— Мафую?

Несмотря на громкий крик, ответа не последовало, и я принялся стучать в дверь. Вдруг я услышал, как что-то упало, а затем эхом донесся еще один взрыв отдачи.

Я попытался открыть дверь, сильно нажимая на ручку. В спешке я забыл, как открывается замок, и чуть не снес дверь. Я наконец вспомнил: перед тем, как повернуть руку, нужно нажать по диагонали вправо и вниз. Когда я наконец открыл дверь, Мафую, которая на неё опиралась, начала заваливаться на меня. Я быстро поймал ее. Мафую ударилась спиной о мою бас-гитару, и из усилителей раздался неприятный скрежет.

Белая кожа Мафую еще сильнее побледнела.

— Что… случилось?

Я волновался, и поэтому мой голос взвинтился на октаву выше.

— Я в порядке...

— И в каком же месте ты в порядке?! Ты можешь стоять?

— Не могу. Но… я действительно в порядке.

Мафую оттолкнула мою руку и попробовала встать. Но она тут же потеряла равновесие, и ее правую ногу свело. Увидев, как ее тело скривилось в странной позе, я, подпирая за туловище, прислонил ее к стене.

— Почему так получилось?..

Мафую начала всхлипывать. Она отвернулась, чтобы не смотреть на меня, и забормотала:

— Почему? Я уже заставила себя все забыть, так почему ты сделал так, чтоб я вспомнила?

О чем она говорит? Я понятия не имею.

Я снял с плеч бас-гитару. Струны за что-то зацепились, и по кабинету пронесся низкий звук. Левая рука Мафую слегка вздрогнула.

— Прекрати! Прекрати это! Не делай так, чтобы она издавала звук.

С неожиданно проснувшейся силой она вырвала у меня из рук бас-гитару и ударила ей об пол. Один из колков отвалился. Раздался громкий ужасающий вой, похожий на то, как когти скребут по стене.

Словно марионетка, у которой отрезали веревки, Мафую свалилась на свою гитару и мою бас-гитару, лежавшие на полу. Усилители настойчиво выдавали звук дисгармонии, похожий на чьи-то стоны, но я не знал, как их остановить. Теперь что? Почему все так вышло? Что мне делать? В любом случае…

Сначала нужно пойти в кабинет медсестры. Под гул усилителя я наконец смог до этого додуматься.

— Я позову школьную медсестру.

— Не нужно… — простонала Мафую.

Что за ерунду она мелет в такой ситуации? Я тут же помчался к главному зданию.

Только я хотел забежать в медкабинет, как чуть не врезался в Кумико-сэнсэй — школьную медсестру. Кумико-сэнсэй очень молодая, и поговаривали, что она раньше была хулиганкой, от чего становилось довольно страшно. И первое, что она сделала, это схватила меня за шиворот и закричала: «Хватит бегать по коридорам!» — после чего она о чем-то вспомнила и отпустила меня.

— Ты из третьего класса первого года, так? В том же классе, что и Эбисава Мафую?

Я запыхался пока бежал и не мог говорить. Я слабо кивнул.

— Ты не видел ее в классном кабинете? У нее сегодня прием у врача, но из больницы позвонили и сказали, что она еще не пришла.

Она сегодня должна была идти в больницу?

Пятница. Единственный день, когда Мафую идет домой сразу после школы. Больница. Я был в шоке. Пытаясь урегулировать дыхание, я сказал: «Мафую… упала в обморок».

— Где она? — голос Кумико-сэнсэй все еще был спокойным, но в ее взгляде что-то изменилось.

— Внутренний двор…

Взяв с полки какие-то лекарства, Кумико-сэнсэй схватила меня за руку и выбежала из кабинета. Вернувшись во внутренний дворик, мы заметили Чиаки, сидевшую на корточках рядом с повалившейся Мафую. Что здесь делает… Чиаки?

— Айхара, пожалуйста, отойдите.

Нужно оказать первую помощь и вызвать скорую. Я с пустыми глазами наблюдал за действиями Кумико-сэнсэй, в то время как на меня беспомощно смотрела Чиаки.

— Что же такое случилось?

На вопрос Чиаки я мог только помотать головой.

— Что же вы натворили, чтобы этим все закончилось?.. — Кумико-сэнсэй смотрела на меня, прощупывая пульс Мафую.

— Мы… только играли на гитаре.

— И все? Как такое возможно? Игра на музыкальном инструменте не должна была доставить проблем.

Кумико-сэнсэй… она знала о состоянии Мафую?

— Как бы то ни было, я попросила приехать ее отца. Он сказал, что скоро будет.

Левое плечо Мафую слегка задрожало. Она медленно облокотилась на ноги Чиаки и приподняла голову; ее лицо выражало страдание.

— Нет… Я не хочу этого.

— Что ты говоришь? Ты должна была сегодня пойти в больницу. У тебя есть хоть какое-то желание вылечиться? Нельзя вести себя легкомысленно! Твое состояние нестабильно, так что нам придется вызвать твоего лечащего врача…

Мафую замотала головой, и у нее потекли слезы.

— Нет. Я не хочу… чтобы «тот человек» видел меня в таком состоянии.

Кумико-сэнсэй проигнорировала ее протесты и повернулась ко мне:

— Опиши подробнее, что произошло. Айхара, пожалуйста, возьми вон те подушки и подложи под Мафую.

Я видел Эбисаву Чисато только на фотографиях. Тем не менее, хотя нас разделяло приличное расстояние, когда я увидел на парковке двух мужчин в костюмах, идущих в нашу сторону, то сразу понял, что впереди — отец Мафую.

— Что случилось?

Не так давно заданный кем-то глупый вопрос прозвучал также и из уст Эбисавы Чисато. Его волосы были опрятно причесаны и прилизаны, но кое-где проглядывала седина. Однако плотно сжатые челюсти и напряженные скулы ясно говорили, что он в бешенстве. Маки-сэнсэй присоединилась к нам во внутреннем дворике после звонка Кумико-сэнсэй. Как только она прибыла на место, он начал бушевать:

— Подумать только — такое произошло даже, когда вы были рядом! Что будете делать, если возникнут осложнения?!

— Вы же не думаете, в самом деле, что я буду подле нее каждую секунду, — холодно ответила Маки-сэнсэй.

Врач среднего возраста стоял рядом с взволнованным Эбичири и глазами показал Кумико-сэнсэй, чтобы та донесла девушку до машины.

— Почему вы не отвезли её в больницу? И что это за толпа тут?

Я отвел глаза и даже подумывал, не сбежать ли мне отсюда.

— Гитара? Говоришь, гитара? Ты смеешься? Кто позволил тебе играть на подобном инструменте? Мафую, чего ты пытаешься добиться, играя за моей спиной на гитаре? Разве ты не знаешь, насколько важны твои пальцы? Ты, может, больше никогда не сможешь сыграть на фортепиано…

— Маэстро Эбисава! Пожалуйста! Не надо загонять Мафую в угол! — сказала Маки-сэнсэй надломленным голосом.

— Я посылал ее в старшую школу не за тем, чтобы она играла на подобных инструментах!

Я прикусил губу, слушая пронзающие крики Эбичири. Затем доктор и отец засунули Мафую на заднее сидение, как труп в мешке. Я ничего не мог поделать, кроме как смотреть на все молча.

Прямо перед тем, как двери машины закрылись, мы с Мафую переглянулись. У нее был такой же взгляд, как и тогда — не способная издать звука, она могла лишь отчаянно искать, на кого можно положиться — эти глаза напоминали небо перед ливнем, усеянное темно-серыми тучами. Нет, я не мог ее вот так отпустить. Мне казалось, что я слышу шепот прямо возле уха, но не мог ни вымолвить слово, ни сделать хоть один шаг.

Я не помню, что случилось после. Скорее всего, меня жестоко отругала либо Маки-сэнсэй, либо Кумико-сэнсэй. Может быть. Я не помнил большинство деталей, потому что ни та, ни другая не хотели рассказывать, что случилось с Мафую. Единственное, что я помнил, это то, что я не сказал ни слова. Почти на все вопросы вместо меня отвечала Чиаки.

Когда я вернулся домой, шел уже седьмой час, и из колонок в гостиной доносился «Каталог птиц» Мессиана. Перепел, соловей и даже дрозд — всего лишь одного фортепиано достаточно, чтобы озвучить голоса различных птиц. Тэцуро лежал на диване на боку и слушал музыку, попивая виски.

— Ты вернулся… Что случилось? Ты выглядишь неважно, знаешь? Что-то произошло?

Я слабо помотал головой и, сняв с плеч бас-гитару, бросил ее на ковер. Я сел и погрузился в диван.

Несмотря на то, что Тэцуро невероятно заторможенный, бывают случаи, когда он угадывает мои чувства без слов. В таких случаях, наилучший вариант — это оставить меня в покое и сделать ужин самому. Так он и поступил.

На столе лежало подгоревшее мясо и салат, утопающий в соусе. Я съел только немного безвкусного супа мисо.

— Эй… Нао…

— Хм-м?

— Ты не жаловался, так может еда, которую я сегодня приготовил, ничего?

— Нет, не волнуйся — отстой, как и обычно. Я наелся.

Было видно, что Тэцуро обиделся на мою шутку, но я покинул его и вернулся в гостиную. Я уселся на диване и продолжил слушать крики птиц. У меня вдруг появилось желание заплакать.

Значит, Мафую меня ждала.

Она должна была сегодня поехать в больницу, но только из-за того, что я вчера сказал — ничего не зная, я все равно сказал такую глупость, как: «Давай устроим в пятницу поединок». Из-за этого она ждала… она ждала меня.

Песни птиц закончились. Тэцуро снял фартук и сел на диван напротив. Затем он молча налил себе в стакан виски. В такой ситуации я был бы очень благодарен, если бы он не задавал никаких вопросов о том, что случилось.

— Ах да, Тэцуро…

— Хм-м?

— Полагаю… это должен быть концерт для фортепиано… Он состоит из трех частей, и средняя часть — марш. Ты подобное раньше слышал, правильно?

Я промычал Тэцуро мотив, который Мафую играла на свалке.

— Это должен быть концерт для фортепиано Равеля… — пробормотал Тэцуро на середине мелодии.

У меня по спине пробежал холодок.

— Который?..

Морис Равель за всю жизнь сочинил только два концерта для фортепиано. Первый — концерт для фортепиано в соль-мажор, который он сочинил для себя. А второй…

— Тот, что в ре-мажор, — ответил Тэцуро.

Как же я сам не догадался.

Этот концерт в ре-мажор был написан для австрийского пианиста Пауля Витгенштейна. Он потерял то, что называют «жизнью пианиста» — правую руку, во время первой мировой войны. Поэтому, концерт для фортепиано, написанный для него, также известен под названием…

— «Концерт № 2 для левой руки».

Почему я не понял раньше?

Было много знаков — Мафую никогда не пользовалась палочками, и она не писала на уроках.

Вот почему она выбрала гитару.

Пальцы на правой руке Мафую… они, скорее всего, больше не двигались. Я только сейчас это осознал. Жестокая судьба отняла у Мафую карьеру пианистки, но, несмотря на это, она не смогла бросить обожаемую музыку. Поэтому, она изо всех сил хваталась за гитару, точно утопающий человек за веточку.

Почему я не заметил этого раньше? Даже если никто больше не заметил… я должен был отыскать этот ответ!

Почему…

Почему она мне ничего об этом не рассказала? Я, тупоголовый, совсем ничего не знал, и даже, как младшеклассник, вызвал Мафую на поединок. Из-за меня она осталась, и в итоге я неумышленно навредил ей.

Я и правда не знал, ведь Мафую мне вообще ничего не сказала! Я очень хотел найти взрослого, которому я бы мог высказать оправдания, но Тэцуро и кейс с бас-гитарой — оба молчали. Я вспомнил «Героические вариации», которые я играл вместе с Мафую, и фугу, прерванную на середине. Какие чувства испытывала Мафую, слушая полифонию, которую больше не могла сыграть в одиночку, наблюдая, как кто-то другой играл мелодию вместо ее неподвижной правой руки?

Почему у нас никогда не получается воплотить наши чувства в слова?

На следующей неделе наступил июнь. Мафую действительно исчезла — она больше не ходила в школу.

Все мои одноклассники что-то обсуждали. Похоже, случившееся в пятницу. Мои одноклассники всегда наплевательски относились к чувствам других — но в этот единственный раз они ни о чем меня не спрашивали.

— Потому что ты очень расстроен… — тихо сказала мне Чиаки на обеденном перерыве.

— Расстроен? Ничуть, — солгал я.

— Я даже у Маки-сэнсэй спросила.

Чиаки на удивление мало съела. Она даже ничего не взяла из моего бэнто.

— Похоже, отец Эбисавы хочет уехать в Америку. Там есть специалисты, так что ей будет удобней обследоваться или ложиться на операцию… Я не знаю подробностей, но по-моему Эбисава поедет вместе с ним.

— Да уж...

Так вот что она имела в виду, когда говорила: «В июне я исчезну»?

Значит, Мафую больше не вернется? Так вот почему она хотела, чтоб мы обо всем забыли…

И теперь у меня больше нет возможности перед ней извиниться, и улыбнуться я ей тоже больше не мог. Я не смогу больше разозлить ее или испугать картинкой зомби, а тем более попросить помочь настроить мою бас-гитару.

Если бы я с самого начала знал, что она исчезнет — если бы я знал, что она говорила правду — тогда я бы забыл ее, и дело с концом.

По словам Чиаки, Кагуразака-сэмпай почему-то тоже не пришла в школу. Она чувствовала себя ответственной за то, что случилось с Мафую? Не может быть!

— Вернется ли она после обследований?.. — пробормотала Чиаки.

Мне начало казаться, что ничего больше не имеет значения. Это я все испортил и совершенно неправильно ее понял. Я всегда думал, что Мафую расскажет мне что-нибудь особенное, но в действительности между нами была стена гораздо толще двери музыкального кабинета, через которую не проникал звук. Я не мог не подивиться силе музыки — несмотря на разделявшее нас огромное расстояние, лишь сыграв то, что было написано в нотах, я стал считать, что Мафую находится прямо рядом со мной. Это было чудом! Пропади все пропадом.

Когда я вернулся домой, я отнес бас-гитару в центр переработки мусора. Похоже, где-то отошел контакт, когда Мафую стукнула бас-гитарой об пол — она больше не издавала ни звука. Я выкрутил ручки на максимум и даже разбирал и собирал заново, но безрезультатно. С моими знаниями я мог починить ее, но, если честно, возиться с этим не было настроения.

Глядя на это, Тэцуро не выдавал шуток, типа: «Как и ожидалось от моего сына, ты сдался очень быстро», — или: «Смирись с судьбой пожизненного девственника», — и он даже приготовил мне (ужасно отвратительный) ужин. Я могу часами распинаться о чем-то бесполезном, но не могу выразить свои искренние чувства.

После ужина я сел напротив Тэцуро, который работал над своими статьями, и обнял колени. Из колонок до меня слабо доносились «Венгерские танцы».

— Тэцуро, ты слышал что-нибудь?..

— Хм-м? А, м-м-м, — промычал Тэцуро, не поднимая взгляда от ноутбука. — Я кое-что узнал от папарацци-всезнайки в музыкальных кругах. Хочешь послушать?

— Это… про правую руку Мафую?

— Так ты уже знаешь!

— Я ничего не знал!

Я осознал все, когда уже ничего нельзя было спасти. Тэцуро отодвинул ноутбук в сторону. Затем он посмотрел на меня и сказал:

— Кажется, это случилось в прошлом году. Похоже, ее пальцы перестали двигаться прямо перед выступлением в Англии. Концерт отменили. Поскитавшись по многим больницам, они так и не смогли выяснить причину заболевания. Некоторые говорили, что это из-за обсессивно-компульсивного расстройства*.

Я вспомнил испуганный взгляд Мафую и подумал: «Может, это связано с ее отцом?»

— Вот почему она вернулась в Японию. Думалось, краткий перерыв от фортепиано и небольшой отдых помогут ей восстановиться. Но все не так оптимистично! Ее состояние все хуже и хуже, и ей приходиться постоянно наблюдаться у врачей.

У меня кольнуло рядом с сердцем. Так вот что Мафую так отчаянно пыталась скрыть. Она отгоняла одноклассников, пытающихся сблизиться с ней, и ни с кем не разговаривала. Ей удалось создать репутацию неприятного человека. Более того, все, кто к ней пытался приблизиться — идиоты. Никто не заметил, что с ее пальцами что-то не так.

Неужели все должно было закончиться именно так?

Я очень надеялся, что мне кто-нибудь прямо заявит: «Ты виноват!» — или: «На самом деле, это не твоя вина». Однако, на мои мысли вслух Тэцуро холодно ответил:

— Откуда мне знать? Думай сам!

Все, что мне оставалось, это в отчаянии обнять голову.

— Тэцуро, о чем ты думаешь, когда говоришь мне эти вещи?

Вопрос был настолько глупым, что даже я еле-еле сдержался. Поэтому, я не посмел смотреть на Тэцуро после этого вопроса.

— Ни о чем. Просто жалко, что я не смогу больше услышать, как она играет на фортепиано. Я очень надеюсь, что она, по крайней мере, запишет до конца «Французские сюиты»! Но для меня она просто одна из многих тысяч пианисток.

Если бы я мог думать так же, как и он, разве не было бы проще?

— Однако ты воспринимаешь это по-другому?

Я поднял голову и посмотрел на него. Тэцуро кинул на меня взгляд, который говорил: «Вот дурень, именно поэтому ты и задаешь глупые вопросы», — затем переключил внимание на свою статью.

Вернувшись в свою комнату на втором этаже, я повалился в постель, даже не переодевшись в пижаму. Я закрыл глаза и был настроен все забыть, как того хотела Мафую.

Это легко сделать. Я абсолютно уверен в своей плохой памяти, и спустя несколько месяцев я точно забуду, что существовал человек по имени Мафую, и я не вспомню обо всем, связанном с бас-гитарой. Я возвращусь к жизни, когда мог просто наслаждаться чужой музыкой…

…Если бы только кое-то не постучался мне в окно два дня спустя.

1. ↑Невроз навязчивых мыслей. Например, панический страх бактерий, собак; или когда кажется, что тебя преследуют, или думают о тебе плохо — вариантов может быть много.