Бегг

Начало декабря 1931 года. Где-то в Нью-Йорке.

Двое мужчин молчали в полумраке комнаты.

Казалось, даже биение сердец растворяется в разлитой вокруг них тишине.

— Пойми же, Бегг, это последний раз, когда я с тобой ещё просто разговариваю, — без каких-либо предисловий заговорил вдруг высокий мужчина.

Его слова будто рассеяли чары оцепенения, охватившие комнату, и воздух внутри зашевелился; вернулись звуки и краски.

Словно подгоняемый резко ускорившимся временем, высокий мужчина — Майза Аваро — тяжело вздохнул. Он хмурился и выглядел сильно расстроенным.

— Бегг, скажи что-нибудь. Я не уйду, пока ты мне не ответишь, и, в зависимости от твоего ответа, мне, возможно, придётся причинить тебе боль.

Его собеседник наконец соизволил открыть рот.

— Хо… Хо… Хорошо. Я сде… сде… сделаю, как ты… про… сишь, — обрывисто произнёс он сиплым, дрожащим голосом. Взгляд его невидяще блуждал по комнате, словно он был не в силах зафиксировать его на Майзе. — Бо… Бо… Больше мы не будем… продавать… на… на… наркотики на… терри… тории клана… Мартиджо.

По лицу Майзы разлилось облегчение.

— Спасибо, Бегг, — поблагодарил он, подойдя к старинному другу. — Теперь нам не придётся смотреть на тебя, как на врага.

К радости на лице Майзы примешивалась толика грусти. Немного помолчав, он вновь заговорил, но тон его уже не был нейтрально-светским, в нем слышалось искреннее переживание.

— Я хочу предупредить тебя не как член руководства клана Мартиджо, но как твой старый друг… Прекрати распространять наркотики в этом городе…

— Не… Не… Не лезь. Это… Это… моё… дело.

— Бегг.

— Я… Я… Я стал алхимиком, чтобы… как фармацевт… изменить мир. Это… Это моя мечта, главная страсть… моей жизни, моя миссия… и совсем… совсем скоро… мне это удастся. После двухсот лет… у меня… наконец… наконец… наконец… получится. Я открою… открою… способ… делать… людей… счастливыми.

Майза легонько покачал головой.

— Опять ты об этом? Нет такого способа и быть не может!

— Есть. Я… Я… открою… каждому… человеку… другой… мир. Его… Его собственный… личный… идеальный… м… мир… где он… будет… у… улыбаться… всегда… до самой… смерти.

— Другими словами, ты собираешься уничтожить всё человечество? Ведь если люди будут пребывать в перманентном наркотическом бреду, они не будут есть и рожать детей.

— Ра… Разумеется… это лишь… первый… шаг. Я… Я всегда… думаю… прежде… всего… о благе… всех… людей. Я… хочу со… создать… такое… лекарство… которое бы… не вредило… организму… только… дарило… радость.

Майза опять вздохнул, поражённый детской наивностью друга.

— Наркотики разрушают душу. Как ты этого не понимаешь?

— Ха… ха… ха. Чтобы… ты… верил… в столь… ненаучное… понятие… как… душа?

— Не нам с тобой рассуждать о том, что есть наука, а что — нет. Уверен, ты и сам это прекрасно понимаешь. Мы всё-таки с тобой бессмертные, заключившие договор с Дьяволом.

Бессмертные. Звучит избито, но только не для этих двоих. Призвав Дьявола, они обрели дар вечной жизни… и навлекли на себя проклятье поглощения.

Если один бессмертный прижмёт правую ладонь к голове другого — он его поглотит, сделает частью себя со всеми знаниями, воспоминаниями и опытом.

Проклятья гнуснее и отвратительнее сложно представить.

Слова Майзы заставили Бегга ненадолго замолчать. Наконец он скривил рот в неловкой улыбке и, будто оправдываясь, сказал:

— Получать… удовольствие… одна из… основных… людских… потребностей. Я лишь… этому… способствую.

— Но люди не должны оказываться во власти лишь одной этой потребности, забывая обо всех остальных. Вот о чём я тебе говорю.

Майза развернулся и направился к выходу из комнаты.

— С… С… Спасибо, Майза. Что… не… поглотил… меня.

— Если ты и в следующую нашу встречу это скажешь — я всерьёз на тебя рассержусь.

Когда Майза ушёл, Бегг ввёл себе в локоть препарат из шприца.

Его концентрация была намного выше, чем в продаваемых на улицах разбавленных вариациях, но он всё равно ничего не почувствовал.

Вечная жизнь развила в нём устойчивость к наркотикам.

Он уже не надеялся сам испытать удовольствие.

Но верил, что сможет одарить им других.

Вопреки всякому здравому смыслу.

Клан Гандоров

— Однако в какое неспокойное время мы живём, — сказал мужчина.

В противовес его словам небо над Нью-Йорком было ясным и безмятежным.

Теснящиеся в узких улочках здания из красного кирпича купались в прямых лучах находящегося в зените солнца.

В одном из таких тихих, удалённых от суматошного небоскребного центра Манхэттена, переулков молодой мужчина разговаривал с хозяином букинистического магазина, вносящего капельку разнообразия в скучные выцветшие фасады многоквартирных домов.

— Вам так не кажется? Экономика всё никак не выплывет из пучин Депрессии, а правительство, такое ощущение, только говорит, но ничего не предпринимает, чтобы хоть как-то исправить положение. Как в такой ситуации выживать честным бизнесменам и политикам — не представляю. Уверен, вы и сами ночей не спите, переживая за свой магазин.

— Ну что вы, благодаря вашей поддержке, мне грех жаловаться, — ответил хозяин, склонив голову перед человеком, годящимся по возрасту ему в сыновья.

Но странный блеск в глазах не соответствовал его подчеркнуто учтивому тону.

— Вот как? А мне казалось, у вас не так много посетителей… Если мы можем вам чем-то помочь — пожалуйста, не стесняйтесь.

— Как можно! Вы и так не берете с меня дань за защиту, просить что-то сверх этого…

— Мы не до такой степени мелочны, чтобы брать дань с букинистического магазина. Так что обращайтесь. По крайней мере, на минимальные расходы уж точно средства найдём. Вы нам не чужой человек.

— Спасибо огромное, но не стоит беспокоиться! Мне достаточно уже одного того, что, благодаря вашей защите, сэр Гандор, я могу со спокойной душой заниматься своим делом!

Его собеседник ожидал подобного ответа. Вряд ли найдётся человек, который по первому же предложению согласился бы взять у него деньги.

В масштабах Манхэттена, этого огромного запутанного клубка из денежных и людских потоков, клан Гандоров был очень маленькой организацией с крайне скромными размерами территории, но внутри неё их власть была без преувеличения абсолютной.

Резкое усиление влияния началось с наступлением эпохи правления трёх братьев — это они, сменив отца, постепенно расширили границы подконтрольной территории почти в два раза. Действовали они при этом согласно старым добрым мафиозным традициям: кого-то подчиняли страхом, кого-то — обещанием гарантированной защиты. При этом старательно избегали лишних столкновений с конкурентами, а на угрозы или предложения «слияния» с более крупными организациями не реагировали, упрямо идя своим собственным путём.

Разумеется, он был невозможен без периодических стычек с другими кланами.

И теперь один из трёх боссов «семьи» — младший брат Лак Гандор — заявляет о «неспокойном мире».

Хозяин букинистического магазина про себя сокрушённо покачал головой, не снимая с лица вымученной улыбки. Взгляд его был далек от веселья — сердце пожилого мужчины сжималось от неописуемого ужаса.

Словно в попытке отвлечься, он торопливо выпалил:

— Ха… Ха-ха… Ну, это… Главное, что у вас всё в полном порядке.

— Куда там, уверяю, даже у нас найдётся пара-другая проблем, над которыми приходится попотеть, — покачал головой молодой «босс».

Лак сказал так специально: подобные «признания» в определённых слабостях клана способствовали возникновению доверия у обычных граждан.

Главное было не переборщить, чтобы они не подумали, что проблемы «семьи» могут сказаться и на них. Скорее наоборот, у людей должно было складываться ощущение, что у клана, в отличие от них, не может быть серьёзных неприятностей.

— Не говоря уже о том, — продолжил Лак, — что мы и так перед вами страшно виноваты. К примеру, из-за тех наркотиков.

— Наркотиков?.. Нет, ну что вы, вы-то тут при чём, это всё глупые юнцы принесли откуда-то!

— Но они ведь всё-таки попали на наши улицы.

Клан Гандоров не имел дел с наркотиками. Они не хотели подрывать доверие живущих на их территории людей, но самое главное — их организация была для этого бизнеса слишком мелкой.

Иногда Лак задумывался, что было бы, будь их «семья» значительно крупнее. Возможно, они бы занялись наркотиками, а возможно — и нет. Но раз фактически средств у них для этого нет, то к чему гадать? Сам Лак склонялся к мысли, что чем пускаться в опасное предприятие, куда предпочтительнее было сохранить уважение жителей подконтрольного района. Клан Гандоров был слишком тесно с ними связан, чтобы вдруг пустить на свои улицы такую мощную штуку, как наркотики. Они потеряют больше, чем смогут заработать.

«Берге разговоры о прибыли до лампочки, а Кит в принципе наркотики на дух не переносит», — подумал Лак, вспоминая своих старших братьев.

У каждого из них была своя роль: Кит олицетворял «защиту», Берга — «страх», а Лак отвечал за бухгалтерию. Точнее будет сказать, их так воспринимали окружающие, главным образом — простые граждане.

Кит производил впечатление «босса», ставящего во главу угла даже не моральные принципы, а конкретно безопасность проживающих на подконтрольной ему территории людей. В этом смысле, шансы, что он позволил бы клану связаться с наркотиками, были минимальны.

Но вопреки твёрдой позиции «семьи» они появились на их улицах.

Кто-то, пользуясь брешами в наблюдении, начал распространять здесь новый наркотик.

О нём пока ещё мало кто знал, но слухи уже поползли. А вчера в офис Гандоров наконец-то доставили образец.

Терпеть это дальше было нельзя. Необходимо во что бы то ни стало выйти на источник и разобраться с ним раз и навсегда.

Лак сощурился, отчего стал ещё больше походить на хитрого лиса. Ворочающийся в груди чёрный комок ярости медленно, но верно разрастался.

— О, это что у вас тут, сценарий пьесы? Такое редко увидишь, — потянулся Лак к одной из потертых книг.

Улыбка хозяина стала ещё шире.

— Я с удовольствием вам его подарю!

— Это лишнее.

Отогнав на край сознания мысли о наркотиках, Лак достал из кармана пухлое портмоне.

На краткий миг обе его руки оказались заняты, и тут позади него раздался странный вопль:

— Бе-хе-е!

Лак обернулся, и одновременно с этим его горло рассекли ножом.

— Гху…

Мозг успел отметить обжигающую боль от разрезающего плоть металла, и перед глазами Лака всё заволокло красным от вырвавшегося из раны фонтана крови.

Лишь когда Лак упал на землю, до хозяина магазина дошёл смысл произошедшего, и он вскрикнул.

На залитой солнечным светом дороге стоял мужчина средних лет в поношенной одежде, с нездоровым цветом лица и безумным блеском в глазах.

— У… У… У… Убийца-а-а!!! — заорал хозяин, от ужаса не в силах пошевелиться.

— Без свидетелей, сви-сви-свидетелей убрать, Лака убил-убил-убил, свиде-сви-свидетелей убра-убра-убра-убра-свиде-убра-Лака-уби-букиниста-уби-уби-уби-уби-убить-уби-убить-уби…

Похоже, этот бомж не просто заикался, а очень туго соображал, что отражалось на его речи.

— Не-е-е-е-ет!!! — завизжал хозяин магазина, увидев занесённый над собой большой нож. На лезвии, что несколько мгновений назад рассекло горло Лака… не было ни капли крови.

— Уби-уби-бить-уби-бить, уби-бить-бить-у-уби-у-бить-бить-бить-ть-ть-ть-ть-ть… — заскрипел бомж, напоминая заезженную пластинку, но это не помешало ему недрогнувшей рукой опустить нож.

Что-то громко зашуршало.

Хозяин букинистического магазина, так и не дождавшийся удара, с опаской приоткрыл глаза и увидел, что широкое лезвие застряло в книге. А держал её тот самый мужчина, которому перерезали горло.

— Вы целы? — спросил он.

Бомж крупно задрожал и рухнул в дверной проём.

На горле Лака не было ни царапины. На выставленном перед магазином прилавке с книгами, ещё недавно залитом кровью, не осталось ни пятнышка.

— Н-но… как?.. Сэр Лак… Сэр… что… как… Я не…

Не обращая внимания на ошеломлённого хозяина, Лак с невозмутимым лицом взял в руки журнал с красной обложкой и принялся методично разрывать её на мелкие кусочки.

— Да уж, повезло, так повезло, — с холодной улыбкой произнёс он. — Если бы я не успел закрыться книгой, мне бы точно конец пришёл.

— Что… но… погодите… вы же… но кровь…

— Это обложка журнала порвалась. Не было никакой крови. Вам показалось.

— Но…

Не слушая возражений, Лак бросил в воздух получившееся конфетти.

— Кстати, я же должен заплатить за порченые издания.

В ладонь хозяина магазина легла толстая пачка денег, которых бы ему хватило на целый месяц.

— Ч-что вы! Я не могу! Это слишком много! — ужаснулся он.

Но Лак заставил его сжать пальцы и со значением произнёс:

— Этот идиот порезал книгу. Вы меня понимаете?

Хозяин магазина молча кивнул, подавленный его тоном.

— Замечательно. Кто быстро схватывает, тот и в бизнесе успешен. Хорошего дня.

Лак развернулся, взвалил на плечо бомжа с запавшими глазами и ушёл. Из-за разницы в размерах они выглядели довольно несуразно: как муравей, тащащий мёртвого жука.

На прощанье младший Гандор легонько помахал хозяину букинистического магазина и сказал:

— И всё-таки, в какое неспокойное время мы живём!

Богачка

Октябрь 1930 года, где-то в штате Нью-Джерси.

Всё началось со странной парочки грабителей.

В тот день сердце Евы Дженоард не отпускала тревога.

Совсем ещё юная — всего-то пятнадцать лет, — она была самой младшей в семье местного миллиардера, росла вдали от реальной жизни и не могла похвастаться никакими особыми талантами.

Вот уже несколько дней со смерти главы семейства — деда Евы, — в фамильном особняке Дженоардов царила неразбериха.

Разумеется, девушка грустила из-за потери любимого дедушки, но причина её беспокойства крылась в ином.

Узнав о смерти деда, из Нью-Йорка вернулся её старший брат Даллас.

Он всегда был добр к Еве, но та не испытывала к нему ни малейшей симпатии: по отношению ко всем остальным Даллас вёл себя как последний мерзавец.

Когда он зашёл в особняк, в его глазах не было ни намёка на грусть. Они сверкали, как в предвкушении осуществления какого-то страшного плана.

Как в предвкушении убийства…

Даже по меркам Нью-Джерси, одного из центров индустриального прогресса США, размеры состояния Дженоарда-старшего, что он сколотил за свою жизнь, вызывали оторопь. Оставалось только гадать, на чём можно было сделать такие огромные деньги, живя в деревне, вдали от столицы Ньюарка. Ева знала лишь, что их семья владеет крупной фабрикой глубоко в лесу, но ни отец, ни дед не разрешали девочке к ней приближаться, да она и не изъявляла особого желания. Поэтому и понятия не имела, что там производилось.

Но знала, что благодаря этому они были богаты.

А ещё Ева знала, что большие деньги порой становятся для слабых духом людей серьёзным испытанием.

Девушка часто бывала на светских мероприятиях и успела насмотреться на тех, кто беззаботно сорит купюрами, кто трясётся над каждым центом, кто умело ворочает огромными средствами и кто зеленеет от зависти при виде чужого богатства — через призму денег проявляются все черты человеческой натуры, как похвальные, так и безобразные.

На основе своих наблюдений Ева пришла к двум выводам.

Во-первых, наследство её деда было столь велико, что едва ли кто-то сможет остаться к нему равнодушным.

И во-вторых… самое сильное искушение было уготовано её брату Далласу.

Но разве в её силах было что-то изменить? Даже понимая, что в противном случае она лишится чего-то очень для себя важного, разве могла одна беспомощная девушка на что-то повлиять?

Еву терзал ужас от надвигающейся трагедии и злость на собственную трусость. Хрупкая из-за возраста психика едва выдерживала под давлением душевных терзаний.

Сама того не замечая, она возносила мольбы Господу о чуде.

«Пусть мои тревоги уйдут. Я больше ни о чём никогда не попрошу», — думала Ева, прячась под одеялом.

И чудо неожиданно свершилось.

Поздней ночью, когда особняк окончательно погрузился во мрак, в комнату девушки проникли двое незнакомцев.

Ева даже не смогла закричать… только изумлённо округлила глаза.

Из-за медленно открывшейся двери показалась парочка… в костюмах индейцев.

На мужчине была кожаная куртка с перьями поверх голого торса и хлопковые штаны. Наряд девушки был под стать её спутнику. Одежду обоих украшали узоры из бисера.

На лицах пары была боевая раскраска, а на головах — индейские шапки из длинных перьев.

Но главная странность заключалась в том, что они оба были европеоидами. Иначе Ева бы точно не сдержала крика.

Парочка как ни в чем не бывало обратилась к застывшей в растерянности девушке:

— Тсс! Тихо! Мы не желаем зла!

— Спрячь нас ненадолго, совсем на чуть-чуть!

За плечами обоих были огромные и набитые, как у Санта Клауса, мешки. Из наполовину затянутых горловин виднелись пачки денег, а мелкие характерные выпуклости на дне подсказывали, что там теснились драгоценности и столовое серебро.

«Грабители», — догадалась Ева, но почему-то ей и в голову не пришло позвать на помощь или бежать. Возможно, причина крылась в приветливых улыбках странной парочки.

— Ты, случайно, не одна из Дженоардов?

— Любимая дочка, да?

Тихие вопросы грабителей пробудили в сердце девушки страх.

Что если они возьмут её в заложницы?

Но волнение рассеялось, не успев окрепнуть, когда Ева услышала следующие слова «индейцев». Так сильно они контрастировали с ожиданиями девушки.

— Тогда можешь больше не волноваться!

— Поздравляем!

Не обращая внимания на недоумение Евы, парочка продолжала:

— Мы забрали источник ваших несчастий!

— Теперь членам вашей семьи не придётся ссориться!

— Когда близкие ладят — это самое главное!

— Будет вам счастье!

Глядя на них, искренне радующихся за незнакомую девушку, Ева наконец поняла, о чём они говорили.

Если наследства не станет, за него не придётся бороться. Нет денег — нет искушения.

Получается, эти двое ни больше ни меньше исполняют её желание!

Их рассуждения были так далеки от привычной логики, что любой другой на месте Евы наверняка в гневе набросился бы на них, но девушка наоборот — ощутила горячую благодарность.

Только она обратилась к Господу со своей «первой и последней просьбой», как тут же явились те, кто её исполнил.

«Наверняка они божьи посланники!»

Семья Дженоардов не отличалась религиозностью, и Ева имела весьма смутное представление о Боге и ангелах.

Совершенно забыв о нарядах индейцев, девушка опустилась перед парой на колени.

— Эй, Мирия, зачем она нам поклоняется?

— Не знаю, но в этом случае мы должны что-нибудь для неё сделать!

— Хм… Я б с удовольствием показал ей священный танец со змеями, но он длится несколько десятков дней, и для него нужно пятьдесят змей. Да и я ведь не шаман, как бы на меня духи природы не осерчали!

— Тогда давай станцуем танец бабочек! Помнишь, нам его дети хопи показывали!

— Отличная идея!

Они легонько кивнули и закружили в беззвучных ритуальных плясках племени хопи, но даже за этим Ева наблюдала со всем возможным вниманием и почтением.

Но танец прервал громкий стук в дверь.

— Мисс Ева! Мисс! В особняк пробрались грабители! У вас всё в порядке?!

«О нет! Скорее, нужно их спрятать!»

Девушка обернулась, но этих двоих уже и след простыл.

И лишь ветер из распахнутого окна шевелил занавески.

«Должно быть, они вернулись на небо…» — мечтательно подумала Ева, не замечая на дереве, росшем напротив её комнаты, силуэты двух индейцев.

На следующее утро к девушке зашёл Даллас. Выглядел он усталым и раздражённым до крайности, но при взгляде на сестру на его лицо вернулась улыбка. Девушка успела забыть, когда она видела её в последний раз.

— Как насчёт партии в бильярд, Ева? Давненько я тебя не учил.

Едва сдержав слёзы, девушка ослепительно улыбнулась и кивнула.

* * *

Как и обещали грабители, для Евы потекли счастливые дни.

Но год спустя… им резко пришёл конец.

Декабрь 1931 года.

На девушку, в момент уничтожив былое благополучие, обрушилось всепоглощающее одиночество.

Отец Рэймонд и старший сын Джеффри, вставшие во главе семьи после смерти деда, отправились по делам на Манхэттен, и больше не вернулись. Точнее будет сказать, Ева увидела их ещё один, последний раз, но не смогла узнать в двух трупах, обнаруженных в затонувшей в заливе Ньюарк машине, любимых отца и брата. Полицейские не уточнили, был ли это несчастный случай или убийство, сказали лишь, что следствие ведётся, и ушли.

Ко всему прочему куда-то пропал Даллас.

Мама Евы скончалась многим раньше супруга, и по сути Ева осталась единственной представительницей семьи Дженоардов. Слуги один за другим уволились, на особняк опустилась мёртвая тишина.

Управление семейным предприятием взяли на себя исполнительные директора, заплатившие символическую сумму за доверенность, так что в собственности Евы остался только особняк и земля.

Мало кто согласился бы пойти работать в такой дом, и из прислуги у девушки остались только дворецкий и горничная-негритянка.

— Ох, матерь божья! Вы таки уверены, мисс?! — воскликнула Самаса, услышав о решении Евы.

Прежде чем устроиться к Дженоардам, Самаса — пожилая полная негритянка — успела поработать горничной по всей стране, из-за чего в её речи смешались разные диалекты.

— Абсолютно, — спокойно ответила девушка.

Она не знала предрассудков по отношению к горничной, которая заботилась о ней с самого детства.

— Мисс, позвольте вашему скромному слуге Беньямину сопровождать вас в городе.

— Вы точно не против?

— Не извольте беспокоиться. Служение вам есть долг и единственный смысл жизни для такого старика, как я, — поклонился Еве дворецкий, прослуживший нескольким поколениям семьи Дженоардов.

Нельзя сказать, что он был образцовым дворецким, скорее старался соответствовать принятым в обществе стереотипам о людях своей профессии.

От души расхохотавшись при виде почтительно согнувшегося Беньямина, Самаса решительно хлопнула себя по груди.

— Батюшки светы, шо ж ты как не родный?! Мисс, не переживайте-с, я еду с вами!

Так Ева в компании двух единственных оставшихся у неё близких людей отправилась в незнакомый город, на Манхэттен, на поиски без вести пропавшего брата Далласа.

Наркоман

А-ах, как хорошо… Высший класс.

Даже не знаю, есть ли другие слова, чтобы описать это состояние.

Да даже если и есть, не хочу думать. Незачем.

Здесь есть всё. Здесь, в моей голове.

Всё, что я вижу, смешивается и сливается. Теперь я понимаю. Небо, земля, лес, город, день, ночь — всё это единое целое. Мне открылась Истина. Мои пальцы тоже растворяются, а за ними руки, ноги, живот, грудь, кости, сердце, всё растворяется в окружающем мире, всё вокруг меня и есть я. Я становлюсь миром.

Вот уже и мои глазные яблоки начали растворяться. Я вижу всё, что есть, самые дальние закоулки этого мира доступны моему взору.

Растворившийся мир проникает в меня, и я чувствую его весь целиком. Мне так легко, так приятно.

Я стал един с миром.

— …ой, Рой…

Мир расколола трещина.

Кто? Кто хочет разрушить мой мир? Прекрати! Ну что ты делаешь?! Глаза ведь вернулись! И зрение тоже! А-а, и тело, моё тело отделяется от мира! Нет-нет-нет-не-надо-прекрати-стой-нет!

— Рой… Рой…

Моё тело восстановилось посреди пустоты и рухнуло навстречу охваченному хаосом миру. Под оглушительный свист ветра реальность расслаивается и крошится. Небо, земля, люди, город, день, ночь — всё обретает цельность и независимость. И мои личные сон и явь тоже разделились, и теперь я падаю, падаю на огромной скорости к неумолимо твёрдой земле реального мира.

— Рой!

И моё тело разбивается на мелкие осколки.

Устремив невидящий взгляд в бетонный потолок, мужчина — Рой Мёрдок — сильно вздрогнул. В следующую секунду он, словно подброшенный пружиной, вскочил с кровати и закрутил головой по сторонам. В одном помещении с ним находилось несколько мужчин и женщин, кто-то из них сидел, другие лежали, но у всех на лицах было одно и то же пустое выражение.

— Рой, приди в себя! — закричала стоящая напротив него девушка.

«Это же… Да, точно, моя девушка, Эдит».

И это она же вернула его в «этот мир». Поняв это, Рой, всё ещё не в силах сфокусировать взгляд на возлюбленной, раздражённо цокнул языком.

— Да как ты смеешь?! Я испугалась, что ты уже правда не очнёшься!..

Сердитый окрик Эдит оглушительным набатом загремел внутри головы Роя, отдаваясь в спинном мозге.

— Сколько раз я тебя просила! Сколько раз ты обещал завязать! Почему ж ты опять здесь?!

Незажившая после прошлого прихода ссадина на шее вдруг сильно засвербела. Эта боль послужила сигналом к окончательному возвращению в реальность.

— Уэ-э!

Одновременно с этим из низа живота вверх поднялась нестерпимая тошнота.

На бетонный пол выплеснулся почти бесцветный желудочный сок, но Эдит лишь слегка поморщилась. Никто в комнате на них даже не посмотрел.

Это был не побочный эффект от приёма наркотика, просто из-за прерванного кайфа мозг Роя испытал сильный стресс и ошибочно запустил процесс экстренного очищения организма от токсинов.

Поэтому пол в этом помещении и был бетонный — с него легче всего отмывать рвоту и испражнения, которые здесь были обычным делом.

Ведь это была известная среди «своих» точка, куда наркоманы приходили специально, чтобы «поторчать».

Когда желудок отпустило, Рой, даже не потрудившись отодвинуться от собственных рвотных масс, мрачно протянул:

— Мало ли, что я обещаю, когда не под кайфом. Не лезь со своим тупым реалом.

— Совсем с ума сошёл?! Только я обрадовалась, что ты одумался… Зачем ты так?!

Прежде чем ответить, Рой взял лежащий неподалёку конверт с порошком.

— Да не психуй ты так. Это тебе не конопля и не кокаин, тут в последнее время гонят нечто конкретно новое, под закон его пока не подвели, так что это не преступление. Никаких проблем.

— Я говорю не об этом! Ты умрёшь, если не прекратишь! Ты хоть понимаешь, каким конченным кретином ты выглядишь, когда под дурью?! Прямо как выбрасывающиеся на берег осьминоги и кальмары! Оглянись вокруг, здесь у всех такие же лица!

Нотации подруги слегка разозлили Роя.

— Ладно я, но друзей моих не трогай, поняла? Ты сама работаешь официанткой в баре, не тебе читать мне нотации о нарушении закона!

Его слова попали в цель: Эдит расстроенно замолчала.

— Что-то не нравится? Иди и пожалуйся своим хозяевам Гандорам! Но ты же не можешь, да? Они же наркотики не выносят! Да и меня снабжают толкачи Рунората, а у них с ними война! Ты давно в курсе, что я только их кайфом ширяюсь, но молчишь! Иначе Гандоры меня кокнут, а затем и тебя…

Рой вдруг осёкся, заметив слёзы в глазах Эдит.

— Мне всё равно, что будет со мной. Я молчу, потому что не хочу, чтобы тебя убили! Но с меня хватит! Чем наблюдать, как ты сам себя гробишь, лучше тебе разок умереть! — прокричала она и, развернувшись, выбежала из комнаты.

Вместе с хлопком двери выражение надменности на лице Роя сменилось паникой.

— Я что… Это она… из-за меня?.. Из-за меня плакала?.. Но я не… Нет! Я не хотел!.. Да, точно… я же нарушил обещание, нужно извиниться… Я не… Зачем я так?..

Прокрутив в памяти свои последние действия, Рой ощутил, как сердце мучительно сжалось от грусти и сожаления.

— Погоди! Постой! Это я, я виноват! Никто другой, только я! Почему же она должна плакать?! Это неправильно! Это я должен, почему она? Что за глупость! Эй! Стой! Погоди! Вернись! Почему её нет, почему… Погоди… Пожалуйста, постой… Ну пожалуйста… Слышишь?..

Рой повесил голову и тихо заплакал.

— Не уходи… Пожалуйста, подожди… Как мне теперь извиниться?..

Наблюдавшие за ним из угла мужчина и женщина зашептались.

— Той девушке давно пора его бросить.

— Чего? Из-за такой ерунды эти двое не расстанутся. Они слишком сильно любят друг друга.

Обоих уже давно отпустило, поэтому к ним успела вернуться способность здраво рассуждать.

— И потом, девушка дело говорила.

— Ты о чём?

— И без помощи Гандоров Рой такими темпами скоро откинется. А так, может, шуганётся гангстеров и проживёт дольше.

— Откинется — в смысле, из трипа не вернется? Но эта сыпуха вроде невредная…

— Толкачи Рунората и не такую лапшу навешают, лишь бы сбыть побольше! Да даже если и так, смерть всё равно не дремлет, от неё не сбежишь… А Рой в прошлый приход под герычем сам себе шею разодрал! Видела, чтобы кто-нибудь такое под кайфом творил? Его вставляет ненормально сильно. Ты не в курсах, но герыч по первости вообще не цепляет, только тошнит. Надо несколько раз шырнуться, привыкнуть, чтоб тебя наконец унесло. А он с первой дозы глюк словил.

Наркоман вынул из кармана небольшой кошелёк и достал оттуда несколько маленьких конвертов с порошком.

— Его когда в больницу положили, Эдит прямо извелась вся, уговаривала остановиться. Вышел-то он быстро, он же тогда только начал, но теперь конкретно на Руноратину дурь подсел. Наплели ему с три короба, будто б она невредная, а он и уши развесил. Любой дурак бы понял, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой! — фыркнул мужчина, открывая один из конвертов. — Ну да я как раз один из таких. Только дураки на дурь и подсаживаются. Ну и ладно, и пускай… Есть — и порядок. Хе-хе, ха-ха-ха!

* * *

Надо извиниться перед Эдит.

Во что бы то ни стало вымолить прощение. Из точки я уже ушёл, осталось теперь её найти.

На этот раз я завяжу. Навсегда. И тогда она поверит. В любом случае, на этот конверт ушли последние деньги. Как они его называли? Новый стимулятор? Отходняк от него жуткий, но без новых доз придётся перетерпеть.

Так что это самый-самый последний раз. Не профукать бы его. Пусть уж вставит конкретно, напоследок-то.

Странно, кажется, я уже думал нечто подобное, когда давал обещание Эдит в прошлый раз. Но я просто дал слабину. Сейчас всё иначе. Я изменился. Эта доза точно станет последней.

О-о-о да, началось-началось-началось-вау-это-просто-нечто-с-ума-сойти! Правое полушарие будто разговаривает со мной! Ох, а левое будто отделяется… Радуга! Я вижу радугу! Ничего себе! Ух ты, это что, я? Это правда я двигаю своим телом? Это правда мой мозг всё это думает? Обалдеть, да я способен на всё, что угодно! Я превзошёл сейчас сам себя! Мой мозг эволюционировал! Я будто вижу будущее!

Круто! Как же круто! Какой же я крутой!

Я смогу! Абсолютно всё смогу!

Всё-всё-всё-всё-всё-всё…

* * *

Открываю глаза.

Всё вокруг кажется знакомым. Я у себя в квартире. Только не помню, как и когда успел вернуться.

Голова болит. Холодно. Ужасно холодно. Чёрт, началось! Отходняк!

Грудь затопили невыносимые тревога и раздражение. Вместе с ними пришла тошнота.

Всё в мире вдруг стало враждебным. Чем сильнее приход, тем мощнее ударяет после него. Сейчас я почти уверен, что стоит открыть дверь, и в квартиру ворвутся жаждущие моей крови Гандоры.

Я почти чувствую, как мне в переносицу целится снайпер.

А вдруг под кроватью притаился киллер?

Или всё ещё хуже! Что если все люди во всём мире кроме меня умерли? Не зря же стоит такая подозрительная тишина! Но как это произошло? Марсиане, что ли, прилетели и уничтожили человечество, пока я был под кайфом?

А прямо сейчас эти чёртовы братья-гангстеры крутят вальс с чудовищами-осьминогами. Или строят с ними планы, как меня убить.

Эти Гандоры точно меня пристрелят, сварят, зажарят, свяжут и утопят, чтобы потом эти похожие на осьминогов марсиане на дне океана убили меня, изнасиловали, съели, подвергли унижениям… Не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-не-хочу-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!..

Успокойся! Возьми себя в руки! Это всё паранойя от глюков! Будто я не знаю, как это бывает! Но всё равно страшно. А вдруг это всё-таки не глюки, вдруг там, за дверью, на самом деле… Прекрати! Не думай об этом! Станет только хуже! Ты сломаешься! Умрёшь! Чёрт, будь у меня доза, ещё одна доза! Догнался бы и никакого отходняка бы не было! Я уверен! Кто-нибудь, дозы! Дайте мне дозу! Кто-нибудь, сходите к толкачам Рунората, без дозы я-я-я-а-а-а-а-а-а-а-а! Сдохну, точно сдохну! Кто-нибудь, помогите, пожалуйста, спасите, эй! Эдит! Эди-и-и-и-и-ит!..

Семь часов спустя к Рою наконец вернулось самообладание.

Он лежал голый на полу ванной в луже собственной блевотины. Специально снял квартиру с ванной как раз на такие случаи. Хорошо еще, что хватило мозгов приползти сюда из комнаты.

Отходняк после первой дозы новой дури всегда не такой сильный, как при регулярном приёме, но Рой в принципе реагировал на любые наркотики не так, как остальные, оттого и страдал. А этот порошок только недавно появился на улицах, Рой понятия не имел, как он воздействует на организм. Возможно, осмотри его врач, он бы обнаружил какие-то побочные эффекты, но сам Рой на данный момент знал лишь, что препарат приносил безумный кайф, после которого нападал панический страх.

«Нужно попросить прощения у Эдит». Лишь эта мысль помогла ему пережить долгие часы паранойи. У Роя вообще был противоречивый склад характера: с одной стороны он был слаб духом, поэтому и не удержался от новой дозы, но в то же время ему хватило силы воли справиться со страхом.

Стоя под душем, он даже ощутил некоторый душевный подъём. На этот раз он сдержит обещание, данное Эдит. Кажется, в прошлый раз он тоже думал о чём-то подобном… Да нет, наверняка воображение разыгралось.

Натянув на чистое тело боксеры и рубашку, Рой, напевая что-то себе под нос, зашёл в зал.

«Что ж так всё тело-то ломит, а? Я что, под кайфом подрался с кем-то? Или это побочный эффект?»

Он вдруг замер.

«А это ещё что такое?»

Под столом лежала незнакомая большая кожаная сумка на ремне, судя по округлым бокам, чем-то набитая.

Она казалась смутно знакомой, но Рой не мог вспомнить, где её видел. И что-то ему подсказывало, что лучше было не вспоминать.

Притихший было страх навалился с новой силой. Мозг будто отключился, зато сердце заколотилось, как бешеное.

Рой медленно, очень медленно подошёл к сумке и открыл замок…

Тут же волной накатили воспоминания, и от шока сердце мужчины едва не остановилось.

Внутри лежали белые пакеты с порошком. Тем самым новейшим препаратом, что распространяли на улицах люди Рунората, и на который уже успел подсесть Рой.

Его личная Смерть начала неторопливо опускать занесённую косу.

Клан Рунората

Нью-Джерси, особняк в предместье Ньюарка.

— И? — спросил стоящий сбоку от помпезного стола мужчина.

На вид ему было слегка за пятьдесят — лицо морщинистое, но ещё не старческое, внушающее уважение, а очки придавали ему интеллигентности.

Несмотря на невозмутимое выражение лица и ровный тон, стоящие в кабинете мужчины в деловых костюмах резко напряглись.

— Я правильно понял, мало того, что у вас украли новый наркотик, так вы ещё позволили вору скрыться? — холодно продолжил пожилой мужчина.

Все судорожно сглотнули и, подобно приговорённым к смерти, преодолевшим последнюю, тринадцатую ступеньку на эшафот, затаили дыхание в ожидании следующих слов своего босса — Бартоло Рунората.

После секундной паузы, показавшейся целой вечностью, Бартоло прикрыл глаза и повторил:

- И?

Ему ответил, обливаясь холодным потом, крупный мужчина:

— Я-я отправил всех свободных ребят на его поиски…

— Я спрашиваю, — прервал его Бартоло всё тем же тихим голосом. — Зачем ты сообщаешь мне о такой ерунде? Какая в этом польза для семьи?

Сердца всех, слышавших этот бесстрастный тон, будто сжали невидимые когти.

— Густаво. Я доверил тебе все дела на Манхэттене, так? А значит, отчитываться ты мне должен лишь по хорошим и плохим новостям. Или ты настолько некомпетентен, что посчитал этот не стоящий внимания случай за плохую новость?

Мужчина по имени Густаво смотрел на своего босса, как кролик на удава, и мелко трясся всем своим немаленьким телом.

— Ни в коей мере…

— То есть ты компетентен?

Густаво застыл в молчании.

— Сегодня я встречаюсь с внуком. Я не хочу портить себе память об этом дне пустыми разговорами.

Не добавив ни слова укора или поддержки, Бартоло вышел из кабинета.

Оставшиеся нерешительно переглянулись. На лицах всех волнение мешалось с облегчением.

— Рано расслабились! — рявкнул на них Густаво. По сравнению с тем, как он вёл себя при боссе, сейчас он казался совершенно другим человеком. — Только представьте, что будет, если этот урод начнёт продавать наш товар всем подряд! Да нас же на смех поднимут! И это для босса точно станет очень плохой новостью! Мне плевать, как, но найдите его!

Для Густаво случившееся действительно стало серьёзным проколом: какой-то никому неизвестный парень свалился вдруг, как снег на голову, и украл целую сумку нового товара. Не то чтобы её не охраняли. Просто перевозчик оказался не готов к тому, что в бок его автомобиля на всей скорости въедет грузовик. От удара сумка с товаром примерно на шестьсот тысяч долларов вылетела из салона, а спрыгнувший из кабины грузовика парень поднял её и как ни в чем не бывало убежал, хотя, по идее, от столкновения у него тоже должно было всё тело ломить.

Мафиози, понятное дело, не могли сообщить о краже полицейским, поэтому те записали в протокол, что виновный водитель грузовика не справился с управлением, после чего скрылся с места аварии.

Позже стало известно, что парень, судя по свидетельству очевидцев, был под кайфом, а грузовик он угнал.

Но район, где всё произошло, считался территорией клана Гандоров, а они наркотики не продавали. Следователи, понимая, что дело тупиковое, особо не надрывались.

Ситуация на самом деле была даже в чём-то комичной. Именно люди Рунората распространяли на тех улицах наркотики, и именно их перевозчика обокрали. Для наркодилеров более страшного позора было сложно представить.

— Короче, товар надо вернуть. А потом уже делайте с ним, что хотите: убивайте…

— Нельзя… Убивать… — обрывисто произнёс кто-то за спиной Густаво.

Резко обернувшись, мафиози к своему удивлению увидел в углу кабинета Бегга. Вокруг было полно свободных стульев, но тот предпочёл сесть прямо на пол.

— Не пугай так, Бегг!.. И почему это нельзя убивать?

— Я… хочу… услышать… о его… впечатлениях. Мне… интересно… ещё… никто… от моих… смесей… не совершал… подобных… безумств. Возможно… он… будет… полезен… в качестве… подопытного… для… новой… формулы… поэтому… хотелось… бы… получить… его… живым.

— Что за бред ты!.. — заорал Густаво, но осёкся и проглотил остаток фразы.

Он мало что знал о Бегге, но тот уже состоял в «семье», когда Густаво только начал свой путь мафиози. Судя по всему, Бегг был одним из старейших членов клана, но даже его точный возраст был никому неизвестен. На вид ему было немногим за тридцать, но за те восемь лет, что Густаво работал на Рунората, Бегг ни капельки не постарел.

Скорее всего, то был необычный эффект от наркотиков. Другие мафиози этой «вечной молодости» не завидовали, старались держаться от Бегга на расстоянии и вообще лишний раз о нём не упоминать.

— Поумерь аппетиты. Мы и так оборудовали тебе первоклассную лабораторию, что тебе ещё надо?

— Оборудовали?.. Да ну?.. Там… и так… был… подпольный… цех… по… производству… кокаина… вы просто… отобрали… его у… прошлых… хозяев… Вместе… со всей… фабрикой… Как их… кстати… звали?.. Прошлых… хозяев?.. Дженоарды… да?

В обрывистой речи слышалась явная насмешка.

— Давай без обвинений, ни у кого мы ничего не отбирали. Владельцы сами исчезли, не оставлять же хиреть хорошо налаженный бизнес. Что официально работающую фабрику, что подпольный цех.

— Исчезли?.. Скорее… вы… сбросили… их… машину… в залив… Грубо… очень грубо… Бартоло… действует… куда… тоньше.

— Ты бы попридержал язык, всё-таки ты такой же член клана, как и я, — едва сдерживая гнев, нарочито спокойно сказал Густаво.

Губы Бегга растянулись в высокомерной улыбке. Но продержалась она недолго. Будто внезапно потеряв интерес, он поднялся и направился к выходу из кабинета, но на пороге остановился.

— Повторяю… ещё… раз… На… территорию… клана Мартиджо… не лезьте… Это моё… единственное… условие… сотрудничества… с тобой… Густаво.

И Бегг бесшумно скрылся за дверью.

— Хм! Для аптекаря*, не способного ни на что, кроме как гнать дурь, кто-то слишком задрал нос… Чтоб его! — выругался Густаво и повернулся к подчинённым. — Слушайте сюда, здесь, на Манхэттене, у нас пока одна задача: прибрать к рукам территорию этих недоделков Гандоров. Заодно упрочим свои позиции в продажах наркоты. Сегодня одной заботой стало больше, но сути это не меняет. Не щадить никого, кто встанет на пути. Слабаков тоже, даже если они не будут мешаться. Никаких предупреждений и переговоров. Разговаривать будем лишь с теми, кто равен нам. От нас требуется продемонстрировать всё, на что мы способны. Сделать всё быстро, чётко и конкретно, чтобы никто и рыпнуться не успел.

Густаво говорил громко, отрывисто и уверенно, будто сам успел стать боссом. Куда только подевался тот перепуганный мафиози, который совсем недавно дрожал под взглядом Бартоло?

— Пришло наше время. Это наш мир, и в нём нет места тупым ворюгам и заигравшейся в мафию мелюзге. Мы уничтожим их, не оставим и мокрого места, сотрём саму память об их существовании… Вот наша миссия.

1. ↑ Наркоман, умеющий сам изготавливать наркотики (сленг).