Помню, как Хироши рассказывал, что они иногда менялись ролями с Фурукавой и устраивали комедийный дуэт, чтобы высмеять друг друга. Но после прослушивания я ничего не мог сделать, чтобы изгнать их из своего сердца — они были очень хороши!

Мне, конечно, больше понравился вокал Фурукавы. Судя по тому, что мне сказала Чиаки, профессиональный аккомпанемент Фурукавы вместе с его вокалом и являются причиной зрелищности концертов Melancholy's Chameleon.

Кстати, что опечалило меня больше всего — так это основное действие: группа из четырёх мужчин среднего возраста. Она состояла из фортепианного трио * и гитары. Когда они представлялись за кулисами, я выяснил, что один из них учитель в младшей школе, второй владеет магазином сладостей, а третий — строитель. Моё первое впечатление о них, как о «группе любителей», разбилось вдребезги в самом начале их самой первой песни. Они были невероятно хороши — неужели они играют только в свободное время?

— Угнетающе будет слушать этих стариков, когда твои новые записи не слишком хорошо продаются, — шутливо прошептал мне Хироши.

Так вот почему их поставили в основном действии, вместо вашей группы с двумя профессионалами? Так вы, ребята, в самом деле только на разогреве?

— Мы не просто так называем их старпёрами. Они впечатляют в начале выступления, но устанут, если продолжат. Довольно забавно, так что ждите.

Ну, было и правда забавно смотреть на последующие части их выступления, когда старпёры стали глушить водку со льдом прямо на сцене.

Вечеринка после концерта была не в баре, наверное, потому, что они учли, что мы ещё только в старшей школе. Вместо бара мы отправились в китайский ресторан. На втором этаже оказалось человек двадцать, хотя некоторые из них к нашей компании никак не относились. Всё было довольно беспокойно, и ухудшалось тем, что старпёры успели набраться ещё до начала нашей вечеринки. В комнате с татами были короткие столики и подушки, так что ощущение вышло скорее как от отеля, чем от китайского ресторана. В результате мы слишком расслабились. Некоторые даже сдвигали по несколько подушек и устраивались на них лежать.

Перед началом празднования Хироши и трое из его группы ни с того ни с сего затеяли игру в камень-ножницы-бумагу. Похоже, они решали, кто будет за рулем, и кому, следовательно, не посчастливиться и придется быть трезвым. Последняя битва происходила между Фурукавой и Хироши, и потерпевший поражение Фурукава выглядел сильно расстроенным.

Как бы то ни было, Чиаки и сэмпай решили полностью игнорировать Фурукаву. Законы Японии напрочь вылетели из их головы, и они начали налегать на вино. Эй, кто-нибудь, остановите их сейчас же!

— Сэмпай, когда ты начала пить? — кротко спросил я её, наблюдая, как она чашка за чашкой поглощает рисовое вино «Шаоксинг».

— Говорят, когда-то в Европе родители поили детей джином, если те начинали плакать посреди ночи!

— …Зачем ты рассказываешь мне такие страшные факты?

— Эй, Кёко… — отхлебнув, обратился к ней сидевший рядом Хироши, — я всегда мечтал жениться на девушке моложе меня, но которая пьёт лучше меня, и позволить ей заботиться обо мне до конца моих дней.

— Прости, но у меня уже есть возлюбленные. Человека три примерно.

Я понятия не имел, что из её слов было правдой, а что нет.

— Говоря о которых!.. — Чиаки, также сидевшая рядом с сэмпай, соревновалась со старпёрами в количестве выпитого. Потом она, икнув, вдруг поставила стакан и встала. — Похоже, никому уже нет до этого дела, но я всё ещё считаю, что действия Мафую непростительны!

Мафую медленно жевала салат рядом со мной. Она вздрогнула от этого внезапного заявления.

— Верно! Она была близка к предательству своих товарищей. Довольно тяжкое преступление! — сэмпай встала на одно колено и растянула губы в зловещей улыбке.

— П-простите!

— В специальной разведывательной бригаде не будет никакой нужды, если извинениями можно будет всё решить! — сказала Чиаки перед тем, как стукнуть по столу.

Мафую в страхе спряталась у меня за спиной. Взрослые, хоть и понятия не имели, что у нас происходит, присоединились к веселью, скандируя: «Да, расплачивайся своим телом!»

— Я слышала, товарищ Эбисава понятия не имеет, как она важна для нас?

— Н-но я…

Они просто издевались над ней. Но я точно вляпаюсь, если сейчас вмешаюсь, так что у меня не оставалось выбора, кроме как промолчать.

— Тогда… что вы хотите, чтобы я сделала? — послушался голос Мафую, звучавший, будто она вот-вот расплачется. Ты не должна говорить такого! Чиаки наклонилась через стол и поставила пустой стакан перед Мафую.

— Пей.

Карамельного цвета жидкость полилась из стеклянной бутылки. Нет стоп. Это же рисовое вино «Шаоксинг», да?

— М-мне нельзя пить.

— Не волнуйся, я положу тебе в него сахар, — Чиаки положила большую ложку сахара в стакан вина. Не понимаю, как это может помочь решить проблему.

— Чиаки, успокойся, не надо переходить в режим старпёра!

— А, нельзя? Я всё равно превращусь в старпёра! — чёрта с два! Ты же девушка! — Блин! Если сейчас мы позволим всему сойти Мафую с рук, она обязательно что-нибудь устроит снова, что приведёт группу к краху!

Дело совсем не в том, распадется группа или нет... Эй, стой! Я не успел остановить её, отчаянная Мафую уже задержала дыхание и поднесла стакан к губам.

В следующее мгновение Мафую уже упала на пол с пунцовым лицом под подбадривающие крики толпы. Ох, господи, она же не трюк вытворяет! Чёрт бы побрал этих алкашей!

Я отнёс красную Мафую в туалет. Её лицо уже стало бледно-зелёным, когда мы возвращались. Когда я уже вернул её на место, мы чуть не врезались в кого-то на углу коридора. Я поднял голову и увидел пару сузившихся глаз под банданой — это был Фурукава.

— А, простите… Хм, ладно, вам сегодня пришлось тяжко.

— Тебе придется работать ещё напряженнее.

— Верно, — я втянул шею. В этот момент Мафую заерзала.

— Спасибо вам… за сегодняшнее, — Мафую подняла голову и промямлила это Фурукаве. Понятия не имею, к чему это относилось, так что я повернул голову, чтобы взглянуть на неё.

— Сегодня… он помог мне подключить гитару.

Затем я снова повернулся к Фурукаве. Ясно, вот почему Мафую появилась на сцене так внезапно. Фурукава нахмурился и какое-то время пялился на руку Мафую, пока не произнес:

— Твоя правая рука не двигается… но насколько?

— Э?

— Р-разве не видишь? — я удивился ещё больше, чем Мафую.

— Стоило только разок взглянуть, чтобы понять. Не недооценивай гитаристов! Если продолжишь играть, как сейчас, у тебя не будет будущего.

Мафую посмотрела на свою руку и молчала. Потом проскользнула мимо меня, чтобы вернуться на своё место первой. Я уже собирался последовать за ней, как Фурукава схватил меня за плечо.

— …Вы хотите чего-то ещё?

— Ты собираешься в этой группе всю жизнь играть? — спросил меня Фурукава, нахмурившись. Я кивнул довольно неестественно. Зачем он меня об этом спросил?

— Тебе следует уйти — группе так будет лучше.

— Э? П-почему?

— Твои идеалы далеки от идеалов остальных членов группы!

Ого! Я и сам это хорошо знал, но получить такой прямой упрёк было довольно болезненно.

— Ты же и сам знаешь, да?

— Я знаю, но…

Я уставился на пальцы.

Я разжал пальцы левой руки и снова сжал их. И поднял голову, чтобы взглянуть на Фурукаву.

— …Это моя группа.

— Даже так? Ну тогда делай что хочешь, — Фурукава сильно толкнул моё плечо, направляя меня в зал. Когда я уже собирался пойти, я услышал ещё одну фразу из-за спины.

— Если вы, ребята, ещё раз покажете мне такое дерьмо, я отлуплю тебя так, что встать не сможешь.

Хоть он и выговорил мне всё это, я был ему несколько благодарен за последние слова — ведь это значило, что у нас есть шанс на ещё одну попытку.

— Значит, есть ещё попытка. Хорошо сказано.

Я очень удивился, вдруг услышав эти слова. Я обернулся. В коридоре стояла Кагуразака-сэмпай, а за ней — пьяная Чиаки.

— Сексуальные домогательства в зале выходят из под контроля, поэтому мы решили свалить, — Чиаки подскочила и схватила Мафую за руку. Мафую попыталась сбежать от неё в испуге.

— Нам самое время провести собрание и обсудить результаты. Мафую, ты не сможешь сбежать, даже если захочешь!

— Ух…

Чиаки подтолкнула заплаканную Мафую в направлении лестницы. Я никак не мог понять, пьяна она или нет.

Мы вчетвером собрались у лестницы и начали собрание.

— Раз уж мы революционная армия, почему бы нам не начать с оценки самих себя? Давайте встанем вокруг Мафую и выскажем всё, что думаем, а? Так всегда делают в спорте и подобных случаях.

— Это же обычное издевательство! — откуда, чёрт побери, у Чиаки такие идеи?

— Это уже устарело! Мы в двадцать первом веке живем! В наши дни революционеры оценивают себя именно так…

— Хья!

Кагуразака-сэмпай неожиданно свела руки Мафую у неё за спиной и начала её щекотать. Так получилось, что я сидел на две ступеньки ниже их, и Мафую пнула меня в пылу сражения, так что я едва не покатился с лестницы.

— И-я-а! — Мафую продолжала выкручиваться из объятий сэмпай.

— Твоя оценка ещё не завершена, товарищ Эбисава, так что прекращай выкручиваться.

— Немедленно прекратите!

Я не мог сделать ничего лучше, кроме как остановить их, растолкав в разные стороны. На этот раз Мафую спряталась за спиной у Чиаки. Чиаки же гладила Мафую по голове, успокаивая её.

— Молодой человек, тебе слегка не хватает критического мышления!

— Да ты просто хотела её подомогаться, верно же?!

— Но ей должно быть вполне приятно, так? Я, конечно, говорю не в сексуальном контексте…

Сэмпай вдруг придвинулась к Мафую и заглянула ей в лицо. Она что, не знает когда пора остановиться? Я собирался слегка урезонить её, но вдруг заметил тоску у неё в глазах, так что решил всё же промолчать.

Сейчас она может сказать только одно — было ведь круто выступать вживую?

Я прочитал это во взгляде сэмпай.

Я повернул голову и увидел Мафую, робко высовывающую голову из-за спины Чиаки. Какое-то время посмотрев на свою правую руку, она всё же склонила голову.

Сэмпай облегченно вздохнула — я ожидал не этого.

— Ну, тогда…

Сэмпай встала между нами и протянула руку, ладонью вверх.

— У нас будет шанс в следующий раз.

Первой, кто положил руку на её ладонь, была Чиаки.

Потом я, как если бы хотел накрыть их руки.

Наконец, и Мафую вытянула правую руку — руку, которой не хватало силы, пальцы на которой не полностью выпрямлялись, такую бледную и худую. Но мы без этой руки ничего не могли. Она положила её поверх наших.

Когда вечеринка завершилась, была уже глубокая ночь. Несколько пьяных собирались устроить второй раунд, и продолжать его, пока держатся на ногах. Больше дюжины напившихся неподвижно стояли напротив китайского ресторана, будто какой-то сброд.

— Как же у меня кружится голова…

Мафую промычала, вися у меня на плечах под мигающими уличными фонарями. Хоть она и выпила всего бокал вина (и, кажется, выплюнула, едва выпив), её, похоже, уже мучило похмелье.

— Ты себя плохо чувствуешь?

— Уже не так плохо, как раньше.

— Почему бы Мафую тогда не присоединиться к нам во втором раунде? — но неуместное предложение Чиаки было отклонено.

— Я еду домой.

Мафую несла свою гитару — или скорее гитара поддерживала её — и неровной походкой потопала по ночной улице. Эй, ты же не собираешься идти домой одна?

— Я отвезу тебя! На велосипеде быстрее.

— Что?! Нао к нам не присоединится? — голос Чиаки звучал беспокойно. — Но сэмпай же сказала, что и она с нами поедет!

— Мне нельзя пить. К тому же, Тэцуро будет ругаться, если я приду совсем поздно.

Хотя беспокоится он не обо мне, а о своём будущем завтраке.

— Ох, ясно, — улыбка Чиаки выглядела немного натянутой. — Тогда до завтра!

— М-м, завтра... разве завтра не воскресенье?

Пускай сейчас и каникулы, клуб должен собираться только по будням.

— Ты о чём? Я зайду к тебе утром, перед тем как идти домой, так что не забудь приготовить мне отядзукэ! *

— …Ладно.

Чиаки уже было собиралась присоединиться к компании выпивох, начавших разделяться на маленькие группы. Мафую, всё это время державшая моё предплечье, вдруг окликнула её.

— Да?

— Спасибо за сегодняшнее… и прости.

— Так я же ничего не сделала, — улыбнулась Чиаки.

Ничего подобного. Я, кстати, тоже хотел поблагодарить её.

Всё потому, что Чиаки была рядом, потому, что она решила нас подождать.

— Чиаки… не будет грустно?

Чиаки склонила голову на бок в ответ на вопрос Мафую. Я повернулся, чтобы взглянуть на зеленоватое лицо Мафую сбоку.

— Иди уже с Кёко. Разве ты раньше не говорила, что ты такая же, как и я?

— Мне не грустно. Будет гораздо больнее, если мы не сможем быть вместе.

Я понятия не имел, о чём Чиаки говорила, зато Мафую, кажется, понимала. Она продемонстрировала вымученную улыбку и кивнула.

— Я утоплю тебя в водке, если ещё раз попробуешь сбежать!

— Прости! — в ужасе съежилась Мафую.

Чиаки убежала от нас, махая руками. Мафую грустно вздохнула. Похоже, она уже не стояла на ногах.

Я повёз Мафую домой на велосипеде, хотя везти её было ещё труднее, чем в концертный зал. Всё потому, что она практически всем телом распласталась на мне, и мне приходилось везти ещё и её гитару и свой бас. Более того, я почти ничего не видел в темноте.

Единственное, что было мне на руку — ночная прохлада.

Я медленно ехал по пустому переулку. Я слышал жужжание насекомых и шум проезжающих вдалеке машин так же хорошо, как и дребезжание динамомашины велосипедного фонарика.

— Наоми…

Когда мы ехали вдоль дороги рядом с дамбами, молчавшая Мафую вдруг заговорила.

— Хм?

— Вообще-то… я соврала, сказав, что вся моя правая рука неподвижна до самого запястья.

— Я знаю.

— Как ты узнал?!

Эй! Стоп! Не толкай человека, сидящего перед тобой, когда вы едете вдвоем! Велосипед, везший нас с Мафую, завилял по дороге, словно змея.

— Потому что ты меня держала, пока я тащил тебя из концертного зала!

— А…

— Эй! Не переставай держаться! Что, если ты упадёшь?!

Это опасно. Чего она хочет?!

— Значит, хотя ты всё знал с самого начала, ты притворился, что поверил моей лжи? Идиот!

Она вдруг ни с того ни с сего разозлилась. Что вообще происходит?

Коли быть точным, я не был полностью уверен, врёт ли Мафую или нет — я лишь чувствовал, что сказанное ей может быть неправдой. Однако, всё было бы потеряно, если бы я не уговорил Мафую поехать домой со мной тогда.

— Знаешь, я ведь на самом деле не шутил, когда предложил тебе играть зубами! C твоим талантом у тебя ведь должно получиться, да?

— Как ты себе это представляешь?

Я получил ещё один тычок в спину. Блин, больно же.

— Ты будешь доволен, пока можешь слушать, как я играю на гитаре?

— Ну… не только на гитаре. На пианино тоже… Разве я не говорил?

— Да я не об этом!

Я почувствовал, что воздух за моей спиной сгустился ни с того ни с сего, будто кто-то собирался схватить меня за шею.

— На самом деле, мне не слишком нравится твой способ играть на гитаре. Техника у тебя хорошая, но…

— Да ты просто завидуешь!

— Тс-с! Но теперь я не смогу играть, если тебя не будет рядом…

Так считало моё сердце, хоть я раньше и не мог заключить это чувство в слова.

Мафую трижды ткнула меня, а потом сказала:

— Повтори ещё раз.

— Хм?

— И что… теперь?

— Я не смогу играть, если тебя не будет рядом?.. — неужели она не поняла смысла, стоящего за этими словами? — Всё потому, что для сэмпай и Чиаки твоя игра…

— Кёко или Чиаки — это неважно. Что ты сам думаешь?

— …Э? Ну, мне правда нравится, как ты теперь играешь. Почему-то ощущение совсем другое, не такое, как когда ты играла в одиночку. Твоя техника игры тоже ведь изменилась?

Мафую прижалась к моему плечу и долго молчала. Мы уже выехали на трассу, и оставалось совсем недалеко до моста, а там уже только короткий участок до железной дороги. Когда пересечем железнодорожный переезд, до дома Мафую будет рукой подать.

— Я тоже.

Я ощущал бормотание Мафую спиной.

— Я влюбилась… Наоми…

Я резко затормозил перед перекрестком. Голова Мафую качнулась за моей спиной.

Она ведь только что… сказала нечто странное? Нет, погодите, может, мне это всего лишь послышалось?

— Слушай, Мафую.

— Не останавливайся так резко! Гитара ударилась мне в ногу.

— Нет, погоди… Только что…

Внезапный звонок телефона прервал мои слова. Звонили Мафую. Она слезла с пассажирского места и достала телефон из кармана. Кто это ей звонит?

— …Это Хитоми, — Мафую нахмурилась, взглянув на экран своего телефона. Хитоми? Кто это? Я посмотрел на экран, и меня озарило — Мацумура-сэнсэй.

Я звонил Мацумуре-сэнсэй перед самым выступлением, чтобы сказать, что уже нашёл Мафую, и просил её не беспокоиться. Но была уже поздняя ночь — я должен был позвонить ей ещё раз.

— …Да?.. М-м. Мы скоро будем. Уже почти добрались до станции, и вот-вот подойдем. Э? Э-э?

Голос Мафую становился всё более взволнованным. Что там у неё происходит?

Оборвав связь и запихнув телефон обратно в карман, Мафую подхватила гитару и запрыгнула на пассажирское сидение велосипеда.

— Живей! Поехали куда-нибудь, куда угодно!

— Э? Что ты подразумеваешь под «куда угодно»? Мы же почти у твоего дома, нет?

— Я не пойду! Не хочу сегодня возвращаться домой.

Я был ошеломлен. На перекрестке посреди ночи Мафую крепко обнимала меня сзади.

И она сказала, что не хочет идти домой.

Нет, стоп, успокойся. Это наверное… не то…

— Живее!

Подбадриваемый тычками Мафую, я начал медленно крутить педали. Едва проехав перекресток, мы очутились в ярком сиянии фар встречного автомобиля. Машина затормозила и остановилась поперёк дороги прямо перед нами.

Эта иномарка была мне очень знакома, и я сразу понял причину беспокойства Мафую. Водительская дверь открылась, и человек, вышедший из машины, был не кто иной как…

— Сколько сейчас времени?! У-уже так поздно, и… и она с тобой? Что тут вообще происходит?!

Я чуть не упал с сидения, испуганный невероятно злым выражением лица взбешенного Эбичири.

— Э? Почему?.. Эм, вы уже вернулись в Японию? Я думал вы в Бостоне.

— Я прилетел только что!

Ого! Слишком круто для простого совпадения! Мафую крепко обнимала меня, прячась за моей спиной. Я не знаю, было ли это последствием шока, страха или усталости, но я начал бешено крутить педали, пытаясь пробиться напролом. Злобный рёв Эбичири вскоре перестал быть слышен, и всё, что осталось — тепло Мафую на моей спине.

Я чувствовал кончиками ушей ветер летней ночи. Я почти услышал слова Мафую, произнесённые ранее, но у меня больше не было настроения переспрашивать её. В этом мире слишком много вещей, которые нельзя передать только словами.

Я покружил в окрестностях её дома, и в конце концов отправил её домой.

Что до криков Эбичири, холодных взглядов Мацумуры-сэнсэй и двух доберманов, скаливших на меня клыки — не думаю, что мне стоит о них рассказывать.

Добитый усталостью, я проспал большую часть воскресенья.

Пришел понедельник.

Был наш первый сбор после выступления.

Я здорово проспал, так что остановился у супермаркета по пути в школу, купить немного напитков в качестве извинений. Ремень кейса сильно натирал мне плечи, и насквозь пропитался моим потом — я будто горел под жестоким летним солнцем. Ощущение было пренеприятнейшее.

Я почувствовал себя заново рождённым, когда, наконец, добрался до прохладного сквера за школой.

И тогда я услышал звуки музыки.

Они шли из кабинета кружка. Дверь была приоткрыта, будто под неё что-то подложили — я слышал доносившиеся из комнаты грубые звуки барабанов и хрипящую гитару, а ещё пение сэмпай.

Почему они играют с открытой дверью? А, я вспомнил, сэмпай что-то говорила о том, что блузка прилипает от пота… Ох, прошу, не говорите мне, что всё из-за блузки!

Я уже подошёл к комнате, но остановился, услышав, что они играют там внутри. Это был Desperado. Я не мог ошибиться.

Но сэмпай же говорила, что она точно не собирается петь эту песню.

Я приник к стене старого музыкального кабинета и прислушался к голосу сэмпай.

Каким-то образом, похоже, я смог понять причину, по которой она решилась на это.

Её самая первая группа распалась на следующий день после того, как сэмпай спела эту песню на сцене одна.

Причина грустная, но песня, должно быть, стала знаковой для неё. И потому она не могла больше петь её после случившегося.

И, мне показалось, я смог понять, почему мы учили песни The Eagles, когда собирались не все. Хоть в группе часто менялся состав, песни The Eagles всегда звучали целостно. Даже если песня основана всего лишь на перекликающихся звуках нескольких гитар, они всегда умудрялись безупречно сыграть её на сцене. Более того, все в группе умеют петь, поэтому у них получается необыкновенно богатый припев.

Если состав соберется неполный, пустота сразу станет заметной — такая у них группа.

И мы играем их раз за разом потому, что сэмпай хочет еще раз утвердить этот факт…

…Стоп! Мафую, прекращай играть и басовую партию! Звучит угнетающе! Неужели они почувствовали, что меня нет?

Тут мне вспомнились слова Фурукавы с вечеринки после концерта, и моё настроение ухудшилось.

«Тебе следует уйти. Группе так будет лучше».

Наверное, я и правда балласт. Как бы то ни было, я наконец могу сказать громко и отчётливо:

«Это моя группа».

Я поправил ремень на плече.

Там Чиаки, и ещё Мафую.

Feketerigó родится, когда я войду. Какие бы грустные песни мы ни пели, сэмпай больше никогда не останется одна.

Я снова окунулся в голос сэмпай, исполняющий Desperado.

«Слазьте с крепостных стен, открывайте ворота.

Может идти дождь, но радуга прямо над вами».

До того, как вокальная партия Desperado закончилась, я схватил ручку и тихо открыл дверь.

1. ↑Фортепианное трио — камерный ансамбль в составе фортепиано и, как правило, скрипки и виолончели
2. ↑блюдо японской кухни, в основе которого лежит варёный рис, залитый зелёным чаем, даси или горячей водой.