В помещении рядами стояли небольшие столы и стулья.

Северную стену покрывало окно, и почти серый свет утра частично загораживали громадные наклейки логотипов на стекле. На них изображался упрощённый рисунок лидера горных бандитов.

— Сеть японских фастфудов "Самый отважный бургер". ИАИ как обычно заведует странными местами. А ещё не уверена, по нраву ли мне звать рисовый сендвич "рисгером".

Эти жалобы исходили от женщины в белом халате, одиноко сидящей у окна.

На двухместном столе стоял поднос с двумя онигири, завёрнутыми в бумагу (новый продукт), чашка консоме,* слабо посоленная спаржа и салат-латук.

Женщина выглядела как молодая азиатка, и, несмотря на еду перед собой, подпёрла голову рукой и смотрела в окно.

Перед ней открывался вид на утренний город. На развязке перед железнодорожной станцией стояла только одна машина и пара припаркованных автобусов. Было заметно лишь несколько людей и никакого движения.

— Интересно, хорошо ли они проводят время.

Едва лишь она выпустила содержимое лёгких, как услышала женский голос.

— Могу я к вам подсесть, Доктор Чжао?

Чжао подняла взгляд на женщину, которая села напротив.

— Диана? Как ты узнала, что я здесь?

Диана носила свой костюм с большим чёрным шарфом и кивнула, ставя свой поднос.

Она провела рукой по своим длинным волосам и придвинула стул.

— Ты подверглась процессу, схожему с моим, поэтому я выпустила бумажных птичек и попросила их найти в районе Окутамы кого-то, похожего на меня.

Диана положила правый локоть на стол и показала поднятую ладонь.

Она держала пятисантиметрового журавлика, сложенного из чёрной бумаги.

Женщина закрыла ладонь, и когда снова её открыла, журавлик исчез.

— Ясно, — Чжао скрестила руки на груди. — Показания философского камня слабые, потому я думала, что отделаюсь до тех пор, пока меня не станет искать кукла, но позабыла о тебе... И что же ты будешь делать, потомок Зонбурга? Доложишь обо мне в UCAT?

— Ох, батюшки. Вот какого ты обо мне мнения? Я вовсе не такая скучная женщина.

Промычав, Диана подняла завёрнутый онигири. Она взяла обильное содержимое за низ обёртки и откусила.

— Особый рисгер с очищенным тунцом такой вкусный. Мне недавно хорошо пошёл васаби в качестве приправы.

— Мне хватит морских водорослей и китайского маринада.

— В них много волоконного белка, не так ли? Но жаль, что кофе здесь — кофчай.

Диана вытерла губы бумажной салфеткой и отпила из чашки кукурузного супа.

Отхлебнув, она произнесла.

— Я слышала, та четвёрка стариков зашевелилась.

— Ты собираешься их остановить?

— Нет, я оставлю это тем, у кого чересчур много свободного времени и на подходящих им противников. У меня другие планы.

— Планы?

— Да. Сегодня ночью после окончания моей работы в UCAT я встречусь в городе со знакомой. А ещё мне нужно поискать там книги для Хио. Мне нужно дать ей книги по японской культуре, причудливым японским фестивалям и самозащите от извращенцев.

— Понятно, — Чжао кивнула и подхватила свой рисгер, не отрывая взгляда от окна. — Но тебе известно, что происходит и почему, ведь так?

— Тэстамент, — ответила Диана. По-прежнему улыбаясь, она повернулась к Чжао. — Ту четвёрку стариков создали как временные тела для Концептуального Ядра 7-го Гира, и они вернутся в Ядро, едва лишь примут наследника. А если нет...

— Они исчезнут вместе с Концептуальным Ядром, когда их срок жизни подойдёт к концу. Когда я создавала их в 7-м Гире, мудрецы, планирующие стать Концептуальным Ядром, поручили мне сделать их такими. Они не были богами. Они просто достигли величайшей формы человечества, так что им лишь наскучит мир, который они не смогут принять. Именно поэтому я сделала так, чтобы они старились от потери интереса к миру.

По ресторану разлился горький смех.

— Эта четвёрка утратила интерес как раз вовремя. Этот мир, может, и немало изменился после войны, но он всё равно не сумел их заинтересовать. Кажется, их старение замедлилось во время твоего поколения, — объяснила Чжао. — Но за последние десять лет их старение ускорилось. И примерно когда мы получили Концептуальное Ядро 5-го Гира, они пришли мне кое-что сказать.

— Что им так скучно, что они хотят попробовать кое-что сами?

Взгляд Дианы опустился, она откусила рисгер и поднесла ладонь ко рту.

— Ах, в этом куске было много васаби.

— Может, решишь уже, разговариваешь ты серьёзно или ешь? — спросила Чжао, откусив своего риса. — Кроме того, в последнее время я немного эмоциональна. Будешь якшаться со мной — только настроение себе испортишь. ...Знаю, это не по мне, но я тут думала: зачем я вообще создала ту четвёрку?

Она наблюдала, как автобус выехал с развязки за окном, и вслушивалась в его двигатель и прочие фоновые звуки.

— В те времена меня пригласили в 7-й Гир, продемонстрировали величайшие техники человеческой модификации и даже сказали, что они могут создать искусственных людей, используя как основу Концептуальное Ядро. Я была просто восхищена, и народ 7-го Гира счастливо наблюдал моё восхищение. Но, — произнесла она, — я создала их только для смерти?

— ...

— Диана, ты когда-нибудь собираешься завести детей?

На неожиданный вопрос Диана пожала плечами.

— Я люблю жареную курицу, так что, по-моему, аист меня ненавидит.

— Я люблю куры гриль, так что, думаю, со мной то же самое. Но мне интересно. О чём думают родители, когда заводят детей? Хоть кто-то из них рожает детей просто для того, чтобы они умерли?

Чжао выдала тихий смешок и съела рис, по-прежнему глядя в окно.

Она откусила большой кусок, чтобы сделать паузу, и затем проглотила.

— Я знала, что с ними случится, когда создавала. И была счастлива это сделать. Но тогда я и представить себе не могла, как буду чувствовать себя сейчас.

— Что бы ты сделала, знай ты тогда?

— Ну...

Чжао замерла, закрыла глаза и выдала сокрушённый взгляд.

— Ты жестока, Диана. Желать того, чего бы я не могла сделать, вызывает лишь фрустрацию.

Чжао повернулась к Диане и скрестила ноги.

— Та четвёрка сильна. Хио и остальные справятся? Казами и Изумо сдались без особого сопротивления.

— Если Хио и остальные умрут, значит, так тому и быть. Но даже так это не значит, что та четвёрка родилась, чтобы умереть... Они родились, чтобы что-то сделать, но просто решили умереть на пути к этому. Вот как я считаю.

— И откуда пришла эта идея?

— Десять лет назад группа людей выбрала умереть вместе, так же, как они ели, жили и общались вместе. Я решила иначе, и они исчезли из моей жизни. И хотя их больше нет, они по-прежнему смеются и плачут, разговаривают и молчат, ходят и стоят. Я пытаюсь думать, что мне нет причин грустить, поскольку это просто значит, что я не могу с ними встретиться.

Диана обхватила стакан с кукурузным супом двумя руками и безмолвно посмотрела в окно.

— Если мы сможем создать продолжение акта смерти, я верю, что мои друзья вернутся. Но та четвёрка стариков пытается создать конец. И этот конец послужит последней остановкой Концептуальной Войны 7-го Гира.

— Да, они пытаются сражаться и получать удовольствие, как люди 7-го Гира. Скорее всего, это их первый и последний шанс накопить опыт, проявить свой характер и получить удовольствие, используя мощь на пределе возможностей. Они наверняка хотят развлечься и победить...но даже в случае победы для них всё кончено, — промолвила Чжао. — Они, наверное, думают, что родились для смерти. И коль смысл их существования заключается в смерти, почему им не позволено было умереть сразу после рождения? ...Они, наверное, презирают меня за знание этого, когда я их создавала.

— Кое-что могут знать лишь они... Но именно поэтому я надеюсь, что они смогут поразвлечься перед концом. Я надеюсь Хио, юный Саяма и остальные смогут их удовлетворить.

Диана отхлебнула из чашки и улыбнулась.

С этой улыбкой она напрямую уставилась на Чжао.

— Но победят мои ученики. А не четвёрка стариков.

Она перевела дух.

— Юный Саяма однажды сказал, что никогда не признает поражение, как бы часто ни проигрывал, и что в конце концов победит. ... Безумие, правда?

Она горько улыбнулась, но Чжао не стала кивать.

Но она заговорила и потянулась к ещё одному завёрнутому рисгеру.

— Смотрю, ты больше не плачешь, Диана. Когда ты впервые прибыла в Японию, то всегда срывалась на других и плакала.

— Тэстамент, — тихонько согласилась Диана.

Она развернула новую обёртку и взяла рис в рот.

— ...

Она попыталась съесть весь рисгер за раз, и Чжао бросила на неё укоризненный взгляд.

— Хотя твой змеиный аппетит так и никуда и делся.

— Н-не сравнивай меня со змеёй. Я Матушка Кошка.

— О? — Чжао вытащила из кармана сигарету. — Мне наконец-то полегчало. Не против, если я закурю?

— Да вперёд.

Диана вытащила из кармана помаду, написала на салфетке два слова и положила её перед Чжао.

— "Отвали"? Это ещё что? Ты нарываешься?

— Это для дыма, Доктор Чжао. ...Как бы там ни было, разговор о той четвёрке действительно напоминает мне о прошлом. Например, десять лет назад и прежде были и другие, желающие победы, чтобы положить чему-то конец.

— Были. ... И есть люди, которые хотят этого сейчас, — Чжао зажгла сигарету во рту. — Мы хорошо знаем, что у них на уме, разве нет? Они скопище пережитков и преступлений Концептуальной Войны. Они желают уничтожить одержавшую победу и выжившую UCAT, но вместе с тем устранить и самих себя. Таким образом они смогут создать мир без войны и победителя.

— Подобная идея может прийти в голову только группе достаточно малой, чтобы исчезнуть. Они готовы использовать для победы любые грязные методы. Важно лишь истребление своего врага и себя, — отметила Диана. — А значит, они просто вершат зло, даже не являясь злодеями. Чем больше их зло, тем больше последующий мир узнает о зле, совершённом во время Концептуальной Войны, а значит, будущий мир после их исчезновения будет избегать конфликта. ...Они думают, что люди того последующего мира смогут дорожить мирной жизнью.

— Будь осторожна, Диана. Моя четвёрка, может, сейчас и атакует, но Армия определённо нагрянет. И тем временем Отряд Левиафана распущен, а Казами и Изумо оба недееспособны.

— Я это знаю, — Диана кивнула и немного подняла брови. — Но та четвёрка сейчас более насущная проблема. ...Я сохраню это в тайне, поэтому не можешь рассказать, что они собираются делать?

Чжао выдохнула дым, и, добравшись до салфетки перед Дианой, он изменил направление к ней и к стене.

— А, как же это бесит. Теперь я тебе не скажу.

— Ой, да ладно. Мне просто немножко любопытно. О, знаю. Как насчёт десерта? Ёрт, смесь ёкана и торта, нечто наподобие кинцубы.

— Как это вообще произносится?

— Ёрт.

— Ну да ладно. Икко заведует оружием, а Ницзун преследует Саяму. Мицуаки действует скорее за кулисами, потому он должен быть с Икко. Ну а Ёнкичи... он преследует Хио и остальных.

На последнее лицо Дианы напряглось.

— Ёнкичи?

— Верно. Ты, конечно же, знаешь, что он сильнейший из четырёх братьев, когда дело касается битвы один на один. ...И как же всё обернётся?

Чжао выдохнула дым вверх, и тот собрался облаком у потолка.

— Эти дети всегда валяют дурака, но они наконец осознали, что им нужно сделать, и полностью отдадутся этому. Десять лет назад они вам всем помогали, но сейчас их сила и решимость совершенно другие. Они зададут вопрос, который всегда скрывали внутри.

Чжао глянула на Диану с улыбкой родителя тех четверых.

— Они победят. Они вопрошают, поэтому сила вопрошающих превзойдёт всех остальных. Ты слышишь, как они вопрошают, Диана? Вопрос должен резонировать бесконечно. Они потеряли мир, в котором родились, и появились на свет, чтобы признать этот мир и умереть.

Она протяжно вздохнула.

— Потому они спрашивают, почему живы. И они совершенно серьёзны. ...Такая чушь совсем им не идёт, не так ли?

●

Рядом с родовым домом Хибы на открытом додзё сражался Ёнкичи.

Он носил грязную рабочую одежду под белой лётной курткой.

Это его обычный наряд.

Небо сменилось с белого на голубой, и воздух Окутамы становился чистым воздухом утра.

Таково обычное состояние мира. Лоу-Гир не отличался от нормы.

Стоял будний день, поэтому люди проснутся, позавтракают и окунутся в повседневную жизнь, отправившись в школу, на работу, или заканчивая работу по дому.

Но, — подумал Ёнкичи.

...Я отличаюсь от нормы.

Обычно он не уклонялся от кулаков поутру.

Обычно он не уклонялся от пинков поутру.

Обычно он не вырывался из бросков поутру.

Обычно...

Я не сражался с внуком Хибы поутру.

Это совсем не обычно. Ёнкичи не сомневался, что в данный момент делал вещи не так, как другие. Он единственный в мире, кто... нет, он и его противник, единственные чувствовали это.

Это была удивительная вещь.

...Мы родились, чтобы испытать этот Гир и умереть. Воплощение этого является волей 7-го Гира, который можно назвать нашим отцом, и ради Чжао Цин, матери, ответившей на эту волю.

Но его братья сказали кое-что другое.

...Мы не знаем, верно ли это.

Их срок жизни подходил к концу. Они теряли интерес к этому миру, лишённому изменений, поэтому хотели скорее умереть. Умерев, они смогут воплотить значение их рождения.

Но, — думал Енкичи, отбивая кулак Хибы рукой и ударяя его локтем.

...Моё сердце, прежде всего, желает зрелища.

Он вспомнил, что сказали его братья.

...Мы можем подумать об этом, пока проводим испытание.

И если перед самой кончиной они не полностью потеряют интерес, то признают, что Лоу-Гир существует не просто ради того, чтобы привести их к концу.

Они пробудят все свои способности, используют их без колебаний, узрят своего удивлённого противника, улыбнутся своей победе или поражению и достигнут своей наивысшей точки.

...Тогда мы признаем Лоу-Гир.

Но, — подумал он снова.

Хиба пригнулся, уклоняясь от удара ногой, и попытался сбить опорную ногу Ёнкичи горизонтальным пинком, но чтобы избежать его, старик прыгнул прямо вверх.

— Но...

Внизу вращение горизонтального удара не дало Хибе двигаться.

Ёнкичи обрушил пяту вниз на парня.

Он не сомневался, что попадёт.

Причина тому проста: движения Хибы слишком легко предсказать.

Парень привык к боям Богов Войны, поэтому его действия выглядели компактными, но на самом деле использовали широкие взмахи.

Он быстро и размашисто вращался, чтобы не дать противнику рассмотреть их.

Парень походил на миниатюрный тайфун.

Если знать, где центр, он не более чем махал руками и ногами. Попасть в его слабые места не составляло труда.

И Ёнкичи проделал именно это.

Его падающая пята нацелилась прямо на затылок парня.

Из-за горизонтального поворота ноги баланс Хибы был закреплён, поэтому атака сверху впечатает его в землю и предотвратит затухание урона.

Эта атака его оглушит. Боль в голове не даст ему весь оставшийся день даже пить нормально.

Его пята попала.

— !

Со звуком удара по кости, Хибу швырнуло в землю во время вращения.

Ёнкичи воспользовался отдачей, чтобы кувыркнуться назад и приземлиться на твёрдую землю.

— Но это скучно, и не позволит мне достичь своего пика.

Старик увидел, как Хиба неподвижно скрючился на земле, поэтому выровнялся и развернулся к парню спиной.

Он направил взор на дом.

Перед разрушенным входом в комнату кто-то стоял.

Это был низкорослый старик, одетый в тёмное самуэ.

Ёнкичи отвесил ему поклон.

— Ты тоже выступишь против меня, Рютецу-сама? Чтобы освежить мой разум, я добавлю новую причуду в речь, пуру.

— Мне как-то не хочется сражаться с тем, кто так говорит.

— Лучше просто не обращать внимания, пуру. Но гораздо важнее...

Ёнкичи с болтающимися руками повернулся к другому старику.

— Ты будешь со мной сражаться или нет, пуру?

— Нет, это больше не моя роль. Я как раз собирался сходить на поле с Тоси.

Рютецу указал налево.

Ёнкичи повернулся, чтобы посмотреть, и обнаружил место, где прежде сбил Хибу с ног.

Он также увидел, как парень медленно встаёт и трясёт головой.

...Но это был сильный удар.

Хиба провёл рукой по волосам и окончательно поднялся. Парень мягко подпрыгнул, всаживая стопы в землю, и принялся скакать взад-вперёд. Он начал медленно, но быстро набирал скорость.

Его глаза навелись прямо на Ёнкичи.

— Летом меня кое-чему научил старшеклассник, который ещё развратней меня, и ещё один, с которым мне вовек не сравниться в развратных поступках. Я уяснил, что не заготавливаю защиту и спешу признавать свою победу.

Он выплюнул на землю рядом с собой красный плевок.

— Когда ты подпрыгнул, я вспомнил своё поражение против них. ... Я проиграл дважды, но не проиграю в третий раз. Я отношусь к этому серьёзно.

— Ясно-ясно.

Ёнкичи кивнул Рютецу и снова повернулся к Хибе.

Вместо того, чтобы мотылять руками, старик вытянул их перед собой чуть ниже уровня плеч.

Его локти качнулись, он закатал рукава и небрежно развёл руки с выпирающими запястьями и ладонями.

— Тогда я тоже отнесусь к этому чуточку серьёзнее, пуру.

— Чуточку серьёзнее?

Кивая на вопрос Хибы, старик сжал кулаки.

И в следующий миг воздух взорвался, обширная часть твёрдой земли додзё разорвалась, а Хибу отбросило прочь.

Битва началась по новой.

1. ↑ Консоме — осветлённый бульон, как правило, куриный или говяжий.