Шаг 8

— Чертов подонок!

Стоило ему войти в покои бывшего короля Карса, как раздался голос королевы, и она вонзила в него кинжал.

Женщина несколько раз проткнула ему грудь и живот. Когда она, тяжело дыша, остановилась, Оур обратился к ней:

— Успокоилась?

На его теле не осталось ни царапины, ни даже следа крови.

— Чудовище…

Королева осознала всю тщетность своих усилий, выронила кинжал и поникла. Как ни прискорбно, Оур продемонстрировал отнюдь не неуязвимость, а всего лишь самые основы магии. Лишь примитивную иллюзию, на которую не попался бы даже тот, кто лишь начал постигать волшебство.

Позади нее стояли две принцессы, сверлившие Оура полными ненависти взглядами. Королева… вернее, теперь уже бывшая королева Оливия и ее дочери Патрисия и Присцилла. Все — с золотистыми волосами и голубыми глазами, прекрасные как на подбор.

Казалось, будто в комнате стояла одна женщина на трех разных этапах жизненного пути. Младшая принцесса Присцилла, с ее детским личиком, тощими ручками и ножками, почти незаметной грудью — точно пока не распустившийся бутон. Зато она обладала характерным юным девушкам обаянием, способным очаровать любого.

Старшая Патрисия же — прекрасный, только-только распустившийся цветок. Тело ее уже обрело приятные округлости, а форма груди и бедер, пусть и не слишком выдающихся, отчетливо просматривались даже в одежде. Особенно привлекал в ней звонкий голос. Она стояла перед Присциллой, словно защищая ее, и пусть ее лицо подрагивало от страха, она уверенно сводила ровные брови и упрямо смотрела на Оура.

Если Присцилла — бутон, а Патрисия — цветок, то Оливия — самый настоящий букет роскошных, спелых цветов. Ее пышные формы выбивались из-под одежды, и прямо пропитывали комнату притягательностью зрелой самки. Пусть она и родила двух дочерей, ее тело нисколько не утратило упругости и безупречных пропорций.

— Для начала я должен вам кое-что сказать,  — три красавицы дружно ахнули, когда темный владыка низко склонил голову и извинился: — Простите меня за то, что я убил вашего короля, мужа и отца, пусть и не мог иначе.

— ...Если хочешь извиниться, верни нашего отца! — надрывно крикнула Патрисия.

— Не могу. Это было необходимо, — уверенно ответил ей Оур. — Эта страна прогнила. Даже сейчас гниль пронизывает ее насквозь. Но она еще жива. Мне пришлось убить короля, дабы страна выжила.

Оур сделал паузу, затем чуть сменил тон.

— Однако король был вам не только королем, но и мужем, и отцом. Поэтому я пришел извиниться. Я убил его как короля, не как вашего отца.

После его слов Присцилла разрыдалась.

— То есть, по-твоему Карс был негодным королем? — задала ответный вопрос Оливия.

— Ты считала его годным?

Бывшая королева смолкла. Она прекрасно понимала, что темный владыка не желает их стране добра. Но знала и то, что ее покойного мужа действительно нельзя назвать мудрым правителем.

— Теперь спрошу я. Был ли Карс хорошим мужем?

— ...Конечно, — бесстрашно ответила Оливия, вглядываясь в угрожающе внимательные глаза Оура.

— Хо, — чуть развеселившись, обронил Оур и без тени смущения схватил Оливию за грудь.

И тогда Оливия поняла, что не может ни сдвинуться, ни пискнуть, ни как-либо еще избавиться от рук Оура. Очевидно, тот сковывал ее заклинанием через пристальный взгляд.

— Мама?.. — обеспокоенно вопросила Патрисия, глядя на то, как чужие руки мнут грудь матери, а она не сопротивляется.

— Вижу, ты умеешь врать словами, но не телом.

Пальцы Оура вцепились в соблазнительно, но не до похабного обнажающее грудь платье Оливии, и резко сорвали его. Два пышных, спелых фрукта вывалились и подпрыгнули так резво, что едва не издали различимый звук. Про себя Оур восторженно отметил, что грудь бывшей королевы, пожалуй, даже больше, чем у Лилу. Холмы Оливии напоминали пару выдающихся колоколов, но ни возраст, ни размер не заставили их обвиснуть.

Оур взялся за них руками и начал массировать в свое удовольствие.

— У тебя такое роскошное тело, но Карс почти не притрагивался к нему, разве нет? Сколько лет прошло с вашей последней близости?

Хоть Оливия и не могла издать ни звука, она все равно обомлела. Действительно, последний раз Карс занимался с ней любовью очень давно, когда ей было еще двадцать. Затем достигла расцвета женской красоты, но будучи благовоспитанной женщиной не могла увлекаться другими мужчинами на глазах дочерей, и оттого спелое тело ее томилось без дела.

— Сам он наслаждался обществом красавиц в своем гареме, а к столь прекрасной жене не притрагивался… разве можно его после такого назвать хорошим мужем?

Но такой итог, можно сказать, был закономерен. Самая важная работа любого короля, в том числе Карса, — обеспечить себя наследниками. Однако Оливия дважды родила дочерей и снискала славу женщины, не способной родить мужу сына. Когда родилась Присцилла, Карс перестал приглашать ее в спальню.

— Конечно, короли, быть может, так себя и ведут. Но оставим суждения о том, правильно ли он поступил как король, вашему народу и последующим поколениям. А как муж, как отец? Заботился ли о вас Карс? Любил ли, уделял ли внимание?

Патрисия опустила взгляд — Оур попал в точку. Их отец ждал сына, наследника, а когда его желание не сбылось, в сторону дочерей он почти не смотрел. Для Фигурии — маленькой страны, окруженной огромной Грандьерой и фундаменталистским Лафанисом — вопрос наследства всегда стоит очень остро.

Но разве вопрос этот не стоит совершенно порознь от отцовской любви? Лишь сейчас, после отзывов Оура о своем отце, Патрисия всерьез задумалась об этом.

— Каково это, Оливия? Впервые за столько лет ощущать мужские ласки, чувствовать себя желанной?

Оур работал пальцами так проворно, что щеки Оливии уже порозовели, а тело требовало мужчины и изнывало.

— Скажу без прикрас. И как король, и как муж, и как отец Карс был…

— Не-е-е-ет!

Патрисия бросилась к упавшему клинку, схватила его и что было сил рубанула по руке Оура. Ее худые ручки ни за что не смогли бы переломить лезвием кость, и кинжал застрял в теле Оура. Но теперь тот не использовал никаких иллюзий — рана была настоящей.

Мысленно Оур похвалил девочку за смелость, однако ртом не издал ни звука. Вместо этого он схватился за оружие и без труда отобрал его у Патрисии. Когда клинок покинул рану, она тут же залечилась. При этом Оур отвел от Оливии взгляд, и она обрела свободу.

Но освободившись, она лишь прижала к себе снискавшую гнев Оура Патрисию, чтобы защитить ее.

— Прошу… пощадите нас.

Сердце Оливии крепко сковал страх, ведь Оур только что совершенно обездвижил ее и лишил дара речи одним только взглядом. Она дрожала, прижимала к себе Патрисию и молила о пощаде.

— Хорошо. Я согласен оставить твоих дочерей в покое, если будут хорошо себя вести… Но в награду потребую должную покорность.

Оур мысленно вздохнул — ему и самому не понравилось, к насколько заезженной фразе пришлось прибегнуть. Оливия и Патрисия вздрогнули. Они прекрасно поняли намек. Лишь Присцилла ничего не понимала и смотрела на происходящее изумленными, заплаканными глазами.

— ...Как пожелаете, Оу… господин Оур… пройдемте же в мою спальню.

— Незачем.

Оур схватил Оливию за руку, оттащил к кровати в глубине комнаты и повалил на нее.

— А вы стойте там и смотрите. Запрещаю двигаться и разговаривать, — приказал Оур, оборачиваясь к принцессам и вкладывая в слова магическую силу.

Бережно воспитанные в замке, совершенно незнакомые с магией девочки застыли, словно статуи, не сводя с матери глаз.

— Нет… нет!

— Проверим, не лжешь ли ты.

Оливия вырывалась с перекошенным от страха лицом — она не хотела, чтобы ее насиловали на глазах дочерей. Однако Оур прижал ее тело к постели и закатал подол платья.

— Ух… ну ты даешь… — искренне изумился Оур, проведя пальцем по сокрытой бельем промежности.

Он ожидал ощутить легкую влажность и пожурить бывшую королеву за такую чувствительность к мужской ласке. Но Оур никак не предполагал, что она уже промокла насквозь, до вязких пятен на белье.

— Это уже ни в какие рамки, конечно… но ладно. Раз ты настолько влажная, ласки тебе не нужны.

Прижимая к кровати отчаянно мотавшую головой Оливию, Оур стащил с нее белье, вытащил на свет достоинство и резко вставил.

— А-а-а! — громко воскликнула Оливия.

Оур ощутил в ее голосе отчетливые ноты наслаждения и изумился пуще прежнего. Перво-наперво сковать страхом, затем постепенно дать вкусить наслаждения и таким образом подчинить — метод, который Оур в свое время успешно испробовал на Шаль, захваченной в плен авантюристке. Он не предполагал, что Оливия ощутит наслаждение с самой первой секунды.

Будь они с Оливией наедине, он бы не смутился, но ему предстояло сломить еще двух девушек, и непредвиденная реакция бывшей королевы могла этому немного помешать. Оур начал двигаться внутри нее, по ходу дела спешно продумывая следующий план.

— Каково это — вкусить мужчину после стольких лет? Вижу, тело твое вовсю радуется.

— Нет, прекрати… — умирающим голосом сопротивлялась она, но лицо Оливии уже расплылось от блаженства, а влагалище сжимало пенис Оура так крепко, словно не хотело отпускать.

Оур не ожидал такой похоти, но решил ей воспользоваться.

— Если согласишься покориться мне, я к… я буду продолжать столько, сколько тебе захочется. Ты прекрасна. Тебя не возжелал бы лишь глупец.

На мгновение Оур забылся и чуть не пообещал заниматься любовью каждый день, но выбрал другие слова. Ему подумалось, что в противном случае она и в самом деле будет умолять его ежедневно.

— У. У-у… нет, никогда… я ни… ни за что не предам мужа… — ответила Оливия, извиваясь на постели.

Возможно, она заслуживала похвалы, что выдавила из себя такие слова в противовес собственным ощущениям, но в то же время ее ответ показал, как мало в ней осталось воли противиться врагу мужа, предложившему стать его любовницей.

— Чудны слова твои. Разве Карс не предал тебя? — спросил Оур, покоряя ее лоно.

Оливия издала стон до невозможного чистый и звонкой, а вагина ее зашевелилась и крепко обхватила достоинство Оура со всех сторон. По развратности ее тело уже начало спорить с телом Лилу, и Оур едва сдержался, чтобы не кончить.

В некотором смысле ему никогда еще не попадалась столь трудная, не прощавшая ошибок женщина. Оур чувствовал, как по спине пробегают приятные мурашки, и собирался с мыслями.

— Разве Карс, занимавшийся другими женщинами и не ублажавший твое великолепное тело, не предал тебя еще давно?

— Н-но ведь он выполнял королевский долг… — Оливия ухватилась за ту самую отговорку, которую оставил ей Оур.

И тогда в ответ…

— Но я бы не бросил тебя, сколько бы дочерей ты ни родила, — произнес Оур как можно более ласковым, заботливым тоном.

— Э?..

— Ты лично убедилась, что моему телу не суждено познать смерть. Мне не нужны наследники. Преподнеси свое прекрасное тело мне, и можешь родить хоть кого. Твоих дочерей я тоже научу блаженству, которое может испытывать женщина. Они забеременеют и родят принцев или принцесс, в которых будет течь кровь Карса. Так ты не предашь своего мужа. Более того, ты заслужишь похвалу, как сохранившая королевскую кровь в будущих поколениях.

Коварные слова Оура проникали в уязвимое сердце Оливии, которую до сего дня не признавали настоящей женщиной, и вгоняли его в дрожь.

А Оур все шептал ей, пронизывая слова сильнейшим ядом:

— Я не оставлю в живых ни одного ребенка, рожденного от королевского гарема. Кровь короля останется лишь в твоих детях.

Он предлагал ей яд, но такой чарующий, такой сладкий. Оливия родилась завидной красавицей, и уже в юном возрасте стала супругой короля. Но несмотря на скромность и изысканные манеры, в душе она всегда переживала о своей ценности как женщины.

Ей отказали во всем лишь за то, что она дважды не смогла родить мальчика. Она осталась на задворках гарема, лучшие годы ее жизни закрасила безнадежная скука. Не признанная мужем как женщина, она жила серой жизнью среди усмешек людей над ее неудачными попытками родить наследника. Ее гордость сломили, истоптали в пыль.

Ни разу за свою жизнь она не ненавидела дочерей. Вся ненависть ее обращалась к мужчинам, которые признают лишь других мужчин. Не раз и не два она желала им заниматься любовью друг с другом, раз уж они так любят мальчиков. Но Оур принял ее, отвергаемую всеми.

— Да, господин Оур… Умоляю, дайте мне родить от вас много-много детей, — Оливия прослезилась и выпила его яд.

— Ну же, Пати, подойди. Давай вместе ощутим любовь Оура-самы.

Сколько бы Патрисия ни мотала головой, ноги шаг за шагом приближали ее к постели. Она боялась собственной матери, глядевшей на нее обезумевшим взглядом, но разговаривавшей привычно ласковым голосом.

Оур пристально следил за приближающейся девушкой с печатью страха на лице и обдумывал следующий шаг. Было бы нетрудно поступить с ней так же, как с матерью, и заставить помешаться на сексе с помощью магии и гипноза, но такой ход казался ему слишком уж безыскусным.

— Вот, сюда ты примешь великолепный член Оура-самы. Поначалу тебе может быть больно, но уже скоро станет очень приятно.

Оливия обхватила Патрисию со спины и раздвинула ее ноги. Взгляду Оура открылось лишенное изысков, но очаровательное белье девушки, а сама она тут же поморщилась.

И тогда Оура посетила мысль. Идея, которая могла сработать с дочерью Оливии.

— Тебе противна близость со мной?

— К… конечно! — воскликнула Патрисия, как только поняла, что может разговаривать.

— Тогда давай сыграем.

Оур притянул к себе свечу магией и щелкнул пальцами. Свеча тут же загорелась, и маг поставил ее на стол рядом с постелью.

— Эта свеча сгорит через четыре с половиной децимы (около тридцати минут, — прим. автора (я не знаю, зачем он выпендривается, — прим. переводчика)). Я буду двигать лишь пальцами, и не притронусь к твоей промежности. Победа будет за мной, если ты при свете горящей свечи обратишься ко мне со словами “трахни меня”. И за тобой — если стерпишь.

— ...Ладно. Согласна, — уверенным тоном ответила Патрисия.

Девушку воротило от одной только мысли о том, что маг притронется к ней хоть пальцем, но в противном случае он ее просто-напросто изнасилует. Может, он и считал свои пальцы достаточно ловкими, однако Патрисия не верила, что удовольствие вынудит ее сказать те слова.

— Но я ставлю условие. Если выиграю, ты отпустишь и Присциллу, и мою мать. Кроме того, развеешь те чары, которые наложил на них. Идет?

— Хорошо. Оливия, постой там, — благодушно ответил Оур.

Оливия нехотя покинула кровать.

— Предсказываю: ты затолкаешь в себя мой член сама, по собственной воле.

— Я никогда так не… Почему ты так уверен в себе? У тебя есть какой-то секрет?

Вместо того, чтобы постоянно все отрицать, Патрисия решила перевести разговор на более удобную тему. Свеча уже горела. Чем дольше они проговорят, тем меньше у Оура останется времени на ласки.

— Не думаю, что это такой уж секрет, просто я гораздо старше, чем могу показаться. У меня есть нажитый опыт.

— Так значит, ты старый изврещенец? — отозвалась Патрисия, и Оур немного поморщился. Видимо, слово “старый” его немного задело. — И сколько тебе на самом деле?

— Я не подсчитывал свой точный возраст… Но больше восьмидесяти — это точно.

— В… восьмидесяти?!

Патрисия обомлела. Она назвала его старым просто из вредности, и полагала, что магу лет тридцать-сорок. Но оказалось, что тот не просто “хорошо сохранился”.

— Как это? Ты что, бессмертный?

— Ну, можно и так сказать, хотя жизнь моя все-таки не вечна. У магии омоложения есть свой предел. С годами затраты магической энергии на нее увеличиваются по экспоненте.

— И сколько же ты сможешь прожить? — спросила Патрисия, загораясь слабой надеждой, ведь если правление Оура продлится лишь с дюжину лет, у их страны пока есть будущее.

— Первоклассный маг может прожить несколько веков. И даже я, полагаю, смогу лишь на несколько столетий больше. До тысячи лет доживу едва ли.

Ответ мага так расстроил Патрисию, что ей пришлось похлопать себя по щекам. Она чувствовала какой-то странный жар — не иначе из-за зажженной свечи.

— Что же, пора начинать.

За время обстоятельного разговора свеча укоротилась вполовину. Патрисия уже не сомневалась в своей победе. Осталось лишь во что бы то ни стало сдержать голос. И дело не только в риске проиграть — она не хотела, чтобы Оур слышал ее стоны.

Пальцы мага разрезали одежду Патрисии, словно ножи. Она не успела и глазом моргнуть, как осталась совершенно голая, хотя кожа ее нисколько не пострадала.

— Чт…

— Я использовал лишь пальцы.

Оур выставил указательный палец и показал Патрисии. Затем приставил его к вершине ее скромной выпуклости.

— Хья!

Тот же палец только что разрезал ее одежду. А теперь его касание пронзило тело Патрисии чувством столь сильным, что та вскрикнула, опасаясь, что ее ранили.

— Ч-что это?.. — незнакомое чувство пугало, смущало ее.

— Кажется, ты уже весьма возбуждена, раз он так напрягся, — Оур медленно сжал ее сосок пальцами.

— Фха-а-а-а!

Но и этого хватило, чтобы Патрисия выгнулась дугой и содрогнулась. Все ее тело словно вспыхнуло, а дыхание сбилось.

— Что ты… сделал?

— Ничего. Просто у тебя чувствительное тело. Не зря ведь ты дочь Оливии.

— Не смей так отзываться о моей… хья-а-а-а! — она пыталась нахмуриться и возмутиться, но наслаждение так овладело ей, что не давало разозлиться.

— Я вовсе не “отзываюсь”. Напротив, я хвалю ее. Мало какая девственница способна так упиваться пороком. Недаром в тебе течет королевская кровь.

— Фха-а, н-нет, только не оба… сразу-у-у!

Оур взялся за груди Патрисии обеими руками и принялся ласкать их. Разум девушки крошился на глазах.

— Как тебе? Не захотелось отведать моего члена?

— Да кто бы… фха-а-а-а-а! — упрямо пыталась ответить она, но ее взгляд словно пригвоздило к торчащему достоинству мага.

Темно-красный орган все еще блестел соками Оливии и до невозможного соблазнительно подрагивал.

Копье из плоти казалось одновременно и уродливым, и могучим. Патрисия невольно сглотнула.

Ее промежность уже увлажнилась настолько, что могла принять его в любую секунду. Но усилия железной воли тщательно подавляли слова.

— Не хочешь попробовать сказать те слова? Если скажешь, я не засчитаю тебе проигрыш и уж тем более не стану насиловать. Просто тренировка произношения. Неприятно же будет споткнуться на незнакомых словах, когда захочешь признать поражение? Скажи же: “трахни меня”.

— Тр… м?!

Наслаждение спутало все мысли ее в голове. Услышав приказ, она рефлекторно попыталась повторить вслед за Оуром.

Но сказала лишь “тр” и изумленно поняла, что слова застряли в горле.

— !.. !..

Она пыталась еще и еще, но слова не покидали ее. Патрисия отчаянно напрягалась, но тщетно. Раз за разом попытки оказывались бесплодными.

— Хм… до чего же упрямая девочка, — пробормотал Оур, кося взгляд на свечу.

Та уже почти потухла. Еще немного, и Патрисия победит. Она поняла это… и пришла в ужас.

Победит? Она? И ее изголодавшееся тело?

Оно горело и требовало, чтобы его трахнули здесь и сейчас. Наслаждение сводило с ума. Оур убрал руки, которыми ласкал Патрисию, и в ту же секунду голод стал еще беспощаднее. Все ее тело охватил невыносимый, нестерпимый зуд.

— !..

Но как она ни старалась, слова “трахни меня” упрямо не хотели покидать ее рта. Она хотела, чтобы он изнасиловал ее. Хотела, чтобы пронзил и разворотил. Пропавший голос еще сильнее разжигал в ней жажду.

— Время вышло. Кажется, победа за тобой.

Пламя свечи погасло. Но Патрисии было уже все равно. Страсть вспыхнула в ней с такой силой, что она думала лишь о том, чтобы Оур изнасиловал ее. Но голос все так же не слушался. Поэтому она в конце концов обхватила Оура и сама села на его шест.

— А-а!.. — пробился сквозь ее горло возглас восторга.

Блаженное чувство, словно она смогла дотянуться рукой до зудящей кожи. Из промежности вытекло доказательство ее невинности, но боль не могла сравниться с наслаждением.

— Ты победила в игре. Тебе не нужно так поступать.

— Ничего, мне уже… неважно!

Патрисия обхватила голову Оура руками, отчаянно двигая бедрами. От каждого движения спина немела, а по всему телу расходились искры сладкого наслаждения. Впервые за свою жизнь она ощущала это удовольствие и теперь вовсю упивалась им, забыв обо всем.

— Ты и правда дочь Оливии. Возможно, я обошелся бы и без афродизиака, — прошептал Оур, скосив взгляд на свечу. Но Патрисия не услышала его слов.

— А-а, а-а-а-а, не-ет, не-е-е-е-е-ет!

Патрисия кончила и забилась в судорогах. В ту же секунду Оур и сам излил в нее семя. Поскольку она сказала, что “ей уже неважно”, их договор растерял всякую силу.

Оур задумался над тем, как поступить с младшей принцессой и перевел взгляд. Увидел он уже совершенно расплывшееся лицо Присциллы — мать вовсю ублажала ее сокровенные места руками.

— Господин Оур, она уже совершенно готова.

Оур перевел взгляд на похотливую улыбку Оливии, в очередной раз изумившей его. До чего же развратная семья.

“Как же так?” — подумал Оур.

И Оливия, и Патрисия покорились слишком легко. Если Присциллу ему подадут уже готовую и на все согласную, пропадет всякий интерес. Поэтому Оур после коротких раздумий положил руку на голову Присциллы и зачитал заклинание.

Ко взмокшим, застланным похотью глазам вернулся огонек благоразумия.

— Э?..

Похоже, она не успевала переваривать происходящее.

А пока Присцилла недоуменно моргала, Оур уложил ее на постель.

Заклинание, которое он применил, возвращало рассудок в уравновешенное состояние. Обычно оно используется для успокоения перепуганных или взбешенных людей, но сгодилось и сейчас.

— Ик…. п-прекратите!..

Присцилла вжалась руками в нависшего над ней Оура, но сопротивлялась очень слабо. Может, она и в самом деле пыталась противиться ему, просто ручкам ее отчаянно не хватало сил. Она росла принцессой, ни в чем себе не отказывая. Ей никогда не приходилось чему-либо сопротивляться.

“Ладно, сойдет”, — решил Оур, схватил ее руки и вжал их в перину за головой. Он без труда обездвижил ее, даже будучи не слишком мускулистым магом. Более того, Оуру приходилось рассчитывать силы, чтобы ненароком не переломать ей кости — настолько хрупким оказалось ее тело. Магу казалось, будто ему в руки угодила пташка, которой надо умудриться не навредить, и он постарался раздвинуть ее ноги как можно бережнее.

— Не-ет!..

Но затем Оур безжалостно вонзился в вопящую девочку.

— !..

Присциллу пронзил такой импульс, что она застыла с вытаращенными глазами и забыла как дышать.

Она кончила в то самое мгновение, когда потеряла девственность.

Пусть магия и заставила ее собраться с мыслями, чары нисколько не затронули ее возбужденное как никогда тело.

Мать Присциллы ласкала ее и заставляла смотреть, как насилуют Патрисию. К тому же девочка надышалась смешанных с феромонами паров свечи. И они подействовали на девичье тело Присциллы куда сильнее, чем на Патрисию.

— Ч-что это?.. — она моргала и ничего не понимала.

Тело и сознание постоянно влияют на друг на друга. Обычно, когда сознание успокаивается, тело тоже вскоре перестает бушевать.

Однако магия Оура не сказалась на чувствительности Присциллы — она выборочно поддерживала лишь ее внутренний мир.

Пусть даже она и испытала первый в жизни оргазм, реакция тела показалась ей чужой, никак не связанной с собственной волей и ощущениями. Присцилла не могла ни бояться, ни паниковать, могла лишь недоумевать отделенным от тела сознанием.

— Ох, видимо, переборщил. А что, если так?

— М! А, а, а-а, фха-а!

Оур начал двигаться медленно, и тело Присциллы само начало издавать сладостные стоны.

Конечно, движения первого мужчины девочки отзывались в ее теле болью, но от каждой поступи низ живота посещало и куда более сильное, куда более массивное чувство.

— Нет, не-е-ет!

Присцилла почуяла, что перестает быть сама собой, и отчаянно замотала головой.

— Не нравится? — с укоризной отозвался Оур и провел пальцами по ее груди.

Пологие линии незрелого тела Присциллы не шли ни в какое сравнение с формами матери и старшей сестры.

— А как тебе такое?

Бутоны ее груди, пока еще не способные краснеть от крови, соблазнительно тянулись вверх.

— Н-не зна… а-а!

Оур сжал пальцами соски, почти не отличимые по цвету от кожи, и Присцилла резко вздрогнула.

— Какое похотливое тело. А ведь ты только что была невинной девчушкой.

Разгоряченное феромонами девичье тело так вспотело, что пальцы Оура едва не прилипали к молодой, сочной коже. Затем он вновь поместил в ладони небольшие выпуклости и принялся наслаждаться их мягкостью, которой пока еще не мешала лишняя плоть.

— Чувствуешь, как твое тело радуется тому, что я насилую тебя?

— Не может… а, а, а!

Он поиграл с ее отвердевшими сосками, и юное тело Присциллы ответило самым честным образом.

— И не только грудь, но и…

— А-ам-м!

Оур еще раз пронзил ее, и девочка издала краткий, пронзительный стон. Присцилла и сама изумилась тому, насколько игриво он прозвучал.

Из-за оргазмов ее тело становилось все чувствительнее, но в сердце царила все та же тишина, и именно поэтому она ясно осознавала происходящее.

Каждый раз, когда Оур вторгался в ее глубины, она невольно ощущала, как в ответ выплескиваются ее соки и как влагалище слабо цепляется за достоинство мага.

— Ай, ик, не-е-ет!

Присцилла зажмурилась и замотала головой, словно пытаясь сбежать от реальности, но Оур ласкал ее грудь пальцами, припадал к соскам губами и пронзал глубины восставшим шестом, а тело девочки судорожно дрожало от восторга и отказывалось хоть как-то шевелиться.

Она бы сдалась на милость наслаждения, извивалась и сходила бы с ума, но не позволяла магия Оура.

— А теперь я волью в тебя семя, — объявил Оур, и Присцилла почувствовала, что его член распух.

Она инстинктивно осознала, что приняв мужское семя, уже никогда не станет прежней.

— Нет, не-е-е-ет! Прекратите! Пожалуйста, пощадите!.. — взмолилась она в в слезах. Несмотря на юный возраст, она прекрасно понимала, что происходит.

— Чудны слова твои, — Оур склонил голову. — Если не нравится — отцепись от меня.

Тогда Присцилла опустила взгляд и увидела, что ее собственные ноги крепко обвивают тело мага.

Ее тело уже давно покорилось блаженству.

— Кончаю.

— Не-ет!..

Беспощадное слово Оура, изливающаяся сперма, крик Присциллы. Маг кончал с такой силой, что девочка ощущала удар каждой капли о шейку матки. Это чувство довело ее до оргазма, и тогда заклинание, наконец, не справилось с душой девочки.

Присцилла почувствовала, что внутри нее что-то сломалось, а в следующее мгновение в ее беззащитное сердце хлынул целый поток чувств. Все ощущения, что до сих пор сдерживала магия, разом обрушились на нее.

Можно даже сказать, что таким образом Присцилла вновь потеряла девственность. И в этот раз ощущения шокировали ее гораздо сильнее. Сознание юной Присциллы будто превратилось в маленькую лодку, которая сначала угодила в шторм, а затем в водоворот, разбивающий ее в щепки.

Пытаясь уберечь свою душу, она крепко вцепилась в первое, что только подвернулось под руку. В ответ это что-то крепко обняло ее, и девочка ощутила, как по телу разливается тепло.

— Па… па?..

В сознании всплыл образ Карса. За всю ее жизнь он толком не разговаривал с ней и тем более не обнимал. Ее глаза постепенно начали фокусироваться, и она увидела, конечно же, Оура.

Она сидела на его коленях, а он прижимал ее к себе. Да, его копье все еще пронзало глубины Присциллы, а их языки жадно сплелись и обменивались слюной, но девочка почему-то не чувствовала отвращения.

Более того, она ощутила, что внутри ее тела только что заполнилась пустота. Присцилла еще крепче обвила руки вокруг мага и еще отчаяннее припала к его губам. Она хотела наполниться им.

— А-а-ах… — громко протянула она, ощутив, что маг ответил на ее чувства и излил белую вязкую жидкость. И сейчас она, несмотря на юный возраст, стонала сладким голосом развращенной самки.

По ее голосу Оур понял, что у него получилось. Тело и разум тесно связаны друг с другом, поэтому отрезанная часть ее сознания могла восстановиться, если не пострадало ничего иного.

Он вывел часть ее разума на поверхность, довел до грани разрушения, исправил и заменил. Или, если выражаться поэтически, выбелил ее душу, а затем окрасил по своему усмотрению.

Если бы у Оура не получилось, он не слишком бы расстроился, но все прошло на удивление гладко.

Хотя, разумеется, успехом план Оура был обязан беззащитности и нежному возрасту Присциллы — она совершенно не умела обороняться от магии и вмешательства в психику.

Возможно, никакого практического опыта маг не получил.

Даже королевская семья не тренирует свое сознание, если не обучается магии.

В этом смысле с точки зрения Оура, опытного мага, и Присцилла, и Оливия, и Патрисия — все равно что младенцы. “Политический толк, может, и есть, но пользы от таких тренировок промывания разума никакой”, — подумалось ему.

— Господин Оур… пожалуйста, я хочу еще вашей любви…

А пока он раздумывал, к нему прильнула Оливия и прижалась огромной грудью.

— И я! Я хочу, чтобы вы вошли сюда…

Не успел он опомниться, как Патрисия взяла его руку и потянула к своей промежности.

— Я тоже хочу, чтобы вы наполнили меня соком будущих младенцев, господин Оур.

И даже Присцилла, чье лоно Оур до сих пор не покинул, крепко обняла его.

— Хорошо. Я буду ублажать вас, пока не сдадутся ваши ноги.

— Ах.

Оур прижал Оливию и Патрисию к бокам и поглубже вонзился в Присциллу. Похожие друг на друга самки обронили дружные стоны.

Рука Оура обогнула спину Оливии и крепко вцепилась в спелый плод. Бывшая королева в ответ опустила голову и припала языком к груди мага. Крупная, не помещающаяся в ладони грудь могла похвастаться почти нечеловеческой мягкостью. Пальцы без труда сминали ее, придавая соблазнительные формы.

Другой рукой Оур взялся за осиную талию Патрисии и прижал ее к себе. Та обхватила его голову и жадно припала к губам. Вкушая нежность ее языка, Оур переложил руку на ее грудь, сулившую, в противовес Оливии, юность и упругость юного тела. Он мягко нажимал ладонью, наслаждаясь ощущениями, а та словно давила в ответ.

Присцилла уперлась руками в бедра Оура, ерзнула, а затем на удивление ловким для только что расставшейся с целомудрием девочки образом сжала его шест. Половыми губами она выжимала его так, словно пыталась оторвать, а в глубине обволакивала мягкостью.

Совместные ласки трех красавиц и мысли о том, что ему покорилась и мать, и ее дочери, едва не довели Оура до поспешного оргазма.

— Хе-хе. Кончайте, не стесняясь, мы совсем не против.

Оливия почуяла мысли Оура и скользнула рукой вниз. Стоило ему заметить, что королева потянулась к месту их с Присциллой слияния, как она мягко ухватилась за полную семени мошонку.

— Излейте же ваше могучее семя в нас.

Оур бы пригрозил ей не своевольничать, но Патрисия надежно запечатала его губы и сплелась с ним языками.

Кроме того, Присцилла с таким комфортом разместилась на его ногах, что он и пошевелиться толком не мог.

И тогда Оур понял, что незаметно для себя оказался в плену мягкой плоти.

Весьма неплохой ход с их стороны, правда неизвестно, сознательный ли.

Прямо сейчас Оур находился вдали от подземелья и от источника своей бесконечной энергии. Он мог полагаться лишь на собственные силы.

“Как занятно…”, — подумал темный владыка и решил больше не считать их покорными и не способными постоять за себя.

Сейчас они пытались выжать из Оура все семя не хуже настоящих суккубов.

Впрочем…

— Фх, а-а!

— А, а-а!

— Кья-а-ан!

Правой рукой Оур как можно сильнее сдавил грудь Оливии, а пальцами зажал сосок. Левой подкрался к заду Патрисии, откуда дотянулся до клитора. Наконец, он ловко повел бедрами и достиг чувствительных точек Присциллы. Три красавицы тут же одновременно кончили.

Каждую ночь Оур проводил с самым настоящим суккубом. Его познания в любовных делах уже не сравнить с человеческими.

— Не надо никуда спешить, я раздам вам семя по очереди. Патрисия, Присцилла, почистите его.

Оур встал на ноги, и его восставшее достоинство горделиво устремилось вперед. Юные девушки опустились к нему с немного озадаченным видом, но затем принялись тщательно вылизывать его от спермы, крови и налипших соков. Сомнения на их лицах имели под собой лишь то основание, что им не хватало опыта и знаний того, как вести себя в такой ситуации.

— Правильно, отсюда и начинайте. Работайте кончиками языков, — тихо подсказывала им Оливия.

Юные красавицы заключили темно-красное естество в объятия маленьких губ, принялись аккуратно водить по нему языками, поглаживать пальцами и иногда посасывать головку.

— М-м…

Когда Патрисии удалось вытянуть из протока оставшуюся сперму, она обрадованно выдохнула.

— У, м-м…

Присцилла изо всех сил тянулась языком сбоку и прилежно чистила как основание члена, так и мошонку.

По ногам стоявших на коленях девушек начала стекать белая жидкость.

— Хотите его?

— Да…

— Хочу!

Патрисия ответила застенчиво, а Присцилла — честно.

— Хорошо. Он достанется вам обеим.

Оур прижал сестер лицом друг к другу, обхватил, уложил на кровать и раздвинул им ноги. Бледные, стройные ножки переплелись и обнажили их очаровательные цветы.

— Начну с Присциллы.

Он обхватил их ноги и раздвинул достоинством юные лепестки. Присцилла испустила громкий стон, а Патрисия от досады насупилась.

— Не отвлекайся на ревность.

После нескольких заходов Оур быстро вошел уже в Патрисию.

Сестры обнялись, делясь друг с другом наслаждением. Их соски соприкоснулись, грудь Патрисии слегка смялась, зачарованные взгляды встретились друг с другом, и вкушавшие мужчину девушки сплелись языками.

Оур видел в припавших друг к другу красавицах-сестрах некую извращенную красоту.

Однако с этим чудесным проявлением страсти соседствовали две юные развратные ложбинки, истекающие от проникновений медом. Даже темному владыке этот контраст показался невыносимо притягательным.

— Сейчас кончу!..

Оур резко отодвинулся, а затем нацелился на все еще сцепившиеся девичьи рты. Белая струя запачкала им и волосы, и щеки.

Однако они приняли семя без тени отвращения и сразу принялись чистить мужскую плоть. А затем теми же язычками начали вылизывать друг другу лица.

— Вы обе славно постарались, — Оливия погладила дочерей по головам и улыбнулась им, словно милостивая богиня. — Но господин Оур, так мы не забеременеем. Не соизволите ли кончить вот сюда?

Через мгновение богиня обратилась проституткой и раздвинула перед Оуром ноги. Ее розовая плоть подрагивала, словно непослушная собака, и подобным же образом истекала жидкостью.

— Хорошо. Я займусь вами всеми.

Мать и две ее дочери легли друг на друга. Взгляд Оура прошелся по трем светлокожим задницам разного размера, и по тянущейся вверх линии влагалищ.

— Какой чудесный вид.

— Вы смущаете меня… — ответила Оливия полным предвкушения голосом.

Оур ощутил, что должен оправдать ожидания матери в первую очередь и грубо проник в нее.

— А-а! — испустила та стон не боли, но удовольствия.

Ее органы, уже успевшие наделать под себя небольшую лужу, приняли Оура без какого-либо сопротивления и мягко обхватили его.

Вагину Присциллы же, наоборот, приходилось пропахивать силой, чтобы достичь глубин.

Наконец, Патрисия — золотая середина. Однако идеальными ощущениями она встречала лишь входящее достоинство, а на выходе сжимала с такой силой, что не сравнить даже с Присциллой.

— Господин Оу-ур, еще, войдите в меня глубже… я хочу от вас ребенка!

— Господин! Оур! В меня, кончите и в меня! Я хочу родить одновременно с мамо-ой!

— Господи-ин Оур, дайте мне и ваших детей… мне тоже хочется ребенка, как у мамы и сестры!

Три родственницы наперебой умоляли Оура и заливались сладостными стонами.

— Конечно. Беременейте, сколько захотите. А если родите дочерей, и у них будут от меня дети. Так кровь Карса будет передаваться из поколения в поколение.

— Ах, как прекрасно… — завороженно, с придыханием обронила Оливия.

Решив вознаградить ее, Оур вытащил член из Патрисии и вонзил в нее.

— Ах, господин Оур, как вы прекрасны… помогите же мне… ах, познать женское счастье… — страстно шептала она, стараясь вилять задом.

— Ай, господин Оур, не вынимайте-е… чтобы кровь моего отца сохранилась, рожать должна я… ведь той крови нет в моей матери! — обиженно и даже капризно отвечала ей Патрисия.

— Я тоже хочу, господин Оур… я младше сестры на четыре года, я могу родить вам на четверых больше детей, чем она. Кончайте, кончайте в меня больше-е, — все пыталась соблазнить Оура Присцилла, выбирая самые похотливые слова.

— Не суетитесь, вы все понесете моих детей.

Ответом ему стал дружный стон.

Оур ублажался тремя щелями в свое удовольствие и изливал семя в каждую из них. А те радостно принимали его, будто превратившись из королевн в инструменты похоти.

Маг восстанавливал свои силы всеми запасами оставшейся у него энергии. Льющая из тел сперма в итоге соединилась друг с другом. Их оргия, начавшаяся еще днем, продлилась до ночи и закончилась уже когда за окном начало светать.

— Вроде… вышло.

Оур извлек член из потерявшей сознание Оливии и положил ее между давно уснувшими Патрисией и Присциллой.

Темный владыка окинул взглядом трех счастливо посапывающих красавиц и испустил протяжный вздох. Скорее всего, каждая из них через десять месяцев и десять дней родит здорового ребенка. А когда они забеременеют, бунтари, надеющиеся свергнуть Оура и посадить на престол королеву, уже ничего не смогут сделать.

Когда появятся дети, в которых смешалась кровь Карса и Оура, власть последнего как короля станет неоспоримой. И тогда искры бунтов потухнут окончательно.

Править людьми — дело очень утомительное. С монстрами, населяющими подземелье, работать куда проще. Оур находился в теплом, светлом замке, но мечтал о темной прохладе подземелья.

Чуть позже уже настоящий суккуб отругал его за такое долгое отсутствие и вновь выжал из него семя, но это уже совсем другая история.