Мари, Канария и Усаги успешно отбивали атаку за атакой, но ко входу в Пятую лабораторию регулярно подтягивались все новые части разрозненных сил противника, так что девушкам даже передохнуть было некогда.

— Да им конца нет! От Такеру что-нибудь слышно?!

— Связи уже давно нет. Наверно, стены мешают.

— Отори тоже не отвечает…

— Лезут и лезут, достали уже! — опять пожаловалась Мари. — «Шквал авроры»!

— Слышала, командир «Экс» тоже сражается. Просто пачками их выкашивает. В полку эйнхериев куда меньше. У врага не должно быть столько драгунов и драконов.

Мари недовольно цокнула языком и вновь сосредоточилась на битве. Она создала радужное кольцо, взлетела в воздух и приготовилась смести противников одним мощным ударом, как вдруг откуда-то издалека по эйнхериям ударил град лазерных лучей неизвестного происхождения.

— Э-э?! — оторопела девушка.

— Мари! Ты меня зацепила! — удивленно воскликнула Канария.

— Э-э… Это не я, — замотала головой ведьма.

Эльфийка внезапно затаила дыхание.

— Мари! Усаги! Прячьтесь! Быстро ко мне!

Мари послушно спустилась за обломок, где пряталась Канария. Пару секунд спустя туда же подоспела Усаги.

— Ты чего?

— Что случилось? Нам же вход надо защищать.

Канария мрачно поглядела сквозь щель на небо.

— Гадкое чувство… Леватейн плачет, — ответила эльфийка, подвигав длинными ушами.

Мари сосредоточилась на волнах магической силы и ощутила, что издалека к ним кто-то приближается.

— Что за… мерзкая магическая сила, — зажала она рот рукой, сдерживая тошноту.

В тот же миг в небе раздался низкий гул.

Канария с Усаги, прищурившись, посмотрели вверх и увидели множество человекоподобных силуэтов. Причем это были не драгуны, а люди.

И с каждым мигом их становилось все больше.

В то же мгновение отовсюду послышались звуки битвы.

Усаги присмотрелась к одной из фигур через прицел.

— Это… Пожиратель реликтов?

Это оказался человек в доспехах стального цвета. По виду он напоминал Такеру, Оку и Кёю в облике охотника на ведьм. Девушка решила было, что они из «Экс», но тут же одумалась. Потому что людей в одинаковых доспехах было несколько десятков, и все были вооружены Пожирателями реликтов, которые отличались от оружия членов «Экс».

Своим оружием они с легкостью уничтожали эйнхериев и механических драконов.

Усаги присмотрелась к оружию и увидела на его поверхности гравировку «The Malleus Maleficarum Production Model “Guillotine”».

— Массовые Пожиратели реликтов. Слышала, Инквизиция их разрабатывает. Вальгалла пыталась разузнать, но… Видимо, закончили, — едва слышно прошептала Канария.

— Массовые… Их вообще можно так делать?

— Явно не самым гуманным способом. Только взгляни на Мари.

Девушка закрывала бледное лицо рукой.

— Что такое… Звучание магической силы похоже на крики множества людей… Я никогда… не ощущала ничего подобного.

— Явно алхимики делали. Все-таки они стали на сторону Инквизиции.

Канария сердито заскрежетала зубами.

Несколько инквизиторов в одинаковых доспехах зависли в воздухе неподалеку от них.

Услышав тихие голоса, эльфийка навострила уши.

— Нашли?

— Нет. Но 35-й взвод направлялся сюда. Они должны быть где-то здесь. Ищите.

— Нам же только Такеру Кусанаги схватить надо? А насчет остальных что?

— Приказано схватить Икаругу Сугинами и Мари Никайдо. С остальными делайте что хотите.

— Черт, и почему я на первом задании ловлю предателей? Мне ведь наконец-то дали Пожиратель реликтов…

— Не ной. За работу.

Инквизиторы разлетелись.

Канария убедилась, что они скрылись из виду, и поднялась.

— Им поручено схватить нас. Бежим за Такеру. Быстрее.

Все оказалось куда хуже, чем они представляли. Несмотря на беспокойство, Мари и Усаги последовали за Канарией.

Ока стояла на испытательном полигоне.

— …

Икаруга спасена. Барьерный генератор выведен из строя «Чарами Рагнарёка».

Здесь не осталось больше ничего. Месть Оки свершилась.

— …

Да, ее месть свершилась.

Ока не стала убивать Хохотунью.

Она выстрелила ведьме в ногу, и теперь та как гусеница корчилась на земле от боли.

Девушка холодно смотрела на нее.

— Почему? Почему ты меня не убила?

— …

— Не хочу… Я ведь больше не хочу жить… Так почему?! Хватит меня жалеть… Сколько еще мне терпеть?

На ее залитое кровью и слезами лицо было жалко смотреть.

Она не покончила с собой прежде вероятно потому, что понимала: самоубийство — просто побег от проблем. Она явно считала, что должна погибнуть от руки жертвы, что смерть от руки имеющего право судить человека смоет ее грехи.

Ока не разделяла это мнение. Если самоубийство — побег от проблем, то и это ничуть не лучше. К тому же Хохотунья пожертвовала многими людьми на этом поле боя только ради того, чтобы ее ненавидели.

Она убивала других, чтобы найти искупление.

Достойный человек до такого бы даже не додумался.

Улыбка уже давно сползла с лица Хохотуньи. Девушка с отчаянием смотрела в потолок, а затем вдруг сунула между зубами язык.

Ока предполагала подобное и тут же сунула ведьме в рот пальцы.

Хохотунья, которой даже с собой покончить не дали, залилась слезами.

Ока же, у которой от боли в прикушенных пальцах на лице не дрогнул ни один мускул, молча смотрела на ведьму, а потом вслух обратилась к своему Пожирателю реликтов.

— Влад, есть просьба.

«Говори».

— Еще раз, ненадолго… преврати меня в вампира.

Влад немного помолчал, а потом, догадавшись о намерениях Оки, продолжил:

«Уверена? Поганой крови изопьешь».

— Да… Я это вынесу. Как говорится, все приходит на круги своя.

«Хм-м-м… Не смеши меня. Не говори так, как на самом деле не считаешь».

Ока натянуто улыбнулась.

«Месть — штука неприглядная… Но я тоже считаю, что такая участь ей подстать. Так и быть», — согласился Влад и превратил Оку обратно в вампира.

Багровые крылья распростерлись и укрыли Хохотунью.

Теперь ведьма видела только голубые глаза Оки. Когда преступница содрогнулась и завизжала от ужаса, девушка широко раскрыла рот, обнажила острые клыки, выбивающиеся из стройного ряда зубов, и вонзила их в шею Хохотуньи.

— Агх… — негромко простонала девушка и принялась пить кровь. В нее тут же хлынули воспоминания Хохотуньи и Мимулюс. — …

Невероятно тяжелые воспоминания, полные боли и печали.

Но Ока добровольно приняла эту боль.

Те же воспоминания не ранили ее душу, как случилось с Мимулюс.

Ока не была настолько же слабой, она уже пережила подобные страдания.

В процессе высасывания крови девушка применила заклинание, навязывая ведьме контракт.

Контракт хозяина и слуги, доступный только вампирам.

Человек, которого укусил вампир, сам превращается в вампира. Это всем известно. Отвратительный контракт, который создает неразрушимую связь между хозяином и слугой, между истинным предком и апостолом. Повелителями мифологических существ вампиров называли как раз из-за их способности плодить себе подобных.

И этот контракт обладает куда большей силой, чем «Последний приказ».

Когда Ока оторвалась от шеи Хохотуньи и поднялась, ведьма скорчилась от боли, которую несло превращение в вампира.

— Теперь ты моя слуга. Ты не сможешь больше ослушаться меня и решать, как тебе жить и умереть. Не сможешь отнять ничью жизнь, в том числе и собственную.

— Не… может…

— Попробуешь забыть о своих преступлениях — будешь каждый раз вспоминать все содеянное, как заставила меня вспомнить о моей ненависти. От своих грехов тебе больше не сбежать.

Хохотунью охватило отчаяние.

Лицо ее застыло, лишь щека продолжала дергаться.

Ока холодно посмотрела на ведьму и отвернулась.

Затем отменила облик вампира и уверенно пошла к выходу.

— Вечная жизнь… Такова моя месть тебе.

— У-у-а-а…

— Я везде и всюду буду наблюдать за тобой, Мимулюс Валленштейн.

Ока больше не называла ее Хохотуньей.

От нее не осталось практически ничего. Жалкая преступница, вынужденная жить под весом своих грехов. Хохотунья умерла. Ее больше не существовало.

Ока обрекла ее на вечные страдания и тем самым отомстила.

— …

Девушка, выпрямив спину, уверенно шла к выходу.

Позади кричала и стенала Мимулюс. Она рыдала как ребенок и просила убить ее. Извинялась перед убитыми, умоляла Оку о прощении… и звала своего приемного отца на помощь.

— …

Ока сжала кулаки, стиснула зубы и выбросила ее голос из головы.

Она шла, глядя вперед. Шагала только вперед, опустив голову.

Такеру был прав. Убить или оставить в живых — трудный и болезненный выбор.

И все же ей пришлось его сделать. Не могла она простить врага, каким бы жалким он ни казался. Не удовлетворилась бы, если бы не отомстила.

И поэтому она взвалила на себя эту боль, отпечатала в голове горестные стенания и направилась вперед.

Такеру положил Икаругу на пол у входа на полигон и стал дожидаться Оку.

После выстрела девушка попросила оставить ее наедине с ведьмой. Парень предложил остаться с ней, но Ока покачала головой.

«Я собираюсь сделать нечто ужасное. И это последний раз… когда я беру все на себя», — с мягкой улыбкой пояснила она.

Такеру не стал настаивать и теперь с беспокойством ждал девушку.

Дверь на полигон открылась несколько минут спустя.

Юноша вскинул голову и кинулся к Оке.

— Ока…

Девушка легонько кивнула, но головы так и не подняла.

Такеру положил руку ей на плечо и вздохнул.

— Теперь… все кончено.

«Отлично справилась»… мог бы он сказать, но не смог. Он прекрасно знал то ощущение сосущей пустоты внутри, что приходило после мести.

Пока он раздумывал, что же такого сказать, Ока вдруг захихикала.

— Хе-хе… «Ока», «Ока». Я ведь уже давно просила звать меня по имени.

— Прости… Как-то само собой вырвалось.

— Ничего. Зови так, буду рада.

Ока коротко выдохнула, уперла руки в боки и выпрямилась.

— Так, Сайондзи защищает вход. Надо забрать ее, — бойко проговорила девушка и прошла мимо Такеру. — Можешь понести Сугинами? Ты сильнее меня, да и она бы этому обрадовалась. — Ока воздела указательный палец, но лицом к юноше так и не повернулась. Голос ее звучал жизнерадостно. — Точно, Мари Никайдо цела? Просто убеждаюсь, что с этой нахалкой все в порядке. Пусть она и наглая, мне все же хочется знать, что она жива, — без умолку тараторила девушка.

Такеру с грустью опустил взгляд и подошел к ней.

— А, Сайондзи и Сугинами отлично держались. Кстати, пока тебя не было, меня сделали временным командиром. Командовать… тяжело, очень. Мне пришлось туго, хоть тут и были инквизиторы. Опыта-то в этом у меня никакого. Теперь я отлично понимаю, каково тебе при…

Такеру вдруг потянул ее за руку и прижал к себе.

Ока бессильно прижалась к его груди да там и осталась.

— Дуреха… Сама же недавно сказала, что хочешь делить всё со мной.

— …

— Можешь больше не притворяться… Ты попросила оставить тебя одну, но я всерьез хотел остаться. Потому что пришел сюда разделить с тобой это бремя.

— …

— Так что можешь больше не сдерживать себя. — Такеру еще крепче прижал ее к себе.

Ока медленно подняла голову.

Она плакала. Рыдала, как потерявшийся ребенок.

У Такеру сжалось сердце от вида девушки, которая казалась слабее, чем когда-либо прежде.

Ока утолила свою жажду мести и теперь стала собой настоящей.

— Я… не чувствую облегчения… Отомстила… но удовлетворения… не ощущаю… — сквозь всхлипы проговорила девушка. — Я столько об этом мечтала… Так почему… Почему в груди такая пустота? Столько стремилась… и завершила… так почему?

Юноша с печальным видом продолжал прижимать к себе Оку.

— Почему… мне так больно, Такеру?!

Такеру не отрицал месть. Не считал ее бессмысленной.

Но после нее ‘’действительно оставалась лишь пустота’’.

— Понимаешь, Ока… Месть не вернет твоих родителей и сестру. Ты расквиталась за них и теперь должна жить дальше.

Месть не вернет мертвых к жизни.

Но и бессмысленной ее назвать нельзя. Человек, который расквитался с врагом, может начать все с чистого листа и двигаться вперед, не одолеваемый жаждой мести.

— Не переживай. Я рядом. И всегда буду, даже если ты откажешься. Я ведь обещал.

— У-у…

— И остальные тоже. Может, семьи у тебя больше и нет, но есть мы.

— Ува-а…

— Я… не позволю, чтобы после твоей мести осталась лишь пустота!

Плотина внутри Оки рухнула.

Раньше она плакала, потому что ругала себя.

Теперь же, когда ей сказали, что сдерживаться не нужно, она дала волю чувствам.

Зарыдала в голос и как ребенок прижалась к груди Такеру.

Какое-то время спустя девушка подняла заплаканное лицо.

— Такеру… Как же я рада, что ты рядом… — хрипло прошептала она и тут же отключилась от изнеможения.

— Такеру! — крикнула Мари.

Юноша перевел взгляд на коридор в противоположной стене.

Он так и стоял на месте в ожидании, пока товарищи спустятся вниз.

Мари с Канарией и Усаги выбежали из коридора.

На лицах Мари и Усаги поначалу сияла улыбка, но по мере их приближения она все больше сменялась удивлением.

— …

— …

— П-привет. Хорошо, что спустились… Сигнал магической силы не проходил сквозь стены, так что я ничего не мог сделать. Не ранены? Все в порядке?

— Это что? — одновременно спросили девушки, указывая на руки Такеру.

У него на груди, прижимаясь как котенок, шумно сопела Ока.

— Ну… знаете… Когда битва закончилась, и я пришел, она уснула… как-то так? — путано объяснил парень.

Мари с Усаги с досадой цокнули языками.

И только Канария с мрачным видом так и стояла в проходе.

— Л-ладно, нам лучше отсюда убираться. Пройдем по туннелю до места встречи с президентом. Мари, покажешь дорогу? Усаги, пойдешь впереди.

— Я не против, но ты все расскажешь, как выберемся.

— Согласна. Лучше бы тебе все объяснить касательно этого.

Их взгляды и голоса были серьезны.

У Такеру впервые за долго время заболел живот.

Канария смотрела на лежащую у стены Икаругу.

— …

В ее взгляде горела ненависть. Она определенно ненавидела Икаругу за то, что та бросила ее и Иску здесь и сбежала.

Но Такеру верил, что в ее сердце есть место и другим чувствам.

— Канария, можешь понести Икаругу?

Эльфийка пораженно уставилась на него.

— Хочешь, чтобы ее несла я? Ты в своем уме?

— Пожалуйста, — серьезно посмотрел на нее Такеру.

Канария прищурилась и отвернулась.

— Поговорите, когда мы выберемся отсюда. Сейчас нам главное сбежать. Больше ее нести некому.

Взгляд девушки дрогнул.

— Канария…

Когда Такеру вновь назвал ее по имени, эльфийка нахмурилась и закрыла глаза.

Спустя несколько секунд она их открыла и перебросила через плечо волосы.

— Ладно… Просто донести же, да? — резко сказала она и с легкостью закинула довольно высокую для девушки Икаругу на плечо.

Такеру с облегчением выдохнул.

— Ладно… Выдвигаемся. Сперва доберемся до безопасного места, а потом…

— Такеру Кусанаги, ни с места.

Только он собрался рассказать об их дальнейших действиях, как суровый голос, от которого бросало в дрожь, назвал его по имени.

Такеру вместе со спутницами испуганно повернулся на голос.

Из темного коридора, будто бы перегораживая им путь к отступлению, выступил мужчина с револьвером, Хаято Курогане.

— Куда собрался? Ты в розыске за побег из тюрьмы и помощь при побеге, а также за измену Инквизиции.

Говорил он прямо как страж закона.

По щеке юноши скатилась противно липкая капля пота.

— Я признаюсь в побеге и помощи при побеге. Но пока я еще никого не предавал.

— Знаю. Все эти обвинения надуманные. Бессмысленный мусор.

Такеру от неожиданности нахмурился.

— Тогда почему вы… загораживаете нам проход?

— Ты слишком опасен, чтобы попасть в руки врагу или оппозиции.

— И поэтому вы меня арестуете и как инквизитор доставите в штаб?

— Нет. Как инквизитор я защищу тебя.

С каждым словом командира «Экс» Такеру удивлялся все сильнее и сильнее.

— Скажу прямо. Брось Мистелтейнн. Пусть ты и связан с этим мечом, есть те, кто хочет использовать его, да и сам по себе он опасен. Как инквизитор я требую — брось его.

Хаято был прав.

Но на ответ Такеру это не повлияло.

— Нет. Я не брошу Ляпис и не стану плясать под чужую дудку.

— …

— Я буду делать то, что считаю нужным. Вот и все, — уверенно заявил юноша.

Хаято спокойно закрыл глаза.

— Ясно. Тогда придется остановить тебя силой.

Мужчина принял облик охотника на ведьм.

Такеру поспешно опустил Оку на пол и, выставив перед собой меч, последовал его примеру.

Противники впились друг в друга взглядами, собираясь вновь начать ожесточенную битву, как вдруг открылась дверь на полигон.

Все повернулись в ту сторону и увидели группу из двадцати спригганов.

Почти все из них были ранены и измотаны.

— Вы…

Мужчина с перевязанной головой отсалютовал Хаято.

— Командир Курогане… Мы все из седьмой роты с пятой линии защиты.

Спригганы прошли вперед и встали между Хаято и 35-м взводом, словно защищая их.

— Вы что задумали?

— Не могли бы вы отпустить их? Они спасли нас, — попросил главный.

Остальные закивали.

— Мы вместе сражались.

— Они много раз нас выручали.

— Мы ели из одной чашки. Отпустите их.

— Если нужно кого-то застрелить, стреляйте в нас.

— Арестуйте нас, а их отпустите.

— Мы не предадим боевых товарищей.

Они говорили от чистого сердца.

— Ребята… — На глазах Усаги выступили слезы.

Такеру сначала удивился, что на поле боя его товарищи нашли столько друзей, а потом его охватило чувство гордости. В отличие от учебы в академии, когда над ними насмехались и называли взводом мелких сошек, на поле боя они обрели настоящих товарищей.

Хаято не опустил оружие даже после того, как спригганы склонили головы.

Спустя несколько десятков секунд томительного ожидания мужчина наконец коротко выдохнул, ненадолго закрыл глаза, и опустил револьвер.

И без того удивленный Такеру поразился еще больше. Ока рассказывала, что Хаято хоть и прислушивается к своим подчиненным, но никогда не меняет своего решения.

Спригганы принялись благодарить его. Хаято открыл глаза и посмотрел на Такеру.

— Запомни, Такеру Кусанаги. Покинешь Инквизицию — и за тобой будет охотиться весь мир. Быть может, мне тоже придется сразиться с тобой. И ты все равно хочешь присоединиться к оппозиции?

— Еще не решил. Но Инквизиции я больше подчиняться не стану. Я хочу спасти сестру и не желаю, чтобы мои товарищи плясали под дудку директора.

— …

— И не важно, смогу ли я победить. Ради дорогих мне людей я сражусь хоть со всем миром, — заявил Такеру и вновь прижал Оку к себе.

На лице Хаято всего на мгновение промелькнула ностальгия.

Скорее всего, Такеру все показалось. Хаято, который почти не проявлял эмоций, просто не мог сделать настолько человечное лицо, как будто увидел прежнего себя… и подумал, что хотел бы быть таким же.

Хаято отвернулся.

— Идите. Я в последний раз вас защитил, — бросил он на прощание и ушел.

Такеру низко поклонился ему вслед.

Потом они поблагодарили спригганов и попрощались с ними и направились к тоннелю.

Впереди ждала неизвестность.

Каково настоящее положение оппозиции? Каков будет исход войны Вальгаллы с Инквизицией? И что сейчас происходит с Кисеки?

Их будущее было сокрыто туманом.

— Вперед! Побежали!

Но Такеру больше не сомневался. Он вместе с товарищами решил сопротивляться.

Пусть впереди их и ждала трагедия.

***

Согэцу Отори необыкновенно твердой походкой шел по коридору Первой лаборатории алхимиков.

В его звонких шагах ощущалось не раздражение, а радость.

Рядом с ним тяжело пыхтела, стараясь не отставать, Судзаку Сугинами.

Согэцу искоса взглянул на нее и усмехнулся.

— Видишь, он вернулся. Я опять победил, — похвастался он.

Судзаку надулась и раздраженно топнула ногой, как ребенок.

— Ки-и! Нечестно! И в прошлый раз ты бы все равно победил, что бы я ни выбрала. К тому же Такеру Кусанаги хоть и вернулся, но снова сбежал.

— Ха-ха-ха, ничего страшного. Враг он мне или друг — все равно он ко мне вернется. Ведь у меня его обожаемая сестренка.

Судзаку надулась.

— И эта битва тоже прошла по твоему плану?.. Так не интересно. Ты что, видишь будущее?

— … — Согэцу многозначительно улыбнулся и принялся что-то мурлыкать себе под нос, размахивая пальцем как дирижерской палочкой.

— Мне доложили о Хохотунье. Этого-то ты точно не предвидел. Хотя лучше бы Ока-сан ее убила.

— М-м? ‘’Это’’ можно оставить в покое, оно уже не помешает. Элизабет явно отправила ее сюда, чтобы досадить мне, так что допрашивать эту сумасшедшую не нужно. Те, кто говорят правду, умирают, как Багровый блик, — спокойно пояснил Согэцу, слегка двигая пальцем.

Судзаку пораженно покачала головой.

— Ты страшный человек. Если бы твоя приемная дочь узнала, что это ты позволил Хохотунье сбежать и натравил на ее семью… Интересно, какое лицо бы у нее при этом было?

Согэцу чуть прищурился и изогнул уголки губ.

Судзаку приняла его улыбку за ответ, пожала плечами и подняла руки.

Мужчина шел вперед уверенно и без спешки.

Его палец чертил в воздухе элегантные линии, а потом, наконец, прочертил финальную вертикальную, будто бы разрубал что-то.

— Ну а теперь…

Согэцу, во взгляде которого пылала жажда хаоса, остановился перед большими дверьми.

За ними находилась лаборатория восьмого уровня.

Изучали в ней Хякки Яко.

Тяжелые двери автоматически раздвинулись.

При виде происходящего за ними Согэцу улыбнулся, как Чеширский кот.

— А теперь начинается главное шоу.