1
1
  1. Ранобэ
  2. Кошечка из Сакурасо
  3. Кошечка из Сакурасо 6

Глава 5. Отправляемся в путь

Часть 1

Вечеринку в день выпускной церемонии закатили до поздней ночи. В столовой Сакурасо разогрели казан, охотились на гарнир и в целом шумели точно так же, как и всё время до сих пор.

С праздника пролетела всего одна ночь, а Сакурасо уже вернулось к привычному ритму жизни.

Четверым жильцам — Сорате, Масиро, Нанами и Рюноске — приходилось ходить в школу из-за предстоящих семестровых экзаменов.

Сората будил Масиро, которая спала под столом, готовил ей одежду, приводил в порядок её растрёпанные волосы, кормил завтраком… совершал обычные утренние процедуры, и потом они вместе выдвигались в школу.

Но кое-что изменилось. Когда они собрались выходить, раздалось:

— Удачного пути!~

— Берегите себя.

Мисаки и Дзин провожали в путь.

Мисаки будто обрела второе дыхание, когда смогла всё свободное время посвятить своему аниме, работа над которым застопорилась из-за сбора подписей. Девушка настолько увлеклась работой, что спала вообще непонятно когда.

Дзин постепенно наводил порядок в своей комнате. Перед отъездом в Осаку времени оставалось не то чтобы много. Надо было найти жильё, пройти процедуру зачисления, встретиться с семьёй и знакомыми — дел было невпроворот.

Но с Мисаки он говорить успевал, особенно о будущем. Дзин уезжал в Осакский университет. Мисаки пойдёт в Университет Суймэй на факультет графики. Между парой возникнет расстояние, какое на синкансене придётся преодолевать два с половиной часа.

Но как мог судить Сората, мнения у них разделились, и к компромиссу они шли не очень охотно.

— Слушай, Мисаки. Я же говорил, что хочу на четыре года сосредоточиться на изучении сценарного дела.

— Ага, потому давай поселимся вместе где-нибудь посередине.

— Каждый день гонять на уроки на синкансене? Как заманчиво.

— Точно!

В отличие от сияющей Мисаки, Дзин не мог не переживать. У них не просто не совпадало настроение. Подобные разговоры повторялись почти ежедневно.

Сората только и слышал об их проблемах.

Когда неделя закончилась, у него начались финальные экзамены, и в оставшееся время нельзя было лентяйничать.

А с другой стороны — ну и ладно. Мисаки и Дзин выпустились и скоро уйдут из Сакурасо. Когда Сората собирался с ними поговорить, в голову лез ворох самых разных тем, которые не хотелось затрагивать. Сколько бы времени у них ни оставалось, его не хватало. Но при этом он все-таки успел переговорить с ними в день выпускной церемонии. Потому и ладно. Почему бы тогда не провести последние дни так, как они жили до сих пор.

Именно потому, что все разделяли подобные мысли, в Сакурасо воцарилась умиротворённая атмосфера.

Когда закончились семестровые экзамены, Сората стал понемногу вспоминать о результатах проектного заседания.

Вечером в пятницу после всех экзаменов Кадзуки нашёл время и рассказал, какая обстановка была на заседании, что не понравилось участникам, какие вопросы задавали и заодно подкинул парочку свежих идей.

Услышав столь подробный отчёт, Сората неделю ходил убитый. Он опять перестал понимать, как правильно поступить.

Если судить по рассказам Кадзуки о проектном заседании, не так уж всё было и плохо.

Как он уже говорил, главная причина провала заключалась в том, что в один день на суд комиссии предстали схожие музыкальные игры, между которыми пришлось выбирать. И в итоге одеяло на себя перетянула игра, ожидаемые продажи у которой были выше.

Если так, хотелось винить себя за то, что не хватило таланта.

Что переосмыслить и в следующий раз переделать? Сората не понимал. До сих пор он чувствовал себя не в своей тарелке.

Когда Сората мешкался во время приготовлений, Кадзуки не давал точных советов.

Кадзуки наверняка знал решение любой задачи, знал ответы. Но Сората специально его не спрашивал.

В глубине души он чувствовал, что должен сам встать на ноги и отыскать путь вперёд. Потому решил, что пока рана от поражения постепенно зарастает, можно морально готовиться к новому заходу.

— Фудзисава-сан, вы здорово помогли. Я действительно многому научился, — сказал Сората во время прощания, и Кадзуки ответил, по-доброму улыбаясь:

— Постарайся.

Лицо мужчины словно выражало тоску по давним временам.

Мысли Сораты вернулись в привычную колею, когда начали приходить экзаменационные листы.

С каждым прошедшим днём он пусть и ненамного, но лучше понимал, что его невидимый враг — мысли о своей бесполезности.

Огромным подспорьем стала Масиро.

По пути со школы домой парень зашёл в книжный магазин перед станцией, чтобы купить игровой журнал, и заметил журнал с сёдзё-мангой, которую рисовала Масиро. Обложку украшала созданная ею девушка, начальные цветные страницы в данном выпуске тоже принадлежали её руке.

На раскрашенной вручную странице были парень с девушкой, которые ничего не говорили, но между ними чувствовалось сильное напряжение, которое прекрасно передавал язык тела. Если сравнивать со временем, когда Масиро только приехала в Сакурасо, сейчас её способы выражения эмоций в манге расширились во всех отношениях.

Но Масиро никогда не хвасталась успехами, равно как не гордилась. Получая образец журнала от издателя, она лишь наспех его пролистывала и как ни в чём не бывало садилась за стол, концентрируясь на создании следующего манускрипта.

Одного взгляда на её спину хватало, чтобы понять, с каким упоением девушка рисовала мангу.

В условиях жёстких ограничений Масиро уверенно превосходила остальных и упорным трудом добилась права публиковаться каждый месяц. Она оккупировала обложку. Да ещё и заняла начальные цветники. Ради этого Масиро каждый день работала над манускриптами до такого изнеможения, что засыпала ночью посреди процесса. А когда побеждала, начинала по-новой. Так Масиро сражалась, забираясь всё выше и выше.

Враг жил как внутри самого человека, так и снаружи. Для Сораты непреодолимым противником стало проектное заседание, которое превратилось в своеобразную игру в стулья, где главная сложность — уложиться в жёстко ограниченный бюджет.

До того как Сората провёл презентацию, он сражался с самим собой. Каким-то образом одержал победу, которая ознаменовала открытие первых врат. В тот миг появилась цепкая надежда на то, что дальше дорога будет ровной и прямой. Но не успел Сората насладиться победой, как перед ним предстал безумно широкий мир, которому не видно ни конца ни края.

Одни пройденные врата открывали путь к следующим, и именно так выглядел мир, где не прекращалась борьба.

С тех пор все увидевшие свет игры стали противниками Сораты. Все созданные игры стали помехой на его пути. Особенно это касалось игр за авторством Кадзуки, сравнение с которыми было особенно болезненным, потому что сравнения получались невольно.

От подобных мыслей у Сораты стыл разум. Но если от страха замереть на месте, не получится увидеть то, что хотелось. Не получится добежать туда, где существовала Масиро.

Ещё идти и идти. Ещё взбираться и взбираться.

А раз Сората знал, что сражаться предстоит с целым миром, он и не надеялся, что когда-нибудь борьба закончится. Рано или поздно впереди появится новая вершина, и снова придётся бросать самому себе вызов. Масиро служила наглядным тому примером.

Битва не имела конца. Нет, человек сам решал, когда ей пора заканчиваться. Если всё устраивало, значит, цель достигнута. Но если не устраивало, то дорога к цели могла растянуться до бесконечности. Даже и дороги как таковой не будет. Вместо неё раскинется пустошь, и путь придётся прокладывать самому, только чтобы наметить место назначения. Без света тьму не разогнать...

Смутно, но Сората понимал, или ему так казалось. Раньше он даже не видел спину Масиро. Может, и сейчас не видел, но по крайней мере понимал, сколько ворот на пути предстояло открыть и какое расстояние их разделяло.

Если бы Сората одержал победу на проектном заседании, не заметил бы этого. Именно потому, что проекту не дали зелёный свет, он смог остановиться, осмотреться и пересмотреть взгляды, благодаря чему и пришёл к тягостным, но важным мыслям. Больше половины из них были жалким оправданием, но это ещё не самый плохой вариант.

Напряжение в щеках наконец-то спало.

— Сората, тебе весело?

— Нет, ничего особо весёлого.

— Ты улыбаешься.

— Кто улыбается?..

Приложив руку к щекам, Сората и правда почувствовал, что они расслабились.

— Отвратительно.

— Слышь, даже если так думаешь, держи мысли в себе!

— Невозможно.

— Ты что-то с чем-то!

— Я уже не могу сдерживать чувства.

— Подобное я бы хотел услышать в другой ситуации!

Разговоры с Масиро как ничто другое подходили для прогулок от школы.

Сората думал, что мог жить столь спокойно, потому что рядом была Нанами, которой досталось ещё больше, чем ему, и которая жила ещё беззаботнее, чем он.

Когда начался сбор подписей, Нанами уменьшила количество смен на работе до трёх в неделю, а после выпускной церемонии не стала менять удобный график.

Закончились и занятия по выходным, потому свободного времени прибавилось.

Вчера, в субботу, когда Сората выносил в сад сушить постиранное бельё, Нанами сидела на веранде и просто так глядела в небо. Сегодня, в воскресенье, когда Сората сунулся на кухню, чтобы попить, Нанами сидела, подперев подбородок рукой, и следила за часами.

— Выходные такие длинные, — выдала она единственную фразу.

— Аояма?

— Что?

— Нет… Просто выглядишь незанятой.

— Времени резко стало много, вот и не знаю, чем заняться, — немного смущённо сказала девушка.

Но Сората нормально относился к переменам в её настрое. Нанами нуждалась в передышке...

— Если есть время, может, сходим развлечёмся?

Сората не знал, вдохновит ли её эта фраза, но только закончились семестровые экзамены, Нанами пошла с друзьями из класса в караоке и за покупками к станции перед университетом.

Но после захода солнца Нанами возвращалась в Сакурасо, выглядя какой-то измотанной.

— Скучно было?

— Да не то чтобы...

— Не то чтобы?

— Когда развлекаюсь, чувствую вину… ну и места себе не нахожу.

Накладный у меня характер, добавляла Нанами, и в итоге она зачастила тихо сидеть в столовой, где на стене на следующий день после выпускной церемонии появилась картина — за авторством Масиро, которая нарисовала Сакурасо.

Но кое в чём картина отличалась от изначального варианта.

Рядом с Соратой, играющего с кошками, появилась сидящая на корточках Масиро. Она протянула руку к белой кошке Хикари и нежно гладила её по спине.

Хотя если бы Масиро в реальности попыталась погладить кошку, та бы удрала...

Пару дней назад она попыталась на пару с Мисаки покормить кошек с рук, но в итоге у Масиро корм не взяла ни одна кошка, в то время как Мисаки облепили все семь.

— Ты что сделала с кошками?

— Сората плохо учит.

— Нет уж, проблема точно в тебе. Им инстинкт подсказывает, что ты опасна.

— Инстинкт, да, — сказала Масиро, с завистью глядя на то, как Мисаки веселилась с кошками.

Когда Масиро насмотрелась на неё, принялась пристально разглядывать фотографию со дня выпускной церемонии.

— Тебе нравится фотография?

— Не знаю.

Раз так, почему она с таким энтузиазмом её рассматривала? Сората почти каждый день замечал, как Масиро смотрит на снимок, сжав губы и о чём-то задумавшись. Или ему просто казалось...

— Когда узнаешь, скажи мне.

— Угу...

Вот так и текли дни, когда ничего не хотелось делать, и вскоре подкрался конец третьего семестра.

Начались весенние каникулы, и стоило пройти нескольким дням, как внезапно наступила дата отъезда Дзина.

Часть 2

28 марта, понедельник. Над головой с самого утра простиралось голубое небо без единого облачка.

Мисаки завела двигатель автомобиля, и Сората сунулся в комнату 103, чтобы позвать Дзина.

— Дзин-сан, уже пора.

Тот стоял у окна в пустой комнате с одними только кроватью и столом, повернувшись к двери спиной.

— Дзин-сан?

— Я слышу.

Дзин оглядел помещение, которое утратило следы жизни. Багаж утром уже забрали грузчики. Когда в комнате на шесть татами оставалось так мало вещей, она казалась невероятно просторной.

— Какое-то странное ощущение, — пробурчал Дзин себе под нос. — Думал, комната стала мне родной, а стоило всё убрать, как никакой привязанности не осталось.

— Ты вечно ночевал не дома, какая уж там привязанность.

— Твой сэмпай уезжает навсегда, а ты грубишь?

— Просто говорю правду.

Сората и Дзин расплылись в улыбке. От мысли, что они больше не смогут чесать языками, подступало одиночество. Но слова больше не шли.

— Ладно, пойду.

Дзин взял сумку у двери и сразу направился к выходу. Там обулся и плотно затянул шнурки. А выйдя наружу, лишь единожды обернулся к Сакурасо.

Сакура, которая как раз подходила к цветению, словно благословляла Дзина в путь.

— ...

После того как Дзин вдоволь насмотрелся на общежитие, он ничего не сказал. У него лишь приподнялся уголок рта.

О чём же ты думаешь?

Сората хотел спросить, но решил, что Дзин опять отвертится. Потому промолчал.

Некоторые мысли лучше держать при себе.

Пройдёт год, и Сората тоже поймёт. А пока можно потерпеть.

Мисаки сидела в автомобиле, подогнав его к Сакурасо. Дзин залез на переднее пассажирское место, Сората — позади него. Рядом сидел кое-как пришедший Рюноске, а на третьем ряду — Масиро и Нанами.

Они все вместе проводят Дзина до поезда. К сожалению, у Тихиро не было работы, потому она выползла и в характерной для себя ленивой манере пожелала:

— Ну, старайся как следует. Ну и если приспичит, заглядывай.

— Если Тихиро-тян пригласит меня на свадьбу, я мигом примчусь.

Дзин и не думал ей уступать.

Когда машина отъехала, он стал до жути говорливым. Трепался обо всём подряд: о Сакурасо, о бывшем президенте школьного совета, об улетевшей в Австралию Хаухау… А когда надоело, стал комментировать виды за окном.

Мисаки в противовес ему настолько сосредоточилась на дороге, что почти ничего не говорила.

Припарковав автомобиль возле станции, ребята пошли провожать Дзина до платформы.

— Дошли бы до контроля билетов, и ладно.

Надежды Дзина разбились.

Мисаки молча вручила ему домашнее бэнто, которое приготовила перед выходом.

— Санкью.

— Ага...

Диктор объявил о прибытии поезда на Осаку.

На электронном табло с токийскими поездами появился соответствующая электричка.

Состав плавно сбросил скорость и замер аккурат у стоп-линии.

Заслонка для предотвращения падения поднялась, и с небольшим опозданием отворились двери поезда-пули. Из седьмого вагона никто не вышел. А вот внутрь повалила огромная толпа.

— Я тоже пойду.

Дзин пристроился к толпе и, зайдя в вагон, развернулся к провожающим.

Мисаки хотела что-то сказать, но вместо этого стыдливо опустила голову.

— Ну блин, что за лицо?

Дзин вышел обратно на платформу и встал рядом с Мисаки.

— Дзин.

Та резко подняла взгляд.

— Я всё-таки не выдержу! Если тебя не будет рядом, я места себе не найду!

— Я настолько ненадёжен?

— Не в том дело. Просто хочу что-то понадёжнее!

Мисаки крепко сжимала кольцо, которое ей надели на безымянный палец на левой руке. Словно бы молилась.

И Дзин, наклонившись вперёд, поцеловал её в лоб.

От неожиданности Сората и Нанами оторопело пооткрывали рты, а Масиро пристально уставилась на целующуюся парочку.

Тревогу Мисаки как рукой сняло.

— Если скажешь, что и этого мало, то вот, отдам это на хранение.

Дзин вытащил миленький конверт.

— Это?

Сората узнал конверт, который вложили в руки Мисаки. В нём она посылала Дзину любовное письмо.

Если ничего не изменилось, внутри должен находиться бланк регистрации брака.

— Когда вернусь, давай его отправим.

— Дзин!

Мисаки вцепилась в Дзина мёртвой хваткой.

Прозвучал звонок, который уведомлял об отправке синкансена.

Лишь почувствовав тепло Дзина, Мисаки отпустила его.

Тот заскочил в поезд в самый последний момент.

Опустилась заслонка безопасности, и далее закрылись двери.

Поезд красивой обтекаемой формы плавно пришёл в движение. И пока он не скрылся из виду, ребята махали вслед.

Вот так, как оперившийся птенец гнездо, Дзин покинул Сакурасо.

Часть 3

Близился конец учебного года.

31 марта.

Когда сменится дата, наступит новый сезон. Для Сораты это будет третья весна в Сакурасо.

Но раньше произойдёт ещё одно большое прощание.

Сегодня Мисаки наконец покинет Сакурасо.

Цветущая сакура разбрасывала лепестки. Под деревом стоял грузовик известной компании-перевозчика, и туда загружали последние вещи Мисаки.

Молодой рабочий, закрывая багажник, сказал ей, что всё готово.

Наступало время прощания.

Мисаки, закончив с вещами, понеслась к Сорате и остальным, которые наблюдали за процессом из-за ворот. Остановилась перед ними и ухмыльнулась.

— Тихиро-тян, спасибо за три года заботы.

Мисаки резко поклонилась.

— Вот правда. Таких взбалмошных учеников, как ты, больше не было.

— Масирон и Нанамин тоже бодрячком держались.

— Мисаки...

Масиро заключила её в объятия.

— Камигуса-сэмпай...

Глаза у Нанами стали мокрыми.

— Да чего плакать-то, Нанамин? Я же поступаю в Суймэй, ещё обязательно увидимся.

— Э-это да, но...

Если захотеть, то всегда можно встретиться, именно так. Но теперь, если специально не стараться, то и встретиться не выйдет. Всё будет совсем не так, как раньше, и оттого, что всё шло своим чередом и менялось, душу наполняло чувство одиночества. К носу подступила влага. Роковой день настал, но совершенно не получалось представить Сакурасо, в котором не слышно голоса Мисаки. Не хотелось представлять.

— Дракон, ты тоже дуй в школу!

— Я набираю две трети по посещаемости.

Рюноске был в своём репертуаре.

— Кохай-кун!

Мисаки повернулась к проглотившему язык Сорате и одарила его своей фирменной улыбкой.

— Доверяю Сакурасо тебе!

Она казалась до ужаса взрослой. Выглядела как человек, который отправляется в путь, и потому нельзя было её тревожить.

— Ага, положись на меня.

Масиро, которую легонько похлопали по спине, наконец отлипла от Мисаки.

— Ну, прощайте!

— Ага.

Мисаки залезла на переднее пассажирское место в грузовике.

Завёлся двигатель. Толстые покрышки вцепились в асфальт и привели автомобиль в движение.

Мисаки высунулась в открытое окно и замахала рукой. Сората и остальные тоже не поскупились на жесты.

Постепенно Мисаки скрылась из поля зрения. Задул сильный весенний ветер, от которого лепестки сакуры пустились в пляс.

— Слушай, Акасака.

— Что?

— А игру можно в одиночку создать?

— ...

Рюноске искоса поглядел на Сорату, пытаясь уловить ход его мыслей.

— Вот смотрел я на Мисаки-сэмпай и думал: хочу создавать, потому и создаю. Прямо сейчас я один, но начать ведь можно? Так я думал: самое главное — показать, насколько серьёзно я готов начать.

Бывший президент школьного совета Соитиро на выпускной церемонии сказал: «В Сакурасо не живут те, кто ищет причины ничего не делать и всё бросить».

У людей из Сакурасо есть причина что-то делать и причина хотеть что-то делать. Сама по себе попытка уже обладала смыслом. По крайней мере, Сората так думал.

— Я хоть и прорабатывал план, для создания игры этого маловато, да?

Игра обрела форму, и её хотелось пощупать.

— Что касается твоих нынешних знаний программирования, рабочие возможности ограничены. Но не безнадёжны. Есть также вариант использовать бесплатный движок, — лаконично, в своём стиле, ответил Рюноске.

— Ясно. Пока этого достаточно.

Можно начать с того, что под силу. А что не получается, можно изучать.

А если получится закончить, то кто-нибудь да поиграет. Скажут, какая получилась игра — интересная, скучная или дерьмовая, — и благодаря отзывам появятся навыки, которые пригодятся в бесконечной битве в бескрайнем мире. Приготовившись к третьей весне, Сората поставил перед собой новую цель.

— Слушай, Канда-кун.

— М?

Взгляд Нанами, которая позвала парня, провожал машину Мисаки.

— Я ещё раз попытаюсь с самого начала.

Сората округлил глаза, глядя на Нанами сбоку. И увидел в ней спокойную решимость.

— Загадка прям. Я так плакала, думала, всему конец… Но за месяц устала ходить с опущенным носом. Теперь хочу чего-то добиться ещё больше, чем раньше.

— Ясно.

— Ага.

— Тогда постарайся снова.

— Ага.

Нанами кивнула, сделав для себя важный вывод. Её мысли прояснились, как голубое небо весной.

И тут в разговор влез неожиданный человек. Тихиро.

— Раз так, на весенних каникулах езжай в Осаку, Аояма. И как следует поговори с родителями.

Нанами тотчас напряглась.

— Может, ты два года готовилась к тому, чтобы обманывать их, но надеюсь, ты понимаешь, что мечты не достичь, если создашь проблемы самым близким людям?

— ...

— Если думаешь, что быть взрослым — это думать только самой и самой всё решать, то ты сильно ошибаешься. Ты даже не способна прислушаться к мнению других, а ты ведь не какая-то шкодница. Заметила ведь уже? Выбор, который сделала два года назад, оказался бегством.

— Стойте, сэнсэй, это слишком!

— Всё нормально, Канда-кун… Так и есть. Тогда я перечила отцу и думала, что выбрала удобный для себя вариант. Что я на самом деле думала — не важно. Я устроила скандал и ушла из дома. Всё верно, как и сказала сэнсэй.

— Если ты теперь способна это признать, то хватит убегать. Ты уже не та, что два года назад. За это время много каких знаний накопила. И прикладывала огромные усилия. Такое не каждый выдержит. Это могу сказать точно. Два года прошли для тебя точно не зря.

— Сэнсэй...

У Нанами снова появились слёзы. Казалось, она завидовала Тихиро, которая могла так выражать мысли. Нанами всегда хотела кому-нибудь сказать слова, которые учительница сейчас произнесла. Она не смогла бы их сказать Сорате.

— Сейчас ты можешь показать родителям, насколько серьёзна. Если они не поймут, ну, хреновые тогда у тебя родители, можно спокойно уходить из дома.

Нанами молча кивала. Затем вытерла слёзы в уголках глаз, развернулась к Тихиро и громко заявила:

— Я вернусь в Осаку. Вернусь и поговорю.

Всё началось заново. И у Сораты, и у Нанами. Им ещё предстояло сделать много дел.

— Оставаться в Сакурасо или съезжать… Об этом можно подумать после этого разговора. Если хочешь остаться, я не против. Свободных комнат хватает, — только и сказала Тихиро, после чего прошла в ворота и вернулась в Сакурасо.

Сората совсем забыл.

Больше у Нанами не осталось причин жить в Сакурасо. В Суйко она продолжит учиться, но если убедит отца, финансовый вопрос отпадёт сам собой. Не придётся, как до сих пор, самостоятельно зарабатывать на хлеб. Значит, можно жить обычной жизнью в главном общежитии.

Нанами словно заметила взгляд Сораты и встретилась с ним.

Оба подыскивали слова.

— Канда-кун, а что если я уйду? — спросила Нанами, спрятав взгляд.

— Э, ну… это, наверное, тебе решать.

— Это да, но… ну, мне интересно, будешь ли скучать и думать обо мне...

— Э-э-э, ну… Если прямо так спрашивать, хотелось бы, чтобы осталась.

Очередь отводить взгляд перешла к Сорате, который не смог смотреть Нанами в лицо. Вместо неё он встретился взглядом с Масиро, которая стояла рядом. Она глядела на парня блеклыми глазами.

— Ч-чего?

— Сората, я наконец поняла, — сказала Масиро с серьёзным видом.

— Как внезапно. Поняла что?

— Важную вещь.

— Нет, я не спрашивал, важно это или нет...

Ответив на размытую фразу, он кое-что вспомнил.

— А, может, ты про фотографию, о которой мы раньше говорили?

Сората вспомнил, как просил её рассказать, если она поймёт.

— Да, — ответила Масиро, пристально глядя то на Сорату, то на Нанами.

— Я?

Нанами озадаченно наклонила голову набок.

— ...

Когда Масиро на секунду замолчала, между ними тремя повисло странное напряжение.

Да что же она поняла? Что Масиро собиралась сказать? Понемногу учащался пульс.

И вот Масиро слова подала голос:

— Нанами и я вместе, да?

— А?

— Что?

Сората и Нанами одновременно удивились. В каком это смысле она с ней?

— Я и Нанами вместе.

Ты просто переставила слова!

— Но ведь Нанами и Сората...

Масиро готовилась перейти к главному.

Но...

— Стоп, Масиро! Не говори! — взмолилась Нанами.

— Эй, Канда, — оторопел Рюноске, и фраза Масиро оборвалась на полуслове. Оказалось, Нанами обеими руками заткнула ей рот. Масиро что-то пробурчала, но расслышать не удалось.

— Ра-разговор окончен! Ладно? Закончен! — перепуганно заявила Нанами, и Сората, смирившись, повернулся к стоявшему поодаль Рюноске.

— Ну, Акасака, и что там?

— Смотри.

Рюноске показал пальцем на дорогу. Только Сората взглянул, как там остановилась машина Мисаки.

— Забыла что-то? — спросил он, и тут же из открывшейся двери с пассажирского места вылезла Мисаки. В то же время из грузовика повалили мускулистые работники мувинговой компании и принялись ловко складировать вещи у здания, которое только что построили возле Сакурасо.

— Э?!

Да что творилось? Сората в душе не представлял. Для начала решил сбегать и проверить. Он посмотрел на опрятное здание, которое выросло возле Сакурасо. На вид оно было ещё просторнее, чем родной дом в Фукуоке.

— Не хочется думать, но….

— Наверное, так и есть, — понуро ответила Нанами, найдя для себя ответ. Сората для себя ответ отыскал тот же самый.

— Переехала она — сюда?! — проорали они, и из дома вышла с совершенно обычным выражением лица Мисаки.

— Я поселилась в соседнем доме, Митака Мисаки. Будем знакомы, Кохай-кун! Ах да, вот приветственная лапша!

Сората на автомате принял предложенную коробочку.

— А, спасибо… То есть, почему этот дом?!

— Его построили.

— Да ну?!

— Там комнаты и в подвале есть, я немного поколдовала со звукоизоляцией, и получилась студия для звукозаписи и видеомонтажа! Как тебе?!

— Ого… Здорово как.

Мыслила она в таких больших масштабах, что Сората не поспевал. Сколько же она всего накупила? А если на сотню миллионов, это ж дуба можно дать...

— Слушай, Канда-кун… — подала голос Нанами, пристально глядя на именную табличку, на которой выгравировали фамилию «Митака». Сората тоже глянул туда от любопытства. Недавно Мисаки назвала себя не «Камигуса», а именно «Митака»...

В голову пришло любовное письмо, которое Дзин вручил Мисаки на платформе перед посадкой на синкансэн, — в конверте находилось свидетельство о браке.

Дзин тогда сказал: «Когда вернусь, давай его отправим». То есть Дзин имел в виду то, что по возвращении из Осаки через четыре года…

Но...

— Мисаки-сэмпай, а что с тем любовным письмом?

— Его нельзя было терять, потому отправила.

— Куда?!

Сората догадался, но не мог не спросить.

— В ЗАГС! — как ни в чём не бывало ответила Мисаки.

— А Дзину-сану сказала?

— Недавно сказала по телефону.

— А он что?

— Так обрадовался, что проглотил язык.

Сорате показалось, что отнюдь нет. Скорее Дзин проглотил язык от шока.

— Да пустяки! Главное, с этой весны я становлюсь замужней студенткой! Возбуждает, Кохай-кун?! Ничего, можешь возбуждаться!

Мисаки выглядела настолько счастливой, что не хотелось заморачиваться из-за её слов. В конце концов она всегда вела себя так, когда радовалась. На том Сората и порешил.

— Э-э-э, Мисаки-сэмпай.

— Чего-о?

— Для начала, поздравляю.

Мисаки радостно проорала «О да!»

— Чего-то есть захотелось. Та-ак, ладно, давайте все вместе покушаем!

Мисаки устремила кулак в небо. Похоже, они и впредь будут каждый день есть вместе.

Нанами криво улыбнулась. Масиро от радости заключила Мисаки в объятья, а Рюноске вздохнул, пробормотав «Ну и ну».

Сората с саркастичной улыбкой поглядел на небо.

На душе прояснилось. Словно кучу всего разом смыло. Не успел Сората заметить, как в груди у него осталась лишь одна эмоция — неутихающее чувство опасности. Парень вспомнил о тревожных словах, которые недавно произнесла Масиро.

— Что? — спросила та, когда их взгляды встретились.

— Нет, ничего.

Но Сората не собирался возвращаться к незаконченному разговору. Пусть не услышал до конца, казалось, понял. Ведь пока стоял перед Масиро, которая начала говорить про Нанами, у него в груди всё сжалось.

Сората уже знал, как стоило назвать его мысли.

Появилось странное, дурное предчувствие. Как бы искусно он ни врал, рано или поздно будет достигнут предел. И в столь недалёком будущем придётся столкнуться с собственными чувствами, которые до сих пор были под замком...

Ветер сорвал лепестки сакуры и пригласил их на танец в небе.

Пришла уже третья весна, третий сезон. Нравилось Сорате или нет, начинался его последний год в старшей школе.

Небо над головой заполнили два цвета, белый и голубой, но какую-либо картину они не создали. Что же нарисовать на столь грандиозном холсте? Сейчас можно было изобразить что угодно. Ведь будущее строилось в этот самый момент.