Часть 1

После этого Орба пробрался на мефийскую территорию Бирака и занимался там воровством. У него не было ни сомнений, ни каких-либо сложностей с этим. Бегая босиком по земле день за днем, он уходил в другой район еще до того, как окружающие люди и стража запоминали его лицо, повторял одно и то же раз за разом, а затем вновь менял место.

Он начал сходиться с мальчишками своего возраста, находящимися в том же положении. Обычно они вместе продавали хлам, собранный на свалках и украденное на обочинах барахло, иногда срезали кошельки одним взмахом ножа или грабили выходящих из таверн богато выглядящих торговцев, забирая их деньги.

Пока Орба проводил дни подобным образом, произошло нечто такое, из-за чего несколько человек из той группы, с которой он общался, получили серьезные травмы. По-видимому, им бросили вызов парни из другой группы. У детей началась «война банд», и, как всегда, все решилось силой.

У них забрали все. «Все» значит, что если раньше у них был жалкий жизненный путь, идя по которому они могли протянуть еще один день, то когда их его лишили подобным образом, большинство оказалось брошенными умирать.

— Мы либо просто умрем, либо будем драться и умрем, но те, кто хочет сделать нечто большее и победить — следуйте за мной!

Орба произнес эту вдохновляющую фразу своим запуганным товарищам. Он не хотел лишиться всего второй раз. Объединив всех оставшихся членов группы, Орба выступил против противника, значительно превосходящего их числом.

Однако, он не атаковал прямо в лоб, а тщательно собирал информацию о вражеской группе и наносил удар в самый удачный момент, когда в одном месте собиралось минимальное количество врагов.

Информацию Орба ценил превыше всего. У него всегда были самые свежие данные как о друзьях, так и о врагах, он знал все об их численности, силе, передвижениях и тому подобном.

Этим и отличаются взрослые от детей.

Это было единственное, о чем думал Орба. Ничего не знающего ребенка ограбят, а он так никогда и не поймет, кто же его враг. Но если ты самостоятельно различаешь друзей и врагов, то можешь стать взрослым на стороне жертвы.

Когда Орбе было четырнадцать, он стал лидером среди мальчишек своего возраста. Изначально в его группе было около десяти человек, но ежедневно принимая новых людей, ее численность, в итоге, перевалила за сотню.

Однако, черная кровь, кипящая внутри него, никуда не уходила. Происходили сотни мелких споров и стычек, и так как Орба был человеком, что не стесняется использовать силу, большинство конфликтов было урегулировано его кулаками. В то же время он был человеком, что держит все в себе, и пока его друзья распивали алкоголь, шумели в приподнятом настроении и болтали, он в задумчивости сидел в темнейшем углу своей комнаты, обнимая колени.

Поэтому Орба, любивший проводить ночи в одиночестве, тратил свое свободное время на чтение. Погружаясь в книжные миры, он вспоминал о своем брате Роане, думал об Алисе или волновался о текущем местонахождении матери.

Как долго он должен копить силу? И самое главное, сможет ли он применить ее для борьбы со своими врагами? Сколько еще ночей мысли об этом будут кружить в его голове? Его неуверенности и самокопанию нет конца, но тем не менее, минуты грусти все еще дороги для него, поскольку они позволяют ему двигаться вперед.

Это случилось примерно через четыре года после прихода в Бирак.

День проходил как обычно. Как всегда, у Орбы было очень много дел: подсчет прибыли с недавно организованного подпольного игорного дома, затем встреча с влиятельными контрабандистами оружия, часовая тренировка с мечом и пистолетом и последние поправки в план по нападению на торговое судно со своими лучшими людьми на этой неделе.

Этот план был очень масштабным. Планировалось совершить неожиданную атаку на один из торговых воздушных транспортов, груженых золотом и товарами. Направлялись они в округ на западе, и засаду решили организовать на равнине в двенадцати километрах к югу от Бирака. Они подготовили три одноместных аппарата, и командиры отрядов во всю занимались летной практикой.

Операция предстояла крупная, и не важно, сколько народу с ней согласилось: в ней нашлись свои дыры.

Несколько мальчишек из враждебных группировок, завидующих успеху Орбы, заслали к ним шпионов и выдали детали плана городской страже.

На второй этаж таверны, используемой ими в качестве укрытия, было совершено неожиданное нападение, и Орба оказался окружен солдатами. У него не было никакого оружия в руках чтобы пробиться, да и все пути для побега оказались перекрыты. В тот момент, когда его связывали веревками, он снова стал человеком, лишенным всего, и от осознания этого он кусал губы до крови.

— Ублюдки.

Продолжая попытки защитить лицо и тело от кулаков солдат, Орба в очередной раз почувствовал бурление черной крови внутри себя.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Еще ничего не кончено, я все еще жив. Неважно, мефийцы или гарберцы, я не могу умереть столь просто, только не от рук этих людей. Я буду жить. Жить во всех смыслах.

***

Его посадили в тюрьму за хранение огромного количества нелегального оружия и , очевидно, за планирование налета на торговое судно, а так же за другие совершенные преступления. Информация о его повторяющихся грабежах и подпольном игорном доме была раскрыта.

Расследование затянулось не на один день. Орба, брошенный в темницу, получил оттиск раскаленного металлического клейма у себя на спине. Он был заклеймен. Длинная вертикальная линия, проходящая через центр знака “X” — это было доказательством того, что он стал рабом.

У него началась сильная лихорадка от боли, и в тот вечер в тюрьме, пока Орба корчился в агонии, в его жизни произошло еще более странное событие.

— … Действительно, они похожи.

Его схватили за подбородок и Орба почувствовал, как его приподняли. Он был далек от возможности сопротивляться, у него не было сил даже на то, чтобы открыть глаза и разглядеть лицо этого человека. Ни на какие свои эмоции он не обращал внимания, будто бы его мозг медленно кипел на огне.

— Из того, что я слышал на допросах ясно, что и голос у него похож.

— Сходство есть, но оно точно не полное. Если взглянуть под иным углом, то он кажется другим человеком. Если бы он был чуть более похож, то мы бы нашли ему применение. Итак, что мы будем делать?

— Отправим в выбранное мной место, появление этого парня — интересное знамение. Если удача на вашей стороне, то он, безусловно, будет полезен мастеру в любое время в будущем, разве нет?

— Но гладиатор? Если жизнь этого ребенка оборвется на следующий день, то как я смогу его использовать? Знай я о приговоре заранее, то обдумал бы все иначе.

— Нет. Конечно, вы не будете знать, какая судьба ожидает его завтра, но можно расчитывать, что он станет большим талантом. Иными словами, ничего не выйдет из него прямо сейчас, но пожив в качестве гладиатора... Естественно, если он не подставит свою шею в первый же день или не погибнет от другого жестокого поворота судьбы, то через три, нет, даже через два года из него выйдет толк.

— Тогда, полагаю, мне остается ждать ни на что не надеясь. В любом случае, с таким лицом этот пацан никак не может оставаться рабом.

В этот момент Орба, удерживаемый заклеймившими его ранее людьми, вдруг ощутил своим лицом чувство тяжести и тепло, как от огня. Его кожа начала гореть. Он извивался и кричал, надеялся, что это просто сон и даже не был уверен, жив он еще или нет.

***

На следующее утро тело Орбы все еще страдало от боли и усталости. Его вытащили из подземелий и бросили в переполненную голыми мужчинами телегу. Средний хоубанский дракон, дракон с плоским телом и восемью длинными лапами, тянул их за собой, увозя из Бирака так полностью и не пришедшего в себя Орбу.

Примерно через два дня, их путешествие подошло к концу. Они получали еду раз в день, и так как это была лишь чашка воды и какое-то вяленое мясо, все мужчины, включая Орбу, были истощены, находились в согнутом положении и не имели энергии даже на разговоры.

— Еще один странный раб, да? — спросил загорелый, мускулистый человек с белыми волосами и усами, скрывавшими его черты, заглянув в лицо Орбы. — Известные гладиаторы часто носят подобные маски и шлемы, чтобы их узнавали, но этот же новичок?

Мужчина схватился за маску и попробовал оторвать ее. Почувствовав боль, будто кожа рвется, Орба моментально отбросил его руку .

— Ублюдок! — крикнул вооруженный охранник, намереваясь избить его, но беловолосый сказал лишь слово «стой» и перехватил инициативу, ухмыляясь из-под бороды.

— Похоже, что это не обычная маска. Учитывая его прошлое, у него явно непокорный дух. Большую часть времени это просто упрямый пацан, но он станет не более чем прирученной псиной за три дня. Я был назначен вашим дрессировщиком, и я научу вас командам «сидеть» и «ждать». Начну я с объяснений того, что случается с выступающими против меня.

С этими словами мужчина занес свой кулак размером с молот и ударил Орбу по голой спине. Всхлип боли вылетел с его губ, он согулся без слов.

— Меня зовут Говен, и я планирую наладить долгосрочные отношения. Все вы будете убивать друг друга, но не ранее чем через десять дней. Будем надеяться, что так все и будет.

После этого началась гладиаторская тренировка и Орба про себя отметил, что провел ночь в маске. Изумленно глядя в зеркало и несерьезно возмущаясь, он попытался оторвать ее, но она сидела очень плотно к коже и не снималась, будто приросла к лицу.

После часа борьбы, сбив дыхание и истекая потом по всему телу, он ударил кулаком по своей собственной странной фигуре, отраженной в зеркале.

Оно потрескалось со звонким звуком и отражение маски исказилось.

Насколько же они насмехаются над людьми? Дать мне столь дурацкий облик, как же низко они вынудят меня пасть?

Я буду жить и непременно выберусь отсюда! Я найду тех, кто так насмехнулся надо мной и заставлю страдать точно так же.

Сделав вид, что он не слышит собственных всхлипов, Орба рухнул на месте.

***

На следующий день Говен поставил Орбу перед собой на тренировочной площадке и внезапно кинул ему под ноги меч, который до этого держал в руках.

— Попробуй ударить меня любым возможным способом.

Орба смотрел на своего с вопросом: «А в здравом ли ты уме?» Пусть он и не думал о попытке побега прямо сейчас, но в данный момент Говен безоружен, да и к тому же цепи, обычно сковывающие его лодыжки были сняты на время тренировки.

Орба поднял меч, отвел его назад и бросился вперед на одном дыхании.

Это была по большей части неожиданная атака. Он действовал без милосердия и целился прямо в горло, явно стремясь убить.

Тем не менее, Орба не сделал и половину того, что задумал, и в довершение ко всему получил сильный пинок и упал на колени. Встав, он попробовал повторить то же движение снова, но это привело к тому же результату. Моментально отойдя в сторону от удара, Говен поймал его за локоть.

— Похоже, что какой-то опыт у тебя есть, однако он будет лишь мешать тебе. Забудь все. — сказал Говен, без труда увернувшись от Орбы, напавшего на него в третий раз.

Орба не привык, что ему говорят что-то с таким сочувствием. В его голове кипел гнев, когда он развернулся и нанес новый удар, но ничего не получалось, неважно, насколько сильно он пытался победить Говена. Больше всего его бесило то, что противник не относился к поединку серьезно. Он проклинал и провоцировал его, азартно кидался на него, обещая убить, хотя если взглянуть правде в глаза, то как бы он не всматривался, но не мог найти брешей в защите противника.

— Ты что, пытаешься убить меня, Орба?

Его якобы отточеный стиль самоучки явно нельзя назвать блестящим.

— Но это очень плохо. У тебя больше ничего нет: ни имени, ни прав, ни одежды, ни еды. И ты даже ничего не сможешь с этим поделать. Да, даже твоя жизнь тебе не принадлежит. У рабов нет права свободно решать, как им жить и как умереть, и если ты желаешь вернуть это право, то выкупи его, предложив сумму больше той, за которую тебя приобрели.

Эта односторонняя тренировка, на которой он только и делал, что падал, была сродни адскому самоистязанию, однако, когда день подошел к концу, еще большая боль ожидала Орбу.

Это было «проклятье» маски. В полночь, когда он лежал в истощении, она неожиданно стала испускать жар. Казалось, что пламя плавит лицо Орбы, да еще и сильнее, чем в тот раз, когда маску впервые на него надели.

Это накатывало по вечерам с нерегулярными интервалами. Иногда ничего не происходило по три дня подряд, а временами жар держался по три дня и три ночи.

В такое время Орба ничего не мог делать, кроме как кататься по полу, истекать кровью от ран, оставленных цепями на лодыжках и надеяться, что боль уйдет побыстрее, пусть даже на секунду.

Я сойду с ума, я сойду с ума, я сойду с ума, я сойду с ума!

Пока он катался по полу, эта мысль посещала его снова и снова, он даже думал иногда, что так было бы лучше. Однако, ему хватало сил вынести все до конца, в последний момент он умудрялся перебороть бурлящую волну белой пелены, что застилала его разум. Стиснув зубы, Орба выгибался так, что его кости чуть ли не ломались, а ногти и вовсе обламывались, когда он царапал землю и маску, но, тем не менее, он продолжал терпеть.

Другие рабы и ответственные за них охранники-надсмотрщики из гладиаторской группы Таркаса чувствовали отвращение к его фигуре, погрязшей в боли. Быстро разлетевшиеся слухи гласили, что это проклятье истинной магии, и на лице Таркаса, купившего Орбу у торговцев рабами, появлялось недовольство.

— Товар есть товар. Что я сделаю, если это магия или проклятье? Просто не позвольте ему сдохнуть, пока он не принесет дохода.

Отдав такой приказ, Таркас проявил себя в качестве предельно неумолимого человека. Орбу будут игнорировать до тех пор, пока он не умрет собачьей смертью.

Я не хочу умирать.

Это была долгая, долгая ночь. Боль, терзавшая его плоть и кости, соблазн безумия и ежесекундное желание умереть — казалось, что ночь никогда не закончится, но тем не менее это произошло. Пока Орба сам не отдаст свою жизнь тьме, всегда придет рассвет. Измученный, лежавший на полу совершенно без сил, он чувствовал утренний свет под своей маской. Нетвердо подняв руки вверх и положив их на маску, он сжал ее пальцами и дал клятву.

Пока кто-нибудь другой не пронзит мое сердце, сам я ни за что не позволю себе умереть. Все именно так, как и сказал Говен. Моя жизнь уже не только моя, но это не передает ее во владение Таркасу. Моя жизнь и все, что у меня забрали — только это у меня и есть.

Его сердце билось ради жизни, в которой он встретит мать, Алису и, возможно, своего брата Роана снова, а мышцы напрягались ради ударов меча, что настигнут тех, кто совершил налет на них ради создания горы трупов.

После этого Орба целиком погрузился в тренировки. Его тело и меч стали единым целым. Он держал в себе бесформенную ненависть и не знал, как от нее очиститься. В отличие от того времени, когда он был полон беспокойства, меч придал форму его ненависти, меч стал ее острием, что рубит и пронзает все сомнения. Орба полностью встал на новый путь, основанный на его желании жить.

— Если хочешь выжить, то научись убивать и противников, и, в то же время, самого себя. Люди, что не могут убить себя, погибают от чужой руки в конце концов. Без исключений.

Говен ясно все рассказывал, и Орба следовал его инструкциям.

Он убил свои эмоции. Орба решительно сжигал их в ревущем пламени днем и ночью, чтобы в итоге целиком сгореть самому. Однако в то же время, пламя не может просто потухнуть.

Таким образом, в полночь он спокойно лежал, и даже если его лицо горело под маской, он продолжал жечь свое секретное топливо: гнев и ненависть из своей груди, тлеющие в виде раскаленных углей.

Вскоре был назначен его дебютный матч. Когда Орба ступил на арену, окружающая ее толпа приветствовала его.

Пока небо и земля были наполнены громкими голосами, Орба сражался с мужчиной, как и он вооруженным мечом, и победил его. Он даже не запомнил, младше или старше него был противник, лишь момент самого убийства и разразившиеся за его спиной аплодисменты врезались в его память в мельчайших деталях.

— Сдохните! — кричал он, глядя на зрителей. — Сдохните блять!!!

Хотя его голос потерялся в шуме аплодисментов, Орба поднял свой окровавленный меч и продолжил сыпать ругательствами в адрес толпы.

Не прошло и недели, как состоялся его второй матч. Его противником стал бородатый мужчина с коротким крисом*. Это было что-то позорное. Наверняка над ними насмехались или взывали к именам богов. Дважды, трижды Орба принимал на клинок неистовые рубящие атаки. Каждый раз он менял хват меча, положение ног. Он учился сражаться прямо посреди схватки.

Он парировал удар, что должен был поразить его сбоку, и корпус противника открылся перед ним.

Орба взмахнул мечом прямо перед собой и рассек лицо оппонента прямо по центру. Кровь, кости и мозг разлетелись в разные стороны. Его рука онемела, и он еле-еле ее чувствовал. Это был третий раз, когда он кого-то убил.

***

С тех пор, как Орба стал гладиатором, прошло чуть менее двух лет. За это время состоялось бесчисленное множество сражений и не меньшее количество бесконечных ночей, проведенных за пересчетом заполонивших небо звезд.

Тем не менее, спустя год проклятье жгучей маски практически исчезло, а еще через пол года периодическая сводящая с ума боль стала невероятно послушной. Как бы там ни было, маска оставалась необычной и он до сих пор не мог ни снять ее, ни поцарапать или помять навершием меча или молотом. Даже казалось, что этим он подвергает свою жизнь опасности, так что желание снять маску пришлось упрятать подальше.

И, спустя пять дней после того, как Орба остановил неиствующего созосского дракона на арене Ба Рукса...

— Я узнал, почему Таркас был таким довольным. — неожиданно произнес Говен во время завтрака. — Ты знаешь, что Мефиус и Гарбера начали мирные переговоры? Похоже, что они решили покончить с десятилетней войной.

— Хммм, — кивнул Шиику. — Видимо кронпринц Мефиуса и принцесса Гарберы заключат династический брак, да?

— В Мефиусе много правил касающихся свадьбы членов королевской семьи. К примеру, супружеские клятвы нужно произносить в долине Сейрин, и гладиаторские бои входят в программу. Похоже, что наняли только гладиаторскую группу Таркаса.

Каин присвистнул. Уже некоторое время он сидел за столом и чинил своими ловкими руками часы по заданию Таркаса.

— Ну что же, это значит, что мы будем убивать друг друга перед императорской семьей.

— Мы можем засвидетельствовать свое почтение лично кронпринцу. Захватывающе, разве нет? — спросил Шиику, пока Орба, как и всегда, читал книгу.

— Это ничего не меняет. Ничего. Просто прицепим цветы к броне и мечам, только и всего. — прямолинейно ответил он.

Часть 2

Совсем немного времени прошло после рассвета, прежде чем Гил Мефиус вернулся. Оставив лошадь в конюшне и отправившись к задним воротам, он узнал фигуру Саймона Родлума и получил мрачный взгляд в свой адрес, а затем, как и ожидалось, ему пришлось слушать его причитания.

— Молодой принц, я очень огорчен. Вы дурачитесь подобным образом каждый день и каждую ночь.

— Твоя привычка подкарауливать людей тоже отвратительна.

Он пожал плечами и повернулся, чтобы взглянуть на своих друзей позади него, с которыми он развлекался. Все они были возраста Гила — примерно семнадцати-восемнадцати лет — и являлись вторыми-третьими сыновьями дворян без права на наследование.

— Я не собираюсь отыгрывать отца, нетерпеливо ожидающего возвращения своей дочери. Тем не менее, вашему высочеству в скором времени предстоит свадьба с гарберской принцессой, так что не стоит заниматься подобными вещами. Прошу вас, продемонстрируйте немного понимания.

— Я все понимаю, не надо так смотреть на меня. Именно потому что свадьба почти на носу, я хочу насладиться свободой холостяцкой жизни, пока не стало слишком поздно.

— Просто я не могу прикрывать вас каждый раз.

— Я же говорю, что все понимаю!

Гил уже почти потерял терпение, как и всегда.

— Если вы действительно все осознали, пожалуйста, оденьтесь должным образом. Его величество ожидает вас у ворот дворца.

— Отец?

Кровь отошла от его лица, гневное выражение сменилось на разочарованное. Кроме того, Саймон не мог не заметить, что друзья принца втихаря смеялись.

— Ну, увидимся.

Принц накануне свадьбы снова буянил всю ночь…

Как и ожидалось, их отношения оказались весьма далекими, хотя со стороны они выглядели друзьями. Все они были детьми известных отцов, кружившими вокруг принца днем и ночью. В испещренном каньонами Мефиусе они устраивали уличные скачки на редких лошадях, приглашали женщин из известных домов развлекаться на реке, играли на деньги, имитировали охоту, напивались и организовывали бессмысленные дикие гулянки.

Но ответственны за это только они, — подумал Саймон.

Народ и солдаты устали от затянувшейся войны. Хотя династический брак и положил конец сражениям с Гарберой, не все остались этим довольны. Что еще хуже, в ходе заключения мирного договора, игравшие важную роль территории к югу от Апты были разделены между странами ради быстрого завершения переговоров.

Между границами обеих стран было зажато не обладавшее обширными землями, но известное своей продолжительной историей и магическим происхождением правящей династии княжества Энде. Оно обладало тесными связями со странами, раскинувшимися вокруг моря, и, что важнее, продолжительные отношения с могущественной восточной державой: Арионом, основанные на родстве семей, а это не тот противник, которого можно не брать в расчет при борьбе за влияние в центре континента.

Энде не участвовал в десятилетней войне и продолжал понемногу торговать с каждой страной отдельно, но в некоторых моментах все же проявлял признаки сближения и формирования военного союза с Гарберой.

«Пока голова гарберского короля не окажется передо мной, я никогда не опущу свой меч,» — гласила клятва, данная императором Мефиуса в храме Бога-дракона три года назад. Как только информация дошла до него, он запросто позабыл о ней и согласился подписать мир с Гарберой.

Конечно, гарберцы не были уверены в его искренности, но у них были собственные конфликты между собой. Союза с Эндом было вполне достаточно чтобы атаковать Мефиус, однако страна понесла много потерь и разрушений. К тому же в Гарбере опасались, что в случае начала совместных действий, Энде начнет творить на их землях все, что ему заблагорассудится.

У них самих была такая проблема под Аптой на территории Мефиуса, В конце концов, после рассмотрения различных вариантов, Гарбера согласилась на просьбу Мефиуса о формировании альянса.

Его императорское величество должен был принять это тяжелое решение.

Как внутри, так и за пределами страны Гула Мефиуса шепотом именовали «Императором с драконьим сердцем», частично в качестве настоящего символа страха, а так же частично в качестве не более чем иронии.

Где-то на шестом году войны с Гарберой — примерно в это время императора окрестили вышеупомянутым «титулом» — Гул деспотично укрепил влияние императорской семьи, чтобы избежать сумбура во власти. Совет, состоявший из могущественнейших аристократов, потерял половину своей власти и теперь существовал лишь на словах.

Саймон Родлум тоже был его членом. Сейчас у дома Родлумов не было наследника, потому что двенадцать лет назад западный город-крепость, являвшийся сердцем их владений, был отдан другому дворянину ради возможности возглавить совет. Следовательно, в их распоряжении больше нет ни земель, ни солдат, так что Саймон был дворянином из знатной семьи лишь по имени.

В целом он был в том же положении, что и остальные дворяне, не считая тех, кто сохранил свое влияние за счет пресмыкания перед императором на протяжении многих поколений. Для тех, кто надеялся хоть на небольшой прогресс в стране, Мефиус был гнетущим местом.

Саймон считал, что похож на тех людей, ранее круживших вокруг принца и достаточно сильно симпатизировал вторым сыновьям дворян, не имевшим ни опоры под ногами, ни будущего, к которому можно стремиться. Война подошла к концу, и те, кто сделал себе имя на поле боя и получил за это титул, больше не смогут расширить свои земли.

Конечно, это был мир воюющих стран, и война точно не исчезла навсегда, но в настоящее время Мефиус сильно истощен, и решиться на новый конфликт он сможет только через пять, десять, а то и двадцать лет..

Ироничность «титула» «императора с драконьим сердцем» заключалась в том, что не смотря на авторитарную диктатуру у себя в стране, в последнее время император не мог продемонстрировать свою влиятельность за рубежом.

‘’Хотя, возможно, это подходит на роль символа нынешнего Мефиуса.’’

Подумал Саймон, не чураясь собственных мыслей и продемонстрировав немного самоиронии, пока ожидал окончания приготовлений принца. Саймон, уйдя с поста главы совета, теперь был кем-то вроде няньки для Гила.

Когда тот, переодевшись и причесавшись, быстро выскочил из своей комнаты, Саймон сказал Гилу следовать за ним.

— Ты всегда такой властный, прям как сварливая бабка.

— Не нужно злиться, иначе будешь слушать этот тон ежедневно после свадьбы.

— Почему я не должен злиться? Я не буду делать то, что скажет жена, что младше меня на три года.

— Пусть принцесса Вилина Гарберская и молода, но она уже через многое прошла и явно решила подготовить себя к конфронтации с вами.

— Почему ты говоришь об этом как о какой-то битве?

— Жизнь в браке и есть битва, просто черта, разделяющая победителя и проигравшего здесь тоньше. Очень важно заранее знать о своем противнике. Итак, вы готовы выслушать то, что я вам скажу?

Пусть Гил и собирался лишь пошутить, но он разворошил осиное гнездо, и Саймон начал рассказывать о принцессе Вилине, не обращая внимания на хмурый взгляд Гила.

— Это было примерно пять лет назад, тогда в Гарбере во всю бушевало восстание, поднятое дворянами, тайно сотрудничавшими с Мефиусом. Сперва они напали на поместье бывшего короля и захватили его. Так получилось, что Вилину, пришедшую туда поиграть, взяли в заложники вместе с дедом. Тем не менее, принцесса, которой тогда было всего девять, не побоялась повстанцев и отлично держалась, ища возможность освободить всех остальных заложников, кроме нее самой.

К тому же, в отличие от соседних стран, в Гарбере до сих пор добывают много драконьих окаменелостей и перерабатывают в практически невесомый металл, называемый драконим камнем, они получают много дохода с этого. Принцесса Вилина известна своим мастерством пилотирования знаменитых гарберских одноместных кораблей, сделанных из того металла.

Несомненно, она стала украшением воздушной гонки, проводящейся у них в стране раз в несколько лет и заняла на ней второе место.

— Женщине позволяют пилотировать? — произнес Гил с усталым взглядом. — Черт, ей уже больше четырнадцати, но она все еще кажется ребенком. В Мефиусе даже подумать невозможно, что женщина будет рассекать небеса на таких аппаратах. Я даже представить не могу мою жену, дурачащуюся с планером в дворцовом саду. Люди же будут тыкать в меня пальцами и смеяться! ”Почему первый принц, рожденный в богатом на историю Мефиусе, позволяет своей невесте вести себя столь свободно?” Да я скорее буду смотреть на городских красоток! Саймон, а нельзя ли как-нибудь отменить свадьбу прямо сейчас?

Он издал протяжный вздох, но Саймон хотел вздохнуть еще протяжнее. Как принц и наследник имперской династии, он хоть и нехотя, но должен ставить интересы страны и народа выше собственных желаний.

‘’Принц не такой уж и плохой человек, но его слова приведут лишь к вреду и началу серьезных интриг’’, —подумал Саймон внутри себя. — ‘’Его отец — герой, и хотя он потерял часть южных земель, ему удалось заключить мир с Гарберой буквально за несколько минут, тем самым оставив Энде с носом.’’

С другой стороны, он не был хорошим отцом.

— Отец, ты звал меня?

Вдвоем они дошли до личных покоев императора. Было все еще очень рано и зал для аудиенций еще не открыли. Не смотря на время, нетерпеливый император Гул уже завтракал, решив принять сегодня множество людей, одного за другим выслушивая их.

И, перед лицом множества дворян — людей, что потом станут его поддаными — отец открыто ругал своего сына:

— Сколько времени прошло с того момента, как я позвал тебя? У тебя еще нет ни единой пяди земли, ни одного солдата не находится в твоем подчинении, да и никакой работы ты на себя не взял. Сколько ты будешь от меня от меня прятаться? Ах да, ты же был занят своей бесполезной ночной жизнью.

— Нет, отец, я...

— Чтож, мой единственный сын — никчемный лентяй. Горькая правда в том, что нашу древнюю династию ожидают тяжелые времена.

Саймон глядел на дрожащую спину принца, и над его плечом виднелась гневная фигура императора. Глубокие морщины на его лице свидетельствовали об уровне его растущей ярости.

— Кажется принцесса Вилина — очень отважная девушка. Я слышал, что она обращается с пистолетами и планерами лучше любого обычного человека. Вы абсолютно неравны. Пожалуй, единственным твоим достижением будет женитьба на ней. Заработал ли ты славу убийцы дракона? Может захватил какого-нибудь выжившего из племени Рюдзин? Вероятно обнаружил древний космический корабль, закопанный в руинах? Ой, это же подвиги, что совершают герои легенд!

Император весело хлопнул ладонью по столу, вызвав смех у подданных, выстроившихся вокруг него. После того, как несколько из них подали свои прошения, он с удовольствием продолжил:

— Знай, что если не будешь внимательным, то именно ты будешь тем, кто носит платье и согревает постель.

Какой презрительный взгляд

Конечно же, Саймон не произнес эти слова вслух.

Среди сидевших за столом была Инэли, старший ребенок Мелиссы — второй жены императора. Саймон видел, как перед лицом этой девушки со светлой кожей и высоко зачесаными волосами Гил становился еще неувереннее. Хотя еще вчера принцесса Инэли пригласила его посмотреть гладиаторский матч, она тоже отвернулась и подавляла смех.

В конце концов, Гилу не удалось выдавить из себя ни единого слова.

— Думаю, что тоже нахожу это унизительным.

Как только император ушел, Федом Аулин заговорил с Саймоном.

Хотя он был намного младше Саймона, его тело, заплывшее жиром, было значительно крупнее. Он был дворянином, ответственным за крепость Бирак и прилегающие к ней территории, а так же одним из тех, кто соглашался с мирными переговорами и подавал значительно больше надежд, чем другие лорды с их кровожадными взглядами. Саймон внимательно наблюдал за ним.

Тем не менее, это не значило, что тот был великим человеком.

— Вы и предположить не можете, что принц способен водрузить груз ответственности за эту страну на свои хрупкие плечи. Конечно, если сравнивать его с теми, кто родился на улице, то вы можете назвать его везучим.

Серьезно качая головой, он понизил свой голос до шепота:

— Оппозиция императорскому дому становится все сильнее. Император Гул заслужил уважение и внушил ужас своими успехами, но что касается принца Гила… С учетом текущего положения дел, те, кто считает его ни на что не годным, не обязательно выступят против. Нет, нет! Но если думать о будущем страны, можно ли действительно назвать их изменниками?

Очевидно, что под «ними» он имел ввиду себя. Федом нарочно провоцировал его столь грубым образом, чтобы оценить, является ли тот потенциальным союзником.

— Принц молод, — начал Саймон, никак не меняя тона. — Что угодно может произойти. Даже когда его высочество был юн, то он тоже не подавал никаких признаков становления «императором с драконьим сердцем». Мы все вместе должны помочь принцу создать будущее для нашей страны.

— Хаха! Это так похоже на вас, лорд Саймон. Ваш взгляд устремлен в будущее.

Федом погладил свою расслабленую челюсть, и Саймон невольно улыбнулся.

Что же, надеюсь, что он в состоянии понять мое уважительное наставление.

Безусловно, Саймон беспокоился о текущей ситуации в Мефиусе, так как для принца невозможно удачно со всем разобраться.

Тем не менее, очень скоро все может начать стремительно падать в самом неожиданном направлении, вопреки всем опасениям. Саймон не собирался обосабливаться от заинтересованых в нем людей. Даже лично узрев изменения в принце Гиле Мефиусе, он считал, что это лучше, чем методы Федома Аулина.

Часть 3

Страна, называющаяся Мефиусом, гордилась могуществом своей императорской династии, насчитывающей уже семь поколений, не считая текущего правителя, Гула Мефиуса.

В низинах Домик, наискосок пересекающих окружающие ее горы, есть знаменитая Черная башня, известная как «меч, выкованный из остатков корабля космических переселенцев», а вокруг нее раскинулась имперская столица Солон. Посреди естественной твердыни, образованной запутанными долинами, было построено несколько маленьких фортов, которые даже замками нельзя назвать. Они защищали насколько крупных городов, больших и малых деревень, расположенных здесь. И в фортах, и в городах, и в деревнях был свой управляющий, ответственный за район, в то время как знать узурпировала и управляла сразу несколькими такими районами.

Был вечер.

Гил Мефиус скакал на своей любимой лошади во всю прыть.

С западной стороны низины Домик блестели и переливались ярко-красным, в то время как на востоке горы и гряды скал возвышались подобно черной, как деготь, стене, окутанной темнотой. Если бы он взглянул на горные склоны на западе, то увидел бы каменистые утесы, где Мефиийская династия построила свой замок три поколения назад, используя силу драконов и людей, и, как поговаривали, позаимствовав могущество столь редких в Мефиусе магов для того, чтобы возвести поместье из белого камня. Поначалу его использовали как зал заседания совета, когда замок был только построен, но сейчас от него осталось только имя.

Но Гил не удостоил это историческое место взглядом, пока скакал вниз по улице, мимо скульптуры короля-основателя Мефиуса и статуй героев, выстроенных в виде коридора.

Дерьмо!

Не важно, как сильно он пытался выбросить все из головы, но лицо отца, его издевательский голос, вид опустившихся плеч Инэли и ее дрожащий силуэт постоянно возвращались.

— Насчет планов на завтра?

Хотя он снова приглашал ее в полдень, она лишь закатила свои соблазнительные глаза очаровательным движением.

— Разве не вас бранил отец сегодня утром? Конечно, ваша смелость — настоящее качество императора, но не стоит ли быть чуть более благоразумным?

Удерживая подол юбки, Инэли поклонилась ему. Ее глаза, однако, следили за ним снизу вверх, будто испытывая его. Пока Гил стоял в точно такой же растерянности, что и после слов отца, она пожелала ему хорошего дня, развернулась спиной и ушла.

Пока Гил несся на своей лошади, он стиснул зубы.

Да она точно насмехается надо мной.

Этот сладкий взгляд снизу-вверх... Инэли несомненно насмехалась над ним.

Хах, ты что, все еще боишься своего отца?

Ребенок, что ничего не делает, но выполняет все распоряжения отца, не может составить мне компанию.

А сейчас, почему бы тебе не поспешить назад в свою комнату и не поиграть самому?

Сегодня он даже не чувствовал себя хоть слегка пьяным. К концу дня пыль черной водяной лилии, которую он всегда мешал со своей выпивкой, и обычно мгновенно помогавшая ему забыть о разных раздражающих вещах, так и не возымела привычного эффекта. Из-за этого, он практически удвоил свою привычную дозу. Затем неожиданно, когда Гил почувствовал опьянение, ему захотелось с ветерком прокатиться на своей лошади. Он не звал друзей, решив сегодня остаться наедине с собой.

Гил ни разу не услышал ни единого доброго слова от отца, он и улыбку его почти никогда не видел.

Когда ему только исполнилось десять, Гил увязался на охоту на дикого дракона. Тогда, в качестве своеобразного «теста на храбрость», он наступил ногой на шею только что застреленного дракона. Увидев своего сына, задравшего подбородок и скрестившего руки, как герой с картины, Гул сказал:

— Взгляните, это же герой-драконоборец! Мой сын вознесется до пожираемых драконами небес!

И засмеялся, обнажив свои белые зубы.

Гил не мог оставаться в раздражении, когда вспоминал об этом моменте своего детства. С другой стороны, это не могло помочь, так как это единственно приятное воспоминание об его отце.

Должно быть, отец действительно ненавидит меня, — думал он.

Очевидно, что у него не было задатков героя. Сколько раз отец тяжко вздыхал во время его тренировок с мечом? И публично тоже, прямо как сегодня утром. Все подданные поддерживали его в этом. Единственной, кто защищал его, была мать, умершая пять лет назад.

В позапрошлом году отец женился второй раз, на овдовевшей Мелиссе, родом из знатной семьи. У него теперь есть две сестры, ее дочери от прошлого брака. Поскольку она все еще не закончила носить траур по своему старому мужу, очень много ехидных пересудов велось во дворце, и хотя и по другим причинам, но Гил не любил Мелиссу. Конечно же, она не его мать, но подобно старым вассалам, стоящим на стороне императора, она не была тем человеком, на которого отец смотрит свысока.

И в то же время, на ее старшую дочь, Инэли, тоже… Когда Гил вспомнил, как смотрел на нее сверху вниз в тот момент, ее взгляд, наполненный странной чувственностью, то пришпорил коня в порыве гнева.

— Ох?

Среди людей, которых тот чуть не сбил, был Федом. Он как раз возвращался из дома своей любовницы и спросил у своих попутчиков:

— Это не кронпринц был только что?

— Серьезно?

— В такое время и без своих друзей?

— Очень и очень вероятно, что это его высочество, — сказал он с едва веселой ноткой цинизма. — Ладно, это не обязательно считать столь уж странным. Кто-нибудь, следите за ним. Если возникнут проблемы — воспользуйтесь моим именем и деликатно верните его назад. — распорядился он.

***

Здесь собралось больше народу, чем в обычной толпе посреди улицы. С большим неудовольствием замедлив лошадь, Гил безучастно проезжал сквозь скопление людей. Конечно, ничто не выдавало в нем принадлежность к императорскому роду. Поскольку горожане знали лицо принца лишь по портретам, традиционно продающимся на фестивалях, у него была возможность остаться неузнанным.

Конечно же, пусть никто и не окликнул его, Гил не мог игнорировать окружающих, пока проезжал через толпу на лошади. По какой-то причине, вид веселящихся и отдыхающих людей действовал ему на нервы. Не смотря на нежные звуки кифары и флейты, все выглядело так, будто все они слегка дурили его. Возрастал ли смех, когда они просто указывали пальцем на него?

Его сердцебиение ускорилось. Наркотики наконец возымели эффект и начали перемешивать мысли Гила, мягко растворяя их в абстрактной мешанине тягучих цветов, и прямо перед собой он видел ряды маленьких чертей, глумящихся над ним.

Прекратите...

Все до единого смеялись и показывали на него своими скрюченными пальцами.

— Взгляните, это же кронпринц Мефиуса! Этот парень как ребенок, что вечно боится своего отца, он даже к девушке посвататься свободно не может, что за жалкий человек!

— Он должен уже сдохнуть! Правитель, власть которого не принесла пользы никому в стране, должен просто сдохнуть!

Хватит!

Целая палитра омерзительных цветов крутилась и извивалась вокруг него. Страх оставаться объектом унижений все продолжал вызывать у него отвращение и ужас. Он искренне пожалел, что не захватил с собой пистолет из дворца. Если бы он нашпиговал окружающих свинцом, то наверняка бы очистил свою голову.

— Ваше высочество Гил?

Неожиданно, кто-то слегка уцепился за его коня.

Он поначалу выглядел как один из чертей, но после того, как Гил вздрогнул на лошади, то начал с большим трудом понимать, что это был мужчина, лицо которого он несколько раз видел до этого.

Если принять во внимание меч у него на боку, а также пистолет на поясе, он должен быть кем-то из имперской гвардии, ведь им позволено носить оружие в мирное время. Но так как он знал его лишь в военной форме, в церемониальных одеждах он выглядел совершенно иначе.

— У вас какие-то дела в подобном месте?

— Нет...

Принц покачал головой, будто бы в нормальном состоянии. Имперская гвардия подчинялась непосредственно императору. Это значило, что они на стороне его отца, да и в любом случае, они не были его близкими товарищами.

Хотя можно получить офицерское звание, если ты происходишь из хорошей семьи, правитель же обладал правом свободно набирать в свое подразделение кого угодно. Два года назад, когда Гилу исполнилось 15, он тоже получил право набрать солдат в свой собственный отряд, но так было лишь в теории. На практике же он просто унаследует подразделение отца.

— Опасно бродить тут в одиночку. Позвольте мне отправить кого-нибудь во дворец.

— Брось, не нужно делать ничего ненужного. Лучше скажи мне, что за шумиха?

— Ахх.

Служащий имперской гвардии, которому за сорок, прищурился в смущении. Он указал на центр улицы. В конном экипаже без полога находились полностью одетые юноша и девушка.

— У моей дочери свадебная церемония этой ночью. — сказал он и рассмеялся.

Девушка счастливо улыбалась, а ее лицо напоминало ее отца. Ее белоснежное платье пусть и не выдерживало сравнения с тем, что он видел при имперском дворе, но все же было странно ослепительным.

Смелый наряд, что одевают лишь раз в жизни, его покрой и декольте подчеркивают изгибы ее чувственного тела.

— Принцу тоже стоит позаботиться о себе перед свадьбой. Я позову подчиненных, так что поторопитесь в замок...

Половина слов имперского офицера так и не достигла ушей Гила.

Смех, звуки, и люди, водящие хороводы , мрачно мерцали перед ним, как в игре теней марионеток. Никчемные улыбки, поющие голоса и танцы наращивали беспокойство внутри Гила.

Почему они ведут себя в столь веселой манере? Даже он, наследник трона империи Мефиус, ни разу не сталкивался с подобным за всю свою жизнь. Нет, может все так, потому что они простолюдины и могут проводить свои дни без страха? Они не выбирали свою жизнь. Они берут то, что им дают и огорчаются, когда это забирают. Если бы он мог также проводить жизнь, как много удобств было бы в ней?

Это становилось все более раздражающим и давило на его мозг неистовой, пульсирующей, острой болью. Стук-стук-стук. Стук вынуждал тело Гила дрожать, а марионеточные тени мельтешили по вертикали.

В тот же момент губы Гила вытянулись в полукруг. Он рассмеялся.

Что за глупости? Он, принц, завидует счастью столь низкородных людей. Однажды все это будет принадлежать ему, и нужно напомнить им об этом. Нужно научить их тому, что если счастье приходит столь легко, то его могут украсть в одно мгновение.

— Право первой ночи.

— Э?

Офицер имперской гвардии снова слегка схватился за лошадь и поднял свою голову. Хотя Гил и вытирал слюни со рта, тон его слов был чистым.

— Я заявляю о праве членов императорской семьи на первую ночь.

— Принц?!

Вскрик офицера заставил всех взглянуть в их сторону.

Смотрите наконец?

Чем больше Гил пьянел, тем сильнее смеялся. Будь у него под рукой зеркало сейчас, то он мог бы увидеть, что его собственное лицо напоминает тех чертей, что чудились ему ранее.

Наконец заметили, что я не часть вас, не еще одна жизнь, не еще одно человеческое существо?

Мужчины императорской семьи обладают так называемым правом первой ночи. Это значит, что если где-то на их землях происходит свадьба между мужчиной и женщиной, практически без исключений они могут потребовать у жениха право провести первую ночь с невестой.

Было время, когда считали, что кровь девственницы — это нечто грязное, и что если она отправится в постель с обладающим силой членом королевской семьи или со жрецом, то это очистит ее кровь. Хотя на самом деле это был лишь повод задрать налоги, выплачиваемые, чтобы избежать использования этого самого права первой ночи. Закон был принят около двухсот лет назад, во время последовательных сражений с племенем Рюдзин, не дававшим покоя человеческой цивилизации.

Сегодня право первой ночи стало пережитком прошлого, прямо как система набора в имперскую гвардию.

— Подготовьте какое-нибудь место, офицер. Вы слышали, что я сказал? Если пойдете против семьи императора, то не только вы, но и невеста отправится на гильотину.

Волна удивления и замешательства распространялась вокруг Гила. Смех прекратился, пение затихло, а танцы закончились. Взгляды, устремленные на молодую пару в конном экипаже, оледенели.

В противовес всем, Гил не прекращал смеяться. Насколько он знал, никто не требовал права первой ночи раньше. Конечно же, «никто» включало и его отца, Гула Мефиуса.

Разве не отец сказал, что он не станет таким человеком? Человеком, что впишет свое имя в историю? Разве не Инэли пыталась насмехаться над ним? Он покажет, как превзойдет своего отца. С этого момента они не смогут говорить все, что им вздумается.

В мире, погрузившемся в тишину, Гил был единственным, кто чувствовал истинное удовлетворение всем своим сердцем.

***

Полчаса спустя Гил держал ожидавшую его невесту на втором этаже находящейся поблизости дешевой таверны. Обеспечение безопасности заведения было оставлено ни кому иному, как тому самому офицеру. Широко улыбаясь, он поднимался по лестнице с бутылкой спиртного. Скрип дерева был странно уютным.

Он распахнул дверь, и фигура на кровати содрогнулась. Было темно, лишь покрытая копотью лампа светила над подушкой.

— Принц, — девушка сложила руки вместе, пытаясь умолять его. — пожалуйста… пожалуйста, бросьте эту идею. Если это ради денег, то я заплачу! Пожалуйста, простите меня! Я все… все еще не отдавала свое тело во власть мужчине, даже своему мужу...

— Поэтому это и называется правом первой ночи, разве нет? — насмешливо сказал Гил. — Я позабочусь о твоей нечистой крови. После этого ты сможешь заниматься любовью со своим мужем, сколько твоей душе угодно.

Сняв верхнюю одежду, Гил подошел к постели и девушке на ней. Издав крик, невеста попятилась назад по кровати. Он мог разглядеть ее тело сквозь тонкую одежду. Гил гоготал.

В этот момент раздался яростный стук в дверь. Щелкнув языком и повернувшись ко входу, Гил увидел офицера, вошедшего в комнату и сурово уставился на него.

— Как нетактично со стороны отца вламываться в разгар брачной ночи невесты. Хотя я слышал о существовании обычая приглашать свидетелей на первую королевскую брачную ночь, но это не оправдание для тебя. Уйди.

— Ну же, принц, не можете ли вы передумать? Это позор для императорской семьи Мефиуса!

Что ты сказал? Кто-то вроде тебя не в том положении, чтобы перечить императорской семье. Открытое неуважение, что ты проявляешь, заслуживает смертной казни!

Имперский офицер, Рон Джайс, смотрел принцу прямо в глаза. Они были несфокусированы, пена текла у него изо рта. С одного взгляда он распознал эффект черной водяной лилии. Когда принц зафиксировал свой острый взгляд, то продолжил сыпать бессвязными словами.

— Я… я из мефийской императорской семьи… нет… я сын Гула Мефиуса. Если ты говоришь, что вся страна против меня — отлично! Я брошу тебя и твою семью на арену, откуда вы уже не никогда не выберетесь! Будете страдать в когтях дракона, или же поодиночке исчезните у него в брюхе, мне плевать! Проваливай, если не хочешь такого. Что? Этого недостаточно? Сможете продолжить свадебную церемонию после этого. Не забудьте снова надеть один из этих праздничных нарядов

Гил повернулся к нему своей белой спиной.

— Ах...

В таком беззащитном положении, Рон застыл в нерешительности.

Лайла была его единственной дочерью. Тяжело трудясь в роли офицера императорской гвардии, он не был уверен, хороший ли он отец, или же нет.

Это случилось более десяти лет назад, в день рождения Рона. Он вернулся домой около полуночи. Хотя он, как и всегда, забыл о своем дне рождения, Лайла спала, положив голову на стол. Укутывая ее одеялом, его жена сказала:

— Знаешь, она изо всех сил старалась не спать.

Его дочь крепко держала в руке самодельный белый венок из цветов.

Когда он нежно взял ее маленькую руку в свою собственную, то поклялся, что сделает что угодно ради счастья дочери. Даже если это заберет его жизнь.

Когда он пришел в себя, то уже успел прыгнуть на Гила. Он чуть не упал на пол, повалив принца. Крик его разума «Что ты творишь?» перемешивался вместе со звуком крушения всего вокруг.

Но на самом деле Рон не думал об этом. Очевидно, что принц действовал под влиянием наркотиков. Если он потеряет сознание сейчас, то вероятно и не вспомнит ничего. А если и вспомнит, то примет это за сон. Хотя и необходимо склонить огромную толпу народу к сотрудничеству, Рон сделает все необходимое, чтобы добиться этого.

С другой стороны, Гил был в неистовстве. Веря, что превзойдет отца или обесчестит его имя, он почти поднялся, чувствуя в себе признаки дикого зверя. Все было так, словно он овладел силой против своего отца.

Пока он боролся с этим «отцом», то заметил пистолет на поясе у противника. Гил отчаянно пытался схватить его. Рон ответил тем же. В конце их молчаливого противостояния пистолет с глухим звуком выпал из их рук на пол. Вдвоем они быстро потянули руки к нему.

— Бэм! — разнеслось вокруг эхо выстрела.

***

Услышав новости от своего слуги, Федом устремился прямиком в таверну с мечом в руке.

Право первой ночи, подумать только!

Взглянув в сторону, в ничем не выделяющееся место, в котором собралось несколько фигур, сливающихся с темнотой и глядящих на него, Федом почувствовал, как пробегают мурашки вниз по спине. Все это напоминало ему об отсыревшем фитиле. Вы можете оставить его в покое, так как он в любом случае не приведет ко взрыву, но если сильная искра случайно проскочит к заряду, то тот однозначно взорвется.

Откашлявшись, Федом подошел поближе к барной комнате. Несколько человек из имперской гвардии караулили дверь. На их лицах читалась растерянность. Вызванные вышестоящим офицером, они не получили объяснений, почему должны охранять это заведение. Федом воспользовался своим членством в совете и его пропустили.

Затем: «Бам!», выстрел ударил по его барабанным перепонкам.

Застыв на мгновение, Федом быстро взлетел вверх по лестнице. Его слуга, являвшийся отменным бойцом, шел впереди и открыл дверь Они одинаково задержали дыхание. Запах пороха достиг их носов. Лужа крови растекалась по полу дешевой таверны.

— … ...

В этих обстоятельствах, странная тишина повисла между ними.

Некоторое время Федом был не в сотоянии ни о чем думать. У него не было слов, казалось, что его разум отказывался принять увиденное, и он лишь бессмысленно смотрел. Тем не менее, помаленьку реальность начала проедать путь в его мозг, и определенная мысль возникла у него в голове. Даже он понимал, что это смешная идея. Это было слишком.

— Нет...

Федом сглотнул огромное количество слюны. Не было ли это откровением с небес, чтобы сломать панцирь старой империи и влить в нее свежую кровь? Он может принести реальный смысл в свою страну, подходящий к текущему беспокойному времени. Если это не знак свыше, то кто мог это сделать?

Несмотря на вонь крови в дешевой таверне, прямо сейчас глаза Федома выглядели так, словно их окутал золотой свет. Пока он волновался, содрогался и боялся, Федом понял, что если хочет этого, то нужно спешить и действовать незамедлительно.

Сперва, после того, как отдал приказ слуге никого не выпускать, он обратился к отцу и дочери, в обнимку сидевшим и дрожавшим на кровати.

— …Я готов, — сказал офицер. — но моя дочь и семья невиновны. Я беру ответственность за это на себя. Прошу, пощадите всех, кроме меня. Я немедленно сделаю все, что вы хотите, будь то арена, схватка с драконом голыми руками, отсечение головы на гильотине или четвертование четырьмя драконами, тянущими мои конечности в разные стороны.

— Ох?

Щеки Фелома дрожали. Он бросил быстрый взгляд на парня, лежащего с обнаженной спиной. Он не шелохнулся ни на дюйм. Выглядело так, будто он больше не дышит.

— Не бойтесь, — сказал Федом, хотя и дрожащим голосом. — он все еще дышит.

— Хах?

— Вы меня не слышите? Он все еще дышит. Нечего боятся. Кронпринц будет в добром здравии.

Рон Джайс продолжал молчать в удивлении. Федом начал быстро говорить:

— Все в порядке, и если вы все еще хотите защитить свою семью, то я попрошу вас, чтобы ни единого моего слова не просочилось наружу, понятно? Если хоть единая мелочь о сегодняшних событиях дойдет до моих ушей через кого бы там ни было, то вы, ваша семья и все родственники первыми отправитесь в пасть к дракону. Понятно? Если вкратце, то я говорю вам, что все не так, как кажется, ясно?

Имперский офицер, Рон Джайс, немедленно поднял голову. Поток крови в его груди ускорился, а дочь цеплялась за него. Лицо Федома маячило над их головами, и его расфокусированные глаза очень напоминали принца Гила совсем недавно.

1. ↑ Индонезийский одноручный меч с волнообразным лезвием.