Некто бежал по белому коридору.

Коридор был длинным. Его заливал свет, а двери с обеих сторон стояли закрытыми.

Бегущий по нему человек был мужчиной в лабораторном халате. Под халатом виднелись поношенная рубашка и брюки. На ногах мужчина носил резиновые сандалии, но с каждым шагом преодолевал расстояние размером с комнату.

— Ох, проклятье. Если бы только здесь был Ацута. И чего вдруг это создание понесло в Окинаву?

Молодой человек поправил очки на переносице, и его движение явило на воротнике, похлестываемом ветром, имя «Касима».

Он пытался достичь противоположной стороны коридора.

В то же время с обеих сторон развилки впереди выбежали люди. Их было шестеро, и все они носили синюю защитную форму и вооружились метровыми электромагнитными дубинками.

Кроме того, на основании их конечностей заметно выпирала броня.

— Они установили механические части для ближнего боя. Они специально за мной?

Невзирая на это, он продолжил путь навстречу шестерым.

— Эх, — вздохнул он. — Какая же это скука и морока.

Касима шагнул вперёд.

— Даже засняв всё на пленку, я не смогу ничего показать Нацу-сан или Харуми.

Он перекрутился.

— Мне нельзя здесь использовать видеокамеру.

Он нырнул под взмах электромагнитной дубинки от первого мужчины справа. Затем приблизился чуть ли не в упор, из-за чего мужчина лихорадочно отступил.

Используя нечеловеческую скорость механических частей своей брони, солдат с разворотом сместился назад, остановившись на волосок от стены.

Но Касима догнал его за один прыжок. С приближением он вывернул тело, чтобы скорректировать положение в воздухе.

— Тебе ещё многому следует научиться у оружейных богов.

Он слегка сжал кулак и вогнал его в грудь мужчины. Тяжёлая броня не уступала металлической пластине, но всё равно треснула. Стальная защита разлетелась как сухая глина.

— ———?!

Услышав изумлённый возглас солдата, Касима тут же пожал плечами.

— Ты серьёзно думаешь, что от брони и оружия ниже божественного уровня будет какой-то прок против оружейного бога?

Сказав это, он полностью разнёс защитную униформу мужчины. Начиная от груди, по ней пробежали трещины, и все металлические части лопнули изнутри.

Воздух наполнился звуком крушения металла, и сломанные металлические части вывели всю униформу из строя.

Потеряв управление над своим костюмом, солдат отлетел назад вместе с его осколками.

Со звуком, напоминающим треск стекла, он рухнул на пол.

Затем Касима глянул себе за спину.

В следующий миг к нему устремилась серебряная линия.

Это клинок. Остальная пятерка отбросила электромагнитные дубинки и обнажила из-за спины кинжалы с шестидесятисантиметровыми лезвиями.

Первый застал Касиму врасплох и оцарапал его щёку.

В следующий миг оружейный бог поднёс к ней руку.

Он увидел на пальцах красный след.

— Вы изменили их каким-то концептом?

Вместо ответа трое мужчин разом зашевелились. Они бросились ему навстречу.

Однако он двинулся вперёд обычным шагом.

— …

Трое с кинжалами словно разошлись перед Касимой и оставшиеся два наблюдали за его приближением.

Впрочем…

— ———?

Они не могли его увидеть. С механическими звуками тройка впереди остановилась и неистово развернулась.

— ———?!

Они не могли его увидеть. Тем не менее, Касима просто шагал между группой из троих и группой из двоих. Он направлялся к последней группе.

— Да уж, — сказал он. — Несмотря на все мои упорные труды…

Он небрежно поднял руки.

— Я даже не могу показать это самым дорогим мне людям.

Касима встал между двумя мужчинами, которые озирались по сторонам.

— И не могу услышать от них слова похвалы.

Он постучал их по плечу.

— Отцовство — непростое дело.

И словно по сигналу, все пять защитных униформ раскрошились. Не только у стоящих с обеих сторон от Касимы, но и у тройки, которую он миновал.

Цепочка из пяти звуков напоминала треск бьющегося стекла, и столько же людей рухнуло на пол.

Как только Касима добрался до конца коридора, он глянул в обе стороны.

— Понятно. Выходит, та шестёрка должна была выгнать меня сюда под ваш огонь.

На расстоянии трёх метров по обеим сторонам он увидел двойную баррикаду из столов, за которой выглядывали дула противотанковых ружей.

Всего их было восемнадцать, и они качнулись, посылая в сторону Касимы неистовый грохот.

Весь коридор задрожал, выстрелы столкнулись и вышли за пределы слышимости, растворяя звуки за собой.

И прорвали передний фронт этого беззвучия восемнадцать бронебойных снарядов, модифицированных для концептуального боя.

— !

Восемнадцать вспышек искр полнились тишиной.

В воздухе растворились разбросанные красные огоньки, донёсся слабый запах гари, и затем повеял ветер.

Он звучно пронёсся по коридору и омыл всё и вся.

Вызванный столкновением ударных волн белый пар смело прочь, и все окинули взглядом коридор. С обеих сторон от мужчины в лабораторном халате стояло по два человека.

Ими оказались четыре старика.

У первого справа были волнистые седые волосы, он носил белую защитную униформу, и вытянул навстречу огнестрельному оружию Меч Лазурного Дракона.

— Меня зовут Икко, старший брат. Рад встрече с вами.

У второго справа были длинные седые волосы, он носил лабораторный халат и держал напротив оружия бумажный талисман.

— Меня зовут Ницзун, второй брат. Рад встрече с вами.

У первого слева были короткие седые волосы, он носил лабораторный халат и развернул навстречу оружию метровый свиток.

— Меня зовут Мицуаки, третий брат. Рад встрече с вами.

И у четвертого слева были короткие чёрные волосы, он носил лётную куртку и ничего не держал.

— Э-эээ, ну я типа Ёнкичи, четвёртый брат. И я типа супер рад встрече с вами, или типа того.

Трое других тут же на него напали:

— А будь ты проклят. Ты опять начал добавлять себе ужасную манеру поведения, да?

— С меня хватит. Пришло время его кастрировать.

— Брат! Брат! Предоставь это мне!

Среди шума и голосов, Касима снова сдвинулся с места и на него нацелились оружейные дула.

— ?..

Но они потеряли его из виду. Даже когда Касима перешёл на бег, он крикнул к четырём старикам у себя за спиной.

— Они вас видят!

Услышав это, три старых брата перестали копошиться и приняли мгновенное решение.

Они пнули четвёртого брата в центр коридора и вернулись, откуда пришли.

Атака возобновилась и с обеих сторон коридора началась пальба.

Касима продолжил двигаться вперёд, слыша позади вопли Ёнкичи. По какой-то причине вопли звучали так, словно старик получает удовольствие.

— Вот незадача. Их просто слишком много.

Он пригнулся и проскользнул между пулями и ударными волнами.

— Но хотелось бы вернуть это место до возвращения Саямы.

●

— Синдзё-кун, чтобы достать тот документ, ты не могла бы забраться повыше? Ряд «Р» вон там.

Голос Саямы разливался по обширному месту, разделённому книжными полками.

Он присел перед одной из них, и Синдзё слушала его в тени, образованной лампой дневного света.

— Ряд «С» ты хотел сказать?

— Нет, ряд «Р». «Р» подразумевает распутного старика, Синдзё-кун.

— Саяма-кун, ты порой используешь на удивление устаревшие слова, не замечал?

Синдзё подняла взгляд на книжный шкаф «Р». Документ находился посреди полки на двухметровой высоте. Она растерялась, но зелёное создание, которое они выпустили из сумки, подошло и стало как раз перед этим документом.

Похоже, оно просило на себя встать.

Девушка засомневалась, но так и сделала, сняв перед этим туфли. Протягивая руку к документу, она глянула по обе стороны от себя.

Книжные полки будто тянулись до бесконечности. Она не могла оценить пределы пространства, но оно казалось на удивление громадным. Оно было около двухсот метров вдоль и, наверное, около пятидесяти вширь.

Они находились в справочном помещении под главной комнатой западной штаб-квартиры японского UCAT.

Все документы времён UCAT и корпорации Изумо хранились здесь.

…Если объединить первое и второе справочное помещение японского UCAT, они дотянут по размерам до этого?

Размышляя об этом, она увидела движения нескольких человек.

Мияко стояла рядом с входом в качестве их надзирателя.

Мойра 1-я шагала между книжных полок и собирала бумаги, Мойра 3-я копировала документы, переданные ей старшей сестрой, Мойра 2-я готовила чай недалеко от Мияко, и рядом с ними стояла Гиес.

…Теперь они на нашей стороне.

Подхватывая документ, Синдзё подумала, что это странно.

Движение всколыхнуло её волосы. Перед приходом сюда она переоделась в одежду Сецу, но оставила причёску Садаме, и это отличие оставляло колючее чувство.

— Саяма-кун? Ты имел в виду этот?

Она повернулась к Саяме, который присел от неё справа и взирал на неё вверх с прищуренными глазами, словно присматриваясь.

— Да с такой высоты, Синдзё-кун, я действительно могу увидеть нижнее бельё сквозь зазоры твоих кюлот.

Она спрыгнула вниз и двинула ему коленом. Дурак завалился на пол, но едва лишь сел обратно, напустил обаятельную физиономию.

— З-за что ты так, Синдзё-кун? Я просто шокирован.

— Меня не волнует, шокирован ты или нет. …И как ты можешь говорить такие вещи, когда остальные заняты в Окутаме сражением с американским UCAT?

— Я всего лишь спросил, можешь ли ты забраться повыше, чтобы дотянуться до документа. Я вовсе не говорил, что ты должна это делать.

Мне нужно сохранять дистанцию, — сказала она себе.

Синдзё присела к растительному существу, испускающему воздух, погладила его по голове, и оно потёрлось мордочкой о её ногу.

Это произвело немало воздуха, а значит, она явно весьма устала.

Затем кто-то появился из-за книжного шкафа. Это была Мойра 1-я.

— Господин Саяма, Госпожа Синдзё. От японского UCAT прибыл факс. Это газетная статья, связанная с прошлым Хио Сандерсон. Помимо того, у меня есть копии собранных мною документов.

Несмотря на свои слова, Мойра 1-я нахмурилась. Гадая почему, Синдзё проследила за её взглядом. Мойра 1-я смотрела на растительное существо, которое тёрлось о голову Синдзё. Девушка потупила взгляд.

— Мойра Первая-сан, Вам не нравится этот народ?

— Нет, дело не в этом. Но 4-й Гир может мгновенно добиться того, чего мы достигаем путём предоставления нашим господам разнообразных услуг. …Они достойный противник, который убирает большую часть того, что делает нашу работу приятной.

— П-полагаю, у каждого свои заморочки.

— Действительно, — сказал голос у нее за спиной. — Мойра Первая-кун, у меня есть идея на то время, когда мир придёт к равенству. Мы можем создать массажный центр 4-го Гира, обеспечивающий мгновенное облегчение от усталости, и сервисный центр 3-го Гира, делающий то же за продолжительный период времени. В таком случае вы оба сможете соревноваться.

— В этом нет нужды. В конце концов, мы, без сомнения, одержим верх.

— У 3-го Гира, несомненно, множество разных достоинств, — пробормотала Синдзё, пока зелёное создание выпускало в согласии немало воздуха.

Увидев это, Мойра 1-я приложила ладонь к щеке.

— Ох, батюшки. Прошу вас, не унывайте, Госпожа Синдзё. Эм, если воспользуетесь одним из тайных инструментов 3-го, может, это и будет чуточку аморально, но…

— М-мне не нужны никакие инструменты.

— Но звучит полезно, — заявил Саяма.

Вставая, Синдзё затянула галстук рядом с собой и остановила Мойру 1-ю, которая выискивала что-то в своём переднике.

— Гораздо важнее, — сказала она, вытянув руку, чтобы остановить куклу. — Э-эм? Нам можно взять копии, которые Вы сделали?

— Да, несомненно. Вот они.

Мойра 1-я передала Саяме статью о Хио, а Синдзё различные скопированные документы.

— Я пришла к заключению, что это документы о Господине Синдзё Канаме и его потомках.

●

Взяв статью о Хио, Саяма повернулся к Синдзё, которая стояла от него справа.

Она уставилась на документы, связанные с Синдзё Канаме и его ребёнком.

— Не ожидала найти досье на Синдзё Канаме?

— Ну, да. Немного.

Синдзё убрала левую руку от документов и протянула их ему. Он их взял и обнаружил, что после окончания местной начальной школы мужчина начал работать на фабрике Корпорации Изумо в Янаго. В четырнадцать лет он стал посещать лекции компании по особым навыкам.

— Вот как. В шестнадцать он вступил в Первую Высшую Школу Токио. Синдзё-кун, здесь также говорится, что он был ассистентом профессора Тэнкё. …Где документы на профессора Кинугасу?

Мойра 1-я покачала головой.

— Я не смогла найти на него никакой информации. Но в качестве альтернативы, я обнаружила вот что.

Она вытащила из заднего кармана передника конверт. Саяма взял его правой рукой и увидел внутри стопку бумаг. Мойра 1-я ему кивнула.

— Это копии отчётов компании предвоенного и военного периода. Профессор Кинугаса посылал отчёты по Токио после отправки на фабрику в Окутаме, которая являлась новым филиалом компании. Они содержали фотографии фабрики, фотографии Токио после бомбардировки и… фото его дома в горах Окутамы.

— Когда отчёты перестали приходить?

На этот вопрос Синдзё напряглась и улыбка Мойры 1-й улетучилась.

— В августе 1946-го года. В сентябре пришло подтверждение о его смерти. Это произошло в июле 1946-го. Занимаясь настройками на объекте Корпорации Изумо в регионе Кинки, он неожиданно умер от пневмонии, которая развилась от дождя и истощения.

— Вот как?

Саяма кивнул и больше ничего не сказал.

Они получили немного правдивой информации. Многое о профессоре Кинугасе по-прежнему покрыто тайной, но у них были сведения о его доме и о его смерти, и обе эти вещи означали, что он действительно существовал. Саяма направил мысли к объекту Корпорации Изумо в регионе Кинки, месту его последнего посещения.

…Согласно Теории Взаимодействия Мира и Божественных Штатов, эта локация соотносится с 10-м Гиром.

25-го августа того же года был запечатан Ямата, и вполне возможно, что концептуальная битва для изоляции Концептуального Ядра 10-го Гира произошла как раз перед этим.

Однако, это всего лишь домыслы. Сейчас его мысли никуда не приведут, поэтому Саяма остановился.

Возвращаясь от раздумий, он обнаружил, что Синдзё смотрит на него с противоречивым выражением лица.

— Саяма-кун, иногда твоя способность концентрироваться действительно поражает.

— Серьёзно?

— Да. Ты временно откладываешь что-то в сторону, но никогда об этом не забываешь.

— Я просто не способен забывать, Синдзё-кун. Это вовсе не достоинство или что-либо подобное. Скорее это сродни сталкеру, который сопротивляется преследовать цель. Хотя для сталкера, преследование цели как раз таки и будет достоинством.

Произнеся это, Саяма предположил, почему Синдзё об этом заговорила.

— Синдзё-кун, ты хотела сказать, что жаждешь моего целомудренного преследования?

— Это вовсе не целомудрие! Это обуза! Гляди, Мияко-сан не может поверить твоим словам!

Саяма глянул мимо Мойры 1-й и увидел, что Мияко смотрит в потолок. Её рот широко раскрылся, и она их окликнула:

— Делай, что хочешь.

— Видишь, Синдзё-кун? У меня есть разрешение.

— Глянь-ка лучше на эти документы. Эти вот здесь. Видишь?

Саяма неохотно опустил взгляд на бумаги, которые Синдзё ткнула в его сторону.

Они напоминали резюме. После записей об опыте работы во время посещения Первой Высшей Школы, там говорилось, что Синдзё Канаме приняли по рекомендации в Военно-морское финансовое училище, но вскоре он получил приказ присоединиться к Токийской фабрике Корпорации Изумо.

…После получения военной квалификации, он, должно быть, перешёл в Департамент Национальной Безопасности.

— В 1937-м, в 19 лет, его отправили на Токийскую фабрику Корпорации Изумо. В 1938-м он женился, и в 1940-м у него родился сын по имени Ёси… и он умер в бомбардировке Хатиодзи в 1945-м, когда ему было 27 лет.

Саяма на несколько секунд замолчал, но получил представление о бесспорном существовании этого прошлого.

— Синдзё-кун, я могу перейти к следующему документу?

— Да, конечно. Но…

Она глянула на Мойру 1-ю, которая просто стояла здесь, как и прежде.

— Похоже, вам что-то не даёт покоя, верно, Мойра Первая-сан?

— Что заставило Вас так подумать?

Позади куклы донёсся голос. Это была Мияко, поедавшая шоколадную сигарету, которую она вытащила из кармана.

— Автоматические куклы любят служить людям, так что обычно тебе бы хотелось, чтобы они быстрее просмотрели все документы и похвалили тебя за хорошо проделанную работу. Но вместо этого, ты просто стоишь столбом, даже не предлагая им продолжать. Так?

— Старшая сестрёнка не очень хорошо себя понимает! И при этом вечно ведёт себя так, будто самая взрослая.

Услышав голос от отдалённой книжной полки, Мойра 1-я обернулась с улыбкой на лице.

— Прошу меня извинить. Я должна предоставить некоторое взыскание.

— Только прошу, не надо ничего шокирующего.

Как только Мойра 1-я кивнула и ушла, повисла тишина.

Саяма вместе с Синдзё перелистнул следующий документ. Распечатка внизу являлась ещё одной записью о сотруднике.

— Синдзё Ёси. Принят на работу в компанию в 1956-м и женился на Мицу, своей коллеге, в 1958-м.

Но когда его глаза достигли следующей строчки истории сотрудника, он ненадолго остановился.

Синдзё рядом с ним сделала то же самое, но именно поэтому Саяма снова зашевелился. Ему следовало это прочесть.

Синдзё спёрло дыхание, и, чтобы вытолкнуть этот воздух наружу, Саяма прочёл оставшуюся часть документа.

— В 1960-м у него родилась дочь по имени Юкио. В том же году он и его жена Мицу погибли в аварии во время поездки в Кинки.

Он снова услышал её резкий вздох.

На то были две причины. Первая, ребёнок Синдзё Канаме, Ёси, умер вместе со своей женой.

И вторая…

— Их ребёнок, Синдзё Юкио, это…

— Девочка. Выйдя замуж, она потеряет фамилию Синдзё, — пролепетала Синдзё.

Она опустила голову и вздохнула.

— Что означает…

Она сглотнула и продолжила.

— Она не моя родня.

●

Саяма услышал, как Синдзё произнесла в землю слово «нет».

И…

— Что же мне делать?

По её тону было ясно, что она не хотела этого принимать, поэтому Саяма неожиданно спросил:

— Ну, Синдзё-кун?

— Э?

На её инстинктивный возглас Саяма выдал невозмутимый ответ:

— Ты собираешься сдаться и отбросить это всё прочь?

— Отбросить… прочь?

— Да. Ты собираешься отбросить прочь прошлое, которое завело нас так далеко?

— Но…

Она повернулась к нему и наклонила голову с опущенными бровями.

— Но нет смысла узнавать что-либо ещё. Эта Юкио наверняка самый обычный человек, и она даже не работала здесь, в штаб-квартире ИАИ. Раз она женщина, то не может быть моим отцом, поэтому никак не связана с Синдзё.

На этих словах она отмахнулась от бумаг снизу. Там было лишь два документа: один на Синдзё Канаме и другой на Синдзё Ёси. Услышав почти нервный звук удара по бумаге, Саяма произнёс:

— Слушай, Синдзё-кун. Что если ты внебрачный ребёнок Синдзё Юкио?

— М-мы не можем просто так предположить…

— Но идея, что ты не связана с Синдзё Юкио, тоже предположение. Не говори ничего наверняка, пока не увидишь всё до конца. Даже прошлое переполнено возможностями до тех пор, пока не увидишь их все. То, что Синдзё Юкио женщина, ещё не гарантирует, что она не твоя мать.

— Почему?

Синдзё задала бессвязный вопрос с дрожью в голосе, и её брови приподнялись.

— Почему? Я сегодня уже увидела смерти стольких разных Синдзё! И всё же ты просишь меня поискать что-то ещё, что практически безнадёжно! Почему?!

Саяма приоткрыл уста и после небольшой паузы произнёс:

— Тебе что-либо известно об этой песне?

— Э?

Её приподнятые брови задрожали, и Саяма продолжил говорить к этой дрожи:

— Песне, которую ты пела при нашей первой встрече.

— К-конечно знаю. Она зовётся Silent Night, правильно? И я знаю слова до шестого куплета. А что с ней? К чему это всё?

— Кто, по-твоему, тебя ей научил?

Ответ вопросом на вопрос заставил её разум сосредоточиться. Прежде чем ответить, она немного поразмыслила.

— Моя мать, полагаю… Наверное, это была колыбельная или что-то такое.

— В таком случае Синдзё Юкио заслуживает того, чтобы её преследовать.

Он взмахнул левой рукой так, что со щелчком вырвало документы из её правой.

Она удивлённо вскрикнула и попыталась за ними потянуться, но Саяма предотвратил это, выставив их напротив. Прямо перед её лицом оказалась последняя строчка истории сотрудника.

— Прочти это внимательно. Там говорится, что осиротевшую Юкио оставили в церковном детском приюте в Сакаи, не так ли?

Прочтя эти слова, Синдзё ахнула.

— Церковь… и оттуда гимн.

В ошеломлении девушка медленно разинула рот.

Она молчала, но её подтолкнули другие слова со стороны. Эти раздались от голоса Мияко.

— Это имеет отношение к японской истории. Сакаи был городом, с которого во время периода Сенгоку распространилось библейское учение, и эта тенденция продолжается по сей день.

— Именно, — ответил Саяма. —Послушай, Синдзё-кун. Тебе не кажется, что в том детском доме в Сакаи Синдзё Юкио доводилось слышать Silent Night как минимум на Рождество?

— Тогда… ты говоришь…

Брови Синдзё дёрнулись в замешательстве, но Саяма ей улыбнулся.

— У нас нет доказательств. Родители Синдзё Юкио были родом из Лоу-Гира, а значит, она никак не могла иметь твои особые характеристики. И будучи женщиной, она сменит фамилию после женитьбы. …Но как человек, слышавший твою песню, я считаю, что слишком рано сдаваться. Важнее то, что песня, которую ты помнишь, несмотря на потерю памяти, должна быть близка Синдзё Юкио. …И родив ребёнка, она бы пела эту песню для него.

Пригладив рукой волосы под лампой дневного света, Саяма продолжил:

— Но остальное зависит от тебя. Станешь ли ты её преследовать, даже если это будет бесполезным? Или сдашься, потому что это бесполезно? Выбор в твоих руках, Синдзё-кун.

●

Белая лампа дневного света освещала небольшую кухню, комнату десятиметровой площади и вход.

Там стояло два человека: женщина, повёрнутая спиной к двери, и парень, сидящий на деревянном пороге. Женщина держала коробочку, запечатанную пищевой плёнкой.

— Ладно, Харакава-кун. Ты завтра будешь в школе, правда?

— Я уже сказал, что буду, Ооки-сенсей.

Харакава уже сменил рубашку из школьной формы на чёрную футболку и глядел на женщину в коричневом костюме перед собой.

— У вас явно немало свободного времени. Разве Вы не должны помогать в подготовке к спортивному фестивалю?

— Нет, мои студенты просто умницы.

— Тогда, может, пойдёте уже домой?

— Ну, рядом с моим домом такая суматоха. Ну, знаешь, американская армия.

— А, это, — сказал Харакава, кивая.

Вчера потерпел крушение самолёт, и в Окутаме по-прежнему ограничивали движение.

— Когда машины разъедутся, я, наверное, пойду, заберу с Кладбища Ниситамы свой мотоцикл.

— Думаю, я после этого поеду на велосипеде домой. Мои друзья и знакомые усердно трудятся, так что мне нужно накупить им в супермаркете разных закусок.

Она счастливо рассмеялась, а Харакава вздохнул.

Тем временем, она повернула к нему взгляд, прищурилась и задумчиво наклонила голову.

— Харакава-кун, у тебя был плохой день?

— Мне даже не хочется об этом говорить, Ооки-сенсей.

— Э? Т-ты имеешь в виду, ну, что-то неприличное?

— Погодите-ка, — огрызнулся он, но остановился и подпёр голову рукой.

Он клацнул языком, после чего повернулся к Ооки, которая с покрасневшим лицом приняла защитную стойку.

— Даже не знаю, так это или нет. Я, похоже, не могу уразуметь, что это вообще было. В голову приходят только самонадеянные мысли, что, может, мне следует что-то сделать, или нужно было не стоять на месте.

Он закрыл глаза.

— Ну, я не смог ничего поделать с проблемой и выбрал простейший путь её решения.

Поддерживая голову рукой, он опустил её вниз, и сверху на неё легла ладонь.

Это Ооки. Он не поднимал взгляда, но она погладила его рукой.

— Ты и вправду сердечный человек, Харакава-кун.

— Разве? — ответил он. — Беда в том, что я не знаю, о чём думают другие.

— Ты и не можешь знать, — с улыбкой в голосе сказала Ооки. — Мне кажется, одна из причин людской доброты заключается в том, что они не знают мыслей других людей.

— Вы так думаете только потому, что всегда говорите обо всём наобум.

— Т-тебя вдруг тоже пробило на прямоту?!

Протест Ооки тут же сопроводил новый звук.

Её плечи удивлённо дёрнулись, потому что это был стук в дверь позади.

Она повернулась к двойному стуку и затем покосилась на Харакаву.

— Эм… — сказала она.

Он ей кивнул, поднялся и прошёл мимо неё к двери.

— Кто там?

— Это Хио. Хио Сандерсон.

Слова прозвучали так, будто говорящий сглотнул, прежде чем их произнести.

Харакава открыл дверь. Парень сделал это сразу же и без колебаний, но в то же время медленно.

Он обнаружил там Хио.

Сперва Харакава заметил оранжевую рабочую куртку и синюю защитную форму, похожую на ту, что носили люди на кладбище.

Затем он увидел её выражение лица: с опущенными кончиками бровей, но расслабленное.

Оно отображало облегчение.

Однако он также увидел у неё за спиной машину и человека.

Машина оказалась тем же чёрным автомобилем, который привёз его сюда, а человеком была высокая женщина в чёрном костюме.

С этими двумя вещами у себя за спиной Хио приоткрыла уста. Она также сложила руки у самой шеи.

— Эм…