Часть 0

Он решил всё рассказать Мисаки на Рождество.

Что не пойдёт в Университет искусств Суймэй, а будет сдавать экзамены в Осакскую академию.

Что хочет в одиночку стремиться к своей цели.

Хотел без утайки высказать всё, что он испытывает к Мисаки.

Просто взять и сказать: «Люблю».

Но он боялся, что гора дел не позволит ему сосредоточиться на самом важном.

Ради этого он потратит четыре года.

Он хотел, чтобы она приняла его, если это вообще возможно. Подарок, какой не делают на день рождения, — кольцо.

Доказательство клятвы.

Неплохо бы вручить его на Рождество...

Но перед этим нужно кое-что сделать.

Часть 1

Митака Дзин остановился перед жилищем и открыл дверь запасным ключом, который подарили в прошлом году.

— Простите за вторжение, — проговорил Дзин, входя в квартиру и разуваясь. Правда, пройдя в прихожую, ответа не услышал. Но по разбросанным туфлям на высоком каблуке и звукам из ванной он понял, что хозяйка, офисная работница Торасава Руми, уже вернулась после внеочередного рабочего дня.

Поправив очки, Дзин прибрал обувь, свою и Руми, и проследовал вглубь квартиры.

Пошёл сразу к туалету, раковине и ванной. Руми, которая принимала душ, не заметила появление гостя. Решив её не пугать, Дзин молча двинулся в сторону кухни и обеденного зала.

Жилище было выполнено по схеме 2DK: одна жилая комната напрямую соединялась с кухней и была в том числе гостиной. По сути, в таком виде оно походило 1LDK. Ещё одна комната в глубине служила спальней.

В обеденном зале стоял незамысловатый квадратный столик и два стула. Дзин повесил на спинку пальто и пошёл на кухню.

Закатал рукава рубашки, а неплотно затянутый галстук запихал в нагрудный карман. Помыл руки холодной водой и достал из винилового пакета продукты, купленные в супермаркете у станции. И принялся готовить, как просила Руми, пасту с базиликом.

Налил в кастрюлю воды и поставил на огонь. Затем приготовил соус: мелко нарезал листья базилика, добавил молотый чеснок, оливковое масло, соль, пармезан и всё перемешал.

Сыпанул в кипящую воду соль, закинул лапшу и завёл кухонный таймер.

А когда Дзин приготовил тарелки для сервировки и жареный хлеб, зазвонил телефон.

Наблюдая за тем, как над пастой клубится пар, Дзин поднёс мобильник к уху. По отображённому на экране имени стало понятно, кто звонил.

— Да? — лёгким тоном поприветствовал он.

— Это я. Сората, — ответил парень, живущий с Дзином в одном общежитии, Сакурасо. Канда Сората.

— Знаю. Что надо?

— Можно спросить, какие у тебя планы на Рождество? — прозвучал неожиданный вопрос.

— Чего? На свидание приглашаешь?

Дзин помешивал палочками лапшу.

— А что, если да?

— Давай-ка серьёзно, — привычно заигрывающим тоном ответил Дзин, и тогда...

— Пожалуйста, хватит, — серьёзно произнесли на другом конце. Представив себе кислое лицо Сораты, Дзин слегка улыбнулся. Сората был из тех, у кого всё на лице написано. Прекрасный объект для издевательств.

— И при чём тут Рождество?

— В этом году снова устраиваем вечеринку в Сакурасо.

— Ты про сочельник?

— Да.

— Ты же в этот день обещал пойти с Аоямой в театр? И разве у Масиро-тян не будет предновогоднего банкета в издательстве?

Аояма Нанами, Сиина Масиро, Дзин и Сората — все жили в Сакурасо.

— Устроим по окончании всего этого. Может, немного поздно, но как насчёт десяти часов?

— Мы уже не дети, скоро у моих друзей будет рождественская тусовка по случаю выпуска.

— Ты и Мисаки-сэмпай выпускаетесь? Потому-то нам и нужно накопить воспоминаний. В прошлом году на Рождество не было Сиины и Аоямы.

— Здорово, да? Собираться молодыми вместе на такое крупное мероприятие, как Рождество. Да ещё и в Сакурасо.

Как-никак Сакурасо немного отличалось от обычного школьного общежития. Это было особенное место, где кучковались проблемные дети.

— Короче, Дзин-сан, ты всё равно одну не выберешь. Наверняка свободен на сочельник?

— Ну, вроде.

В самом деле, в прошлом году Дзин не провёл Рождество ни с одной из шести любовниц. Но Сората немного ошибся. Дзин всё-таки выбрал одну, только не из числа тех шести, и провёл Рождество в Сакурасо.

Из памяти всплыло лицо подруги детства. В этом году Дзин должен будет сказать ей кое-что важное. Потому сегодня пришёл, преисполненный решимости, к Руми. Сначала нужно поговорить с ней.

О том, что решил сдавать экзамены в Осакском университете. Что последующие четыре года он посвятит себя учёбе, лишь бы выучиться на сценариста.

— Прошу, отмени все планы на сочельник.

— Хорошо.

— Ты пообещал. Ладно, пока.

Дзин закончил разговор и положил мобильник на стол.

— Специально по телефону сказал, да?..

А мог сказать, когда Дзин приходил в Сакурасо. Сората настолько ждал рождественскую вечеринку? А то, что он совсем недавно рвался из Сакурасо, как из тюрьмы, теперь казалось фантазией. Или же что-то им двигало?

Можно предположить, что Сората накрутил себе лишнего. Например, хотел свести его с Мисаки. Если так, то можно не париться.

Тут прозвенел кухонный таймер.

— Ну, нормально.

Дзин выключил огонь, слил кипяток и выкинул тёплую пасту на разогретую сковороду. Немного обжаривая её, добавил заготовленный заранее соус. Всё, готово.

Он аккуратно разложил пасту с базиликом на тарелки и для пущей красоты положил сверху мелко нарезанный томат. И разложил на кухонном столе вилки и ложки.

Закончив, Дзин переместился в спальню и сел на край кровати. Убрал очки на прикроватный столик. Медленно вздыхая, повалился назад и отдался во власть кровати.

С потолка на Дзина глядела флуоресцентная лампа, похожая на купол бейсбольного стадиона. От яркого света он обеими руками закрыл глаза.

Незаметно звук воды в душе прекратился. И стоило подумать об этом, дверь в ванную скрипнула.

Прошло уже года два с тех пор, как Дзин видится с хозяйкой квартиры — офисной работницей Руми. Он частенько наведывался к ней домой — через одну станцию от старшей школы при университете искусств Суймэй — в простонародье Суйко.

С верхнего этажа двенадцатиэтажного здания открывался прекрасный вид, а в хорошую погоду можно было разглядеть Фудзи. Просторная квартира, умеренная арендная плата, но когда Дзин видел, как старательно Руми не беспокоится о своих делах, поражался её деловым качествам. В начальный период общения Руми объяснила, что работает в офисе секретарём начальника, но в полной мере Дзин представил себе её род деятельности, когда ей время от времени приходилось даже дома принимать рабочие звонки.

Специально он в её дела нос не совал, потому как заметил, что Руми не горела желанием обсуждать работу.

Когда речь заходила о работе, становилась отчётливо видна разница между старшеклассником и полноценным членом общества. За долгие отношения с Руми Дзин понял, что ей не по душе и это. Ведь ясно видел по её поведению и словам, что она чувствует себя виноватой из-за интимных отношений со школьником.

— Дзин? — словно издалека прозвучал голос Руми из соседней комнаты. Дзин собирался ответить, но лишь подвигал губами. Сам не заметил, как размяк от сонливости. Он и не думал сопротивляться сну. Желание спать победило всё прочее, и спустя несколько секунд Дзин провалился в брешь между сном и явью.

Кто-то коснулся губ. Хоть парень ничего не ел, почувствовал вкус базилика. Сладкое ощущение заворожило его, но Дзин не подумал распахивать глаза.

И не только на губах. Всем телом он ощущал тепло, будто бы его заливает тёплая вода. Что-то полностью его накрыло. Словно оказавшись под нежным стёганым одеялом, Дзин снова захотел провалиться в сон.

Затем ему закрыли рот, из-за чего он стал задыхаться и в итоге всё-таки открыл глаза.

Всё его поле зрения заняло лицо немного разозлённой хозяйки — Торасавы Руми.

Её прикрывало одно лишь банное полотенце. Влажная после душа кожа слегка переменилась в цвете, а на достающих до плеч волос виднелись капельки воды.

— Что же ты такое делаешь, Руми-сан?

— Целую твои губы.

— Возбуждает.

Дзин непроизвольно зевнул.

— Да ну?

Руми отчего-то была не в настроении. Дзин попытался понять причину, но на ум не пришло ничего дельного. Может, суть в том, что он только приготовил по её желанию ужин, и больше ничего.

— Для меня, как девушки, когда парень помладше остаётся в моей комнате на ночь и дрыхнет, ничем со мной не занявшись, это большая проблема, — сказала женщина, видя, в каком состоянии находится Дзин.

— Да не собираюсь я спать.

— А кто, интересно, не продирает глаза, когда я его зову?

Руми демонстративно надула губы.

— Просто задумался кое о чём важном.

Руми протянула руку и легонько ущипнула Дзина за щёку.

— Больно, Руми-сан.

— Сейчас можно думать только об одном. Понятненько?

«Если нет, то ты нахал», — сказали её пугающие глаза.

— Ну конечно, Руми-сан, я думал о тебе.

Она протянула руку и ещё раз ущипнула его за щёку.

— Правда, да?

— Я разве тебе когда-нибудь врал?

— Достаточно. Ты отпетый врун.

— Да неужели?

Дзин слишком много натворил, чтобы однозначно называть себя правильным.

— Перед тем как задуматься, ты с кем-то говорил по телефону?

Руми состроила пугающую физиономию.

— ...

Она аж захотела завалить вопросами.

— Я даже в душе услышала.

— Впредь буду осторожнее.

— И как это понимать? То есть потом будешь говорить тише, чтобы не спалиться? Так, получается?

Рука ущипнула Дзина сильнее.

— Б-б-б-больно, Руми-сан.

— Врун долбаный.

Она перестала щипать, но вместо этого зарядила оплеуху.

— Тебе хватает смелости дома у девушки договариваться с другой девушкой?

Тот разговор обещает продолжиться.

— Раз врезала, теперь простишь?

— От тебя зависит.

Руми подалась вперёд, приблизив лицо. Полотенце приспустилось, и Дзин невозмутимо его поправил.

— Это кохай со школы.

— Миленький?

— Ну, как посмотреть.

Руми затянула ослабленный галстук Дзина. «Умереть от удушья сегодня? Хуже не придумаешь», — в шутку подумал Дзин.

— Жду внятных оправданий.

— Вообще-то, кохай — парень.

— Ты и с ним успеваешь напиваться?

— Ты у меня единственная.

— Хорошо говоришь. Знаешь?

— Что именно знаешь? Что я одновременно встречаюсь с несколькими девушками?

— Всё-таки не понимаешь.

— Мои чувства принадлежат тебе, Руми-сан, что мне ещё понимать?

Руми проигнорировала попытку Дзина увести разговор в сторону и продолжила:

— Наверное, ростом чуть поменьше, да?

— ...

— Волосы до плеч.

— ...

— Одного с тобой возраста?

— Ты о чём говоришь?

Отвечая вопросом на вопрос, Дзин представил в уме Мисаки.

— Довольно энергичная девушка, да?

— Да о чём ты?

— О твоей фаворитке.

— ...

Услышав невероятно точный ответ, Дзин потерял дар речи. Привычные непринуждённые фразочки не шли. Как ни успокаивай себя, а Руми передастся его пульс, ведь они так близко друг к другу. Он сам чувствовал биение её сердца — неизменно ровное вот уже какое-то время.

Руми смотрела на него сверху — уверенно и с самообладанием.

— Когда эта девочка проходит мимо, на неё сразу твой взгляд падает, — произнесла она таким тоном, словно поучала шкодливого ребёнка.

— Как интересно, — отшутился Дзин, делая вид, что спокоен. Но Руми и не думала останавливаться.

— Именно.

— Вот прям интересно~

Отрицая вслух, про себя Дзин соглашался с замечанием Руми. Он уже давно понимал, что стоит ему заметить Мисаки, и взор от неё уже не отвести. Чтобы никто не догадался, Дзин старался сохранять осторожность, но Руми обмануть не смог.

— Не коси под дурачка, давай оправдывайся.

Слова не шли, потому Дзин поцеловал Руми. А потом:

— Не смейся надо мной! — сказала она и сильно ударила его по голове.

— Дикая у тебя любовь, да?

— Ты сам заставил. Глазеешь на девок на улице. Вроде и невинная шалость, а меня бесит.

Далее Дзин хотел рассказать про экзамены, но не нашёл в себе отваги произнести так, словно говорит о чём-то приятном. Смог только выдавить из себя сухой смех.

— Кстати, раз уж зашла речь, спрошу. Что это?

Руми поднесла к носу Дзина кольцо, которое он купил для Мисаки на Рождество. Медведь-маскот по имени Габлинчёбир, открыв широкую пасть, угрожающе смотрел на него. За основу дизайна серебряного кольца взяли любимого персонажа Мисаки.

Дзин оставил кольцо в кармане пальто, но у Руми оказались шаловливые пальчики. Она и мобильник у него частенько смотрела. Наверняка там было несколько подозрительных номеров.

— Думаю, мне такое миленькое украшение не подходит.

— Тебе подходит что угодно. Ты во всём хороша.

— Я спрашивала совсем не об этом.

— ...

От смеха Руми Дзин уставился в потолок.

— У тебя такое лицо, будто я над тобой издеваюсь.

— Нам обоим такие отношения в радость, значит, всё нормально.

— Если так говоришь, то спрошу доходчивее.

— От твоей словесной атаки у меня мурашки.

— Язык у тебя стал без костей... я уже боюсь за твоё будущее.

— А я спокоен.

— Не сказала бы.

Взгляд Руми упал на прикроватный столик.

— Что?

— Невинный юноша заблудился в мире плохих взрослых, вот что, — сказала Руми и глубоко вздохнула.

— Плохие взрослые знают, что они плохие.

— А ты нет.

— О таком лучше не спрашивать, ради себя самого.

Дзин позволил себе немного лишнего в словах в ответ на заявление Руми и изобразил улыбку.

— Пока молодой, не надо так натянуто улыбаться.

— Ты тоже ещё молодая, разве нет?

— Думал, сколько мне в этом году будет лет?

Она понизила голос на один тон. Руми изначально отличалась жуткими перепадами настроения, но сегодня её лицевая палитра ещё больше обогатилась.

— Умом и телом — полные двадцать шесть лет.

— Если округлить, то тридцатник. Тридцатник!

— А я в журнале видел, что после двадцати пяти у женщин наступает период, когда они самые привлекательные.

— Если веришь во всякую чушь, то ты, конечно, не ребёнок.

— Я прямо-таки чувствую, как ты за последнее время стала ещё красивее.

— Красоту всё труднее поддерживать, вот прям беда. Когда ты повзрослеешь, я уже буду тёткой.

Руми вздохнула, на этот раз по понятной причине.

— Сегодня какой-то пессимистичный день.

— Прости?

— Мне показалось, ты сегодня не такая сильная, как обычно. Что-то случилось?

— Мой парень внаглую темнит.

Во взгляде стиснувшей губы Руми появилось одиночество.

— Не перевариваешь мои подколки, да?

— А ещё ты дерзишь.

Говорить что-то было бесполезно, и чтобы улучшить настроение, Дзин слегка погладил Руми по голове. И тут же его в ответ мощно ущипнули.

— Больно, говорю.

— А что о себе возомнил?

— Думал, почему бы не полюбить прелестную Руми-сан.

— Нельзя. Сегодня в наказание ничего тебе не дам.

— Наказание?

— За то, что забил на меня и заснул.

— Но ведь ты не любишь принимать ванну вместе.

— А ещё водишь меня за нос.

— Меня прижали к стенке...

— Вот ничего и не дам. Слишком по-ребячески себя ведёшь, это раздражает.

— Надо изредка надевать такую маску, чтобы не скатиться в манерность.

Ему отвесили пощёчину. Наверное, лучше будет не говорить лишнего.

— Ясно? Никаких прикосновений.

Хоть она и сказала это, они продолжали соприкасаться половиной тела...

— Это слишком жестоко для молодого парня, который изнывает от желания.

— Держи себя в руках. Не обезьяна же.

— Тебя послушаешь, так почти все старшеклассники обезьяны.

Не ответив, Руми положила голову Дзину на грудь. И спокойно закрыла глаза, чтобы лучше слышать биение его сердца. Волосы Руми после душа сладко пахли, соблазняя Дзина. Он снова захотел запустить пальцы в её причёску и уже занёс руку, но, чтобы не идти против её воли, передумал.

Какое-то время они лишь ощущали тепло тел друг друга.

— Слушай, Дзин.

— М?

— В эту субботу меня позвал на ужин коллега.

— Мужчина?

— Будь женщина, я бы не рассказывала.

И правда. Дзин пожалел, что задал такой глупый и неуместный вопрос.

— Что ответила?

— Ничего.

— Вон как.

— «Вон как»? И всё? А можешь сказать «Тогда в следующую субботу ради любимой Руми-сан буду готовить и утром, и днём, и вечером»? Утром пожарь хлеб, днём можно пасту, а вечером — японское блюдо.

— Калорий поменьше?

— Не жалей своей любви.

— А десерт?

Руми тихо прохихикала, словно придумала очередную подколку.

— Я бы съела тебя.

— Руми-сан.

— Ну что?

Льстивый голос пощекотал его барабанные перепонки.

— На этот раз шутка не удалась, признаю, — заметила Руми и, до сих пор находясь в приподнятом настроении, состроила кислую мину.

— Ты же мой парень, шучу я по-доброму.

— Не дать чувству юмора у дорогой девушки задеревенеть — это задача парня, да?

— Такое только ты мог сказать.

— Если бы не сказал, не видать мне душевного покоя.

— Ишь как заговорил. Как будто тебя это колышет. Вот о чём ты сейчас думаешь?

— Думаю о том, что сегодня мне придется потерпеть. А ещё о том, что хочу поцеловать твои беспокойные губы. А потом... мне продолжать?

— Ты и правда обезьяна.

— Шучу. Я думал о тебе.

— Тогда послушаешь немного?

— М?

— О том, каков тот мужчина. Если к твоей девушке клеится непонятный мужик, тебя это будет волновать?

— Ещё как будет.

И снова ему врезали по голове.

— Какого возраста?

— Кажется, в этом году было двадцать восемь.

— Со своей молодостью я победил… А лицо?

— Более-менее обычное. Твоё в сто раз симпатичнее.

— Рост?

— Средний. Не толстый и не худой.

— Как он в работе?

— Обычный. Нельзя назвать бесполезным, но и не умелец.

— Манеры?

— Кажется, много чего знает. И неловким назвать нельзя.

— Интересов, поди, у него никаких?

— Ну да. Но в качестве мужа он не так уж плох. Второй сын.

— Мужа...

Дзин от удивления поднял голову. Голова Руми всё ещё лежала на его груди: девушка, словно прикурнув, закрыла глаза.

— Настолько удивился?

— Руми-сан, ты же не в том ещё возрасте, чтобы спешить.

— Если себя в этом убеждать, то глазом моргнуть не успею, как срок годности истечёт. На работе есть одна такая. И судя по всему, она уже сдалась.

— Даже когда тебе стукнет тридцать, я всё равно буду тебя обнимать.

— Дурачок.

— Зато серьёзный дурачок.

— Да-да.

— И что ты думаешь об этом Обычном-сане?

Она сказала, что он неплох в качестве мужа, а значит, так или иначе думала, встречаться с ним или нет. Выходит, есть о чём беспокоиться.

— Я бы сказала, Обычный-кун.

— Как мужчина, я от такой оценки не в восторге.

— Ты самолюбив. Я уже сказала, что в качестве мужа он не так плох. А вот для утех он не годится. Ты не такой.

— Сменим тему… Стало быть, ты запуталась?

— ...

Сразу она не ответила, а только неспешно вздохнула.

Словно и не собиралась отвечать на вопрос. Уже рассказала всё, что хотела, а больше и не надо. Типичное для Руми поведение. Любила только слушать.

— Эй, Дзин.

Потому-то на попытку Руми перескочить на другую тему Дзин ответил покорно:

— Что?

— Давай займёмся чем-нибудь грязным.

— Ты уже меня задразнила по самое не хочу.

— Тогда… давай спать.

— Прямо так?

— Держась за руки.

Дзин нежно взял руку Руми. Но та с него и не слезла. Боясь упустить прекрасный шанс, Дзин начал новый разговор:

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Нет.

— Почему?

— Когда мужчина так говорит, речь пойдёт или о расставании, или о предложении. А последний вариант маловероятен.

— Правда? Но нельзя отрицать то, что тебе могут сделать предложение. Мне есть восемнадцать.

— Именно в этом главная проблема. Как мне смотреть в глаза твоим родителям при знакомстве.

— Да как обычно смотришь. У тебя великолепный взгляд.

Хоть Дзин и попытался пошутить, Руми не засмеялась.

— Они точно решат, что я ведьма, которая обдурила их сына.

— Я даже не скажу, что это неправда.

— Ну, и о чём ты хотел поговорить?

— Выслушаешь?

— Делать нечего. Я же старшая.

За прошедшие два года так было всё время. Чуть что, Руми говорила про возраст. В последнее время Дзин стал задумываться, что это могло значить: женское важничанье, чувство долга или же сожаление.

И вот Дзин чётко озвучил слова, которые тщательно вчера подбирал:

— Я думаю поступать в Осакский университет.

Услышав это, Руми спокойно улыбнулась. И её улыбка теперь в самом деле походила на ведьмовскую.

Часть 2

На следующий день Дзин явился в школу ко второму уроку. Переобулся в сменку и направился к своему кабинету, вяло шаркая на весь коридор.

Шёл период разбора семестровых экзаменов. Из каждого класса доносились голоса учителей, разъясняющих ответы учеников.

Атмосфера в школе из-за скорых новогодних каникул стояла соответствующая. Головы учеников были забиты Рождеством и Новым годом, и вряд ли они слушали учителей.

Но как только Дзин поднялся по лестнице на третий этаж, всё изменилось. В воздухе тут же повеяло тревогой. В Суйко первые классы занимались на первом этаже, вторые на втором, а третьи — на третьем, потому для нынешнего сезона ничего не выбивалось из нормы.

Хоть школа и аффилированна с Университетом искусств Суймэй, количество учеников, которые могли поступить по эскалаторной системе, было ограничено. Потому три четверти учащихся усиленно готовились к экзаменам.

По прибытии на третий этаж Дзин резко остановился. А затем совершенно расслабленно, звучно зевнул:

— Фуа-а-а. Спать хочу.

Веки тяжелели по очевидной причине. Вчера вечером он рассказал Руми о своём намерении поступать в Осаку, и та закатила скандал, не дав нормально поспать.

И снова зевнул. Снял очки и вытер глаза, в уголках которых скопилась слёзная жидкость. Затем протёр заляпанные очки, вернул их на место и развернулся в сторону лестницы.

— Я сегодня пас.

Дзин спустился на первый этаж, прошёл мимо обувных шкафчиков и направился в медпункт. Постучавшись, вошёл внутрь.

— Простите.

Медпункт пустовал. Обычно добросовестная медсестра куда-то делась.

— Ну и ладно.

Дзин подошёл к кровати, отгороженной занавеской. Думая, что там никого, парень отодвинул занавеску и тут же замер.

На кровати находился знакомый человек.

Свернулась калачиком, словно кошка, его подруга детства — Камигуса Мисаки. Она мерно посапывала, совершенно не волнуясь о смятой униформе. Будто не выспавшись ночью, девушка развязала галстук и расстегнула несколько пуговиц на блузке. И в просвете виднелся белый бюстгальтер. А из-под задранной юбки открывался соблазнительный вид на бёдра и даже нижнее бельё.

— Не спи так развалисто где попало.

Чтобы вернуть на место откинутое одеяло, Дзин наклонился к Мисаки. И в тот миг в бюстгальтере девушки что-то сверкнуло.

Серебряный аксессуар в виде медведя-маскота.

Дзин дарил его Мисаки на день рождения в уходящем году. С тех пор украшение ни на день не покидало её грудь.

Ожерелье казалось немного детским, но на Мисаки смотрелось уместно.

С похожим дизайном Дзин подготовил для неё и кольцо на Рождество.

Когда он достал его из кармана, взгляд сам собой упал на безымянный палец Мисаки на левой руке. Впервые Дзин покупал ей кольцо, потому немного боялся, вдруг прогадает с размером.

Сейчас, когда Мисаки спит без задних ног, получится безопасно проверить — лучшего шанса не будет. Она не проснётся, если немного её пощупать.

Дзин взял левую руку девушки и надел на безымянный палец кольцо. Размер оказался впритык.

— Первый барьер пройден.

Дзин вздохнул с облегчением.

Какое-то время полюбовавшись тем, как кольцо хорошо сидит на пальце Мисаки, Дзин решил его снять. Но сделать это так же просто, как надеть, не вышло.

Парень попробовал медленно его повращать и постепенно сдвинуть к кончику пальца, но и это не увенчалось успехом.

«Попал».

Стоило напряжению обрести форму слова, как оно сковало всё тело по рукам и ногам. Несмотря на зиму, спина покрылась неприятной испариной.

Более того, едва Дзин на секунду отпустить Мисаки, как она дёрнулась во сне и сложила пальцы в замок на груди, словно в молитве.

Хоть Мисаки и не проснулась, она запросто могла открыть глаза в любой момент и тогда пиши пропало. Весь на нервах, Дзин схватил левую руку Мисаки, прилипшую к декольте.

И тут же за спиной резко отдёрнули другую занавеску.

— !..

Пусть криков не последовало, Дзин конкретно оторопел.

А когда развернулся, увидел зевающего учителя рисования. Коменданта Сакурасо, который там вместе со всеми и жил, — Сэнгоку Тихиро.

Поймав его взгляд, она заявила:

— Только не испачкай — подумай о тех, кто будет пользоваться кроватью потом.

Затем, не показывая интереса к Дзину, взяла с края кровати пиджак от костюма и надела.

То, что его спалила Тихиро, успокоило Дзина.

— Тихиро-тян, пропускаешь?

— Настроение паршивое, решила поспать.

— Можно подумать, если прикидываться больным, в мире всё само разрулится.

— Да всё равно.

Зевая ещё сильнее, чем только что, Тихиро направилась прочь из медпункта.

— А, Тихиро-тян, погодь.

— Чего тебе?

— Нет годного способа снять кольцо?

Сонный взгляд Тихиро тут же метнулся к левой руке Мисаки.

— Совать, значит, молодец, а вытаскивать — нет?

— Я над этим работаю.

— Ты и правда ни на что не годен.

Наговаривая на Дзина, Тихиро вернулась к кровати.

— Давненько ты так не трепалась. В последнее время тебя один только Сората колышет, — не поскупился на слова тот, и Тихиро резко потянула Мисаки за левую руку.

— Н-н-н… Нельзя, Няборон… — пробормотала девушка во сне.

— Вообще-то, я не хотел её разбудить.

— Как по мне, лучше побыстрее, — только и сказала Тихиро и тут же тыкнула в голову Мисаки.

— Ну же, Камигуса, давай просыпайся.

— Эй! Тихиро-тян, что ты вытворяешь?!

— Давненько я не видала твоей оторопелой морды. Прям как у Сораты.

— А? Уже утро?

Мисаки приоткрыла глаза. Плохо дело. Через две секунды она полностью проснётся. Уж этот она делала быстро. И пока Дзин тушевался, Мисаки протянула «какое чудесное утро» и увидела парня.

— А? Дзин? Доброе утро!

— Ага, доброе.

У того одеревенело лицо: кольцо всё ещё было на пальце Мисаки.

— Ах да, у меня срочные дела.

Повернувшись спиной к Мисаки, Дзин вприпрыжку двинул в сторону выхода из медпункта.

И тут его окликнула Тихиро:

— Митака.

Дзин с неохотой обернулся, и Тихиро что-то ему кинула.

Он оторопело поймал обеими руками. И когда раскрыл ладони, там оказалось кольцо, которое должно было быть на пальце Мисаки.

— Большую услугу тебе делаю.

— Ась-ась? О чём речь?

Лёгкая на подъём Мисаки не преминула влезть.

— Скоро поймёшь. Тебе обязательно понравится, — наговорила лишнего Тихиро.

— О чём вы там шепчитесь, так нечестно! Я тоже хочу-у-у!

Решив, что оставаться тут и дальше опасно, Дзин выразил Тихиро слова благодарности и вылетел из медпункта.

И очутившись в коридоре, мощно вздохнул.

— Фу-у-ух. Думал, помру…

Часть 3

Покинув медпункт, Дзин захотел побыть в спокойном месте и уверенно поднялся по лестнице на крышу.

Он толкнул тяжёлую дверь, ведущую на самый верх, и в лицо ударил свежий воздух.

Прозрачное декабрьское небо простиралось до бесконечности. Чтобы сполна им насладиться, Дзин улёгся спиной на скамейку, ослабил галстук и расстегнул на рубашке верхнюю пуговицу. Медленно опустил веки. Теперь-то он точно заснёт.

Но только-только Дзин настроился на сон, его ушей достигли звуки скрипки, от которых он спокойно открыл глаза.

Не вставая, он посмотрел в сторону звука.

Над входом на крышу, куда вела трубчатая лестница, располагался водяной бак, и сверху него кто-то был — высокорослая девушка в униформе Суйко. Её короткие непослушные волосы, которые то ли не расчесали после сна, то ли специально оставили такими для стиля, удерживались, как ободком, наушниками. Девушка плавными движениями играла на скрипке.

Она полностью сосредоточилась на музыке и потому не заметила присутствие Дзина. И великолепно доиграла мелодию до конца.

Став единственным зрителем, Дзин тихо похлопал в ладоши.

Девушка не спеша опустила отточенными движениями скрипку и смычок.

— Митака, ты?

Услышав расслабленное приветствие, Дзин нисколько не удивился. Девушка со скрипкой и холодными глазами была его знакомой. Звали Химэмия Саори. Третьегодка с музыкального направления, которой Мисаки дала прозвище Хаухау. Кстати, прозвище она получила благодаря своим фирменным наушникам, на которых значилось название HAUHAU. И с тех пор как девушка получила миленькое прозвище, она перестала использовать те самые наушники, пускай они и нравились ей больше всего. По крайней мере, Дзин не видел.

— Привет, Хаухау.

Услышав миленькое прозвище, Саори неприкрыто скривилась.

— Не называй меня так.

— А по мне, звучит мило.

— Потому-то и не по мне.

Несомненно, для взрослой на вид Саори больше подходили такие эпитеты, как красивая, прекрасная и привлекательная.

— И чем же Хаухау тут занимается?

Решив, что отвечать ни к чему, Саори проигнорировала Дзина и убрала скрипку в футляр. Затем прибавила на портативном плеере звук, чтобы Дзин видел.

— Хаухау.

— ...

Музыка его голос, похоже, заглушала.

— Хаухау.

— Достал, Митака. Какие-то дела ко мне?

Всё-таки она его слышала.

— Отсюда у тебя всё под юбкой видно. На всякий случай говорю.

Девушка носила чёрные чулки, потому на самом деле мало что было видно.

— Ты не тот человек, кто будет волноваться из-за трусов.

— Верно подмечено, меня интересует только то, что под ними.

Равнодушная к сексуальным домогательствам Дзина, Саори взяла под мышку драгоценный футляр со скрипкой и сиганула с водяного бака. Юбка слегка задралась, но под силой тяжести быстро вернулась на место.

Дзин в тот момент не смотрел на Саори — ему хватило для этого манер.

Девушка спустилась по лестнице на крышу. Не останавливаясь, пошла к скамейке, где лежал Дзин, и встала около его головы.

Тот уставился на перевёрнутое, холодное лицо Саори.

— Что слушаешь сегодня?

Саори сняла наушники и поднесла их к ушам замолчавшего Дзина.

Играла боевая тема из прошлогодней эпической RPG. Когда она вышла, к ним как раз попал Сората, и пускай сам Дзин не играл в игру, мелодию помнил. Саори отвечала за музыку в независимом аниме Мисаки и в «Галактическом коте Нябороне» со школьного фестиваля — её круг интересов был невероятно широк. В основном увлекалась классикой, но также слушала поп, рок и музыку из игр и аниме. Как она сама говорила, любая музыка чудесна и годится в качестве учебного материала на её пути к становлению композитором. Не считая отдельные звуки и живые инструменты, она создавала прекрасные мелодии, аранжируя цифровые мотивы. По сути, песня, написанная для независимого аниме Мисаки, считалась наполовину аранжировкой.

Подав глазами знак, что хватит, Саори, опять ничего не сказав, вернула наушники себе на голову.

Её взгляд уже какое-то время был прикован к воротнику Дзина.

— Откуда у тебя на шее следы зубов?

Промолчав, Дзин коснулся указанного места. Ещё побаливало.

— Когда я сказал Руми-сан, что буду поступать в Осаку, она меня покусала.

— Это в какой же позе ты выдал что-то настолько важное?

Даже без ответа Саори могла и сама себе представить. И она посмотрела на Дзина с упрёком.

— Само собой, когда обнимались на кровати, а что?

— Митака.

— Что?

— Ты ужасен.

— Когда мне такое говорят, кажется, что мне это помогает.

— Ну не знаю, не знаю.

— Стараюсь всё всегда принимать как есть.

На его попытку пошутить Саори поражённо вздохнула. Она говорила на полном серьёзе, но Дзина это нисколько не проняло.

— Значит, у тебя и президента всё гладко?

То ли в мае, то ли в июне нынешнего года Саори услышала признание от президента школьного совета Татэбаяси Соитиро, и с тех пор они стали встречаться.

— Он бывший президент.

В Суйко школьный совет работал до талого: работы хватало вплоть до большого осеннего мероприятия, школьного фестиваля. Во время фестиваля устраивались выборы в школьный совет, и замену осуществляли под конец. Потому с момента появления в совете новых членов прошёл всего месяц. И за это время президентом чаще называли предшественника.

— Тёрки.

— Что?

— Говорю… тёрки с ним.

— Ты хотела сказать, он тебя трёт?

— Митака, тебе сколько? Говоришь как сорокалетний дядька.

— Скорее как подросток, который повидал всякого. Хочешь попробовать со мной?

— Прости, я не разрешаю даже ему себя трогать. А тебе тем более не позволю.

Дзин приподнялся. А Саори уселась на соседнюю скамью.

— Даже ему?.. Сколько уже прошло, полгода? Сколько вы встречаетесь?

— Шесть месяцев и двадцать один день.

— ...

«Вот так прямодушие, или, точнее сказать, чуткость. Она, что ли, каждое утро перед школой вспоминала, какой сегодня по счёту день?» Дзин так вряд ли бы смог.

— То есть даже не целуетесь?

— Нет.

— А за руки?

— Не держимся.

— Теперь ясно, почему у вас тёрки… — удручённо протянул Дзин, и Саори тут же оскалилась:

— К твоему сожалению, он не такой, как ты.

Её взгляд стал колким.

— Как самцы, мы одинаковые.

— Он мной дорожит.

— Дорожит, да? На самом деле много чего хочет с тобой сделать, но терпит.

— Не равняй себя и его.

— А вот я думаю, что желание потрогать любимую девушку — самое честное. Или ты не такая?

— Это… ну… мне тоже интересно.

Словно от стыда, Саори слегка опустила глаза.

— Понятно. Очень-очень интересно.

— Я сказала, просто интересно… И вообще. Тёрки у нас из-за учёбы за границей.

Хоть и дрожа, Саори сама вернулась к теме. Она посерьезнела, и если бы Дзин и дальше продолжил отшучиваться, разозлилась бы по-настоящему.

— Вон как, ты про Австрию? После окончания собралась поехать туда?

— Ага, запланировала это ещё до того, как стала с ним встречаться. Но он спросил, почему я не сказала ему, когда он признался… Я всё-таки несколько лет там проживу, долго не будем вместе. И вот теперь меня мучает совесть за то, что не сказала заранее.

— Да-а, логика деревянная.

— Нет, погоди. Обо мне-то зачем говорить, у меня всё нормально. А вот что ты собираешься делать? Рассказал Мисаки про Осаку?

— Скажу. Всё расскажу на Рождество.

— ...

— Почему у людей такое сложное лицо, когда им говорят о самом сокровенном?

— А как ещё на это реагировать? Что-то мешало сказать ей раньше?

— Ну, знаешь, когда близится выпуск, много о чём приходится думать.

— Но не об этом?

Внезапно во взгляде Саори появилась пытливая остринка.

— Ничего особенно важного не случилось. Просто… есть один неудачник, который вечно суетится и носится туда-сюда. Я вдруг подумал, да я же точно такой. Посмотрел на себя со стороны и вроде бы врубился, что надо делать теперь.

— Да уж, трагедия… Сочувствую.

Саори жалостливо нахмурилась. А Дзин улыбнулся лишь глазами и продолжил о своём:

— Хотел результатов сразу, ничего не получилось, выбесился, опять стал спешить… Я хоть и мог такое продолжать сколько угодно, но за три года уяснил, что никуда не продвинусь. В середине старших классов я бы не сумел сменить курс, но и не мог упустить шанс поступить в университет. Ну, в итоге понял ценность фразы «тише едешь — дальше будешь».

— Тише едешь — дальше будешь?.. Короче говоря, ты больше не торопишься?

— Именно.

— Поразительно ясно сказал. А вот я в сердечных делах запуталась.

— Ну так. Ты человек. Я тоже плутаю. Собирался не торопиться, но сам не заметил, как поспешил. Но что до желания стать сценаристом, если не отнесусь серьёзно к этим четырём годам, то ничего и не увижу. Потому сейчас не думаю о том, что будет в итоге. Вот и всё.

— Вот и всё?..

— Так-то, если подумать, люди живут долго.

Его и Руми отделяли аж восемь лет жизни. Однако и двадцатишестилетняя Руми только начинала свой путь полноценного члена общества. А если так, то и для какого-то старшеклассника всё было впереди.

Слишком рано сдаваться.

— Может, и так… но четыре года — долго.

Саори подняла взгляд к далёкому небу.

— Пожалуй.

Дзина тоже привлекло небо над ними.

Он действительно думал, что четыре года — это долго. Короче шести лет в младшей школе, но длиннее трёх лет в средней и старшей.

Для человека, который не прожил ещё и двадцати лет, четыре года казались непомерно растянутыми. Но если переживать из-за этого и суетиться, в конце концов ничего не изменится.

— Если говорить о всяких талантах, тебе надо делать то, на что способен. Не будешь — оскорбишь тех людей, которые рвутся к своей цели.

— Ага.

— Главное, попробовать, а сдаться всегда успеется. Какой бы ни был расклад... нельзя останавливаться на полпути.

— Ты не можешь остаться в Суймэй, рядом с Мисаки?

— Это типа невозможно, — рассмеялся Дзин. — Я люблю Мисаки больше, чём ты думаешь. Любовь она такая, с ума сводит.

— Насколько ты сейчас серьёзен?

— На все сто процентов. А люблю я её, наверное, ещё сильнее.

— Сегодня ты до тошноты откровенный.

— Жестоко. Сказала бы лучше, что по уши в меня втрескалась.

— К сожалению, моё сердце принадлежит другому.

— Он тебя весь любит, да? Президент.

— Бывший президент.

— Да-да.

— Но... А, ясно. Ты решился. Все эти разговоры о четырёх годах, которые ты будешь бежать к своей цели... Для Мисаки в них ничего радостного...

— Наверное, Мисаки сама не поймёт. Почему я такое говорю? Если бы задумал попасть на Косиэн, пришлось бы каждый день тренироваться до седьмого пота. Даже если за изгородью будут играть твои сверстники... Такое вот оно, надо делать выбор. Уже не получится заниматься любовными утехами.

— Ты прям вообще.

Прищурившись, Саори посмотрела на Дзина с жалостью.

— Что?

— Я ругаюсь с парнем из-за учёбы и постоянно думаю о том, а не бросить ли её. Но ты раскрыл мне глаза.

— ...

Последующую фразу он не услышал, но понял:

— Я буду учиться. — Смотрящая вдаль Саори заявила это словно самой себе.

— Ясно, значит, жди воплей президента.

— Сколько раз тебе повторять? Бывшего президента.

Дверь на крышу издала звук.

— Если пойдут слухи, тако-ое будет.

Появился единственный ученик, со знакомым лицом, — Татэбаяси Соитиро. Серьёзный, но не очень выносливый, он стоял перед дверью и тяжело дышал.

— Соитиро-кун, ты чего?

— Услышал скрипку и подумал, а вдруг.

У него всё ещё сбивалось дыхание.

— Уроки идут.

— Я сказал, что мне нехорошо, и вышел.

Соитиро, смущаясь, почесал голову. И на лице у него читалась робость и растерянность...

— Ну надо же, и это наш президент, — подколол Дзин, и Соитиро в ответ насупился.

— Заткнись, Митака. И бывший президент.

От такого же замечания, что делала и девушка, Дзин впервые за день закатился смехом.

— Ч-чего ржёшь?!

— Вы два сапога пара, вот чего.

— Э! Я уже говорил, это здоровые отношения.

— Знаю. Поди, и за руки не держитесь?

От заявления Дзина у Соитиро покраснело лицо.

— От-откуда знаешь?!

— Прости, Соитиро-кун. Это, ну… Мы с ним говорили.

Искоса поглядев на виноватую Саори, Дзин встал со скамейки.

Затем решил вернуться в здание и подошёл к Соитиро. Тот недовольно на него поглядел.

— Митака, если идёшь в школу, иди на урок.

— Тебе то же самое.

Пройдя мимо Соитиро, Дзин открыл дверь и развернулся.

— А, да.

— Что?

Соитиро напрягся и выстроил на всякий случай защиту. Легко её обойдя, Дзин пояснил:

— Хаухау такое интересное рассказала.

— Дурак ты! — воскликнула Саори с красными щеками. Не поняв, о чём идёт речь, Соитиро вопросительно нахмурился.

— В смысле? — поинтересовался он у девушки.

— Всё не так. Я просто сказала, что мне кое-что интересно… Да, всё в итоге свелось к тому, что мне кое-что интересно… Это… поэтому… ну...

И Дзин бросил дрожащей Саори и как всегда непонимающему Соитиро короткую фразу:

— Ладно, приятного.

И покинул крышу.

— Э, стой! Митака! Не уходи вот так!

Разумеется, Дзин проигнорировал завывания Саори и спустился по лестнице.

Теперь предстояло решить проблему их двоих. Что делать с их отношениями и учёбой в университете, как вести разговор, к какому выводу прийти? Дзин не знал, как подступиться.

— Ну, особо-то париться не надо.

Проблемы если и будут, то только у Дзина.

Часть 4

В итоге Дзин побывал только на четвёртом уроке.

После экзаменов уроки шли в основном утром, потому уже закончились.

Думая о еде, Дзин переобулся у шкафчиков и пошёл к выходу. Из-за соседнего шкафчика высунулось знакомое лицо — самый свежий жилец Сакурасо из комнаты 203, Аояма Нанами.

Завидев Дзина, она выпрямилась и взмахнула длинным конским хвостом.

— Ку.

— Здрасти.

Нанами слегка поклонилась.

— Ну, у меня работа, вот.

— Если вернёмся вместе, могут пойти странные слухи, да?

— Работа, правда!

— Когда ты такая взвинченная, по-настоящему миленькая.

— Лучше перестань такое говорить всем подряд.

Нанами изобразила возмущение.

— Я же только тебе говорю.

Игнорируя его, девушка собралась уходить.

— Ну и ну, меня ненавидят.

Нанами, идущая впереди приунывшего Дзина, всё-таки остановилась. А когда он поднял лицо, вновь встретился с ней взглядом.

Нанами, судя по её виду, что-то захотела сказать.

— Слушай… Митака-сэмпай.

— М?

— Хочу у тебя спросить.

— Если про сегодня, то я свободен. Можем хоть до утра.

— Н-ни у кого я такое не спрашиваю!

— Ладно-ладно. Больше не буду угорать, что хотела?

— ...

— Хотела что-то спросить?

Нанами попыталась уйти, но в итоге не сдвинулась с места. И потому Дзин представил себе, насколько важный вопрос у неё созрел.

— Ну… Митака-сэмпай, тебе приятно, когда девушка на свидании выглядит миленько? — уверенным тоном спросила Нанами, стыдливо отведя взгляд.

— Ну, а как же.

— А… в штанах или юбке?

— Определённо в юбке. Хотя штаны тоже ничего. Но, например, если девушка на первом свидании будет в джинсах, я разочаруюсь и сам не пойму почему.

— Вон оно как...

«Понятно, ясно», — Нанами нашёптывала короткие фразы и мотала себе на ус.

— Сората, поди, так же отреагирует, так что давай, постарайся.

— К-К-Канды-куна это вообще не касается! Да и меня тоже! Дело вообще в другом! М-мне просто интересно, вот и спрашиваю для общего развития…

— Ясно, для общего развития, да?

— Правда! Пожалуйста, не надо ничего странного думать! Так, ладно, у меня работа, извини!

Нанами затрусила прочь, слегка помахивая хвостиком за спиной.

Дзин невзначай её окликнул:

— Аояма-сан.

Остановившись, Нанами неспешно развернулась.

— Что такое? — настороженно спросила она. На что Дзин с вымученной улыбкой дал совет:

— Волосы распустить сзади — тоже неплохо.

— ...

Никак не ожидав такого предложения, Нанами удивлённо округлила глаза, а затем, что-то бормоча себе под нос, коснулась хвостика, который уже стал её визитной карточкой.

— Чтобы твердолобый второгодка понял твои чувства, лучше бы тебе поднатореть в актёрской игре. Это я так, для общего развития.

— Для общего развития запомню. Ну... это... Большое спасибо.

— Я влюбленным девушкам товарищ. Не знала?

Ещё разок поблагодарив, Нанами добросовестно поклонилась и побежала на работу, чтобы не опоздать. И двигала ногами она по-настоящему бойко.

— Ну, Сората, и как теперь выкрутишься?

Сората не отводил глаз от Сиины Масиро, которая заселилась в Сакурасо весной, но если всё же он заметит чувства Нанами... и даже если нет, если хотя бы на миг задумается о ней, неизвестно, что произойдёт. Ещё ладно как просто человек, но в любовном плане Масиро становилась невероятно грозным противником.

Дойдя до этой мысли, Дзин перестал искать ответ. Не тот случай, чтобы беспокоиться за других.

Вчера он рассказал Руми о том, что будет поступать в Осакский университет. Дал понять, что хочет стать сценаристом и ради этого готов всецело посвятить себя учёбе. Но не могли же накопленные вместе воспоминания просто взять и сгинуть. К тому же Дзин был тем ещё собственником.

Положив на чашу весов нынешние отношения и будущее, он выбрал будущее.

Что бы теперь ему ни сказали, что бы ни сделали, он уже не в силах дать заднюю. Потому он и шутил над Саори на крыше. Но если вдруг кто-нибудь из шести любовниц решит его прирезать, он не скажет ничего против. Сам виноват.

Потому какие бы планы ни строил на оставшееся время, для начала придётся повидаться по очереди со всеми. Сегодня Дзин планировал поговорить с Асами-сан с четвёртого курса театрального факультета. Завтра — с медсестрой Кико-сан. Послезавтра — с цветочницей Каной-сан.

— Может, меня и правда прирежут...

Далее будет молодая жена Мэйко-сан и, наконец, королева гонок Судзунэ-сан.

А разговор с Мисаки останется на сладкое.

Шло 23 декабря. К Рождеству мог и не успеть. В этом случае придётся подарить Мисаки кольцо попозже.

Дзин прошёл сквозь школьные ворота и поплёлся в Сакурасо один — по дороге, которой ходил бесчисленное количество раз. Отмерял каждый шаг.

Проходя мимо детской площадки, Дзин решил написать Руми и достал из кармана мобильник. И как раз тогда пришло уведомление.

Получено сообщение.

Отправитель: Руми.

Без темы.

Дрожащим пальцем Дзин открыл сообщение. А там коротко написали:

«Если поступишь, я, так и быть, тебя брошу».

Дзин несколько раз перечитал текст и спокойно захлопнул телефон.

— ...

Он прикусил нижнюю губу. Глубоко в груди разлился жар, который принял форму огненного бутона — а тот быстро распустился в прекрасный цветок.

Нашелся человек, который его простил. Простил его — такого ребёнка. Дзин хоть и дорос до своих лет, а любил злоупотреблять своей незрелостью. А теперь, когда он понял это, хотелось умереть от стыда и презрения к себе. Но сейчас это отошло на второй план. В груди разрасталось ещё более мощное чувство: благодарность Руми.

Сам он получил многое, а вот вернуть ничего не мог. Короткое сообщение в одну строчку наделило смыслом время, прошедшее с момента их знакомства до сегодняшнего дня. Всё благодаря Руми.

Единственное, чем он мог отплатить ей, так это стремиться вперёд и поступить в университет. Хочешь не хочешь, а придётся стать взрослым, который не стыдится, что за него переживает женщина.

— Руми-сан, ты слишком крутая, — прокричал Дзин небу, и тогда телефон пропищал во второй раз.

«P.S. Верни ключ, когда получишь уведомление о поступлении. В квартиру больше не поднимайся».

В конце сообщения стоял злобный смайлик.

Дзин решил не отвечать. Закрыв мобильник, он поднял лицо и зашагал. Ему казалось, что он не забудет это чувство до конца жизни. Чувство благодарности, от которого становилось тепло на душе.