* Дело было в июне, сразу после смены формы на летнюю. В лучах заката я стоял на крыше школьного здания. А напротив меня ― девушка моего возраста. Харусаки Чива. Я знаком с ней с первого класса. Другими словами, она — моя подруга детства.
Ростом едва мне по плечо. Волосы с обеих сторон собраны ленточками в хвостики, что делало их схожими с ушками собаки. Большие круглые глаза почему-то напоминали щенячьи. Её юбка, по-прежнему как новая, развевалась на ветру.
Небольшая. Милая. Но её можно лишь пожалеть.
Во-первых, опущенные глаза. Они были налиты кровью, будто девушка способна убить взглядом. И взгляд этот устремлён прямо на меня.
Атмосфера вокруг также была крайне плачевной. На её висках вздулись вены, и дышала она, как загнанный зверь. Весь вид словно говорил: «Я только что порешила кого-то. И, наверное, не будет особой разницы, если я доведу счет до двух, так, Нии-сан?»
Как ни посмотри, а она была слишком взволнована. И вот, Чива наставила на меня палец:
— Я-я собираюсь при-признаться тебье!
— … — вот так вот сходу ещё и заикание.
— Признание это вовсе не в том, что «я проиграла» или «это я съела пирожное!»
Да кому бы в голову взбрело позвать меня на крышу за такими признаниями?
— Признание, о котором я говорю — это п-признание в любви.
Я едва подавил свой вздох, и, щурясь от лучей заходящего солнца, попытался успокоиться.
— Я понял. Позволь же мне услышать о твоих чувствах.
— Д-дья!
Чива несколько раз вздохнула и попросила: «Можешь подождать немного?»
— Почему?
— Просто подожди немного, — с этими словами она вернулась к оставленным у входа на крышу вещам и извлекла из сумки синай*.
Замечу, что Чива не состоит в клубе кендо*. Она посещала клуб до 3 класса средней школы, в старшей же ей пришлось отказаться от занятий им.
Итак, девушка заняла стойку, выставив зачем-то взятый с собой синай вперёд.
— Я готова продолжить.
— Нет, не готова!
— Но с ним я чувствую себя спокойнее.
И впрямь, нервозность покинула её, да и лицо приняло расслабленное выражение.
— Хм-м, я чувствую, как перестаю нервничать. Готовься!
— Погоди, это же признание? Признание в любви, так? — ощутив опасность, я отступил назад.
— Да, признание. Ки-е-э! — Чива превосходно ступила вперёд и приблизилась.
— Постой, постой. Какая девушка стала бы размахивать синаем при признании?
— Не обращай внимания. Мне сенсей как-то говорил: «Не стоит зацикливаться на внешнем».
Конечно же я буду обращать внимание, на кону моя жизнь!
— Т-ты же вроде отказалась от меча. И собиралась стать романтичной, так? Разве не ты говорила, что хочешь испытать любовь, такую, как в сёдзё-манге?! — отчаянно увещевал я. Если бы я только знал, что это признание окажется столь опасным…
— Поняла, — опустила Чива синай. ― Прости. Давай попробуем по новой. В этот раз я всё сделаю как надо, — замерла она, направив взгляд на меня. Её мягкие волосы трепало ветром, а глаза влажно блестели, как у щенка. Сперва схватившись в волнении за юбку, Чива тут же отпустила её.
Да уж, моя подруга детства, бесспорно, красива. По её виду и не скажешь, что она никогда ни с кем не встречалась.
— Эм-м, Э-кун… — Так уж Чива зовёт меня, Кидо Эйту. «Это смущает, не зови меня так», — я говорил ей это множество раз, но даже сегодня она не вняла моей просьбе.
— Э-кун, я до сих пор помню тот случай в 4 классе, когда ты упал и уронил на себя бенто, твоя форма насквозь пропахла карри, а в итоге заполучил прозвище «неуклюжий индиец».
— Охх... — хе-хе-хе, это история из разряда ныне смешных, одна из многих связывающих нас.
— Я помню и 5 класс, когда ты не смог сдержаться и забежал в женский туалет, и весь второй семестр потом к тебе обращались «Покоритель женского туалета».
— Кхе, — я схватился за живот, и пал на колени. Хоть и прошло уже много времени, это не смешное воспоминание, Чива.
— А в 6 классе ты спрятал порнокнигу «Серенада Доппьюн*», подобранную под мостом, в конуре щенка.
— Пожалуйста, прекрати-и-и! Я умоляю, прекрати-и-и-и!
Я уже. Уже на грани слёз. Его раскопали. Моё тёмное прошлое было вытащено на свет божий.
— Я очень люблю Э-куна, который сделал всё это.
— Не лги мне!
Что у тебя за пристрастия такие?
С расстроенным видом Чива спросила:
— С чего ты взял, что я лгу? Я правда…
— Что ты хочешь сделать, вспоминая моё прошлое? В каком мире признаются, нанося такие психологические травмы?
— Но манга утверждала, что это пройдёт на ура. «Ты способна вспомнить даже такие мелочи!» — «Это потому, что я всегда смотрела лишь на тебя...» Как-то так.
Нет. Я без понятия, что это за манга, но, думается мне, что слова «женский туалет» или «Серенада Доппьюн» там отсутствуют.
— Раз уж это признание, то ты должна хвалить мои положительные стороны, не так ли? Например, «ты всегда упорно учишься» или «ты первый по результатам промежуточных тестов».
— Хм, — сложила руки Чива, отводя взгляд. ― Но это же скучно.
— Почему скучно? Разве учёба ― это не обязанность ученика?
— Мне больше нравился пустоголовый Э-кун из средней школы.
— Я пошёл на такие жертвы, чтобы ты попрактиковалась, так чем же ты недовольна?!
— Почему ты смотришь на меня свысока?! Ты же младше меня!
— Всего на 3 месяца и 10 дней. И сколько же ты собираешься ещё играть в старшую сестру, «несчастная чихуа-хуа*»?
В этот момент раздалось: «Хватит уже, вы, оба». С этими словами девушка вышла из тени бака для воды. Её длинные волосы цвета серебра развевались на ветру. Кожа её была бела, словно свежевыпавший снег, и её губы блестели, подобно вишне.
По сравнению с Чивой, которая «просто мила», эта красавица, схожая с феей благодаря примеси иностранной крови, может быть названа «обворожительно прекрасной». Принцесса, обладающая всем тем, что многие иные девушки не способны обрести вне зависимости от желания — моя одноклассница Нацукава Масузу.
Наклонив голову, она вздохнула: «Похоже, у Эйты-куна не выйдет стать твоим партнёром для практики признаний».
— Я же говорил об этом с самого начала!? — как видите, всё это признание не что иное как «игра».
Самоуверенная Чива, любящая действовать напрямик, и не способная к глубоким измышлениям, практиковалась с целью стать «сверхпопулярной» девушкой, вокруг которой цветёт любовь, как в сёдзё-манге. Практика. Изучение на собственном опыте.
В итоге, я был поставлен в партнёры для этой практики, задуманной Масузу. Если шаг за шагом вспомнить в деталях о том, почему всё обернулось так….
— Какая жалость, Харусаки-сан. Даже после того как я одолжила тебе своего парня, — подмигнула Масузу, вешаясь мне на правую руку.
На висках Чивы снова выступили вены:
— Ну уж извини, Нацукава Масузу. Я совсем не понимаю, что ты нашла в Э-куне!
Ну да. Эта невероятная красавица, Масузу, — моя девушка. Точнее, не совсем так. Но это секрет от Чивы.
— Если ты даже не можешь понять очарование Эйты-куна, тогда твои мечты о сверхпопулярности так и останутся мечтами, ты в курсе?
Покосившись на Чиву, Масузу ещё больше прижалась ко мне.
— Э-эй, не прижимайся так сильно, и так душно.
— Ты как всегда стыдлив. Мне и это в тебе нравится.
Она…
Не задавайся, Масузу, я ни за что не буду соблазнён девушкой.
И вовсе у твоих волос не приятный запах!
И вовсе мне не щекотно от твоего дыхания над ухом!
И я вовсе не обращаю внимания на твою грудь, касающуюся моей руки!
Ой.
Ох.
— Э~ку~н?
Я вернулся из мыслей в реальность.
Слегка прикусив губу, Чива смотрела на меня расстроенным взглядом.
Страшно.
Кто? Кто решил, что она Чихуа-хуа? Она же Тоса, как ни посмотри.*
— Не смей, не смей, не смей вытворять такое передо мной!
— Но мы же влюблённые как-никак. Парочка влюблённых. Мы любим друг друга.
И зачем повторять это трижды?
— Хм. Лгать — плохо, Нацукава Масузу. Влюблённые? С чего бы? Э-кун покрыт холодным потом, не так ли? Как ни посмотри, а это выглядит так, словно ему угрожают.
Нет. Главная причина моего страха — ярость, которая исходит от тебя, – этого я не сказал. Жить ещё хочется.
— Так разве скромность — не часть личности Эйты-куна? Хотя умом ты ещё ребёнок. Куда тебе понять? — с насмешкой во взгляде Масузу буквально обвила мою руку своими. От этого лицо Чивы ещё больше исказилось.
— М-может ли быть, что у тебя странные предпочтения?
— Я не желаю слышать такого от той, что до сих пор носит трусики с мишкой, хоть уже и в 1 классе старшей школы.
Да нет же. Последний раз, когда Чива носила такое — 4 класс младшей школы. Не думаю, что она до сих пор бы…
— Ч-ч-что ты увидела в этом плохого?
Охх, сама подставилась.
— Просто мне нравятся мишки.
Видя полный слёз взгляд Чивы, Масузу тряхнула головой.
— Без разницы сколь сильно они тебе нравятся, не получится привлечь ими внимание парня, ты в курсе?
— Я-я никогда не думала даже о таком. Я же не извращенка.
— Неправильно. Девушке, чтобы быть в постоянной готовности, если вдруг любимый предложит разделить ложе, необходимо постоянно носить лучшее бельё.
— Так разве мишки не подойдут. Ведь они же милые.
— Это простительно только ученице начальной школы. Любой будет ожидать от старшеклассницы «черного белья». Так, Эйта-кун?
— Э?
Она спрашивает это у меня?
— Эйта-кун, тебе же по душе черный цвет — цвет взрослой сексуальности, так?
— Мишки же так милы. И они идут мне, ведь так?
Я почесал затылок.
— Если бы в партнерши вызвалась одна из вас, я бы отказал обеим, независимо от того, какое на вас бельё.
— А?
— Что?
— Ничего, — я продолжил молчать, чувствуя, как их угрожающие взгляды застыли на мне. Хех, они солидарны лишь в такие моменты.
— Надо же, Эйта-кун, сегодня ты на удивление резок. Ты можешь вести себя как обычно, с вопросом: «Интересно, какие трусики сегодня на Масузу?» ― пытаясь залезть мне под юбку.
— Я никогда ничего подобного не делал!
— Э-э-кун, ты всегда вытворяешь такое?
— Да не делал я такого!
— Виновник всё отрицает.
— Кого ты зовёшь виновником? Разве это то, что стоит говорить своему парню, даже в шутку?!
— Извини, — смиренно извинилась Масузу. — Эти ядовитые слова — вовсе не то, что я хотела сказать. Такая уж у меня плохая привычка ― одна из ошибок юности.
— То есть?
— Когда я была в средней школе, — начала говорить Масузу, уставившись в землю, — был период, когда я вдохновлялась персонажем из некоей манги. Красавица с ядовитым языком и аурой обворожительной сексуальности, окружающей её. Желая стать такой же, я копировала её манеры и стиль общения. И до сих пор не могу избавиться от них.
Вот как. Я понял.
М-да, не то чтобы это мне незнакомо... В прошлом я тоже восхищался злодеем-циником из сёнен-манги, копируя его грубый стиль общения и поведения. Правда, в реальности я выглядел ничтожно.
— А потому в моих ядовитых словах нет никакого скрытого подтекста. Поэтому не обращай, пожалуйста, на них внимания, господин Бенто-за-полцены.*
— К чему это прозвище?
— Оно намекает, что ты из тех, кто обожает продукты на грани срока годности.
— Да есть же здесь подтекст!
И как, спрашивается, не обращать внимания? Это же невозможно, сколь бы терпелив ты ни был…
— Э-кун. Ну вот что тебе нравится в такой девушке? Неужели ты мазохист? — спросила Чива со слезами на глазах.
— Ну... Я и сам не знаю, — с этими словами я бросил взгляд на заходящее солнце, подставляя тело бушующему ветру.
— Всё просто, Харусаки-сан, — усмехнулась Масузу, — цель Эйты — моё тело.
— Я умоляю, прекрати-и-и...
И постоянно в таком ключе. Это повесть о том, как я продираюсь сквозь их ссоры. Временами успешно, а временами не очень.
Горячие клавиши:
Предыдущая часть
Следующая часть