Owari no Chronicle DC

На бледно-голубом небесном просторе облака выглядели так, будто нарисованы кистью.

Это небо зимы, и солнце сияло с высоты позднего утра.

По линии Тюо двигался поезд в Токио.

Он покинул здание станции, на котором светилась вывеска для Рождественской распродажи 2005-го, и продолжил путь на восток.

Поезд ускорился, пересекая год, который наслаждался своим фестивалем окончания года.

Шла середина дня Рождества.

●

— Рождество, значит? — проговорил голос в Токийском поезде.

Он донёсся из центра длинного сиденья на полпути почти пустого переднего вагона.

— Гляди, Синдзё-кун. Вагончик с едой ИАИ затеял новогоднюю распродажу перед станцией Кинитати.

— Э? Где-где, Саяма-кун?

— Вон.

Саяма в костюме указал на окно, и Синдзё в оранжевой куртке попыталась выглянуть.

— О, ты прав! Там происходит нечто подозрительно оживлённое!

— Да. Смотри сюда. Там даже кукла Санты в полный рост.

— Ох, точно. Кукла Санты голая и висит вниз головой с припиской «Моя горькая судьба класса Петра защитит вас от Сатаны!» …Это неправильно!

— Ха-ха-ха. Это в пределах допустимой погрешности, так что незачем беспокоиться.

— Правда? — сказала Синдзё, пока Саяма смеялся и смотрел, как станция отдаляется.

Они двигались на восток. Под лучами солнца, ниспадающими на Линию Тюо в Токио, их скоростной поезд был на удивление безлюден для своего типа.

Сегодня ночью им предстоит важная «работа».

Все UCAT работали сообща, а им отведена центральная роль, поэтому нужно собраться в Митаке, где уже остановили базу.

Они запланировали встречу на три часа дня, и Синдзё глянула на время.

— Час. Саяма-кун, даже со скоростной доставкой мы всё равно прибудем в Митаку рановато. Но Ооширо-сан сказал отвлечься перед этим большим делом.

— Такое нам по плечу, Синдзё-кун.

Синдзё кивнула, ненадолго задумалась и проговорила с сожалением в голосе.

— Да. Если возможно, мне бы хотелось ещё с тобой немного отдохнуть.

— Да, — ответил Саяма, небрежно скрестив руки на груди. — Я понимаю твои чувства. Так что в краткой поездке до Митаки… можно пофлиртовать вместе.

— …Я предчувствовала, что ты это скажешь.

Услышав это, Саяма оглянулся.

Синдзё связала волосы на затылке и носила зимнюю куртку поверх белого платья.

А ещё недовольно на него смотрела.

— Эм? Ты ведь знаешь, что мир сейчас в большой опасности?

— Да, я в курсе. Но… разве есть закон, говорящий, что нам нельзя флиртовать, когда мир в опасности?

Синдзё простонала и, наконец, подняла палец.

— Эм, — начала она. — Но нет и закона, обязующего нас флиртовать.

— Да, но… нам разрешена свобода волеизлияния.

— Кх, — снова простонала девушка.

Но затем пробормотала под носом «я не дам ему выиграть».

— К-как именно ты собираешься флиртовать?

Саяма задумался над вопросом. О каком именно «флирте» он думал? Вместе с Баку, повторяющим за ним на голове, Саяма выставил руки в воздух как дирижер и, став в дополнительную позу, ответил:

— Флирт! Уем!

— Что это за странный крик и поза трансформации?!

— О? Всё ещё не понятно, Синдзё-кун?!

Саяма продолжил своё объяснение, очевидно удивлённый тем, что его поза её не проняла.

— Иными словами, Саяма Микото может одними лишь словами флиртовать с тобой за 0.00002 секунды!

— О? Тогда если я перекрою твою трахею, чтобы не дать говорить, ты не сможешь творить странности?

— Ха-ха-ха. Смотрю, мы снова прибегаем к насилию. Но и это очаровательно…. Флирт! Уем!

Синдзё его придушила.

После десяти секунд он обмяк, и она отпустила

— Ну серьёзно.

Она села рядом с ним и подпёрла голову рукой. Но всё так же бросала на него косые взгляды.

— Этот день не задался с самого начала.

— Хм? С самого начала?

— Да. Ужасность началась с утра.

Когда она на него покосилась, парень на пару с Баку удивлённо наклонил голову.

— С утра? Но когда взошло солнце, ты казалась весьма счастливой.

— Вааа! Под утром я подразумевала, когда мы проснулись!

Она снова его придушила и потрясла.

…О нет. Это оставит след на шее. А если всё продолжится, и я здесь умру, Синдзё-кун станет преступницей.

Убийство Саямы Микото — преступление тяжелее разрушения вселенной.

Если она это сделает, её посадят до скончания мира, но если уж мне суждено умереть от чьей-то руки, то пускай это будет Синдзё-кун. И всё же, никак не хочется терять хорошую возможность, поэтому, может, стоит обвинить старика или Изумо, чтобы казнили их. Но затем, если никого из них не поймают, на Синдзё составят досье преступника.

В таком случае, ей придётся предоставить свои отпечатки пальцев.

…Я не могу никому кроме себя это позволить!

Как следствие…

— С-синдзё-кун, успокойся! Какова бы ни была причина, я не могу допустить, чтобы кто-либо кроме меня осматривал твои ___!

— …Ты спятил?

— Ха-ха-ха. О чём ты говоришь?

Саяма высмеял напрасные волнения Синдзё.

— Да, можешь смело помещать в этот «___» любую часть твоего тела. И лучше бы поставить туда нечто авантюрное, Синдзё-кун!

Синдзё немного улыбнулась.

…Хорошо. Похоже, теперь она понимает.

Затем она пару раз кивнула и поместила руку ему на плечо.

— Может, сразу отправишься на тот свет?

— Нет, Синдзё-кун, давай отставим такие тривиальные вопросы и заготовим чернила и чернильный камень.

— Что ты собрался делать?!

Синдзё запаниковала, встала с места, чтобы сбежать, и поддержала юбку снизу.

— К-кроме того, прямо сейчас... я парень!

Эта реплика получила определённую реакцию.

В поезде и так было мало людей, но теперь нависла гробовая тишина.

— …Ах.

Синдзё, похоже, осознала, что её заявление плюс нынешнее расположение означало. Она глянула на свою юбку, заозиралась и покраснела.

— Э-эм… ну, а…

Синдзё терялась в словах, поэтому Саяма решил, нужно что-то сказать, чтобы ей помочь.

— Синдзё-кун! — он встал. — Меня нисколько не волнует, что ты парень, Синдзё-кун!

— Мвааа! Дурак!

— Здесь нечего стесняться! А теперь прыгай к моей груди, парень ты или нет, Синдзё-кун!

Она прыгнула к его груди коленом.

Затем услышала хруст рёбер, но его, похоже, удовлетворило, что она подчинилась.

— Гхо! С-синдзё-кун! Как страстно! Как по-мужски!

— З-заткнись. Почему ты испытываешь необходимость разрушить моё положение в обществе?

— Бог зада не нуждается в положении в низком человеческом обществе, Синдзё-кун. Единственное место, которое тебе нужно — абсолютные законы физики Вселенной Саямы.

Он обнял её сбоку за плечи, и она зыркнула на него в ответ.

Затем наклонила голову с видом полнейшего неудовольствия.

— Пожалуй, спрошу… Как всё работает во Вселенной Саямы?

Он незамедлительно ответил.

— Меня недавно познакомили с чудесами видеокамеры. Да ещё и цифровой.

— Что это ещё за вселенная?! И не говори так, будто ты не причём!

Но тут она неожиданно запнулась.

Саяма видел её наклон головы и хмурое лицо.

— В чём дело?

— Ну…. Твоё упоминание видеокамеры кое-что мне напомнило, — сказала она. — Эм, я ни разу не видела, чтобы ты менял кассету.

— О чём ты? Всё множество раз скопировано на файловую систему с выходом в сеть, используя компьютер, спрятанный в потолке. Каждый отдельный кусок бесполезен, но моё личное программное обеспечение и пароль могут превратить их в видео. …Да, компьютеры по всему миру сейчас переполнены тобой, Синдзё-кун.

Он ожидал от неё какой-то реакции, но глянув на лицо перед своей грудью…

— ?

Она просто наклонила голову, словно не понимая, что он сказал.

Саяма удивился ей вслед.

— У тебя есть какой-то вопрос касаемо грандиозного «Проекта по Захвату Мира Синдзё-кун», который я только что описал?

— Ну, — она нахмурилась. — Можно записывать видео на компьютере?

—————.

Он онемел, поэтому она наклонила голову сильнее.

— Разве видео не записывают на плёнку? Я немного знаю об этом, между прочим. Они говорят, что Бета лучше всего, поэтому определённо сохранится. Разве не так?

— Судя по всему, я должен объяснить тебе, как работают видео Касимы-куна. Не говоря уже о VHS.

— Э? Разве внутри камеры Касимы-куна не стоит видеомагнитофон? Мне казалось просто удивительным, что он вообще не шумит. И что такое VHS? Какая-то вакцина?

Саяма решил в своём сердце, что по возвращении домой он объяснит ей всё, записывая её на пленку.

Если она не знает, что такое VHS, я займусь S с её V очень H образом. Фактически, заседание правительства в моей голове как раз собирается полосовать по данному вопросу. Без возражений! Спасибо. Спасибо тебе, VHS.

…Ты сокровище Японии!

— Саяма-кун? Саяма-кун? О чём ты бормочешь и на что смотришь? Может, тебе пора на тот свет?

— Ох, извини, Синдзё-кун. Всё нормально. Без проблем.

— Правда?

— Да, — сказал Саяма, созерцая пейзаж дневного города, пока поезд двигался по надземной железной дороге.

Обнимая Синдзё сбоку, он провожал взглядом город и вздохнул.

— Дело в том, что…

— Да?

— Я осознал, что хочу, чтобы будущее поколение непременно знало о ком-то настолько VHS как ты.

— …Успокойся.

— Хе-хе. Я не могу дождаться, Синдзё-кун!

— Погоди, эм, ну, Саяма-кун? Ты вообще слушаешь?

— Слушаю. Когда я вернусь, я сниму тебя на видео, проиграю сразу на трёх мониторах и с удовольствием сравню его с настоящей тобой! Да, у меня будет три Синдзё-кун в высоком разрешении! Синдзё-кун, мы должны сегодня вернуться живыми!.. В общем, что ты пыталась сказать?

Поскольку его рука обнимала её за плечи, Синдзё сразу же смогла затянуть его галстук.

Пока она его душила и трясла, он подумал.

…Хе-хе. Она так мила, когда смущается. Вот это я и зову флиртом.

Поистине удивительно, как она с такой серьёзностью говорит «умри» или «провались», чтобы скрыть своё смущение.

Недавно она перестала меня отпускать, даже когда я стучу, но ей просто так не хочется этого делать. И я, похоже, всегда нахожу способ давать ей то, чего она хочет.

…Ей одиноко, так что пускай душит меня, сколько захочет!

Тем не менее, вскоре он начал стучать.

Саяму отпустили, он отдышался и осознал, что Синдзё на него смотрит.

После такой небольшой зарядки он вытер пот со лба и произнёс.

— В чём дело, Синдзё-кун?

— Ну… Я просто думала, что вот так обычно мы себя и ведём.

— Казами и Изумо выглядят немного выбитыми из колеи.

Синдзё посмотрела на потолок и немного задумалась, но, наконец, улыбнулась.

— Я уверена, они вернутся в норму, когда доберутся до Митаки.

— Думаешь?

— Да, — кивнула она. — Хотя это Рождество… Гляди.

Поезд начал замедляться. Синдзё осмотрелась по сторонам, но Саяма не убирал руку и отказывался отпускать.

Она не сопротивлялась и просто посмотрела в окно.

— Район станции весь украсили. Даже ёлку поставили. Но… — она горько улыбнулась. — Почему мы такие же, как всегда, посреди этого большого фестиваля?

— Очень просто, Синдзё-кун. Потому что у нас фестиваль всегда.

— …У «нас»?

Он кивнул, и её выражение лица истаяло.

Она свесила голову, и парень обнял её даже крепче.

— Чего у тебя вдруг испортилось настроение?

— Ну… Я просто подумала, что для нас это обычный порядок вещей.

— Само собой, — сказал он. — Мы те, кто наслаждается фестивалями. Если наслаждаться фестивалями лучше, чем мучиться на них — и ты не желаешь быть мазохистом — тогда лучше всё воспринимать как фестиваль.

Саяма посмотрел на украшения снаружи станции, где они остановились.

— Смотри, — он потряс плечо Синдзё, чтобы и она посмотрела. — Ёлка такая красивая, Синдзё-кун. Нам нужно купить и себе.

— А в комнате с ней нам тесно не будет?

— Но с ней же гораздо веселее. Ты когда-нибудь…

Она покачала головой раньше, чем он закончил вопрос.

— Не думаю, что я когда-либо наряжала ёлку. Хотя, может, я просто не помню.

— Тогда как насчёт того, чтобы сделать это со мной?

Она наградила его смущённой улыбкой, но…

— Саяма-кун, ты будешь со мной все мои первые разы, правда?

И словно отвечая на эту мысль, она расслабила плечи и кивнула.

— Верно, Саяма-кун. …Ёлка нам не помешает. Надеюсь, мы сможем найти побольше. И…

— И…

— Ну, — её лицо смягчилось. — Надеюсь все, и даже моя мама, смогут её увидеть… Мне почему-то кажется, что они смогут.

●

— Рождественская ёлка? Это ещё что? Хочешь сходить посмотреть? — донёсся снизу удивлённый голос.

Как раз там, на деревянном полу большого тускло освещённого пространства расположился черный кот.

Несколько квадратных солнечных пятен покрывали ярусный пол, на котором он сидел, но они остались от передвижения книжных шкафов.

Изначально это была библиотека, но все книги перенесли в коридор, оставив всего пару столов и...

— Тогда прекрати прижиматься к стойке и шевелись, Брюнхильд. Я тоже хочу увидеть ёлку.

Небольшая фигура у стойки глянула на кота.

Личностью, читающей книгу и попивающей кофе, была Брюнхильд.

Затем кот услышал, что девушка, наряженная в чёрное одеяние и шляпу, сказала.

— Знаешь, — начала она. — Рождественская ёлка может произвести впечатление разве что на детей. Не стоит ради этого идти в людное место.

— Хм. Значит, у тебя нет друзей, с кем бы можно было пойти?

Брюнхильд раздавила бумажный стаканчик в руке.

После чего зыркнула на кота, так что он отступил на шаг.

— Я... что-то не то сказал?

— …Нет, не совсем.

— Т-точно?

Кот принялся натужно посвистывать.

Во время прерывистого свиста взгляд Брюнхильд медленно вернулся к книге.

Через некоторое время кот прекратил свистеть и, похоже, не мог стерпеть наступившей тишины.

— Где Зигфрид?

— Судя по всему, отправился в Окутаму. Он сказал, что хочет увидеть, не откинулся ли ещё дед Хибы.

— Хм. Получается, до тебя никому нет дела?

Брюнхильд неожиданно вытащила из-за стойки кофемолку.

Старый ручной прибор был таким тяжёлым, что стойка затряслась.

— Э-э...

Кофемолка загородила коту обзор на лицо Брюнхильд.

Она поместила внутрь зёрна, схватилась за ручку и начала молоть.

Посреди треска и трения, наполняющего библиотеку, Брюнхильд словно вошла в состояние транса.

— Хе-хе-хе-хе-хе. Уничтожение просто чудесно!

— У-успокойся. Давай успокоимся, Брюнхильд. Может, и случилось что неприятное, но успокойся!

— Тогда, — сказала она, остановившись.

После небольшой паузы девушка продолжила, держа ручку так, словно молится.

— Почему Зифгрид мне ничего не подарил на Рождество?

— Ну...

Она тут же его оборвала.

— Неверно! У тебя осталась одна попытка!

— Я-я ещё даже ничего не сказал!

— Что? Ну ты и медлительный.

— Т-ты тиран! Абсолютный тиран!

Она невозмутимо сказала ему "просто смирись", и на мордочке кота приступил пот.

Он отчаянно подумал пять секунд.

— О! Я знаю!

— ...Да?

Кот ответил на её тихий вопрос, растянув тело и выпятив грудь.

— Просто подумай! Люди дарят подарки только детям, а учитывая твой настоящий возраст... Погоди! Я ошибся! Забудь обо всём что, я сказал! Пожалуйста!

— ...В последнее время ты стал ужасно сообразительным.

— Кстати, — кот заготовил задние лапы на случай быстрого побега. — Почему тебе вдруг захотелось подарка?

— Потому что... мне кажется, Гутрун бы он что-то подарил.

— Хм? Так ты хочешь, чтобы он относился к тебе как к ребёнку?

Через секунду после вопроса он припал к земле и прикрыл голову, но Брюнхильд не послала атаку в его сторону.

— ?..

Сбитый с толку кот поднял взгляд и обнаружил, что она упёрла подбородок в кофемолку.

Её полуприкрытые глаза взирали прямо на него.

— Может и хочу.

— …Хочешь что?

— Дело в том, — начала она. — Я потеряла родителей, когда была ребёнком, и лишилась радостного детства. Моё время с принцессой и остальными — исключение, но с самой потери 1-го Гира вокруг меня, считай, не было любви.

— Ха-ха-ха. Ты перекладываешь ответственность за собственный характер на других, разве нет?

— Хе-хе-хе. Ты вкладываешь свою жизнь в чужие руки, разве нет?!

Кот быстро отступил, но Брюнхильд только хмыкнула.

Он увидел, как ведьма отклонилась обратно на стуле, закинула руки за голову и вздохнула в потолок.

— Как же всё-таки скучно…

— Т-тогда Брюнхильд.

Кот предложил.

— Что, если я вручу тебе подарок?

— …Какой?

В её тоне прослеживался интерес, поэтому кот задумался.

— Эм…

Должно быть что-то очень хорошее, поэтому…

— Как насчёт трупов десятка цикад, которых я поймал летом? Можешь использовать их в ритуале, нет?

— Я что, по-твоему, ведьма какая-то?

— А кто ж ещё!

Услышав это, Брюнхильд посмотрела на шляпу на голове.

— Может и так, — сказала она, подняла её и дала птичке высунуть головку.

Девушка выпрямилась и снова подбородком упёрлась в кофемолку.

— Ну, лучше чем вообще ничего. Ладно, если уж хочешь сделать мне подарок…

С улыбкой на лице она опустила взгляд на него.

— Слушай. Я кое-что хочу.

— Э? Ч-чего? Что это?! Заложник?! Или жертва?! Если ты его получишь, мне не грозит быть связанным, правда?! …Так что же?!

— Ты нарываешься на драку?! Слушай.

Брюнхильд указала на него и ткнула пальцем на каждое слово.

— Я. Хочу. Твоего. Покаяния.

— …Моего покаяния?

Кот удивлённо наклонил голову.

Держа её так пять секунд, двадцать, а затем целую минуту, он медленно опустил бёдра.

— В каком именно… смысле?

— …О? Ты показываешь его всё время. После того, как я задаю тебе трёпку.

— Выходит, моё покаяние… бессильно рухнуть на пол?

— Если ты так каешься, то да! А теперь преподнеси мне своё покаяние в качестве подарка!

Она встала и приблизилась, поэтому кот дал дёру.

●

— Подарок, хм? — послышался мужской голос на солнечном переулке.

Мужчина в несколько потрёпанном лабораторном халате стоял перед домом на узкой дороге. Табличка на доме гласила «Касима». Человек держал в правой руке сумку, а левой поправил очки и воротник.

— Что ж.

Он выровнял дыхание и начал открывать деревянную дверь.

Как раз тогда она неожиданно открылась изнутри.

Из тёмного прямоугольника донеслись шаги женщины в сандалиях.

— С возвращением, Акио-сан.

Из дома вышла женщина с короткими тёмными волосами, прищурив глаза в улыбке.

— Хорошо быть снова дома, Нацу-сан. Я…

Он запнулся, потому что вышедшая жена прижимала к груди младенца.

Ребёнок, завёрнутый в белую одежду, смотрел на своих маму и папу и обратился к обоим.

Тихое «а» заставило Касиму тоже прищуриться.

— Папа дома, Харуми.

Он выпустил небольшой вздох облегчения.

Нацу, должно быть, заметила ушедшее с его плеч напряжение, потому что кивнула.

— Я рада, что ты в порядке.

Её голос полнился нотками облегчения.

Ранним утром два дня назад его место работы было уничтожено в «землетрясении» и все внутри — включая его — эвакуировались благодаря полученному заранее предупреждению.

Однако родственникам вроде Нацу сообщили только на следующий день, и спасшиеся люди до того времени считались пропавшими.

Судя по всему, она очень волновалась, пока Касима не связался с ней около десяти. В момент звонка она как раз собиралась поехать к его родителям и, когда услышала его голос, тут же расплакалась.

Тогда последовал страшно необоснованный час причитаний и доброты.

Однако он должен был после того позаботиться о кое-каких вещах, поэтому до сих пор не приходил домой.

Прошло много времени, но Касима, как обычно, вернулся.

Похоже, Нацу уже успокоилась, но всё ещё рада была видеть его своими глазами. Наверное, поэтому её рука тянула его за халат.

— Прошу, в следующий раз позвони скорее… Я не хочу слышать, в порядке ты или нет, от других.

Кто с ней свяжется в случае моей смерти? — гадал Касима, но решил, что лучше об этом не заикаться, учитывая обстоятельства. Поэтому…

— Я всегда возвращаюсь домой, пока ты его защищаешь. …Разве не так, Харуми?

Он попытался коснуться дочки, но Нацу развернулась и убрала Харуми от него.

Мужчина негромко ахнул, тогда как жена посмотрела на него через плечо и тихонько засмеялась с горла.

— Гадкий Санта, который ждал рождественского утра, чтобы прийти домой, и пальцем не тронет Хару-тян.

Вот это жестокое наказание, — подумал Касима в тихом шоке, но не извинился. В конце концов, его позднее возвращение было вызвано работой, необходимой доделать прошлой ночью, и они оба решили, что он не станет просить прощения за любую работу, которая защищала его семью.

Поэтому взамен мужчина заговорил намеренно игривым тоном.

— Чтобы покаяться, я переоделся с красного на белое.

Он пожал плечами, и Нацу наклонила голову, всё ещё улыбаясь.

— Что такое? — спросил он, встретив её замешательство.

— Белые одежды также отбелят воспоминания о подарке, который ты упоминал по телефону?

Его температура тела упала на три градуса.

Касима и правда упоминал купленный подарок, когда говорил с ней до «землетрясения». Это была Рожественская сумка неожиданностей ИАИ. А именно «Ананасная», стоившая тридцать тысяч йен. Он использовал рентген и МРТ, чтобы проверить содержимое, затем концептуальный скан, и, наконец, попросил отряд сапёров её открыть. Выкинув все опасные предметы в шкафчик Ацуты, мужчина перепаковал её с тем, что купил сам, чтобы создать так называемую «Истинную сумку неожиданностей».

— Дело не в том, что я забыл. Он потерялся в землетрясении.

— Хару-тян? Наш Санта не забыл наш подарок. Он его потерял. И аж в землетрясении. Прямо как маг из РПГ, не так ли?.. Он разрушает, но не может создавать.

Температура тела Касимы упала даже ниже, тогда как Нацу потёрлась щекой о Харуми и снова рассмеялась.

— Извини, Акио-сан. Раз ты невредим, я решила отплатить тебе за все волнения, которые из-за тебя перенесла.

Когда она так объяснилась, ему оставалось только это принять. Выглядело нечестно, но Касима решил, что она старалась, чтобы он не извинялся за её тревоги.

Тем не менее, на её лице ещё оставалась тень. Он знал почему, и, хотя смолчал на эту тему, Нацу решила выразить всё словами, не таясь.

— Акио-сан, сегодня ночью ты тоже работаешь, да?

— Я вернусь, — ответил он.

Он уже сказал ей по телефону, что должен подготовить для работы в следующем году филиал Канды, потому что основное здание разрушено.

Это ложь.

У него была «работа» в городе. И она требовала стать солдатом, хотя он и имел важную должность в офисе. Вполне возможно, Касима может лишиться жизни, или даже весь мир может быть уничтожен.

Но…

— Я обязательно вернусь.

Он сказал те же слова, что и однажды в сердце.

Нацу повернулась обратно к нему. Её глаза не улыбались, уста приоткрылись, и она чуточку дрожала, но…

— Ладно.

Она вымучила улыбку и кивнула. Движение заставило выплеснуть что-то из уголков глаз.

Она, должно быть, заметила дрожь во взоре, потому что вытерла верх щёк пальцами и отвернулась. Женщина быстро двинулась в дом и выдавила бодрым голосом.

— Акио-сан… ты уйдёшь прямо сейчас?

— Думаю, можно подождать до вечера. Я уверен, что как минимум Ацута опоздает.

— В таком случае…

В её голос всё же вернулась часть силы, и она задала вопрос, снимая перед ним сандалии.

— Сейчас, может, и день, но ничего, если мы устроим праздник, заодно поблагодарив Ацуту-сана за его вечные опоздания?

— Праздник?

— Да, — она развернулась и показала ему настоящую улыбку. — Как-никак, это будет первое Рождество Хару-тян. Так можно?

К тому времени, как Нацу закончила, её лицо накрыло волнением. Щёки порозовели, но, по-видимому, от смущения. Когда он задумался об этом, до рождения Харуми они всегда встречали Рождество за ужином вне дома, и у семьи Нацу нет особых рождественских традиций, поскольку её родители следовали строгим японским обычаям.

Праздник, который понравится ребёнку, станет для него настоящим приключением, — осознал Касима. — Поэтому…

— Хорошая мысль.

По выражению на её лице после услышанного сложно было сказать, кто из них ребёнок, Харуми или она.

Он обнял её за плечи и вошёл внутрь.

Я дома, — сказал он в сердце.

— Ну, я принесу тебе подарок завтра. Санта сегодня сбил кое-кого санями, поэтому немножко опоздает. Но… Нацу-сан, ты уже заготовила всё для праздника, не так ли? Еда уже готова, да?

— Э… Н-ну… откуда ты знаешь?

Её голос звучал неуверенно, и он вместо ответа он крепче сжал её плечо.

Касима приблизил к ней щеку.

— Ах, — сказала она, отстранившись и глядя ему в глаза, поэтому он тут же посмотрел в ответ.

Её чёрные глаза немного увлажнились от недавних слёз.

Они закрылись, и её подбородок поднялся.

Когда она настояла на ответе небольшим махом головы, мужчина кивнул.

— Ты спросила, откуда я знаю, что ты приготовила еду для праздника.

— ?

— Это потому, что я чувствую от тебя запах ванильной эссенции.

Нацу залилась краской. Харуми у её груди зашевелилась, так что её, должно быть, тоже волновало, как пахнет от мамы.

Но Нацу закрыла глаза и заговорила несколько недовольным тоном.

— Это… ну… мой запах.

— Да? Ты пахнешь так сладко?

— Да, — она снова замахала головой, всё так же не открывая глаз. — А ещё у него есть вкус, только горький, не сладкий. Я сегодня это узнала.

Она рассмеялась гортанным смехом, и Касима принял его своими губами. И так он начал их праздник этого святого дня.

●

— Праздник, говорите?

Солнце освещало белые грузовики на парковке в горах.

Эта солнечная высокогорная стоянка располагалась в Яманаси.

На большом пространстве стояло двенадцать больших белых грузовиков в три ряда по четыре.

На крыше центрального виднелось несколько людей.

В центре сидела золотоволосая горничная, на колени которой положила голову женщина.

Лежащая уставилась в небо.

— Праздник… — снова пробормотала она.

Горничная, на коленях которой лежали, озадачено наклонила голову.

— Вы будете танцевать? Госпожа Мияко, мы можем уменьшить нагрузку на ваше тело.

— Хм-м, — женщина по имени Мияко задумчиво приложила ладонь ко лбу. — Дело вот в чём, Мойра 1-я.

— Так точно. В чём?

— Подумай об этом. Ты видела мою маму, да? Наши рождественские традиции весьма топорны.

— То… порны?

Непривычное для меня прилагательное, — подумала Мойра 1-я.

Мияко глубокомысленно кивнула своему же слову и добавила ещё.

— Мы будем праздновать, но поедая суси и принимая цитрусовую ванну. …Я не помню, чтобы у нас когда-либо был торт.

— Понимаю, — Мойра 1-я кивнула, думая, что приготовить его не составит труда. — Тогда, Госпожа Мияко, давайте его испечём. Перед тем, как отправимся в Токио.

— Э? А ты сможешь?

Мияко подняла взгляд, и Мойра 1-я кивнула в ответ с улыбкой.

— Так точно. Один из этих грузовиков — ваша личная кухня. Мы можем приготовить древнюю или современную японскую кухню, а также западную или китайскую. Более того, мы можем опробовать даже сомнительную африканскую кулинарию. Все ингредиенты свежие, так что их просто нужно приготовить техниками 3-го.

— Если что-нибудь из этого живое, отпусти его на волю. Нет, погоди. Нельзя ведь выпускать не местные виды. Хотя, какая разница. …Гораздо важнее, разве это не расточительство, когда мы даже полдня не проводим в дороге?

— Будущее 3-го Гира зависит от вашего здоровья.

Мойра 1-я улыбнулась и заговорила так, чтобы Мияко могла услышать.

— Я пришла к заключению, что это отличная сделка: иметь лишь один грузовик, чтобы распоряжаться всей едой для человека, поддерживающего 3-й Гир. Кроме того, если положиться на идеальность моего ухода, с лета ваш вес не изменился более чем на 100 грамм.

— Э? — спросила Мияко, потянувшись к животу.

Через некоторое время удивлённо подняла взгляд, потирая живот.

— Если подумать, ты права! Я ни разу не становилась на весы, поэтому не замечала!

— Э-эм, Госпожа Мияко? Мне кажется, молодая женщина должна следить за своим здоровьем хотя бы как-то…

— Но те весы не могут измерять граммы для экспериментальных материалов. С какой стати мне ими пользоваться?

— О, вот как?

Так, значит, всё устроено? — любопытствовала Мойра 1-я, наклонив голову.

Мияко улыбнулась и добавила.

— Но ты уверена, что мне можно есть торт? Я могу набрать вес? Я не привыкла их есть.

— Не переживайте. Мы рассчитаем углеводы и клетчатку, чтобы сделать достоверный, но немного видоизменённый торт.

— Видоизменённый?

— Так точно, — кивнула Мойра 1-я с серьёзным лицом. — Техники 3-го Гира способны сделать идеальную репродукцию торта, но тогда вкус никак не поменяется. Поэтому мы добавим немного смутности. Например, отбирая ингредиенты, мы попросим сделать это старушку из дома на заднем дворе, или используем аналоговые часы с почти мертвой батарейкой для расчёта времени готовки. И со всей упомянутой остротой ощущений, мы приготовим…

Она стиснула правый кулак, не стирая серьёзность с лица.

— Торт с майонезным кремом, потому что вы так любите майонез!

— Минуточку. Я не знакома с таким процессом готовки, но что у него за вкус?

— Э? П-по большей части как у майонеза, с бисквита уберут почти всю сладость, и фрукты будут плохо сочетаться по вкусу, поэтому мы используем свежий огурец и салат-латук.

— Знаешь что? Это зовётся бутерброд с майонезом. И не слишком ли жирно будет?

Мойра 1-я начала думать. Она провела голосование с остальными по коллективной памяти, они немного поболтали, спланировали день для записи телепрограмм и обсудили когда следует трижды записать «Это Рождественский Мито Кимон 2005», поскольку Мияко нравился сериал. Отсортировав мнения всех, Мойра 1-я суммировала их для окончательного решения.

Она со вздохом выпустила избыточное тепло и затем улыбнулась.

Горничная вытерла искусственный пот со лба, и открыла рот, чтобы изложить решение.

— Другими словами, вы хотите съесть на Рождество бутерброд, не так ли?!

— Кончай думать про майонез. И про торты. Пирог, наверное, будет надёжней.

— Ясно.

Мойра 1-я кивнула, как раз когда на край грузовика забралась светловолосая девочка.

Ощутив улыбающуюся фигуру, Мияко повернулась к ней.

— Мойра 3-я?

— Да.

Забравшись, девочка порхнула к Мияко, чтобы лечь рядом с ней.

— Прекрати.

Мойра 1-я нахмурилась, но Мойра 3-я не обратила внимания. Она хлопнула разведёнными руками по крыше грузовика.

— Эй-эй-эй-эй, Мияко! Подарки!

— Подарки? — спросила Мияко с шоколадной сигаретой во рту.

— Ага, — откликнулась Мойра 3-я, подперев руками голову. — Мы тебе подарим, так что и ты нам подари! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

— Мойра 3-я? — вклинилась Мойра 1-я. — Госпожа Мияко временный работник с низкой зарплатой, поэтому просить у неё слишком многого грозит истощением финансов 3-го.

— Мой кошелек платит за целый мир?

Мияко уставилась вдаль с коленей Мойры 1-й, но…

— Ну и ладно.

Она повернулась к Мойре 3-й, не поднимая голову с колен другой горничной, и скрестила руки на груди.

— Чего ты хочешь, Мойра 3-я?

— Ну…

Девочка произнесла с улыбкой в голосе.

— Твой первый раз на Рождество!

—————.

Искусственные чувства Мойры 1-й засекли холодность в окружающем воздухе.

Её зрительные устройства также засекли холодный пот, проступивший на лице Мияко, но через некоторые время женщина ответила дрожащим голосом.

— Э-э? Мойра 3-я? Это не подразумевает обычное празднование Рождества…

— Я знаю! Это что-то важное, да?! Я читала в журнале полном голых женщин, которые продаются в магазине вон там, и в нём говорилось, что это кому-то дают!.. Это ведь подарок, да?!

Мойра 1-я застыла в раздумьях, пытаясь решить, останавливать её или нет, но затем младшая сестра сказала даже больше.

— И когда Гиес услышала, как я об этом говорю, она неслабо меня поколотила и объяснила что — цитирую — «э-это подразумевает что-то невероятное важное»!

Только тогда, похоже, Мойра 3-я осознала, что всем отняло язык.

— А? — она удивлённо наклонила голову. — Ты не можешь мне это подарить, Мияко? У тебя нет «первого раза»?!

— Н-ну… скорее просто… э… Уже всё вышло.

— Э-э-э?! Т-тогда кому ты его отдала?

— Ну, Апол… Эй, чего это вы все подслушиваете?!

Как только Мияко зарделась и закричала, за грузовиком засеменили шаги. Кричащие голоса раздались от горничных кукол.

В то же время на крышу грузовика кто-то прибыл. Женщина в красном костюме и с таким же красным лицом.

— О, вот и Гиес! Э? А, эй! Куда ты меня тащишь за шиворот? Ва-а-а-а!

— Простите!

Со сложным выражением на лице Гиес кивнула, после чего спрыгнула в отдалённый лес с Мойрой 3-й в охапку.

— А! Гиес! Ты что делаешь?! Ты должна относиться ко мне скорее как в первый раз! Как в первый раз!

— Не говори то, что люди неправильно поймут!

Из леса донеслись металлические звуки ударов, и Мойра 1-я вздохнула.

Но на её коленях Мияко прикрыла лицо руками и пыталась сдержать смех.

— Ох она и дурочка…

— Так точно. Великодушно извиняюсь за свою злосчастную сестру.

— Ничего. Нет никого злосчастнее меня. Так что сделай всё возможное, чтобы меня поддержать.

Мияко вздохнула и перевернулась на спину, но всё также прикрывая ладонью глаза.

— Эй, — сказала она Мойре 1-й. — Я подумаю о подарке для вас позже. А что до того, чего хочу я, ну…

— Так точно?

— Я хочу, чтобы все сегодня вернулись живыми.

Мойра 1-я направила выход своих слуховых устройств к коллективной памяти, когда Мияко продолжила.

— Если мы этого не сделаем, всё пойдёт под откос как десять лет назад.

— …Так точно.

В этот момент на грузовик забралась горничная с короткими светлыми волосами.

Это младшая сестра Мойры 1-й, Мойра 2-я. С ней была горничная в очках по имени Фиалка. Они вроде как закончили обслуживать Богов Войны и оружие внутри грузовиков. Куклы жестом показали, что всё готово к отправке.

Они находились в Яманаси, поэтому, если выедут сейчас, достигнут Токио к вечеру.

Однако Мойра 1-я предложила остальным немного повременить с отправкой. По крайней мере, пока Мияко не прекратит закрывать лицо рукой.

Все, разумеется, ответили «так точно», и Мияко проговорила, пускай и не могла всего этого слышать.

— Да уж…

Она подняла правую руку и стукнула каблуком сандалия по крыше грузовика.

Глухой звук сопроводил её следующие слова.

— Давайте все вернёмся.

Но крыша не дала ответа.

Мойра 1-я знала, что Бог Войны внутри этого грузовика — синего цвета.

— Всё будет хорошо, Госпожа Мияко.

Мойра 1-я мягко погладила волосы своей госпожи.

— Мы все вернёмся.

Она кивнула и понадеялась, что Мияко взбодрится.

— В конце концов, мы все должны съесть ваш специальный майонезный пирог.

— Не-е-е-т!

Э? — подумала Мойра 1-я, когда Мияко, сдавшись, подняла руки и сделала глубокий вдох.

— Да просто сделайте нормальный торт!

●

[Торт.]

[Т][…][Тэнгу].

[У, значит… удушение]

[Е] […][Евнух]

[Х, значит… хулиган]

[…][Н][Наручи]

[И… значит, изнасилование]

[…][Твои слова][кажутся немного][жёсткими]

[Жёсткими? Но Саяма и остальные часто используют и говорят их. Например, Синдзё]

[Синдзё?]

[Синдзё делает с Саямой. Сначала удушение.]

[Удушение][Шея][Давление][Асфиксия][Казнь]

[Доказательство, что они дружат]

[Друзья?][Хороший?][Дружелюбный?][Удушение][Казнь]

[Иногда использует колено. Колено, летящее в воздухе]

[…Друзья?]

[Да.]

[Понял][Верю][Непостижимая культура][Но][Уважаем][Синдзё]

[Синдзё говорит, хватит хулиганить. Говорит, это ментальное изнасилование]

[Понятно][Постижимо][Похоже][Напоминает][Аппаре Тоно-саму]

[Похоже? Похоже? Обычная шутка?]

[Хорошо][Это хорошо][Хорошестее][Неправильно][Тогда плохо?]

[О…значит, отыгрыш]

[Что это?]

[Саяма говорит, от хорошего отыгрыша зависит прогресс]

[С?]

[С.]

[С][…][Сладости]

●

— Рождественский торт? С чего ты вдруг заговорила о сладостях? — раздался в небольшой квартире подозрительный голос.

Комната девяти квадратных метров, находящаяся в процессе уборки, освещалась полуденным солнцем, исходящим через окно.

В центре стоял человек: смуглый парень в кожаной куртке.

Его взгляд был направлен вниз к чулану комнаты и его закрытому нижнему шкафу.

— Почему ты хочешь съесть торт и растолстеть, Хио Сандерсон?

— Я-я этого не говорила, Харакава.

Голос Хио донёсся от раздвижной двери чулана.

Внутри что-то двигалось, поэтому перегородка порой немного тряслась, словно её толкали.

— Просто… на Рождество обязательно должен быть торт.

— Ясно, — кивнул Харакава. — Неплохой творческий аргумент. Под коим я подразумеваю, что он сотворит для тебя лишний вес.

— П-почему ты на всё должен смотреть в негативном свете?!

Харакава слушал, как дверь чулана защищала идею с тортом.

— Т-торты вкусные!.. И во вкусности справедливость! Я всегда выступаю на стороне справедливости, поэтому защищу всё вкусное!

— Ладно, но позаботься исключительно о защите. Тогда всё встанет на свои места. Я уверен, потомки торта будут процветать. И под потомками я подразумеваю плесень.

Дверь чулана на это затихла, но через некоторое время.

— Можно взять свои слова назад и стать охотником?

— Быстро же ты оставила сторону справедливости. Так что ты собираешься сделать? Занять сторону зла и стать разрушителем всего вкусного, унаследовав доскональную политику выжженной земли?

— Я-я не могу разрушать торты! Торты созданы для того, чтобы их есть!

Не вижу никакой разницы, — подумал Харакава.

— Невелика беда, но пошевеливайся, Хио Сандерсон. Я уже готов идти.

— Э? К-какой ты быстрый.

— Нет, это просто ты медленная. Группа Ёкоты уже ушла.

Никто не сидел на месте. Одни прибывали с западного Токио, другие с Яманаси, но все остановятся у станции Митака, перед тем как рассредоточиться по городу.

Харакава и остальные тоже должны были собраться в Митаке.

И парень испытывал необходимость прибыть туда раньше остальных.

…Иначе кто знает, какие слухи они распустят, чтобы убить время.

Он легко мог представить, что Саяма, Синдзё, Казами и Изумо скажут в случае их опоздания.

— Ха-ха-ха. Харакава наверняка опоздал, потому что снова заигрывал с Хио-кун, несносный педофил.

— Н-не зови его педофилом. Это нехорошо по отношению к нему и Хио. Зови его лучше несносным лоликонщиком.

— Это одно и то же. Но у вас, второгодок, однозначно интересные предпочтения…

— Ага, но мне вот интересно, не обретёт ли в будущем Хио настоящие буфера.

— Рюдзи-кун, что такое «буфера»?

— Ха-ха-ха. Мигаге-сан, с тобой ей вовек не сравниться. Хитрость в том, чтобы размеры были хорошо сбалансированы.

К воображаемой беседе неожиданно, но сами собой присоединились Хиба и Микаге, но это не казалось неуместным. В результате всего Харакава содрогнулся и ощутил на спине неприятный пот.

…Нехорошо.

Если они ещё задержатся, он не сомневался, что разыграется именно такая ситуация, и вся группа решит, что их заблуждения произошли на самом деле.

Они все будут смотреть на него как на педофила, и надеяться на «буфера».

Вдобавок комментарии активируют правое полушарие мозга Хио, она скажет что-то странное, и его мирную жизнь охватит разрушительное пламя.

…О, нет.

Как только он это подумал, дверь чулана произнесла.

— Э-э, Харакава? Ты чего вдруг затих?

Спросив это, она будто что-то осознала.

— А! Т-только не говори, что у тебя проблемы с головой?!

— Заткнись и вылезай.

— Э?

Дверь чулана звучала удивлённо и продолжила скорее неуверенно.

— Н-но Харакава. Я всё ещё голая. Н-нет, т-тебе… так интересно увидеть меня, в чём мать родила?!

— Если бы меня интересовали зародыши, то я мог бы понять, что творится в ваших мозгах.

— Ой, да брось, Харакава. Не будь таким.

— Давай уже быстрее одевайся!

— Л-ладно, — ответила дверь.

В следующий миг он услышал глухой звук, будто что-то зашевелилось в чулане.

Потом оно стукнулось о полку выше.

— Х-х.

Хио вскрикнула от боли, перекатилась вправо, и врезалась в правую стену.

— А-ай.

Она откатилась в обратную сторону и ударилась о то, что звучало как книжный шкаф.

— О-ой! Ну почему сейчас?!

Девушка быстро попыталась принять сидячее положение, и снова стукнулась об полку сверху.

Харакава услышал глухой звук, что-то упало, и затем десять секунд тишины.

— …Хио?

Он её позвал, озадаченно наклонил голову, и посчитал это странным.

— Ты закончила валять дурака?

— Валять дурака?! Это не игра! Я серьёзно!

— Ты всерьёз на всё натыкаешься? Тогда извини, что прервал. Я ухожу.

Он повернулся спиной к чулану.

…Безнадёжно. Если я буду ей потакать, то проторчу здесь целый день. Она может добраться до Митаки на поезде, но мне нужно прийти первым ради своей же сохранности.

Но…

— Ах, п-прошу, подожди!

Хио открыла дверь чулана и выбежала с сумкой.

Когда он увидел слёзы на её глазах и спортивную сумку, то осознал, что, видимо, зашёл слишком далеко, но в то же время…

— …Где твоя одежда?

— Э?

Она опустила взгляд и осознала, что голая.

————!

Хио покраснела, отшвырнула сумку в сторону, и быстро нырнула обратно за закрытую дверь.

Харакава услышал, как она торопливо рыскает внутри ящика у задней стенки чулана.

— Т-ты вредина и извращенец, Харакава! Ты меня обманул, чтобы я вышла голой!

— Какое неправдоподобное обвинение. Лично я думаю, дело скорее в потере всякого здравого смысла нормального человека.

— Д-да всё равно! — закричала она ответ, когда он услышал шелест одежды.

Затем она открыла ещё одну коробку, но следом….

— А.

После голоса осознания, все звуки внезапно прекратились.

Харакава недоумевал, что происходит.

— Э-э, Харакава? В этом… чуточку сложно признаться, но… я-я думаю, моя одежда в той сумке.

Он закинул сумку в чулан и услышал писк, когда её поглотила тьма.

За этим последовал звук расстегивания молнии и копания в вещах.

— Э-э, о, это… и это… идёт вниз… нет, это верх… верх, верх, низ, низ…

— Хио Сандерсон. Мне кажется, ты сейчас кое-что пропустила.

— И-и что?.. Вот так вот.

— Ты оделась?

— Да, — в восторге сказала она. — Я только что закончила надевать футболку!

Как можно быть такой медлительной? — гадал он, но вслух не сказал. Она невероятно быстра, когда речь заходила о беге или перекосе разговора в странные направления, но медленнее обычного во всём остальном. Если он что-то скажет, немалые шансы того, что она выйдет в одной футболке.

И что бы тогда сказали остальные?

— Ох, батюшки, Хио, почему ты выставляешься в виде голой в футболке? Я не припомню, чтобы учила тебя этому противоречивому жанру.

— Роджер! Роджер! Что ещё за вид голой в футболке?!

— Тэстамент. Я считаю, это вариация древней японской традиции Канпу Масацу. Вы носите чрезмерно лёгкую одежду в холодную пору для тренировки разума и используете торговые неурядицы для достижения полнейшей победы. Это волшебная традиция международных отношений. Некоторые доходят до того, что сидят под водопадом.

— Ясно, ясно. Какая пугающая страна эта Япония, что прибегает к волшебству для решения своих международных проблем!

Вообразив так много, Харакава всерьёз начал переживать о своём будущем.

Но в скором времени…

— Хорошо, готово! Я оделась!

Радуясь, что смогла одеться самостоятельно, Хио покинула чулан.

Выйдя на свет, она немного подняла руки и перекрутилась, чтобы показать свой наряд.

— Н-ну? Я всё правильно надела? Ничего не выглядит невпопад?

— Ну… — Хараква медленно открыл рот, молча созерцая наряд Хио. — Почему ты оделась в спортивный костюм? И почему это обноска моей мамы?

Хио посмотрела на красно-коричневый спортивный костюм с затёртыми белыми полосами по бокам.

— А-а что с ним не так?

— …Где твоя одежда?

— В сумке.

— Вся? В той маленькой сумке?

Он увидел, как она кивнула и ответила, как ни в чём не бывало.

— У меня всего два комплекта одежды.

— Ты что, персонаж из детской манги? …Что случилось с деньгами, которые я тебе дал?

— Они все ушли на кроссовки и шорты команды лёгкой атлетики.

Он внутренне свесил голову.

…Вот чёрт.

Харакава и физически опустил голову, после чего поместил ладони ей на плечи.

— Это я виноват. В самом деле…

— Ч-чего? Почему ты на меня смотришь с жалостью?! — она хлопнула в ладоши. — М-мне вполне хватает на школьную жизнь, и домоправительница говорит, что даст мне немного одежды со времен её юности, т-так что всё хорошо.

В своём сердце Харакава искренне извинился перед родителями Хио, которых никогда не увидит.

— Из-за моей беспечности ты стала жить как беднячка…

— Я-я не бедная. С чего ты вдруг такое говоришь!

— Ну, хотя бы… с твоего внешнего вида?

— Э? Э?

Она разволновалась, и парень вздохнул.

Он подумал о содержимом своего кошелька, и затем заметил, что она босая.

— …Пошли. Тут неподалёку должен быть магазин дешёвой одежды.

— Э? П-почему?

— Если покажешься в этом спортивном костюме, поползут только неприятные слухи.

Какое-то время она на него глазела, не зная, что сказать, но в итоге…

— Х-харакава! Е-если будешь так разбрасываться деньгами, нам будет нечего есть, и мы станем живым воплощением Диалога о Нищете! О, н-но если такое случится, я заработаю нам денег! Я пойду на работу, чтобы нас содержать!

— Каково положение наших финансов в твоей голове? Нет, не обращай внимания.

Харакава схватил сумку Хио.

— Купи всё необходимое в пределах десяти тысяч йен. Включая пальто. По прибытии ты переоденешься в защитную форму, но туда поедем на мотоцикле. Тебе нужно что-нибудь тёплое.

Хио неожиданно обняла его сзади.

— ?!..

Он озадаченно вздохнул и услышал, как она спросила, цепляясь к нему.

— Это твой рождественский подарок?!

— …Нет. Это допустимый минимум того, что тебе необходимо как цивилизованному человеку, поэтому я не могу считать это рождественским подарком.

— Я не против!

А должна, — подумал Харакава, также расстроенный от того, что он не мог отрицать их бедность.

Но Хио сказала ещё, прижимаясь щекой к его спине.

— Хе-хе. Сегодня мой счастливый день. Моё счастливое слово — бедняк! Мой счастливый цвет — красно-бурый! Я слышала, что американский UCAT проводит рождественскую лотерею, чтобы всех подбодрить, но я уверена, что смогу сегодня выиграть! Например, рождественский торт!

— Выиграешь его и растолстеешь.

— Н-не волнуйся. Когда я выиграю, я поделюсь со всеми.

Не дели шкуру неубитого медведя— молча посетовал Харакава.

— Но большое спасибо за то, что тебе небезразличен мой внешний вид, Харакава. Я впервые буду выбирать себе одежду вплоть до нижнего белья.

— Для меня это тоже впервой, Хио Сандерсон. Чтобы тебя так начисто не поняли.

— Э?

Харакава завел руку за спину и прикоснулся к её волосам.

— Ну, главное, чтобы твой мозг был счастлив, Хио Сандерсон. Это гораздо лучше, чем позавчерашней ночью, поэтому постарайся всегда держаться такого мировоззрения.

Он перевёл дух.

— Это будет счастливая ночь, что бы ни случилось.

●

— В чём, по-вашему, моё счастье? — проговорил сонный парень за столом.

Он положил на него свое усталое лицо в глубине подземной столовой с надписью «База US UCAT Ёкота»на белой стене.

На него смотрел иностранец в очках.

— Хиба, честно говоря, у меня такое чувство, что у нас с тобой схожие жизненные обстоятельства.

— П-правда, Роджер-сан?! Вы так же неестественно невезучи, как и я?!

Хиба взбодрился, и Роджер поправил очки на переносице.

— Ну, не настолько, — негромко произнёс мужчина.

— Т-тогда это не пройдёт! Вы просто делаете вид, что меня понимаете! Ох, как бы мне хотелось отрешиться от мира, как некоторая современная молодежь!

— По-моему мнению, мир уже держится от тебя на расстоянии, нравится тебе или нет.

— О-о чём это вы?! В отличие от своих старшеклассников, я вполне обычный человек!

Тогда ты в курсе, насколько близко ты к необычному человеку? — гадал Роджер.

В конце концов, основная сила Отряда Левиафана состояла из бесчеловечных людей с плотским мыслительным процессом, которые постоянно одурманены психоделическими наркотиками, производимыми их же мозгами. Но поистине страшно то, что никто из них об этом не подозревал.

Настоящий безумец всегда безумен до мозга костей, поэтому…

…Они даже не представляют, насколько сумасшедшие.

По этой причине они убеждены, что неотличимы от людей вокруг себя.

Хиба назвал себя «вполне обычным человеком», но использовал худшие примеры, с которыми возможно себя сравнить.

Перед лицом Отряда Левиафана у обычного безумия нет шансов.

Роджер был поражён, что Хиба назвал себя всего лишь «вполне нормальным» в сравнении с ними, но заодно решил держаться в стороне.

— Эм, Роджер-сан? О чём вы там так размышляете?

— Мои извинения. Я думаю о том, как лучше защитить себя.

— Хм… Я не совсем понимаю, о чём вы, но, должно быть, это непросто.

Испытав угрозу от мимолётного сострадания, Роджер решил сменить тему.

— Где твоя напарница?

— О, Микаге-сан спит. Прошлой ночью она не выспалась.

— В самом деле?

— Она вроде как не может хорошо выспаться без своей обычной подушки.

Роджер предположил, что «вроде как» пришло от того, что они спали в разных комнатах. Микаге использовала пустую женскую офицерскую спальную, расположенную рядом с медпунктом, тогда как Хибе отвели верхнюю койку комнаты для шестерых сослуживцев. И перед сном его соседи по комнате сказали следующее:

— Эй, парень. Перед тем, как потушат свет, мы скажем тебе три вещи.

— Э? Но я уже почистил зубы и сделал домашнее задание.

— Нет-нет-нет. Не это. Во-первых, это комната для холостяков. Во-вторых, наше снаряжение с нами, так что мы можем собраться в любой момент. И это включает в себя очки ночного видения.

— Понятно…

— И наконец, один из нас — гей.

Как раз тогда потух свет.

Роджер не уточнял, была ли это изящная американская шутка, но знал, что Хиба так и не сомкнул глаз.

Но опять же, была ещё одна причина, по которой Хиба и Микаге не выспались.

— Мы не пошли спать, пока не отремонтировали разрушенную полосу…

Хиба зевнул, ложась головой на стол.

— Мешать бетон на морозе в конце декабря — адская работа. И я не успел сходить в ванную или в душ с Микаге-сан.

— Тэс. Не знаю насчёт ванной, но ты сам разрушил полосу. Это твоя вина.

Затем Роджер удивлённо наклонил голову.

— Но почему вы не использовали Сусамикадо, когда её ремонтировали?

— Потому что если использовать Сусамикадо для перемешивания бетона, от отдачи загрубеют руки Микаге-сан.

— Должно быть, непросто, — сказал на этот раз Роджер.

Хиба, вероятно, уже привык такое слушать, потому что улыбнулся без кивка.

— Я оставил её наблюдать со стороны, поскольку не мог пустить себе в помощь, но…

— Но?

Хиба ответил на вопрос Роджера сонным кивком.

Его лицо обуяла серьёзность, и он сжал кулаки на столе.

— Понимаете… Когда Микаге-сан приседает в своём зимнем наряде с ночным пейзажем за спиной, она просто так, так, таааак мила! Она носит столько слоёв, что выглядит очень округлой! И-и она держит обеими руками чашку кофе! …Разве не здорово?! Нет?!

Роджер решил не спорить с тем, у кого мешки под глазами.

…Спокойно. Спокойно, Роджер. Это зовётся «попасться на крючок». Необдуманный ответ затянет тебя за ним.

Возможно, чтобы сопротивляться воспоминаниям прошлой ночи, Хиба забрался с ногами на стул, подражая Микаге. Он схватил руками виртуальную чашку, уставился в пустоту и говорил вещи вроде «Рюдзи-кун?» или «Тебе не холодно?». А потом…

— Это так прекрасно! Это как… а-ах! Я не могу выразить словами!

Прошу. Прошу, перестань демонстрировать это своими действиями.

Роджер подумывал встать с места.

Остальные люди в столовой постепенно обращали на них внимание, поэтому если он скоро не сбежит, то станет в их глазах в один ряд с парнем, устраивающим театр одного актёра.

Но…

Ему казалось, что движение подвергнет его риску нападения от этого бессонного ментального зверя.

Пока Роджер колебался, Хиба широко открыл глаза и свесил голову.

— И-и знаете, что ещё? О-она делает вот так и съёживается под ветром. Она выглядит немного недовольной, но терпит это в тишине! Какая прелесть! И-и она делала точно такое же ещё 15-го ноября 2003-го года 4:18:21! И…

Ох, — подумал Роджер. — Наверное, уже поздно.

Как вдруг по столовой прокатилось напряжение.

Едва лишь он подумал почему, кто-то вошёл из коридора.

Девушка с чёрными волосами в белой пижаме.

Это Микаге. С тапочками на ногах и подушкой под мышкой она сонно оглядывалась по сторонам.

Не скрывая сонливость в слабо сфокусированных глазах, девушка повернулась налево и направо.

————.

Она наконец-то заметила того, кого высматривала.

Микаге на пару секунд уставилась на стол Хибы и Роджера, и за это время они приковали всеобщие взгляды.

Девушка обладала сильнейшим Богом Войны не только Отряда Левиафана, но и всего мира.

На её ленивом лице появилось облечение, и она подошла. Звук её тапок был на удивление ровным.

— …Рюдзи-кун.

— Да! И знаете, что ещё?! Когда банка пустая, она ставит её на асфальт и крутит как юлу ради забавы! И почему вдруг кто-то вроде неё оказался в таком грязном месте? Тут полно прогнивших холостяков с затесавшимся среди них хищным геем. И я знаю, что говорю гадости, потому что такой сонный, но Микаге-сан никак здесь быть не может. Это, должно быть, галлюцинация!

— Галлюцинация?

— Ух ты! Даже у галлюцинации милый голос!

Отпраздновав, Хиба изобразил нынешний тон и движения Микаге.

— Галлюцинация?

Прошло три секунды.

— А, совсем на неё не похоже! Будь похоже, я бы мог наслаждаться ей в одиночку!

Все начали смотреть на него с искренней жалостью, но только не Роджер. Он знал, что парень способен на гораздо большее.

Но пока Хиба выдавал странные звуки, Микаге схватила его за руку.

Она провела чёрными волосами по его пальцам, завернула локоны вокруг, и дала ему слегка потянуть.

— Галлюцинация?

Хиба уставился на волосы, завёрнутые вокруг пальцев.

Через двадцать секунд он вскочил со стула и стал прямо.

— Ух ты, настоящая! И-извини, Микаге-сан! И как только я мог спутать настоящую с галлюцинацией?! Пускай даже мои галлюцинации в высоком разрешении, н-настоящая всё равно лучше! Лучше всего на свете!

— Почему лучше?

Роджер наблюдал, как от невинной улыбки и вопроса Микаге Хиба обильно взмок.

Парень растерялся на три секунды.

— Н-ну… потому что ты живая!

— Ясно.

Микаге взяла руку, завёрнутую в её волосы, и поместила себе на лоб.

После чего улыбнулась.

— Ты можешь потрогать и меня.

Роджер услышал, как позади него заготавливают оружие.

Он оглянулся и даже увидел, как одни поигрывают снаряжением с динамитом, охватывающим живот, а другие меняют боеприпасы на бронебойные.

Невзирая на это, Микаге села рядом с Хибой.

— Рюдзи-кун, я не могу заснуть, когда тебя нет рядом.

— А-а ты знаешь, когда я рядом?

— М-м, — кивнула она.

На лице Хибы появилось несколько красных точек лазерных прицелов, но он только отшугнул их, как москитов. Его внимание занимала Микаге.

— Н-но откуда ты знаешь? По запаху? И-или моему очарованию?! Я понял! Меня просто переполняет очарование!

— М-м. Не думаю, что дело в этом.

— Ты права. Такого быть не может, правда?! И почему я говорю в духе Саямы-сана?!

— Вы хорошо ладите.

— Кхааа! Ты дико ошибаешься, но я соглашусь со всем, что ты скажешь! Меня это устраивает! …Но, правда, откуда ты знаешь, когда я рядом?

— М-м, — ответила Микаге.

Но…

— М-м-м…

Может, девушка и сама не знала, поэтому бросила взгляд на потолок и подыскала подходящие слова.

— Ну, — сказала она через некоторое время. — Тоси всегда замечает, когда ты пытаешься подглядывать за мной, верно? Она надевает бандану и бросается в ванную с копьём, втыкая его в стену, за которой ты.

— Да, она нападает со слепого пятна дырки для подглядывания, поэтому я пару раз чуть не простился с жизнью.

— М-м. Но, думаю, я начинаю достигать её уровня.

Какой же это уровень? — гадал Роджер, когда Хиба улыбнулся.

— Ну надо же! В следующий раз, когда соберусь подглядывать, придётся использовать отдалённое увеличение невооруженным глазом, или ты заметишь?!

Роджер молчал, и кто-то постучал его по плечу сзади.

Не успел он обернуться, как ему передали записку.

«Почему людей так тянет подглядывать?»

Роджер написал ответ на этот философский вопрос.

«Я не знаю»

Ответь он небрежно, то станет известен как тот, кто понимает этого парня.

Но, — подумал мужчина. — Это сделает меня скучным?

Но, — также подумал он. — Меня устраивает быть скучным.

Такой способ жизни не направлял его в неверное русло, и бог, по-видимому, в последнее время испытывает его всеми нелепыми людьми, окружающими его.

Если бы и он был интересным человеком, то кто бы тогда поддерживал мир?

…Да.

Он воспринимал себя как волнорез между мирным миром и ненормальным миром, и это напомнило случай из детства. Катерина, популярная девочка в их городе, призналась ему в любви, и они встречались три дня. Но…

— Как же ты скучный, Роджер.

После чего она с ним порвала. Это во многом напоминало его нынешние чувства, но то печальное воспоминание. Он приготовил купон на подвесной мост, куда собирался повести её на третий день, но скормил его козам и заперся в комнате, собирая пазлы целую неделю.

Его младшие родственники пытались его подбодрить, и он сейчас снова слышал их голоса.

Верно! Верно, Роджер!

Роджер! Роджер! Быть заурядным важно! Мир бы не работал без тонны людей как ты! Ты человеческая шестерёнка! Роджер! Роджер! Тебе стало хуже?!

— Кха-а-а-а!

—————!

Он стиснул кулаки и быстро пришёл в себя, но поклялся никогда больше не иметь дело с ненормальным.

И первый шаг такому итогу — встать с места и устремиться вперёд.

— ?..

Двое перед ним сидели на соседних сиденьях, прислонились друг к другу и…

— …

Спали.

Щека Микаге легла на плечо Хибы, который немного отклонился на стуле.

Роджер услышал их сопение.

— Что ж. Те, кто состоит во второй группе, должны отправиться в Митаку в течение часа.

Он расслабил плечи, глянул в потолок и проговорил раздражённым тоном.

— Так что рановато ещё ложиться спать в священную ночь.

●

— Крепко же эта парочка заснула.

Кто-то заговорил перед длинной стойкой в школьной столовой.

Человек перед ней был парнем в коричневой куртке и джинсах с нарукавной повязкой школьного совета. На зелёной ткани значилось «Президент — Изумо Каку».

Он обращался к девушке на кухне, надевшей передник поверх формы.

К её форме крепился бейджик с надписью «Казами».

Девушка ответила, стоя спиной к Изумо и стойке.

— Какая беззаботность, когда мир нуждается в них перед всеобщим сбором.

— Ага, но ничего страшного, — сказал Изумо с горькой улыбкой.

— Они, наверное, уже всё утрясли и запихнули куда надо.

— Из твоих это уст звучит как-то неприлично.

Казами остановила готовку, чтобы покоситься на него через плечо, но Изумо, похоже, не понял почему.

Она наполовину вздохнула перед тем, как продолжить.

— Аж как-то страшно, насколько тут всё нормально.

— О! Так ты хочешь, чтобы я тебя утешил?! Умеешь же ты подойти издалека!

— Умри… Так, а теперь насчёт обеда.

— Э-это даже хуже, чем прямой отказ!

Казами подняла китайский нож, поэтому Изумо насторожился.

— Знаешь? — начала она, вздыхая и опуская руку.

Девушка начала резать салат-латук, что издавало приятный волокнистый звук.

Она слышала лёгкие удары ножа по доске и ощущала в руке отдачу.

— О, я в ней застряла. Мягкая же эта досочка.

— Не думаю, что когда-либо видел, как кто-то звал разделочную доску «мягкой».

Как только Изумо это сказал, Казами выдернула нож из доски, и он выскользнул с руки.

В следующий миг она услышала крепкий звук за спиной.

Вся комната затихла, поэтому девушка медленно оглянулась.

— …

Нож вонзился в узкую перемычку на стене параллельно стойке.

Прямо под ней Изумо застыл на месте с согнутой спиной, выглядывая из-за стойки.

Она посмотрела на его лицо в двух сантиметрах под ножом.

— Ой, извини, извини. …Ты чего так разнервничался?

— Знаешь… — ответил он, шлёпнув лезвие ножа, вонзённого в перемычку. — Ты что, пытаешься меня убить?!

— Ой, да перестань. Я даже туда не смотрела и не имела намерения убийства. …Если б ты умер, то по чистой случайности.

Казами помахала рукой и одарила его горькой улыбкой, но он недовольно на неё посмотрел и схватил нож.

— Это тогда что? Почему он прилетел в мою сторону?

— Хм-м, — задумалась она.

…Почему же?

Что я должна тут сказать? — гадала Казами.

Через некоторое время она нашла ответ, поэтому произнесла.

— Ну, — спокойно сказала она. — Потому что я неуклюжа.

Изумо кивнул, развернулся, поднял руки ко всем в столовой, задал для них темп и затем опустил руки, чтобы все проговорили как один.

— Нет! Это не неуклюжесть! Это халатность!

— Ой, да ладно, — она чуть не отступила, но удержалась на месте. — Т-типичная ошибка!

— Э?

Все кроме Изумо затихли.

А?

Я прокололась? Больше, чем думала?

Под напором всплывающих в сердце странных фраз она слышала шепчущие голоса из столовой.

— Судя по всему, для неё это типично.

— Я тут подумал. Разве не прекрасно быть занудой?

— Вообще, если задуматься, «ошибка» была в том, что она швырнула нож, или что не попала по нему?

Голоса распространялись. В конце концов, тут собралось и немало членов UCAT, поскольку после «землетрясения» два дня назад им было больше некуда идти.

Многие оставались в убежище, организованном в спортзале, но обедали здесь в столовой.

Изумо отреагировал на все голоса, бросив взгляд за спину.

Через секунду он снова повернулся к ней.

— Скажи здорово, Чисато? Кажись, кое-какие недоразумения насчёт тебя прояснились.

— Какое же тут «здорово»!

Она решила защитить своё дело и развела руки в стороны, чтобы доказать невиновность.

— Э-эта ошибка — обычное дело между Каку и мной. Я случайно сталкиваю его с крыши; пытаюсь перепрыгнуть его, когда он спит, и случайно попадаю коленом в голову; когда чищу его уши, чихаю и случайно втыкаю палочку; или бужу его утром, отфутболивая с кровати.

— Я только что осознал, что прохожу через это изо дня в день.

— Да уж, я начинаю задумываться, что стоит, наверное, извиниться.

Казами вытащила нож из перемычки, встала перед Изумо на расстоянии вытянутой руки, мягко постучала по плечу тупой частью блестящего клинка и натянула небольшую улыбку.

— Прости меня, ладно?

— О-от этого мне ещё больше не по себе!

Когда все в столовой кивнули в согласии, Казами нахмурилась.

— Т-тогда как же мне извиниться?

— Хорошо бы для начала отложишь нож, не думаешь?

Она последовала его словам и заодно начала снимать передник.

— Погоди, Чисато! Оставь передник!

— …У тебя странные фетиши.

Она пробуравила его взглядом, и он по какой-то причине отвёл глаза.

— Н-н-н-нет, я просто подумал, что тебе нужно продолжать готовку.

— О?.. То есть, тебе нравится?

Он скрестил руки на её небрежный вопрос.

— Ну… — протянул парень. — Пожалуй, мне по вкусу, раз ты уже в таком виде, но специально я бы настаивать не стал.

— …Не ожидала, что ты выдашь прямо серьёзный анализ.

— Спокойно, — он выставил ладони, чтобы её остановить, после чего заговорил бодрым голосом. — Но в любом случае, мы не можем заниматься этим здесь! Правильно?

Она взяла ножи в обе руки, поэтому он принял защитную позу. Все за его спиной поступили так же и начали эвакуироваться.

Это обычная сцена, поэтому она вздохнула в оставшейся тишине.

— Ну, просто не мешай мне готовить. Если я не закончу за час, то не смогу взять это с собой.

— Хм? А мы будем обедать не здесь?

— Ты реально думаешь, что перед приездом в Митаку все успеют нормально поесть?

Ответив вопросом на вопрос, Казами опустила взгляд к рукам.

На столешнице лежал хлеб с очищенной корочкой, сама корочка, немного овощей и мясо.

— Мы можем устроить поздний обед со всеми.

…Хотя это просто отговорка, чтобы мы снова все вместе собрались.

Глубоко внутри она чувствовала, что это может быть их последней возможностью, поэтому хотела с пользой потратить доступное время.

…Какая же я слабачка.

Как раз тогда она осознала, что Синдзё не пришла в столовую, хотя, предположительно, проснулась.

Казами посещала комнату общежития Саямы и Синдзё утром этого важного дня, но парочка ещё спала.

Она сказала, что будет готовить в столовой, и Синдзё ответила со спящими глазами.

— Ладно…

За сим последовало протяжное «м-м».

Синдзё запаниковала о своём виде, лишь когда Казами ушла и закрыла дверь.

Синдзё должна была прийти в столовую как обычно, чтобы сделать завтрак Саяме, но так и не появилась. Учитывая время, они могли уже уехать в Митаку.

То ли Синдзё, то ли Саяма пытаются проявить доброту, — подумала Казами. — Может, они хотят дать нам время подумать и какую-то работу, чтобы отвлечь от напрасных волнений.

Но даже если так…

— Пожалуй, это не важно.

Казами принялась снова нарезать ингредиенты для сэндвича.

Отрезая хлебную корку, она начала задумываться, не делает ли этот обед в натянутой попытке вернуть «обычные» времена.

Но…

— Ты бы не стала готовить на восьмерых без реально хорошей причины.

Она обычно готовила, чтобы хватило себе и Изумо, или самое большее на четверых, но теперь старалась для восьмерых.

На одну только нарезку уходило три, а то и четыре четверти работы. И ей понадобится добавить ещё 15% на то, что съест она, чтобы утолить собственный голод.

О, нет. Если я буду так размахивать ножом, то стану вся мускулистой.

— Каку, не хочешь помочь?

— Э? Зачем?

— Чтобы сохранить мою красоту и свою жизнь.

— …Нехилое такое сочетание причин.

Он, судя по всему, совсем не собирался помогать.

Ну, это тоже в порядке вещей, — подумала Казами, внутренне пожав плечами.

…Мир как обычно продолжает ход, все как обычно здесь, и делают всё, как обычно.

— Тогда почему я сражаюсь в этой нетипичной битве против восьми порций обеда?

— Не прекращай, Чисато! Прекратишь, и нам будет нечего есть!

— Ты прав, — сказала она, вернувшись к работе.

Готовка заняла в несколько раз больше времени, нежели обычно. Если кто-то потом пожалуется, что было невкусно, она надерёт им задницу, но сомнительно, что кто-либо из тех голодных ртов такое скажет.

Они уплетут всё неутешительно быстро.

— Ну реально…

Готовка обеда для всех в одиночку натолкнула её на мысль.

— Я что, всеобщая мамочка?

— Угу, кроме одного. Я буду папочкой.

Изумо сказал это так естественно, что её сердце ёкнуло.

Она стояла к нему спиной, поэтому он не заметил.

— Эм…

Нужно сменить тему. Может о том, кому быть в школьном совете в следующем году, или о сегодняшнем вечере.

Э-э, э-эм…

— Эй, Каку, эти сэндвичи долго делать, так может, хотя бы приготовишь мясо и хлеб?

Как только она это сказала, Изумо начал перекривлять её отца.

— Вот это да, мама! У нас сегодня твои особые сэндвичи?! Папа теперь чрезмерно мотивирован! …Как тебе, Чисато?!

Полная чрезмерной мотивацией и сама, Казами швырнула в него ножом.

— Это святой день, так что замолчи!

●

— Святой день, да? — проговорила Синдзё на платформе станции.

Она находилась на западном краю первой платформы станции Митака. За спиной девушки, стоящей одной в защитной форме, установили стол и стулья для отдыха.

Саяма покинул станцию, чтобы согласовать планы на эту ночь.

Она осталась сама, и ушло всего пару минут, чтобы установить стол.

— Надо было взять книгу или ещё что…

Не зная, чем себя занять, она выглянула за пределы станции.

Синдзё ощущала там приближение битвы.

Она даже видела истребители со сложенными крыльями на основной дороге по центру всех больших зелёных военных машин.

Среди всего виднелись люди в голубой, белой и чёрной защитной форме, как и…

— Подготовка к Рождеству….

Всё внутри Концептуального Пространства в случае уничтожения повысит процент разрушения, повлияв на версию зоны снаружи, поэтому им не позволялось убирать или повреждать строения, если только того не требовал бой.

Как раз когда она прибыла и переоделась в защитную форму, молодой член американского UCAT проводил дисциплинарный суд в отношении преступления о порче имущества. Обвинение было простым и было связано с закусочной жареной курицы перед станцией.

...Полковник Отаки оттуда был одет в костюм Санты, но его раздели.

Дисциплинарный суд применял Законы Хаммурапи, используя мажоритарную систему, поэтому обвиняемый ныне стоял голым перед закусочной. Они его пожалели и оставили носки, но для Синдзё это выглядело даже более дико.

И в то же время…

…Саяма-кун снова сделал кое-что нехорошее.

Это случилось как раз, когда выносили приговор.

Он бессмысленно заявил «Понятно», после чего присел перед ней.

— Ну а теперь.

Он дотронулся до нижней части живота её защитной формы.

— …Э?

Не успела Синдзё отреагировать, как парень сделал следующий шаг.

Он снял передний фиксатор на белой части, защищающей её между ног.

С кратким металлическим звуком гибкая белая броня, обычно крепившаяся к левым и правым бедренным частям, сползла от собственного веса.

— Э? Э?

Синдзё беспомощно наблюдала, как белый материал словно затянуло ей между ног под действием креплений со стороны зада. Он двинулся как маятник, и её руки не успели подхватить.

…Э? А, стой!

Когда она вспомнила, что носила там только защитные чулки, то сразу пришла в чувство.

—————!

Девушка покраснела и быстро закрыла глаза.

Поместить руки между ног оказалось одновременно хорошим и плохим ходом.

Синдзё сумела прикрыться, но подвижную белую броню было тяжело схватить, так как та болталась от её зада как ленточка и (что более важно), она не могла пнуть идиота перед собой.

Раз уж зашла речь о нём…

— Итак, Синдзё-кун! Ты меня накажешь?!

После некоторых раздумий она осознала, что может держать колени вместе для летящего удара. Это добавило в её репертуар новый приём.

К счастью, всё сочли это «обычным», и не обратили особого внимания.

Она хотела посетовать, что они не только не помогли, но и ничего не сказали Саяме, но привлечь столько внимания было бы стыдно.

…Так у нас обычно и идут дела, да?

Глубина её вздохов просто не уменьшалась.

И всё же, всё вокруг неё шевелилось, и проходило время.

Она слышала движение машин по дороге и пролёты воздушной техники над головой.

Судя по часам перед станцией, было почти два часа дня.

До начала наступления оставалось семь часов.

…Как раз тогда мы всё разрешим.

Синдзё начала что-то говорить на эту тему, но…

— …

Обнаружила, что ничего не может сказать.

Все делали то, что нужно, и оставляли за собой огромное удовлетворение.

Но…

…Чего-то всё равно недостаёт.

Но чего она точно не знала. Вроде бы всего хватало, поэтому она гадала, не слишком ли много хочет.

— В последнее время и правда случилось много хороших вещей.

Я и вправду разбаловалась, — пожаловалась Синдзё с горькой улыбкой.

…Кто бы мог подумать, что у меня возникла такая мысль?

Ей казалось, что обстановка вокруг неё действительно изменилась.

С того момента весной не прошло даже года.

В то же время в прошлом году она и представить не могла, что это случится или что будет себя так чувствовать.

Это всё так неожиданно.

…Ох.

Её сердце наполнилось чем-то наподобие слова.

Будто она нашла что-то на дне холодной воды, но ощущала от него тепло.

— Я знаю, что это…

Это мои чувства, — подумала она.

Её эмоции зашевелились и наполнили её жаром, поэтому…

— Теперь, когда я знаю этот жар, я не хочу, чтобы они снова остыли…

Прежде Синдзё была ни холодной, ни горячей.

И указал на этот жар внутри ей тот, кто хранил в себе трескучий холод.

Он мог быть холодным, но в глубине никогда-никогда не замерзал. Течение не останавливалось, не высыхало или исчезало, и казалось, оставь его в одиночестве, оно прольётся до нижайших глубин.

Они зашли так далеко вместе.

— …Я сделала ужасную ошибку?

Пробормотав эти слова, Синдзё услышала звук.

Электронный тон, подражающий музыкальной шкатулке.

Он исходил от рождественских украшений в магазинах перед станцией. Музыка играла через определённый период времени, и, похоже, два часа дня один из таких случаев.

Из-за такого количества людей и машин вокруг она не слышала её хорошо, но звук всё же доносился сюда.

Он начался с «Jingle Bells», перешёл в песню, просящую Санту поспешить, и, наконец…

— Гимн…

Вступление расшевелило её сердце, и это чувство вырвалось голосом

— Silent night, Holy night

All’s asleep, one sole light,

Just the faithful and holy pair,

Lovely boy-child with curly hair,

Sleep in heavenly peace

Sleep in heavenly peace.

Музыка закончилась после первого куплета, но её горло дрожало, словно прося продолжения.

Да, — подумала она. — Хорошо, что у меня есть слова.

Неясное чувство в сердце нельзя точно выразить письмом или песней, но если использовать слова, чтобы вдохновить похожие чувства, она может поделиться этой неопределённостью. Поэтому…

…Я хочу ей поделиться.

— Точно.

Она не просто тот, кто чего-то достиг. Скорее всего…

…Я хочу поделиться тем, чего достигла.

Если ей сейчас чего и не хватало, то этого.

Чем более испытываешь эмоций, тем сильнее хочется ими поделиться. Этому нет предела, и чувство нехватки возникает особенно тогда, когда у тебя есть всё необходимое.

Возможно, это окончательная форма избалованности.

Но её драгоценный человек был представителем всего мира, поэтому…

— Это окончательная форма поддержки.

Как противоположности, они воплощали дуализм поддержки и требования.

Она улыбнулась своему осознанию и услышала голос за спиной.

— Синдзё-кун.

Это был голос Саямы, и за ним последовали шаги.

— Прибыли остальные. И как раз, когда мы собирались пофлиртовать.

— Да уж, — сказала она, держась за перила платформы.

Сзади приближались шаги и голоса.

Это обычный порядок вещей, но…

Непременно…

Непременно, их всеобщий «обычный порядок вещей» содержал в себе такие отношения.

У них была причина чувствовать неудовлетворённость исключительно потому, что они удовлетворены.

И из-за этого…

— Мы решили оставаться друг с другом так, чтобы нас не удовлетворяло просто быть всегда вместе.

Она пробормотала себе под нос и развернулась.

Платформа станции была не в обычном состоянии.

Там стояли все в защитной форме.

Все обычные люди.

Казами и Изумо вместе несли корзинку.

Хиба и Микаге выглядели как-то сонно.

Хио и Харакава держали коробку с узорчатой обёрткой.

Все остальные, видимо, тоже здесь.

И Саяма к ней приблизился.

— Ну а теперь, приступим к позднему обеду, Синдзё-кун.

Он схватил её вытянутую руку, и она шагнула к нему.

Таков обычный порядок вещей.

Это их драгоценное «обычное», которое продолжится, чтобы позволить им обрести что-то и поделиться друг с другом.

Они делали так в прошлом, делают так сейчас, и непременно продолжат и в будущем.

Она встречала своего драгоценного человека в той группе, которая ей никогда не наскучит.

…Я всегда буду брать его так за руку, и…

Она шагнет вперёд вместе с ним.

Поэтому…

————.

Синдзё сделала так и сейчас.

Она надеялась, что это позволит ей поделиться чувствами из сердца.