Се Лянь спросил:

— Собиратель цветов под кровавым дождём?

Хуа Чэн произнёс в ответ:

— Ваше Высочество наследный принц.

Се Лянь развернулся к нему и, улыбаясь до ушей, заметил:

— А ведь я в первый раз слышу, чтобы ты меня так называл.

Юноша в красных одеждах, сидя на циновке, вытянул одну ногу и с такой же широкой улыбкой поинтересовался:

— Ну и как ощущения?

Се Лянь, призадумавшись, искренне ответил:

— Кажется… в сравнении с тем, когда меня так называют другие, ощущения немного отличаются.

Хуа Чэн спросил:

— Хм, и в чём же?

Се Лянь слегка наклонил голову набок, прищурил глаза и проговорил:

— Я и сам не могу объяснить, просто…

Другие звали принца Его Высочеством либо без какой-либо эмоциональной окраски, к примеру, во время официального обращения по служебным делам, как это делала Линвэнь; либо с намерением подшутить, как если бы уродца называли красавцем, причём делали это умышленно с ноткой сарказма.

Но произнесённое Хуа Чэном «Ваше Высочество» было сказано с предельным почтением, словно принц являлся драгоценной особой. Поэтому, даже не в силах выразить словами, Се Лянь всё же ощутил, что обращение «Ваше Высочество» в устах Хуа Чэна звучит не так, как от кого бы то ни было другого.

Се Лянь произнёс:

— Тот жених, что вёл меня за собой на горе Юйцзюнь, — это ведь был ты.

Уголки губ Хуа Чэна приподнялись ещё чуть выше. Се Лянь лишь тогда понял, как двусмысленно прозвучал вопрос, и сразу же исправился:

— Я имел в виду, это ведь ты прикинулся женихом, что увёл меня за собой на горе Юйцзюнь?

Хуа Чэн возразил:

— Я не прикидывался.

Его слова в данной ситуации прозвучали вполне правдиво. Ведь в ту ночь юноша не сказал ему ни слова лжи о том, что он — новобрачный и всё прочее. Строго говоря, он вообще ни словечка не проронил, только остановился у двери паланкина и протянул руку. Принц по собственной воле пошёл за ним!

Се Лянь произнёс:

— Что ж, хорошо. В таком случае, почему ты в ту ночь оказался на горе Юйцзюнь?

Хуа Чэн ответил:

— На этот вопрос можно дать два разных ответа: первый — я специально отправился туда, чтобы встретиться с Вашим Высочеством наследным принцем; второй — просто проходил мимо, от нечего делать. Как ты думаешь, какой ответ более правдоподобен?

Подсчитав то время, которое Хуа Чэн потратил, находясь подле него, Се Лянь ответил:

— Не уверен, какой ответ более правдоподобен… но тебе, кажется, в самом деле больше нечего делать.

Он начал ходить кругами вокруг Хуа Чэна и внимательно изучать его взглядом. Спустя несколько кругов принц кивнул и заключил:

— Ты… не совсем такой, каким тебя описывают легенды.

Хуа Чэн сменил позу, но руку из-под щеки так и не убрал, внимательно глядя на принца.

— Оу? В таком случае, как Ваше Высочество наследный принц выяснил, что я и есть — Собиратель цветов под кровавым дождём?

В голове Се Ляня замелькали воспоминания: зонт, которым Хуа Чэн укрывал его от кровавого дождя, нежный звон серебряных цепочек, ледяной металл наручей… После чего принц мысленно заключил — ты даже не пытался как следует скрыть это от меня. Вслух же произнёс:

— Не важно, как я это выяснил, но придраться к маскировке невозможно, и это неизбежно навело на мысли о ранге «непревзойдённый». Одежды на тебе красны словно клён или кровь, ты будто знаешь всё на свете, для тебя нет ничего невозможного, как нет в тебе ни капли страха. Под такое описание, помимо «Собирателя цветов под кровавым дождём», от звуков имени которого меняются в лице все бессмертные небожители, кажется, трудно подобрать более подходящего претендента.

Хуа Чэн с улыбкой произнёс:

— Ты так меня описал, могу ли я принять это как похвалу?

Се Лянь подумал: «Разве ты не понял, что это она и была?»

Улыбка Хуа Чэна немного поблекла, когда он спросил:

— Столько слов было сказано, почему же Ваше Высочество наследный принц до сих пор не спросил, для чего я сблизился с ним?

Се Лянь:

— Если ты не захочешь говорить, то не скажешь, даже если я спрошу. Или же ответ твой не будет правдивым.

Хуа Чэн возразил:

— Вовсе не обязательно. Кроме того, ты даже можешь меня прогнать.

Се Лянь:

— Ты владеешь столь удивительным магическим мастерством, что даже если я сейчас тебя прогоню, разве ты не явишься снова в ином обличии, если в самом деле захочешь сделать мне пакость?

Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись. Неожиданно временное спокойствие монастыря Водных Каштанов нарушил звук, будто что-то покатилось. Собеседники обратили взор на источник звука, но не увидели никого, лишь чёрный глиняный сосуд, который катался по полу.

То оказался сосуд, в котором для восстановления сил была заключена душа Бань Юэ. Се Лянь мимоходом поставил его на циновку, когда вошёл, но в какой-то момент сосуд перевернулся и докатился до самых дверей, где его и задержала сделанная Хуа Чэном дверь. Теперь сосуд раз за разом бился об неё. Се Лянь, испугавшись, что так непрочная глина разобьётся, подошёл, чтобы открыть дверь. Маленький сосуд выкатился на траву перед монастырём.

Се Лянь последовал за ним, но, оказавшись на траве, сосуд сам по себе встал ровно. Это был всего лишь обыкновенный глиняный горшок, но наблюдателю могло показаться, что он как будто смотрит наверх, где в небе сияют звезды.

Хуа Чэн тоже вышел из монастыря Водных Каштанов. Се Лянь обратился к сосуду:

— Бань Юэ, ты пришла в себя?

К счастью, когда они вернулись из пустыни, здесь уже стояла глубокая ночь. В противном случае, если бы кто-то из местных увидел, как Се Лянь стоит под звёздами и спрашивает, как себя чувствует глиняный горшок, скорее всего, люди устроили бы переполох.

Спустя какое-то время из сосуда раздался печальный голос:

— Генерал Хуа.

Се Лянь присел на траву рядом с ней.

— Бань Юэ, выходи посмотреть на звезды? Не хочешь выйти посмотреть?

Хуа Чэн встал неподалёку, опершись о дерево, и произнёс:

— Она только что покинула город Баньюэ, всё-таки ей лучше какое-то время побыть внутри.

Бань Юэ провела целых двести лет в государстве Баньюэ, и такая резкая смена обстановки наверняка будет для неё непривычной. Се Лянь согласился:

— Что ж, тогда оставайся внутри подольше, восстанови силы как следует. Это место, где я занимаюсь самосовершенствованием, здесь тебе нечего бояться.

Сосуд качнулся из стороны в сторону. Не совсем ясно, что девушка хотела этим выразить. Поразмыслив, Се Лянь добавил:

— Бань Юэ, если честно, в этот раз ты совсем ни в чём не виновата. Ведь твои скорпионовые змеи…

Бань Юэ:

— Генерал Хуа, тогда я лишь не могла пошевелиться, но слышала всё, о чём вы говорили.

Услышав эти слова, Се Лянь в нерешительности застыл. Он лишь теперь осознал, что Пэй Су забрал у Бань Юэ только способность двигаться, но сознание не запечатал. Принц произнёс:

— Так даже лучше.

Даже лучше, что она всё слышала.

Из сосуда раздалось:

— Генерал Хуа, что теперь будет с Младшим Генералом Пэем?

Се Лянь убрал руки в рукава и ответил:

— Не знаю. Но… каждый должен принять наказание за свои ошибки.

Спустя недолгое молчание сосуд снова качнулся из стороны в сторону. На этот раз Се Лянь наконец понял — такие покачивания означают кивок головой.

Бань Юэ произнесла:

— На самом деле Младший Генерал Пэй вовсе не такой плохой человек.

— Правда?

— Да, — Бань Юэ добавила: — Он помогал мне.

По какой-то причине в памяти Се Ляня в��езапно промелькнуло ещё одно воспоминание.

Бань Юэ часто подвергалась побоям. Если выражаться словами других детей Юнань, «у неё был такой вид, что её так и хотелось поколотить».

Се Лянь узнал об этом лишь спустя долгое время после знакомства с девочкой. Ведь сколько бы раз Бань Юэ ни подвергалась избиениям — она никогда не говорила об этом. И Се Лянь не знал до того дня, пока своими глазами не увидел, как группа детей окунает её лицом в грязь. Тогда он понял, откуда взялась вся эта синева на лице девочки.

Однако впоследствии, сколько бы он её ни спрашивал, девочка помнила лишь юношу, который вытащил её из грязной канавы; помнила, что должна вернуть ему выстиранный платок, который он оставил ей, чтобы стереть грязь с лица. Других воспоминаний у неё не осталось.

Бань Юэ стёрла из своей памяти людей, которые побили её. Но того, кто однажды её спас, девушка запомнила на всю жизнь.

Бань Юэ добавила:

— И пускай Кэ Мо бранился, что Пэй Су забрал у меня способность ясно мыслить, он вовсе не использовал меня. Но это и не важно. Я знаю, что желание открыть городские ворота было моим собственным.

Се Лянь и сам не знал, что следует сказать. Только ощутил, как где-то в сердце что-то смягчилось.

Спустя какое-то время он похлопал глиняный сосуд рукой и произнёс:

— Ну ладно, всё уже в прошлом. Кстати, Бань Юэ, Хуа Се — это ненастоящее имя, да и я давно перестал быть генералом, ты можешь больше не называть меня так.

Бань Юэ спросила:

— Но тогда как мне следует вас называть?

Она задала непростой вопрос. Ведь если девушка станет звать его как положено — Ваше Высочество наследный принц, это будет звучать немного странно. Се Лянь, впрочем, никогда не обращал внимания на форму обращения к себе, просто выдумал другую тему для разговора, поэтому ответил девушке:

— А вообще знаешь, называй как тебе хочется. Генерал Хуа тоже сойдёт. Вот только здесь присутствовал ещё один человек с фамильным знаком Хуа, что могло внести некоторую путаницу в беседу.

Поразмыслив над этим, принц подумал вот о чём: «Хуа Се» — имя, безусловно, выдуманное, фамилию он взял из титула «Бог войны в короне из цветов»1, так почему бы имени «Хуа Чэн» также не оказаться выдумкой? Выбирая псевдонимы, они оба избрали одинаковую фамилию — весьма любопытное совпадение.

1Оригинальная фраза выглядит так: 花冠武神, где первый иероглиф — «цветок, цветочный», то есть Хуа.

Его размышления прервала Бань Юэ:

— Простите, Генерал Хуа.

Се Лянь повернулся к сосуду и немного расстроенно поинтересовался:

— Бань Юэ, ну почему ты всё время просишь у меня прощения?

Бань Юэ ответила:

— Я… стремилась помогать простым людям, попавшим в беду.

Се Лянь:

— ……………

Бань Юэ:

— Генерал Хуа, это ведь вы когда-то сказали.

Се Лянь:

— ???

Он торопливо накрыл сосуд руками и проговорил:

— Постой, подожди!

Бань Юэ:

— Чего подождать?

Се Лянь скосил взгляд на Хуа Чэна, который стоял неподалёку под деревом, скрестив руки на груди. Затем тихо спросил:

— Я правда когда-то такое говорил?

Фразу эту принц, вне всякого сомнения, больше всего любил повторять, когда ему было около семнадцати. Но в последние пару сотен лет он по понятным причинам даже не упоминал о ней. Теперь же, внезапно высказанная вслух, фраза нанесла Се Ляню такой серьёзный удар, что он не смог его стерпеть. Бань Юэ же заметила:

— Генерал, вы это говорили.

Се Лянь, всё ещё пытаясь воспротивиться, протянул:

— Вовсе не говорил…

Бань Юэ же серьёзно и безжалостно пресекла его попытки:

— О нет, говорили. Однажды вы спросили, чем я хочу заниматься, когда повзрослею. Я ответила, что не знаю, и вы спросили: «Как же можно не знать, чем хочешь заниматься, когда вырастешь?» Тогда я поинтересовалась: «А вы, Генерал Хуа?» И вы ответили: «С самого детства я мечтал об одном — помогать простым людям, попавшим в беду!»

— …

Вот оно как. Се Лянь воскликнул:

— Да ладно! Бань Юэ, зачем ты так хорошо запомнила фразу, которую я сказал, совсем не подумав?

Бань Юэ:

— Не подумав? Но, Генерал Хуа, мне показалось, что вы говорили очень искренне.

Се Лянь сдался и поднял взгляд к небесам со словами:

— Ха-ха… Правда? Возможно, так и было. Я уже ничего не помню из того, что ещё говорил.

Бань Юэ:

— Ещё вы говорили: «Делай то, что тебе самой кажется правильным!», «Ничто не должно вставать у тебя на пути!», «Даже если ты упадёшь в грязь сотню раз, найди в себе силы подняться!», и многое другое, вроде этого.

— Пфф…

Поворачиваться не было нужды, чтобы понять: наверняка это Хуа Чэн под деревом рассмеялся, услышав ее слова.

Се Лянь, даже закрывая глиняный сосуд руками, не мог заглушить голос Бань Юэ, и подумал: «…Что за бесполезная чепуха… И почему я так любил бросаться подобными фразами?… Я ведь совсем не такой человек… Я действительно такой человек?»

Бань Юэ:

— Но… я не знаю, что было правильным.

Услышав её слова, Се Лянь неловко застыл.

Бань Юэ:

— Я хотела, как и сказал Генерал Хуа, помогать простым людям, попавшим в беду. Но в итоге… я уничтожила государство Баньюэ. — Затем растерянно добавила: — И к тому же, кажется, не важно — какой путь я бы избрала… результат был бы ужасен. Генерал Хуа, я знаю, что поступила плохо, но можете ли вы указать мне, в чём именно я ошиблась? Как я должна была поступить, чтобы в самом деле, как вы и сказали… помочь людям, попавшим в беду?

— …

Се Лянь:

— Прости меня, Бань Юэ. Как помочь людям, попавшим в беду, как спасти абсолютно всех… Ответа на этот вопрос я никогда не знал, не знаю и сейчас.

Спустя несколько мгновений Бань Юэ произнесла:

— Генерал Хуа, честно говоря, мне кажется, что все эти двести с лишним лет я даже не знала, что делаю. Я ужасная неудачница.

Услышав её слова, Се Лянь расстроился пуще прежнего и подумал: «Но разве я в таком случае не ещё более ужасный неудачник? Я-то целых восемьсот лет так мотаюсь…»

Оставив призрак Бань Юэ в одиночестве смотреть на звёздное небо из глиняного горшка, чтобы девушка немного успокоилась и пришла в себя, Се Лянь и Хуа Чэн вернулись в монастырь Водных Каштанов.

Затворив дверь, Се Лянь выпалил:

— Бань Юэ осталась в Крепости, потому что сама того пожелала, а не потому, что стала пленницей тех мест, обернувшись «свирепой».

Она от начала до конца помнила, что сама открыла городские ворота, и никогда не искала себе оправданий вроде «Я поступила так ради высшей справедливости и блага всего народа». Чтобы умерить тёмную энергию воинов Баньюэ, утолить их жажду мести, чтобы их души как можно раньше вознеслись для перерождения, она позволяла Кэ Мо и остальным убивать себя снова и снова.

Се Лянь покачал головой со словами:

— Честно говоря, если Младший Генерал Пэй действительно не хотел оставлять воинов Баньюэ на этом свете и также не мог позволить, чтобы кто-то на Верхних Небесах что-то заметил, он мог тайно создать двойника, который расправился бы со всеми воинами. Для чего нужно было избирать именно такой способ?

Хуа Чэн ответил:

— Силы двойника ограничены. Ты и сам видел этого А Чжао, которого создал Пэй Су. Ему не под силу единовременно расправиться с таким количеством воинов Баньюэ, оставалось только кормить их живыми людьми, как скот. Так тёмная энергия рассеивается быстрее, да и способ самый простой.

Се Лянь:

— Но для чего нужна была такая спешка?

Хуа Чэн:

— Возможно, он хотел сократить страдания малышки Бань Юэ вместе с количеством повешений.

Помолчав секунду, Се Лянь спросил:

— Но что насчёт простых смертных?

Хуа Чэн бесстрастно ответил:

— Он ведь небожитель, для него жизни простых смертных — что жизни муравьёв, не более того. Пэй Су — типичный представитель высшего общества небожителей. Пока никто не разузнал об этом, для него убить несколько сотен людей было всё равно что раздавить несколько сотен букашек, разницы никакой.

Се Лянь глянул на него и вспомнил, как Сань Лан после прыжка в Яму Грешников в одно мгновение расправился со всеми воинами Баньюэ на дне Ямы. Отвернувшись, принц заметил:

— Силы двойника ограничиваются в любом случае? На мой взгляд, твой двойник очень даже силён.

Хуа Чэн же приподнял бровь, глядя на принца, и ответил:

— Разумеется. Однако я нахожусь в своём истинном воплощении.

Се Лянь обернулся и с лёгким изумлением спросил:

— А? Это твоё истинное воплощение?

Хуа Чэн:

— Самое что ни на есть истинное.

Если кого и винить в случившемся далее, так это самого Хуа Чэна, поскольку он произнёс последнюю фразу с таким выражением, будто приглашал принца лично убедиться в этом. Поэтому Се Лянь, не успев осознать, что творит, протянул палец и коснулся щеки Хуа Чэна.

Ткнув пальцем в лицо собеседника, Се Лянь резко опомнился и множество раз повторил про себя: плохо, плохо, плохо.

Ему просто было интересно, какова на ощупь демоническая личина Князя Демонов ранга «непревзойдённый». Однако принц и не думал, что те��о окажется быстрее мысли, вскинет руку и ткнёт юношу в лицо. Это просто не лезло ни в какие ворота.

Когда Се Лянь без предупреждения дотронулся до его лица, Хуа Чэн, кажется, тоже немного изумился, однако, будучи всегда спокойным, он быстро пришёл в норму и ничего не ответил, лишь одна бровь приподнялась ещё чуть выше. Да улыбка в глазах заиграла очевиднее некуда, словно он ждал объяснений от принца. Се Лянь, разумеется, никакого объяснения дать не мог. Посмотрев на свой палец, он убрал руку, будто ничего не произошло, и произнёс:

— …Недурно.

Хуа Чэн наконец в голос расхохотался. Скрестив руки на груди, он наклонил голову и спросил:

— Что именно недурно? Этот облик показался тебе недурным?

Се Лянь, не кривя душой, ответил:

— Ага, очень даже ничего. Но…

Хуа Чэн:

— Но — что?

Се Лянь уставился на его лицо и внимательно пригляделся. В конце концов, принц всё же решился спросить:

— Но… могу ли я взглянуть на твой истинный облик?

Произнесённая Хуа Чэном фраза «этот облик» определённо означала, что, несмотря на истинное воплощение, облик его всё же не был истинным. А значит образ молодого парня — вовсе не его настоящее обличие.

На этот раз Хуа Чэн не спешил с ответом. Он опустил скрещенные на груди руки, и, возможно, принцу лишь показалось, но взгляд юноши несколько померк. Сердце Се Ляня взволнованно ёкнуло.