. Судя по всему, он будет наблюдать за ходом нашего диалога.

Комната была пустой, лишь два стула, стоящих друг напротив друга, и кафедра учителя, как в обычном классе.

Вскоре вошел вызванный Окия. Ничего особенного в диалоге не произошло. Я сказал, что подозреваю его, он, естественно, возразил. Зная всю правду, я подтвердил, что Окия не предатель.

— Ичиносе-сан и Аянокоджи-кун не выявили предателя, оба предателя остаются в обсуждении, — прозвучало объявление, когда я вернулся.

О нашем неожиданном решении не узнают ни участники, ни другие представители в кабинете для ожидающих.

— А… Так вот в каком виде нам поступит информация. Смотри, на планшет пришло!

Ичиносе показала мне сообщение, которое поступило из-за предателя, в нем указывалось, что Митараи — обычный ученик. Я также показал ей свой планшет.

Второй раунд прошел без изменений.

Мы вызвали непричастных учеников. Потом выведали, что да, они непричастны. После чего подтвердили это, выслушали объявление и вернулись.

— С возвращением, Аянокоджи-кун. Пока я ждала тут, прозвучало объявление, — сказала Ичиносе, пришедшая раньше меня.

— Видимо, объявляют они даже тогда, когда мы не в одном кабинете.

Ичиносе раскрыла мне роль второго человека, далее начался третий раунд.

Я мог только слушать аудио, но, судя по всему, обсуждение становилось оживленнее, а это хорошо. Тем не менее ученики класса B вряд ли смогут успокоиться, пока среди них есть предатель.

Когда пять минут прошли, мы пропустили назначение и поднялись со своих мест.

— Теперь я отменю право на предателя.

— Хорошо. Буду ждать.

В этом третьем раунде я определю предателя, и до конца первого обсуждения буду только наблюдать. Надо только кое о чем позаботиться.

Я в третий раз перешел из кабинета в отдельную комнату для диалога. Вскоре после меня вошел предатель — Маедзоно.

— Мой черед, да?

— Прости. Я совсем запутался, понятия не имею, кто предатель.

Маедзоно, немного волнующаяся, села на свой стул.

— Уверен, у тебя накопилось много разных вопросов, но давай сосредоточимся на диалоге. Мы тут ради этого.

— Понимаю… Но ты только помни, мы, участники, совсем ничего не знаем, а это действует на нервы. Кстати, я, если что, тоже не предатель. Не ошибись, ладно?

Предатель не знает, чем мешает представителю. Однако понимает, что, если соврет, а его выявят, то он будет исключен.

— Конечно. На самом деле я изначально не сомневался в тебе, Маедзоно, так что указывать на тебя не собираюсь. Зацепок нет, вот я и вызываю одноклассников наугад. Правда, прости за это. В последний раз я говорил с Хондо, он сказал мне, что ты ведешь себя подозрительно.

— А? Хондо-кун? Ох, как же сильно он меня бесит!

— Почему он вообще на тебя указал, есть мысль?

— Ну… Наверное… Нет, извини, не знаю.

— Понятно. Что же, буду смотреть дальше, осталось всего-то четыре человека.

— Хорошая идея, я считаю. Но ты ведь знаешь, если предателя так и не выявят, то мы получим классные очки. Может, было бы лучше оставить все как есть, особенно если проигрыш нам не грозит?

— Может, и лучше. Пока давай соблюдем все формальности. Диалог не закончится без признания участника. Маедзоно, ты не предатель, все верно? — повторил я слово в слово то, что говорил и Окии, и Хондо.

— Скажи… допустим, я предатель, но совру об этом, что тебе будет, Аянокоджи-кун? Ты же не проиграешь из-за этого?

— Я буду в невыгодном положении, а так ничего серьезного, ответственность я не понесу. Не знаю, наверное, ложь предателя была бы нам даже полезна.

— Ты про что, про классные…

— Да. Давай не будем об этом говорить. По правилам нам нельзя углубляться в правила специального экзамена, помнишь?

— А ведь точно…

— В общем, ты вне подозрений. Все в порядке, просто скажи как есть, не колеблясь.

Как по команде, прозвучало объявление от школы:

— Маедзоно-сан, пожалуйста, сделайте признание.

— М-м, я не предатель. А ты, Аянокоджи-кун, сделай все возможное, как наш представитель.

Слово участника взято.

Маедзоно вздохнула, встала и повернулась ко мне спиной. Экзаменатор тоже готовился выйти из комнаты.

Я остался сидеть, взгляд был устремлен на освободившийся стул. Немного помолчав, я твердо сказал:

— Заявляю о том, что Маедзоно — предатель.

На мгновение воцарилась тишина.

— А?..

Маедзоно явно ждала, что ее пронесет, а потому обернулась с растерянным выражением лица.

— Э, что… Что ты сказал?

— Не слышала? Я говорю, Маедзоно — предатель.

— По… Что?.. Но я ведь сказала, что нет… Тогда почему?.. Я не вела себя подозрительно… Нет, погоди, а если я предатель, меня выгонят. Так… Как же… Ты оговорился? Оговорился, правда?

Волнение Маедзоно понять можно.

Если предатель соврал, но представитель его выявит, то он подвергнется серьезному наказанию — исключению из школы. Легкомысленная ложь в такой ситуации должна быть недопустима.

Также и представитель — он хочет защитить своих одноклассников, а потому ни за что не станет делать выводы по подозрительному ученику.

Тут вступает в дело маленькая несогласованность.

Заманчивая награда побуждает предателя врать. Ведь если он уверен, что его не назовут, то врать — выгодно.

Предполагается, что этим правилом воспользуются во благо, но у него есть один «существенный изъян». Им можно злоупотребить, гнусно и безжалостно.

— Нет, я не оговорился. И да, ты исключаешься из школы.

Маедзоно тут же повернулась и сорвалась:

— Ч-что?! Бред! Ты же сказал, что я вне подозрений, Аянокоджи-кун, вот я и солгала ради класса! А еще ты сказал, что не собираешься указывать на меня!

— Правила диалога следующие: сперва участник либо сознается в том, что он предатель, либо нет; затем представитель судит, соврал ли участник, и решает, предатель вызванный ученик или нет.

Сказанное мною до признания Маедзоно значения не имеет.

— А? А-а? Что? Л-ладно, тогда признаю, я предатель!

— Уже поздно. Экзаменатор, вы выпроводите Маедзоно из комнаты? — напомнил я.

Мужчина впал в ступор, но затем он неожиданно сказал:

— Вы точно уверены?.. Понимаете же, что из-за вашего решения одноклассник будет исключен? Этот специальный экзамен сделали не… — Экзаменатор, которому вообще-то вмешиваться нельзя, умолк.

Будто потерявший спокойствие ребенок, он прикрыл рот рукой, чтобы не сболтнуть лишнего. Затем бросил взгляд на камеру и один раз опустил голову, будто извинялся за свою несдержанность.

Судя по его растерянности, о таком развитии тоже никто не думал.

Неосторожная обмолвка наталкивала на мысль, что итоговый экзамен в конце года окружают какие-то особые обстоятельства. Внимание на себя обращало то, что подробные правила не раскрываются всем ученикам до самого конца, участников изолируют от представителей, но прежде всего, поблажки — при благоразумном подходе до исключений не дойдет.

Впрочем, пока забудем об этом. Нужно двигаться дальше.

— Подтвердим еще раз, Аянокоджи-кун… Вы точно желаете не принимать повторное признание Маедзоно-сан?

Как ни странно, нам словно давали шанс вернуться к началу. Какое великодушие, однако.

— Хорошо. Маедзоно, присядешь? Я так понимаю, мне решать, давать ли тебе право на еще одно признание. Что же, тогда давай подумаем, стоит ли.

Маедзоно сердилась, но спешно села на стул.

«Ты что задумал?», — спрашивала она своим гневным взглядом, в котором читалось намерение убить на месте.

Злилась она явно не на себя за то, что беспечно солгала. Если бы напротив сидел не я, а Сакаянаги или Рьюен, она бы, скорее всего, призналась сразу.

— Мне есть, за что тебя исключать. Одноклассники заранее узнали о том, что на этом специальном экзамене я буду представителем-генералом, однако было сказано держать это втайне. Но каким-то образом про эту тайну узнали в классе Ичиносе. Как так получилось, твои мысли?

— Н-ну…

— Кто-то слил эту информацию. Это была ты, не так ли?

Сейчас от вранья пользы нет. Она понимала, что второго шанса ей точно не видать, если начнет отнекиваться.

— Да... я… может, и слила… Но я же не думала, что об этом прознает класс Ичиносе! Честно!

— Кому ты рассказала?

— Кому…

— Мне сказать за тебя? Класс 2-A…

Поняв, что я знаю, из какого класса этот человек, Маедзоно выкрикнула:

— М-Масаёши! Я рассказала Масаёши!

— Точно. Хашимото. С кем ты встречаешься — дело твое. Но пока вы из разных классов, есть черта, которую пересекать нельзя. Даже если об этом просит возлюбленный. Ты другого мнения?

— Я в-все понимаю, но… но информация же пустяковая! И мне даже в голову не приходит, почему Масаёши рассказал кому-то еще!

Если смотреть с позиции Хашимото, то очевидно, что для класса Хорикиты он предпочел бы проигрыш, а не победу. Если мы вдруг обставим класс A, как-то потеснив Сакаянаги, он столкнется с новым препятствием. Очевидно, мой переход в другой класс станет маловероятным. Должно быть, он сообщил обо мне кому-то из класса D, чтобы моя роль на экзамене, как представителя, не потрясла их в день сдачи. Хуже от этого ему не будет.

— Пустяк это или нет, решаешь не ты. Уверен, Хорикита уточнила, что эта информация очень важна.

— Извини, я сожалею! Такого больше не повторится! Это было всего один раз! Я же не знала, что так выйдет!

— Разве это твой первый проступок? Ты позвала несколько одноклассников и распространила неприятные слухи обо мне, вводя их в заблуждение. И потом еще передала Хашимото ваш разговор. Будешь отрицать?

— Э…

Это произошло в конце прошлого года, но она точно не могла забыть, как выполняла просьбу Хашимото.

— Откуда… ты узнал?..

— Сейчас это неважно.

— Хорошо, я все поняла! Я больше так не буду, клянусь!

— Но если Хашимото скажет тебе: «Предай их, и мы будем вместе», — ты же даже не засомневаешься, разве нет?

— Нет! Я ни за что не предам!

— К сожалению, я тебе не верю, — сказал я.

Тем не менее Маедзоно извлечет урок из этого болезненного опыта. Осознавая, в каком классе находится, она, вероятно, на самом деле станет вести себя намного скромнее.

— Говорю же, не предам! Я сейчас честна с тобой, тебе что, мало?!

— Понятно. Продолжать этот разговор — пустая трата времени, — подвел я черту и посмотрел в камеру. — Я не меняю своего решения. В повторном признании необходимости нет. Маедзоно — предатель, — снова подтвердил я.

— Это несправедливо! Ты кем себя возомнил?! Кто тебе дал право так поступать?!

— Участник признается, представитель решает. Точка, — еще раз напомнил я о правилах диалога.

— Маедзоно-сан, выйдите, пожалуйста, из комнаты…

Школа, несмотря на прошлую отсрочку, вынесла вердикт: больше никакого дополнительного времени. Маедзоно должна столкнуться с последствиями. Но, само собой, она упрямо отказывалась сдвинуться с места.

— Аянокоджи-кун выявил предателя, который отрицал свою роль. Маедзоно-сан, выйдите из комнаты, вы будете исключены из школы.

Было даже оглашение решения, и тогда Маедзоно закричала:

— Нет! Я не выйду, пока он не вернет слова назад!

— Тебе остается только желать, чтобы Хашимото тоже исключили на этом специальном экзамене. Тогда, может, вы и дальше будете вместе.

Хотя, на мой взгляд, это вряд ли. Не в том плане, что Хашимото вряд ли уйдет из школы, просто он, скорее всего, вообще не рассматривал Маедзоно в романтическом плане. А сблизился с ней лишь затем, чтобы получить преимущество, которое поможет ему выпуститься из класса A. Она станет бесполезной ровно в тот момент, когда не сможет больше предоставлять ценную информацию. Пропадет смысл держать ее при себе.

От людей, которые стали бесполезными, отрекаются.

— Верни слова назад! Сейчас же верни!

Много кто, думаю, задастся вопросом, а так ли необходимо исключать Маедзоно. Не особо сложно убедить, что Хашимото использует ее, и освободить от его влияния. За слив информации упрекнуть стоило, конечно, но цена такому предательству уж точно не уход из школы.

Но для меня так удобнее во многих смыслах. Я лишь нашел применение для инструмента — Маедзоно, — оказавшегося под рукой. Только и всего.

— Я никогда не прощу тебя за это!!!

Пропустив ее крик мимо ушей, я решил, что пора заканчивать, и пошел обратно в кабинет. Маедзоно хотела пойти за мной, но была остановлена экзаменатором — а потом дверь за мной закрылась.

Скорее всего, Ичиносе, как и в прошлый раз, уже услышала исход диалога. Это было видно по ее выражению лица. Ни намека на прежнюю мягкость, это был как будто совсем другой человек.

— Аянокоджи-кун… почему… Маедзоно-сан что, исключена?

Она представитель, а потому должна понимать, из-за чего так получилось. Но не что этому предшествовало.

— Да. Она не призналась. А я указал, что она предатель. Вот ее и исключили.

— Н-но как же… Ты ведь знал. Почему тогда так поступил?..

— Почему, спрашиваешь? Я предложил отменить систему предателей затем, чтобы загнать в угол Маедзоно и убрать ее из школы. Только ради этого.

Не сговорись мы, Ичиносе очень вряд ли выбрала бы Маедзоно. Поэтому я предложил отказаться от этого права нам двоим и определить предателей. Ей оставалось лишь согласиться. Ведь это по справедливости: что сделаю я, то сделает и она.

— Мы оба сдержали обещание, право на предателя теперь ни у кого нет. Тебе не нужно выявлять предателя, значит, ты получишь пятьдесят классных очков. Мы добились того, чего хотели. И на предстоящий реальный бой это также не скажется.

Кое-что я опустил, конечно, однако класс Ичиносе не поставлен в невыгодное положение. Я бы сказал, они даже в плюсе.

Тем не менее это кардинально изменило ход битвы между нами.

Уход из школы ученика из класса-соперника — событие хорошее, радостное, но не для Ичиносе. Скорее всего, она будет винить себя за то, что, пусть и невольно, но была замешана в исключении Маедзоно. Еще и классные очки за это получила.

Но вопрос с предателем — лишь начало моей стратегии. Победная стратегия будет реализована в полной мере прямо сейчас.

— Спасибо за сотрудничество, Ичиносе. Благодаря тебе получилось легко разобраться с дефектом.

«Ты ужасен», — хотела она сказать, но не могла. Бросить эти жестокие слова мешали ее неподдельные чувства ко мне.

Мы говорили, а между тем экзамен продолжился. Но мы отказались от первого обсуждения, и время для нас сейчас было свободным.

— Следующее обсуждение начнется нескоро, почему бы нам не поговорить?

— Поговорить?..

Ичиносе не могла перестать думать о Маедзоно, но ей ничего не оставалось, кроме как двигаться дальше.

Я не думаю, что случившееся сломило ее. Все-таки теперь Ичиносе сильна.

На таком специальном экзамене победа достается не просто способному человеку.

Нетрудно представить, как велась битва представителей классов Ичиносе и Хорикиты. Скорее всего, они пристально вглядывались в мониторы, анализировали каждое слово, каждый жест врага и союзника, стараясь не упустить ни одного телодвижения.

Для представителей даже крохотное изменение в мимике одноклассника может стать огромной подсказкой. А если не стало, то все, ты в отстающих.

Вот почему Хорикита видела в Ичиносе проницательного грозного противника, который видит учеников насквозь.

Они столкнулись лицом к лицу, и она проиграла. То же самое, по сути, должно происходить с классами Рьюена и Сакаянаги.

Но для победы такой уровень необязателен.

В правилах экзамена указано не только то, что нужно определить отличников или участников со специальностью. Представителя можно сподвигнуть на неправильное назначение, тем самым он будет лишать жизней себя же.

Уверен, кто-то попытается навести бардак в голове оппонента. Достаточно посеять зерно сомнения: «Хочешь номинировать этого ученика?» — «А разве вон тот не подозрительный?».

Если выбор из двух превратить в выбор из трех, это увеличит вероятность ошибки.

Подобные психологические игры подействуют на учеников, не привыкших к напряженной обстановке.

Однако вряд ли это сработает на людях вроде Рьюена, Сакаянаги и Ичиносе. Мало того, они могут стать еще более настороженными и увидеть то, чего раньше не увидели бы.

Так как же запутать ведущих учеников, чтобы они не смогли принимать верные решения?

Раз их разумы целиком занимает специальный экзамен, значит можно выйти за его рамки. Суть заключается в том, чтобы нарушить их удивительную проницательность чем-то таким, что совершенно не связано с самим экзаменом.

Когда ожидаешь удар в тело, естественно, пытаешься его как-то защитить. Но на внезапную подсечку среагировать будет трудно.

— Помнишь прошлогодний инцидент на нашей параллели? Одна девушка, лидер кое-какого класса, в прошлом была воровкой, и об этом стало известно.

— Ты про меня?

Пока Ичиносе силилась осознать произошедшее, я выбил почву из-под ее ног и затянул во тьму.

— Отчасти всему виной была твоя чрезмерная доверчивость, из-за которой ты призналась Сакаянаги. Но она ли раскрыла твое прошлое всей школе?

— О чем ты?..

— Про письма с обличением, которые находили в почтовом ящике общежития. Правда ли их подбросила Сакаянаги? Ты хоть раз задавала себе этот вопрос?

— …

Ичиносе умолкла, вероятно, вспоминая то время.

— До писем были слухи. Нехорошие слухи, в том числе о тебе прошлой: случаи насилия, свидания за вознаграждение, воровство. Слухи, уверен, распространяла Сакаянаги, но на тот момент это были просто сплетни, наполненные неправдой. Поэтому ты смогла выдержать их.

Ичиносе опустила взгляд, но я продолжил:

— Что, если это я, действуя за кулисами, сделал последний толчок? Что, если это я подложил письма, чтобы додавить психологически и заставить во всем признаться?

— Что ты… такое говоришь?..

Несмотря на доходчивое объяснение, Ичиносе, кажется, не могла понять, что к чему. Но это нормально.

Другие ученики, не только Ичиносе, верили, что это все дело рук Сакаянаги. Отчасти из-за Кириямы, который по моему поручению распространял слухи обо всех классах, кроме класса A.

— Глупая шутка, так ты, наверное, сейчас думаешь? Но уверена ли ты на все сто, что это неправда? — закинув ногу на ногу, спросил я, Ичиносе, которая выстроила крепкие стены вокруг себя.

За последние несколько месяцев в ней произошли серьезные психологические изменения. Она обрела своего рода спокойствие духа, которое дало ей непоколебимость на этом экзамене.

Но в основе этого спокойствия был и я.

А если выяснится, что я гнусный человек? Если она узнает, что я могу предать без зазрения совести и подтолкнуть Маедзоно к исключению из школы?

— Но… Аянокоджи-кун… тебе от этого никакой пользы…

— Почему же? Возможно, Сакаянаги тогда хотела предупредить, а потом и шантажировать. Но когда я вмешался, компромат лишился ценности. И протянув руку помощи, я, естественно, заработал твое доверие. Как видишь, польза была.

— Не верю!..

— Так и знал, что не поверишь, но это правда. Если захочешь, можешь спросить Сакаянаги после экзамена: «Ты положила письмо в почтовый ящик?». Если скажешь ей, что я обо всем рассказал, она, может, и ответит честно.

Пришла пора заканчивать.

— Ичиносе, я всегда оказывался рядом с тобой из-за скрытых мотивов. Экзамен на необитаемом острове, тот поздний вечер в школьной поездке. Я действовал лишь для себя. Я тобой пользовался. То же касается и прошлогоднего обещания…

Даже сказанное у скамейки совсем недавно — Ичиносе больше не знала, что было правдой, а что нет.

Обещание еще действовало, но верить ей было уже не во что.

Первое обсуждение завершилось, начался перерыв.

— Представители, пожалуйста, выберете новые группы…

Объявление было произнесено сдержанным тоном.

Я равнодушно выбрал группу. Ичиносе немного запоздала, но также коснулась планшета, хотя и с отсутствующим видом.

Оно и неудивительно. Специальный экзамен для нее отошел на второй план.

Ее затягивало в глубокую тьму.

Теперь и исключение Маедзоно казалось ей далеким прошлым. Смутным воспоминанием.

Человек напротив нее не был союзником. Не был поддержкой.

Чем ты порядочнее, тем глубже погружаешься в неотвратимую яму.

Я взял стул и вернул его на прежнее место.

Ичиносе смотрит на мониторы, в ее глазах нет прежнего света, жизненной силы. Она смотрит на мониторы, но ее мысли целиком и полностью занимал наш разговор.

Реальность и выдумка. Правда и ложь. Она не хотела думать об этом, но все равно думала.

Люди не могут просто взять и очистить разум, даже если замолчат и будут стараться изо всех сил.

Так и тут, чем больше она заставляла себя сосредоточиться на экзамене, тем громче звучали навязчивые мысли.

Скорее всего, в какой-то момент разум Ичиносе опустеет.

Ее глаза устремлены на мониторы, ее уши слышат разговоры.

Но информация от этих органов чувств не воспринимается.

Это отнюдь не волшебство.

Просто так устроен человеческий организм.

Пульс учащается, кровяное давление растет, периферические кровеносные сосуды сужаются. Зрачки расширяются, поле зрения сужается. И префронтальная кора, отвечающая за рациональное мышление, перестает нормально функционировать.

Оправиться в нынешних условиях нелегко.

Что касается меня, то дальше все просто.

Мне остается лишь наблюдать за обсуждением, анализировать и выявлять отличников.

У моего оппонента больше нет козыря в лице предателя.

Обсуждения шли спокойно.

И вскоре…

— Аянокоджи-кун выявил отличника, и Ичиносе-сан теряет три жизни. У вас осталось ноль жизней, Ичиносе-сан, вы проиграли… Пожалуйста, выйдите из кабинета.

Класс Хорикиты одержал важную победу, не столкнувшись с серьезными препятствиями.