В итоге.
После случившегося я был принужден сесть на песок в сэйдза. Чива и Фуюми обложили меня справа и слева и отчитали. А ещё вновь написали маркером на соответствующих руках: Фуюми — «Бесстыдник», а Чива — «Изменщик». Я, конечно, с этим не согласен, но «бесстыдник» ещё имеет право на жизнь, а вот измен точно не было.
Вероятно, полностью удовлетворённая своим выступлением, Химе умиротворённо наблюдает:
— Скажи, Мастер. Правда ведь девушка под 11 номером очень красивая?
— Ну да, более-менее. Да и чувства свои довольно смело выказывает, — важничая, оценила девушку на экране Фуюми. Вот только сама она упустила шанс выйти, ибо за моим наказанием совсем забыла об этом, так что полностью провалилась. С учётом того, что она заявила Химе не убегать, результат крайне дурацкий.
Всё так же в сэйдза я спросил у Чивы, сидящей с прижатыми к груди коленями:
— Скажи, а когда там выход Масузу?
— Вроде бы у неё 12 номер, так что следующая, похоже?
Провожаемая громкими криками участница за номером 11 скрылась за кулисами, и на сцену всупила Саэко-сан.
— Итак, следующая участница. Номер 12, Нацукава Масузу-сан.
Стоило Масузу появиться на сцене, как шумные зрители затихли. «Иностранка? Откуда она?», «Эти серебряные волосы натуральные?», «Так красива…». Отовсюду послышались вздохи. Неизменный поворот. Каждый раз, когда я с Масузу, вот так.
«Бриллиант семьи Нацукава», как и говорила Мана.
Вот только мне ведома её истинная личность. Я прекрасно знаю, что она не более чем нахальная горделивая и злоязычная старшеклассница.
Вовсе никакой не бриллиант.
Простая девушка.
— Масузу-тян, сперва представься, пожалуйста.
Последовав словам Саэко-сан, Масузу взяла микрофон.
— Я хочу принести извинения ведущей и всем присутствующим зрителям.
— Хм. С чего вдруг?
— У меня нет права участвовать в этом конкурсе. А если быть точной, я утратила его вчера.
Вокруг раздались озадаченные возгласы, занялась шумиха, отличающаяся от прежней.
Я прищёлкнул языком.
Всё-таки вот как ты решила, Масузу?
— Как это понимать, Масузу-тян?
— Очень просто. Меня бросил парень.
Гам на площади резко усилился. Указывая на безэмоционально стоящую Масузу, Свидетели Любви болтают, что в голову взбредёт: «Слишком красива, не справился с ней», «Может, у неё характер плохой?», «Ведь в романтике-то партнёр важен».
— Да что вы понимаете-то?.. — я сжал кулак.
Что вы знаете о Масузу-то? Что. Вы. О ней. Знаете?!
Масузу ещё более неконтролируемая, чем вы себе представляете.
Масузу ещё более зловредная, чем вы себе представляете.
Масузу и я ещё более…
— Слушай, Э-кун, правда, что ли? Ответь, вы правда расстались?!
— Эйта, что произошло? Истина ли то, что сказала президент?
— Расстались? Выходит, Так-кун свободен? И перед Ай-тян великая победа?!
Я проигнорировал все их вопросы. Поднялся. И по щиколотку в песке сорвался в спринт.
Снеся тех, кто поносил Масузу, я помчался к сцене.
— Масузу-у-у-у! Это я-а-а-а-а!
Не пойдёт! Отсюда мой голос сцены не достигнет. Масузу не услышит!
Пробиваясь сквозь толпу, я продолжил свой бег и крики.
— Ты чего вытворяешь, Масузу?!
Она даже не смотрит сюда. Лишь сухо отвечает на вопросы Саэко-сан.
— Ты что, не слышишь меня, Масузу?! Нечего голову опускать!
Всё же не замечает. Вокруг слишком много оскорбителей. Не достичь.
На меня, насильно расталкивающего людей, направляются злобные взгляды. Ну и толчки в спину с ударами по ногам.
Извините. Моя вина. Но прошу простить, ведь я… Я хочу пройти прямо к ней.
— Ты же ведь президент «Саморазвлечения»… «Объединения девушек для самосовершенствования как увлечения»! — прокричал я, вытащив мобильник с подвеской в виде буквы «О». — Так что до самого конца продолжай отыгрывать Нацукаву Масузу для нас!!!
Два события произошли произошли почти одновременно: Масузу заметила меня и я влетел на сцену.
Толпа немедля затихла. Саэко-сан застыла с открытым ртом.
— З-зачем ты пришёл-то?.. — с ледяным выражением на лице Масузу отступила назад.
Пытаясь отдышаться, я ухмыльнулся:
— Разве не ясно? Пришёл показать* себя твоим парнем.
— Я же тебе вчера сказала, что этого хватит!
— Что тебе хорошо, то мне не очень.
Выхватив микрофон у Саэко-сан, я закричал на всю сцену.
— Давай попробуем ещё раз, Нацукава Масузу!
— О чём ты говоришь? Ты хоть понимаешь?
— Я не хочу расставаться. Хочу помириться. С тобой!
— Ты хоть понимаешь, что говоришь? — повторила всё тот же вопрос Масузу. — Сколько бы мы не начинали вновь, всё одно. Одни лишь только искажения да ошибки, только и всего. Это всё равно что обезьяна притворялась бы человеком. Для человека она жалкое зрелище. Подделка в итоге всё же подделка. И оригиналом ей не стать.
— И что в этом плохого? Пусть обезьяны живут с обезьянами, а фальшивки с фальшивками, быть может, всё ещё неплохо выйдет.
— Нет уж. Ведь вокруг тебя… Столько ярких «подлинников», — произнеся это, она скривилась в не виданной мною никогда прежде кривой усмешке.
А-а, вот как…
Вот, значит, оно как, Масузу.
Ты всё это время завидовала, выходит.
Но знаешь… И я тоже.
Тоже!
— Да-а, все они для меня чересчур. Одни оригиналы.
— Тогда почему ты так привязан к фальшивке?
— Так разве это не очевидно? — приблизив микрофон ко рту, я объявил на весь пляж. — Потому что я люблю Нацукаву Масузу!!
В итоге вышел рёв, и сколько-то посетителей зажали уши, только… я думаю, что всё же достучался.
Достучался до Масузу.
— Я с нашей первой встречи гадал. Раз такая красавица, то наверняка с характером нелады, и воистину оказалось так! Невероятная злоязычность! Парня своего за парня не держишь — настолько нахальна! Хитроумна настолько, что постоянно выходишь сухой из воды! А всё вместе это ещё страшнее! Даже роились мысли, что ты лишь с виду девушка! Что предо мной до смешного кошмарное зло! Дурак!
А-ха-ха, как и ожидалось, мои истинные мысли - поток злословия.
Зрители уже полностью умолкли. Несмотря на то, что столько народа, ни единого звука от них. Саэко-сан застыла с лицом, на котором читается: «Как это всё понимать?».
Масузу тоже открыла рот в ошеломлении.
Но для меня же, напротив, лишь сейчас началось главное шоу.
— Поэтому и люблю! Обожаю!
— С-совсем не понимаю.
— Пойми! Такой худшей девушке, как ты… Подходит лишь такой худший парень, как я!
Масузу забыла дышать.
— То, сколь я плох, сколь отвратителен, ты знаешь лучше всех.
Та тетрадь в руках лишь у Нацукавы Масузу. Всю мою отвратительность, все мои слабости в этом мире знает одна лишь Нацукава Масузу.
— Поэтому для меня… нет никого кроме тебя!
Вот и всё, что я хотел сказать.
Изо всех сил отыгрывал.
Изо всех сил лгал.
Я такой же «притворщик», нет, такой же «сообщник».
— Ты не шути так, — и Масузу усмехнулась. — Знаешь, Эйта. Я с давних пор тебя ненавидела.
— Э?
Р-разве?
— Ненавидела. Тебя. Помнишь, при первой встрече ты тут же отвел от меня взгляд? Благодаря этому моё первое впечатление о тебе — наихудшее. Что такое с этим парнем, грубиян он! А ведь все остальные ребята, встречаясь взглядом со мной, так и замирают. А ты же как-то скривился. Моя гордость была задета. Моё лицо — моя привлекательность. Почему же тебя не заворожило? Почему ты не покраснел? Почему не смотришь?
— Ну, понимаешь…
А разве такое было?
Не помню…
— Мне не понравилось, что твои оценки выше моих. Что, даже оказавшись рядом со мной, ты не пытаешься заговорить. Я поневоле попыталась начать разговор со своей стороны, ты ответил без интереса и немедля возвратился к разговору со своим лучшим другом. Мне очень не понравились твои отношения с подругой детства. Я поверить не могла, что такая, как она — мельче меня — может быть лучше. А ведь со мной тебе было бы лучше. И тогда я подумала, что непременно заставлю тебя страдать. Всё это время я тебя ненавидела. И заполучив в руки это, я заставила тебя помрачнеть… Я прямо дрожала от радости! Наблюдая за твоим почти плачущим лицом, я испытала высшее наслаждение! И опечалилась. Что теперь ты знаешь о моей истинной личности. И что ты теперь возненавидишь меня… Но всё же…
И Масузу на мгновение прервалась, взглянув на небо.
— Но всё же ты был добр, — по её щеке скатилась прозрачная слеза. — Узнав меня, ты стал гораздо добрее, чем не зная ничего. Я поверить не могла…
На сцене раздались всхлипывания.
Масузу… и плачет…
— Слушай, Масузу, — я, решившись и набравшись смелости, задал вопрос, — эти твои слёзы — истинные? Или притворные?
— Не понимаю, — голос прерывистый, словно говорящий, что слёзы настоящие. — Не понимаю! Я ведь даже что я за человек не понимаю.
— Тогда я решу за тебя, — притянув к себе вздрагивающую Масузу, я приблизился к её губам. — Ты — моя «девушка». Оставайся моей «девушкой», Масузу.
И вот так я сумел выполнить, что должен был, хоть и не в силах был вчера.
Подле сцены раздались крики зрителей — это я слышал.
Стоит представить «ссору», что ждёт меня потом, как ноги подгибаются.
А потому я сейчас позволю себе лишь ещё чуть-чуть утонуть в фальшивом поцелуе.
Горячие клавиши:
Предыдущая часть
Следующая часть