Цзян Чэнь, осторожно проанализировав факты, наконец, выяснил все: кто, почему, где, когда и как. Кроме прочего, он выяснил, отчего погиб предыдущий Цзян Чэнь.

«Порядок! Похоже, Цзян Чэня постигла неудачная смерть. Смерть из-за пука? Король Восточного королевства тот еще персонаж. Обряд Небесного Поклонения? Ха. Я, сын Небесного Императора, в свое время столкнулся с множеством других ритуалов, но никогда не слышал о получении небесного благословения при помощи душа, чистой одежды и нескольких палочек благовоний. Но у Небес есть закон. Те, кто честен и доброжелателен, будут вознаграждены, другие - наказаны. А, неважно. Я получил этот шанс только благодаря тому, что этот тиран убил Цзян Чэня».

Лежа в гробу, Цзян Чэнь вздохнул, он испытывал довольно противоречивые чувства. Даже несмотря на то, что он был оскорблен за предыдущего Цзян Чэня, в глубине души он все же был рад, что смог перевоплотиться.

Кроме того, он отчетливо услышал разговор между двумя людьми. Один из них был отцом предыдущего Цзян Чэня, точнее, его нынешним отцом.

Вид человека, ярость которого возрастала с каждой секундой, готового вот-вот поднять восстание, согревал сердце Чэня. Ему была знакома подобная отцовская любовь.

«Кто бы мог подумать, что в обеих жизнях мне повезет иметь безоговорочную поддержку отцов. Хотя этот герцог провинции Цзян Хань является опорой королевства, он готов начать восстание из-за несправедливого убийства сына. Он, безусловно, храбрый и честный человек».

Возможно, это происходило из-за кровных уз между этим телом и Цзян Фэном. Но независимо от этого, Цзян Чэнь с первого взгляда стал воспринимать Цзян Фэна как своего отца.

По крайней мере, он не был робким, безвольно преданным подданным.

И, конечно, Цзян Чэнь не позволил бы этой ситуации выйти из-под контроля и разразиться восстанию.

Хотя восстание против короны ради благого дела могло бы принести удовлетворение, если рассматривать картину в целом, это все равно было верное самоубийство. Не говоря уже о том, что Цзян Фен находился сейчас не на своей территории.

И даже будь это его земля, даже если бы он собрал миллионное войско, было бы глупо полагать, что один герцог сможет противостоять целому королевству.

В прошлой жизни Цзян Чэнь был сыном Небесного Императора, а потому получил разностороннее образование. Он хорошо знал значение слов: «людям с благородными нравами не стоит мчаться вперед в поисках мести», поэтому он определенно собирался помешать своему нынешнему отцу, совершить столь безрассудный поступок.

В прошлой жизни он действительно был сыном Небесного Императора.

Однако та жизнь теперь стала лишь частью его воспоминаний.

Если бы его отец, Цзян Фэн, восстал, а королевская семья отреагировала соответствующим образом, как хоть кто-то смог бы уйти невредимым? Цзян Чэнь, наконец-то, полностью взял под свой контроль это новое тело и начал приподниматься.

Увидев, что его отец готов в любой момент пролить море крови, Цзян Чэнь издал тихое «ауч». Этот звук заставил Цзян Фэна застыть на месте.

Цзян Фэн стоял как вкопанный, глядя на лежащее в гробу тело Цзян Чэня. Свирепая ярость в его глазах мгновенно превратилась в отцовскую любовь.

Любовь отца походила на нерушимую гору. Он буквально подлетел в прыжке, словно тигр, когда бросился к гробу и схватил своего сына за руку.

- Чэнь, ты… Ты не умер?

Хотя перед ним сейчас и было чужое лицо, но эта отцовская любовь была так похожа на ту, которую он испытал в прошлой жизни, что этот человек сразу перестал быть для Цзян Чэня незнакомцем.

- Отец, я втянул тебя во все это.

В тот момент Цзян Фэн был полностью поглощен радостью от возвращения сына, которого он потерял. Какое ему было дело до произошедших в нем перемен?

- Ерунда! Ты – мой сын, сын Цзян Фэна, как ты можешь тащить меня за собой? Как же хорошо, что ты не умер! Ну и что с того, что ты пукнул? Дочь короля Лу неизлечимо больна, можно подумать, какие-то обряды смогут ее вылечить? Если бы поклонение небу лечило все болезни, то зачем бы тогда понадобились врачи?

- Жизнь его дочери важна, а как же тогда жизнь моего сына? Просто из-за того, что он проводил обряд, чтобы попросить милосердия небес, мой сын должен быть избит до смерти из-за случайного пука?

Цзян Фэн не пытался скрывать свой гнев от сына. Он даже посмел назвать короля Восточного Королевства по имени.

Казалось, что герцог действительно был возмущен. Цзян Чэнь был уверен, что если бы он и в самом деле умер, то его отец абсолютно точно поднял бы восстание.

Он был человеком, готовым сокрушить небеса ради своего сына.

"Это неплохо, иметь такого отца," - с каждой минутой тот производил все более приятное впечатление на Цзян Чэня.

- Не бойся, Чэнь. Теперь, когда ты очнулся, до тех пор, пока я дышу, ты никогда не будешь страдать. Я свяжусь с дружественными нам дворянами, чтобы подать прошение о прощении тех абсурдных преступлений, в которых ты был обвинен.

Загрязнение священного алтаря, осквернение святого храма, богохульство, прерывание священного обряда!

Если не избавиться от этих обвинений, то они могли принести Цзян Чэню кучу проблем, даже если он вернется из царства мертвых.

Кроме того, Чэнь понимал, что за его плечами не должно быть никаких преступлений, если он планирует спокойно жить в Восточном Королевстве.

- Отец, давай не будем спешить с очищением моего имени. Король сейчас в ярости. Мы можем навестить его через несколько дней, когда его гнев утихнет. Меня уже один раз побили палкой, неужели он откажется от своего королевского достоинства и накажет меня снова?

У Цзян Чэня имелось много способов, чтобы справиться с ситуацией. Он не спешил, так как, прежде всего, нуждался во времени, чтобы привыкнуть к своему новому телу и личности.

Цзян Фэн только собрался ответить, как вдруг что-то услышал.

- Чэнь, ложись, кто-то идет, - спокойно сказал он.

Цзян Чэнь с готовностью сделал это, ведь иначе его воскрешение было бы слишком внезапным. Если бы кто-то его увидел, это была бы потрясающая новость. Отец попросил его, как можно более убедительно сыграть мертвого.

Отлично, с этим гробом в качестве прикрытия, имитировать мертвеца было проще простого.

- Брат Чэнь, ты умер напрасно! – звук шагов раздавался еще далеко, но стенающий крик все же достиг его ушей.

Звук переваливающихся шагов сопровождал это завывание.

Да, переваливающихся.

Прибывшего человека было бы вернее назвать фрикаделькой. Объемистое тело было почти одинаковой ширины во всех направлениях, а силуэт был очерчен идеальными изгибами, формируя мясистую фрикадельку.

Фрикаделька никогда не стыдился своего тела, даже наоборот, гордился им. Он когда-то заявил, что из всех 108-ми дворян он не является ни самым отважным и лояльным, ни самым интеллектуальным и стратегически образованным, но никто не мог присвоить себе его первое место по части веса.

Это было настоящим подвигом - иметь такое уникальное тело, но его отец пошел дальше и дал ему чрезвычайно женственное имя - Сюань Сюань.

За фрикаделькой следовали два молодых человека примерно того же возраста. У них было трагичное выражение лица, было очевидно, что они пришли сюда, чтобы отдать дань уважения Цзян Чэню.

Фрикаделька был впереди, он быстро зашагал в сторону гроба. Из-за его габаритов никто больше не смог даже приблизиться, так что они были вынуждены остаться сзади.

Фрикаделька одной рукой вытирал слезы, а другой доставал предметы и, один за другим, бросал их в жаровню.

- Брат Чэнь, это твой любимый иллюстрированный коврик для телесных молитв (1). Я был эгоистом и отказался одолжить его тебе. Теперь, когда ты ушел, я потерял единомышленника, так какой мне толк от него? Я жгу его, чтобы ты смог читать ее, если кто-то тебе надоест. Помни, не будь эгоистичным, как я. Делиться, значит заботиться (2).

- Здесь десять тысяч серебром. Ты был тем, кто в прошлом одолжил мне эти деньги, когда я поддался своим плотским желаниям, и моя девушка забеременела. Мой отец наверняка избил бы меня до полусмерти сразу, как только узнал, но у меня даже не было шанса вернуть тебе эти деньги…

Фрикаделька ревела, проливая море слез и соплей, и с каждым вскриком он чувствовал, что его сердце разбивалось все сильнее и сильнее. Он лежал на полу, все больше и больше сожалея о сгоревших предметах.

Цзян Чэнь непринужденно лежал в гробу и не издавал ни звука. Он также не хотел упускать эту возможность понаблюдать за своими друзьями.

Толстяк Сюань Сюань был, несомненно, самым верным другом из всех.

- О, Брат Чэнь, я в порядке. Но этот старик-король до смерти избил тебя тростью. И я клянусь, что если когда-нибудь унаследую герцогство моего отца, я за всю свою жизнь не пошлю ни единого солдата и ни единой лошади на его защиту!

В этот момент толстяк обернулся и впился взглядом в людей, стоявших позади:

- Вы там, разве вы не лучшие друзья брата Чэня? Подходите и тоже поклянитесь перед его надгробной плитой, если вы таковыми являетесь!

Рослый, надежно выглядевший молодой человек ответил:

- Толстяк, думаешь, только ты знаешь, что такое преданность? Ты так говоришь только потому, что мое герцогство Хубин меньше твоего?

С этими словами молодой человек также бросился к алтарю и поклялся:

- Я, Хубин Юэ, за сим клянусь, что если я унаследую герцогство Хубин, то за всю свою жизнь не пошлю ни единого солдата, ни единой лошади на защиту королевства!

Наблюдая, как эти двое принесли свои клятвы, оставшийся хорошо одетый молодой человек почувствовал себя немного растерянным.

- Ян Цзун, считаешь ли ты Цзян Чэня своим братом? - фрикаделька начал сердиться, заметив, что тот богатый парень колеблется. - Ты забыл, что именно брат Чэнь вступился за тебя, когда, по прибытии в столицу, над тобой издевался Янь Имин, наследник герцогства Яньмэнь?

- И когда ты провалил свою миссию по выращиванию высококлассных медицинских трав, именно Брат Чэнь отдал часть своих трав тебе. Ты ведь знал, что из-за этого он получил средний балл, а не отлично? - по ходу разговора, гнев фрикадельки все рос и рос, пока обстановка не накалилась настолько, что он был готов наброситься на юношу с кулаками.

От слов толстяка в голове Цзян Чэня начали всплывать воспоминания. Он постепенно смог сопоставить людей из воспоминаний с теми, кто был сейчас рядом.

Пока Сюань причитал, раздались быстрые шаги и дворецкий семьи Цзян открыл дверь:

- Господин Цзян, Его Величество Король прибыл с другими дворянами, чтобы отдать дань уважения молодому господину.

- Отдать дань уважения? - Сюань был бледен. - Он будет лить крокодиловы слезы? Он думает, что сожжение нескольких палочек благовоний исправит тот факт, что он забил кого-то до смерти?

Толстяк Сюань мог позволить себе быть дерзким. Однако Цзян Фэн, в конце концов, был герцогом королевства и не мог себе этого позволить. Вместо этого он размышлял, что ему стоит сейчас предпринять, зная, что его сын жив.

Жизнь и статус его сына должны быть защищены любой ценой. К этой мысли пришел Цзян Фэн.

Цзян Фэн знал, что король Дунфан Лу не станет испытывать сожаление по поводу убийства сына дворянина, ведь ему, как монарху, положено быть бесчувственным и жестоким.

То, что он подразумевал под «данью уважения», безусловно, было простым обманом. Это был акт, который должен был призвать Цзян Фэна, не поступать опрометчиво.

Очевидно, Дунфан Лу не боялся, что Цзян Фэн может возненавидеть его или поднять мятеж. Однако, как правитель, он все же не желал, чтобы началось восстание.

В конце концов, кто знает, как сложились бы обстоятельства, если бы начались массовые беспорядки. К тому же, Цзян Фэн имел некоторые связи в королевстве.

---

1. Китайский эротический роман.

2. Речь идет о загробной жизни его души на небесах.