Доктор сказал, что теперь, когда все мои пальцы, кроме большого на левой руке, зажаты в фиксаторы, на их восстановление хотя бы до стадии, когда они не будут мешать моей повседневной жизни, уйдёт около двух недель, и то при условии, что я не буду их беспокоить. На следующий день я отправился в совладение* семьи Кунагиса, что располагалось в Широсаку, в самом первоклассном жилом районе Киото. Сначала я подумал, что было бы неплохо покрасоваться, приехав на Веспе, что я унаследовал от Микоко-тян, но фиксаторы пальцев всё равно бы этого мне не позволили, так что я сдался. Похоже, мне придётся подождать чуточку дольше, прежде чем я снова смогу насладится этими восхитительными ощущениями от езды по округе.

Оказалось, что фиксаторы причиняют гораздо больше неудобств, чем я ожидал изначально. Сначала я думал: «Оу, так значит, мои пальцы не смогут некоторое время гнуться как раньше — тоже мне проблема», но проведя первую ночь один, я осознал, что это значительно осложнит мою повседневную жизнь. Даже попытка одеться превратилась в порядочную мороку. Я осознал, что всё это сделает меня ещё большей обузой для моей соседки Миико-сан, и что это начало далеко не весёлого периода.

Так что мой способ передвижения на сегодня — лишь пара моих собственных ног. Трёхчасовая прогулка была достаточно тяжела для того, кто страдает от таких травм, и мне было бы гораздо легче просто сесть на автобус или вызвать такси, но приняв во внимание мои значительные расходы на лечение своих пальцев, я решил вместо этого сэкономить немного денег.

— Но ведь она же должна быть на месте?

Бормоча всё это себе под нос, я в итоге оказался прямо перед многоэтажкой семьи Кунагиса. Это было шикарное кирпичное здание, напоминавшее скорее крепость, чем дом. Тридцать первый и тридцать второй этажи полностью принадлежали одной Кунагисе.

Под взглядами нескольких шкафообразных охранников, стоящих как изваяния около входа, я вошёл внутрь (они уже знали меня в лицо) и направился в холл лифта. Сам же лифт уже был на первом этаже ещё даже до того, как я нажал кнопку вызова.

Я прошёл вперёд, нажал кнопку, дождался открытия дверей и вошёл внутрь. Я воспользовался ключом, чтобы открыть заслонку, перекрывающую кнопку тридцать первого и тридцать второго этажа и нажал на кнопку тридцать второго.

Ощущение сломавшейся гравитации продолжалось аж целую минуту.

Я вышел из лифта, когда он остановился и направился к большим стальным дверям прямо передо мной. Насколько бы это место не превосходило моё место жительства, домофона здесь тоже не было. У Кунагисы практически никогда не бывает никаких посетителей, так что в нем не было ни малейшей нужды.

Я отрыл замок ключом и ещё один — ткнув в сканер отпечатков пальцев, а затем вошёл в комнату.

— Томоооо, это яаааа. Я пришёоооол, — позвал я, проходя через коридор (хотя я не думаю, что правильно называть его попросту «коридором» — одна только лестница была больше чем вся моя комнатушка). На тридцать первом этаже большинство стен было снесено, чтобы освободить место под невероятно огромный компьютер, в то время как тридцать второй больше напоминал лабиринт, так что человеку с плохой памятью, вроде меня, ничего не стоило здесь заблудится. Ну, где же эта девчонка?

Я осознал, что мне стоило заранее ей позвонить, но мои пальцы были не в том состоянии, чтобы управиться с телефоном. Мой левый большой палец всё ещё работал нормально, так что, конечно же, я мог справиться с этим, приложив достаточно усилий, но я был не в том настроении, чтобы так напрягаться.

— Томо, где ты? — я продолжил идти по коридору, окликнув её ещё раз. Я начал замечать странные провода и всевозможные кабели, переплетённые на полу. Конечно же, я уже был здесь бессчётное количество раз, но для парня вроде меня, не знающего даже простейших вещей о технике и электронике, это место всё ещё было чем-то вроде волшебного королевства. Если я не буду аккуратен, я запросто могу споткнуться обо что-то и упасть, так что я постарался смотреть под ноги как можно внимательней, пока пробирался вперёд.

— Томо, это я. Ты ведь где-то тут, так?

— Йо, я прямо тут, сюда, сюда.

Вот только голос, что мне ответил, принадлежал не Кунагисе.

Как я и ожидал, это был алый голос.

Не то чтобы у голосов были цвета...

— Вообще-то я думал, что тебя здесь быть не должно…

И почему жизнь всегда настолько сложна?

Я продолжил идти в направлении голоса, пока не подошёл к пустой комнате, шириною где-то в десять циновок. В этом отвратительно громадном особняке внутри многоквартирного дома всё ещё были комнаты, которым даже Кунагиса не смогла найти применение. Конечно же, это всего-навсего вопрос времени.

Но опять же, я полагаю, вам понадобится подобная комната, по крайней мере, если вы собрались принимать гостей.

— Йо. Давно не виделись.

Внутри комнаты Айкава-сан и…

— Вайвайвайвай, да это же Ии-тян!

…Кунагиса Томо сидели напротив друг друга, попивая колу прямо из банок. У неё были гавайской голубизны волосы, маленькое тельце ребёнка и стопроцентная, начисто лишённая всяких примесей, улыбка. Это был первый раз, когда я виделся с ней за последнее время. Со времён Золотой Недели, фактически, так что это уже почти целый месяц. Но ощущение было, будто прошли века.

Это было ощущение, будто я вернулся в место, которому принадлежал. Возможно, это было то, что обычно зовут ностальгией.

— Вайвайвай, Ии-тян, что это у тебя с руками? Это мне только кажется, или они стали несколько толще?

— Кожа ороговела. Это Фликтонический Клипл-Синдром Веббера*.

— Ооо, поняла.

— Нет, не поняла. На самом деле это результат длинной цепи различных событий. Даже моё лицо было травмировано, и пройдёт ещё две недели, прежде чем я смогу полностью восстановиться.

— Хавайвааа. Воуви, Ии-тян такой круутоооой. Да ты Ди-На-Мит, Ии-тян, йайиии. Ты что, столкнулся с Нэнбуцу но Тецу или что?

— Нет. Давай лучше не будем говорить об этом парне, — я сел, чтобы присоединится к ним, успешно создав равнобедренный треугольник, вершинной которого стал я сам. Мои глаза переключились на источник всех моих страхов.

— Привет, Джун-сан.

— Что такое, Главный Герой? — она ухмыльнулась, держа банку колы в руке. Её вид не предвещал ничего хорошего, как и обычно. С другой стороны, похоже, что она была в удивительно хорошем расположении духа. Но настроения Айкавы-сан менялись как погода в горах, так что судить об этом было довольно сложно.

— Что ты делаешь в суперсекретной штаб-квартире самой Кунагисы? Пришла узнать побольше о крадущемся?

— Нет, ничего подобного. Проблема с крадущимся на данный момент решена.

— Правда?

— Угу, — кивнула она.

— Мы как раз об этом и говорили, Ии-тян. Хочешь тоже принять участие? Три головы лучше, чем две.

— Не-а, не особо интересует.

Естественно я соврал.

Так что, я полагаю, это всё означает, что Зерозаки так и не удалось смыться в Америку. Может быть, Айкава-сан отловила его прямо в аэропорту и положила всему конец раз и навсегда. Если так, то мои соболезнования. Он так галантно со мной попрощался, только для того, чтобы всё это закончилось огромным провалом. Тебе должно быть очень стыдно, Зерозаки Хитошики.

— Хэй, Кунагиса-тян, — сказала Айкава-сан. — Прости, что прошу о подобном в твоём собственном доме, но не могла бы ты оставить нас одних на минутку? Мне надо кое о чём поболтать с Ии-тяном.

— Хмм? — сказала Кунагиса, покачав головой. — Это что, какой-то секрет?

— Ага.

— Хмм. Ладно.

Она поднялась и потопала прочь из комнаты. Скорее всего, она направится к какому-нибудь компьютеру в другой комнате и начнёт погружаться в работу. В отличии от меня, человека, для которого Восемь Королев были единственным способом скоротать время, Кунагиса обладала практически неисчерпаемым запасом методов.

Оставшись один на один с Айкавой-сан, я решил заговорить первым.

— Ты знаешь, я не могу не заметить, что ты попросту вышвырнула Кунагису отсюда.

— Конечно, именно так я и поступила. Или ты бы предпочёл, чтобы она была тут во время нашего серьёзного разговора? — без стыда и совести заявила Айкава-сан. — Ты должен быть мне благодарен. Не злись. Господи, да я отослала Томо-тян только две секунды назад, а ты уже потерял самообладание.

— Тогда почему бы нам просто не поговорить где-то ещё?

— Не могу себе это позволить. Я — занятая. Завтра мне надо быть на Хоккайдо. Я отправлюсь туда сразу же, как выйду отсюда. Если честно, я даже была не уверена, что смогу с тобой повидаться.

Просто повезло, я полагаю.

— Так… — осознав, что ни малейшего шанса вести разговор с этой женщиной на своих условиях не было, я сдался и предложил ей начать. —Так о чём мы будем говорить в этот раз?

— Для начала, немного информации по делу Зерозаки, — сказала она. — Уверена, тебе самому хотелось бы знать, правда? Учти, я не дам тебе сказать, что это не так.

— Что ж, не больше чем всем остальным, я полагаю*. Но что ты имеешь виду, говоря, что «проблема решена»?

— Прошлой ночью я, наконец, нашла этого мелкого сопляка. Мы устроили небольшой раунд два.

— И?

— Мы пришли к дружескому соглашению, — сказала она. — Он перестанет убивать людей, я же в замен оставлю его в покое. Можно назвать это сделкой.

— И этого достаточно?

— Конечно. Моей работой было только остановить Крадущегося из Киото. Никто не говорил мне его поймать. Если честно, я предпочла бы не ввязываться в череду кровавых разборок с Семьёй Зерозаки, так что пока этого достаточно. Пока.

Пока.

Я не хочу даже задумываться о скрытом значении этого слова. Это, без всякого сомнения, была та область, куда я не имел не малейшего желания вмешиваться.

— Тогда, я полагаю, это всё означает, что в итоге в городе Киото больше не будут никаких инцидентов с крадущимся, хах?

— Именно. И если бы не твоё сотрудничество, я бы никогда не добилась этого результата, так что, полагаю, я должна выразить тебе свою благодарность, — сказала она, почти как взаправдашняя актриса.

— ДатычтоправдачтолидаэтокрутопойдемкамыкКунагисе.

— Притормози-ка, — сказала она, прерывая мою попытку выскользнуть* из этого разговора. — Ты знаешь, мы мило так поболтали с Хитошики-куном…

— Поболтали?

— Поболтали, — сказала она, метнувшись ко мне, не вставая с коленей. — Мы поговорили о тебе, затем о тебе, потом о тебе и тебе… ну знаешь, обычное дело.

— Это пугает.

Ох уж этот ублюдок. Что только он ей наплёл? Сказать Айкаве-сан, это всё равно, что рассказать вообще всем. Хотя, опять же, я ведь поступил так же. Может быть, именно это он и имел в виду, когда говорил, что у него «есть пара мыслей по этому поводу».

— Но, знаешь, — сказала она, выглядя при этом по-настоящему впечатлённой. — Ты провёл довольно хорошее расследование. Даже я немного опешила. Кто бы мог подумать, что Аои Микоко убила Эмото Томоэ ещё до того, как вы даже вышли из её квартиры, да и то, что её собственная смерть была суицидом? Я не предполагала, что до этого дойдёт.

— Извини, но вся эта твоя речь звучит как театральная постановка, Джун-сан.

— Не воспринимай всё настолько серьёзно. Я не планирую делать тебя своим врагом. Я собираюсь дружить с тобой, Ии-тян, правда. Но ты знаешь, я должна кое-что как следует прояснить.

— Кое-что?

Она не стала отвечать сразу же. Она помолчала немного, как если бы пыталась просчитать мой ответ.

— Детали всей той череды случаев, — в итоге сказала она.

— Ты имеешь в виду, что снова не удовлетворена результатами моих размышлений?

— Нет, нет абсолютно никаких проблем в твоих размышлениях. Это тобой я не довольна. Абсолютно.

— …

— Похоже, ты решил по-своему ускользнуть от объяснения некоторых вещей Зерозаки, ведь так?

— Да, но это всё были незначительные детали. Просто обычные вещи, которые я мог бы объяснить, если бы захотел, или же, наоборот, для которых я не мог даже вообразить объяснения. Так что это не имеет…

— Например, причину, по которой Аои Микоко убила Эмото Томоэ.

— Ну, это…

Это то, о чём я не стал рассказывать Зерозаки. Нечто, что я оставил необъяснённым.

— Или как насчёт причины, по которой тот шейный ремешок забрали с места преступления?

— Ну, я…

— И почему такой апатичный парень, как ты, взвалил на себя все эти проблемы, пытаясь заставить самоубийство Аои Микоко выглядеть как убийство, даже если просьба об этом была в её предсмертной записке? Но то, что я действительно хочу узнать больше всего, так это то, как долго ты уже обо всём знал?

— …

— Ты пытаешься выставить всё так, будто впервые узнал правду, только лишь прочитав предсмертную записку Аои Микоко, но… ведь этого просто не может быть, не так ли? — сказала она с ухмылкой. — Так что, когда?

Я был не в силах ответить.

— Как бы я не недооценивала людей, я знаю, что ты — та ещё штучка, — сказала она. — Я определенно не верю, что ты не знал правды до тех пор, пока не прочитал предсмертную записку.

— Ты переоцениваешь меня. Я не настолько…

— Хорошо, тогда может мне стоит предъявить конкретные доказательства? Например, ты кое-что сказал Зерозаки, что-то вроде «Увидеть труп кого-то, кого я знал, для меня ещё недостаточно, чтобы чувствовать себя плохо», но похоже это не единственный момент в этой истории, когда ты не был собой, так сказать.

— Ну что ещё там? — я знал, к чему она это ведёт, но всё равно задал вопрос. — Не имею ни малейшего понятия, что ты имеешь в виду.

— Давай вернёмся к тому моменту, когда ты только впервые услышал обо всех фактах от Сасаки. Она спросила тебя о телефонном звонке, что ты получил от Эмото, и что ты тогда сказал? Что это был определенно голос Эмото. Что ты никогда не забываешь голоса, однажды услышав. Или что-то в этом же духе. Ты упоминал свою ужасную память уже несчётное количество раз. Так как ты мог быть настолько уверен? — дразня, она несколько раз похлопала меня по плечу. — Как мог ты со своей никчёмной памятью подтвердить такое? Ты виделся с этой девушкой всего один раз, да и разговор был по телефону, к тому же. Ты, в принципе, не мог подтвердить такое. Ты не задумывался, почему Аои вообще решила воспользоваться подобным трюком? Она полагалась на твою паршивую память. В конце концов, ты просто не мог сказать, что это был «определенно» её голос.

— И?

— И это означает, что ты умышленно солгал Сасаки-сан. Ну а теперь, почему ты так поступил? Хорошо, вот что я думаю — ты не мог соврать о том, о чём ничего не знаешь, но мог соврать о том, что тебе уже известно. Когда Сасаки-сан пришла к тебе и сказала о смерти Эмото, именно тогда ты и осознал правду о трюке, что применила Аои, и о том, что это она убила Эмото Томоэ, не так ли?

Кот был полностью извлечён из мешка. Не было никаких причин молчать дальше. Перед глазами этого алого, сверходарённого чуда, такая стратегия была ещё бесполезнее, чем даже сама бесполезность.

— Не то чтобы я обо всём догадался уже тогда, — ответил я относительно честно. — На тот момент у меня не было никаких улик или чего-то подобного. Это была просто догадка. Это была просто смутная мысль, в духе: «Это могло произойти как-то так», — понимаешь? Ты определенно не можешь назвать это обоснованным заключением. Но, Джун-сан, даже если предположить, что это всё правда, что я в тот момент обо всём догадался… разве с этим связана какая-то проблема?

— Конечно, связана. Чертовски большая проблема. Так что, если бы ты сказал мне, что солгал только лишь для того, чтобы прикрыть друга, я бы успокоилась. Любой бы соврал, чтобы спасти друга. Но проблема в том, что Аои Микоко не была твоим другом. Что бы она ни чувствовала к тебе, ты не испытывал никаких чувств к ней. Она была просто знакомой. Однокурсницей. Проще говоря — ты не прикрывал её. Ты загонял её в тупик.

Загонял в тупик.

И на кой мне понадобилось всё это дополнительное время?

Чтобы принять решение.

Дать или взять?

— И тогда, в тот самый день, ты указал на неё пальцем: «Как ты можешь оправдать собственное существование?» или что-то в этом духе.

— Ты говоришь так, будто всё видела своими глазами. Ты случайно не подсматривала за нами?

Если подумать, Айкава-сан говорила что-то о том, что заметила меня и Микоко-тян в ту субботу? Но что если она после этого последовала за нами? Я могу отследить смертоносного Зерозаки или Муими-тян, новичка среди новичков, но я серьёзно сомневаюсь, что смог бы заметить Айкаву-сан, окажись она у нас на хвосте.

Тем не менее, Айкава-сан отвергла этот вариант.

— Нет, я не подглядывала за вами. Но я могу, по крайней мере, догадываться о том, что бы ты ей сказал. Я разделяю мнение Зерозаки — я ни на секунду не могу допустить вероятность, что некто, способный на убийство, позволит собственной совести довести себя до самоубийства. Любой, кто способен на подобные сожаления, не станет совершать убийство в первую очередь.

— Но ведь, если верить статистике, значительный процент убийц кончают жизнь самоубийством.

— Если верить статистике? Ты прожил на земле уже почти двадцать лет и статистика — это лучший ответ, который ты способен придумать? — она изогнула бровь с явной издёвкой и фыркнула на меня. — Только не говори, что ты веришь во что-то настолько дурацкое. То, что случается лишь один раз на сотню тысяч попыток, происходит при самой первой попытке. Первый же человек, попавшийся тебе на пути — тот самый, один из миллиона. Чем ниже вероятность, тем чаще ты с этим сталкиваешься. Ага, «статистика». Что за ерунда. Нет ничего более обыденного, чем чудо.

Это был невероятно безумный взгляд на проблему, но я не мог спорить с самой Айкавой Джун. Говорю на основе личного опыта — она совершенно точно не в моей лиге.

— Но я отвлеклась. В любом случае, Аои Микоко не совершила самоубийство из чувства вины. Она сделала это, потому что ты обвинил её. Или же, потому что ты усомнился в ней. И после этого, у неё не осталось другого выбора, кроме как умереть.

Как ты можешь простить собственное существование?

Я вернусь завтра. Около двенадцати.

Тогда ты и получишь свой ответ.

— Ты хочешь сказать, что всё только потому, что я сказал это? Если бы этого было достаточно для того, чтобы пробудить в ней совесть, она не стала бы совершать преступление в первую очередь, — ответил я. — И чтобы совершить самоубийство только из-за того…

— Но разве ты не понимаешь? Аои убила Эмото ради тебя, — я потерял дар речи. — Хм, полагаю, говорить «ради тебя» это всё-таки слишком. Аои приняла решение сделать это по собственной воле, и ты не несёшь за это ответственности. В основном, всё это сводиться к ревности, если выразить всё это проще.

Я не ответил.

Айкава-сан продолжила.

— Эмото Томоэ никогда не открывала себя никому, никогда не сближалась с кем-либо ближе, чем того требовала необходимость. И при этом она достаточно откровенно разговаривала с тобой в ночь, когда вы впервые с ней познакомились.

Фатальная рана. Сломанная вещь.

Они похожи, но различаются.

Что если Микоко-тян лишь дремала в течение этого разговора? Что если она была в сознании всё это время, пока я разговаривал с Миико-сан?

— Если ты хорошенько обдумаешь этот факт, станет очевидным и то, почему она украла тот шейный ремешок. Зачем Аои потребовалось что-то подобное? Это был подарок от Усами Акихару. Но вспомни, что ты о нём сказал? «Он очень красивый» или что-то в этом духе. Ты, тот, кто практически никогда никому не делает комплиментов, взял и сказал это. Так что Аои украла его.

На самом деле он был ей не нужен, она просто захотела его забрать, поэтому она и стащила его с места преступления. Я полагаю, этот поступок тоже был проявлением ревности. Суть в том, что Аои Микоко была не в силах вынести мысль о том, что ты и Эмото Томоэ станете ближе друг к другу.

— Так значит, поэтому она убила её? И это её мотив? Это же идиотизм. Да разве можно вообще представить, что будешь убит по подобной причине? Это ужасно.

— Ты прав, это действительно ужасно. И именно поэтому ты не можешь простить её, не так ли? Она трагично лишила её жизни из-за чего-то настолько глупого. И поэтому ты заставил её нести за это ответственность.

— Неужели ты думаешь, что я способен на что-то подобное?

— Нет, я так не считаю. Если бы только это был какое-то случайный, спонтанный поступок. Если бы это было просто что-то в духе «она просто зашла слишком далеко», уверена, ты бы просто простил её и пошёл бы своим путём. Но всё было не так. Это было заранее спланированное преступление. Это было не «влияние алкоголя» или что-то ещё. Она даже изначально подготовила орудие убийства, — она усмехнулась. — Я знаю, что на самом деле ты не считаешь, что она использовала ленточку, чтобы сделать это. Хоть ты и сказал Зерозаки, что орудием убийства была ленточка от подарка от Акихару, но очевидно, что это было не так.

— Я ничего об этом не знаю. Похоже, что она хорошо для этого.

— Но шейный ремешок был единственной вещью, взятой с места преступления, так? Об этом было написано в полицейских отчётах. А значит, ленточка была всё ещё там. А значит, орудием убийства было что-то ещё, так как ткань, что использовала Аои для самоубийства, соответствует ткани, при помощи которой убили Эмото. Так что это значит? Это значит, что у Аои Микоко уже было подготовлено орудие убийства, ещё до того, как она даже пришла в квартиру Эмото.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что у неё был прогноз. Она, должно быть, заметила схожесть между тобой и Томоэ с самого начала. Или же она почувствовала «что-то в твоей ауре», если позволишь. И если её предсказание начнёт сбываться, она собиралась убить Эмото. Она планировала это с самого начала. Это были не просто уловки, которые любой великовозрастный сосунок из числа студентов университета способен придумать, ни сходя с места.

— Это довольно смешно, — сказал я, даже не ухмыльнувшись. — Она всё время болтала о том, какие они с ней замечательные друзья, а затем взяла и убила из-за чего-то настолько банального. И что ещё хуже, я знаю, что она не врала о том, что они были друзьями. В этом не было никакой лжи, Джун-сан. Томо-тян действительно была ей не безразлична.

Просто не до такой степени, чтобы её не убивать.

Если она встанет на её пути, Микоко-тян убьёт её без всякой пощады.

Убьёт.

Умри ради меня.

У этой девушки и вправду нервы из стали.

— Так что какое-то время ты размышлял, но, в конечном итоге, ты осудил её.

— Приговорил её? Давай-ка кое-что проясним, Джун-сан… Я даже не предполагал, что она наложит на себя руки. Я подождал, пока она не расслабится, прежде чем вообще заговорить с ней об этом, специально, чтобы она не рванула через край и не совершила самоубийство или что-то ещё в этом духе. В конце концов, я оставил ей целых три выбора. Она могла убить себя, сознаться во всём или же просто притвориться, что она не понимает о чём я и больше никогда не появляться у меня на пути. В качестве бонуса, она также могла убить и меня.

— И ты, конечно, надеялся, что она воспользуется этим бонусом?

Ага, конечно. Я пожал плечами.

— Я рассчитывал, что она предпочтёт во всём сознаться… но она не стала этого делать. Когда я вошёл к ней в комнату, она была уже мертва. Так что я…

— Так что ты обставил всё так, будто не знал, что это самоубийство. В предсмертной записке ведь даже ничего об этом не говорилось, не так ли? И это ты был тем, кто оставил эту самую метку «x над чертой и y под», разве не так?

Это было так. Микоко-тян не просила ни о чём таком. Проглотить все улики было только моей идеей. Тот факт, что она не пожелала во всём сознаваться, означал то, что она не хотела, чтобы люди знали о том, что она натворила. И поэтому я решил, в большей или меньшей степени следуя прихоти, ей в этом помочь.

И если честно, я даже чувствовал некоторую ответственность.

— «Ответственность», ха… лично я считаю, что это то слово, которое люди используют, когда сталкиваются с чем-то абсолютно для себя неожиданным.

— Хорошо, если честно, я не думал, что это случится. Это действительно была неожиданность. Я согласен с тобой и с Зерозаки, что, в действительности, крайне маловероятно, что человек, способный на убийство, может совершить и самоубийство из чувства вины. Именно поэтому я был так удивлен, когда обнаружил, что она совершила самоубийство. Я даже не стопроцентно уверен, что это именно все эти не перевариваемые объекты в моём животе заставили меня чувствовать себя так паршиво, Джун-сан.

— Но ведь совсем не обязательно, что это именно вина подтолкнула Аои к самоубийству. Вполне возможно, что она умерла, потому что ты на неё надавил. Из-за того, что она натворила, ты начал испытывать к ней отвращение. Она сделала тебя своим врагом и именно поэтому лишилась всякой надежды.

— Если дело лишь в этом, то это только злит меня гораздо сильнее. Выходит, она убила одного человека, и только лишь это терзало её так сильно, что она умерла? Да её нужно дисквалифицировать из числа убийц.

— Ааа, так вот что ты подразумеваешь под чувством ответственности. Не за Аои, но за Эмото… Понятно. Хэх… необычная точка зрения. Но скажи, неужели привязанность к тебе человека для тебя ничего не значит? Она, конечно, выразила это весьма извращённо, но Аои ты действительно нравился.

— Слова «Я тебя люблю, так что лучше бы тебе полюбить меня» всего лишь разновидность шантажа. К сожалению, я не из тех, кто отвечает слепой взаимностью. Меня тошнит от людей, убивающих ради своих страстей.

— Хочешь сказать то же самое и о Атэмии? — спросила она довольно мягко. — То, что больше всего меня впечатлило, так это то, что ты оказался способен предвидеть всё это, включая развязку, с самого начала. Именно поэтому ты вбил в голову Атэмии эту ложную мысль о «предсмертном послании». Ты сказал Зерозаки, что Атэмия «не поняла» значения этих меток, но в действительности это ты заставил её так думать. Таким образом, виновность Атэмии сразу стала бы очевидной, если бы убийства продолжили бы совершаться даже после смерти Аои. Даже когда ты пробрался в квартиру Эмото, ты не искал улики — ты искал нечто, о чём никто бы не знал.

— Это было всего лишь что-то вроде страховки. Не то чтобы всё было просчитано с самого начала. Не выставляй всё так, будто я держал всё в своих руках.

В конце концов, это она был той, кто на самом деле совершил убийство, она была той, кто на самом деле умер, и она была той самой девушкой, что совершила самоубийство. Я же вообще ничего не сделал. Я даже никем не пытался манипулировать. Как мог человек, абсолютно не понимающий людские эмоции, хотя бы пытаться манипулировать кем-то?

Именно это было лишено смысла.

— Так вот, Сасаки и Казухито… вчера они арестовали Атэмию Муими, но… они сказали, что она была на грани самоубийства. Она собиралась спрыгнуть с крыши своего дома, но они успели спасти её как раз вовремя. Видимо она окончательно лишилась разума — они даже не смогли понять слова, что она произносит. И они не уверены, что она вообще сможет когда-нибудь восстановиться.

— Неужели.

— Ты ей ничего такого не говорил?

— Нет, — ответил я, не раздумывая. — Разве я тебе не сказал? Я не интересуюсь людьми, которые убивают ради своих собственных страстей.

— Я абсолютно уверена, что ты сказал, что тебя от них тошнит.

— Ты, должно быть, ослышалась.

Секунду она молча таращилась на меня.

— Хахх, — вздохнула она. — Хорошо, так или иначе… именно поэтому ты приговорил этих девушек, которые убили только одного человека, но при этом смотришь сквозь пальцы на многократные, случайные и безжалостные убийства Зерозаки? Давать и забирать, хах? Ну и дела… а ты и вправду жесток, да?

— Мне часто приходится это слышать.

Айкава-сан несколькими глотками допила свою колу, встала на ноги, тихо ворча, и глянула на меня сверху вниз.

— Прах к праху… что ж, как бы то ни было. Когда всё уже сказано и всё уже сделано, твои преступления и твоё наказание принадлежат лишь тебе и только тебе. Я не уверена в том, как ты сам смотришь на это, но ты и не ошибаешься. Если ты можешь испытывать чувство вины за что-либо, это лишь значит, что ты тот, кто ты есть. Ты виновен в том, что ты — это ты, в этом твоё преступление, но это же и твоё наказание. И я не собираюсь препятствовать тебе на этом пути. Мне просто было немного любопытно. Так что ответь на мой последний вопрос, — её голос звучал куда более беззаботно, чем несколькими мгновениями ранее.

Но я знал, что именно в такие моменты она начинала сиять сильнее всего.

— Конечно. О чём? — ответил я, лишь слегка нервничая.

— Что на самом деле было написано в предсмертной записке Аои?

— …Всего одна строчка, — ответил я.

— Вау. И что же там было написано?

— Забыл. Плохая память.

И тут я вспомнил:

— «Я хотела, чтобы ты спас меня».

— Довольно грубая фраза, — сказала она, смеясь. — Но, тем не менее, она теперь останется с тобой. Её признание тебе могло бы стать прекрасным последним воспоминанием, но эта строчка добавит немного горечи. Теперь ты до конца своей жизни не сможешь её забыть. Быть может к этому она и стремилась.

— Не думаю. Я забуду её дня через три.

Пусть это и звучало, как попытка злобно сострить, но я действительно имел в виду то, что сказал, и это, скорее всего, была правда. Мои внутренности итак были насквозь пропитаны плохими воспоминаниями. Конечно же, я взвалил ещё три-четыре креста себе на спину, но и они скоро будут похоронены вместе со всем остальным. И это всё, что я испытывал по этому поводу.

— Вполне возможно, — ответила Айкава-сан. Она всматривалась в меня какое-то время, пока её лицо снова не стало циничным. — Скажи… тебе же на самом деле всё равно безразлично, не так ли? — сказала она…

… к чему?

Это могло относиться ко многому, поэтому я не знал, о чём именно она спрашивала.

Но всё равно.

Зачем бы этот вопрос ни был задан, на него был лишь один возможный ответ.

— Разумеется.

— Так и знала, — ответила Айкава-сан. — Что ж, я подумаю, чем я могу помочь тебе с Сасаки, думаю, я могу попросить её снять с тебя обвинения.

— Обвинения? Какие ещё обвинения?

— Фальсификация информации по делу Эмото, доведение Аои до самоубийства, не считая сокрытия улик, плюс утаивание информации и твоё небольшое рандеву с Атэмией. В обычном случае они бы как следует прижали твой зад всем этим, о чём ты, разумеется, знаешь, но я позабочусь об этом ради тебя. Хотя, я полагаю, если это не сделаю я, то это, скорее всего, сделает Кунагиса… тебе лучше бы оказать несколько услуг некоторым людям.

— Сасаки-сан тоже говорила о чём-то подобном.

— Готова поспорить. Это я её этому научила.

— Да что ты.

За последнее время я оказался по уши в долгах в отношении самых различных людей, за те услуги, что они мне оказали. И это ещё и пяти месяцев не прошло с тех пор, как я вернулся в Японию. Хватит ли мне оставшегося времени жизни, чтобы расплатиться со всеми?

Хотя, скорее всего, у меня не то чтобы и был выбор.

— Что ж, давай ещё увидимся, — сказала она.

— Но ведь у нас же не будет другой возможности встретиться, разве не так?

— О, я думаю ещё как будет. У меня есть предчувствие, что мы снова встретимся и очень даже скоро.

— Я надеюсь, это не означает, что ты собираешься появиться прям завтра и как следует задержаться, как в прошлый раз…

— Я же говорила, завтра я сваливаю на Хоккайдо… судя по всему, предстоит немного по-настоящему мерзкой работы. Не уверена, что я вернусь живой в этот раз. Очень волнующе.

— Да ты же не умрёшь, даже если тебя и вправду убьют.

— Ты тоже, — сказала она. — Ну что, до скорого, — и сказав это, она вышла из гостевой комнаты. Это было очень простое прощание, будто мы и вправду собирались встретиться завтра.

И мы, скорее всего, и впрямь снова встретимся.

И, конечно же, она снова насильно выставит напоказ все мои внутренности, сверкая полной цинизма улыбкой в процессе. И, без каких-либо сомнений, она снова положит конец ещё одной уже окончившейся истории.

Она решит всё, что уже было завершено,

И завершит всё, что уже решено.

Потому что такая уж роль у этого алого подрядчика.

И именно это, это был высший класс.

— Айкава-сан, ты просто не знаешь, когда стоит уйти.

Совершенно несвоевременно мне вдруг подумалось, что быть убитым не так уж и плохо, если она будет тем, кто убьёт меня.

— Так что теперь…

Я уставился в потолок. Потолок, располагавшийся так высоко, что если я прыгну и вытяну руки вверх, останется фора аж в два моих роста. Если говорить о пространстве, то эта комната была в пять-десять раз больше чем моя лачуга.

Но оставим это.

— Я думаю, ты можешь уже выходить, Кунагиса.

— Гах, — донёсся голос откуда-то, но она всё же не стала показываться. Похоже, она всё же намерена продолжать прикидываться дурочкой. Как может быть кто-то настолько умный быть настолько упрямым. Но, опять же, это всё ещё гораздо лучше, чем быть и дураком и упрямым, как я.

— Если ты сейчас не покажешься, то упустишь свой шанс. Устраивает?

— Уни. Так трудно появляться вовремя.

Пока она говорила, одна из плиток в потолке открылась, и её лицо высунулось оттуда. Она виновато хихикнула.

— Тихехехехе. Ты знал всё это время?

— Угу-угу. Думаю, Айкава-сан тоже заметила.

— Аууу. Зачем тогда нужен этот глупый секретный проход, а?

Затем, проявив полное отсутствие логики, она, будто ныряя в бассейн, спрыгнула прямиком на меня. Я хочу снова напомнить, что потолок был на два моих роста выше, чем точка, до которой я мог достать, подпрыгнув и вытянув руки. В то же время, я не мог просто отпрыгнуть в сторону, так что я стойко принял удар прямо в живот.

— Ии-тян, ты в порядке?

— Не особо… — со своими сломанными пальцами я не мог даже защитить себя, так что я превратился из человека в подушку. — Томо… пожалуйста, слезай. Кажется, ты сломала мне несколько рёбер.

— Я предпочту отклонить это предложение, — она прижалась ко мне, надавив всем своим телом. Такое положение сильно напоминало то, что проделала со мной Айкава-сан несколькими днями ранее, но в этот раз всё было гораздо лучше. Можете назвать это сердечными объятьями, если хотите.

Она прижалась сильнее.

— Хии-хии. Я скучала по тебе! Ты мне так нравишься!

— Хорошо, благодарю за «я скучала по тебе»…

Она была сама невинность.

Она слышала всё, что мы обсуждали с Айкавой-сан и всё равно вот так меня обнимала.

Я жестоко настроил против себя двух человек и при этом смотрел сквозь пальцы на поступки серийного убийцы. А в сердце Кунагисы не появилось ко мне ни одной негативной эмоции за всё это.

— …

Айкава-сан ошибалась только в одном.

Но это не её вина. Она просто, скорее всего, ещё не до конца меня поняла. Нет, я не считал себя человеком с глубоким характером, но я признавал, что грехи мои утянули меня так глубоко, что не было ни малейшего шанса увидеть самое дно. Эту мою глубину невозможно было увидеть, на какую бы работу вы бы не подрядились.

Причина, по которой я не хотел обсуждать всё это перед Кунагисой, была не в том, что я боялся, что она осудит меня. Причиной было то, что я знал, что она никогда не осудит меня, и поэтому я не хочу, чтобы кто-то выставлял перед ней напоказ моё уродство и мой эгоизм.

Её всеобъемлющая любовь.

Непоколебимая, неизменная привязанность.

Если я убью кого-то своими руками, она, возможно, простит даже это.

Она всё так же будет меня любить.

Для меня такая любовь была всё же слишком уж тяжела.

Я ощущаю, как она сокрушает меня.

Эта чистосердечная преданность.

Не то чтобы я не испытывал привязанности к ней. Дело в том, что я не могу принимать привязанность от кого-то ещё.

Не имеет никакого значения, как много обожания Микоко-тян мне показала, всё, что я способен ответить ей на это — лишь презрение к убийце. Не имеет никакого значения сила того чувства, что вдохновило её на все её действия, всё что я был способен увидеть — лишь очередное убийство.

И именно поэтому я — сломанная вещь.

И именно поэтому я — тот, кто упустил человечность.

— Ерунда.

— Хмм? — Кунагиса чуть-чуть приподнялась и бросила на меня озадаченный взгляд. — Ты что-то сказал, Ии-тян?

— Не-а, я не говорил ничего.

— Хм. Ах, тогда хорошо. Ии-тян, не хочешь ли провести каникулы вместе со мной?

— Каникулы? Какая редкость. Я думал, тебе полагается сидеть взаперти.

— Ну, на самом деле я тоже не особенно и хочу ехать сама, но я помогаю кое-кому, поэтому еду.

— Ах. Ну, тогда хорошо, давай съездим. В любом случае, я почти не видел тебя последнее время.

— Хорошо! — сказала она со счастливой улыбкой. И это было единственное известное ей выражение. Но я ведь не способен даже на это.

Неспособность ответить на улыбку улыбкой… это и вправду может вызвать у парня комплекс неполноценности, а, Томо-тян? Подумал я с изрядной долей самоуничижения.

— Когда отправимся?

— Хорошо, ещё осталось много вещей, о которых следует позаботиться в первую очередь. Ахх, Профессор Киоичиро живёт так далеко. Но мы должны спасти Сатчана. Лучше будет поехать после того, как твои раны полностью исцелятся, так что я думаю, возможно, где-то в начале июля.

— Хорошо, уловил.

— Сделай отметку в календаре. Ехехии, — усмехнулась она.

Я вспомнил кое о чём.

— Эй, Кунагиса. Ты знаешь, что означает «x над чертой и y под»?

— Хах? — она склонила голову, чтобы вновь посмотреть на меня. — Это что, формула?

— Предсмертное послание… хорошо, не совсем, но ты должна думать, что это оно.

— Хмм, — она задумалась всего на секунду. — Ах, а оно случайно не курсивом написано?

— Ага.

— Тогда всё просто. Тебе нужно всего лишь посмотреть через зеркало, а затем повернуть его, — сказала она так, как будто бы для неё не было ничего проще.

— Правильно, — ответил я.

Что было в голове у Микоко-тян, когда она оставляла эту пометку? Она оставила её рядом с телом Томо-тян, будто какое-то предсмертное послание. Теперь об этом можно только гадать, но гадать-то пока ещё можно.

Микоко-тян, возможно, и не хотела убивать Томо-тян.

И, конечно же, Муими-тян не хотела убивать Акихару-куна.

— Но я…

Может быть, я на самом деле хотел убить их обеих: и Микоко-тян, и Муими-тян. В конце концов, тот я, что по другую сторону зеркала, был убийцей.

В любом случае, я полностью принял те загадочные символы, что она оставила за собой. Почему бы и нет? Нет ничего хуже, чем попусту таить злобу, пусть даже она и пришла к тебе из мира, что за гранью зеркала. Да и от зеркала уже остались только осколки.

От всего мира остались только осколки.

Я взглянул на Кунагису.

Когда настанет мой черёд разлететься осколками?

Эта презренная «прорицательница» предсказала, что пройдёт ещё, по крайней мере, два года. Но она была ещё большей лгуньей, чем даже я сам, и я не могу считать её слова правдой. Я сомневаюсь, что мой разум продержится настолько долго.

Ну ладно разум, а как насчёт сердца?

Как бы то ни было, конечно же, моё время настанет.

Время, которое вы можете назвать моментом моего окончательного решения.

— Уни? Что такое, Ии-тян?

Она подмигнула мне своими чистыми большими глазами.

Эти лазурные волосы.

В точности такая же, как пять лет назад.

И вот, прошло уже пять лет.

Рано или поздно это время придёт.

Время, когда я прогнусь подо всем этим весом.

И тогда желание её уничтожить снова будет расти во мне.

Но даже тогда, я уверен, она простит меня.

Даже если она будет убита или же уничтожена, она простит меня.

Точно так же, как она сделала это пять лет назад, с этой невинной, лучезарной улыбкой, будто бы совсем ничего не случилось.

Есть кое-какое различие между тем, чтобы быть прощённым и быть спасённым.

Хотя, может, оно и бессмысленно.

Прежде чем всё случится.

Не ради своих страстей, но просто ради себя, для того, чтобы сделать то, что должно быть сделано.

Пожалуйста.

Быстрее.

— Томо.

— А?

— Я люблю тебя.

Я просто сказал это.

Лживые, совершенно пустые слова.

Слова, которые кто угодно, кто угодно мог бы сказать.

Просто бессмысленная часть словаря.

— И я люблю тебя.

Кунагиса рассмеялась.

И всё, больше ничего не было.

Абсолютно ничего не было.

«Это Иккун которого я люблю».

И это: «Я хотела, чтобы ты спас меня».

Я мог ответить на это только одно.

Всего одна фраза, которую я хотел бы сказать Микоко-тян.

Возможно, это те же сова, что Томо-тян припасла для меня.

И, конечно же, они были уместны.

— Не будь такой избалованной.

1. ↑Оригинальная надпись выглядит примерно так: После указанных махинаций она будет выглядеть так: В Японии формат даты выглядит следующим образом: Год/Месяц/День.

---

1. ↑ Кондоминиум — совместное право владения объектами недвижимости, обычно многоквартирными домами. В данном случае речь идёт о многоэтажке.
2. ↑ Отсылка к одноименному аниме FLCL, оно же «Фури Кури». В частности, там это вымышленное заболевание описывается словами «Это стресс, вызванный напряженным состоянием. Если ребёнок перетруждает себя слишком сильно у него вырастает рог».
3. ↑ Иикун использует идиому, чтобы показать, что ему практически не интересно, но и не огрести от Айкавы. Ну что за скользкий тип!
4. ↑ Ии-кун использует идиому «to weasel out», означающую «сбегать от ответственности», если чуть более образно, то «ускользать, словно ласка/хорёк».