Половина жизни Джульетты была омрачена отчаянием. Она родилась в семье гномов, и и получила имя: «Ребёнок Базелла из Священной Стали и Лилителлы из Прекрасной Снежной Гряды». По гномьим обычаям детям не давали имён, пока они не достигали семи лет, так что не было ничего странного в том, что у неё не было своего имени. В те времена родители Джульетты называли её «малышкой» или «любимой девочкой», и она не считала это чем-то странным.

Но хватит об этом. Давайте поговорим о Базелле и Лилителле. Они немного отличались от других гномов. Большинство гномов жили на Континенте Милис, в южной части Великого Леса у подножия гор. Они проводили своё время, добывая руду и используя её для изготовления оружия, которое использовалось на охоте или продавалось для покупки еды. В этом смысле они были довольно простой расой.

Родители Джули, однако, зарабатывали тем, что путешествовали по миру и изготавливали оружие и украшения в каждом регионе, который они посещали, используя любые материалы, которые они там находили. Джули не знала, почему они решили покинуть родину и стать кочевниками. Возможно, у них была веская причина, а может быть, просто юношеское легкомыслие заставило их уехать из родной страны.

Как бы то ни было, один факт очевиден: жизнь, которую они выбрали, была нелегкой. Хуже того, когда родилась Джули, они уже были на грани банкротства. Они ещё больше влезли в долги, выплачивая задолженность, и сколько бы они ни работали, они не зарабатывали достаточно, чтобы не платить проценты. И так, их долг только рос и рос.

Дело не в том, что мастерства её родителей было недостаточным, просто им не хватало деловой хватки и дальновидности, чтобы правильно использовать свои таланты. Они думали, что если сделают качественный продукт, то люди захотят его купить, поэтому брали кредиты на высококачественные материалы, намного превышающие их возможности, и пытались продать эти вещи. Проблема заключалась в том, что мало кто зайдёт в придорожный магазин, чтобы купить что-то столь непомерно дорогое. Семье потребовалось слишком много времени, чтобы продать свой товар, а они тем временем всё глубже погружались в убытки из-за процентов по долгам. Когда им везло, они выходили в плюс, пока не учитывали расходы на жизнь, и тогда снова оказывались в минусе.

Было удивительным то, как им удавалось жить так в течение стольких лет. Им это удавалось только потому, что они поняли, как быть самодостаточными. Временами они даже прибегали к хитростям, чтобы удержаться на плаву, например, не выплачивали мелкие долги, уезжая из города в другую страну. В течение нескольких лет супруги отчаянно пытались заработать на жизнь, и в этом не было ничего приятного для них.

Самым ранним воспоминанием Джули было тем, как она лежала в кроватке и смотрела, как её родители, сгорбившись, повернулись к ней спиной и что-то мастерили. Их лбы были прижаты друг к другу, когда они возились с чем-то в руках. Прохладный ветерок проникал через щель в комнате и ласкал щеку Джули. Она вскрикнула, и Лилителла нехотя улыбнулась, поспешила подойти и обняла дочь, пытаясь её успокоить.

Их вид запечатлелся в памяти Джули и сейчас: слезы, грозящие вот-вот хлынуть из глаз Лилителлы, и мрачное, виноватое выражение лица Базелла. Джули не могла припомнить, чтобы они когда-нибудь по-настоящему улыбались.

Прошло несколько лет. Её родители окончательно погрязли в долгах. Они просрочили столько выплат, что все ростовщики стали заносить их в чёрные списки, делая невозможными дальнейшие займы. Поскольку в Северных территориях к тому времени уже наступила зима, не имея средств на покупку необходимых материалов, они никак не могли прокормиться.

Единственным выходом для них было умереть всей семьей или найти способ жить дальше в качестве рабов. Поскольку других вариантов не было, они выбрали последнее.

Несмотря на тяжелые обстоятельства, Базеллу и Лилителле повезло больше, чем многим другим. У гномов крепкая конституция, а поскольку Базелл был искусным кузнецом, он быстро нашел покупателя. Лилителле не пришлось ждать дольше; она умела работать руками, могла создавать красивые украшения и ремонтировать различные предметы и одежду, и также у неё был опыт ухода за детьми. Ни один из них не умер бы, даже если бы их оторвали друг от друга. Всё равно есть люди, которым нужны были их навыки.

За исключением Джули, самой несчастной в их семье. Она была слишком мала, чтобы быть полезной. В её возрасте она даже говорить почти не умела. Она никому не была нужна, и поэтому не было покупателей, которые могли бы её взять. День за днем она стояла на краю невольничьего рынка, глядя себе под ноги. Даже рабовладельцы всё больше сомневались, что с ней делать. Рабы были такими же людьми, как и все остальные, а значит, рабовладельцы должны были кормить их, давать им тёплое место для сна и следить за их здоровьем.

Единственной удачей было то, что Базелл и его жена сумели продать себя Фебрито, одному из самых крупных работорговцев. Он обеспечил себе видное место на рынке и имел репутацию поставщика качественного товара. Вот почему они оставили Джули у себя и заботились о ней, несмотря на то, что она не привлекла покупателей, вместо того чтобы бросить её на обочине дороги.

Но на этом её везение закончилось. Даже у Фебрито не было такой роскоши, как забота о том, что он считал бракованным товаром на своём складе. Его обращение с Джули постепенно становилось всё более небрежным, пока он совсем не отказался от того, чтобы вытащить её в торговый зал.

Несмотря на свой юный возраст, Джули понимала то, что она никому не нужна. Она также понимала то, что родители бросили её. Хуже того, она понимала то, что, скорее всего, будет страдать от холода и голода в этой клетке, пока смерть не заберет её в свои сладкие объятия.

Джули не особенно беспокоила мысль о том, что её жизнь закончится. Ни одно из её воспоминаний не содержало ничего хорошего. Она родилась в нищете и всю жизнь прожила с болью в животе. Её еда состояла из супов с горькой травой и старого мяса на грани гниения. Она изо всех сил старалась не мешать родителям, слонялась по углам и всё время отлынивала от работы. Каждый день был таким же безвкусным и бессмысленным, как предыдущий. Единственное приличное воспоминание, которое у неё осталось, — это тот случай, когда родителям удалось продать одну из своих работ за приличную сумму. Тогда отец позволил ей сделать небольшой глоток алкоголя. Это был отвратительный грог, смешанный со всякой всячиной. Но как гном, впервые пробующий спиртное, Джули считала его совершенно восхитительным.

У Джули не было желания жить. Она не мечтала найти для себя счастье. Она даже не представляла, как это может произойти. Вот почему, когда эти двое мужчин предстали перед ней, она не могла вообразить, что из этого выйдет что-то хорошее. На самом деле, она была уверена, что на горизонте появилось что-то новое и ужасное.

— Ты хочешь умереть? — спросил её один из мужчин.

«Да, хочу», — подумала она тогда. Я хочу умереть.

— Если всё так плохо, могу ли я убить тебя, позаботившись об этом?

Часть её разума почувствовала облегчение. Наконец-то всё закончится. Больше никакого холода, никакого жадного голода. Её мрачная жизнь подошла к концу.

У мужчины, задавшего ей этот вопрос, было пустое выражение лица. Он был настолько неразборчив, что у неё создалось впечатление, что он действительно убьёт её, если та кивнет ему. По нему было видно, что он может сделать это также легко как дышит. Его глаза были слишком серьезными, чтобы это могло быть шуткой. Но чем больше она их изучала, тем больше что-то странное бурлило внутри неё. Казалось, что он действительно пытается сказать: «Осталось ли в тебе ещё хоть капелька жизни?»

Конечно, если бы он действительно так сказал, она бы, наверное, покачала головой и стала бы настаивать, что не может продолжать. Но он не произнес ни слова, молча глядя на неё.

Не то чтобы Джули не рассматривала этот вариант. Просто следующие слова непроизвольно вырвались из её уст.

— Я не хочу умирать.

Ничто в её воспоминаниях не заставляло её активно желать жизни, и всё же, это не похоже на то, что она и вправду хотела умереть.

«Именно так... Я не хочу умирать»

***

После того как они отмыли её тело, одели в такую дорогую одежду, какую она никогда не носила, и накормили самой вкусной едой, которую она не ела за всю свою жизнь, они наконец сказали...

— С сегодняшнего дня тебя будут звать Джульеттой.

Они дали ей имя. Услышав это, девочка улыбнулась. Джули даже не знала, почему она это сделала, но…

Только потом, поразмыслив, она поняла — что в тот момент она наконец почувствовала, что все страдания, которые она пережила в своей жизни, закончились. Её улыбка тогда, должно быть, была от облегчения... по крайней мере она так считала.

***

Жизнь рабыни сильно отличалась от того, что она себе представляла. Конечно, воображение Джули было ограничено из-за её узкого жизненного опыта, но она много раз слышала, как другие рабыни в рабском доме оплакивали всё, что с ними происходило. Из-за этого, она ожидала того, что её отчаяние лишь продолжиться.

Джули проводила свои дни, ухаживая за Занобой и изучая магию земли, чтобы использовать его для создания фигурок. Столько всего нужно было запомнить, столько приказов посыпалось на неё, и если она не будет придерживаться правил и не сдержит данных обещаний, на неё рассердятся. Это был тяжкий труд для столь юной девочки. Не помогало и то, что в университете она была рабыней; другие студенты плохо обращались с ней, когда Занобы не было рядом.

Тем не менее, до продажи в рабство она пережила и не такое. Её вкусно кормили, давали ей теплую воду для купания и уютное место для сна. Самое главное, её хозяин, Заноба, был невероятно добр к ней. Он мог рассердиться, но никогда не кричал на неё. Он всегда был чрезвычайно терпелив и абсолютно ясно излагал свои мысли, когда общался с ней, несмотря на то, что вначале у них не было общего языка.

— Ты не принадлежишь мне, — говорил он. — Ты — рабыня моего Мастера.

Эту фразу он повторял первые несколько месяцев, когда она жила с ним. Наверное, он даже верил в это. Для него Джули была просто в долг. Вот почему он был так вежлив с ней, не так, как, возможно, с гостем, а скорее как со слугой или горничной. Сама по себе Джули была безнадежной неумехой и ничего не умела делать, но Заноба никогда не смотрел на неё свысока; он научил её всему, что он знал сам. Как чистить, как ухаживать за фигурками и куклами, как стирать, как содержать куклы и фигурки в порядке, как складывать одежду, как правильно вести себя за столом, как стирать фигурки и куклы. Заноба был довольно независимым, несмотря на то, что принадлежал к Королевской семье. Благодаря этому Джули очень быстро научилась ухаживать за ним.

Затем ей пришлось изучать язык и навыки своего ремесла. Рудеус был первым, кто научил её этому, и он никогда не был зол на неё. Даже когда она с трудом запоминала слова или грамматику и сжималась от страха перед его упреками, он сохранял спокойствие и любезно пытался понять, что доставляло ей трудности. Однако он был по-своему строг, заставляя её повторять одно и то же снова и снова в течение нескольких дней, пока это окончательно не закреплялось в её голове.

Поначалу, Джули не слишком любила Рудеуса. Отчасти потому, что он напоминал злодея из сказки, которую родители рассказывали ей в детстве, а отчасти потому, что его слова, сказанные при их первой встрече, произвели на неё такое неизгладимое впечатление. Она знала, что он может покончить с ней в мгновение ока. Если бы ему это было нужно, он мог бы вырвать её из той жизни, к которой она привыкла. Эта мысль мешала ей расслабиться рядом с ним.

Однако, к счастью, это чувство вскоре угасло. Рудеус ничего не сделал с ней, даже когда она не оправдала его ожиданий. На самом деле, он проявлял к ней большое внимание и улыбался ей. Любое беспокойство, которое она испытывала, постепенно отступало, пока ей не стало совсем комфортно рядом с ним.

Заноба, вероятно, тоже был в этом повинен. Он всегда ел вместе с ней, спал рядом, а когда она заболевала, получала травму или даже чувствовала себя неважно, он тут же спешил за Рудеусом или лекарем. Когда на днях у неё начались первые месячные, он изо всех сил старался быть рядом с ней, хотя понятия не имел, что делает. Паникуя и волнуясь, в полной растерянности, Заноба действительно относился к ней так, словно она была его младшей сестрой.

Джули понятия не имела, есть ли у него братья и сёстры, а если есть, то какими они были людьми. Заноба никогда не говорил с ней о своей семье. С другой стороны, Заноба ежедневно рассказывал о статуэтках или куклах, которые он видел на рынке, или о тех, которые были у него в наличии. При этом он всегда выглядел искренне счастливым. Возможно, раньше ему не с кем было поделиться своим хобби, но ведь это тоже естественно, когда человеку нравится говорить о своих увлечениях. Джули предположила, что причина, по которой он не говорил о своем доме и семье, заключалась в том, что это не было для него приятным разговором. Она чувствовала то же самое; ей не очень хотелось вспоминать, какой была её жизнь до того, как она стала рабыней Занобы и Рудеуса.

Заноба каждый вечер, а иногда и днём, болтал без умолку о куклах и фигурках. Он обладал обширными знаниями в самых разных областях, и все они были точными и ясными. Благодаря ему она тоже постепенно становилась всё более эрудированной. Каждый раз, когда она демонстрировала полученные навыки или знания, Заноба был доволен и хвалил её, что вызывало у неё ещё большее желание учиться.

Когда приехала Джинджер, она была строга с Джули, особенно касательно этикета, одежды и манеры речи. И всё же, несмотря на это, жизнь Джули не сильно изменилась, тем более, Джинджер не относилась к Джули как к рабыне, она считала её своей коллегой, служащей Занобе вместе с ней.

С течением времени Джули нашла что-то ценное для себя — работу по созданию фигурок. Конечно, это была не та работа, о которой она мечтала. Она начала заниматься этим только потому, что, будучи рабыней, её хозяин приказал ей это делать. Однако, в глубине души, ей казалось, что это всё довольно таки весело.

Заноба был откровенно ужасен, когда дело касалось ремесленного аспекта фигурок, но он учил её всему, чему мог, и предоставлял инструменты, если они ей были необходимы. Так она постепенно совершенствовала свои навыки, по одной новой технике за раз. Чем больше она совершенствовалась, тем лучше у неё получалось делать вещи именно так, как она представляла в своей голове.

Заноба был в неописуемом восторге, когда она завершала фигурку за фигуркой, но в редких случаях, когда она преуспевала, он не просто хвалил её, но и позволял ей пить изысканный алкоголь. Для гнома алкоголь был как нектар жизни. Он согревал всё её тело и заставлял сердце чувствовать легкость и воздушность. Тёмные воспоминания о раннем детстве становились настолько тусклыми, что она могла наслаждаться настоящим моментом. Эти чувства превращались в энергию, необходимую для того, чтобы продолжать упорно работать каждый день, и обеспечивали мотивацию для начала работы над новой фигуркой.

Джули доставляло огромное удовольствие чувствовать, как совершенствуются её навыки, и видеть, как её творения приносят кому-то радость. Это был первый раз в её жизни, и это помогло ей посвятить всю себя созданию фигурок. Она потратила все свои силы на создание фигурок, чтобы показать их Занобе. Обычно он был в восторге, хотя иногда высказывал строгие замечания. Когда это случалось, она делала следующую фигурку с большей тщательностью, додумывая, как улучшить свои прошлые неудачи. Иногда конечный продукт получался немного лучше, а иногда — немного хуже.

Так проходили дни, снова и снова. Жизнь Джули была мирной и приятной, и она была благодарна Рудеусу и Занобе за то, что они обеспечили её. Она искренне молилась о том, чтобы и дальше быть с ними вечно, делая свои фигурки. И в какой-то момент создание этих фигурок превратилось в её сущность.

***

В один из обычных дней среди множества счастливых дней, проведенных в Шарии, Джули, как и всегда, заканчивала работу над фигуркой. Однако эта была немного другой — конечно, ничего драматического, просто небольшое отличие. Естественно, ведь она сделала её с помощью тех же приемов, что и остальные. Она создала основание фигурки с помощью магии земли и удалила лишнее, пока оно не стало одинакового размера. Затем она использовала нож, чтобы довести форму до совершенства, а магией позаботилась о полировке остального. Это был её обычный процесс.

Однако в этот раз она заметила, что после завершения работы что-то не так. Вернее, в фигурке вообще ничего не было не так. Именно это её и беспокоило. Фигурка была практически идеальной. Её навыки всё ещё были на среднем уровне, поэтому обычно она могла что-то испортить в процессе работы. Это было вполне естественно; эти статуэтки были не фигурками людей в натуральную величину, а миниатюрами, в которых не соблюдались точные пропорции и анатомия. Но у этой фигурки не было ни одного из этих ожидаемых недостатков. Она была хорошо сбалансирована — руки и ноги имели естественные изгибы, поверхность была чисто отполирована, и даже самые замысловатые детали были тщательно доведены до совершенства.

Самое главное, с одного беглого взгляда можно было понять, что статуэтка великолепна. Джули понятия не имела, что именно вызвало это ощущение, но она помнила его. Когда Заноба показал ей статуэтки, которые он бережно хранил в самой глубине кладовки своего общежития, она почувствовала нечто подобное. Проще говоря, это были шедевры.

Когда Джули поняла, что она чувствует, что-то неописуемое всплеснулось в её животе — эмоция, которой она не могла дать название. Она никогда не думала, что сможет создать нечто подобное. Она думала, что пройдёт ещё много лет, прежде чем она создаст нечто, сравнимое с шедевром. Нет, по правде говоря, она не была уверена, что когда-нибудь сможет создать нечто подобное. То, что она добилась этого сейчас, ни с того ни с сего, было просто невероятным для неё.

Это не было похоже на то, что она сделала это за несколько часов работы. Она посвятила этому значительное количество времени. Она должна была закончить его быстрее, так как использовала всю свою магию при его создании, но на это ушел целый месяц. При его создании она использовала все накопленные знания и опыт, но все равно: никогда в миллион лет она не ожидала, что всё получится настолько хорошо. Она не считала себя способной на такое. Если бы кто-то попросил её сделать это снова, она сомневалась, что справилась бы. Но нельзя было ошибиться: фигурка в руках была её собственным творением.

Эмоции захлестнули её, и вскоре в памяти всплыло лицо овальной формы, в очках, принадлежащее совсем простому на вид взрослому мужчине — Занобе.

«Я должна показать это Мастеру», — подумала она.

Несомненно, Заноба закричит во всю мощь своих лёгких и будет кружиться по комнате в восторге, когда увидит её. Она также понимала, что он осыплет её похвалами.

«Я должна немедленно дать ему это увидеть!»

С этой мыслью она подняла статуэтку, намереваясь направиться прямо к Занобе. Проблема заключалась в том, что в данный момент он находился на окраине Шарии, работая над настройкой Магической Брони Рудеуса. Если она бросится туда, то успеет добраться до него до того, как он отправится домой. Это гарантировало бы, что они не разминутся.

Джули остановилась возле двери, поджав губы в раздумьях, держа статуэтку в руке. Это было изделие высшего качества. В этом она была уверена. Каждая клеточка её тела кричала, что это шедевр. Но могла ли она вот так показать её Занобе? Конечно, он был бы в восторге, но, если подумать, все остальные шедевры, которые он ей показывал, были аккуратно уложены в деревянные шкатулки, обитые красивой тканью.

Раз в несколько дней Заноба открывал шкатулки со своими самыми дорогими статуэтками, чтобы проверить, как они там. Когда он оттягивал шнурок, закрывающий шкатулку, на его лице появлялось выражение глубокого предвкушения. Его лицо озарялось, когда он видел фигурку внутри, его прикосновение становилось таким нежным, когда он поднимал её и клал на свой стол, любуясь ею со вздохом.

Верно, шкатулка. Необходимый компонент для усиления качества шедевра.

Джули оглядела свою рабочую зону. Она посмотрела на все инструменты и принадлежности, которые использовала для изготовления фигурок, но ничто не напоминало шкатулку. Поскольку все необходимые материалы для работы ей давала магия, согласно стилю, которому её обучил Рудеус, у нее не было материалов, из которых можно было бы сделать шкатулку. Зато у нее был белый льняной мешочек. Он зазвенел, когда она взяла его в руки. Он был не слишком тяжелым, но вес его был приличным. Внутри было несколько медных и серебряных монет Асуры.

Заноба платил Джули жалованье за всю её работу. Она не могла вспомнить, когда это началось, но он настоял, чтобы она брала их на случай, если ей вдруг что-то понадобится. В последнее время он платил ей особенно щедро. Джинджер была не слишком довольна, говоря: «Не понимаю, зачем ей деньги», но Заноба игнорировал её протесты. Его настойчивое требование платить ей заставило её заподозрить, что Великий Мастер Рудеус что-то ему сказал.

Джули глубоко задумалась над этим. Это была как раз та ситуация, когда ей что-то внезапно понадобилось.

Она схватила деньги и направилась в квартал ремесленников. Местом, куда она направлялась, была не что иное, как лавка Белфрида. Заноба уже не раз таскал её туда, поэтому она знала, насколько он уважает качество работы Белфрида. Именно поэтому она решила купить кровать, которая подошла бы её фигурке, чтобы подарить её Занобе.

Увы, всё вышло не так, как она предполагала. Цена оказалась гораздо выше, чем она могла заплатить. Товары, представленные в его магазине, были ей не по карману с её нынешним доходом. Это было вполне естественно, ведь его изделия были сделаны для знати. Потрясенная ценами, она не сдавалась и пыталась торговаться с Белфридом.

Заноба был одним из самых дорогих клиентов Белфрида. Он не покупал кукол, но очень хвалил «кровати», которые делал Белфрид. Он приносил свои фигурки и просил Бельфрида изготовить для них специальные кровати. Чем лучше было качество изделия, тем больше готов был скинуть цену Белфрид.

Именно поэтому она надеялась получить доступную сделку, показав ему имеющуюся у неё статуэтку.

На этот раз всё пошло не так, как она рассчитывала. Впрочем, нет, это не совсем верно: её план действительно был в точку. Как только Белфрид увидел её фигурку, его возбуждение резко возросло. Он закричал, как нечеловеческое существо, забрался в глубины своей лавки и вернулся с огромным мешком золотых монет. Он тут же использовал его, чтобы умолять её продать ему эту фигурку.

— Я с большим удовольствием сделаю для неё кровать, — сказал он. — Я сделаю такую великолепную кровать, что она сможет спать в тепле и уюте у меня под боком до конца моих дней! Вы не найдете никого более подходящего для её содержания, чем я, особенно с моими навыками в изготовлении кроватей. Я уложу эту красавицу и позволю ей мирно спать на единственной в своем роде подушке! А теперь, пожалуйста! Будьте любезны и примите моё предложение!

Его глаза были неестественно расширены, а изо рта капала слюна, когда он прижимался к ней. Естественно, это напугало её. Всё её тело задрожало. Джули инстинктивно оттолкнула его и бросилась к двери. Белфрид пустился в погоню, но страх подтолкнул её маленькие ножки бежать изо всех сил. По пути к двери она врезалась в полку, содержимое которой рассыпалось по полу, но она повернулась, когда убегала. К несчастью для неё, Белфрид тоже не обратил на это внимания и продолжал бежать за ней, выкрикивая что-то непонятное.

Каким-то образом Джули удалось стряхнуть его со своего следа и, пыхтя и отдуваясь, вернуться в комнату общежития. Ещё некоторое время после этого её тело продолжало дрожать от страха. Она боялась, что он в любой момент может выбить дверь и ворваться за ней. К счастью, этого не произошло, и Заноба вернулся позже, что помогло ей вернуть самообладание.

Джули не могла сейчас вернуться в этот магазин, не после того, что произошло. Что же ещё она могла сделать? В ту ночь она ломала голову над этим вопросом, пока наконец не вспомнила кое-что из того, что сказал ей Рудеус.

«Если тебе что-то нужно, а у тебя этого ещё нет, просто сделай.»

Она не могла вспомнить, когда и почему он это сказал, но, тем не менее, они купили её именно для этой цели: создание вещей. И теперь у неё была магия земли и инструменты, необходимые для того, чтобы придать форму всему, что она создаст, и отполировать это до совершенства.

На следующий день Джули начала использовать все свои запасы маны, чтобы сделать шкатулку. Она создала основную форму с помощью магии земли, затем использовала свою ману и инструменты, чтобы обрезать её. Она делала это сотни и тысячи раз. По крайней мере, на начальных этапах не имело значения, что это была шкатулка, а не фигурка. Однако завершить проект было сложно, поскольку более сложные детали требовали другого процесса и навыков. После нескольких дней работы она всё ещё не закончила: возможно, около семидесяти процентов. Однако это был впечатляющий прогресс, учитывая, что она никогда раньше не делала ничего подобного.

Пока она создавала свою шкатулку, к ней вернулись воспоминания из юных лет. Она увидела лица своих родителей, тускло освещенные в их унылом, тесном домике. Честно говоря, у неё было не так много приятных воспоминаний о них. Они часто кричали друг на друга из-за денег или выглядели удрученными. Единственное, что она могла сказать о них хорошего, это то, что они много работали. Ночь за ночью, при свете единственной свечи, они потихоньку что-то мастерили. Её отец обычно был шумным днём, но когда наступала ночь, он был смертельно молчалив, сплетая металл в цепь, похожую на конечный продукт.

Больше всего в воспоминаниях Джули выделялись мамины украшения, вырезанные из дерева. Она могла вырезать из деревянного бруска самую красивую лилию. Джули не могла вспомнить, на что мать в итоге поставила эти лилии, но она отчетливо помнила сами цветы. Руководствуясь этими воспоминаниями, она вырезала лилии для своей шкатулки. Видя, как она постепенно приближается к завершению, каждый день становился приятнее предыдущего. Конечно же, Заноба будет доволен, не так ли? Ей было интересно, как он выразит свой восторг. Будет ли он радостно визжать, как обычно? Или прищурится так сильно, что его глаза скроются, показывая более приглушенную радость? Чем больше она представляла себе это, тем сильнее билось её сердечко в предвкушении.

Как уже неоднократно говорилось, Джули была искренне благодарна Занобе и Рудеусу. Она также была довольна своей нынешней жизнью. Она хотела, чтобы все продолжалось в том же духе. Это было её истинным желанием.

***

— Джули... Ты хочешь перестать быть моей рабыней?

Эти слова глубоко врезались в её сердце.

У неё возникло плохое предчувствие, как только она увидела, что он вошел вместе с Белфридом. В конце концов, эти двое были хорошими друзьями, а она толкнула Белфрида и убежала из его магазина. Вдобавок она опрокинула одну из его полок и, возможно, повредила некоторые из его товаров. Только сейчас она осознала, как невероятно грубо поступила тогда. Она ожидала того, что Заноба рассердится на неё. Он никогда не кричал, но в некоторых случаях бывал недовольным. Он был особенно строг, когда она делала что-то не так. Иногда он даже наказывал её, чтобы она поняла, что поступила неправильно, и чтобы в следующий раз не повторяла таких ошибок.

Когда Заноба был сердитым, Джули старалась исправить свою ошибку. Обычно этого было достаточно, чтобы всё стало в порядке. Заноба и Рудеус всегда быстро прощали её. Почему же сейчас она паникует? Всё просто.

Джули поджала свои губки и задумалась.

Она уверена в том, что расстроила Занобу своим отношением к Белфриду. Если бы она повредила его прекрасный товар, Заноба, естественно, рассердился бы из-за этого. Это были дорогие товары, изготовленные для знати, и их поломка означала бы для Белфрида большие убытки. Цена, вероятно, намного превысила бы любую цену, которую она могла бы получить, если бы её продали обратно.

Всё оказалось гораздо хуже, чем она предполагала. Даже Рудеус был вовлечен в это дело, и возможно, они рассматривают возможность отпустить её. Это было её предположением.

Может быть, всё было бы иначе, если бы это были только она и Заноба. Может быть, всё не закончилось бы так, если бы не её встреча с Белфридом. Может быть, она не чувствовала бы такого давления, если бы не присутствие Рудеуса. Возможно, она могла бы спокойно обдумать его слова и честно ответить, что нет, она по-прежнему хочет быть рядом с ним.

Увы, всё не так.

В глазах Джули помутилось, а голова пошла кругом, пока она пыталась найти ответ.

Что ей делать в этой ситуации? Она должна была что-то сделать, ведь так? Её мысли вернулись к тому, как Белфрид вёл себя в магазине, и к цене, которую он предложил ей за статуэтку.

В отчаянной попытке ухватиться за последнюю надежду на спасение, Джули побежала обратно в свою комнату. Ей казалось, что мир смыкается вокруг неё. Ноги подкашивались, руки дрожали, но ей все же удалось залезть под кровать и достать то, что она там спрятала — фигурку, тот самый шедевр, который она сделала сама. Единственное, чего Белфрид отчаянно хотел купить.

Джули взяла своё творение в руки и поспешила обратно к Занобе и остальным. Она прошла мимо него и опустилась на колени перед Белфридом.

— Я отдам это вам, поэтому, пожалуйста, простите меня! — слёзы и сопли начали литься по лицу Джули.

В первую очередь ей нужно было усмирить его гнев, поэтому она и принесла свою фигурку и предложила её в качестве извинений.

Рудеус и Заноба были ошеломлены её действиями. Первый, в частности, и представить себе не мог, что она так бурно отреагирует на их вопрос. Он полагал, что им следует мягко затронуть эту тему с Джули, поскольку ей будет трудно признаться, что она больше не хочет быть их рабыней. Вот почему он был застигнут врасплох, когда Заноба подошёл к ней и прямо высказал свой вопрос.

И вот теперь дело дошло до этого. Конечно, он был потрясён. Единственным, кто не был потрясён, был Белфрид. Он планировал договориться с Джули о цене после того, как закончатся другие разговоры, но когда объект его желаний внезапно оказался перед ним, он радостно потянулся к нему.

— Хо? Ооо! Вы позволите мне взять её? Ну, если вы настаиваете! — его пальцы потянулись к ней.

— Постой, — кто-то схватил его за руку, прежде чем он успел выхватить свой приз. — Что это значит?

Рудеус был тем, кто остановил его. Все следы растерянности и удивления исчезли с его лица, вместо этого он выглядел сердитым и настороженным. — Почему это Джули рыдает и умоляет о прощении?

— Боюсь, я понятия не имею, — сказал Белфрид.

— Я тоже, но неужели тебя устроит то, что ты можешь получить свою желанную фигурку бесплатно? Не обманывайте себя. Для вас это слишком выгодно, ведь так?

— И вправду, если так рассуждать, — неохотно кивнув, признал Белфрид. — Я бы… эм? Мм, мастер Рудеус? Сила вашей хватки... довольно таки болезненна.

Благодаря перчатке Залиффа, обычная сила Рудеуса была усилена до впечатляющей степени. Он держал Белфрида так крепко, что тот не смог бы вырваться, даже если бы попытался. Хуже того, хватка Рудеуса постепенно усиливалась. На лбу Белфрида выступили бисеринки холодного пота.

— Неважно, насколько ты дружишь с Занобой, это не повод отнимать у невинной маленькой девочки её статуэтку. Ты понял? — Рудеус уставился на него с острым взглядом.

— Но я действительно не имею понятия, почему она это делает… Мастер Заноба, может вы поможете мне?

Они оба взглянули на Занобу, который уже целую минуту стоит на месте. Его глаза были прикованы к фигурке в руках Джули, и он не двигался ни на дюйм. Судя по выражению лица Рудеуса, он, вероятно, подумал, что Заноба умер стоя.

К счастью, Заноба жив. В доказательство этому, его тело двигалось очень-очень медленно, как будто само время текло со скоростью улитки. Он повернулся к Джули и уставился на неё. Рудеус и Белфрид потеряли дар речи, наблюдая за ним. Они сглотнули, ожидая его реакции.

Выражение лица Занобы было совершенно жутким. Одним словом — ужас. Даже Джули заметила перемену в его поведении. Она повернулась к нему лицом и умоляя сказала: — Мне очень жаль…

В тот же миг Заноба рванулся вперед и опустился перед ней на колени. Он потянулся к её рукам — точнее, к статуэтке, которую она держала в руках, и остановился лишь на волосок от прикосновения.

— Мастер. Это невероятно! — сказал он с дрожащим дыханием. На этом его похвалы не закончились; словно прорвало плотину. — Это... совершенно потрясающе. Это... Это... Слова не могут выразить её великолепие! От самой макушки головы до кончиков пальцев на ногах, она потрясающе красива! Я бы не смог точно определить её достоинства, но её осанка, кончики пальцев, мелкие морщинки на одежде... Это поднимает качество на совершенно другой уровень! И всё это прекрасно сочетается друг с другом! ОООООО!

Судя по тому, как он восхищался этой фигуркой, ему, вероятно, хотелось взять её в руки и осмотреть со всех сторон, но по какой-то причине его пальцы отказывались её взять. Они так и остались висеть в воздухе, дрожа. Он так хотел дотронуться до неё, но не мог. Как будто статуэтка была настолько божественной, что он боялся осквернить её.

— Так почему же тогда, Джули… — его слова прозвучали придушенно. — Почему?!

— Э?!

— Почему ты пыталась отдать её Белфриду, даже не показав сначала мне? Я чем-то обидел тебя? Я не понимаю! Ты всегда показывала мне каждую свою работу! — Заноба начал рыдать, по его лицу катились большие капли слёз.

Были ли это слёзы разочарованием от того, что он не может получить именно эту фигурку? Или он был опечален предательством Джули?

Рудеусу на шестьдесят процентов кажется, что первое, но пока забудем о его оскорбительных мыслях.

— Неужели, ты действительно хотела собрать деньги, чтобы выкупить свою свободу? Если это так, то почему ты сначала не поговорила со мной? Я бы с радостью заплатил триста золотых монет за эту статуэтку! Нет, возможно, я не смогу собрать деньги сразу, но, клянусь, я найду способ, если понадобится! Я ставлю на карту свою честь! И ты уже давно знакома со мной, раз знаешь, насколько я готов потратиться за это!

— Э-э-э... Мастер, эмм…

— Или ты боишься, что я могу попытаться использовать своё влияние на тебе, чтобы украсть её? Оглядываясь назад, я должен признать, что ты изготовила для меня несколько статуэток без должной компенсации. Я решил, что это нормально, поскольку ты рабыня и в то же время был ещё неопытен, и, хотя в последнее время ты стала намного лучше, я всё ещё не заплатил тебе за все твои заслуги!

Заноба продолжал причитать, держась за голову руками и глядя в потолок.

— Мне так жаль, ужасно жаль, Джули. Позволь мне извиниться. Я склонюсь в извинении столько раз, сколько потребуется. Возможно, я не смогу предложить тебе ту же цену, что Белфрид, но взамен, как твой хозяин, я исполню любое твоё желание! Поэтому я должен умолять тебя, пожалуйста... позволь мне получить её!

То, как он умолял её, было похоже на поведение Белфрида, но с Занобой Джули совсем не чувствует страха. Это было потому, что она знала, что он проявляет внимание не к фигурке, а к ней. Он точно не сердился на неё, это стало ясно сразу. Он не пытался её изгнать.

В тот момент, когда она поняла это, внутри неё вспыхнули какие-то другие эмоции. Слёзы наполнили её глазки и вскоре потекли по её щекам, но на этот раз она плакала не от страха или отчаяния.

— Да, я понимаю, Мастер, — сказала Джули. У неё и в мыслях не было отвергать его просьбу. Хотя она и хныкала сквозь слезы, ей удалось улыбнуться ему.

— Ох, спасибо, Джули! — Заноба улыбнулся в ответ.

Атмосфера между ними была немного неловкой, но смягчалась теплотой.

— Ха-а. Кто-нибудь может объяснить мне, как вообще до этого дошло? — со вздохом спросил Рудеус.

Заноба и Джули обменялись пустыми взглядами.

***

Им удалось быстро разрешить это недоразумение. К концу разговора Рудеус и Заноба почувствовали огромное облегчение, и даже Джули выглядела более расслабленной. Белфрид принёс свои извинения и, несмотря на то, что с тоской смотрел на статуэтку, решил удалиться.

К счастью, Рудеус был очень терпим, когда люди совершали ошибки по недоразумению. Он быстро простил Белфрида, извинился за то, что тот так крепко сжал его руку, и одарил Джули и Занобу обеспокоенной улыбкой, после чего ушёл к себе домой.

***

Джинджер вернулась как раз в тот момент, когда те двое уходили. Узнав о случившемся, она отругала Занобу:

— Вы так хорошо с ней обращаетесь и дали ей такое хорошее образование, что трудно поверить, что она и вправду является рабыней. У неё не было никаких причин выкупать свою свободу, тем более за вашей спиной. Невежливо с вашей стороны так сомневаться в своих подданных, Заноба-сама.

Заноба не очень-то слушал её лекцию. Он был слишком занят изучением статуэтки, которую подарила ему Джули. Он установил постамент посреди комнаты, поставил на него фигурку и теперь ходил вокруг неё кругами, внимательно изучая каждый уголок. Иногда он гордо улыбался, иногда вздыхал, а потом снова ухмылялся, как дурак. Он проводит лучшее время в своей жизни. Джинджер могла бы с таким же успехом разговаривать сама с собой, если бы её речь не приносила ей пользу.

Что касается Джули, то она продолжала наблюдать за Занобой. Она улыбнулась с облегчением, и её щёки слегка покраснели.

— Джули, — окликнул её Заноба через некоторое время, повернувшись. — Это невероятная фигурка. Ты хорошо справилась. Я и не ожидал, что у тебя такой уровень мастерства.

— Да! На самом деле это просто совпадение, что у меня полу6. Сомневаюсь, что смогу снова воспроизвести этот уровень качества.

— Что ты хочешь сказать? Это мастерство — результат твоего упорного труда. Ты сделала каждый дюйм тщательно, и даже красиво. Возможно, некоторые части получились идеальными только по стечению обстоятельств, но по крайней мере половина из них продукт твоих собственных способностей.

— ...Спасибо. Я буду продолжать оттачивать свои навыки!

— Очень хорошо, — Заноба кивнул, довольный. — И ещё кое что, Джули. Если ты чего-то желаешь, то тебе нужно только сказать об этом. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы исполнить твоё желание.

— Эм... Дайте мне подумать об этом немного, — неловко сказала она, чувствуя себя смущенной всеми его похвалами.

Джинджер посмотрела на них.

— Ваше Высочество, я понимаю, как сильно вы любите свои фигурки, но уже почти пора есть. Джули, помоги мне с приготовлениями.

— Ах, конечно!

Ей казалось, что этот момент может длиться вечно, но вмешательство Джинджер вернуло её к реальности. Возможно, она была немного раздражена тем, что её оставили без внимания.

Джули сделала то, что ей сказали, и, как обычно, начала помогать в приготовлении еды. Заноба же наблюдал за ними. Его жизнь сейчас была довольно простой, далёкой от роскоши дворцовой жизни. Но он мог целыми днями возиться со своими фигурками, и никто бы на него не рассердился. Кроме того, у него был кто-то, кто мог делать их для него, что обеспечивало ему постоянный источник новых фигурок. Ничего более идеального и быть не может.

«Было бы замечательно, если бы я мог жить так всегда.»

— Хм?

Вдруг он заметил запечатанное письмо, лежащее рядом с дверью. Должно быть, Джули получила его от его имени, пока Занобы не было дома. Он небрежно подошёл и взял его, затем проверил имя отправителя.

— Ох...

Счастливое выражение исчезло с его лица. Он вскрыл конверт, вытащил письмо и просмотрел его содержимое.

— ...Полагаю, это не могло продолжаться вечно.

Конверт выскользнул из его пальцев и затрепетал в воздухе, прежде чем рухнуть на пол.

На нём стояла печать Королевства Широн.