“Хаааааа...♡”

Наполнив комнату эхом сладкого стона, Йебин испуганно закрыла рот. Она не смогла ни предотвратить уже вырывающийся наружу звук, ни сдержать его. Амелия приоткрыла свои голубые глаза и посмотрела на ставшей целой пару мужчины и женщины.

Из-под ее тела ясно виднелось достоинство Сиву. Как узнала Амелия, его член, который она несколько раз дрочила руками и доводила до эякуляции под предлогом практики, был очень большим по сравнению со средним размером. И если она и так еле обхватывала его руками, то как оно зашло в это крошечное отверстие? При сопоставлении их двух размеров скорее можно было поверить в то, что случится несчастный случай.

Казалось ложью, что этот возвышающийся горячий столб поместился внутри тела Йебин. За исключением небольшого участка у основания корня, все остальное было погружено внутрь Йебин.

“Мне очень жаль… мне жаль...!”

Она взглянула на Амелию с выражением глубокого сожаления и не переставая извинялась. Однако даже эти извинения показались неискренними. Искренне кающийся человек не стал бы издавать голос, смешанный с подобными странными выдохами. Амелия почувствовала, как кровь отхлынула с ее лица.

Они двое действительно занимаются сексом. Она собирается засунуть свою узкую щелку на влажный пенис и двигаться до тех пор, пока он не кончит. Амелия на интуитивном уровне поняла, что будет происходить дальше.

“Вааа... хаааа… умммм...”

Йебин задрожала бедрами и попыталась удержать равновесие. Однако, так как у нее не получалось остановить просящиеся наружу стоны, она тратила свое внимание на то, чтобы поднять руку и плотно зажать ею рот. Взгляд Йебин скользнул по Амелии и снова вернулся на прежнее положение впереди себя. После чего она тихо проговорила.

“Я начинаю… сейчас...”

Амелия не нашла в себе силы ответить. На самом деле, с тех пор как она услышала этот первый громкий стон, ее мышление остановилось. Талия Йебин, подчеркивающая ее красивые изгибы, а также бедра тем временем начали медленно двигаться.

– Пшии, пшшш, пушшш!

Из места их соединения доносился очень непристойный звук. Липкий гель размазывался до предела, втираясь в самую чувствительную и хрупкую кожу и слизистые стенки.

“Уххх… уммм… ухммм… мммм...”

“……”

Теперь они правда занялись сексом. Прямо у нее на глазах. Словно демонстрируя акт подтверждения любви между мужчиной и женщиной, покачивающая талией фигура Йебин, казалось, таким образом насмехалась над Амелией.

Зрительница сего действия ощутила, как у нее разрывается сердце. Почему она каждый раз должна чувствовать себя так? Только потому, что она его любит? Такое чувство, будто у нее прямо на глазах отнимали самое дорогое.

Странно. Странно. Все ей казалось странным до ужаса.

“Угмм… умммм… мммм… хааа... хяаааа...”

Хотя Йебин прикрыла свой рот, она не могла остановить неровное дыхание и горячие гортанные звуки, которые вырывались сквозь щели между ее пальцами. На ее белоснежных бедрах виднелась покрывающейся мурашками кожа. Только-только сузившиеся зрачки стали словно наполовину затуманенными и влажными от все нарастающей похоти.

“Хааа… уммм… ухххх… угммм...!”

Йебин начала всерьез отбивать ритм пылающей страсти. По правде говоря, она очень хотела покончить с этим неловким делом так быстро, как только позволяет ее тело.

Однако неприятный факт заключался в том, что наблюдение третьего лица, чувство врачебного долга и удовольствие, которое исходило от пылающего члена, невозможно было взять и разделить друг от друга.

“Хааа... мхааа... аааа...!”

Твердый стержень Сиву по-прежнему давал ей потрясающие ощущения. Нет, это было гораздо лучше, чем вчера. Эрогенные зоны Йебин будто стали тем чувствительнее, чем чаще их раздражали. Говоря более точно, то по-видимому она начала привыкать к тому удовольствию, которое не могла испытывать изначально. В этом отношении скорость обучения Йебин, обладающей повышенной чувствительностью к непристойным делам из-за зависимости от мастурбации, оказалась за гранью воображения.

Она даже не ласкала свое тело предварительно, но, несмотря на осознание того, что Амелия смотрит на нее со стороны, ее бедра дернулись вместе с выдавливанием нектара густого меда. Как будто она уже стала его эксклюзивной киской, каждое движение мощного жезла стимулировало каждую ее эрогенную точку.

“Аааах... хааа... чеерт...”

'Я больше не могу.' Несмотря на то, что она прикрыла свой рот, звуки наслаждения продолжали просачиваться наружу. Но единственный способ убедить Амелию в своей состоятельности состоял в том, чтобы использовать магию исцеления правильно и с максимальным усердием.

Следуя этой мысли, Йебин начала использовать магию. Магия самосущности 'Панацея' Смирны активируется за счет 'тесного контакта' двух тел. Это была сила считывать информацию цели на самом глубоком уровне и анализировать ее.

Несравнимо более деликатное, чем магическое прикосновение заклинание работало тем точнее, чем ближе часть тела цели находилась к матке, где высечена стигма. Таким образом, состояние принятия штуки Сиву внутрь тела во многих отношениях было условием, при котором способности Йебин могли раскрыться в полной мере.

Она бывшая девственница, но также еще и ведьма. Перестав блокировать свои стоны и сосредоточившись только на анализе поступающей информации, она вскоре перестала слышать даже свои собственные выдохи.

Она анализировала энергетические волны, исходящие как бы в клубке ниток замысловато, и становилась с ними единой целой духовно. Она искала подсказки, которые восстановят его мозг, извлекая полезные фрагменты из мутного потока сложной информации. Очевидно, что концентрация, которая тратилась на подавление стонов, полностью переключилась на лечение.

“Хаааа... хаааа... хааааа...! Кхаааа! Ааааааа!”

Йебин отпустила шею и начала сладко подвывать. Приятным бонусом стало то, что ее изящное, но отчасти невыразительное лицо исказилось от наступающего удовольствия. Подобно самке, рожденной для получения семени и рождения потомства, с каждым задыханием она теряла свою возвышенную и интеллектуальную ауру.

Какими бы ни были обстоятельства, в глазах же Амелии это идентифицировалось просто как совокупление. Глаза Йебин сияли светло-зеленым отблеском магической энергии, но из ее открытого рта текла струйка слюны сладости. Дразнящие движения талии, которые становились все более непристойными с каждым прыжком вверх-вниз, как будто служили собой пособием по выдавливанию из Сиву всей его спермы.

Наблюдать, как Йебин жадно желала тело Сиву, даже не скрывая своих стонов, стало полным шоком для Амелии. Раскаленный пенис колотил тайное место молодой ведьмы. Каждый раз, когда его красный член вонзался в плоть опьяневшей самки, сладкий сок как бы из спелого фрукта вытекал наружу.

Глядя на это яростно-возбуждающее зрелище, Амелия почувствовала, как у нее защемило сердце.

“……”

Когда Йебин закричала, как животное, и принялась еще энергичнее скакать на нем туда-сюда, Амелия плотно закрыла глаза. Она убрала книгу с колен и тихо встала со своего места. Как будто эта комната и кровать были сценой лишь для нее самой и Сиву, Йебин не обратила на это внимания и продолжила выливать свою страсть.

Мыслями она понимала ситуацию. Ведь в настоящий момент Йебин была сосредоточена на его лечении. Но даже после многократных повторений этих слов в уме, жалкое чувство поражения, которое, казалось, никуда не собиралось уходить, не позволяло Амелии продолжать заниматься вуайеризмом.

Она вышла и закрыла дверь. Вернувшись в свою комнату, блондинка встала на месте и курила сигарету, как будто стараясь о чем-то забыть.

Я так устала. Теперь я хочу лишь отпустить это сердце, за которое так пыталась держаться из страха потерять его. Это просто значит проснуться от этого сиюминутного сна и вернуться в то место, где мне следует быть. И без разницы, встречается ли мой частный раб с другой женщиной или делает другие вещи. Вот так она посчитала, что было бы неплохо отказаться от всего сейчас, пока чувствовала себя несчастной в этом болезненном одиночестве.

Ведьма полусознательно приподняла свои тонкие пальцы. В отличие от предыдущего раза, на этот раз в данном движении не отражалось много забот. Ее полная шока голова просто повторяла 'Я просто хочу спокойствия.'

- Щелк!

Чисто-пречистый звук эхом разнесся по немой комнате. Стигма Амелии активировалась тут же, устранив все мешающие ее энергетическим цепям аномальные симптомы. В какой бы форме ни осело в ней любовное зелье, теперь оно исчезнет без следа.

Это конец ее любовной игры, над которой даже нельзя было посмеяться. Как только Амелия подумала об этом, то почувствовала сильный позыв к рвоте. 'Что я только что сделала?' - спросила она себя. Могло ли быть так, что она совершила что-то в порыве расстройства, что больше нельзя будет исправить и вернуть?

“....ах”.

Это тревога, сравнимая с брошенным в открытом море моряком с обрезками досок и без компаса. Амелия, внезапно испугавшись своего невежества, отчаянно попыталась остановить очищающее действие стигмы. Однако, прежде чем она успела дать команду прекратить действие, стигма очистила все ее энергетические цепи от нечистот.

Теперь уже слишком поздно. Испытывая глубокое раскаяние от своего поступка, Амелия упала на пол. Это конец волнующему чувству любви, которое она испытала впервые за свою долгую жизнь.

“……”

Теперь для нее не имеет значения, что Йебин сделает с Сиву. Даже если с ним ничего не случится, она лишь ненадолго пожалеет об этом. Таким образом, Амелия Мэригольд снова осталась одна. Она наполнялась столькими слезами, что казалось, что ее грудь мало-помалу лопнет.

Так прошла минута, потом две.

“……?”

Амелия медленно открыла глаза и огляделась вокруг. И моргнув парочку раз, она кое-что поняла. Ведьма вскочила со пола, стиснула зубы и изо всех сил кинула вазой, стоявшую на соседнем стуле, в стену.

– Бзинь!

Сосуд разбился вдребезги и разлетелся во все стороны осколками стекла. Осколки глухо упали по полу, и Амелия, сжав кулаки, заскрежетала зубами. Одиль! Одэтт! София! Мысленно он вскрикнула имена этих троих с огромной горечью внутри.

“Это… то же... самое...!”

Какое бы зелье ей не подмешали, к настоящему моменту оно должно было быть очищено. Но психологически внутри нее ничего не изменилась. Ей все еще хотелось погладить его по лицу и ощутить тепло их переплетенных рук. Когда же она думала о Йебин, которая все еще счастливо наслаждалась его телом, внутри нее все также пылало.

Другими словами, зелье с самого начала не сработало. Сама того не подозревая, она подумывала про себя 'Что, если это не настоящая любовь?', 'Мне грустно, и я больше не хочу страдать, так что хватит...' и так далее.

Снова... Не так поняла! Словно она стала главной героиней душераздирающей драмы.

Чувствуя непередаваемый стыд, Амелия рванула к кровати и взялась за подушку из гусиного пуха. Следуя этому прямо исполненному импульсу, она приняла положение верхом и начала отбивать удары со всевозможными хмурыми гримасами.

- Стук, стук, стук, стук!

И я правда об этом думала! Как мне было грустно, когда я думала о потери его! Что это была чепуха, основанная на иллюзии!

- Стук, стук, стук, стук!

От резких движений рук Амелия опрокинулась наизнанку, сопроводив свое падение развевающимися в воздухе перьями подушки.

– Стук… стук…

Ее руки, которые из-за беспокойной нехватки кислорода пачкали подушку до крови, постепенно замедлились. Сила ударов также постепенно ослабела до уровня слабых прикосновений.

“Угхх… гххх… кгххх… уаааа… уаааа...”

Амелия невольно начала проливать слезы. Только после ухода учителя и почти что исчезновения Сиву из ее сердца, она снова осознала ценность своих эмоций. Эта любовь была той, которую Амелия поняла вместе с попыткой избавиться от всех своих чувств.

Эти чувства к нему очень дороги Амелии.

И сейчас она вне себя от радости, что ей не придется их терять. Амелия некоторое время обнимала подушку размером в половину головы, меж тем вытирая слезы руками.