Часть 1

Сегодня у Заата Кварка много посетителей.

С утра пришёл Саймон Родлум. Как только он увидел лицо Заата, то сразу спросил:

— Ты исхудал?

Заат горько улыбнулся и покачал головой.

— Не важно, что происходит, пить и есть я меньше не стану. Это моя спасительная особенность. Хотя, кто знает, что будет неделю спустя.

— Милорд освободил тебя из-под домашнего ареста. Теперь можешь не ограничивать себя.

— Освободил?

Упомянув об этом в обычной манере, Саймон вогнал Заата в ступор. Он указал на окно: стража, окружавшая резиденцию, уходила прочь.

Этим утром Саймон предстал пред императором, и по какому-то удачному стечению обстоятельств наедине они смогли поговорить о фестивале. Некоторое время они потратили на обсуждение Гарберы, передвижений Энде, а также о том, что предпринять в отношении их давнего врага, дома Базганов с запада, зашевелившегося в тауранских городах. После этого Саймон как бы невзначай упомянул имя Заата, а император отшутился, будто бы полностью забыл о нём.

— После этого домашний арест немедленно отменили. Его Величество вспылил во время того случая, но сам я не принял его близко к сердцу. Так что я был спокоен. Его Величество не определил никакого наказания или чего-то вроде него. Не определит и в будущем, если покажешь свою безоговорочную верность Мефиусу...

— Мефиусу, — угрюмо сказал Заат.

Он уже смирился, что его кости похоронят в Мефиусе. Однако...

Не понимая, уловил он скрытый смысл или нет, Саймон продолжал молчать. Заат поднял тему Кайсера Ислана. Его казнь должна состояться завтра. Даже Саймон не может предотвратить её. И Кайсер, и Заат возражали против решений императора, но его мнение на счёт их наказаний невероятно разнилось.

— В итоге он не сильно отличается от гладиатора. Выживет он или умрёт — решит прихоть толпы. Всех кроме имперцев это делает не более чем рабами императора, — говорил Заат, неподвижно глядя вниз. — Я, конечно же, люблю Мефиус. Я очень люблю простой характер нашего народа, его воинственный нрав, что он временами проявляет. Наша могучая и напористая армия лучшее, что есть в нашей стране. Эфир иссякает, и однажды воздушные войска и эта презренная магия исчезнут из мира, и по праву сильного в мире будет править никто иной, как Мефиус. Но с текущим путём Мефиуса, с нашим нынешним императором...

— Остановись, Заат. Ты же не знаешь, где у него есть уши.

— Лорд Саймон, разве вы не презираете его? Император пытается второй раз возродить веру рюдзин! Скорее всего, это только подчёркивает его цель стать абсолютным правителем. Всех, кто возражает против него, он сможет объявить мятежниками. Да, прямо как Джаш Базган, что однажды начал сеять ужас во имя Бога-дракона.

Вопрос о вере рюдзин уже широко распространился в качестве слуха. О том, как накануне фестиваля приглашённые старейшины по новой были массово назначены частью ритуала внутри святилища бога-дракона. О том, как Кайсер, выступивший против этого, будет казнён с клеймом первого и главного мятежника.

— С мирным договором с Гарберой то же самое. Он мог бы прислушаться к своим вассалам и их словам, хотя бы на некоторое время. Конечно, человек твоего калибра должен это понимать. У его величества частые встречи с посланником Энде, прямо одна за одной. Легко можно предположить их содержание, и я не удивлюсь, если завтра принцессу Вилину изгонят из страны, а на её место пригласят великую княгиню Энде.

— Ну-у...

Беспокойство плескалось в глазах Саймона. Это был бесспорный факт. Император Гул не был тем, кто зацикливается на одной стране вроде Гарберы. В соперничестве за контроль над центром континента, отношения между тремя странами, включая Энде, были решающими. Гул хотел быть тем, кто дёргает за ниточки оставшиеся две страны.

Победа над Рюконом укрепила союз с Гарберой, но из-за этого Энде больше не может позволить себе игнорировать Мефиус. Ходили даже разговоры, что Энде предлагал Мефиусу выгодный союз; всё согласно интересам Гула.

— Однако если такое произойдёт, мы лишимся доверия других стран, а репутации Мефиуса придёт конец. Если его величество будет продолжать злоупотреблять силой по собственной прихоти, то рано или поздно страна придёт в упадок, — заблестели глаза Заата. — Есть множество людей, недовольных императором. Если лорд Саймон возглавит их, то даже известные и влиятельные дворяне готовы будут рискнуть своим добрым именем. Несколько таких как раз собралось в Солоне. Лучшего времени, чем сейчас, во время фестиваля, не найти.

— Заат. Я сделаю вид, что ничего не слышал и просто уйду, — Саймон вскочил со своего места. — Именно раз мы думаем о будущем, то должны быть одного мнения. Случай с Кайсером очень прискорбен, и я не намерен допускать его повторения.

— Ещё один повод, лорд Саймон!

— Я вижу ты более чем готов расстаться с жизнью. Однако, твой путь полностью незаконен. Если ты поспешно приступишь к своим планам, то прольёшь ненужную кровь. Ты вовлечёшь народ и дашь другим странам шанс нанести удар, а именно этого мы и должны избегать. Уверен, что ты и сам всё понимаешь, — Саймон положил руку на плечо Заата, а затем вышел из комнаты.

Это была утренняя встреча.

Полуденным посетителем был Оубэри Билан. Из-за своих должностей они пересекались друг с другом бессчётное количество раз, но вот прямо друг с другом они поговорили лишь недавно.

Зашёл генерал ненадолго. Вдвоём с Заатом они обменялись парой пустых фраз и сыграли партию в развлекательную настольную игру, прежде чем Оубэри резко встал. Используя эту возможность, он передал некое письмо Заату.

— Хотел бы, чтобы вы так и оставили доску, — Оубэри громко рассмеялся, показав на игровую доску прежде чем уйти. — Давайте продолжим в другой раз, когда будем обмениваться праздничными пожеланиями.

После ухода Оубэри Заат слегка перекусил, а затем вернулся к своим занятиям.

— Эти наглые гарберцы… — он просмотрел письмо десятки раз и наконец оторвался от него, бросив на крышку стола. — …Они планируют использовать меня?

В письме была подпись Ноуэ Салзантеса. До этого он много писал, но содержание этого письма более чем прямолинейное и его едва ли можно назвать высокопарным. Заат практически разжёг пламя революции, он ожидал лестный отзыв в свой адрес, но вместо него получил практически что жалобу.

Изначально Гарбера тайком планировала выдать принцессу Вилину замуж в Энде, но в итоге предала доверие княжества и, сфокусировавшись на собственных интересах, выбрала союз с Мефиусом и брак с кронпринцем Гилом. Отношения между странами напряглись. Дабы сохранить лицо, Энде без колебаний использовал свои дипломатические возможности и повысил пошлины на импортируемые товары вроде шелка и специй, из-за чего гарберскому второму принцу, а по совместительству и главе Ордена Тигра, Зено Ауэру, пришлось предстать перед великим князем и заверять его в вечной дружбе.

Тем не менее… великий князь Мальчиор Ле Дориа уже близок к своей кончине.

Благодаря своим дипломатическим источникам и шпионской сети, Мефиус более или менее вник в суть. Мальчиор был мужчиной за пятьдесят, но состояние его здоровья быстро ухудшалось. Не смотря на два публичных выступления в прошлом году, ходили слухи, что он умирает от яда. Скорее всего, долго он не протянет; именно так и думало большое количество людей, несмотря на продолжающуюся внутреннюю и зарубежную активность Энде.

Великий князь был отцом двух сыновей. Старшим был принц Джереми, а вторым принц Эрик. Джереми благоразумен, но в искусстве войны не блещет, а Эрик наоборот, обладает военным талантом, но не отличается осторожностью. По крайней мере, так говорилось в письме. Также в нём упоминалось, что крепкий Эрик, по всей видимости, желал войны с Гарберой.

Именно Эрик был первым женихом Вилины. Союз не состоялся, и принц, оскорбившись, объединился с несколькими вассалами ради начала войны.

Понятное дело, что из-за этого титул великого князя унаследует Джереми. Думаю, он ждёт развития событий с теми же мыслями.

Однако Эрик уже успел продемонстрировать свою силу и смог делом завоевать народную благосклонность. Простой люд считает его более подходящим кандидатом. Нынешний великий князь надеется восстановить дружеские отношения с Гарберой, но его смерть лишь вопрос времени. Со сменой власти Энде начнёт готовить войска.

Выходит, что союз с Мефиусом — это последний луч надежды на мирное будущее. Тем не менее...

Грёбаный Ноуэ. Не перевариваю этого мужика.

Несколько дней назад Заат упоминал о тайной встрече Гула Мефиуса с посланником из Энде. Проводилась она в полнейшем секрете, но благодаря своей информационной сети Ноуэ узнал о всём сам.

Во время своего мятежа Рюкон покусился на королевскую семью. Ноуэ беспокоился, отправит ли Мефиус в Гарберу достаточное подкрепление, ведь в случае отказа Вилина вполне могла вернуться на родину.

Мысль об этом и побудила Ноуэ положить глаз на Заата. Тот был мужественным человеком, праведно отстаивающим союз с Гарбером, потому Ноуэ и готов был без всяких сомнений помочь ему. По крайней мере, так говорилось в письме. На самом деле целью Гарберы была политическая нестабильность в Мефиусе. Конечно, Заату такое не под силу, но даже временное замешательство удержит Мефиус от удара в спину.

— Ну и ну, — проворчал Заат. Если вкратце, то именно из-за напряжённых отношений между Гарберой и Энде сейчас было хорошее время для реформ: даже в случае внутренних конфликтов шанс вмешательства соседей низок.

Домашний арест отменили только спустя половину дня. Сделав все приготовления для новой встречи, Заат вышел из поместья. В конной повозке его уже ждали подчинённые: командиры «Голубых стрелков». Каждому из них Заат доверял, совсем недавно он передал им сигнал для готовности, а его домашний арест лишь оповестил их, что «час близок».

Скрываясь от чужих глаз, Заат вернулся в собственное поместье и увидел, что его поглотило море огня. Он удивлённо проморгался. Пожар исчез, оказавшись наваждением.

***

В тот же день прямо перед полуднем Саймон Родлум неожиданно встретился с Ноуэ Салзантесом на солонском стадионе.

Саймон планировал навестить Кайсера, которого перевезли в подземные помещения стадиона, но на входе показался Ноуэ в компании дворянки, за которой тот ухаживал прошлой ночью.

Они обменялись приветствиями.

— Ежедневно сюда прихожу, — сказал Ноуэ с улыбкой. — Как видите, я полностью очарован гладиаторскими играми. Лучшее зрелище за последние несколько лет.

— Позвольте нам радушно поблагодарить вас.

После двух-трёх коротких обсуждений Саймон откланялся. Ноуэ неподвижно смотрел ему в след.

Этот человек наиболее известен среди лидеров Мефиуса. Было бы неплохо иметь его в качестве союзника, но гораздо проще будет предсказывать его ходы в роли незначительного сообщника, как в случае с Заатом Кварком.

То же самое касалось Оубэри Билана. Пока продолжались мирные переговоры, Ноуэ отправил письмо генералу. Он слышал, что Оубэри был частью фракции, выступавшей против мира. Ноуэ написал ему, чтобы склонить на свою сторону и превратить в очередную пешку под его руководством. Предварительно Ноуэ изучил характер Оубэри. Тот обладал солдатским духом, но даже имея ряд достижений, не был среди ярчайших людей. Его манера вести дела вызывала жалобы и недовольство, что являлось отражением его привычек. Он был из того типа людей, которыми легче всего управлять.

Ноуэ раз за разом слал письма Оубэри, более чем подробно информируя его о том, как высоко его оценивает Гарбера. Так он способствовал возникновению у Оубэри недовольства своим несправедливым положением в Мефиусе. А затем Оубэри вспомнил, как оценила Гарбера его истинные достоинства.

Вскоре он сам отправил письмо. Кусочек информации о человеке по имени Заат Кварк, также являющемся главой антиимперской фракции, тоже был получен от него.

Могу это использовать.

Подумав об этом, Ноуэ вскоре начал занимать Заата посредством писем. Ноуэ выяснил, что он тоже был человеком, которым легко манипулировать. Заат оказался себялюбивым человеком и подобно Оубэри отличался гордыней.

Мефиус — это один большой дракон. За долгие годы жизни его гордость настолько распухла, что он считает своё тело большим, чем оно есть на самом деле. Это даёт мне шанс подбить под него клин. Его воля ослабла, и в не столь далёком будущем мы, когда все приготовления закончатся, приручим его.

Среди мефийских дворян тлело недовольство императором. Конечно же, это тоже учитывалось. Вот почему он вынашивал план, вынуждающий его победить в один ход, но, когда произошли случаи с Кайсером и Заатом, всё внезапно обернулось в его пользу. Это не работа Ноуэ, скорее результат действий императора, Гула Мефиуса.

— Мефиус идёт по дороге к собственному падению.

Согласно его плану, Мефиус исчерпает свою удачу. Теперь Ноуэ может посвятить себя стране Энде. Он не надеялся на уничтожение Мефиуса и не желал его покорения другой страной. Кто знает, как много времени и денег уйдёт на это. Что Ноуэ находил действительно тревожным, так это существование союзника Энде, сильной восточной страны под названием Арион. Многолетняя восточная кампания Ариона приближается к концу. Если Гарбера сразится с этой далекой страной в одной битве, то проиграет без малейших шансов на победу. Именно по этой причине нельзя позволить Мефиусу организовать этот проблемный союз.

Ноуэ намеревался временно внести раздор в Мефиус и ударить императора в самое сердце. Он будет поддерживать либо Заата, либо империалистов, в зависимости от того, от какой стороны больше пользы. А затем он обеспечит Оубэри поддержкой, когда генерал целиком проникнется ролью «патриотичного героя». С таким человеком Ноуэ с лёгкостью сможет предвидеть события в Мефиусе и задействовать средства, что приведут к успеху. И самое главное, Мефиус без сомнений пересмотрит союз с Гарберой когда час настанет.

С тех пор как Ноуэ заручился поддержкой Оубэри в Мефиусе, его ни разу не посещала мысль вовлечь принцессу Вилину.

Она слишком прямолинейна.

Вилина была бы подходящим лидером, но в то же время она и не подумала бы согласиться с таким планом. Её понятие королевской крови отличается от такового у Рюкона. Но в противоположность...

Если бы эта самая пролитая кровь прекратила защищать Гарберу...

Спокойный блеск играл в глазах под безразличной и улыбающейся личиной Ноуэ.

***

Пока Ноуэ размышлял о своей стратегии, Саймон встретился с Кайсером в темнице. Хотя это и можно назвать встречей, один из них находился по ту сторону решётки, да и поговорить позволялось лишь пять минут.

Поэтому Саймон опустил развёрнутое приветствие.

— Как твоя семья?

— Я сказал им не приходить, — побледнел Кайсер, а затем улыбнулся. — Милорд, какое будущее ждёт дом Кайсеров?

— Я тебя понимаю. Положись на меня.

— Спасибо.

До самого конца Кайсер оставался честным человеком. В глазах Саймона он был искренним, но слегка простоватым и слишком серьёзным ради собственного блага мужчиной, за которого Саймон до самого конца чувствовал ответственность.

— Как его величество? — спросил Кайсер, глядя на потолок. — Он не передумал?

— ...

— Я не держу на него зла. Просто, когда прошлая императрица, госпожа Лана была жива, он ещё сдерживал свой вспыльчивый характер. И не важно, что за человек, всегда был повод для торжества, пока у него была требуемая его величеству сила. Но теперь император не доверяет даже самому себе. За этот месяц я плакал, шумел и жаловался безмолвным небесам тысячу раз, но до сих пор так и не смог выбить из его величества слезу.

В стенах дворца иногда перешёптываются об этом. Что когда Лана была с нами, император часто внимательно прислушивался к вассалам. Несомненно, это благодаря великодушной личности императрицы. А когда она умерла, император начал самодурствовать.

Да, безусловно так и есть.

Саймон и Кайсер были опорой императора со времён его молодости. Также они были хорошо знакомы с прошлой императрицей, Ланой, и с отношением императора к ней после их свадьбы.

Император многим доверял в проблемных вопросах, но в душе скрывал другую личность.

Сейчас он снова женился на Мелиссе и, казалось, вновь наполнился энергией юности. Его отношения с ней выглядели такими же, как и с прошлой женой, но Саймон знал, что это не более чем видимость.

Разве это не из-за того, что он потерял свою поддержку?

Саймон чувствовал, что император готов замкнуться в себе, но ничем не мог помочь. В глубине сердца он уже не узнаёт в Саймоне своего давнего друга, так же как не проявляет любви к собственному сыну, Гилу Мефиусу.

В заключение Саймон и Кайсер беззаботно поболтали. Саймон никогда не говорил слов «прости». Он знал, что это единственное, чего он не должен говорить.

— Это не случится второй раз, — убеждённо сказал он Заату. Больше всего Саймон был зол на самого себя за то, что не мог остановить процесс Заата.

И когда Саймон ушёл, то по какой-то странной причине вспомнил о человеке, о котором только слышал, но ничего не знал. О человеке, с которым он чувствовал некую связь.

Этого человека звали Рюкон.

В нём были задатки дурака.

У разожжённого Рюконом мятежа не было будущего. Он не учитывал время или, возможно, хотел сбежать от времени. Дурачество. Дурачество, пролившее кровь. Дурачество, вызвавшее беспорядок. Саймон думал.

Тем не менее… Разве он не отдавал себе отчёт о происходящем? Он поставил свою жизнь на кон и действовал, зная о том, что не имеет преимущества и что он обречён на неудачу. Вся пролитая его собственной страной, Гарберой, кровь не должна исчезнуть бесследно.

Это был зов Рюкона.

Так чувствовал Саймон.

Часть 2

На столе лежали свежие на вид фрукты и напитки. Был и богатый выбор мяса, так и звавший отведать его. Более чем вероятно, что кому-нибудь к утренней тренировке от всего этого поплохеет.

Орба же едва прикоснулся к своей еде, один или два раза откусив от куска хлеба. Стоит заметить, что это не из-за отсутствия времени или плохого самочувствия.

Всё из-за того, что император пригласил его на завтрак. Гул, Мелисса, Инэли и её младшая сестра, Флора, но только членами императорской семьи дело не ограничивалось. Саймон Родлум, командиры войск, Одейн Лорго и один из главнейших государственных деятелей Колин Исфан также были приглашены на встречу за завтраком.

Таким образом император пригласил на этот утренний завтрак и собрал тех, кто просил его об аудиенции, где и собирался выслушать их просьбы. Можно посчитать это тщеславием, но на самом деле это очень старый обычай, которому следуют и по сей день.

Орба впервые участвовал в подобном собрании. До сих пор он всегда находил причину отказаться. Человека, что играл принца Гила, Федом хотел оградить от семьи и хорошо знавших его близких людей. Но этот случай другой. Орба оставил Федома в неведении. Узнай Федом о встрече, то всеми способами помешал бы ему или навязал своё общество.

Ну что же.

Разговор зашёл в тупик. Орба нервничал, хотя давно ждал такой возможности. Сделав глубокий вдох, он заговорил.

— Отец.

Все смотрели на Орбу с лёгким удивлением. В прошлом принц Гил воздержался бы от высказываний. Глаза императора так же расширились, когда он взглянул на Орбу.

— Что такое?

— У меня есть просьба.

— Да? Возможно, ты что-то хочешь? Может, лошадь? Или может быть, пост генерала? Даже если это желание кронпринца, для тебя это ещё слишком рано.

Говорил император в добром настроении. Скорее всего, он ожидал более «неформального» ответа, но Орба не уловил этого.

— Это касается гладиаторских игр.

— Продолжай.

Настроение императора полностью изменилось, теперь он говорил в дурном настрое. С самого утра он пил фруктовое вино как воду. Орба заметил изменение атмосферы, но продолжил напористо высказывать свои мысли.

— Я бы хотел попросить тебя позволить члену имперской гвардии, тому, кто победил Рюкона, принять участие в гладиаторских играх на фестивале.

От этой неожиданной просьбы все, за исключением императора, начали заинтересованно перешёптываться. Оубэри и остальные прямо лучились от любопытства, но император лишь фыркнул на Орбу.

— Опять? Почему именно сейчас?

— Я слышал, что много людей надеется на участие Орбы. Народ будет доволен.

— Как думаешь, что ты сказал? — император смотрел прямо на Орбу. — Народ будет доволен? Ты просто используешь это как предлог. Ты же надеешься, что твой гвардеец победит, тогда ты сможешь хвастаться этим, разве нет? Тогда почему сам не примешь участие? Бывало и такое, что члены императорской семьи участвовали в играх.

— В-вы, должно быть, шутите.

Орба быстро опустил голову, боясь, что император сможет увидеть в нем гладиатора, которым он и был. Орба считал это причиной, но давление взгляда императора Гула Мефиуса было на совсем ином уровне, нежели у тех, с кем он встречался до сих пор.

— Пффф, — фыркнул император. — Ладно, не будет никаких проблем, если выполнить твою просьбу. В конце концов, я хочу увидеть победу, подобающую герою.

— П-прошу, подождите, ваше величество!

Тем, кто решился встрять в разговор, оказался Саймон Родлум. Напряжение повисло в воздухе. Естественно, это было из-за того, что все присутствующие хорошо знали о инциденте в святилище Бога-дракона.

— Если мне позволят вставить слово, я умоляю вас не оставлять всё на самотёк, а глубже всмотреться в последствия участия имперского гвардейца в играх. Да, не все гладиаторы рабы, но если позволить одному из гвардейцев его высочества умереть на глазах широкой публики, то это может повредить вашему авторитету.

— Ого.

— Ранее ваше величество заметил, что не обошлось без случаев участия членов императорской семьи в гладиаторских матчах, но реалии времени тогда были совсем иными и не идут ни в какое сравнение.

— Ого, — ещё раз сказал император. Он опёрся подбородком о покоившуюся на подлокотнике кресла руку и глядел на Саймона своими глазами, полуприкрытыми тяжёлыми веками. В этот момент заговорил Колин Исфан.

— Разве не всё в порядке? Мы жители Мефиуса, страны мечей и драконов. Место рождения и родословная не имеют здесь власти. Конкуренция в нашей крови.

— Продолжай...

— К тому же гвардеец, победивший Рюкона, определённо герой. Однако первоначально он также был гладиатором, так что люди будут стесняться открыто поддерживать его. Рискну заметить, лорды и генералы, не будет ли потерей не пригласить его на вечеринку сегодня вечером? Для имперской гвардии это будет поводом соревноваться за титул Кловиса.

— Хорошо сказано.

Император одобрительно закивал головой на это самоунижение Колина. Он был хорош в подобных лицедействах и легко читал настроение императора. Даже если император показал какие-то чувства, Колин искажал их подоплеку и делал более звучными, когда высказывался.

— Достойные той же чести, что и Кловис с Фелипе, ежегодно соревнуются за эти звания, даже если они родились рабами. Без сомнений они герои. Среди них есть и те, кому суждено стать генералами. Не более чем тридцать лет назад в нашей истории был такой случай, разве нет, Саймон?

— Да.

В рамках фестиваля ежегодно проводился гладиаторский турнир, и два его победителя награждались званиями героев. В последний день эти герои возглавят две сотни оставшихся рабов и сразятся с драконами. Это главное мероприятие турнира. Даже в мефийской истории Кловис и его помощник Фелипе, а также все следовавшие за ними были официально зачислены в мефийскую армию, вне зависимости от происхождения.

— До сегодняшнего дня все победители были героями, не посрамившими свой титул. И проигравшие имеют ценность, ведь павшие воины жертвуют собой ради мефийских традиций. Не будет никакого урона вашему авторитету или чему бы там ни было.

— О-ох.

— Ясно. В этом определенно есть смысл.

Остальные дворяне согласно закивали головами, после чего Саймон уже не мог протестовать. Таким образом они покончили с темой просьбы принца. В это же время...

— Так ты услышал мою просьбу, брат.

Инэли незаметно спрятала улыбку, растянувшуюся по всему лицу.

Орба не удостоил её даже простого «ага». Но Инэли это не заботило. Она уже полностью погрузилась в собственные мысли.

— Если он победит, то я любой ценой должна оказаться той, кто вручит ему золотой шлем, символ звания Кловиса. В то же время я объявлю его героем, спасшим принцессу империи, Инэли, от когтей дракона.

В данный момент Орба был самим собой и у себя в голове он готовился к следующему этапу своего плана. Его не волновал подобающий молодой девушке, рассказывающей о своей мечте, лепет Инэли, в котором укрывалось злодейское желание овладеть Орбой, гладиатором в маске.

Слухи об участии Орбы в турнире в мгновение ока разошлись по дворцу. Хоть он и бывший гладиатор, это беспрецедентный случай, когда гвардеец участвует в играх. Мнение людей разделилось.

— Принц оправдывает наши ожидания.

Это были те, кто полностью одобрял его...

— Ему что, не хватает славы после первой кампании?

А были и те, кто критиковал его за спиной.

И один человек взорвался от ярости, когда до него дошли эти слухи. Федом Аулин. Орба, его марионетка, которого он долгое время держал в узде, бессмысленно рискнул свой жизнью прямо у него под носом. Однако он обратился напрямую к императору, и Федом уже ничего не мог с этим поделать.

— Поучаствую в двух-трёх битвах, — беззаботно говорил Орба, скрывая планы по поимке Ноуэ и Оубэри. — Как странно. Можно подумать, что во всём мире вы больше всех беспокоитесь за мою жизнь.

— Захлопни свою пасть. — судя по физиономии Федома, он серьёзно рисковал упасть в обморок. — Ты не должен погибнуть. Это и без того очевидно, но тебя также не должны ранить. Возникнут подозрения, когда ты вернёшься как принц. Аргх, проклятье!!! Тебе лучше подготовиться. Когда фестиваль закончится, я закую тебя в цепи, как во времена твоего рабства!

Конечно же, слухи достигли и ушей Вилины Ауэр. Как только она услышала об этом, то отделалась от беспокойства Терезии и направилась прямиком к принцу.

Готовясь к завтрашнему выступлению, Орба вышел из комнаты и сперва отправился на арену.

Конечно же, его решение принять участие в играх не обусловлено желанием народа. На этом турнире он рассчитывал встретиться с Паширом. Оубэри чётко произнёс имя этого гладиатора. Без сомнений, Пашир играл важную роль в его планах, а их Орба намеревался любым способом расстроить.

— Ох?

После этого он столкнулся с Вилиной, бежавшей прямо к нему. Её губы были плотно сжаты, а глаза бегали. Прошлой ночью, когда она приходила к нему, то хорошо скрыла свой агрессивный характер. Но сейчас он вновь проявился. И теперь она была ещё более прямолинейной, будто бы Орба был в чём-то виновен и заслужил её недовольство.

— Почему?

Вилина начала свой обвинительный допрос.

— Почему… что?

— Орба. Почему вы отправили его участвовать в играх?

— Ох. У него какие-то дела с принцессой?

— Он...

Взбешённая Вилина лишилась дара речи. Орба второй раз прошёл мимо неё. Он и не мог подумать, что дело принцессы касалось его самого. И теперь, зная об этом, он не чувствовал необходимости спорить с ней.

— Он дорогой для меня друг...

И как только эти слова прилетели к нему из-за спины, он неожиданно остановился.

Четырнадцатилетняя принцесса усилила свой взгляд.

— ...А потому этот вопрос касается и меня. До сих пор он жил и преодолевал череду тяжёлых битв, и наконец он освободился от оков и стал свободным человеком. А вы заставляете его сражаться, практически снова делая из него раба. Когда же это закончится?

— Принцесса Гарберы ничего не знает. На ваш взгляд гладиаторские игры — настоящий ад, но это популярнейшее развлечение в Мефиусе. И участие ещё одного широко известного гладиатора оживит атмосферу фестиваля.

— Почему не пожертвуете собой ради атмосферы фестиваля? Так хотите всеобщего внимания, даже если придется пожертвовать жизнью Орбы?

— Он не умрёт, — сказал Орба с задумчивым лицом.

Щёки принцессы покраснели, и она ещё сильнее приблизилась к нему. Выражение её лица напоминало о другом случае. Оно полностью повторяло её же выражение, когда она накинулась на принца из-за решения ничего не делать под крепостью Заим.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому… потому что это Орба. Он ни разу не проигрывал. Раз он ваш дорогой друг, то вам стоит верить в его способности.

— Я не это имела в виду!

— А ещё Орба сам этого хочет, так что давайте закроем тему, принцесса.

Его раздражение продолжало нарастать, не важно, как сильно он пытался подавить его. Та манера, в которой он говорил о самом себе точь-в-точь походила на манеру мефийских дворян.

— И вы считаете себя его другом, — смеялся Орба, — но что вы знаете о нём? Вы знаете, сколько жизней он отнял? Люди вроде вас со своей хваленой дворянской и рыцарской «гордостью» находят битвы до самой смерти делом чести и наделяют их смыслом. Не из-за этого он дерётся, он дерется чтобы выжить. Он окрашивает себя кровью просто чтобы выжить.

— Это все из-за вас, мефийских дворян...

— ЗАТКНИСЬ!!!

Переполнив чашу терпения, гнев Орбы вырвался наружу.

— Впредь не называй себя другом Орбы. Не говори с ним. Не делай вид, что всё знаешь лишь потому, что ты королевской крови.

Вилина мгновенно разозлилась. Однако в противовес своему настрою, она замерла на месте и не проронила ни слова.

Орба, потерявший контроль над эмоциями и не знавший, что с ними делать, поспешно ушёл.

Кто я?

Его тяжёлые шаги вместе с биением сердца глодали его, пока он задавался вопросом о собственной сущности.

Как гладиатор, я не могу стать другом кого-то вроде принцессы.

Как раб, я не могу терпеть, когда она говорит, будто бы понимает мотивы рабов.

Как принц, я не против даже принести Орбу в жертву ради достижения собственных целей.

Так… кто же я?

Раз за разом спрашивая себя, он быстро потерял связь с внешним миром.

***

Этим же днём Орба отправился прямиком на стадион и прибыл незадолго до заката. Игры текущего дня уже подошли к концу и на трибунах не было следов людей.

Гладиаторы постепенно выходили на арену. Среди участвующих в турнире гладиаторов, все рабы содержались в местном лагере. Они провели день за работой над телом на этой огромной арене и подготовкой к матчам грядущего дня.

Охрана зорко следила за центром арены, где гладиаторы свободно орудовали мечами, оттачивали движения и участвовали в потешных схватках один на один.

А затем неожиданно появился гладиатор в маске. Естественно, отовсюду на него устремились взгляды. Вероятно, они слышали рассказы о нём, и хотя на их лицах не было удивления, и не считая управляющего ареной, никто не приближался и не окликал его.

— Слышал о тебе, нет необходимости оставаться здесь. В день твоей битвы мы отправим за тобой провожатого.

— Я еще не бывал в подобном месте, хотелось бы привыкнуть к нему.

Управляющий что-то невнятно пробормотал, а затем выдал ему меч. Орба начал растяжку, а затем продолжил махать мечом. Как и прежде, рабы лишь смотрели, можно даже сказать, что они не могли игнорировать его и отделаться от интереса.

Он продолжал имитировать разминку, бессчётное количество раз пробегая взглядом по рабам, но не замечая Пашира среди них.

Гладиаторские игры продлятся ещё два дня. Если Паширу отведена роль в планах Ноуэ, то вне зависимости от её важности он сделает ход за эти два дня. Он раб и не может свободно передвигаться, а значит планы Ноуэ будут развиваться в лагере.

До этого момента ему нужно сойтись с Паширом и целиком узнать об этих планах.

Орба чувствовал нетерпение, но постоянно твердил себе: Не торопи события.

На кону лежало будущее Мефиуса. Другими словами, будущее наконец полученного лучика надежды, роли принца Гила.

И жизнь принцессы, хах.

Сделав оборот и один шаг вперёд, он сделал косой удар мечом вниз.

Часть 3

На следующий день.

Орба следил за гладиаторскими играми через маленькое окошко, высеченное в каменной стене. Сам он находился в гладиаторской комнате ожидания. Будь он до сих пор рабом, то находился бы вместе с остальными, но благодаря титулу гвардейца он получил пусть и тесную, но специально подготовленную комнату. Само собой, его ноги также были свободны от цепей.

Прямо как и в прошлый визит вместе с Инэли и остальными, большое количество матчей проводилось одновременно. И среди них зрителям предстоит увидеть бой Орбы, чья очередь уже почти подошла.

— Прошу, сюда.

Стадионная рабыня вошла в комнату и положила его экипировку. Орба узнал её, это та же девушка, что приносила им чай, когда он приходил сюда с Инэли и компанией. Её необычайно чёткие черты произвели тогда на него впечатление.

Она помогла Орбе надеть кожаный доспех. Как в былые дни он спрятал меч в круглый щит. Его одежда и сандалии также казались пришедшими из прошлого.

— Вещи-то достаточно старые.

— На них символика времён Кловиса. Вряд ли тут есть кто-то знающий о наряде древних времён, но это важный элемент для создания настроения.

Орбе показалось забавным, как девушка пожимает плечами. Несколько заинтересованный он спросил её имя и получил ответ: Мира. При этом она ёрзала, будто бы хотела что-то сказать.

— Вы же член имперской гвардии принца, верно? Для кого-то вроде меня будет грубостью просить вас передать сообщение, но если выпадет шанс, не могли бы вы выразить принцу мою благодарность?

— Благодарность?

— За его помощь господину Паширу.

Слегка покраснев, Мира вышла из комнаты.

Э?

Пашир казался твердолобым и тем типажом, что не очень популярен у женщин.

Оставшись в одиночестве, как и перед матчами в прошлом, Орба встал напротив стены и сделал глубокий вдох.

Что же, я вновь здесь.

Что же, я снова именно здесь.

Хотя Орба и планировал держать мысли при себе, его чувства всё же отразились на нём и оставили его вялым. Ранним утром Инэли и остальные позвали его сходить вместе посмотреть на фестиваль. Конечно речь шла о гладиаторских играх, и конечно Орба отказался, сославшись на сонливость.

Инэли говорила, что видела меня в Ба Руксе.

Должно быть, это было в тот раз, когда взбесился созос. Орба удивился, узнав, что принц лично приходил туда. Это означало, что в тот момент он всё ещё был жив.

Есть ли возможность, что Федом убил принца? Может, он с самого начала планировал сделать из меня двойника и лишь ждал подходящего шанса?

Его мысли разваливались на куски, и он не мог на них сконцентрироваться. А затем многократно прозвучало имя Пашира.

Взглянув, Орба увидел Пашира в разгаре схватки один на один. Он бился в точно выверенной манере, как и в прошлый раз, когда его видел Орба. Он победил в трёх матчах, не получив ни единой царапины, и прежде чем Орба успел повосторгаться, настала его очередь.

Стражник озвучил его имя, и Орба вышел из комнаты. Остальные рабы находились в нескольких помещениях. Их взгляды следовали за Орбой. Спереди, с боков и по всей спине: со всех сторон его пронзали взгляды.

Пока он продолжал идти по коридору, с другой стороны показался Пашир. С глубоко чёрными волосами и усами, и пусть он и обладал массивным телом, ростом он был лишь слегка выше Орбы. Увидев его снова, он признал в его теле идеальные пропорции.

Прямо после боя, он тяжело дышал, а его глаза были залиты кровью. И когда они проходили мимо друг друга...

— ...Грёбаная шавка.

В этот момент Пашир выплюнул своё замечание. Орба развернулся и взглянул на его могучую спину. На ней было клеймо: знак в виде буквы “Х” с линией прямо по центру. На спине у Орбы красовалось точно такое же клеймо. Клеймо раба.

— Грёбаная мефийская шавка. Лучше бы тебе не проигрывать до встречи со мной. Я порву тебя на кусочки вот этими вот руками, — не оборачиваясь проговорил Пашир. Орба видел, как воля и страсть пылают в его клейме, пока он уходил вдаль.

Так вот оно что.

Пашир был рабом. Конечно, у него были свои обстоятельства, из-за которых он стал им, но судя по его речи, он ненавидел Мефиус. И помимо мефийцев он ненавидел того, кто прославился как герой, того, кто стал имперским гвардейцем.

Пусть это и абсурдный довод, но прямо сейчас это сковывало Орбу. Будет трудно завоевать его доверие. То, что он решил специально пересечься с Орбой, говорило о его убеждениях.

Раз всё именно так, то у меня есть несколько путей.

Прежде чем Орба прошёл через арку выхода, яркий свет вспыхнул перед ним, и с каждым шагом свет заполнял большой проход, пока он полностью не стал белым.

— Это же Орба!

— Это же Железный Тигр!

Подобно приливной волне приветствия посыпались на него со всех сторон.

И хотя даже первый ряд был столь далеко и высоко от Орбы, что его лицо казалось меньше зёрнышка риса и разглядеть его было нереально, все места были забиты желающими увидеть всё получше.

Воспоминания о временах, когда он под открытым небом в поте лица работал над собой и сражался, живо вернулись к нему. Каждый раз его сердце стучало, а мускулы напрягались, будто бы все нервы скрутились в единый канат.

— Имперский гвардеец Орба, вперёд!

Его противником был мужчина по имени Мигель Тэс. Согласно впечатлениям Шиику от первого матча, он был многообещающим гладиатором.

— Он умный гладиатор, придерживающийся основ.

Таким он выглядел.

— Если собираешься сделать это, то будь решительным.

Орба вспомнил, как вчера Говен постоянно ворчал об этом.

Впервые он был против участия Орбы в турнире.

— Ты не брался за меч больше месяца. Ты же знаешь, что победа в серии поединков на арене не будет простой, — вздыхая, Говен отговаривал Орбу, хорошо зная о его упрямости.

— Не делай противнику поблажек лишь потому, что он типичный гладиатор. Более того, такие как он становятся сильнее, если их прижать. И не важно, сколь сильным и умелым ты стал, никогда не забывай про основы. Каждый приём, каждый план, каждый финт-обманка происходит от основ. И сохраняй хладнокровие.

Говен даже вломился в комнату принца и без конца надоедал ему.

— Ты не умрёшь, если будешь помнить об этом.

Я знаю.

Он вышел к центру Солонской арены и встретился с Мигелем. Блондин с голубыми глазами, на вид лет двадцать — он был парнем с красивыми чертами лица. Его взгляд направлен на Орбу, а между уголками рта виднелась слабая улыбка. Из десяти матчей на играх он победил во всех десяти.

— Мои наилучшие пожелания.

Без малейших колебаний Мигель поприветствовал Орбу. Он ни разу ещё не отвечал на приветствия гладиаторов, и в этот раз Орба также промолчал.

— Должно быть, Рюкон был сильнейшим рыцарем Гарберы, верно? — молодой парень указал перед собой, а затем продолжил говорить. — К тому же, он был главным ужасом мефийцев. Ты победил его, а значит должен быть сильнее любого гарберского или мефийского солдата. О большем я и просить не смею.

Он улыбнулся, обнажив свои белые зубы. Его хладнокровие говорило о том, что он прошёл более полусотни боев.

— Если он победит этого Мигеля, то станет популярным даже за пределами Солона.

Сегодня Инэли вновь сидела в особой ложе для дворян. И пока рабыня наливала ей чай, она веселилась в первом ряду.

— Хорошее у него выражения лица. Он ведь с мозгами, думаю, много женщин хочет поддержать его.

— Ну да, как же… — сказал сидевший прямо за ней Батон Кадмус. Толстый же Троа стоял на трибуне, полностью погрузившись в покупку еды.

— И? Это и есть Орба? Я, конечно, примерно так его и представлял, но не слишком ли он худой? Вернее, разве он не просто ребёнок? — высокомерно отозвался Батон.

Его отношение к Инэли полностью отличалось от того, когда Гил был поблизости, но Инэли не чувствовала необходимости придираться.

— Разве он не просто вернувшийся самовлюбленный гладиатор? Ладно, посмотрим, выживет ли он. Я всегда считал, что не важно, где ты был и с кем встречался, невозможно всегда быть сильнейшим. Не может быть, чтобы человек был столь изобретательным.

— Но он убил дракона прямо у меня на глазах.

— И это подозрительно. Просто уловка, чтобы оживить толпу, не говоря уже о том, что дракон был под наркотиками... Ау!

Изо всех сил Инэли наступила Батону на ногу, заставив того подпрыгнуть. Всё это время она смотрела на него.

— Серьёзно, он напал на меня! Я бы заметила, будь это не так!

Инэли отмахнулась от него рукой, будто бы Батон сам напросился.

— Пффф. Ну давай тогда взглянем на его навыки. Продемонстрированные этим Мигелем вчера умения были действительно хороши.

Она знала, что толпа уже скандирует имя Мигеля. Все потому, что среди участников этого тура он успел привлечь внимание жителей Солона и доказал свои навыки реальными делами.

Ладно, тогда вы сами во всём убедитесь.

Её пухлые губы сложились в улыбку. Зрители так же громко приветствовали Орбу, но они лишь знали его имя. Герой лично спас её, и от этого у Инэли взыграло чувство некоего превосходства.

По другую сторону от ложи для мефийских дворян располагалась ложа для гостей, среди которых также присутствовал и посланник Гарберы, Ноуэ Салзантес. Сгорая от предвкушения, он наблюдал, оставаясь столь необычайно красивым, что женщины бы умерли ради него.

— В бой!

Схватка один на один между Орбой и Мигелем началась. Мигель сразу же попытался сделать рывок. Однако, это был обман, он просто ступил вперед ногой. Орба же быстро отпрыгнул назад, на что Мигель излишне театрально пожал плечами и вызвал смех зрителей.

И только один человек сказал:

— Видели?

Инэли ухмылялась, будто всё знала. Когда Мигель пытался приблизиться, Орба отступал. Сгорбившись, он продолжал сохранять дистанцию, что позволяла ему оценить ход противника.

— Да он как кошка, — рассмеялся Батон, но Инэли проигнорировала его.

Со всей серьёзностью Мигель бросился вперёд. Орба так же отпрыгнул, надеясь сохранить дистанцию, но в этот раз противник не остановился. Продемонстрировав отличную работу ног, он приблизился к Орбе и насел на него.

Дважды, трижды сверкнули между ними клинки. Казалось бы, Орба отразил все удары, но Мигель неуклонно сокращал дистанцию. Орба остановился. И атака Мигеля, замаскированная под финт, наконец достигла маски Орбы.

Толпа замерла в изумлении, увидев, что удар Мигеля достиг цели. Но на самом деле это Орба шагнул вперёд, перехватив удар своей маской и остановив его на середине.

На расстоянии, когда даже рукояти мечей касались друг друга, слегка удивлённый Мигель понадеялся победить грубой силой. В этот ключевой момент Орба вновь отпрыгнул. Из-за собственной силы Мигель подался вперёд, а сверху на него обрушился клинок Орбы, а от серии используемых движений тела у Инэли широко распахнулись глаза.

В то же время раздался пронзительный металлический лязг. Меч попытавшегося защититься Мигеля отправился в воздух, а сам он упал на четвереньки. Как только Орба ухватился за меч с целью закончить битву, Мигель второй раз ударил кулаками по земле. Это был сигнал о сдаче.

— Ооох, — зрители открыли рты от удивления, отчаянья и непонимания.

Орба взглянул по сторонам.

На арене в случаях, когда исход матча уже решён, а проигравший остался жив, решение о его судьбе остается за зрителями. Если большинство покажет большие пальцы, направленные вниз, то проигравшего милосердно убьют. И наоборот, если большинство встанет и поднимет руки в едином порыве, то на этот раз проигравший останется жить.

Есть много примеров, когда популярным гладиаторам и мечникам, показывающим великолепные матчи, позволяли жить.

И хотя такое бывает, но под влиянием момента или от неудовлетворенности бойней зрители могут выбрать кровавый финал.

По прихоти удачи Мигеля обильно поддержали, и он был спасён. Орба выкинул свой меч и покинул проигравшего. Он продемонстрировал подавляющую разницу в навыках, но толпа оказалась озадачена неожиданной развязкой.

— Видели? Батон, Троа, видели же его превосходство в силе!

Единственной кричащей от восхищения оказалась Инэли.

— Ага, — ответил Батон, не сильно радуясь этому. Троа, не имевший ни малейшего представления о правилах арены, так же закивал в согласии.

Что Батон находил особенно неприятным, так это то, как увлажнились её глаза и покраснели щёки. Он подозревал, что это не от жажды крови. Да и то, что Инэли необычайно взбудоражена — факт. Наблюдая за сражением Орбы, развернувшаяся в Ба Руксе сцена живо встала перед ней.

Когда созос приближался к ней, она не чувствовала ничего кроме страха. Силуэт спасшего её после этого гладиатора в маске, когда она лежала на земле и смотрела на него снизу-вверх, навсегда врезался в её память. Она была уставшей от повседневной жизни девушкой и гналась за острыми ощущениями. Вспоминая ту сцену, её сердце трепетало, а по телу растекалось приятное ощущение.

Однако, хотя она и поддерживает гладиатора в маске, она так же и ненавидит его. Он не удостоил её даже взгляда и сразу же ушёл, когда спас от дракона. И ещё больше он её оскорбил, когда протянул руку иностранной принцессе, прямо когда Инэли была лишь в шаге от того, чтобы нанести ей удар, что безнадёжно унизит её. Она не простит его за это.

Если хочешь победить, то побеждай эффектно. Я хочу, чтобы все признали в тебе героя.

А затем ты умрёшь, умрёшь как псина. И тогда я сорву эту маску с твоего трупа.

Два конфликтующих чувства столкнулись, порождая бурю эмоций, но Инэли до сих пор чувствовала, как её тело трепещет под властью того приятного ощущения.

— Интересно, есть ли способ пригласить его на сегодняшнюю вечеринку? Будет неправильно, если я лично отправлю посланника. Батон, можешь что-нибудь сделать?

Во время фестиваля множество гладиаторов приглашали в качестве гостей на ночные вечеринки во дворце и в домах дворян, ведь таким образом они укрепляли своё положение.

— Разве ты не можешь просто попросить принца? — ответил ни капли не заинтересованный Батон. — В конце концов, он же его гвардеец.

— Думаешь я этого не знаю? Я прошу тебя, так как не могу положиться на брата, — сказала Инэли, надув губки.

Измазавшийся шашлыком Троа улыбнулся.

— Ему снова нездоровится. Должно быть, испугался жестокости сражений.

— Ах, забудь. Точно! Возможно, я смогу попросить Федома. Он же глава гильдии гладиаторов, верно? Интересно, смогу ли договориться с ним на счёт Орбы.

Пока они разговаривали, появилась следующая группа гладиаторов, дабы доверить свои жизни мечам.

Орба сразился ещё в двух матчах. В первом на него натравили зверя с золотой шкурой, вероятно, доставленного из восточных земель и от имени которого происходит его собственное. Это был тигр. Во втором матче он скрестил клинки с гладиаторами в схватке два на одного.

Оба матча закончились удовлетворительной победой. Это отличалось от того, когда он оказывается в чуждой среде, во дворце. В битве, в которой он сжимает в руке меч, ему нечего бояться.

Несомненно, он продемонстрировал свои способности и оправдал ожидания зрителей, но его манера вести бой была слишком простой и оставляла искушённых в гладиаторских боях жителей неудовлетворёнными.

***

Гладиаторские игры этого дня закончились перед закатом. Орба не вернулся во дворец и попросил у лагерного надзирателя разрешения поспать вместе с рабами. Оправдывался он тем, что каждый раз возвращаться сюда раздражает.

Орба присоединился к рабам за ужином. Едва одетые мужчины, сидевшие на каменной скамье, раздавали тарелки, которые рабыни наполняли полагающейся им скудной порцией. Поужинав голыми руками, Орба поймал себя на мысли, что давно так не делал и нашёл странно забавным, что подобное окружение пробудило в нём ностальгию.

Здесь практически не говорили. Все здесь присланы рабовладельческими компаниями из разных регионов. Определённо будет странно, если они начнут мило болтать, в то время как завтра должны будут убивать друг друга, но текущая атмосфера была иной. Как и вчера все глазели на Орбу, и никто не обращался к нему. Они просто сидели в тишине.

Орба взглянул на сидевшего напротив него Пашира. Тот очередной раз взглянул в направлении Орбы. Когда их взгляды встретились, Пашир немедленно поднял пустую чашку в воздух, и Мира поспешно налила в неё воду из кувшина у себя в руках.

Человек, по-видимому, надзирающий за рабами, показался на время, а затем молча ушёл. Когда с ужином практически покончили, Пашир неожиданно заговорил.

— Есть нечто хорошее в появлении таких как ты.

Орба смотрел на него полузакрытыми глазами, не понимая, о чём тот говорит.

— Надзиратель всегда выгоняет нас, но сдерживается в присутствии имперского гвардейца. Благодаря этому у нас достаточно времени на еду.

Пашир сердечно засмеялся, а все остальные присоединились к нему.

Вскоре вновь наступила тишина.

— Зачем ты пришёл сюда? Ты же герой Мефиуса. Так уверен в своём умении убивать?

— Мне приказали прийти, какая ещё может быть причина? Не говори так, будто бы у меня такие же предпочтения, как и у рабов.

Орба намеренно отрицал их обвинения и встал со своего места. Он был тут единственным без цепей на ногах, и когда уже собирался уйти...

— Здесь между нами нет разницы. Даже если твои ноги не в кандалах, если тебе приказывают убивать, то ты, считай, тот же раб. Я бы сказал, что ты просто зверь в цепях, убивающий на потеху публике.

— Заткнись.

Повысив голос, он ушёл дальше к выходу.

Пройдя чуть меньше половины Орба остановился, погрузившись в мысли. Он обдумывал этот короткий диалог.

Пашир обижен на Мефиус. Он ненавидит его.

Значит, план не служит благу мефийских дворян.

Оубэри и Заат скрыли свои имена, когда предлагали план, или же это схема Ноуэ для мести Мефиусу?

Завтра Орба примет участие в матче с драконами. Это битва, в которой бойцы сражаются верхом на средних драконах, баянах.

Конечно же, Орба пришёл сюда не для того, чтобы убивать других рабов: он собирался по полной использовать то небольшое время, что у него имелось.