Временной отрезок части: десятый месяц 380 года по календарю Мира людей

Поставив домытые тарелки в стойку для сушки посуды и принявшись вытирать руки о край фартука, Алиса Синтезис Сёти вдруг подняла голову.

В последние несколько дней похолодало, и с деревьев, которые можно было разглядеть сквозь небольшое стеклянное окошко, дождем сыпались красно-желтые листья. Естественно – сюда зима приходит раньше, чем в столицу Центорию.

Однако сейчас после долгого перерыва небо было ясным, и с него лился теплый свет Солуса. В толстых ветвях ближнего к дому дерева пара древесных кроликов, прижимаясь друг к другу, наслаждалась солнечной ванной.

Какое-то время Алиса с улыбкой смотрела на них, потом повернула голову и сказала:

– Послушай, сегодня прекрасная погода. Давай перед обедом прогуляемся до восточного холма?

Ответа не последовало.

В двухкомнатном бревенчатом домике, в центре комнаты, выполняющей обязанности гостиной, столовой и кухни одновременно, стоял простой деревянный стол и два таких же простых стула.

На одном из стульев сидел черноволосый юноша. После слов Алисы он не поднял головы, а продолжал рассеянно глядеть в какую-то точку на столе.

И раньше не очень-то полный, сейчас он был заметно более худым, чем Алиса. Даже уютный халат не скрывал костлявой фигуры. На свисающий от самого плеча пустой правый рукав было больно смотреть.

В глазах, таких же черных, как волосы, не было живого блеска. Пустые глаза, отгораживающие душу от всего мира.

Сердце Алисы сжалось от боли, к которой она до сих пор не могла привыкнуть. Тем не менее она жизнерадостным голосом продолжила:

– Там немного дует, поэтому лучше нам одеться потеплее. Подожди немного, я сейчас все приготовлю.

Сняв фартук и повесив его на вбитый рядом с раковиной крюк, она направилась в соседнюю комнату – спальню.

Собрав вместе длинные золотые волосы, Алиса спрятала их под хлопковым шарфом. Пустую правую глазницу закрыла выцветшей черной повязкой. Надела один из двух висевших рядом на стене шерстяных плащей и, сунув под мышку второй, вышла обратно в гостиную.

Черноволосый юноша по-прежнему сидел неподвижно. Алиса слегка нажала рукой на его худую спину, и вскоре он неуклюжим движением поднялся со стула.

Однако это было пределом его возможностей; самостоятельно пройти он не мог и мела. Накинув плащ ему на плечи, Алиса затем обошла юношу спереди и крепко завязала на шее завязку.

– Еще немного потерпи, – сказала Алиса и поспешила в угол комнаты.

Там стоял прочный ярко-коричневый деревянный стул. Вместо четырех ножек к нему были прикреплены две пары железных колес разного размера. Это приспособление, инвалидную коляску, сделал ведущий жизнь отшельника в лесной чаще старик по имени Гаритта.

Взявшись за прикрепленные к спинке инвалидной коляски ручки, Алиса подкатила ее к юноше сзади. Потом усадила его опасно пошатывающееся тело на кожаное сиденье и плотно обернула бедра толстым пледом.

– Отлично! Ну, теперь идем.

Хлопнув юношу по плечам, она взялась за ручки и собралась было покатить коляску к входной двери в южной стене, когда –

Внезапно юноша чуть повернул голову и протянул дрожащую левую руку в сторону восточной стены.

– Ааа… аа…

Голос его звучал тихо, хрипло и нечленораздельно. Однако Алиса мгновенно поняла, чего хочет юноша.

– О, прости, пожалуйста. Сейчас принесу.

На стене, куда он показывал, к прочным металлическим скобам были подвешены три меча.

Справа висел Алисин золотой меч, «Меч душистой оливы».

Слева – прежде обитавший у юноши на поясе угольно-черный меч, «Меч ночного неба».

И наконец, посередине – белоснежный меч без владельца, «Меч голубой розы».

В первую очередь Алиса подошла не к «Мечу душистой оливы», а к тяжелому «Мечу ночного неба», и сняла его левой рукой со стены.

Потом взяла «Меч голубой розы». Он был вдвое легче черного меча. Потому что от хранящегося в ножнах клинка осталось не больше половины.

И русоволосого паренька, владельца этого меча и лучшего друга юноши, уже не было…

Лишь на миг закрыв глаз, Алиса с двумя мечами вернулась к коляске. Мягко положив мечи юноше на колени, поместила поверх них его левую руку, и тот снова опустил голову. Юноша выражал свои желания голосом и жестами, только когда хотел, чтобы ему принесли черный и белый мечи.

– Крепче держи, чтобы не уронить, – обратилась к нему Алиса, сдерживая ноющую боль в груди, которая не стихала, сколько бы месяцев она ни пыталась с ней справиться. Потом, толкая потяжелевшую инвалидную коляску, вышла из дома.

От порога к земле вели не ступеньки крыльца, а толстая доска. Спустившись по этой доске во двор, двое оказались во власти прохладного ветерка и мягкого солнышка.

Бревенчатая хижина была возведена посреди поляны в глубине леса. Алиса сама нарубила деревья, сама ободрала кору и сама все построила. Несмотря на неказистый вид, созданное из древесины высокого уровня сооружение было достаточно прочным. Строительному искусству Алису с нуля обучил Старый Гаритта; при каждой встрече с Алисой он говорил: «Какая сильная девочка».

Похоже, когда-то эта поляна была тайным местом для игр маленьких Алисы и Юджио. Увы, тех времен она совершенно не помнила. В ходе «ритуала синтеза», сделавшего ее Рыцарем Единства, у нее украли все прежние воспоминания.

Старому Гаритте и жителям деревни Алиса объяснила, что она забыла свое прошлое. Но по сути, она – Рыцарь Единства Алиса Синтезис Сёти – и Алиса Шуберг, родившаяся и выросшая на этой земле, были разными человеческими существами. То, что можно вернуть, следует вернуть; однако память той, прежней Алисы уже покинула этот мир вместе с Юджио.

– …Ну, идем, – произнесла Алиса, стряхнув секундную задумчивость, и покатила коляску прочь от дома.

Круглая поляна шириной мелов тридцать почти вся поросла мягкой травой, и лишь на восточном краю, где над ней нависали ветви больших деревьев, трава была сухая и пожухлая. Будто гнездо какого-то гигантского живого существа – так можно было бы сказать; но только хозяина этого гнезда нигде не было. Кинув взгляд в ту сторону, Алиса поразмышляла, куда этот хозяин отправился играть сегодня, и, выйдя на тропинку, пересекающую поляну с севера на юг, вошла в лес.

Через пятьдесят мелов тропинка разветвилась – пошла на запад и восток. Западная вела к деревне Рулид, но Алиса не могла себя заставить идти туда просто так, не по делу. Свернув на восточную тропинку, девушка зашагала по дрожащим на земле солнечным пятнам от пробивающихся сквозь ветви лучей.

Десятый месяц подходил к концу, и лес, по которому шла Алиса, уже почти полностью лишился своего красного лиственного наряда.

– Тебе не холодно? – спросила она у юноши, но ответа не получила. Впрочем, даже если бы их сейчас окружала настоящая метель, в своем нынешнем состоянии он все равно остался бы безмолвным. Заглянув через его плечо, Алиса убедилась, что ворот плаща юноши тщательно запахнут.

Конечно, чтобы согреть человека, хватило бы и пары тепловых элементов. Однако Алисе не хотелось, чтобы жители Рулида судачили о них двоих как о подозрительных типах, злоупотребляющих Священными искусствами.

Минут пятнадцать они двигались по утоптанной тропинке, оставляя следы колес; потом вокруг посветлело. Деревья кончились, перед Алисой открылся невысокий холм. Дорога постепенно шла вверх, но девушка продолжала толкать перед собой коляску без малейших усилий.

Наконец она добралась до вершины холма – и перед ней распахнулось пространство.

Сразу к востоку от холма синело озеро Рур. За ним широкой полосой лежало болото. А на юг до самого горизонта шел лес.

Посмотрев на север, можно было увидеть покрытые белым снегом вершины Граничного хребта, словно пронзающие небо. Когда-то Алиса с легкостью перелетала через эти горы на спине дракона, но сейчас это казалось далеким сном.

Столь прекрасную картину Алисе хотелось бы рассматривать двумя глазами. В этом краю, благословленном ресурсами земли и солнечного света, вернуть правый глаз, потерянный полгода назад за внешней стеной Центрального собора, было вполне возможно. Но Алиса пока что не находила в себе сил вылечить свою рану Священными искусствами.

Потому что даже на эту бескрайнюю панораму поздней осени юноша рядом с ней смотрел тусклыми, пустыми глазами.

Сев на землю рядом с инвалидной коляской, Алиса прислонилась к большому колесу.

– Как он красив. Гораздо красивее, чем все картины на стенах собора.

Чуть улыбнувшись, она произнесла имя юноши:

– …Этот мир, который ты защищал, Кирито.

Белая озерная птица промчалась по водной глади, оставляя за собой расходящуюся рябь, и улетела прочь.

Сколько времени она так просидела?

Вдруг Алиса осознала, что Солус уже поднялся довольно высоко. Скоро надо будет возвращаться домой и заниматься обедом. Кирито в его нынешнем состоянии ел за один раз совсем немного, но если он пропустит хоть один прием пищи, его максимальный уровень Жизни снизится.

– Давай потихоньку возвращаться, – произнесла она и, поднявшись на ноги, взялась за ручки коляски. Как вдруг –

Услышав тихий шелест травы – кто-то поднимался на холм, – Алиса повернула голову.

К ней приближалась девушка в черной рясе. Сияя улыбкой на совсем еще детском лице, она восторженно махала правой рукой.

– Сестрица!

Услышав донесенный ветром колокольчиковый голос, Алиса тоже широко улыбнулась и замахала своей маленькой рукой.

Чуть ли не пролетев последние десять мелов, девушка резко остановилась и несколько секунд стояла, успокаивая дыхание, а потом так же звонко повторила:

– Сестрица Алиса, доброе утро!

Потом, подскочив поближе, бодро поздоровалась с сидящим в инвалидной коляске Кирито:

– Кирито, тоже доброе утро!

Не обращая внимания на полное отсутствие реакции, она все с той же улыбкой повернула голову к лежащей на коленях Кирито паре мечей, и на ее лице проявилась тихая боль.

– …Доброе утро, Юджио.

Прошептав эти слова, она вытянула правую руку и ласково погладила ножны «Меча голубой розы». Когда такое делали незнакомцы, Кирито выказывал слабую обеспокоенную реакцию, однако сейчас он остался сидеть неподвижно.

Закончив здороваться с закадычной парой, девушка выпрямилась и снова повернулась к Алисе.

Чувствуя, как в груди рождается какое-то чудесное теплое чувство, Алиса ответила:

– Доброе утро, Селька. Как ты догадалась, что я здесь?

Потребовалось больше месяца, чтобы она перестала обращаться к девушке «Селька-сан».

Полгода назад в Центральном соборе Алиса узнала от Кирито, что у нее есть младшая сестра, и с тех пор больше всего на свете она жаждала встречи. Сейчас ее желание исполнилось, однако чем больше Алиса думала о Сельке, тем сильнее сомневалась, достойна ли нынешняя она – не Алиса Шуберг, а Рыцарь Единства Алиса Синтезис Сёти – быть ее старшей сестрой.

Не догадываясь, по-видимому, о непрекращающейся внутренней борьбе Алисы, Селька с беззаботной улыбкой сказала:

– Я вовсе не Священным искусством тебя нашла, нет. Просто я зашла к вам домой, а там никого нет, а сегодня такая замечательная погода, и я решила прийти сюда. Я вам там поставила свежее молоко и пироги с яблоками и сыром, совсем горячие, пообедайте.

– Спасибо, ты просто выручила. Я как раз не могла решить, что приготовить.

– Сестрица, если ты будешь готовить, Кирито когда-нибудь сбежать может!

И Селька рассмеялась. Алиса тоже улыбнулась и ответила:

– Ну уж ты скажешь! Сейчас я по крайней мере могу испечь пирог, чтобы он не подгорел!

– Правда? Помню, когда ты в первый раз пыталась его печь на элементах тепла, одним угольки получились.

Алиса тюкнула Сельку пальцем по лбу, и вдруг та, увернувшись от ее руки, бросилась Алисе на грудь. Алиса ласково обняла прильнувшую к ней сестренку.

Алиса отчаянно желала хоть на этот короткий миг убежать от тяжести, давящей на сердце.

Чувства вины из-за того, что она пренебрегла долгом Рыцаря Единства ради безмятежных дней в лесу посреди ничего, у Алисы не было – напротив, она испытывала облегчение. Но кое-что забыть она никак не могла. Прямо сейчас, когда она обнимала любимую сестренку, с той стороны Граничного хребта медленно, но верно надвигался конец.

Полгода назад в самом конце яростной битвы в Центральном соборе Церкви Аксиомы –

Получившая тяжелые раны, которые почти истощили ее Жизнь, лежащая на мраморном полу, не в силах пошевелиться, Алиса тем не менее смутно ощущала ход боя.

Яростное сражение Кирито с двумя мечами и первосвященника Администратора.

Окончательная гибель первосвященника в пламени, рожденном одержимым распорядителем Чуделкиным.

Смерть рассеченного надвое вместе со своим мечом Юджио, лучшего друга Кирито.

Потом Кирито, проводивший Юджио, что-то яростно кричал в странную кристаллическую пластинку, возникшую в северной части покоев. В конце спора, смысла которого Алиса почти не понимала, Кирито вдруг резко задеревенел и рухнул на пол – и тут же в мире повисла тишина.

Примерно тогда же, когда Жизнь Алисы восстановилась настолько, что она смогла передвигаться, в восточное окно начало вливаться рассветное сияние Солуса. С помощью Священной силы, которую давал этот свет, Алиса в первую очередь вылечила раны лежащего без сознания Кирито. Однако он в себя так и не пришел, и тогда Алиса, с неохотой оставив его лежать, наложила лечащее заклинание на себя и занялась кристаллической пластинкой, с которой говорил Кирито.

Однако светло-фиолетовая поверхность, совсем недавно светившаяся, полностью утратила сияние, и, сколько бы Алиса ее ни трогала и сколько бы в нее ни кричала, оттуда никто не отзывался.

В полной растерянности Алиса села на пол.

Поверив словам Кирито, Алиса во имя защиты обитателей Мира людей и живущей где-то на окраине сестренки вступила в бой с Администратором, верховной правительницей, однако в глубине души она вовсе не думала, что выживет.

Когда созданный первосвященником «сорд голем», непостижимый воин из одних мечей, пронзил ее насквозь.

Когда она стояла, защищая соратников от неистовых потоков молний.

И потом, когда, позабыв обо всем на свете, решительно прыгнула под опускающуюся на Кирито сталь меча, чтобы спасти ему жизнь…

Всякий раз Алиса была уверена, что сейчас погибнет. Однако сперва девочка-мудрец Кардинал и чудесный громадный паук по имени Шарлотта, а потом пожертвовавший собой Юджио и отчаянно сражавшийся Кирито защитили ее, не дали ее Жизни истощиться полностью.

«Если уж спас меня, то и дальше решай, что мне делать!»

Много раз она так кричала, глядя на лежащего неподвижно Кирито. Однако черноволосый юноша не открывал глаз. А значит, теперь ей придется самой выбирать свой путь, самой думать, что делать дальше… это она в конце концов поняла.

Чуть ли не час Алиса сидела, обхватив колени, потом наконец встала.

Видимо, из-за смерти владелицы покоев подъемный диск перестал работать, как и кристаллическая пластинка. Разбив диск мечом и взвалив Кирито на плечи, Алиса спрыгнула на 99 этаж.

Затем спустилась по длинной лестнице, прошла мимо продолжающих читать заклинания старейших, добралась до большой лестницы собора и направилась к гигантской ванне, где они с Кирито оставили человека, учившего ее обращаться с мечом, – командующего Рыцарями Единства Беркули Синтезис Ван.

Огромная масса некогда горячей воды, которую Юджио превратил в лед своим заклинанием полного контроля, почти полностью растаяла. В ванне, раскинув руки и ноги, плавало могучее тело Беркули; к счастью, окаменяющее заклинание Чуделкина уже перестало действовать.

Вытащив командующего на дорожку, Алиса стала его звать: «Дядя! дядя!» – одновременно хлопая по щекам, – и наконец здоровяк, грандиозно чихнув, пришел в себя.

В лице его не было никакого напряжения, как будто он думал просто «о! уже утро, оказывается!» или что-то подобное. Алиса кое-как объяснила своему учителю положение дел. Но, как она и ожидала, Беркули, с посуровевшим выражением лица дослушав все до конца, своим мощным голосом произнес лишь одну короткую фразу.

«Ты хорошо потрудилась, малышка». И все.

Затем командующий принялся действовать. В первую очередь он собрал на 50 этаже, в «Великом коридоре духовного света», Рыцарей Единства: Фанатио, заместительницу командующего, проигравшую Кирито с Юджио, однако каким-то чудом полностью оправившуюся от ран и спавшую в розарии, а также Дюсолберта и Элдри, на которых Чуделкин тоже наложил окаменяющее заклятие. Там Беркули поведал им правду – настолько, насколько вообще мог ее поведать.

В битве с двумя учениками из Академии мастеров меча Северной Центории первосвященник Администратор проиграла и перестала существовать.

Первосвященник планировала страшное злодеяние – создать чудовищное оружие из мечей, пустив на это половину всех жителей Мира людей.

Совет старейших, руководящий орденом Рыцарей Единства, состоял по сути из одного лишь распорядителя Чуделкина, который погиб вместе с первосвященником.

Скрытой осталась история появления в этом мире Рыцарей Единства – нет, их «создания». Беркули давно уже сомневался в истинности слов первосвященника про то, что Рыцарей Единства призвали из Небесного града, и потому выдержал удар правды. Он решил, что сообщить ее другим рыцарям необходимо, но лишь со временем.

Однако Элдри, Фанатио и Дюсолберта била отчаянная дрожь. Вполне естественно. Совсем непросто принять ту истину, что обладающая богоподобной силой Администратор, сотни лет единолично правившая всем миром, мертва.

В конце концов споры, порожденные смятением, прекратились, и рыцари подчинились своему командиру Беркули, его, можно сказать, харизме и способностям. Причиной, вероятно, послужил по-прежнему действующий «Модуль благочестия». В изменившейся ситуации Рыцари Единства продолжали служить Церкви Аксиомы, однако теперь, когда Администратор и Чуделкин покинули Мир людей, командующий рыцарями Беркули, вне всяких сомнений, стал самым высокопоставленным лицом Церкви.

Получив общее командование, Беркули тут же развил бешеную активность по выполнению своей главной обязанности – «защиты Мира людей». Даже себе он не должен был выказывать ни намека на нерешительность. Потому что теперь он знал: туда, где хранятся украденные у него воспоминания о любимых, он может прийти и протянуть к ним руку.

Однако он принял решение пока не доставать с сотого этажа тридцать мечей и три с лишним сотни вделанных в потолок кристаллических призм, формировавшие «сорд голема». Кроме того, решено было скрыть от всех, кроме ордена, гибель первосвященника. Существовала более насущная задача, чем возвращение памяти Рыцарям Единства, включая его самого: подготовка к неминуемому вторжению с Темной Территории.

Частично уничтоженный орден Рыцарей Единства следовало так или иначе поднять, Имперскую стражу, составляющую костяк армий четырех империй Мира людей, – заново обучить; вся эта колоссальная работа легла на плечи Беркули, и Алиса, естественно, ему помогала. Закрывая правый глаз импровизированной повязкой, сооруженной Кирито, она носилась по всей Центории, с севера на юг и обратно.

Однако всегда оставаться привязанной к собору было невозможно. Среди немалого числа Рыцарей Единства и ничего не знающих про гибель первосвященника монахов стало распространяться мнение, что предателя, поднявшего меч на Церковь Аксиомы, – то есть по-прежнему бессознательного Кирито, – следует казнить.

Как только первый этап необходимых работ был завершен, Алиса вместе с Кирито села на дракона и покинула столицу. Прочь от того места, где две недели назад в яростных сражениях было пролито столько крови.

Однако главные трудности были еще впереди. Во время ночевок под открытым небом Кирито лучше не становилось; Алиса считала, что ему, продолжающему спать, требуется надежная крыша над головой и теплая постель, однако у нее было недостаточно денег, чтобы подолгу жить в городских постоялых дворах, а злоупотреблять авторитетом Рыцаря Единства она решительно не собиралась.

Тут-то она и вспомнила название, услышанное от Кирито за внешней стеной собора, – деревня Рулид.

Хоть Алиса и потеряла память, но, если она и Юджио действительно там родились и жили, то, возможно, ее там хорошо примут – лелея в груди эту надежду, Алиса взялась за поводья дракона и направила его на север, в сторону ютящейся у подножия Граничного хребта маленькой деревушки. Поскольку ей приходилось заботиться о бессознательном Кирито, она делала небольшие перелеты. На то, чтобы пересечь всю Империю Норлангарта и добраться до Рулида, ей понадобилось три дня.

Чтобы не пугать селян, Алиса приземлилась в лесу на некотором удалении от деревни, а потом, приказав дракону охранять вещи, направилась в деревню пешком с Кирито на плече.

Выйдя из леса, она зашагала по тропинке, ведущей через пшеничные поля, и вскоре наткнулась на нескольких жителей деревни. Однако те, будто пораженные увиденным, не сказали ни слова, лишь подозрительно смотрели на Алису.

Поднявшись на небольшой холм, где стояла деревня Рулид, Алиса собралась войти в деревянные ворота, но тут из сторожевой башенки рядом выскочил юноша крупного телосложения. С багровым от прилившей крови, чуть веснушчатым лицом он встал у Алисы на пути и –

«Стой, чужакам в нашу деревню без разрешения нельзя!»

С этим возгласом юный страж положил руку на рукоять висящего на поясе меча; но тут он увидел лицо Кирито, которого держала Алиса, и его полное подозрений лицо смягчилось. «Эй, это же…» – и, переведя взгляд, он вновь уставился на Алису с округлившимися глазами и ртом.

«Ты… ты… не может быть».

Услышав это, Алиса совсем чуть-чуть расслабилась. Страж, похоже, вспомнил ее, несмотря на пролетевшие восемь лет. Тщательно выбирая слова, она сказала:

«Я Алиса. Сейчас же позови старейшину, Гасуфта Шуберга».

Возможно, ей следовало заявить прямо, что она – Алиса Шуберг, но сделать это она так и не смогла. К счастью, одного лишь имени оказалось достаточно – лицо стража из красного мгновенно стало зеленым, он молча захлопал губами, а потом повернулся и унесся вглубь деревни. Поскольку он не велел Алисе подождать, она прошла сквозь ворота и зашагала в том же направлении, куда убежал страж.

Послеполуденная деревня вмиг загудела, точно разворошенное осиное гнездо. По обе стороны неширокой дороги выстроились десятки селян; они поедали взглядами идущую мимо них Алису, изумленно гомоня.

Однако в лицах большинства не видно было радости встречи с вернувшимся домой сородичем. Наоборот, на не по-женски облаченную в металлические доспехи Алису с бессознательным Кирито на плече смотрели с подозрением, настороженностью, даже со страхом.

Медленно идя вверх по дороге, Алиса вскоре добралась до круглой площади.

Посередине площади был артезианский колодец, с севера на нее выходила церквушка с эмблемой в виде креста в круге. Войдя на площадь, Алиса остановилась; окружавшие ее на почтительном расстоянии селяне продолжали встревоженно перешептываться.

Несколько минут спустя на востоке толпа расступилась, и на площадь твердым шагом вышел мужчина средних лет с ухоженными седыми усами. Алиса поняла, что это и есть Гасуфт Шуберг – старейшина Рулида, а заодно ее родной отец.

Остановившись на некотором расстоянии от Алисы, Гасуфт с бесстрастным видом пристально посмотрел на нее, потом на Кирито.

Прошло секунд десять, и наконец раздался его негромкий, но отчетливый голос.

«Алиса, значит?»

На этот вопрос Алиса смогла ответить лишь «да». Однако старейшина, не сделав ни шага навстречу и не протянув рук, таким же суровым голосом продолжил задавать вопросы:

«Почему ты здесь? Твое преступление было прощено?»

На этот раз Алиса не ответила сразу же. В чем состояло ее преступление и, тем более, было ли оно прощено, она понятия не имела.

Маленькую Алису Шуберг забрал в столицу Рыцарь Единства Дюсолберт; официальной причиной, по словам Кирито, был «проход на Темную Территорию». Это, вне всяких сомнений, было нарушением Индекса Запретов. Однако Алису, ставшую Рыцарем Единства, никакие Запреты уже не сковывали. Для рыцарей существовал лишь один закон – слово первосвященника. Но власти первосвященника пришел конец. Теперь, получается, преступление и прощение, зло и добро и тому подобные материи каждый должен выбирать для себя сам…

С этими мыслями в голове Алиса, встретив взгляд старейшины своим таким же прямым взглядом, ответила:

«В наказание за мое преступление у меня отобрали все воспоминания о том, как я жила в этой деревне. Прощено ли после этого мое преступление, я не знаю. Однако сейчас мне, кроме этой деревни, идти некуда».

Это были истинные чувства настоящей Алисы.

Гасуфт закрыл глаза, на лбу и вокруг рта появились морщины. Однако вскоре старейшина приподнял голову и с острым блеском в глазах произнес суровые слова:

«Уходи. В нашей деревне нет места преступникам».

Ощутив, что тело Алисы на миг задеревенело, Селька подняла голову и чуть склонила ее набок.

– Сестрица?.. – обеспокоенно прошептала она. Алиса, улыбнувшись младшей сестре, ответила:

– Ничего, все нормально. Ну, давай потихоньку возвращаться.

– …Мм.

Кивнув, Селька разжала объятие. Еще несколько секунд она смотрела на Алису снизу вверх, а потом на лицо ее вновь вернулась жизнерадостная улыбка.

– До развилки я буду катить!

Сделав это заявление, она обошла сзади инвалидную коляску с сидящим в ней Кирито и решительно обхватила рукоятки своими ладошками. Коляска сама по себе была довольно тяжела; вместе с человеком, пусть и исхудавшим, да еще и с полутора мечами уровня Божественных инструментов она становилась еще тяжелее. Всего лишь четырнадцатилетней, к тому же непривычной к физическому труду ученице настоятельницы этот груз совершенно не под силу – так Алиса думала, когда Селька в первый раз бросила ему вызов. Однако тогда, как и сейчас, девушка, подавшись всем телом вперед и упершись ногами в землю, отчаянно надавила, и коляска медленно покатилась.

– На спуске осторожнее, – с легким замиранием сердца предостерегла Алиса, хотя до сих пор Селька ни разу не перевернула коляску.

– Все нормально, сестрица, ты всегда слишком беспокоишься, – последовал ответ. По-видимому, когда Алиса жила в Рулиде, она все же успевала заботиться о младшей сестре, несмотря на то, что большую часть времени пропадала с Юджио.

Память я потеряла, а характер сохранила тот же? Или это всего лишь совпадение? Так размышляла Алиса, идя рядом с Селькой, толкающей коляску с серьезным выражением лица.

Они дошли до подножия холма, и легкий уклон сменился ровной дорогой. Селька старательно продолжала катить потяжелевшую коляску. Глядя сбоку на лицо сестренки, Алиса вновь вернулась мыслями к прошлому.

В тот день, когда ей запретили возвращаться в деревню, разочарованная Алиса, повесив голову, побрела прочь, и тут ее окликнула стоявшая в тени группы деревьев Селька. Если бы не храбрость Сельки, которая шла против воли отца-старейшины и знала это, и не добросердечие Старого Гаритты, с которым Алиса познакомилась, она бы и сейчас бродила как неприкаянная, не имея крыши над головой.

Сельке наверняка было очень непросто принять все, что она увидела и услышала.

Старшая сестра, наконец вернувшаяся в родную деревню, совершенно не помнит свое прошлое.

Кирито, с которым она познакомилась два с половиной года назад и общалась лишь несколько дней (но это общение оставило в ее душе глубокий след), никак не приходит в себя.

И еще – Юджио, который был для нее все равно что старшим братом, умер…

Однако слезы выступили у Сельки на глазах лишь в тот момент, когда она узнала, что Юджио больше не вернется; а дальше она при Алисе всегда жизнерадостно улыбалась. Алису каждый день заново охватывали чувства благодарности и восхищения перед такой силой духа и глубиной сострадания. Сильнее Священных искусств монаха, сильнее меча рыцаря – такая могучая и драгоценная сила.

И в то же время самой Алисе каждый день преподносил новые уроки, какой же она стала слабой, когда покинула Церковь Аксиомы.

Построив с помощью Старого Гаритты маленькую, но крепкую хижину в глубине отстоящего от деревни всего на два килолу лесочка, Алиса в первую очередь принялась накладывать на по-прежнему бессознательного Кирито самые мощные лечащие Священные искусства.

Немаленький лес изобиловал благословением Террарии; если выбирать дни, когда ни облачка на небе не преграждает путь лучам Солуса, то богини земли и солнца вместе давали столько ресурсов пространства, что можно было создавать по десять световых элементов сразу и, превратив их в целительную силу, вливать эту силу в Кирито.

Алиса владела лечащими Священными искусствами настолько хорошо, что даже колоссальное количество Жизни дракона могла восстановить вмиг, что уж говорить о человеческих существах. Какие бы тяжелые раны ни получил Кирито (включая отсеченную правую руку), все это Алиса сумеет вылечить, и Кирито очнется – в этом она была уверена.

Однако –

Сразу после того, как Алиса послала в тело Кирито ослепительного светлячка, юноша открыл глаза, да, но – в этих черных глазах не было прежнего сияния решимости. Алиса не переставая звала его по имени, трясла за плечи, потом даже кричала, прижавшись к его груди, однако Кирито смотрел все тем же пустым взглядом. Даже правую руку заново отрастить Алисе так и не удалось.

С того дня прошло уже четыре месяца, но Кирито по-прежнему не подавал признаков возвращения души.

Селька, как и ее сестра, прикладывала все силы, выхаживая Кирито; она уверяла Алису, что рано или поздно он снова станет прежним. Однако Алиса в глубине души начала бояться, что все будет впустую.

Она ведь сама была лишь созданием первосвященника Администратора.

– Давай… чуть-чуть передохнем, – вдруг произнесла Селька, до сих пор катившая коляску в молчании, и этим снова выдернула Алису из печальной задумчивости.

Алиса ласково притронулась левой рукой к спине пыхтящей и утирающей пот со лба сестренки.

– Спасибо, Селька, дальше я сама повезу.

– Не, до развилки, я справлюсь, ничего…

– Ты уже на сто мелов дальше потолкала, чем в прошлый раз, правда? Ты меня и так очень выручила.

С того времени, как она пришла в деревню, Алиса узнала, что в подобных ситуациях старшая сестра должна дать младшей немного денег на мелкие расходы, но, увы, в карманах у нее не было ни монетки. При ее нынешнем положении с деньгами – даже если бы она один сир в лесу потеряла, это было бы очень серьезно; поэтому Алиса не носила при себе денег, кроме тех случаев, когда ходила за покупками.

Взамен она мягко погладила Сельку по светло-коричневым волосам. Селька, успокоив дыхание, радостно улыбнулась, но в ее выражении лица Алиса ощутила тень грусти. Она склонила голову набок и спросила:

– Что такое, Селька? Тебя что-то тревожит?

Селька, по-прежнему державшаяся за ручки коляски, чуть поколебалась, но все же ответила:

– …Это… дядя Балбосса хочет попросить сестрицу убрать дерево с его нового поля…

– Что, из-за этого? Можешь ни о чем не беспокоиться, но спасибо, что сказала, – с улыбкой ответила Алиса, но сестренку это не удовлетворило – она с расстроенным видом поджала губы.

– Но… они все только о себе думают. Кирито, а ты как считаешь? – спросила она юношу, который сидел в коляске, опустив глаза, но Кирито, разумеется, ничего не ответил. Однако Селька, как будто он с ней согласился, тут же продолжила с волнением в голосе:

– И Балбосса-сан, и Ридак-сан… сестрица, ты ведь даже не живешь в деревне, а они, когда им тяжело, все равно от тебя требуют помощи. Передай им наконец, что отказываешься. Все будет нормально, сестрица, еду я вам буду из дома приносить.

Услышав эти слова, Алиса невольно прыснула, а потом успокоила надувшуюся сестренку:

– Мне приятно, что ты так думаешь, Селька, но, знаешь, о таких вещах можно не переживать. Меня устраивает тот дом, в котором я живу, я признательна, что мне разрешили жить рядом с деревней. …Я покормлю Кирито обедом и сразу приду. Только скажи, куда.

– …На южное поле, – тихо ответила Селька, после чего какое-то время шагала рядом с коляской молча.

Вскоре они достигли развилки, откуда шла тропа к бревенчатой хижине, и вдруг Селька решительно заявила:

– Сестрица, я в будущем году закончу обучение, и у меня будут деньги, которые я сейчас получаю, хоть и немного. И тогда можно будет уже не помогать всем этим людям. Я для сестрицы и Кирито… я… всегда…

Тут ее голос прервался. Алиса нежно обняла Сельку.

Придвинув лицо к коричневым волосам – не такого цвета, как у Кирито, но таким же приятным на ощупь, она прошептала:

– Спасибо… Но знаешь, я счастлива, только когда ты рядом со мной, Селька…

С неохотой попрощавшись и помахав рукой, Селька ушла. Алиса проводила ее взглядом, а потом вместе с Кирито вернулась в хижину и быстро накрыла на стол.

В последнее время Алиса привыкла заниматься разными домашними делами, но вот готовка ей давалась с трудом. По сравнению с «Мечом душистой оливы» кухонный нож, купленный в деревенской лавке, казался ненадежным, как детская игрушка, и, чтобы опасливыми движениями нарезать необходимые продукты, у Алисы уходило по двадцать – тридцать минут.

К счастью, сейчас у нее был принесенный Селькой свежий пирог; его-то Алиса и начала потихоньку скармливать Кирито. Подносила кусочек на вилке ко рту юноши, терпеливо ждала, пока губы раздвинутся, и отправляла кусочек ему в рот. После этого Кирито, будто память, как надо есть, всплывала откуда-то из глубины, начинал медленно-медленно жевать.

Пока Кирито двигал челюстями, Алиса и сама наслаждалась вкусом пирогов с яблоками и сыром. Скорее всего, их испекла Садина Шуберг, жена старейшины Гасуфта. Мать Сельки, а значит, и Алисы.

Когда Алиса жила в Центральном соборе, в большом обеденном зале столы ломились от редких яств, свезенных из самых разных уголков Мира людей, и каждый мог выбрать еду себе по вкусу. По сравнению с ними пирог Садины и на вкус, и на вид был совершенно неизыскан, но Алисе он все равно казался намного вкуснее. Кирито, по-видимому, он тоже нравился больше, чем Алисина стряпня; Алису это досадовало – совсем чуть-чуть.

Закончив обедать и убрав со стола, Алиса вновь усадила Кирито в инвалидную коляску и положила ему на колени два меча.

Выйдя из хижины, Алиса окунулась в золотое сияние послеполуденного солнышка. Дни были уже короткими, и до наступления сумерек оставалось совсем немного времени. Алиса быстрым шагом пошла на юг до развилки и в этот раз свернула на запад.

Вскоре лес расступился, и взору Алисы открылись ожидающие жатвы поля. За колышущейся гладью тяжелых колосьев пшеницы виднелась деревня Рулид. Среди множества красных крыш выделялось своей высотой здание со шпилем – церковь, где жила Селька.

И Селька, и Сестра Азария, приглядывающая за церковью, пребывали в неведении о том, что в громадной башне Центрального собора Церкви Аксиомы, правящей четырьмя империями Мира людей, больше нет главы. Однако церковка, служащая заодно сиротским приютом, работала как ни в чем не бывало.

Какой бы хаос ни воцарился в соборе после гибели первосвященника, на жизнедеятельности людей это никак не сказалось. Индекс Запретов по-прежнему действовал, продолжая связывать их сознание. Смогут ли они взять в руки оружие во имя защиты Мира людей?

Им придется подчиняться приказам от имени императоров и Церкви Аксиомы. Но одним этим битву с силами тьмы не выиграть. Уж этого-то командующий Беркули не мог не понимать.

Исход битвы решит не уровень оружия и не мастерство в Священных искусствах, а сила воли. Свести на нет безнадежную разницу в военной мощи возможно – доказательством тому были сражения Кирито, сумевшего победить многих Рыцарей Единства, распорядителя Чуделкина и даже первосвященника Администратора.

Работающие в поле селяне поворачивали головы к идущей мимо них Алисе; девушка встречала их взгляды, в которых читалась смесь настороженности и тревоги, гордо выпрямившись, но мысли ее были устремлены к человеку, научившему ее владеть мечом.

Дядя, для жителей Мира людей, возможно, покой – не то, что нужно защищать, а то, что дано навсегда.

И эту мысль в них вбили Церковь Аксиомы с Индексом Запретов, да и мы, Рыцари Единства, тоже.

Командующий рыцарями Беркули, должно быть, прямо сейчас, в эту самую минуту в Центории занимается вопросами снаряжения и обучения армий четырех империй. А быть может, армии уже выдвинулись к будущему главному полю боя, «Великим восточным вратам» на дальнем краю империи Истабариета. В плане как практической помощи, так и усиления боевой мощи после начала войны потребуется каждый рыцарь.

Но для нынешней меня…

Погрузившись в раздумья, Алиса шла тропой через пшеничное поле, пока не вышла наконец к возделываемой земле, лежащей к югу от деревни. Остановив коляску перед свежим черноземом, она оглядела этот громадный участок целины.

Всего два с половиной года назад здесь был лес, причем куда более обширный, чем восточная роща, где Алиса в детстве играла с друзьями.

Однако, после того как Кирито и Юджио срубили «древо зла» – Кедр Гигас, высочайшее дерево в лесу, без устали пожиравшее Священную силу, мужчины деревни принялись как безумные расширять свои поля – так с изумленным выражением лица рассказывала Селька.

Посередине пашни по-прежнему торчал здоровенный, черный как ночь пень; у края леса десятки селян бойко звенели топорами. Там же стоял толстый мужчина, который сам топор не держал, но шумно раздавал указания остальным. Это был Найджел Балбосса, самый богатый житель деревни.

С неохотой Алиса продолжила катить коляску по натоптанной тропе. Кирито, некогда собственноручно срубивший гигантское дерево, никак не среагировал, проезжая мимо громадного пня, – все так же смотрел вниз, держа рукой два меча.

Первым заметили приблизившуюся пару юноши из семьи Балбосса, отдыхающие на только что поваленном древесном стволе. Трое, лет пятнадцати-шестнадцати на вид, с шарфами поверх белобрысых волос. Бесцеремонно смерив взглядами Алису, они затем переключились на Кирито в инвалидном кресле. Обменялись какими-то тихими словами, потом негромко захихикали.

Не обращая на них внимания, Алиса прошла мимо; тогда один из юношей растянуто прокричал:

– Дяаадь, она пришлааа!

Тут же бушевавший поодаль, уперев руки в боки, Найджел Балбосса резко развернулся, и при виде приближающейся пары на его засаленном круглом лице появилась улыбка. Крупный рот, глазки-щелочки – Алисе он слегка напоминал распорядителя Чуделкина.

Алиса, однако, улыбнулась в ответ так широко, как только смогла, и слегка поклонилась.

– Здравствуйте, Балбосса-сан. Я слышала, у вас ко мне какое-то дело…

– О, о, Алисси, спасибо, что пришла!

Разведя руки в стороны и колыхая круглым животом, он затопал к Алисе с явным намерением ее обнять, однако, заметив перед ней инвалидную коляску, к счастью, передумал.

Вместо этого, остановившись в полусотне санов справа от Алисы, Найджел крутанул брюхом и указал на большое дерево, возвышающееся на границе леса и пахотной земли.

– Вон там, видишь? Со вчерашнего утра сражаемся с этим упрямым платиновым дубом, десять человек его топорами рубили, а сделали всего ничего.

Образовав полукольцо большим и указательным пальцами правой руки, он изобразил «всего ничего».

Возле впившегося корнями в землю громадного дерева, светло-коричневый ствол которого был в поперечнике мела полтора, по-прежнему стояли двое рубщиков и упорно пытались его одолеть. Они поочередно били по стволу большими топорами, однако надруб оставался совсем мелкий, не больше десяти санов.

С обнаженных торсов мужчин градом катился пот. Груди и руки бугрились мускулами, но держать топоры эти двое явно не очень привыкли, и потому движения их были неуклюжими.

Вот у одного из мужчин скользнула правая нога; его удар пришелся наискось и мимо цели. Топорище, похоже, треснуло посередине, и мужчина крепко шлепнулся на спину, вызвав несдержанный смех окружающих.

– Проклятье, да что же он творит, этот дурень!.. – простонал Найджел и снова повернулся к Алисе. – Вот такие дела, не знаю, сколько дней у нас на одно это дерево уйдет. Мы тут копаемся, а Ридаки уже двадцать квадратных мелов земли прихватили!

Произнеся фамилию второй по влиятельности в деревне семьи, Найджел пнул случившийся под ногой камешек. Он громко сопел, но затем вдруг его лицо расплылось в широкой улыбке, и он медовым голосом проговорил:

– Вот почему – ну да, у нас есть соглашение, что ты нам только раз в месяц помогаешь. Но один этот лишний разочек у меня к тебе особая просьба о помощи, Алисси. Ты ведь помнишь – когда ты была маленькой, я несколько раз тебе сладости давал… нет, не будем об этом. В старые дни ты была такой очаровательной девчушкой – нет-нет, сейчас, конечно, тоже –

Подавив вздох, Алиса перебила Найджела:

– Я поняла, Балбосса-сан. Так значит, только в этот раз?

Убирать препятствия, мешающие возделывать новые земли, – камни и деревья вроде этого вот платинового дуба, – Священный Долг нынешней Алисы… нет, ее временный способ зарабатывать на жизнь.

Конечно, это была не официальная работа. Через месяц после того, как Алиса поселилась в лесочке близ деревни, дорогу, ведущую на западное пастбище, вдруг перекрыл сильный камнепад. Алиса в одиночку откатила камни с дороги, и об этом судачила вся деревня; и очень быстро так получилось, что с подобными проблемами к ней стали обращаться регулярно.

Реальность была такова: чтобы жить вдвоем с Кирито, Алисе требовались деньги, и потому она была благодарна и за такую работу. Однако как только ее подрядили заниматься физическим трудом, от мужчин деревни полился нескончаемый поток просьб (что очень раздражало Сельку), и в конце концов было достигнуто соглашение, что Алиса будет помогать каждой семье один раз в месяц.

Связанный по рукам и ногам различными законами – от Индекса Запретов и Фундаментального закона империи Норлангарта до деревенских устоев – Найджел, прекрасно зная об этом соглашении, все же затребовал помощь Алисы второй раз за месяц, и в этом не было ничего удивительного. Конечно, он, в отличие от Алисы и Юджио, не сломал «печать в правом глазу», которую Администратор назвала «кодом 871», – просто он считал Алису ниже себя. Строго блюсти соглашение с бывшей преступницей, живущей в хибарке на отшибе, он не считал необходимым.

Прекрасно все это понимая, Алиса тем не менее еще раз кивнула Найджелу и отошла от коляски. Проверила состояние Кирито, но окружающие звуки на него никак не влияли. Чуть постояла, обращаясь к собственным мыслям, и зашагала к громаде платинового дуба.

Заметив Алису, мужчины сразу открыто заухмылялись и зацокали языками. Однако сейчас все уже знали ее силу и потому молча отошли от дерева.

Встав перед деревом там, где только что стояли они, Алиса кончиками пальцев правой руки быстро прочертила Священный символ, и перед ней открылось «окно Стейсии». Количество Жизни оказалось большим – как и ожидалось от дерева, доставившего проблемы десяти взрослым мужчинам. С таким уровнем обычный топор не поможет.

Бегом вернувшись к коляске, Алиса наклонилась и тихо прошептала:

– Прости, Кирито. Можно я ненадолго возьму твой меч?

Правой рукой она мягко прикоснулась к черным кожаным ножнам и тут же почувствовала, как держащаяся за меч левая рука Кирито чуть сжалась.

Однако Алиса терпеливо глядела в пустые глаза, и вскоре сила ушла из его руки, а горло исторгло хриплое «аа».

Вряд ли намерение Алисы дошло до Кирито – скорее, что-то вроде отголоска памяти в нем прозвучало. Нынешним Кирито двигали не мысли, а чувства и глубинные воспоминания.

– Спасибо.

Прошептав это слово, Алиса осторожным движением взяла из руки Кирито черный меч. Убедившись, что юноша сидит тихо, она снова вернулась к платиновому дубу.

Что ни говори, а дерево было великолепное. В Центории тоже то тут, то там возвышались большие и старые деревья, но это было старше лет на сто.

Мысленно попросив у дерева прощения, Алиса напрягла ноги.

Правую ногу вперед, левую назад. Удерживая «Меч ночного неба» левой рукой чуть выше пояса, правой взялась за обтянутую черной кожей рукоять. Левым глазом оценила расстояние до дерева.

– Эй, эй, ты что, этим тонюсеньким мечом платиновый дуб хочешь свалить? – вдруг выкрикнул один из мужчин, и остальные тут же разразились возгласами следом за ним. «Да он щас сломааается», «Ты тут до заката проторчишь»; в эту мешанину вплелся обеспокоенный голос Найджела Балбоссы:

– Эээ, Алисси, мне бы хотелось, чтобы ты где-то за час управилась, а?

С тех пор, как Алиса взялась за эту работу, она срубила уже больше десяти деревьев, и, как правило, у нее уходило полчаса. Так много времени требовалось потому, что приходилось соизмерять силу ударов, чтобы не ломать чужие топоры. Однако сейчас такой проблемы не было. «Меч ночного неба» обладал таким же уровнем, как и Алисин «Меч душистой оливы», и относился к Божественным инструментам.

– Нет, времени понадобится меньше, – прошептала Алиса и крепче сжала рукоять меча.

– …Хха!!! – коротко выкрикнула она и топнула правой ногой так, что из-под нее взрывчиком вырвалось облако пыли.

Давненько Алиса не работала с настоящим мечом; к счастью, техника никуда не ушла. Воздух рассекла вылетевшая из ножен слева направо черная молния.

Стоящие вокруг мужчины этого удара, судя по всему, просто не увидели. Они продолжали с хмурым сомнением смотреть на меч, уже пролетевший вперед и вернувшийся обратно, и на стоящую там, где и стояла, Алису.

На гладкой коре платинового дуба, где была лишь выщерблина, оставленная усилиями рубщиков, появилась маленькая трещинка – по крайней мере так выглядело со стороны.

Вскоре кто-то произнес: «Что, и это все?»; несколько человек рассмеялись. Алиса, скользнув взглядом по обладателю голоса, убрала меч в ножны и сказала:

– Упадет в вашу сторону.

– Хаа? Чего ты гово-… – начал было один из мужчин, но тут у него глаза полезли на лоб. Он увидел, что ствол платинового дуба начал медленно крениться. Селяне, все как один, с криками «уаааа!» сорвались с места и понеслись прочь. Через три секунды точнехонько туда, где они стояли, рухнуло гигантское дерево, и земля заходила ходуном.

Отгоняя правой рукой густое облако поднявшейся пыли, Алиса подошла к пню. На свежем разрезе отчетливо виднелись тонкие годичные кольца; поверхность блестела, точно отполированная, и лишь в одном месте была неровность.

То ли из-за того, что рука все же утратила ловкость, то ли дело в невидящем правом глазе… с этими мыслями Алиса развернулась.

И тут же ее плечи и руки сами собой напряглись. Найджел Балбосса мчался к ней с распростертыми объятиями и улыбкой до ушей.

Левая рука Алисы, держащая меч, сама собой рванулась вверх; услышав лязг гарды, Найджел резко затормозил. Однако улыбка с его лица не исчезла; сцепив перед собой только что разведенные в стороны руки, он воскликнул:

– По, потря… потрясающе! Какое мастерство! Ни стражи, ни их капитан Джинк – никто ничего не мог поделать! Просто чудо!

Он подобрался к Алисе еще на мел ближе – на его лице было написано восхищение пополам с жадностью – и продолжил:

– К-к-к-как тебе такое, Алиса? Я вдвое больше буду тебе платить, если ты раз не в месяц, а в неделю… нет, в день будешь мне помогать!!!

Глядя на лихорадочно потирающего руки Найджела, Алиса чуть качнула головой.

– Нет, того, что я получаю сейчас, мне вполне хватает.

Если, допустим, Алиса приведет «Меч душистой оливы» в состояние полного контроля, то она не то что по одному большому дереву в день – она до самого горизонта весь лес за считанные минуты искоренит, лишь голая земля останется. Но в таком случае они потребуют от нее распахать эту землю, убрать все камни и вдобавок еще наслать дождь.

Найджел застонал, точно в агонии, но потом, словно добавленное Алисой «да, моя плата» наконец привело его в чувство, замигал и ответил:

– О, о, конечно, конечно!

Сунув руку в висящий на брюхе тяжелый кожаный кошель, он извлек оговоренную сумму – сто сиров одной серебряной монеткой.

Уронив монетку в протянутую ладонь Алисы, упрямый Найджел продолжил:

– Алисси, а давай я тебе еще вот что предложу. Я тебе сейчас еще одну монету дам, если ты в этом месяце откажешься помогать Ридаку…

Проглотив вздох, Алиса собралась было отказать еще раз, как вдруг –

Раздалось тяжелое «бум». Вскинув голову, Алиса увидела, что стоявшая в стороне инвалидная коляска опрокинулась набок и тело Кирито распростерлось на земле.

– …Кирито! – хрипло выкрикнула она и метнулась мимо Найджела.

Упавший ничком Кирито тянул вперед левую руку; один вид этих движений вызывал отчаяние. Двое юношей, только что отдыхавших на бревне, взбудораженно вопили, пытаясь поднять меч за белые ножны.

– Ооо, ничего себе, какой тяжеленный!!!

– Вот почему небось эта девка платиновый дуб одним ударом снесла, э?

– А ну давай держи крепче!

Последнее выкрикнул третий парень, который, схватившись за рукоять, попробовал вытянуть «Меч голубой розы» из ножен.

Услышав это, Алиса стиснула зубы с такой силой, что коренные заскрипели. В следующую секунду из ее горла вырвался пронзительный крик:

– Ах вы ублюдки!!!

Едва услышав это, парни тупо разинули рты и уставились на Алису.

Вмиг преодолев оставшиеся двадцать мелов, Алиса резко затормозила, взметнув клубы пыли. Увидев ее лицо, троица съежилась.

Тяжело дыша и отчаянно пытаясь удержать эмоции в груди, Алиса первым делом подняла упавшего Кирито. Снова усадив его в коляску, сдавленным голосом приказала:

– Этот меч принадлежит ему. Верните сейчас же!

На лицах троицы тут же появилось вызывающее выражение. Здоровенный парень, пытавшийся вытащить меч из ножен, скривил губы и показал пальцем на Кирито.

– Мы попросили его нам этот меч одолжить, как положено.

Вернувшийся в коляску Кирито по-прежнему тянул левую руку к белоснежному мечу и тихо стонал.

Один из держащихся за ножны парней продолжал насмешливо кривить губы.

– А он любезно согласился. «Ааа, ааа», сказал.

Второй, подыгрывая дружку, с ухмылкой закивал:

– Ага, ага.

Алисе пришлось изо всех сил вцепиться правой рукой в ручку коляски. Этой руке, вне всяких сомнений, страшно хотелось выхватить из висящих на левой руке ножен «Меч ночного неба».

Окажись Алиса в такой ситуации полгода назад, она, ни секунды не сомневаясь, отправила бы в свободный полет все шесть рук, пачкавших своим прикосновением «Меч голубой розы». Рыцарей Единства не связывал Запрет на причинение вреда другим людям. И, собственно говоря, теперь, когда Алиса разбила печать в правом глазу, ее поступки вообще никакой закон не ограничивал.

Однако –

Алиса, до боли стиснув зубы, подавила в себе неистовое желание напасть.

Эти парни – жители Мира людей, которых Кирито и Юджио стремились защищать даже ценой жизни. Ранить их сейчас она никак не могла. Они наверняка бы не захотели этого.

Несколько секунд Алиса молчала, не шевеля ни мускулом. Но, по-видимому, жажду крови, горящую в левом глазу, скрыть ей не удалось. Троица перестала ухмыляться и с испуганным видом отвела глаза.

– …Ладно, ладно, чего лицо такое страшное делаешь… – вскоре, надувшись, выплюнул здоровяк и убрал руки от рукояти меча. Остальные двое, тоже явно решив, что так будет лучше для них же, с облегчением выпустили ножны. «Меч голубой розы» тяжело упал на землю.

Алиса молча зашагала вперед. Наклонившись над мечом, она всего лишь тремя пальцами правой руки ловко взялась за ножны из белой кожи и с легкостью подняла. Кинула на юных ублюдков еще один короткий взгляд и вернулась к коляске.

Смахнув пыль с ножен полой плаща, положила сразу и черный, и белый мечи на колени Кирито; тот сразу же крепко в них вцепился и успокоился.

Алиса взглянула на Найджела Балбоссу; тот, словно произошедшее его совершенно не интересовало, шумно командовал другими мужчинами. Алиса чуть поклонилась спине вопящего то одно, то другое главы семьи и покатила коляску по тропе, ведущей на север, домой.

Кипящая в ее груди впервые за долгое время ярость незаметно сменилась холодным чувством беспомощности.

Подобное чувство уже не в первый раз возникло у нее с тех пор, как она начала новую жизнь в лесочке близ Рулида. Большинство селян по-прежнему избегали говорить с Алисой, а с потерявшим душу Кирито вообще отказывались обращаться как с человеческим существом.

Не то чтобы Алиса их винила. Для них, судя по всему, она так и оставалась преступницей, нарушившей Индекс Запретов. Они молчаливо согласились позволить ей жить рядом с деревней, продавали ей еду и домашнюю утварь – уже за это она должна быть им благодарна.

Но в то же время в закоулке сознания дергалась мысль. Ради чего?

Ради чего вообще пришлось вынести столько боли, сражаясь с первосвященником Администратором? Другой первосвященник Кардинал, черная паучиха Шарлотта и Юджио лишились жизни, Кирито не может ни говорить, ни выражать свои чувства – так что же именно они защитили такой ценой?

К этим мыслям Алиса уже не раз приходила, однако был один вопрос, который она никак не могла обратить в слова.

Есть ли смысл защищать таких, как Балбосса и его семья?

Эти сомнения были одной из причин, почему Алиса, отставив меч, по-прежнему жила здесь, на отшибе мира.

Прямо сейчас за «Великими восточными вратами», расположенными на окраине империи Истабариета, силы тьмы мало-помалу копили войско, приближая начало неизбежного вторжения. Командующий рыцарями Беркули развертывал там поспешно созданную «Армию обороны Мира людей», не зная, успеет ли он в столь сложной ситуации. И Алисе, отнюдь не освобожденной от обязанностей Рыцаря Единства – это могла сделать лишь ныне покойная Администратор, – вполне возможно, вскоре придется как можно быстрее явиться к Вратам.

Однако «Меч душистой оливы» стал для Алисы слишком тяжел.

Небесного града, который она прежде считала своей родиной, не существовало. Церковь Аксиомы, которой она поклялась в вечной преданности, запятнала себя ложью. Более того, Алисе открылась неизвестная прежде безобразная и даже позорная сторона обитателей Мира людей. Далеко в прошлом осталось то время, когда она могла молиться богиням и махать мечом, не сомневаясь в правоте своего дела.

Сейчас Алиса уже не хотела защищать всех людей – только лишь некоторых. Отца и мать, Сельку и Старого Гаритту, и Кирито, конечно же. Если только они будут в безопасности, почему бы не отвернуться от рыцарского долга и просто не жить здесь в мире и покое…

Уйдя со свежей вырубки на тропу, ведущую сквозь пшеничные поля, Алиса остановилась и прошептала Кирито:

– Может, раз мы здесь, сходим в деревню за покупками? Я больше не позволю этим неотесанным детям так зло шутить.

Ответа не было, но отсутствие реакции Алиса сочла за согласие и покатила коляску на север.

К тому времени, когда Алиса, накупив на заработанные сто сиров продуктов и разных нужных вещей на неделю, вернулась к своей лесной хижине, небо уже окрасилось в цвета заката.

Покатив было коляску наверх, к двери, она вдруг услышала звук, похожий на свист ветра. Опустив коляску, Алиса осталась стоять посреди поляны, ожидая, когда источник звука приблизится.

Совсем скоро в небе над самыми верхушками деревьев, махая огромными крыльями, появился колоссальный серебристый зверь с длинной шеей и хвостом… дракон. Это был дракон Алисы, доставивший ее и Кирито сюда из столицы. Точнее, драконица – по имени Амаёри.

Сделав над поляной два круга, дракон мягко опустился. Сложил крылья, вытянул длинную шею и ткнулся в грудь Кирито кончиком носа; а потом его громадная голова скользнула к Алисе.

Девушка стала почесывать синеватый пушок на подставленном горле, и дракон низко, гортанно заурчал.

– Амаёри, что-то ты потолстела слегка. Ты не объедаешься озерной рыбой, а?

Так она с улыбкой в голосе упрекнула дракона, и тот, застенчиво выдохнув, развернулся и направился к своей постели на восточном краю поляны. Улегшись на «кровать» из сухой травы, он свернулся, будто пытаясь достать хвостом до шеи.

Полгода назад, в тот же день, когда Алиса приняла решение построить хижину на этой поляне, она сняла с головы Амаёри кожаный недоуздок, отменив тем самым подчиняющее Священное искусство. Более того, она ей сказала: «Теперь ты свободна, возвращайся в свое гнездо в Западной империи», – однако Амаёри не улетела.

Собрав траву, дракон сам для себя соорудил постель. После этого он каждый день играл в лесу и ел им же пойманную озерную рыбу; но по вечерам всегда возвращался. Священных искусств, подавляющих гордую и яростную натуру дракона и заставляющих его повиноваться рыцарям, на нем больше не было; так почему же он не пытался вернуться к себе на родину? Этого Алиса не понимала.

Однако, честно говоря, она была счастлива, что Амаёри, с которой она всегда была вместе с того дня, когда стала Рыцарем Единства, теперь осталась с ней по собственной воле; и прогнать дракона она не смогла себя заставить. Селяне время от времени замечали силуэт дракона в небе над леском, и это вносило определённый вклад в и без того не благоухающую репутацию Алисы, но теперь это девушку уже не волновало.

Услышав, что устроившаяся на сухой траве Амаёри сонно задышала, Алиса пожелала ей спокойной ночи и закатила инвалидную коляску в хижину.

На ужин она приготовила тушеную фасоль с тефтелями. Фасоль получилась немного жестковатой, тефтели разного размера, но Алиса сочла, что на вкус вышло довольно прилично. Кирито, конечно, своего мнения не высказал. Каждый раз, когда Алиса отправляла маленькую порцию в ложке ему в рот, он, будто вспомнив, как надо есть, начинал жевать, а потом глотал.

Знать бы хотя бы, какая еда ему нравится, какая нет, думала Алиса; она ведь с этим юношей толком поговорила-то всего один раз, и то совсем коротко. Селька вроде бы какое-то время жила вместе с ним в церкви два года назад, но она помнила лишь то, что Кирито уминал все, что подавали на стол. Это так на него похоже, подумала Алиса.

Время шло; закончив с ужином, Алиса перенесла Кирито вместе со стулом к маленькой печке, а потом пошла мыть посуду. Поставила все в раковину, и тут –

Всегда тихо спавшая по ночам до самого рассвета Амаёри за окном издала низкое «ру-ру-ру».

Удивленно застыв, Алиса обратилась в слух. В шум ночного ветра над леском вплетался посторонний звук, как от метели, хотя зима еще не наступила. Далекий свист ветра, поднимаемого громадными крыльями.

– !..

Вылетев из кухни, Алиса бросила взгляд на Кирито и, убедившись, что он послушно сидит на своем стуле, распахнула входную дверь. Вновь напрягла слух, удостоверилась, что источник ветроподобного свиста приближается, и, выйдя во двор, остановилась и принялась вглядываться в ночное небо.

Чертя спираль на фоне звездного покрывала, к поляне снижалась громадная черная тень; не было никаких сомнений – это дракон. Чтобы окончательно удостовериться, Алиса кинула взгляд на восточный край поляны – разумеется, лежащая в своей постели Амаёри смотрела вверх, в небо.

– Не может быть…

Подумав в первый миг, что какой-то темный рыцарь перелетел через Граничный хребет с Темной Территории, Алиса рванулась было в дом за мечом, но тут лунный свет отразился от драконьей чешуи, и девушка увидела серебряный отблеск. Тогда ее напряжение чуть спало. На драконах с серебристой чешуей летали только лишь Рыцари Единства Церкви Аксиомы.

Однако чувство облегчения продержалось недолго. Кому вообще и зачем могло понадобиться отправиться на драконе в эту глухомань? Неужели – те споры полугодичной давности о казни предателя Кирито не утихли сами собой, и вот теперь из собора прислали палачей?

Почувствовав напряжение Алисы, Амаёри тоже выбралась из своей постели и, вытянув шею вверх, снова издала крик. Однако угрожающие интонации почти сразу исчезли, сменившись певучим «кюуун», будто она ласкалась.

Причину Алиса поняла очень быстро.

После третьего круга дракон приземлился на южном краю поляны; его шею покрывал пушок точно такого же оттенка, как у Амаёри. Сомневаться не приходилось – это был старший брат Амаёри, Такигури. А значит, на спине его сидел –

Алиса твердым голосом обратилась к облаченному в серебряные доспехи рыцарю, ловко спрыгнувшему на землю:

– …Итак, ты меня нашел. Что привело тебя сюда, Элдри Синтезис Сёти-ван?

Рыцарь Единства, чей номер был на единицу больше тридцатого номера Алисы, не стал отвечать сразу, а сперва положил правую руку на грудь и низко поклонился.

Выпрямившись, он медленно снял шлем. Роскошные светло-фиолетовые волосы мягко заколыхались на ночном ветру; взгляду открылось красивое лицо, подобающее какому-нибудь городскому сердцееду. Бархатистым и довольно высоким для мужчины голосом он –

– Давно не имел чести видеться с вами, Алиса-сама, учитель. Хоть ваше одеяние и изменилось, вы столь же красивы, как и прежде. Сегодня вечером, вспомнив, как прекрасно сияют золотые волосы учителя под великолепной луной, я тут же, не задержавшись ни на миг, поспешил к вам с бутылью драгоценнейшего вина в руке.

Убрав левую руку за спину, он тут же снова вытянул ее вперед, и точно – в ней оказалась бутылка вина.

Сдержав вздох, Алиса кое-как сумела ответить своему ученику:

– …Важнее всего то, что ты полностью исцелился от ран, но характер твой ничуть не изменился. Я только сейчас заметила – твоя манера речи немного напоминает распорядителя Чуделкина.

Сделав вид, что не услышала странное «гх», вырвавшееся у Элдри, Алиса направилась в сторону хижины.

– Аа, это, Алиса-сама…

– Если у тебя ко мне важный разговор, я выслушаю тебя внутри. Если нет – возвращайся в столицу и пей вино один.

Скользнув взглядом по брату и сестре – Такигури и Амаёри, – которые, встретившись после полугодичной разлуки, ласково переплелись шеями, Алиса быстрым шагом удалилась в хижину.

Покорно вошедший следом за ней Элдри с любопытством осмотрел убранство тесной хижины; его взгляд остановился на Кирито, сидящем с опущенной головой у печки. Однако он ничего не сказал об этом бунтовщике, с которым ему довелось один раз сразиться. Затем скользнул за стол и пододвинул к Алисе стул.

– …

Благодарить было бы просто нелепо, поэтому Алиса лишь вздохнула и резко опустилась на стул. Севший напротив нее Элдри, не дожидаясь разрешения, поставил на стол бутылку. Секунду они смотрели друг на друга, потом по лицу Элдри побежала тень – судя по всему, при виде закрывающей правый глаз Алисы черной повязки. Однако Элдри тут же согнал эту тень и поднял голову; крылья его носа слабо затрепетали.

– …Как приятно здесь пахнет, Алиса-сама. Кстати говоря, так получилось, что я настолько сильно спешил отправиться в путь, что даже не задержался на вечернюю трапезу.

– «Так получилось», да? Ты отправился из столицы сюда в глушь, при этом взял с собой вино, а идея прихватить что-нибудь из еды тебе в голову не пришла.

– Я, низменный червь, готов навсегда отказаться от каких бы то ни было трапез – клянусь именами трех богинь. Если это позволит утолить ваш голод, я готов сам голодать до полного истощения своей Жизни –

Не дослушав до конца дурацкий ответ Элдри, Алиса поднялась со стула. Пройдя в кухонный уголок, она переложила остатки ужина из стоящего на плите котелка в деревянную тарелку, после чего вернулась к столу.

На поставленную прямо перед ним тарелку Элдри уставился со смесью восторга и сомнения на лице.

– …Если мне будет дозволено задать вопрос – возможно ли, что это блюдо Алиса-сама приготовила своими руками?..

– Да. А что, что-то не нравится?

– …Отнюдь. Наконец настал тот день, когда я получил от учителя собственноручно приготовленное яство, и это наполняет меня радостью куда большей, чем тогда, когда мне впервые был дарован секретный прием.

С напряженным выражением лица взяв ложку, он зачерпнул фасоли и отправил в рот.

Глядя на работающего челюстями Элдри, Алиса вновь спросила:

– Кстати, а как ты нашел это место? Из столицы в такую даль не должны дотягиваться никакие Священные искусства… а чтобы отыскать меня лично, нужно облететь на драконах весь мир – сейчас Рыцари Единства просто не могут себе этого позволить.

Элдри ответил не сразу; со словами «надо же, как вкусно» и прочими подобными он активно работал ложкой; однако вскоре, очистив тарелку, он поднял голову, промокнул губы словно из ниоткуда появившимся платком и посмотрел на Алису прямо.

– Наши души, моя и Алисы-сама, связаны неразрывными узами, которые меня сюда и привели… так я хотел бы сказать, но, увы, в действительности это всего лишь совпадение.

Он наигранно откинул в сторону правую руку.

– От рыцарей, патрулирующих Граничный хребет, недавно стали поступать сообщения о тайных передвижениях гоблинов и орков к северу от хребта. По приказу командующего северная, южная и западная пещеры были завалены, однако, возможно, они пытаются прокопать их заново, что привело бы к непоправимым последствиям; я прилетел проверить, так ли это.

– …Пещеры?..

Алиса нахмурила брови.

Сквозь Граничный хребет существовало четыре прохода. На юге, на западе и возле Рулида на севере это были узкие пещеры, через которые не могли пройти огры и великаны, составляющие основу армии тьмы. Поэтому ожидалось, что враг будет собирать войско у «Великих восточных врат», однако командующий рыцарями Беркули не обошел вниманием и три пещеры – сразу, как только получил общее командование, приказал их завалить.

Именно потому что Алиса об этом знала, она и выбрала Рулид для своего укрытия, но если враг решит прокопаться сквозь пещеры, положение изменится. Рулид из тихой приграничной деревушки сразу же превратится в арену боевых действий.

– Значит… ты прилетел проверить, есть ли там передвижения сил тьмы?

– Я целый день летал вокруг пещеры, но не то что орков – даже ни единого гоблина так и не обнаружил, – и Элдри слегка пожал плечами. – Похоже, они приняли за войска стаю каких-нибудь зверей.

– …В саму пещеру заглянул, чтобы проверить?

– Естественно. У выхода на Темную Территорию заглянул – там до самого потолка все перекрыто гигантскими камнями. …Так вот, удостоверившись в этом, я повернул поводья, чтобы лететь обратно в столицу, и тут Такигури странно заволновался. Я позволил ему самому выбирать направление, и он опустился сюда – вот такие обстоятельства. Честно говоря, я сам невероятно удивлен. Столь громадная неожиданность… нет-нет, это воистину перст судьбы.

Тут наигрыш как-то сам собой исчез из голоса Элдри, и лицо его стало лицом сурового рыцаря, когда он продолжил:

– Здесь и сейчас, раз уж мне выпал шанс снова встретиться с вами, я просто обязан сказать. Алиса-сама… вернитесь в орден! Ваш меч нам нужен больше тысячи воинов!!!

Словно стремясь избежать пронзительного взгляда рыцаря, Алиса чуть опустила голову.

Она все понимала.

Никому не ведомо, когда с грохотом обвалится хрупкая стена, окружающая Мир людей. Удержать ее отчаянно пытается обновленная «Армия обороны Мира людей» во главе с Беркули.

Алиса чувствовала себя в долгу перед командующим, отпустившим ее ухаживать за больным; и чувство солидарности с Элдри и другими товарищами по ордену Рыцарей Единства в ней тоже вовсе не пропало. Но всего этого было недостаточно, чтобы она вернулась к сражениям.

Превыше всего – сила воли. Сражаясь в соборе, Алиса усвоила эту истину. Подобно тому, как тогдашний Кирито сумел силой воли возместить безнадежную разницу в силе чисто военной, лучший Божественный инструмент может стать тупым, если воли недостает.

– …Не могу, – еле слышно ответила Алиса.

Тут же прозвучал резкий голос Элдри:

– Почему?

Не дожидаясь ответа, он перевел острый, как кончик кнута, взгляд на сидящего возле печки юношу.

– Из-за него? Он сбежал из тюрьмы собора, прошел со своим мятежным мечом сквозь многих рыцарей, распорядителя, добрался даже до первосвященника-сама, а теперь увел с праведного пути и сердце Алисы-сама, верно? Если так, если это и есть причина вашей нерешительности, я предлагаю немедленно ее устранить.

Элдри с силой сжал правой рукой край стола; Алиса устремила на него яростный взгляд единственного глаза.

– Не смей!

Алиса удержалась от того, чтобы выкрикнуть во все горло, однако рыцарь, услышав ее голос, все равно тут же резко выпрямился.

– Он тоже сражался за свою веру в справедливость. Иначе почему сильнейшие из Рыцарей Единства, включая Его светлость командующего, проиграли ему? Ты, скрестивший с ним мечи, должен был и сам узнать силу его клинка.

Элдри, хоть и наморщил нос с явным сожалением, все же позволил напряжению уйти из своих плеч. Опустив глаза, он пробормотал:

– …То, что Администратор-сама планировала превратить души половины всех людей в страшных воинов из мечей, мне трудно принять. Но если бы не этот юноша… Кирито вместе со своим другом Юджио… едва ли кто-то помешал бы воплотить этот план в жизнь. Не говоря уже о том, что, по словам Беркули-доно, путь этим двоим указала Кардинал-сама, которая некогда была равной по положению Администратору-сама, тоже была первосвященником; и теперь мне, конечно, не хочется обвинять Кирито ни в каком преступлении. Но… если все так, мне еще труднее понять!!!

И тут, будто выплескивая все, что скопилось у него в груди, Элдри закричал:

– Если этот мятежник Кирито, как говорит Алиса-сама, действительно такой мастер, что превзошел Рыцарей Единства, почему же он сам не берет меч и не сражается?! Почему он превратился в столь жалкое существо, которое привязывает Алису-сама к этой провинциальной дыре?! Если он действительно убил Администратора-сама во имя защиты людей, тем более вы должны немедленно отправиться к Великим восточным вратам!!!

Даже эти слова, которые Элдри выплюнул, словно выдохнул пламя, не достигли сознания Кирито. Его полузакрытые глаза отражали только лишь покачивающиеся огоньки в печи.

Повисло тяжелое молчание, разбил которое мягкий голос Алисы:

– …Прости меня, Элдри. Все равно я не могу отправиться с тобой. Состояние Кирито здесь ни при чем… Сила ушла из моего меча, вот и все. Если мы сейчас скрестим мечи, думаю, я и трех обменов ударами не продержусь.

Глаза Элдри изумленно округлились. Лицо гордого рыцаря исказилось, как у маленького мальчика.

Но вскоре на этом лице всплыла покорная улыбка.

– …Вот оно что. В таком случае мне больше нечего сказать…

Медленно вытянув правую руку, он произнес начальные слова Священного искусства. Стремительно пропел заклинание, и два созданных кристаллических элемента превратились в тончайшие бокалы.

Взяв со стола бутылку, он кончиком пальца откинул твердую пробку. Налил в каждый из бокалов немного рубиновой жидкости и поставил бутылку на место.

– …Если бы я знал, что это вино – прощальное, взял бы двухсотлетнее сокровище Западной империи…

Поднеся ко рту свой бокал, Элдри осушил его одним глотком, потом аккуратно поставил на стол. Поклонился и встал; его белоснежный плащ заколыхался за спиной.

– Что ж, на этом мы с вами расстаемся, учитель. Я никогда не забуду, что вы научили меня, Элдри, владению мечом и Священными искусствами.

– …Будь здоров. И береги себя, – коротко ответила Алиса. Рыцарь Единства медленно поклонился и зашагал прочь, цокая сапогами. Его спина дышала непоколебимой гордостью; Алиса могла лишь отвести взгляд.

Дверь открылась, потом закрылась. Такигури во дворе издал громкий крик, затем послышалось хлопанье крыльев. Потом – гортанный стон не желающей расставаться с братом Амаёри, от которого у Алисы защемило в груди.

Хлопанье крыльев, сначала громкое, стало удаляться, потом исчезло совсем, а Алиса все продолжала сидеть без движения.

Прямо перед тем, как Жизнь бокала, созданного из кристаллического элемента, иссякла, Алиса взяла его кончиками пальцев и поднесла к губам. Впервые за полгода язык ощутил вкус вина – не столько сладкий, сколько горьковато-кислый. Через несколько секунд опустевшие бокалы исчезли, рассыпавшись на искорки.

Заткнув пробкой бутылку, в которой еще оставалось вино, Алиса встала. Подойдя к печке, обратилась к молча сидящему Кирито:

– …Извини, ты устал, наверное. Давно уже пора спать, пойдем ложиться.

Мягко взяв Кирито за плечи, она помогла ему встать и отвела в соседнюю комнату, спальню. Переодела его из черного халата в пижаму из некрашеной ткани и уложила на кровать возле окна.

Взяла сложенное в изножье кровати шерстяное одеяло и укрыла Кирито с ног до шеи. Полузакрытые глаза юноши не мигая смотрели в потолок.

Алиса задула настенную лампу, и в комнате повисла голубая тьма. Сев рядом с Кирито, она стала ласково поглаживать худую грудь и костлявое плечо; через несколько минут, будто вся сила разом ушла из тела Кирито, он закрыл глаза.

Дождавшись, когда дыхание Кирито станет сонным и ровным, Алиса встала с кровати и сама переоделась в белую пижаму. Вышла в гостиную, посмотрела в окно, чтобы проверить, как там Амаёри, загасила две лампы и вернулась в спальню.

Приподняв одеяло, она скользнула в кровать рядом с Кирито, и ее тело окутало слабое тепло.

Обычно стоило Алисе закрыть глаз, как она тут же уходила из реальности в страну сновидений, однако сейчас, как она ни старалась, сон все не шел.

Глаз ее жгла отпечатавшаяся в нем картина удаляющейся спины Элдри в белоснежном плаще.

Некогда и она держала спину так же гордо. Твердая убежденность в необходимости собственным мечом защищать Мир людей, его обитателей и власть Церкви Аксиомы наполняла жизненной силой все ее тело.

Однако сейчас эта сила ушла – вся, до последней капли.

Элдри… своего бывшего ученика она хотела бы спросить. «Теперь, когда обман Церкви и первосвященника вскрылся, во что вообще ты веришь, во имя чего сражаешься?»

Но она не смогла. Все Рыцари Единства, за исключением Алисы и Беркули, ничего не ведали о кошмарном плане первосвященника. Не знал Элдри и про его собственный «фрагмент памяти», впечатанный в потолок на верхнем этаже собора, и про то, что его «самые дорогие люди» превращены в составную часть сорд голема.

Поэтому он до сих пор верил и самой Церкви Аксиомы. Три богини пришлют в собор нового первосвященника, а значит, надо с предвкушением ожидать наступления дней, когда Церковь снова будет безошибочно вести и наставлять свою паству.

Однако что делать самой Алисе, уже знающей про этот грандиозный обман с богинями и Небесным градом? Конечно, то, что командующий Беркули скрыл от остальных рыцарей половину правды, было неизбежно – важнее сейчас готовиться к большой войне. Стоит Алисе присоединиться к другим рыцарям, сомнения, поселившиеся в ее груди, наверняка передадутся и им.

Удастся ли наспех собранной «Армии обороны» отбить могучую атаку сил тьмы, неведомо никому. Если жаждущим крови монстрам удастся прорваться через Великие восточные врата, совсем скоро они доберутся и до этой окраины. Мы ведь еще не ушли с пути, который позволил бы избежать этой трагедии? – всякий раз, когда Алису посещали эти мысли, в голове у нее всплывал голос.

После решающей битвы с первосвященником, но перед тем, как Кирито свалился без сознания, – две фразы, донесшиеся из таинственной кристаллической пластинки.

Иди к Уорлд Энд Олтер.

Когда выйдешь из Великих восточных врат, он будет далеко к югу.

«Уорлд Энд Олтер» – таких слов на Священном языке она прежде не слышала. Зато прекрасно знала, чтО лежит за Великими восточными вратами. Черная как уголь земля, красное как кровь небо – это Темная Территория. Стоит там оказаться – и будет невероятно трудно идти дальше, как вперед, так и назад.

Даже если она полетит над страной тьмы, чтобы избежать трудностей, и доберется до этого «олтер» – что она там найдет? Неужели там обнаружится какое-то существо, кто-то или, быть может, что-то, что защитит обитателей Мира людей от темных сил?..

Повернув голову, Алиса посмотрела на лежащего на другом краю кровати юношу.

Под одеялом она придвинулась ближе к Кирито. Чуть поколебавшись, протянула руку и обняла его, точно напуганный ночным кошмаром маленький ребенок.

Как бы Алиса ни прижимала к себе это тощее тело, на которое даже смотреть было больно, – юноша, некогда потрясший ее сердце своей яростной, огнеподобной силой, не выказывал никакой реакции. Медленное биение сердца не ускорялось, неподвижные черные ресницы не трепетали. Это тело жило… нет, существовало; быть может, оно уже превратилось в пустую оболочку, лишенную души.

Если бы сейчас в правой руке у Алисы был меч –

Пронзить бы разом оба прижавшихся друг к другу сердца, и все бы закончилось.

Едва эта мысль мелькнула у Алисы в голове, слезы потекли из уголков глаз. Падая на шею Кирито, они рассыпались искорками.

– Подскажи мне, Кирито… что мне делать?..

Ответа не было.

– Я… что же мне…

Кап, кап… все больше капель сияло под лунным светом, заглядывающим в комнату сквозь щель между занавесками.