Несколько следующих дней после этого прошли без осложнений.

Кусла и Вэйлэнд сконцентрировались на расшифровке записей Томаса по металлургии, которые тот вел в своей мастерской, и не замечали никаких скрывающихся в тени врагов.

Фенесис также послушно ежедневно приходила в мастерскую и наблюдала за работой Куслы. Со своей стороны, Кусла волновался, что её отравят свои же и подбросят к ним, но, казалось, что проблем со здоровьем у неё не было. В настоящее время у них не было проблем, которые им необходимо было немедленно решать. Если бы это было отравление ртутью, то тогда бы её десны почернели, если мышьяком, то опухли бы кончики пальцев. Они оба легко увидели бы столь распространенные методы.

Они думали, что сильно мотивированная надсмотрщица будет сосредоточена на своей работе, будет придираться к ним и лезть на рожон. Фенесис же просто открыто наблюдала за ними.

Возможно, слова, сказанные во время прогулки по рынку, как-то сработали и ослабили её предвзятость и подозрительность по отношению к алхимикам.

Хотя Кусла именно так и думал, ведь это означало, что, с уменьшением предвзятости и бдительности, ослабнет и напряженность.

И вскоре, ей стало скучно смотреть за работой Куслы.

— Если ты чувствуешь сонливость, то как насчет пойти туда поспать?

Погода недавно стала прохладной, небо часто было пасмурным и не было уже столь ярким, как в тот день.

Но печь в мастерской не затухала в течении нескольких дней, поэтому не важно какой была погода снаружи – внутри было тепло и уютно.

Кусла предложил это Фенесис, сидящей на стуле, зевающей и, наконец-то, кивнувшей своей головой, выходя из ступора.

— Э, ах... нет... Я в порядке.

— Даже если ты и в порядке, но я начинаю чувствовать сонливость. Зевание заразительно.

— Но... хууу... оооо....

Ряса на её теле выглядела очень широкой, подол и рукава были очень длинными, а сама она была такой маленькой, что напоминала белую кошку, сидящую на стуле и зевающую.

Кусла вздохнул, а Фенесис, которая выглядела довольно смущенной, медленно встала и глубоко вдохнула.

— Как может наблюдатель сейчас спать?

— С зевающим ртом? Кто тут только что подремывал?

— Я не подремывала.

Кусла пожал плечами и вернулся к работе, забив гвоздь и разложив кусок пергамента.

— Что ты сегодня делаешь?

— Кое-что очень проблемное.

Кусла ответил несколько жестким голосом, на что Фенесис неуверенно замолчала, возможно, чувствуя вину, за то, что уснула. Однако, это длилось лишь секунду.

— Но это ничего не объясняет.

— Это дистилляция. Дистилляция.

— ...

Фенесис молча уставилась на Куслу, а затем отвела свой взгляд, испытывая неудобство.

— Если ты просто не знаешь что это такое, то так и скажи.

— Я не знаю.

— Что произойдет, если нагреть воду?

— Чего?

Фенесис только широко раскрыла глаза на внезапный вопрос Куслы, поэтому он повторил его:

— Что произойдет, если нагреть воду?

— Э... ах... ну, она... станет горячей.

— Верно. Ты — гений.

Фенесис некоторое время была ошеломлена словами Куслы, но, придя в себя и осознав, что её дурят, она зло уставилась на него.

— Прости, что зевала рядом с тобой.

Но Фенесис не признала, что она дремала, и по её лицу казалось, что у неё нет намерений извиняться. К этому времени Кусла, слабо вздохнув, поманил её к себе. Она, однако, настороженно сжалась своим тельцем.

— Иди сюда и помоги.

Только после того, как Кусла подозвал её, она неохотно подошла к столу.

— Подержи это.

Кусла держал один угол свернутого пергамента и передал ей другую его сторону. Этот пергамент, скорее всего, был сделан из хорошего качества кожи барана: кусок, с написанными на нем словами, был толстым, но края были мягкими и загнутыми.

Кучно написанные слова на пергаменте были очень маленькие, сродни психическому состоянию комнаты Томаса. Поэтому, чтобы прочесть этот пергамент, сначала его нужно было нормально расположить.

— Д-держать его? Т-ты что-то планируешь с ним делать?

Фенесис съежилась, стоя перед неровным пергаментом, который выглядел, как кожа старика.

— Верно. И не надо быть такой испуганной. Я уверен, что яда на нём нет.

— ... Я-я не испугана или что-то в этом роде.

Но, несмотря на то что она так сказала, её, возможно, слегка нервировало впервые в жизни касаться чего-то, сделанного из кожи. Это уникальное мягкое прикосновение можно было сравнить с прикосновением к гусенице в твердой оболочке.

— Не перестарайся. Он может порваться, если ты будешь слишком сильно тянуть.

Кусла тыльной стороной левой ладони нащупал маленькую дырочку, которую сделал. Затем он использовал молоток, который крепко держал в правой руке, чтобы прибить пергамент.

Точно были люди, которые уже прибивали этот пергамент по четырем углам, перед тем как писать на нём. В нём были маленькие дырочки, и это означало, что Томас ранее делал то же самое. Но даже так, если один из них не будет сдерживать свою силу, когда будет прибивать его, то появятся трещины, идущие от маленьких отверстий в углах. Поэтому нужно соблюдать осторожность, когда занимаешься этим.

— Хорошо... дальше здесь.

— А, ладно.

Фенесис, действующая в соответствии с инструкциями Куслы, постоянно двигалась вокруг, чтобы держать пергамент. Из-за своего маленького роста она могла держать его, лишь встав на стул.

И они продолжали, пока все 5 кусков пергамента не были прибиты.

Металлургические записи повторяемых экспериментов Томаса лежали перед ними.

Им всё ещё нужно было взломать шифр, и они ещё не знали всех деталей, но одни только эти восстановленные записи служили свидетельством о способностях Томаса. Это не был какой-то чудесный метод, или какой-то новейший эксперимент: на пергаменте была описана вселенная, которую создал человек по имени Томас.

И поэтому, как коллега алхимик, Кусла с восхищением смотрел на эту вселенную, изображенную на пергаменте.

Но Фенесис, стоящая рядом с ним, нюхала свои руки.

Кусла, чувствуя себя немного одиноко, вздохнул и сказал:

— Если тебя это так беспокоит, то иди и помой их.

— Ах, нет.

Фенесис ответила, по-видимому, своей крылатой фразой, но в конце добавила:

— Прости, но я всё же схожу помою тогда руки, – сказала она и пошла за водой.

— Вопрос: ты же никогда раньше не держала в руках пергамент? – спросил Кусла, бросив полотенце Фенесис, которая нерешительно смотрела на свою рясу монахини, в то время как её руки были мокрые.

— Ах... нет, но я слышала о нём ранее.

По её упрямости было видно, что её личность была ещё очень далека от образа идеальной Сестры.

— Разве ты не из монастыря? У вас там не было писца?

— Он есть, но...

— Но что?

— Я никогда его не видела, потому что моё положение не столь высоко.

Порядок, о котором говорилось то, что будто бы он был установлен самим Богом, на самом деле был назначен монастырем, и иерархия в нём поддерживалась крепко. Пергамент был очень дорог, и, естественно, что высшие чины не хотели, чтобы его испачкали обычные люди. Похоже, что это и была причина такой взволнованности Фенесис во время их первой встречи, когда ей сказали, что она может читать любую книгу, какую захочет.

Кусла вспомнил, что всегда, когда Фенесис уходила от них, она шла за высокопоставленным священнослужителем. Она действительно стояла на самой нижней ступени иерархии, и к ней относились как к инструменту

— Я понятия не имею, почему ты хочешь быть в таком месте, полным страдания.

— Так я могу следовать учению Бога, а я, в свою очередь, абсолютно не понимаю почему алхимики так одержимы.

— Хех, так мы словно горошины из одного стручка.

Кусла кивнул, а Фенесис выглядела слегка удивленной, думая дурят ли её снова, но в конце концов она расслабилась.

— Тогда, давай вернемся к первоначальной теме разговора.

— Э?

— Когда нагреваешь воду, то температура поднимается. И дальше?

Ты наконец-то перестал со мной обращаться, как с дурой? Вероятно, она думала именно так.

Фенесис продолжала моргать, стоя перед Куслой, а тот продолжал смотреть на маленькую вселенную Томаса, а затем сказал:

— Ты разве не хочешь узнать, что я собираюсь сделать?

— Ах... э, а, да. Но...

— После нагрева воды, температура возрастет. Что произойдёт дальше?

Кусла снова повторил свой вопрос, на что Фенесис на некоторое время замолчала, а затем ответила:

— О-она начнет испариться.

— Верно. Тогда, что случиться, если мы добавим туда горячий алкоголь?

— Э? Разве результат не будет тем же?

— То, что ты говоришь, не обязательно неверно, но в действительности алкоголь – это смесь двух разных жидкостей: ты, вероятно, знаешь это. Также, среди этих двух жидкостей, одна испарится быстрее.

— ...

Фенесис моргнула своими красивыми зелеными глазами, а с её губ сорвался лишь вздох «хаа».

— К тому же, ты также знаешь, что когда эти две жидкости испарятся, то они конденсируются обратно в жидкости при охлаждении. Этот метод экстрагирования и концентрации двух типов жидкостей в алкоголе мы и называем дистилляцией.

Кусла достал бутылку с вином с полки и потряс её в руке.

Фенесис нахмурилась, скорее всего немного разозлившись на Куслу, за то что он начал пить в середине рабочего дня.

— Это один из способов создания дистиллированного алкоголя, и для него нам потребуется медное оборудование для дистилляции. Хотя пивовары намного лучше в этом процессе, но слухи говорят, что именно алхимики изобрели этот метод.

— Э?

— Есть такой минерал, называемый цинк, и когда его объединяют с медью, то получается латунь. Эмм... ах, вот тут он есть.

На полке лежали образцы минералов и металлов, Кусла показал Фенесис тускло светящийся золотом металл.

— Говорят, что давным-давно его использовали для чеканки монет, но способы создания были засекречены. Я слышал, про производство столкнулось с множеством проблем, и, после сотен лет, этот метод был утерян. Текущий метод производства привезли с Востока, и он используется по сей день.

— ... Ты собираешься делать это?

— Сегодня мы собираемся производить изначальный продукт – цинк. Цинк изначально был открыт при производстве свинца – это была белая субстанция, покрывающая верх печи. Алхимики долго ломали голову и наконец-то обнаружили его настоящую сущность: хотя, скорее обнаружили минералы, которые богаты цинком, и определили оптимальный способ его извлечения. Для этого нужно охладить нагретый пар соответствующим образом.

Фенесис продолжала безучастно смотреть на латунь, а Кусла начал снова сначала: возможно, это было трудно понять.

— Говорят, что этот метод был предшественником дистилляции, а повторение дистилляции может создать алкоголь. Конечно же, никто не знает правда ли это, а возможно, что это просто слухи, о которых говорят люди. Но независимо от этого, открытие этой технологии в алхимии было тесно связано с другими навыками. Некоторые незначительные открытия могут привести к неожиданным результатам, таким как этот.

Кусла помолчал немного и тяжело вздохнул.

— Я думаю, что всё, что мы можем представить... может однажды произойти.

В ответ Кусле, который надув грудь был занят своими мыслями, тряся пальто, надетое на нём, Фенесис просто коротко ответила:

— ... Хах.

Она думала, что ничего существенного в латуни, которая лежала у неё в руке не было, и вернула её.

Кусла загадочно взял её обратно и удивленно спросил:

— ... Скажи, у тебя есть какие-нибудь мысли, по тому, что я только что сказал?

— Э?

В ответ на вопрос Куслы, Фенесис лишь продолжала ошарашено на него смотреть.

Затем она тут же уставилась на него, думая, что её снова выставили дурой, но Кусла смотрел на неё достаточно расстроено.

— Нет, я не дразню тебя. Хм, как бы мне это объяснить...

— Ч-что с тобой снова не так?

— Чего?

Кусла поднял бровь и сказал:

— Новое открытие приводит к разработке новой технологии, а новая технология может быть использована в неожиданной области, в результате чего может быть создано нечто чудесное. Разве ты не находишь это действительно удивительным?

Кусла потряс бутылку, вызвав плеск внутри, и отхлебнул из неё.

Но ответ Фенесис был по-прежнему скучным:

— Это действительно нечто поразительное. Все алхимики в мире должны так раскрывать секреты этого мира. Это то, что все называют «снятие одежды Бога».

Кусла устремил свой взгляд на Фенесис, но та инстинктивно прикрыла свою рясу руками спереди. Кажется, опыт страданий от рук Вэйлэнда вызвал у неё психологическую травму, и для неё не позволить снять с себя рясу было намного важнее, чем раскрыть все секреты мира.

— Говоря об этом: я думаю, что одна из причин, почему алхимики преследуют такие радикальные цели, заключается в том, что они чувствуют, что могут сделать что угодно.

Причина, почему Церковь презирала алхимиков, не просто потому, что они казались эксцентричными.

Учение Церкви заявляло, что текущее осквернение мира однажды получит финальное возмездие, и что только те, кто всегда делал добрые дела, смогут войти в Рай.

Они думают, что этот мир постоянно оскверняется злом, и что однажды все встретят свой конец.

Но будущее, о котором думали алхимики, было совершенно иным. Вскоре, в будущем, их исследования расцветут, и то, что они не могли делать до этого момента, станет возможным, а то, что было непонятным, вскоре откроется всем. Именно из-за этой веры они могли продолжать заниматься своими исследованиями.

Но, как и ожидалось, Фенесис, которая не привыкла к подобному мышлению, всё также оставалась в тупике.

И она не была зла, за то, что подобные люди так кардинально отличались от философии Церкви.

Она просто никогда раньше об этом не думала.

— Изначальный хозяин этой мастерской – Томас – вероятно относился к классическим алхимикам, о которых я говорил. Он был один, дрейфующим в океане знаний, и только имея эти записи, я точно могу понять его решимость не сдаваться. Я готов расшифровать то, что написано на этих пергаментах.

Кусла сделал паузу и посетовал:

— Вот как прост этот мир.

Возможно из-за алкоголя он был более убедителен, чем сам думал.

Видя великолепие Томаса, лежащее на столе, Кусла с тревогой пытался передать это великолепие другим.

Но те, кто не мог этого понять, просто не понимали. В большинстве своём, они даже не пытались этого сделать.

Среди них, Фриче, которая улыбалась ему и говорила: «Я не понимаю этого, но я вижу, что ты выглядишь, как счастливое дитя», – на самом деле оказалась шпионом Церкви.

Кусла взял в руки инструмент, лежащий рядом.

Алхимики были просто алхимиками – людьми, которых презирали, за то, что они идут путём ереси.

— Это на самом деле так интересно?

И, вот почему, он почувствовал злость от этого внезапного вопроса.

Кусла посмотрел в сторону и обнаружил не лицо, которое насмехалось над ним, а шокированное лицо, опешившее от его злобного взгляда.

— Я говорил это раньше: наше мышление не такое обычное, как у всех других.

Кусла сказал это и тут же снова отвернулся.

Он на самом деле действовал так гордо, как когда он покинул мастерскую, сразу после того как его признали алхимиком.

Зачем он рисковал жизнью ради этого? Почему он выбрал себе судьбу, которую избегают все люди? Почему он не чувствовал отчаяния от жизни, в которой не было дружеского общения? Почему даже когда человек, которого он мог бы назвать своей первой любовью, был убит прямо перед ним, всё, о чем он мог подумать, была лишь металлургия?

Он не мог понять этого.

Конечно, у него существовала цель, и он тяжело работал, чтобы достичь её, но кроме того, всё, что он чувствовал, это лишь непоколебимое удовлетворение.

Кусла добавил металлургические записи, полученные вчера, вместе с предположениями и числами кода к словам на пергаментах.

Только эта радость была тем, над чем он мог работать лишь сам и сопереживать этому.

Кусла подумал и ненароком поднял голову.

И затем, снова развернув свою голову, он обнаружил Фенесис, съежившуюся от страха.

— Ах, нет... Это не то, что я имею в виду...

— Хочешь попробовать?

— ...?

Пока Фенесис была поражена, Кусла продолжал идти к ней, говоря:

— Никто не поймет этого, не попробовав хоть раз. То же самое и про тебя: ты, вероятно, уже знала об этом, ещё до того как попала в монастырь, не так ли?

В ответ на слова Куслы, рот Фенесис остался широко раскрытым, а затем она медленно кивнула.

— Работа сегодня проблемная, но не сложная и не займет много времени. Не хочешь попробовать?

Фенесис продолжала стоять, по-видимому, не в состоянии понять, что она только что услышала. Через некоторое время эти слова стали медленно погружаться в её разум, а взгляд стал плавать в замешательстве. Затем эта невинная девушка с тревогой ответила:

— ... Я не сделаю ничего... что отрицает учение Бога, ты ведь это понимаешь?

Стоя перед словами этой чистой девы, кто знает, как много мужчин в этом мире улыбнется и гарантирует это.

Однако Кусла хотел снять одежду Бога, а не девы.

— Тогда убедись в этом сама.

Кусла не гарантировал ничего, но Фенесис согласилась с этим, якобы приняв за искренность. Она кивнула головой, словно проглотила что-то твердое.

— Я подтвержу это сама. Это нечто важное.

Кусла думал, что эта фраза была удивительно убедительна, и был немного удивлен, но всё же сумел изобразить естественную улыбку.

— Верно, ты должна убедиться в этом сама.

— Ага.

— Тогда пойдем вниз и поработаем вместе с Вэйлэндом.

— Э?!

Фенесис попятилась назад с побледневшим лицом, но Кусла посмотрел вверх и рассмеялся.

— Ты должна сама решить: сумасшедший этот человек или нет.

— ...

Фенесис снова недоверчиво посмотрела на Куслу, который улыбаясь пошел к лестнице.

А затем, поняв смысл его слов, она быстро побежала за ним

— Эй, ты только что солгал мне...

— Но этот парень убьет, если потребуется, и он неисправимый бабник. Будет мудро, если ты возьмешь это на заметку до того, как используешь свое тело, чтобы подтвердить это.

В ту же секунду, когда Кусла повернул голову, чтобы сказать это, Фенесис застыла на месте.

В этом мире было слишком много вещей, которые произошли намного быстрее, чем о них тебе сказали.

На её лице выражалась смесь сомнения и тревоги, но иногда, показное выражение лица может быть полезно.

— Конечно! – гневно сказала она и последовала за Куслой вниз по лестнице.

Бесспорно, кузнецы были очень популярны среди женщин.

Они проводят долгие часы перед душной, горячей печью, перемещая топливо, качая меха, размахивая большим молотом, чтобы разбить руду, и выдвигая из печи очищенные слитки. Результатом такой трудоемкой работы в течении долгого времени было крепкое, словно железная скульптура, тело, без каких-либо излишков жира. Однако, им не надо было жить порочной жизнью кровопролития, как наемникам, и можно было даже почувствовать некое чувство поэзии, смотря на их взгляды, молча устремленные в печь.

Они прибыли на второй подвальный этаж мастерской, где Вэйлэнд, с оголенным торсом, сидел у жерла печи и механизма водяного колеса, смотря на них.

О нём ходило множество скандальных слухов, о связях с некоторыми Сестрами из монастыря, до того как он прибыл в Гулбетти, и какие-то из этих слухов, скорее всего, не являлись преувеличением. Спустившись вниз, Фенесис в ужасе схватилась за рукав Куслы и застыла на месте, как только увидела Вэйлэнда.

Вэйлэнд, естественно, сразу же заметил их и оглянулся, держа дрова на плече и рядом с животом. Однако, он совсем не возражал против их присутствия и продолжил свою работу.

Было бы слишком неуважительно по отношению к нему сомневаться в том, что Вэйлэнд является человеком, который ищет истину, учитывая то, как серьезно он выглядел.

Его растрепанные волосы были стянуты в простой хвост, а редко подстриженные усы придавали ему вид подозрительного человека. Тем не менее, это также было доказательством того, что этот человек приоритетом поставил для себя работу.

Бесстрашие.

Его вид был таков, что заворожил даже Фенесис.

И затем, выражение её лица полностью изменилось, и она быстро повернулась к Кусле, мстительно его упрекая:

— Я никогда вновь не поверю в твои слова.

— Даже несмотря на то, что этот человек облапал твою грудь, когда впервые тебя встретил?

Фенесис тут же потеряла дар речи, но вскоре, восстановив самообладание, сказала:

— Во-возможно он был немножко груб...

Подумать только, что подобные слова вылетели сейчас.

Фенесис проигнорировала Куслу, который довольно несчастно на неё посмотрел, а затем продолжила смотреть на Вэйлэнда, словно загипнотизированная его ловким мастерством.

Из-за этого Кусла вспомнил то, что Вэйлэнд однажды сказал:

Сначала создай плохое впечатление, а затем покажи искренность. После этого завоевание будет успешным.

Ты – свинья, прошептал в сердцах Кусла, Я, наверное, воспользуюсь этим в следующий раз.

— Вэйлэнд, прервись на минутку.

Вэйлэнд услышал слова Куслы, однако не обернулся.

Он поднял большие меха, сделанные из кожаных шкур, и положил их рядом с печью. Факел, грабли, молот, клещи, железный ковш и инструменты всех видов лежали вокруг печи. Если бы он добавил к ним какие-нибудь странные кости или что-нибудь ещё, то выглядел бы как колдун.

Но нынешний вид Вэйлэнда лишь показывал, что он хорошо натренированный первоклассный ремесленник.

— Что такое?

Когда он наконец-то развернулся, то не растягивал слова, как обычно.

Естественно, он не смотрел на Фенесис, и его взгляд был полностью лишен всякого выражения.

— Я хочу показать нашей гостье, чем именно мы занимаемся.

— ...

К этому моменту Вэйлэнд наконец-то серьезно взглянул на Фенесис.

Какие материалы я могу получить из этой девушки?

Он думал о такой, казалось бы, абсурдной идее с абсолютно серьезным выражением лица.

— Здесь не место для игр.

Услышав слова Вэйлэнда, Фенесис заговорила:

— Я-я тоже не с-с-собираюсь играть... здесь...

Её голос совсем утих к концу фразы, и, казалось, она почувствовала некое давление от взгляда Вэйлэнда.

Если бы он был одет, то для постороннего человека телосложением Вэйлэнд казался бы долговязым, но на самом деле его тело было лишено всякого жира, словно скульптура. Пятна от угля покрывали его руки до локтей, а сам он сильно вспотел, несмотря на холодную погоду.

Фенесис же, которая приходила каждый день и лишь сидела на кресле и смотрела за их работой, скучая, не могла с ним спорить.

Но Вэйлэнд был действительно гением в этом аспекте.

Спустя некоторое время он скрыл свое раздражение и, снова показав ту маску, которая была на нем совсем недавно, пожал плечами и повернулся к печи.

— Делай что хочешь, только не болтайся у меня под ногами.

— Ах...

Фенесис собиралась что-то сказать, но запнулась и, сменив тон голоса, поблагодарила его:

— Большое спасибо тебе...

Она была словно нежная леди, оказавшаяся во власти свирепого человека.

К этой секунде Кусла почувствовал, что всё это было несколько безвкусно.

Фенесис, которая кидала на Вэйлэнда восхищенные взгляды, повернулась, чтобы снисходительно посмотреть на Куслу. Это было ещё одной причиной, почему он себя так почувствовал.

— И? Что мне надо тут делать?

Поспеши и скажи ей, ты, алхимик, который только и знает, что болтать.

Он действительно потратил много усилий, чтобы не цокнуть языком, когда почувствовал себя не в своей тарелке.

— Вэйлэнд, воздухозаборник наверху готов?

Услышав слова Куслы, Вэйлэнд снова повернулся и покачал головой.

— Пока нет, но... а-а, я сам сделаю это. Не могу позволить тебе с ним возиться.

— Ты знаешь, что с ним делать?

В ответ на вопрос Куслы, Вэйлэнд посмотрел на него с диким выражением лица, наполненном злостью сильнее, чем в любой другой ситуации.

— Ты ведь просто хочешь поесть из тигля, верно?!

Возможно, никто другой их возраста не знал, что означала эта фраза, ни кто первый стал её использовать.

Но всё равно и алхимики, и ремесленники использовали эту фразу во время споров.

Кусла пожал плечами, а Вэйлэнд подошел к лестнице и ушел наверх.

— Ты в самом деле двуличен, – скривившись, пробормотал Кусла, а Фенесис, смотревшая, как Вэйлэнд поднимается наверх по лестнице, осуждающе проговорила:

— Он всё же намного лучше, чем некоторые люди, которые только и умеют, что болтать попусту, верно?

— ...

Не осознавая этого, Кусла стал героем, но и Вэйлэнд оказался им.

Превратности были везде, и некоторые незначительные мелочи могли изменить положение дел. Это была одна из первых вещей, которым обучался алхимик.

— И, что мне нужно делать?

— Вэйлэнд пошел делать самую тяжелую работу – вытяжку. Мы же будем поддерживать огонь, который горит внизу.

— Ясно.

— Однако...

— ?

Кусла осмотрел одежду Фенесис и вздохнул.

— Твоя белая одежда запачкается, если ты будешь в ней работать.

У неё была большая вуаль, а также просторная одежда с широкими рукавами.

Её белоснежный цвет символизировал бедность, покорность и чистоту, но вызывал беспокойство в мастерской, наполненной углем и маслом.

— Тебе лучше переодеться во что-нибудь другое. Я не знаю, есть ли тут что-нибудь, что тебе подойдет.

Кусла сбегал в кладовку и, некоторое время порывшись там, все-таки нашёл немного приличной одежды. И всё закончилось так, как и ожидалось.

— Неплохо. Скорее даже немного мило, не так ли?

— Пожалуйста, не шути над этим.

Сказав это, Фенесис, закончившая переодеваться в спальне, уставилась на Куслу, по всей видимости, полностью задавленная тканью.

Из-за постоянных складок на изгибах эта одежда больше напоминала броню из ткани, обернутую вокруг неё, а не одетую.

Однако её длинные волосы всё так же оставались покрыты вуалью, которую она отказалась снимать, говоря, что, если она снимет её, то не сможет надеть её обратно точно так же.

Поэтому Кусла мог лишь надеть сверху на неё мешок, чувствуя себя заинтригованным, после того как добавил в её образ последний штрих.

— Ничего, пока что оставим всё как есть. Если мы не начнем работать, то тот парень наорет на нас.

Фенесис часто закивала, выражая своё согласие со словами Куслы.

Однако, казалось, что она скорее не хотела помешать работе Вэйлэнда, чем показывала страх перед ним.

— Очень тяжело найти руду с высоким содержанием чистого цинка, но были заметки в важных металлургических записях о том, что Орден обладает ею. Это минерал фиолетового цвета, прозрачный, как янтарь... но мы можем использовать только руды, полные громадным количеством примесей.

Так как Кусла в какой-то мере был подчиненным Вэйлэнда в этой мастерской, то он имел лишь приблизительное представление о том, где какое оборудование лежит. Вскоре он обнаружил большой цельный кусок руды.

— Эта руда... ну, не так уж и плоха. Цвет у неё немного темный, что означает, что в ней высокое содержание железа, но мы не знаем точно, получим ли мы в итоге его или цинк. Иногда это даже бывает сера, но самая распространенная примесь – это свинец; иногда же мы можем получить серебро.

В руде можно было увидеть кристаллы, создающие отблески, как пчелиный воск, и словно растаявшие и сплавленные вместе. Кусла уже нашел молот, но, взглянув на Фенесис, понял, что тот, наверное, тяжелее, чем она сама.

Поэтому он взял зубило и молоток с ближайшей полки и передал их ей.

— Разбей это. Просто преврати всё это в кусочки размером с крупную гальку.

— ...

— И будь осторожнее с глазами. Отлетающие осколки могут в них попасть.

Фенесис в ответ на слова Куслы моргнула и кивнула.

Её нежные ручки были такими маленькими, а инструменты выглядели столь тяжелыми в её руках. Она шла странной походкой, по-видимому, замедленная зубилом и молотком, к руде, лежащей на полу. Кусла посмотрел на неё: выражение её лица было похожим на то, как тогда, когда она столкнулась с пергаментами на столе.

Он поднял подбородок, указывая ей начинать, и она склонилась. Она словно готовилась срывать цветы с клумбы – настолько элегантно она села перед печью, и это было довольно странное чувство.

Но, конечно, было интересно видеть, как она съеживается перед тем, как молот ударял по зубилу со звуками «как», «кок».

А может, и не такая уж плохая идея – иметь не ученика, а ученицу – такая нелепая мысль промелькнула у него в голове, и в ответ на это он ненароком почесался, перед тем как приступить к своей работе.

Технически, процесс извлечения цинка далеко не прост, но самая сложная часть – нужным способом охладить воздух. Это требовало огромного внимания при подаче воздуха и регулировании температуры пламени. Томас оставил записи о количестве руды, которую нужно было использовать, и количестве угля, которое нужно было сжечь, а также содержание цинка, состав, форму и примеси, извлеченные из руды, что станет следующим важным составляющим в разгадке маленькой вселенной Томаса.

Часто говорят, что для того, чтобы украсть навыки мастера, нужно их увидеть, но Томас, возможно, разозлился бы, если бы результаты его металлургических исследований были бы украдены.

— Ты уже разбила руду?

Кусла подошел к печи, намереваясь кое-что приготовить, но повернул голову, заметив обеспокоенный взгляд Фенесис.

Он присмотрелся и обнаружил, что рядом с ней лежали лишь кусочки, слишком маленькие для нужных фрагментов.

Он мог лишь вздохнуть, встать на колени и протянуть свои руки из-за её спины, почти прижавшись к ней.

— Не делай их такими маленькими. Следи за мной.

— Э, а...

Кусла жестко накрыл её руки своими, не обращая внимания на её растерянность, и плотно сжал зубило и молоток.

Её руки и даже всё её крохотное тело были полностью в его руках.

— ...

— Опасно расслаблять хват. Держи их так крепко, как только можешь.

— !

Он схватился за руки Фенесис, в то время как та сжалась от страха, и начал бить с умеренной силой, крепко держа их. «Гак». Импульс молотка пошел вниз по зубилу, устремившись в руду.

— Хех, а это необычайно хорошая руда. При правильном дроблении хорошей руды, отколотая поверхность будет блестеть.

— ...

— Хорошо, теперь...

Кусла намеренно произнес эту фразу, возможно, пытаясь успокоить этой отколотой поверхностью нервничающую Фенесис, и продолжил дальше ломать руду.

«Гак», «Гок». Пока раздавался этот четкий звон, Фенесис ненароком съеживалась, но вскоре привыкла.

Кажется, она поняла, как применять силу, поэтому Кусла сперва отпустил свою руку, которая держала молоток.

— Я держу зубило, поэтому просто сильно бей по нему.

Маленькая ручка Фенесис, которая держала зубило, была полностью накрыта рукой Куслы, поэтому ей не стоило волноваться о том, что она ударит себя.

— Если боишься бить сразу сильно, то просто слегка пристукни, а затем постепенно добавляй больше силы.

Фенесис безмолвно затаила дыхание и стала бить по зубилу так, как сказал Кусла.

— Немного сильнее.

«Ко», «Гок».

— Сильнее.

«Гок», «Гок».

— Ещё сильнее.

«Гок», «Гок».

— Просто ударь, думая, что это голова того, кого ты ненавидишь.

«ХЕРАК»!

Левую руку, держащую зубило, больше ничего не удерживало, и она ушла в сторону.

Руда, лежавшая рядом, была расколота пополам, покачиваясь и красиво поблескивая.

— Вот так и надо. Продолжай.

Кусла отпустил руку, держащую зубило, и мягко похлопал Фенесис по плечу.

Она переводила взгляд между своими руки, а её лицо выглядело так, словно она увидела нечто необъяснимое.

— Последний удар был хорош, - сказал Кусла, а Фенесис отвернулась, сохраняя то же выражение лица.

— Кстати, о ком ты подумала, когда я сказал о ненавистном тебе человеке?

Фенесис подняла голову, казалось, размышляя над чем-то, но вскоре вновь посмотрела на Куслу, изящно ответив:

— Я полагаю, мне не нужно отвечать, верно?

— Хаа...

Фенесис снисходительно фыркнула, отвернувшись и продолжая разбивать породу. Она точно была более яростна, чем раньше, что можно было понять просто по доносящимся звукам. Кусла, сидевший рядом и просеивавший породу, которую можно было использовать, мог видеть, насколько серьёзна она была. Возможно, несмотря на её внешность, ей действительно понравилась эта работа.

Он собрал осколки, которые просеял, а затем измельчил их большим молотом.

На этой стадии примеси можно было убрать из железной или других руд, но не из цинковой. Необходимо было нагреть руду до определенной температуры.

Кусочки, которые он измельчил, затем были сложены на весах, а недостающее количество нужно будет извлечь из руды.

— Эй, уже достаточно.

В ударах уже не было нерешительности: было не ясно, привыкла ли она к этому, но измельченные кусочки теперь составляли горку.

Казавшаяся возбужденной Фенесис, услышав слова Куслы, внезапно вышла из состояния транса. Она прерывисто дышала, но выглядела удовлетворенной, выпустив из себя расстройство.

— Ты довольно сильно вложилась. Что-то тебя очень сильно ежедневно раздражает?

Кусла подошел к Фенесис, которая стояла рядом с весами, и взял молоток и зубило из её рук. В ответ её красивые зеленые глаза уставились на него.

Она вытерла пот под носом рукой и ответила всё с тем же загадочным выражением лица:

— Всё потому, что кое-кто постоянно меня дурит.

— В самом деле? Ну, в мире много плохих людей.

Фенесис могла лишь выразить безысходность и удивление, в ответ на слова Куслы, но увидела улыбку на его губах.

— Сейчас мы взвесим эту руду и смешаем её с приготовленным углем.

— Разве нам не понадобится много угля?

— Ах, нам нужно его использовать в большинстве металлургических процессов. Сила огня, когда сгорает уголь, велика, поэтому он так и напрашивается на эту роль. Этот сделан из бука, а в принципе мы можем использовать множество разновидностей, к примеру, мы можем выбрать уголь из сосны или южного дуба, если нам нужно очистить материал. Однако сейчас нам надо его использовать много, и не важно, из какого дерева был сделан уголь, поэтому если мы сможем найти способ быстро расплавить металл, то сохраним тем самым огромное количество денег.

Её дыхание было немного учащенным, но Фенесис серьезно кивала. Для Куслы было восхитительным ощущение, когда его кто-то слушал так серьезно.

Когда он подумал об этом, то внезапно понял: Именно так мы и контролируем людские сердца.

— После этого мы забросим этот уголь в огонь, чтобы он сгорел, и когда это произойдет, то количество испаряемого цинка увеличится.

Кусла сказал это, указав на потолок, и Фенесис покорно подняла голову, чтобы посмотреть туда же.

— Вэйлэнд будет отвечать за конденсацию паров цинка и соберет их.

— ...

Фенесис снова непонимающе на него посмотрела и сказала:

— Звучит просто...

— Это не так сложно, если ты понимаешь смысл всего этого, но это будет очень сложно в самом начале, когда ты занимаешься этим впервые.

— ...

Конечно же, Фенесис не могла понять, как действительно сложно это было. То же самое относилось и к Кусле, ведь он понял сложность этого лишь тогда, когда покинул свою профессиональную мастерскую, когда захотел изобрести что-то своими силами.

— Но трудность всего этого ты, скорее всего, поймешь быстро.

— Э?

Несмотря на то, что Фенесис не могла совсем ничего понять, Кусла указал на меха, стоящие рядом с ним, и слегка улыбнулся, вложив в это какой-то смысл.

— НЕДОСТАТОЧНО ГОРЯЧО!!!

Послышался сверху крик Вэйлэнда.

Всякий раз, когда Фенесис слышала эту фразу, она скрипела зубами, сжималась и приседала.

Но она не дрожала в страхе из-за внезапного крика, просто из-за того, что она была очень легкой, у неё не хватало силы. Поэтому она не могла использовать меха как надо.

— Ууу...

Её лицо покраснело, и она застонала, приложив все свои силы, нажимая на меха, разворачивая и снова складывая. Однако Кусла смотрел на её работу с расслабленным выражением лица.

— Я думаю, что этого слишком мало! Кажется, эти меха используют для очистки железа.

Среди всех процессов по очистке металла самую высокую температуру необходимо поддерживать при работе с железом. Большое количество воздуха нужно закачивать в меха, но подобная температура не нужна, когда очищаешь цинк.

— ... ...

— Священнослужителя, возможно, постоянные молитвы и очищают, но в нашей работе нам придётся изрядно попотеть.

— !..

Пожалуйста, не говори мне подобные вещи именно сейчас, – вот что говорили её глаза, когда Фенесис уставилась на Куслу. Её лицо покраснело, но вскоре её остальное тело побледнело.

Возможно, у неё была анемия.

— КУСЛА!

В то мгновение, когда тревожный крик Вэйлэнда пришел сверху, Фенесис уже не могла встать, после того как она сжала меха своим телом. Кусла перенес её к окошку, где было прохладнее и свежее.

Казалось, что она не могла дышать как обычно, поэтому надрывно дышала, пусть и, кажется, потеряв сознание.

— Ты в порядке?

Услышав слова Куслы, Фенесис едва смогла приоткрыть глаза, но её взгляд не был сфокусирован.

Кусла несколько раз нежно погладил её по щеке, затем встал и закатал рукава.

— Раз-два, взяли!

А затем он широко распахнул меха перед тем как с силой сжать их.

Воздух тут же полетел в печь так, что взвились искры.

— АГХ!!! ГОРЯЧО!!!

Услышав крики сверху, Кусла зло захихикал и продолжил нагнетать воздух в печь.

Мощный поток воздуха входил в большую печь, усиливая пламя, а хихиканье звучало так, словно шло из глубин самого Ада. С холмика насыпанных материалов взлетали искры, и пламя печи превращалось из красного в желтое, а затем стало белым. Среди кузнецов было много суеверных людей, но подобное явление было таким, что даже алхимики, которые и так были эксцентричнее других, могли нахмуриться.

Те, кто хоть раз лично бы увидели это – смогли бы понять, почему.

Это буквально было чистилищем.

Свечение, исходящее от Бога, должно быть, было бы таким же, как свечение, которое появляется тогда, когда металл очищается в печи при высокой температуре, и Кусла, конечно же, так и думал.

— Свинец уже закипел. Там еще не готово?!

Он открыл маленькое металлическое окно, служившее смотровым отверстием в печи, и увидел, как что-то кипело в тигле. Но там все ещё были нерасплавленные части: железо и другие примеси.

— Почти готово! Заряжай вторую половину “Молитвенной Песни Весеннего Фестиваля”!

— Понял! – ответил Кусла и постепенно стал уменьшать объем подаваемого воздуха.

В металлургии, как и в любой другой работе, пение регулировало периодичность и продолжительность поступления воздуха.

Они могли использовать клепсидру или песочные часы, но когда делаешь физическую работу, то не будешь отвлекаться, чтобы наблюдать за незначительными изменениями. В этой же ситуации, пение позволяло чувствовать радость во время работы.

Часто на алхимиков доносили в Церковь за то, что они повторяли какие-то заклинания или странные молитвы перед печью, так что когда имеешь дело с маленьким огнем или маленькой печью, то лучше петь потише.

После этого Кусла переговаривался с Вэйлэндом, который был наверху, множество раз, и перестал нагнетать воздух в тот момент, когда уже могла появиться неиспаряемая свинцовая пыль. Записи, оставленные Томасом, были, скорее всего, правильными, хотя пришлось приложить немало усилий, но дерево и уголь горели как надо. Оставив печь, чтобы она некоторое время остывала, им теперь нужно было собрать остывшие кристаллы цинка с верха печи из специально разработанного для этого отверстия, чтобы всё закончить.

Это казалось легким занятием, но с Куслы сошло семь потов.

Боже-боже – как раз тогда, когда он вздыхал, Фенесис наконец-то пришла в себя.

— Похоже, что ты не станешь Святой Алканикс.

— ?..

— Это святая, которая оберегает кузнецов.

— ...

Фенесис показала своё неудовольствие, но уставилась на печь, стоящую за Куслой.

— Все закончено?

— Почти.

— ...

Фенесис наконец-то тяжело вздохнула от облегчения и расслабила тело, прислонившись к стене.

— Можешь стоять?

— ... Нужно сделать ещё что-то?

Как типичная Сестра, несмотря на разбитость от усталости, она продолжала покорно работать до тех пор, пока всё не будет сделано. Она заставила себя встать, и хотя она шаталась, когда стояла, но Кусла всё же поразился её силе воли.

— Ещё тебя ждет награда за такую тяжелую работу. Пошли наверх.

— Э?

Кусла первым помчался вверх, а Фенесис подобрала висячую тканевую броню и поспешила за ним изо всех сил.

Они направились наверх, через мастерскую, наполненную различными предметами, и открыли дверь наружу. Их взору открылась не стена, а жерло печи и водопровод, оканчивавшийся водяным колесом.

Кусла держал в руках бутылку с алкоголем, которую взял проходя по мастерской. А Вэйлэнд, который уже надел рубашку, сидел перед печью.

— Ну, как?

Вэйлэнд заметил их только тогда, когда услышал вопрос Куслы, и повернулся к ним, подозрительно на них посмотрев. Возможно, всё потому, что во время работы, он был так напряжен, что с пол-оборота мог впасть в неистовство; побочным эффектом этого было то, что когда работа была сделана, он тут же возвращался к своему бесполезному эго.

Он поднял подбородок. Обычно ветряной вал, который также служил как смотровое отверстие, имел еще нечто вроде железной коробки, которая действовала в роли канала, используемого для втягивания воздуха для охлаждения. Кусла заглянул внутрь.

Затем он пожал плечами и повернулся, чтобы взглянуть на Фенесис.

— Посмотри.

— ...

— Не чихни.

— ...

У неё снова появилось это снисходительное выражение лица, которое она показывала ранее, в смеси со скептическим взглядом, думая, что её снова надурят, при виде чего Кусла не смог засмеяться.

— Цинк очень легкий, поэтому он может парить в воздухе.

— ...Я возьму на заметку, – сказала она и присела на корточки, чтобы заглянуть в металлическую коробку.

Её несколько ошеломил жгучий запах из коробки, и она немного попятилась.

Она подняла голову и посмотрела на Куслу с Вэйлэндом.

— Красиво, не правда ли?

Фенесис не ответила и, сглотнув, снова посмотрела в коробку. Стоя за ней, Кусла передал бутылку Вэйлэнду, и тот отхлебнул из неё так, словно пил воду.

Нужно было охладить металлическую коробку, если они хотели собрать цинк эффективно, а следы воды, которая плескалась вокруг, были доказательством этих действий.

— Эта руда не так плоха. Алхимик Райс Митчебэлк сказал однажды: “Цинк – это Лама Филосоник, он словно стебель, но всё же как игла, а касаясь его, ощущения, словно прикасаешься к белому хлопку.”

— ...Красиво очищен... но... надо всё же его взвесить и проанализировать золу...

— Оставь это мне. Если мы будем способны воссоздать первоначальный результат, то мы быстро всё расшифруем.

— Этот Томас... действительно был волшебником, – сказал Вэйлэнд, укладываясь рядом.

Магия. Фенесис отреагировала на это слово и повернула голову, а на её лице отобразилось необъяснимое замешательство. Она выглядела так, словно готова была заплакать, но одновременно и засмеяться; довольно неустойчивые эмоции.

Эта эмоция, скорее всего, называлась «возбуждением».

— Руда, выкопанная из земли, может стать такой, если с ней обращаться правильно.

Услышав слова Куслы, казалось, что она пошатнулась и снова посмотрела внутрь странной металлической коробки, словно завороженная ею. Казалось, что она была не в состоянии контролировать удивление внутри себя.

— Было бы намного трогательнее, если бы мы могли извлекать золото из свинца.

— Э, но, это же...

Фенесис тут же повернула к ним голову.

Кусла посмеялся и сказал:

— Превращение свинца в золото? Ха-ха-ха. Свинец никогда не станет золотом, но мы можем извлечь золото из свинцовой руды. Так что это просто слухи, которые распространяют некоторые подлые алхимики, намеренно преувеличивая их.

— Хотя тебе надо использовать о-очень много свинцовой руды, чтобы извлечь хоть немного золота.

Вэйлэнд лежал на полу, широко раскинув руки, а в конце сузив расстояние между ними до толщины двух пальцев.

— Мы всегда делаем это, когда выполняем металлургические работы.

— И будем продолжать.

Вот как всё просто. Кусла опустил голову и посмотрел на Фенесис, когда та, словно кукла, у которой отрезали управляющие нити, ответила «Хаа...».

— Давай пойдем наверх. Температура здесь быстро опускается. Что насчет тебя?

— Я? Дай-ка мне выпить ещё~

Вэйлэнд разлегся на полу, уставившись взглядом в металлическую коробку, и потряс бутылкой с алкоголем в руке.

Кусла пожал плечами и похлопал Фенесис по плечу, говоря ей подняться.

В отличие от температуры снаружи, внутри мастерской всё ещё было тепло, и после того, как они закрыли за собой дверь, звуки текущей воды в водяном колесе показались очень далекими, и в комнате стало тихо. К этой секунде Фенесис была похожа на новообращенную верующую, только что увидевшую чудо, от чего она выглядела ошарашено, а её губы были плотно сжаты, не в состоянии вымолвить и слова. Когда они поднимались наверх в спальню, Кусла увидел, что её ноги всё ещё трясутся, и он решил, что у него нет другого выбора, кроме как подать ей руку.

— Тебя это тронуло?

Его голос был полон насмешки, но Фенесис, продолжая смотреть на него, кивнула медленно и глубоко. Даже когда Кусла и Вэйлэнд ещё обучались, когда они планировали отравить их противного мастера, они видели его улыбку лишь однажды, только один раз, а также слышали, как он сказал им нечто приятное.

Это было тогда, когда они преуспели в эксперименте, тогда он был так тронут, как были тронуты Кусла и Вэйлэнд, которые вообще не могли хоть что-то сказать.

— Добро пожаловать в мир алхимии.

Фенесис смотрела то на лицо Куслы, то на его вытянутую руку, и наиболее уместно было бы сказать, что её лицо было полно замешательства.

Спустя некоторое время, она неуверенно, испуганно схватила его за протянутую руку, медленно, но крепко.

— Ну и хорошо.

Кусла посмотрел на стол в спальне и сказал это, глядя на маленькую вселенную Томаса. Казалось, что для Фенесис смысл того, что было написано на пергаментах, полностью отличался от того, что было совсем недавно.

— Ты чувствуешь некоторую жалость, не так ли? Мы не способны сделать ничего, связанного с магией.

— Э...

Казалось, что Фенесис хотела сказать что-то, но всё же решила промолчать, оставив язык за зубами.

— Я полагаю, что если ты ничего не доложишь своему начальнику, то он будет не рад?

Вэйлэнд наслаждался алкоголем во внутренней комнате, и в эту секунду Кусла понял, что тоже испытывает жажду.

— Я могу доложить им, что вы оба пили весь день.

— Но Церковная паства тоже пьёт.

— Пожалуйста, не равняй своё чрезмерное потворство с виноградным вином, которое используют при Причащении. Это святотатство.

Кусла сиротливо опустил голову, но, казалось, что Фенесис на самом деле не была зла.

— Но в сравнении со всеми надсмотрщиками, которых я видел до сих пор, ты намного лучше.

— ... Э?

— Эти люди никогда не хотели понять нашу работу. Твоё лицо показывает нескрываемое отвращение, но ты пришла сюда хоть с каким-то базисом знаний и прочла хоть какие-то книги. Ты даже переоделась и потела, помогая качать меха.

Увидев, как она была одета, Фенесис слегка смущенно опустила голову.

— Но разве тебе это не понравилось?

Услышав вопрос Куслы, Фенесис тут же подняла голову.

И затем она улыбнулась, не желая этого.

— Как трогательно.

— Верно. Это так трогательно, что ты можешь откинуть всё остальное. Когда оставшиеся рыцари стоят на вершине холма, глядя на далекий закат солнца, когда все их союзники, сражавшиеся с ними годами, умерли, они всё ещё могут мирно закончить этот день – что-то в этом роде.

— ...Легенда Короля Кузара.

— Верно. Правда в том, что надежда есть всегда.

Кусла налил немного алкоголя в стакан, затем, подняв его к глазам, сказал:

— Алхимики всегда были светом истины.

Фенесис посмотрела на Куслу, который собирался выпить этот алкоголь, и якобы непреднамеренно вздохнула, подняв глаза, чтобы посмотреть на него.

— Это невозможно для тех, кто любит лгать, к примеру, для тебя.

— ...Эта фраза действительно звучит убедительно от той, кого можно часто обдурить, к примеру, такой как ты.

Услышав насмешку Куслы, Фенесис, не осознавая этого, сморщила губы, но в конце всё же криво улыбнулась.

— Я должна доложить обо всём, что сегодня тут произошло.

— Делай, что хочешь, – ответил Кусла, но Фенесис продолжала пристально на него смотреть.

У неё действительно было необъяснимое выражение лица, как будто она улыбается, но также выражает безысходность. Кусла не мог ничего поделать, кроме как спросить:

— М?

Фенесис немного помедлила, но затем нежно сказала:

— Ты... нет, вы, люди, живете действительно свободной жизнью.

Мир был создан Богом, и в этом мире порядка единственным, кто мог получить истинную свободу, был Король, у которого было всё, или еретики, у которых не было ничего.

Естественно, Кусла и остальные алхимики не были Королями.

Но даже так лицо Фенесис отражало зависть, когда она говорила это, а её улыбка была пронизана апатией.

— А ты?

В монастыре, особенно в том, который находится под контролем Ордена, не было ничего, что можно было охарактеризовать термином «свобода». Однако была свобода в выборе входить в монастырь или нет.

В ответ на вопрос Куслы, Фенесис отвела взгляд и молча встала.

— Я пойду переоденусь.

— ... Иди.

Кусла сказал это и положил руки на щеки, размяв шею, пока он смотрел, как Фенесис уходила в соседнюю комнату.

Той ночью Фенесис вернулась в монастырь, а Вэйлэнд звучно храпел от усталости от дневной работы. Кусла наполнил стакан водой и зажег свечу, которая могла плавать в воде и освещать, и вернулся к чтению шифра Томаса.

Всё еще оставались нетронутые куски пергамента, и, используя результаты очистки цинка и последние данные, Кусла мог найти способ очистки железа до такой высокой степени.

Даже тогда, когда отдыхали растения, Кусла, соответствуя своему прозвищу, совсем не чувствовал усталость.

На пергаментах были написаны не какие-то сухие металлургические результаты, но также некоторые собственные чувства и мысли Томаса, которые он записал. Кусла мог сказать, просто читая между строк, что Томас чувствовал волнение от достижения какого-то прорыва, спустя так много экспериментов.

На пергаментах были написаны лишь финальные, правильные результаты, но кто угодно мог сказать, что он прошел через бесчисленные трудности и многочисленные страдания, но никогда не сдавался, никогда не колебался и следовал своей цели.

Естественно, Кусла не знал, как умер Томас.

Но если он попытался бы сам догадаться, основываясь на своем мнении, то он бы с большой натяжкой подумал бы, что Томас, получив железо такой чистоты, слишком сильно напился от возбуждения и ввязался в какую-нибудь бессмысленную драку.

Эти пергаменты явно показывали то возбуждение, которое он тогда чувствовал, и это можно было почувствовать, несмотря на его спокойный почерк и осторожный выбор слов. Кусла глубоко вздохнул, и уникальный запах пергамента вошел в его нос.

Он также был заражен возбуждением Томаса.

Но его больше возбуждало не то, что они могли получить способ такой сильной очистки железа, а то, что они могли найти путь к Магдале. Это была величайшая цель для Куслы, который ради неё положил на алтарь всю свою жизнь. Нет, это была единственная причина, по которой каждый алхимик настаивал на поиске Магдалы.

Но нужно было идти очень внимательно, чтобы в процессе не появились ошибки.

Кусла проверил числа и коды несколько раз, открыл старую книгу и сравнил её с другими книгами, которые остались в мастерской Томаса, и которые он уже расшифровал.

И когда он увидел эту фразу, его разум на короткое время погас.

Он несколько раз возвращался к началу, расшифровывал коды, повторно осматривал металлургические результаты, которые использовались для решения секретов, и подтвердил это снова.

Результат расшифровки всё равно был одним и тем же.

Это не была его ошибка, ни то, что он мог случайно не так разглядеть.

Когда два последних пергамента были расшифрованы, в конце была одна лишь фраза.

— Божье... Прощение?

Маленькая деталь, которая меняла весь смысл.

Кусла отложил перо и встал с кресла.

И вскоре после этого Вэйлэнд всхрапнул, словно пьяница, и тут же был скинут с кровати.