Три недели пролетели вмиг.

Приготовления к школьному фестивалю перешли на заключительный этап. Напряженная атмосфера пропитывала школу, словно боль в мышцах после усердных тренировок. Это ощущалось так, словно после школы температура повышается на один-два градуса.

— Мы действительно собираемся выступать в таких нарядах?

Я в очередной раз задал вопрос сэмпай, стоя на краю сцены спорткомплекса. Пространство за мной занимали барабаны, усилители и подсветка; сэмпай стояла перед микрофоном в центре сцены.

— Разумеется. Наша четверка будет зажигать!

Сэмпай кинула взгляд на Мафую, стоящую в левой части сцены, затем на Чиаки, занявшую место за барабанной установкой. Её выражение лица стало немного удивленным. Две девочки были одеты в черные платья с множеством оборок. А так как Мафую имела европейские корни в своей родословной, костюм шел ей превосходно.

Касаемо меня, я надел черную жилетку и фартук. Типичная атрибутика официанта.

Теперь очередь Кагуразаки-сэмпай. Её наряд являл итальянский стиль XIV века — изысканное плиссированное белое платье, украшенное ярко-красным платком. Проще говоря, это костюм Джульетты. Причина, по которой мы нарядились так, это слова сэмпай, следуя которым мы должны были выйти на сцену в той одежде, что наденем для класса.

— Мы не будем тратить время на переодевание. Более того, каждый из нас сможет прорекламировать живое выступление группы, пока будет участвовать в классных мероприятиях. Какой замечательный план.

— Ну…ты права.

— Вообще-то, мне хотелось посмотреть на вас двоих в этих нарядах, ведь вы так восхитительны!

— У меня нет никакого желания потакать твоим истинным желаниям!

Так вот она настоящая причина, по которой сэмпай пожелала, чтобы мы надели официальные костюмы, хотя это рядовая репетиция за неделю до настоящего выступления.

Все окна спорткомплекса были затянуты черными шторами, поэтому сцена смотрелась особенно яркой из-за прожекторов. После того как Чиаки закончила с настройкой малого барабана, она начала отбивать различные дроби для разогрева.

— Эй, довольно тяжело барабанить в таких пушистых платьях, — вынесла вердикт Чиаки, нахмурившись.

Сэмпай подошла к установке и задумалась.

— Не можем ли мы придумать что-нибудь такого, чтобы эти милые изгибы стройных ножек Чиаки были на виду для всей аудитории?..

Как такое возможно? Сейчас не время ломать голову над подобным вещами, ага?

— Их будет видно, если мы заменим барабаны на прозрачные. Что насчет такого?

— Хорошая идея. Я проверю склад в магазине музыкальных инструментов Нагасимы. Проблема в том, что содержимое, скрытое под юбкой может стать видимым определённой части зрителей, ведь ты барабанщик…

Я решил игнорировать двух девчонок, всерьез обсуждавших такие глупости, и подошел к проводке эффектора. Именно тогда заговорила Мафую с другого конца сцены:

— Наоми, может ли эта штука хранить больше шестнадцати прессетов в настройках? Я понятия не имею, как синхронизировать данные между ними.

Закончив говорить, она указала на два синтезатора, установленных друг над другом.

— А, погоди. Я сейчас подойду.

Странная горечь ударила мне в сердце, когда я посмотрел на Мафую перед клавишами.

Мафую вновь вернулась в то место, чтобы она опять могла играть на фортепиано посреди света. Но я об этом ни разу не задумывался до конца лета.

— …Да? — Мафую заметила, что я с интересом разглядываю её лицо. Я быстро сместил взгляд на панель управления.

— Памяти в этом устройстве меньше, так как модель старее. Для верхнего настроим три основных тона.

— Нет никакой возможности объединить их в один?

Было множество вещей, о которых я мог поведать Мафую, после того как она начала осваивать синтезаторы. Пусть это на время, но я молился, чтобы этот шанс длился вечно. Не так много полезного я мог сделать для неё.

— Самое время, ребята, начать репетицию! Следующие в очереди уже подгоняют нас.

Участник клуба радиовещания прикрикнул на нас через временно размещенный под сценой громкоговоритель. Я показал Мафую палец вверх, когда сэмпай взвалила свою гитару себе на спину и направилась к микрофону, после чего побежал обратно к басухе, оставшейся в левой части сцены.

Повернув голову, я смог увидеть гитару Мафую, перекинутую через плечо и висящую лишь на ремешке. Считая это некоторой мере сумасбродством, я все же хотел, чтобы аудитория видела в Мафую также гитариста. Ей придется действовать быстро, когда надо будет переключаться между инструментами, что может даться ей действительно нелегко.

Но я уверен, это станет нашим лучшим концертом.

Подсветка поугасла, сигнализируя о новом выступлении. Все, что осталось, это синие огоньки, перемещавшиеся за нашими спинами по задней части сцены.

Раздался звук несметного количества пузырьков, всплывающих со дна водоема. Металлический перезвон челесты должен быть слышен смутно среди волн. Внезапно это напомнило диснеевский мультфильм «Фантазия»*. Как и ожидалось от синтезатора, доработанного Томо. Он может передать все сцены реалистично, пусть это хоть утренний снегопад или море в самый разгар шторма.

Следом яркая мелодия фортепиано рассекла тьму.

Главная тема «Прогулки».

Перегруженный рев Les Paul сэмпай безостановочно пополз вверх, словно крепко вцепившись зубами в мелодию органа Мафую. Фуга уже далеко отошла от задуманной Мусоргским и продолжала набирать обороты. Достигнув высочайшего регистра, она начала расправлять свои крылья.

Моя собственная интерпретация «Картинок с выставки» не могла бы состояться как музыка без пальцев Мафую — по хребту пробегала дрожь от осознания этого факта. Чтобы угнаться за гитарой сэмпай, Чиаки глубоко погрузилась в фугу, бесчисленным количеством ударов разрывая тарелки. Я подстроился под её ритм и подавил в себе чувства восторга, отмечая в мыслях каждый удар сердца.

Закончив со школьными делами, мы вчетвером спустились в Макдоналдс организовать собрание — то, чего мы не делали довольно давно. Так как до школьного фестиваля оставалась всего неделя, казалось, мы не должны тратить нисколечко времени из оставшегося в нашем распоряжении. Поэтому никак нельзя было уйти прямиком домой.

— Давайте продавать наши оригинальные футболки и диски с живыми записями у входа в спорткомплекс!

И тут у нас Чиаки с предпринимательскими идеями на полную катушку. Она уже упоминала прежде о продаже футболок. Так она всерьез говорила об этом?

— Мы должны воспользоваться представившейся возможностью и выставить на продажу уникальную футболку «Эбисава Мафую и Леденцы».

— Ни за что!

Мафую сшибла поднос, когда вскочила с протестом.

— Я подумываю о записи нашего выступления на DVD. Я хочу сказать, мы ведь собираемся надеть ту красивую одежду.

Сэмпай все так же мечтательна. Нет, постойте-ка, она может быть действительно серьезна на этот счет. Кстати, мы должны получить разрешение у школьного совета, если хотим реализовывать товары во время проведения фестиваля, так что претворение этого варианта в жизнь крайне маловероятно.

— Ах да, товарищ Эбисава, — вдруг обратилась к ней сэмпай с серьезной миной на лице.

Мафую наклонила голову в ответ.

— Твои пальцы действительно в порядке? Ты притормозила в середине нашей репетиции, и это была не ошибка.

Выражение лица Мафую застыло. Так сэмпай тоже заметила?

Это случилось в середине нашей репетиции. Услыхав новость о нашей практике на сцене в маскарадных костюмах, различные спортивные секции стеклись в спортзал посмотреть на нас в действии (а также, в некотором смысле, кружок изучения народной музыки был невероятно известен в школе). Мы исполняли четырнадцатую песню «С мёртвыми на мёртвом языке»* тогда. Луч света внезапно ворвался в спортзал, наполненный тьмой и перешептываниями теней, и группа шумных людей ввалилась внутрь.

Мы не остановили выступление, однако. Чиаки и я продолжили выдерживать тот же ритм, который мы отрабатывали бесчисленное количество раз — мы не сбавили скорость.

Но я знаю, что пальцы Мафую одеревенели. Вариация «Прогулки», где должна была прозвучать речь мертвеца, зависла в воздухе. Она вернулась в норму, лишь когда мы добрались до «Бабы Яги».

— …Я в порядке.

С этими словами Мафую закусила свои слабо подрагивающие губы.

— Я не сомневаюсь в набитости спортзала людьми, но ты действительно в порядке?

Мафую не стала открывать рот — напротив, она кивнула несколько раз в ответ. Но это заставило меня еще больше волноваться за неё, ведь она уже однажды повредила свое правое крыло среди сверкающей сцены.

— …Я не могу больше убегать.

Мафую удивила нас своим чрезмерно непоколебимым голосом. Даже Чиаки не осмелилась смотреть ей прямо в глаза, но все же продолжила разглядывать её с обеспокоенным выражением лица.

— Я всегда хотела сказать это.

Руки Мафую обвились вокруг бумажного стаканчика чая со льдом, её взгляд сфокусировался на соломинке.

— Я снова возьму на себя роль пианиста, и сейчас я готовлюсь к записи. Если все сложится как надо, я также дам концерт.

— Получается… товарищ Эбисава вернется обратно в тот сверкающий, но холодный мир? — спросила сэмпай, плотно обхватив сверху правую руку Мафую.

По неясной причине она сформулировала свой вопрос так же, как я в своей голове. О, точно, я вспомнил, Тэцуро как-то отметил в одной из своих критик «мир, мерцающий в ледяных лучах».

Мафую кивнула.

— Тогда что насчет группы? — осторожно поинтересовалась Чиаки.

Плечи Мафую вздрогнули, мои руки тоже напряглись. Это вопрос, который я не смог заставить себя задать и решил больше не забивать им голову, но Чиаки озвучила его с легкостью.

— …Я надеюсь продолжить играть в группе, — произнесла Мафую, глядя на собственные руки.

«Я надеюсь», а не «я буду».

Я должен быть рад её ответу, но неуверенность во мне решила выкопать все семена беспокойства, что могли быть найдены в каждой трещине моего сердца. Я пробормотал вопрос, не глядя ей в лицо:

— Разве ты не будешь занята? Я хочу сказать деятельностью вроде звукозаписи или концертами и тому прочим?

Я знал, что девочки смотрят в мою сторону, хотя сам я упер взгляд на собственные колени.

— Я не знаю. Но я приложу все усилия…

Почудилось, будто голос Мафую медленно угасает.

— Пусть ты сейчас говоришь так, но что будет, если тебе понадобится дать тур или подобное мероприятие?

— Тогда я…

— Успокойся, молодой человек.

Лишь когда Кагуразака-сэмпай сильно надавила на мое плечо, я осознал, что вообще-то стою. Мафую вся съежилась, глядя на меня снизу вверх.

— Товарищ Эбисава только что сказала, что «надеется продолжить».

Сэмпай надавила своим пальцем мне в грудь.

— Здесь не может быть более незыблемых гарантий. Не будет никаких проблем до тех пор, пока она этого хочет. Мы обеспечим тебя силами в любое время, независимо от случившегося, так что ты можешь реализовать свои мечты.

Улыбка сэмпай также будто бы вобрала в себя все мои страхи.

— Все так же, как было раньше.

Я проглотил слова, которые готов был сказать, и сел обратно на свое место.

Мы можем обеспечить её своей поддержкой в любое время. Это действительно правда?

Стоит нежным пальцам Мафую стать неподвижными из-за неудачных обстоятельств в будущем… Я не смогу помочь ей ничем, даже если буду рядом.

Печально признавать такое, но человеком, способным помочь ей, буду не я.

Юри позвонил мне той ночью. Я сортировал некоторые данные на компьютере для синтезатора после ванны, и телефон зазвонил некоторое время спустя, как я погрузился в работу.

— Наоми? Прости, я действительно был занят. Мое место жительства пронюхал один из журналов, так что я прятался. А, точно. Я решил носить мобильник с собой постоянно, так как я думаю, что задержусь в Японии на какое-то время. Запомни мой номер, хорошо? Японские мобильники нечто невероятное! Они такие маленькие и легкие!

Я понятия не имел, что сказать, когда услышал неподдельно радостный голос Юри. Мы не контактировали друг с другом с нашей встречи в студии в Сибуе. Все потому, что я не мог связаться с ним, и всерьез подумывал, не стоит ли передать сообщение через Мафую. Но мне бы стало немножко не по себе, сделай я так.

— Э-эм…

Я кашлянул. Успокойся.

— … Мне очень жаль из-за прошлого раза.

— Э? А-а, м-м-м, это ничего. Я не стал принимать это близко к сердцу. Но Мафую выглядела действительно подавленной, так что тебе стоило бы извиниться перед ней, хорошо? Ты уже с ней поладил?

Он сказал то же самое, что и Мафую…

— Полагаю, да. В тот раз, эм…

Трудно объяснить все Юри. Проще говоря, я его ревновал. К счастью, мы говорили по телефону, иначе я бы убежал от него при личной встрече.

— Ты сердишься на меня, Наоми?

— Нет, дело не в этом. Совсем. Во всем виноват я сам, я понял все не так. Я действительно сожалею…

— Выступление меня и Мафую сделало тебя несчастным?

— Нет, ни в коем разе. Как бы это… — я удержал слова, что наполовину вырвались из моего рта. Вообще-то, в каком-то смысле, это так и есть. Я убежал главным образом именно потому, что мое сердце пронзила их «Крейцерова».

— …Наоми?

Голос Юри был наполнен чувством тревоги.

Возможно, мне стоит сказать ему правду. Я устал постоянно убегать от всего.

— Эм, ну…

Я прикрыл глаза и сжал кулаки, покоящиеся на коленях. Затем я расслабился и сфокусировал все внимание на собственном теле.

— Вообще-то… я действительно завидую тебе.

— …Мне?

— Угу… ведь ты один, кто может наравне держаться против фортепиано Мафую.

— Погоди, но я слышал от Мафую, что ты будешь выступать на сцене во время школьного фестиваля, разве нет? И Мафую еще будет играть на синтезаторе, правильно?

— Э-э… да.

Ох, верно, Мафую сказала, что собирается играть.

— Почему ты завидуешь мне? Эй, я думал, это я должен сейчас сердиться. Я всегда, всегда тебе завидовал, знаешь?

— Э? А-а, ну…

Почему? Почему меня должны преследовать твои слова?

— …Но ведь причина желания Мафую вновь сесть за фортепиано кроется в том, что она хочет играть с тобой… и причина возвращения подвижности её пальцев тоже кроется в твоем возвращении.

— …Моем?

Юри погрузился в молчание на некоторое время. Эм-м…что не так?

— …Эй, Наоми. Я хочу, чтобы ты ответил мне честно.

— М-угу.

— Ты любишь Мафую?

Моя рука случайно соскользнула, и телефон упал на пол.

— Что за громкий звук сейчас был? У меня заныли уши! — вернулся готовый залиться слезами голос Юри, когда я подобрал телефон.

— И-извини. Эм-м, ты сказал…

— Я спросил, не влюблен ли ты в Мафую.

Я рухнул на кровать, зарылся лицом в подушку и затаился на некоторое время. Я потом попинал ногами покрывало, прежде чем опуститься на кровать в изнеможении. Телефон все это время не покидал моего уха, и я даже слышал, как Юри несколько раз прокричал мое имя.

Больше нет никакой возможности убегать. Я должен дать ему ответ. И поэтому я крепко вцепился в трубку.

— …Все так, как ты сказал.

— Ясно.

Мне в некотором роде представились трясущиеся плечи ангелоподобного мальчика, когда он изо всех сил старается сдержать смех.

— Тогда я понимаю. Наоми наговорил мне сегодня много гадостей, но тут уж ничего не поделаешь, если ты влюблен в Мафую. Я прощу тебя.

— О чем ты говоришь… — проклятье, рука, которой я сжимал телефон, заныла.

— Но я не могу отдать тебе Мафую. Ни за что. Я не позволю этому случиться.

— Не думай, что она принадлежит тебе.

А, нет, минутку. Я колебался секунд пятнадцать, прежде чем задал ему самый главный вопрос.

— У меня есть к тебе вопрос. Между тобой и Мафую, эм… какие между вами отношения?

— Хм-м? Ну, мы любовались спящими лицами друг друга и менялись нашей одеждой. Вот такие вот у нас отношения.

Что это за тип отношений… Но если подумать, разве я тоже не видел спящего лица Мафую? Но я не стал об этом упоминать, так как разговор становился сложнее и сложнее.

— Хотя мы раньше все время проводили вместе, тебе не стоит об этом беспокоиться.

Понятно. Я издал слабый вздох облегчения, но постарался, чтобы Юри его не заметил.

— Но Мафую тоже не принадлежит тебе, Наоми, не так ли?

— Эм, ты не ошибаешься. Но постой, то, как ты это утверждаешь…

— Ты любишь Мафую, верно?

Действительно ли это так? Полагаю, что да.

— Ты говорил об этом Мафую?

— Да как я могу сказать такое?!

— Почему нет?

— И ты еще спрашиваешь…

Я уже раздумывал — я не знаю, что может произойти, если я скажу ей такое.

— Это так трудно? Ты собираешься молчать вечно?

— Не думай, что все так просто, я…

— Послушай, Наоми…

— Хм-м?

— Я тебя люблю.

Я случайно выронил мой телефон еще раз.

— Осторожнее! Это действительно пугает! Мне показалось, будто мой телефон тоже сломался! — Юри разразился воплями, когда я поднял мобильник.

— П-прости. Нет, это не так. Эм, о чем ты там говорил?

— Видишь? Это не так и сложно сказать, не так ли?

Я отвесил челюсть и застыл на миг. Наконец, я тяжело выдохнул через некоторое время, хотя было такое чувство, словно все кишки тоже вылезли наружу.

— Не мог бы ты перестать подтрунивать надо мной? Я почти на пределе.

— Я не пытаюсь подтрунивать…

Юри тоже издал вздох. Похоже, его тоже удивили мои слова.

— Просто скажу тебе: я уже много раз говорил эти слова Мафую.

— Ха-а… — я не мог больше это выносить. Моя голова готова была взорваться.

— Хочешь знать, насколько грубыми были её ответы?

— Эм, Юри, прости. Я пас. Пожалуйста, избавь меня от этого.

Юри хихикнул. Вот ублюдок. Я отплачу тебе за все унижения когда-нибудь.

— Тогда вернемся к главной теме!

— О-о, угу… — кстати сказать, зачем ты мне позвонил?

— Мафую пригласила меня на школьный фестиваль. Я хотел заглянуть, но буду занят репетициями с оркестром, с которым придется работать впервые, так что не смогу прийти. Будь добр, передай мои извинения.

— Почему ты не скажешь ей это сам…

— Не надо так заводиться! Тем более, у меня к тебе просьба. Не мог бы ты записать ваш концерт и передать его мне, пожалуйста?

— …Понял.

Я вновь рухнул на кровать без сил, когда повесил трубку. Было такое чувство, что я получил достаточно серьезный удар, так что не имел возможности встать в ближайшее время.

— Почему мы едим сашими на ужин, хотя уже ноябрь? Я хочу чего-нибудь горяченького, — беспрестанно канючил Тэцуро во время вечерней трапезы.

— У меня не осталось сил на готовку.

Я просто залил тунца толстым слоем соевого соуса. Как вообще я могу что-то приготовить после такого энергозатратного звонка?

— Ох, ну, ладно… Но разве этот мисо суп — не остаток от утреннего…

Можешь не есть, если имеешь какие-то претензии.

Несмотря на все это, Тэцуро уплетал вдвое быстрее меня. Плеснув себе в стакан послеобеденного виски, он внезапно о чем-то вспомнил и спросил:

— О, да, насчет Мафую из семьи Эбисава…

— …Хм-м?

— Слышал, она будет играть на фортепиано во время проведения школьного фестиваля?

— Откуда ты узнал? — не помню, чтобы говорил тебе об этом. Или тебе Эбичири поведал? Ни в коем разе — Мафую ни за что бы не рассказала своему отцу о подобном.

— Не-а, я услышал об этом от медийного проныры-собрата, и новость уже разлетелась. Знаешь, ведь Эбисава Мафую, как-никак, знаменитость.

— Это верно, но почему ты спрашиваешь?

Когда Мафую с отцом вернулись в Японию из Америки, они запустили довольно широкое волнение в СМИ примерно на месяц, но, в конце концов, те перестали печатать о них в новостях. Поэтому Мафую и я совсем не беспокоились об этом.

Нет, постойте, Эбисава Чисато… все еще переживает об этом?

— Потому что казалось, что на правой руке Мафую можно ставить крест, судя по случившемуся в июне, не так ли? Ведь никто не знает подробностей ситуации, от Мафую тоже ничего не было слышно — все думали, она уже выдохлась, вот цена нехватки новостей. Однако Жюльен Флобер прибыл в Японию, не так ли? Вся индустрия знает новости о нем и их совместной игре в альбоме-комбэке Мафую, и это привлекло всеобщее внимание. И раз дело дошло до этого, должно найтись немало людей, заинтересовавшихся её грядущим исполнением во время вашего выступления.

— А… понятно.

Я познал музыкальный мир очень глубоко — закрытое сообщество японских музыкальных кругов обескураживающе малочисленное. Более того, Юри говорил, что СМИ тоже знают все о его перемещениях.

Это может стать источником проблем для Мафую. По некоторой причине я начал волноваться насчет живого концерта на школьном фестивале. Надеюсь, ничего плохого не случится.

— Исходя из того, что я знаю, есть несколько компаний, которые были бы рады вгрызться зубами в любую новость, связанную с Эбисавой Мафую.

— Погоди, Тэцуро, ты всерьез собираешься использовать Мафую, чтобы подзаработать? Не делай этого!

— Ой-ой, что не так? Ты что, рыцарь или кто-то вроде? Папочка будет убит горем, если ты так увлечен девушками.

— Я говорю со всей серьезностью!

— Знаешь, я написал множество грубых и ужасных статей, чтобы вырастить из тебя того, кем ты являешься.

— Забери эти слова с собой в могилу! Послушай, у Мафую сейчас сложный период в жизни, так что не затрагивай её в своих статьях!

Тэцуро сделал в ответ глупое выражение лица. Чертов прохвост, он что, собирался посетить школьный фестиваль?

— Вообще-то меня больше интересует кафе готик-лолит, что готовит ваш класс.

— Какого черта тебе известно об этом?!

— Хе-хе-хе, не стоит недооценивать медийных проныр.

— Что это за индустрия такая?!

— Просто шучу. Чиаки мне рассказала. Она действительно хорошая девочка — ей даже известно, что ножки учениц-старшеклассниц в чулочках — это то, что я люблю больше всего.

— Ты не посмеешь прийти! Тебе закрыт проход! Я вызову полицию, если ты это сделаешь!

— Нао, это плохо — приберегать всех девочек для себя, пусть даже ты ответственный за кафе. Ты ведь ничего не потеряешь, если поделишься.

— Я буду на кухне… нет постой, прекрати вводить меня в заблуждение!

Тэцуро проигнорировал разгневанного меня и сбежал за своей цифровой камерой. Затем он с предвкушением начал протирать объектив. Черт побери, я вышвырну тебя из школы, если увижу в тот день.

Ведущие, ответственные за школьное вещание, трещали без умолку, помогая гостям сориентироваться на фестивале — думаю, даже настоящие диджеи были бы контужены услышанным. Места проведения выступлений располагались в спорткомплексе, в музыкальном зале и аудиовизуальной комнате, включая в себя дрампостановки, семейные фильмы, пантомимы, оркестровые сюиты, мандзай* и ракуго*.

Школьные коридоры были наполнены посетителями, чья численность превышала долю учеников примерно втрое. Ходячий агитатор с рекламным щитом на теле и зазывала раменной вопили громкими голосами; потерявшийся ребенок плакал; члены фестивального комитета с метками на плечах бегали с бледными лицами вокруг, постоянно переговариваясь через рации.

Школа превратилась в поле боя в день проведения фестиваля.

Вспоминая, какая горячая атмосфера стояла во время соревнования хоров, нет причин удивляться, что школьный фестиваль превратился в такое. Тем не менее, мы не ожидали, что еда и напитки, что мы подготовили, разлетятся еще утром.

— Управляющий, я купил хлеб и сосиски, но я забыл спросить рецепт.

Ученик, вбежавший в комнату домохозяйства, плюхнул два полных пакета из супермаркета на стол.

— Не зови меня «управляющим». А теперь разрежь сосиски пополам, — ответил я, быстро шинкуя лук, необходимый для хот-догов.

— Красный чай тоже почти кончился. Ты должен был проконсультироваться с нами перед закупкой!

— Нельзя ли разбавить его водой?

— Просто добавляй побольше льда!

— Не могу, чай подается горячим.

— Не важно, они ни за что не заметят.

Определенно заметят! Не делай этого. Мы ведь какая-нибудь недобросовестная забегаловка, обдирающая людей.

— Управляющий, тут покупатель хочет фото с официантом.

— Опять? Но я сейчас действительно занят!

— Нет уж, фоткаться — тоже часть твоей работы. Иди сейчас же!

Получив пинок под зад, я бросил нож и выскочил из комнаты готовки. Мне было интересно, кому пришла такая идея, но мы предоставляли услуги фото с официантами и официантками нашим клиентам (за отдельную плату). Благодаря этому, наше бистро превратилось в одно из популярнейших местечек в округе. Разумеется, приоритетом клиентов являлись официантки в лоли-костюмах, хотя бывали редкие случаи, когда посетительницы просили снимок с официантами. Это значит, что я буду привлекаться к фотосессии, несмотря на суету на кухне из-за всей этой работы. Я уже потерял счет количеству раз, что я перебегал из классной комнаты в кабинет домохозяйства. Они моей смерти хотят, что ли?

Вход в наш класс был украшен пенопластом, выполненным в виде кирпичной арки. Пенопласт был покрыт слоем плюща — похоже, что все вложили в это немалые усилия. Моя голова разболелась еще сильнее, когда я увидел длинную очередь, ожидающую снаружи кафе. Сегодня суббота, первый день фестиваля. Не будет ли завтра еще больше хаоса из-за воскресения?

— Добро пожаловать… О, это Нао.

Втиснувшись в душную комнату, я чуть не врезался в Тэраду, которая была одета в пышное платье официантки.

— Иди сюда, клиент тебя ждет. Давай фоткаться.

Пять минут спустя я, наконец, освободился от вспышек камеры. Однако некто схватил меня за руку, когда я хотел было вернуться в комнату домохозяйства.

— Нао, послушай. Недавно тут был один действительно странный посетитель.

Это была Чиаки. Сегодня она была без своих заколок, сменила их на чепчик. Я едва её узнал.

— Странный посетитель?

— Угу.

Чиаки стрельнула глазами в глубину класса. Стоящей возле столиков, слева, оказалась Мафую, принимающая заказ от клиентов. Она единственная выглядела не как японка. Виной были не только цвет волос, кожи или телосложение, идеально подходящее платью; даже воздух вокруг неё казался другим.

— Тут был мужчина среднего возраста, собиравший информацию о Мафую, хотя повезло, что она в тот момент не обслуживала.

— Меня тоже спрашивали, — влезла Тэрада ни с того ни с сего. — Меня спросили об её обычной одежде, ходит ли она на уроки музыки и тому прочее. Это было невероятно раздражающе. Более того, кажется, что человек, подходивший ко мне, не тот же, что говорил с Чиаки. Из тех, что спрашивали меня, один был среднего возраста, и молодой человек, который выглядел как студент университета. Это так отвратительно, когда вокруг крутится столько извращенцев.

Так значит, тут есть кто разнюхивает про Мафую? Да еще и не один?

— Что же нам делать? Может стоит держать Мафую подальше от классной комнаты?

— М-м-м.

Но Мафую — наша звездная официантка, и тут вообще-то целая группа людей, желающих заполучить фото с ней…

— И, так как они принесли с собой свои камеры, мы запретили им входить в наше кафе, — прошептала Тэрада, быстрым взглядом оглядев комнату.

Понятно, как и ожидалось от нашей компетентной старосты.

— От них веяло подозрительностью. Один был одет в мешковатый пиджак; другой, который выглядел моложе, носил свитер и сандалии.

Я застыл. Свитер? И сандалии?

Я посмотрел на Чиаки. Кажется, она тоже обратила внимание.

— Тот парень в свитере тоже ходил с камерой? Эм, он небрит, носит пару массажных сандалий и выглядит как безработный человек?

Глаза Тэрады широко распахнулись, когда она услышала мой вопрос.

— Все так… ты его знаешь?

— Как такое возможно? Я не знаю никого, кто подходит под это описание, и, в том числе, он не похож ни на кого из членов моей семьи.

Я ляпнул нечто странное, не подумав. Чиаки бессильно вздохнула и помотала головой. Так Тэцуро действительно заявлялся сюда?! И он задавал вопросы про Мафую? Я уже твердил ему не раз, но этот ублюдок все еще вынашивает планы написать эту чертову статью? Я точно перестану считать его отцом, если он выкинет что-нибудь подобное.

— Позовите меня вновь, если что-нибудь случится.

Я вышел из класса, обменявшись кивками с Чиаки. Почему-то у меня было плохое предчувствие.

Как только я прошел через дворик, чтобы добраться до спорткомплекса, громогласные овации раздались оттуда. Я чуть по ошибке не принял их за землетрясение.

Было уже три пополудни, следовательно в этот момент «Ромео и Джульетта» первого класса второго года подходила к концу. Овации аудитории явственно достигли моих ушей, когда я зашел внутрь спорткомплекса через черный ход.

Мы превратили одну из кладовок в личную гримерку. Там была куча дорогих и громоздких штук, наподобие усилителей и барабанных установок. Рядом со стеной большой кучей валялись складные лестницы, удлинители, старые велосипеды, шкафы и холодильник. Тут также было нечто, походившее на реквизит драмкружка, либо это был обычный крупногабаритный мусор.

Когда я собрался приступить к разборке ударной установки, чтобы облегчить транспортировку, возбужденная Кагуразака-сэмпай с раскрасневшимся лицом зашла в комнату. Длинная юбка затрудняла ей ходьбу.

— Простите, я задержалась! Зов кулис отнял немного времени.

— Много ли народу в зале?

— Одних только их слез хватит, чтобы залить весь спорткомплекс. Давайте приступим к нашей репетиции скорее… где товарищи Эбисава и Аихара?

— Они не смогли вырваться, так как слишком много желающих сделать фото. Думаю, они скоро будут.

— Я тоже хочу постоять в очереди, чтобы успеть как следует разглядеть их наряды официанток.

Можешь смотреть сколько хочешь, когда мы будем на сцене!

Однако обе девочки не появились, даже когда класс Кагуразаки-сэмпай убрался после себя. Я уже закончил с переноской на сцену усилителей и ударных. Нам было выделено полчаса на уборку и подготовку, но если они не доберутся сюда в скором времени, пойдет время, предназначенное на концерт.

— Я наведаюсь в класс — посмотрю что и как.

Я выскочил через черный ход, выкрикнув это спине сэмпай, возившейся с настройкой громкоговорителя.

Проходя мимо лестничного пролета и дороги к парковке, я услышал едкий голос Чиаки.

— Прекратите уже нас преследовать! Пожалуйста, уходите, у нас мало времени! Разве Мафую уже не дала понять, что не хочет?

Они были во дворике. Я ускорился и очутился за углом здания.

То, что я увидел, оказалось спинами четырех человек в плащах и полуплащах, и два едва видневшихся черных платья. Это были Чиаки… и еще каштанового цвета волосы, прячущиеся за её спиной.

Чиаки всей своей силой защищала Мафую от этих людей, несмотря на тот факт, что те притеснили их к деревьям у забора. Кто эти люди? Каждый из них держал в руках камеру. Те ли это люди, что приходили ранее в наше кафе, чтобы раздобыть информацию о Мафую?

— Вот я к чему, все, что мне нужно, это задать Мафую несколько вопросов.

Один из парней приблизил свое лицо вплотную к Чиаки и произнес неприятным голосом:

— Эй, ваши пальцы уже восстановились? Что побуждает ваше желание сыграть сегодня на сцене?

— Мы слышали, что вы выпустите диск с Юри, и когда? Вы двое часто видитесь?

— Будьте любезны, все ожидают возвращения Мафую.

Я прямиком помчался к ним. Они из СМИ! Все, как сказал Тэцуро.

— Вы больше не играли на фортепиано с того концерта в Лондоне два года назад.

— Вы вдруг решили не продолжать тот концерт, и вслед за этим не последовало никаких официальных извинений. Чем вы это объясните?

— Мафую! — крикнул я, находясь за спинами репортеров.

Они повернули свои головы в удивлении, в то время как лицо Чиаки немного расслабилось. Что до съежившейся Мафую, она тоже подняла голову. Я растолкал окруживших и схватил Мафую и Чиаки за руки.

— Идем, сэмпай ждет.

— Эй, подожди секундочку.

Репортер грубо положил свою руку на мое плечо. Я скинул её и потащил двух девочек за собой, бодрым шагом направляясь к спорткомплексу.

— Эй, послушайте, будьте любезны. Мы не в игрушки играем!

Грубые оклики последовал за нами. Я знал, что Мафую уже на грани — Чиаки поддерживала её на ходу. Репортеры нагнали нас тут же.

— Лондонский случай стал весьма серьезным, не так ли? Вы исчезли из мира музыки, даже не собрав пресс-конференцию. Пожалуйста, посвятите нас в детали, если возможно.

Что за фигня?! Они настолько бессовестные? Зачем они заваливают Мафую этими вопросами? Я мог ощутить нервную дрожь Мафую через ладонь.

— Это связано с вашим отцом? Правда, что у вас с ним плохие отношения? Это все случилось после развода?

— Мы слышали, вы ходили повидаться с матерью, когда выступали в Германии. Это правда?

Рука Мафую дрогнула. Моя рука была атакована внезапной тряской, и это вынудило меня остановиться.

— Мафую! — с досадой воскликнула Чиаки.

Мафую села на корточки на асфальте парковки, крепко вцепившись в рукав моей рубашки. Преследователи нагнали нас и окружили.

— Я вызову полицию, если вы не прекратите!

Голос Чиаки тоже дрожал, но репортеры поглядели друг на друга и пожали плечами. Гнев, скрывавшийся в моем сердце, воспылал. Что за херня со всеми этими людьми? Почему они топчут Мафую таким образом?

— Мы ничего ей не сделаем! Я уже сказал, мы лишь хотим услышать от неё несколько ответов.

— Эй, но мы не отнимем много времени, так почему бы не заглянуть куда-нибудь, где вы, ребята, могли бы расслабиться, а мы — взять интервью? И да, несколько фото тоже не помешает.

— Послушайте, вы…

Когда я сжал кулаки, рука Чиаки появилась перед моими глазами.

— Нао, хватай Мафую и беги! Живо!

— Но…

— Не волнуйся, просто беги!

Чиаки двигалась, словно черный вихрь — все, что я заметил, это как она пригнулась, её дальнейшие действия я не разглядел. Не знаю, протаранила ли она их своим телом или отправила пинком в полет; все, что мне известно, это два репортера по обеим сторонам от меня рухнули от полученных ударов.

— Ух-х…

— Ха-а…

Я подхватил Мафую и побежал. Она показалась тяжелее с последнего раза, когда я её нес, возможно, из-за того, что её конечности чересчур туго меня обжимали. До меня доносились злобные вопли оставшихся позади, но я не обратил внимания и направился вверх по лестнице. Затем мы протиснулись через щель в черном ходе. Я всерьез переживал за Чиаки, но решил оставить это на потом, когда доведу Мафую до гримерки. Мафую была разбита, пластом лежала на моей спине. Её дыхание было неровным и сбивчивым, что заставляло меня чувствовать нешуточную тревогу.

— Молодой человек?

Я столкнулся с сэмпай в коридоре перед кладовкой. Судя по всему, она шла со стороны сцены.

— Что происходит?..

Лишь когда я указал на дверь, я понял, что мое горло пересохло.

— Чиаки, она… — я едва выдавил из себя несколько слов.

Сэмпай тут же обернулась и помчалась к черному ходу, и Чиаки тоже ткнулась внутрь в то же самое время. Они обе врезались друг в друга. Головной убор и платье Чиаки были помяты.

— Ты в порядке, товарищ Аихара? — задала вопрос сэмпай, оказав поддержку телу Чиаки.

— Я-я в норме. Они не последовали за мной сюда.

Мы вчетвером затем переместились в гримерку. Все громоздкие предметы уже были перемещены на сцену, так что в комнате остались лишь гитары и два синтезатора, сцепленных воедино. Я взял одну из больших штук, сделал временный стул и усадил на него Мафую. Её тело все еще продолжало трястись, и губы были бледными.

— Мафую, ты в порядке? Мафую!

Я прокричал её имя несколько раз в ухо. Она кивнула в ответ, хотя в её глазах читалось потрясение — однако, это её действие было настолько незаметным, что было похоже, будто её подбородок дергался от дрожи.

— Судя по всему, эти типы шатались вокруг нашего кафе, — произнесла Чиаки с презрением. — Они внезапно нагнали нас, когда мы пересекали открытое пространство. Они такие отвратительные.

— Так что с ними случилось?

— Я тут же убежала, после того как отпинала их, так что не знаю. Могли занять зрительские места, думаю.

Плечи Мафую вздрогнули от испуга.

— Извини, мне стоило быть более внимательной…

Это не вина Чиаки. Это их вина.

— …Я так и знала.

Я не сразу осознал, что это Мафую заговорила. Когда я повернул голову, её больше не трясло, но она продолжала крепко стискивать мое запястье. Её глаза сфокусировались на одной точке на земле.

— Они всё разузнали про мою маму.

Её голос, походивший на стон мертвеца, заставил меня вздрогнуть. Я сел перед ней на колени, пытаясь заглянуть ей в глаза, но она плотно их зажмурила, избегая контакта со мной.

— Почему? Я уже об этом забыла. Я решила забыть об этом…

Безэмоциональные слова Мафую словно капли падали на складки её черной юбки.

— Я действительно была спокойна в день встречи с мамой. Я даже подумала про себя: «Ох, никогда не ожидала, что буду такой сдержанной. Должно быть, я очень хладнокровный человек». Н-но…

В этот момент…

Объявление через систему вещания прозвучало особенно громко: «В три тридцать кружок изучения народной музыки «Feketerigó» проведет свой самый первый живой школьный концерт в спорткомплексе». Анонс подействовал словно какой-то катализатор. Я смог расслышать вопли и шаги даже находясь за стеной.

Началось. Я ощущал вибрацию спорткомплекса. Мафую сжала мое запястье еще сильнее, и это привело к тому, что я кое-что понял.

— Я совсем не была спокойна. На следующий день, когда я готова была выйти на сцену…я услышала их… аплодисменты…

Мафую должна была еще крепче вцепиться в мою руку, но я отметил, что её хватка ослабла. Почему? Потому что Мафую лишь окольцовывала мое запястье указательным и большим пальцами. Средний, безымянный и мизинец бессильно обмякли.

— Мафую! Твои пальцы…

Она сильно затрясла головой, как будто хотела, чтобы её голова отделилась от тела.

— Все хорошо, нормально. Я в порядке.

— В каком еще «порядке»?! Только что…

Сэмпай и Чиаки тоже заметили. Сэмпай прикусила губу, прислонившись к стене; Чиаки же быстро подбежала и обхватила Мафую за колени.

— Мафую, с тобой все хорошо? Не хочешь сходить в медпункт?

— Я в норме. Все хорошо. Я буду в порядке, только передохну.

Пальцы Мафую сковала странная судорога. В порядке? Такое состояние ты называешь «в порядке»?

— Сейчас не время беспокоиться о концерте. Давайте пригласим врача.

Когда сэмпай спокойным голосом озвучила свое предложение, Мафую оперлась на мое плечо и встала, немного пошатываясь.

— Не зовите врачей!

— Возражение откланяется. Мы должны устранить неисправности твоего тела…

— Я придумаю что-нибудь! Пожалуйста, я действительно в порядке. Пожалуйста, не отменяйте концерт.

— Почему ты так печешься об этом?..

Никогда прежде не видел сэмпай в таком состоянии, что она не могла вымолвить слова. Я раздумывал над тем же, что и сэмпай. Почему она так зациклена на этом?

— Я-я хочу остаться тут, хочу быть в этой группе! Так что пожалуйста!

— Даже в этом случае нельзя себя принуждать!

Чиаки обхватила плечи Мафую и как следует встряхнула. Шум и топот из зала становился все громче. Как много времени осталось до начала концерта? Мы не сможем выйти на сцену, не так ли? Когда Мафую в таком состоянии…

— Все создано благодаря усилиям всех и каждого. Я не хочу, чтобы все рухнуло по моей вине.

— Мне нет дела до твоих волевых речей или чего бы это там ни было.

Сэмпай прервала обильный речевой поток невероятно холодными словами.

— Десять минут. Я отменю концерт, если твои пальцы к тому времени не заработают.

Сказав так, сэмпай взяла гитару и вышла. Её спина выглядела действительно мрачной.

— Бессмысленно выступать без одного члена. Я проверю сцену и вернусь через миг.

Выглядывающая над плечами Чиаки спина сэмпай исчезла за дверью.

— Мафую, есть чем…я…я могу помочь?

Она помотала головой и отпустила мою руку. Она еле смогла привстать, используя синтезатор рядом.

— Ждите меня на сцене…Я подумаю о своем.

Чиаки посмотрела на меня, затем на Мафую. Она хотела что-то сказать, но в итоге передумала. Все, что она сделала, это исподлобья покусала губы и опустила голову, затем подняла её вновь и прижала кулаки к моей груди.

«Пожалуйста, придумай что-нибудь», — каким то образом Чиаки передала мне свои слова через руки. Затем она вышла из комнаты, даже не кинув взгляд назад.

— Наоми, ты тоже… — произнесла Мафую, сложа руки на панели управления синтезатора, — иди. Я в порядке. Я…

— Как ты восстановишься в таком состоянии?

Даже я удивился тому, каким холодом обдавал мой голос. Мафую, опешив, подняла голову, из её глаз готовы были брызнуть слезы.

— Что за хрень творится? Почему ты так упираешься? Ты дурочка? Сама должна хорошо знать состояние своего тела!

Но я не смог не подумать: «Что за херня происходит со мной?» Почему я сержусь? Это потому что я знал, что ничем не могу ей помочь. Мафую смогла подняться по неизвестной мне причине, а теперь разбилась там, куда я не могу добраться. Это так… жалко.

Но я не мог остановиться. Я продолжил:

— Ничего, если ты сейчас не будешь играть на клавишных. Мы не развалимся от такого пустяка, и, принуждая себя играть на фортепиано на глазах у всех…

— Это ты…

Мафую прервала меня всхлипом.

— Это ты сказал мне… что хочешь, чтобы я сыграла для тебя на сцене. Но я тогда не могла это сделать, я была разочарована в себе.

Я… сказал такое? Просил сыграть для меня?

Воздух в моей глотке превратился в ком. Верно, я так сказал в прошлом, когда мы вдвоем сидели в музыкальной комнате. Время, когда мы репетировали «Ave verum corpus». Чарующий аккомпанемент фортепиано, смешанный с пением и дирижерством. Тогда я сказал, что надеюсь услышать её игру на настоящем концерте, а не просто репетицию. Но никогда бы не подумал…

— Поэтому я пожелала сыграть на фортепиано для тебя. Я собиралась прожить в разлуке с клавишными, и если бы не твоя просьба, но…

Все было… ради меня?

— Но мои пальцы… понемногу начали двигаться.

Мафую продолжила печальным голосом.

— Это случилось после соревнования хоров. Все благодаря тебе.

Мое горло легко дрожало. Я не мог вымолвить ни слова. Её пальцы исцелились не благодаря встрече с Юри, а… из-за меня? Мафую вновь села за клавиши, потому что я сказал ей: «Пожалуйста, сыграй на фортепиано для меня», — как такое возможно?

— Ничего, что я принуждаю себя, ведь ты здесь. Сейчас, несмотря ни на что, я…

Мафую привстала с трудом, сильно опираясь на клавиатуру. Её слабая рука, которую она будет использовать для игры ради меня, даже если придется это делать под неласковыми огнями, непрерывно дрожала. Мне больно видеть её в таком с состоянии.

Почему это был я?

Я хотел быть рядом с ней навеки. Я надеялся придать ей сил, когда будет больно. Однако причиной страданий Мафую сейчас наполовину являлся я сам, наполовину она сама. Если все сказанное ею правда, тогда что я должен предпринять?

— Но ты никогда не отвечал мне. Ты много раз говорил, что хотел послушать мою игру, и я пыталась сделать так, чтобы ты послушал. Я даже записала всего Бетховена, чтобы ты смог послушать мое исполнение. Я хотела сказать тебе, что мои пальцы исцелились, и теперь все будет хорошо. Но я не думала…что я такая…слабая. Я становлюсь такой, потому что…

Ногти на левой руке Мафую глубоко вонзились в её правую руку, когда она говорила. Даже кончики пальцев побелели в результате сильного сжатия.

— …Мафую, — я изо всех сил постарался извлечь голос из пересохшего рта. — Успокойся.

Лишь только одно я смог сказать. Нечто, что я нахожу совершенно глупым и банальным.

— Почему ты делаешь так много для такого, как я?

Постойте, это не то, что я хотел сказать.

— …Прости, я ни разу не обратил внимания.

Мафую вновь взялась за свое.

— Я никогда не замечала этого в себе.

С влажными приопущенными ресницами она продолжила хрипящим голосом:

— Я никогда не думала, что захочу играть на фортепиано для кого-либо.

Я уже потерял нить беседы — Мафую бормотала, её слова падали на оцарапанную черную крышку синтезатора.

— Я уже не знаю. Я понятия не имею, что делать. Я не знаю, куда мне возвращаться. Я никогда не играла ради чьего-то желания.

«Как это возможно», — хотел я сказать, но проглотил слова.

В прошлом, когда мы сбежали из дома, я услышал от Мафую, что её последнее любимое воспоминание, связанное с фортепиано, то, когда они были вместе с матерью. Невосполнимая утрата не позволила Мафую убежать от своих страхов; и это чертовы репортеры напоминают ей о времени, в которое она не никогда не сможет вернуться.

Мафую дотронулась до корпуса синтезатора пальцами. Её лицо было все в слезах, когда она повернула его ко мне.

— …Иди. Кёко и Чиаки ждут тебя.

Голос Мафую звучал как треск льда.

— Я… что-нибудь придумаю…Но если я не успею вовремя, тогда начинайте без меня. Остальные песни можно исполнить даже втроем…

Я поднял кулак и обрушил его на синтезатор, чтобы прервать речь Мафую — я не мог больше это слушать. Её длинные каштановые волосы всколыхнулись, голубые глаза наполнились тревогой, когда она в страхе подняла на меня взгляд.

— Я не хочу.

Мой голос был холоден и кристально чист.

— Я ни за что не уйду отсюда, оставив тебя здесь одну.

— Почему? Н-но я, может, никогда не смогу играть на фортепиано.

— Нет…это не имеет ничего общего с фортепиано или группой.

Я смотрел прямо в глаза Мафую, которые словно погрузились на дно океана. Я произнес:

— Я уже решил, что навсегда останусь рядом с тобой.

Раньше мы были связаны лишь музыкой.

Если так, что случится, если кто-либо не сможет петь или продолжать играть? Тогда мы сможем лишь прирасти к одному месту. Я не хочу такого развития.

Ведь я люблю Мафую. Я хочу быть рядом с ней, даже если мы потеряем нашу музыку.

Эти чувства во мне превратились в пузырьки и вымылись на поверхность океана между нами. Бледное лицо Мафую слабо окрасилось румянцем. Она затем опустила голову, пытаясь скрыть смущение.

— Но, даже если ты решил остаться здесь…

Я ничего не могу сделать, даже если я рядом? Это действительно так?

— Но мне не удалось ни разу успешно исполнить для тебя мелодию. Что мне делать? Я не имею понятия.

Что мне делать? Что должен я сделать, чтобы Мафую вновь смогла сесть за фортепиано?

Я не смогу помочь ей, если буду просто стоять рядом. Я не мог говорить; я мог лишь стоять, застыв в ступоре. Мои руки не дотянутся до туда, где требуется моя помощь…

В этот миг мелодия, полумрак, завывания ветра и запах дождя вновь возникли в моей голове.

Это было…

Это уже было раньше.

— …Играла.

— …Э?

— Мафую, ты играла на фортепиано для меня прежде.

Её глаза затрепетали от растерянности, словно таяли. Она их закрыла.

Она уже действительно забыла?

Но я все еще отчетливо помню то чудо. Я бросил взгляд на свою бас-гитару, которая покоилась рядышком на стойке. Эта часть моего тела все еще рядом со мной главным образом потому, что Мафую сыграла для меня.

Возможно, это была просто слуховая галлюцинация. Возможно, это было просто волшебство, созданное шумом моря, эхом и плотным туманом. Но тем, что я услышал, были звуки игры Мафую.

Если так, что тогда делать? Как заставить Мафую вспомнить?

Я могу.

Сам не осознав, я уже распахнул плотно сжатые глаза. Миром, окружавшим меня, были грязные бетонные стены темной кладовки. Я, Мафую, мой бас и синтезатор лежали вплотную друг к другу, под взглядом мусора рядом со стеной.

Действительно я могу сделать это? Воскресить её воспоминания.

Понятия не имею. Но мне ничего не оставалось, кроме как попробовать.

— …Мафую.

Её голова оставалась опущенной, хотя окликнул её.

— Мафую, отойди назад. Я кое-что подготовлю.

Она подняла голову на мое предложение. Её глаза все еще были опухшие от слез.

— …Почему?

Я мягко отстранил её от синтезатора и наклонился подложить под одну из ножек стопку нот. Угол наклона должен быть примерно таким.

Потом я обшарил комнату и свалил холодильник на бок, затем подволок ближе к синтезатору. Перевернутый велосипед я поместил напротив двери. После чего опрокинул шкаф и настольный будильник на пол. Последним штрихом я переместил выдвижные ящики ближе к клавишам.

— Сядь.

Мафую уставилась на меня слезящимися глазами.

— Что ты делаешь, Наоми?

— Не задавай вопросов. Просто сядь.

Я надавил на плечи Мафую, принуждая её присесть на ящики. Затем я встал за её спиной и щелкнул переключателем синтезатора. Действительно ли я смогу? На короткий миг мелькнула мысль, что то, что я собираюсь сделать, со стороны выглядит невероятно смешно.

Но…

Если это действительно особенное место.

Если это действительно величайшее желание Мафую…

— Закрой глаза, — пробормотал я.

Я протянул руки над плечами Мафую к клавиатуре. Затем я пошарил по панели управления, чтобы найти переключатель звуковых эффектов.

Я начал со звука дождя.

Мягкие капли приземлялись на крыши останков машин, ведер, полных дыр, и сломанных шкафов.

Этот звук перемешивался со слабым шумом волн моря.

Шум волн, просочившийся через бесконечную череду деревьев.

Шелест листьев в лесу.

Завывания ветра, веящего вдоль гор.

Звук проходящего вдалеке поезда.

Звуковые эффекты, скрытые внутри устройства, появлялись перед темнотой моих век один за другим, проходили сквозь руки и рассеивались бесконечным потоком. Мы не слышали сумятицу в зале; нас окружала лишь тишина, вызванная остановкой времени.

«Магазин сокровенных желаний».

Свалка, где мы впервые встретились, там же мы нашли потерянное. В то же время это место расположено на конце мира, где собираются обрывки мечтаний.

Это было мое давнее желание. Пожелал еще тогда, пожелал услышать игру Мафую вновь. В итоге Мафую исполнила мое желание. Я послушал фугу той ночью. Волшебная сила, которая позволила мне найти свою бас-гитару, — «Хорошо темперированный клавир, том 1».

Молясь, я переключился на другой синтезатор. Подсветка панели управления засветилась, и череда белых шумов появилась на фоне шелеста.

Незаметно от меня Мафую уже наблюдала за мной, подняв голову. На её перевернутом лице еще сохранялись остатки слез. Мы оба открыли глаза. Но волшебство еще продолжалось. Мы все так же находились на краю мира, где расположился волшебный магазин.

— Теперь ты вспомнила?

Мафую нежно кивнула.

— В таком случае…

Я выговаривал слова медленно, аккуратно подбирая их в своей голове. Я должен был успеть сказать ей их прежде, чем развеется магия.

— Надеюсь, ты продолжишь играть на фортепиано. Я хочу послушать твою игру.

— …Но я не знаю, что мне нужно играть, — произнесла Мафую, откинув затылок на мою грудь. Её глаза были как у птенца, отбившегося от общей стаи. — Тебе решать, Наоми.

Я тоже не имел представления, что я должен попросить исполнить. Фуга Баха в моей голове только что закончилась, предвещая скорый рассвет.

Я позволил дисплею панели управления направлять мои пальцы, пока искал ответ в клавишах.

Затем пришел черед завершающего звукового эффекта.

Клич воззвал к Мафую, преследуемый взмахами пары крыльев посреди деревьев, как птица, готовящаяся лететь к восходящему солнцу. Рука Мафую ударила по клавишам раз, высвобождая холодные звуки рояля.

Возможно, это было вызвано постоянным нажатием клавиши с нотой «соль», но было такое чувство, что наши сердца неразрывно переплелись. Мафую едва заметной рябью перебрала черные и белые клавиши своими пальцами — пальцами обеих рук — в своем стремлении постепенно ослабить дождь.

«Blackbird»…

Завеса тумана разлетелась обрывками.

Свет зари.

Песня, готовая вырваться из моего рта, испарилась на кончике моих губ.

До сих пор эта песня всегда существовала между нами.

Лишь одно я хотел слышать — звуки фортепиано, пока магия не развеется.

Некоторое время спустя финальный аккорд исчез, растворившись на поверхности воды. Дрозд вспорхнул с ветки, взмыв в небеса. Дождь закончился; ветер утих. Мы уносились все дальше и дальше от океана.

Затылок Мафую все еще плотно упирался в мою грудь.

Мы вернулись — в середину захламленной кладовки, где синтезаторы беспокойно издавали нестройный гул. До меня слабо доносились болтовня и шаги из зала через стенку.

Мы вернулись.

Какой то миг я не знал, что сказать. Мафую сжимала и разжимала свои кулаки, молча их разглядывая, словно проверяя, влажные ли они после дождя, что заливал всё вокруг.

— …Мафую?

Я мягко обратился к ней.

Мафую не обернулась. Наоборот, она убрала руки с клавиатуры, положила их на мои и сильно сжала мое запястье всеми пальцами своей правой руки. Я не смог поверить. На смену сильному чувству трепета внутри меня пришел восторг. Тем не менее, я все равно не смог убрать свои руки.

Может, не она не совсем в порядке, но Мафую вернулась обратно в это место.

Хвала небесам. Но я едва ли мог что-либо поделать со своим хриплым бормотанием.

— …С-спасибо…тебе…

Запинаясь ответила Мафую.

— Угу.

Чувствуется, я должен что-то сказать, но это слишком сложное задание для меня. Не могу же я просто ляпнуть что-то необдуманное.

— …Или может… мне стоило заставить тебя сыграть что-нибудь?

Ведь это было действительно редким случаем, когда Мафую спрашивала, какую песню я хотел бы услышать в её исполнении? Черт, надо было просить «Вариации на тему Диабелли», не включенные ни в один из её номерных альбомов…

— Придурок!

Мои запястья были атакованы её ноготками… Это ощутимая боль.

Она встала и развернулась, находясь между моими руками. Наши лица почти соприкоснулись, когда она подняла голову взглянуть на меня.

— Если это ты… можешь просить…в любое время.

Лицо Мафую залилось краской на середине предложения. Она даже пихнула меня в грудь обеими руками, что я чуть не опрокинулся навзничь.

— В любое время… это значит… — почему она выразилась именно так? Из-за меня самого? Лишь только сейчас я осознал, что сказал ей нечто невероятное. Я сказал, что буду рядом всегда… и она расслышала мои слова. Это значит… что Мафую… нет, но, этого не может быть, верно?

— Я уже сказала, что сыграю!

Мафую пихнула меня в грудь обеими руками еще раз.

— Ты и не кто иной вернул меня обратно! Разве не ты говорил, что хочешь послушать мою игру? Почему ты ведешь себя так, будто ни при чем?

— И-извини…

— Дурак! Тупица!

Мафую отпихнула меня в сторону и развернулась к синтезатору. Она выключила его, готовя к переноске.

— Такому, как ты, лучше остаться тормозом навек! Все, что тебе нужно делать, это переворачивать страницы с нотами и играть партию с басовым ключом! Теперь помоги мне с той стороны, я собираюсь его вынести!

— А-а, угу.

Перекинув ремень с бас-гитарой через плечо, я быстро подбежал к другой стороне синтезатора. Мафую безрадостно отвернула пылающее лицо.

— …Можно?

Я попытался спросить.

— Можно что?

Мягко спросила Мафую, приподняв синтезатор.

— Можно я буду играть басы и помогать тебе с переворачиванием листов вечно?

У меня чуть не вскипел мозг, но получилось додуматься только до этого. Все потому, что я любил Мафую — я хотел сказать ей об этом несколько раз, но не мог заставить себя произнести эти слова.

— Ты мой басист, разве не так?

Таков был ответ Мафую.

Ясно. Я вздохнул, ощущая облегчение в моем сердце.

Сейчас единственной объединявшей нас вместе вещью была музыка. Слезы на лице Мафую исчезли бесследно. Она вернулась к обычной Мафую, с обычными язвительными манерами.

Это позволило мне чувствовать себя гораздо лучше — я действительно бесполезен.

Когда Мафую толкнула дверь, нас встретила громоподобная смесь улюлюканья и топота.

Прислонившейся к стене коридора была девушка в аляпистом черном платье готик-лолиты… Чиаки. Она крепко сжала две барабанные палочки и медленно подняла голову.

Она стрельнула в меня ледяным взглядом, после чего переключила внимание на Мафую.

Мы втроем помолчали какое-то время. Шум из зала, что доносился через стены, звучал не более чем обычный бриз, дующий навстречу. Чиаки отошла от стены. Я же отобрал синтезатор у Мафую и потащил его в одиночку.

Отмеряя шаги, Чиаки подошла к нам и стиснула свои руки на правой ладони Мафую. Сбитая с толку её действиями, Мафую посмотрела на ладонь, а потом на Чиаки.

— …Потому что Мафую всегда исчезает совсем внезапно, — пробормотала Чиаки, опустив плечи. Кажется, она была готова вот-вот расплакаться. — И лишь один только Нао знает, где ты. Всегда.

— И-извини.

— Я надеюсь, ты понимаешь, насколько я разочарована.

Мафую кивнула. Чиаки уперлась лбом в лоб Мафую.

— Нао, нельзя так баловать Мафую. Она уже может двигать рукой, верно? Пусть сама несет свою аппаратуру.

— Э-э…О-о, м-м-м.

Я бережно передал тяжелый синтезатор Мафую. Сможет ли она его утащить? Я не мог перестать волноваться, глядя на её хрупкие руки.

— И еще, иди сюда.

— Э? Че-чего?

Чиаки схватила меня за ухо и потащила в направлении, противоположном сцене. Моя голова на миг опустела, когда я увидел человека, сидевшего на корточках у стенки рядом с дверью.

— … Тэ-тэцуро?

Серый свитер, взъерошенные волосы и синяк под глазом — этот тип не кто иной, как Тэцуро! Но я пытался убедить себя, что это не более чем иллюзия. Нет, постойте… почему Тэцуро здесь, в закулисье?

— О? О-о-о?! Ты, наконец, вылез? Эй, щенок, ты не можешь заставлять своих посетителей ждать, верно? Глянь, все уже беспокоятся, так что шевелись!

— По-по… — мой голос смялся. — Почему ты здесь?

— Я сказал, что нанесу визит, не так ли? Разве может отец пропустить школьный фестиваль, в котором участвует его сын?

Тэцуро беспечно пожал плечами.

— Тэцуро, возможно ли, что ты…

Пришел, чтобы написать статью о Мафую?..

Затем я заметил несколько ремешков, зажатых в руке Тэцуро, на которых висели камеры. Четыре штуки, все дорогие на вид и оснащенные здоровенными объективами.

— …Э-это для чего?

— Хм-м? А-а…ну… — Тэцуро почесал голову. — Видишь ли, я приметил четыре знакомых лица у входа. Они паразиты индустрии и ужасно меня раздражают, так что я дал им хорошего тумака и конфисковал камеры.

Так вот откуда у него синяк под глазом? Не затевай драк в школе сына, ага?..

— И… что с ними стало?

— Ничего страшного. Возможно, рыдают по дороге домой.

Я не нашелся, что ответить. Тогда какая причина в его праздношатании около нашего класса и разнюхивании о Мафую?

— Не стоит недооценивать медийных проныр! А сейчас я удаляюсь…

С этими словами Тэцуро помахал рукой и открыл дверь черного хода. Он собирается уйти просто так? Разве он не говорил, что придет посмотреть?

— Я здесь, чтобы посмотреть на готик-лолит! Кому нужны твои ужасные басы? Давай-давай, иди, все ждут тебя!

И он бездушно захлопнул дверь.

Я не мог не задуматься…

Знал ли он, что эти репортеры нацелились на Мафую? Значит, он на самом деле пришел, чтобы предотвратить их попытки — все ради того, чтобы помочь Мафую.

Тэцуро действительно проявил инициативу в защите Мафую? Этот абсолютно бесполезный тип сделал нечто подобное? Это не более чем моя наивная дедукция, но…

— Нао, поживее!

Меня вернуло обратно к реальности, когда Чиаки потянула меня за рукава. Я увидел Мафую, медленно идущую по коридору неуверенными шагами, удерживая синтезатор, который в высоту был одного с ней роста. С бас-гитарой за спиной, волочимый за руку, я и Чиаки погнались за Мафую.

И перед нами…

В окружении света, исходящего из всех четырех углов, стоял силуэт человека посреди гвалта, дразня аудиторию своими длинными волосами и подолом юбки. Я не мог удостовериться в выражении её лица, так как нас слепили прожектора, но я был абсолютно уверен, что в такое время на лице сэмпай должна красоваться улыбка.

Все… ждали нас.

Я нагнал Мафую и быстро перекинулся с ней взглядом. Мы кивнули в унисон. Всё в порядке, все здесь.

В таком случае… Погнали!

Чиаки выпустила мою руку, чтобы идти на пару шагов впереди.

Я же последовал за ней совершить прогулку к свету.

1. ↑могу предположить, речь идет о «танце феи Драже», из «Щелкунчика» Чайковского.
2. ↑Cum mortuis in lingua mortua (лат. С мёртвыми на мёртвом языке). Си минор. Из «Катакомб», на фоне тихого тремоло в верхнем регистре, появляется минорная вариация «Прогулки», в которой автор разговаривает с духом Гартмана: «Ладно бы латинский текст: творческий дух умершего Гартмана ведёт меня, взывает к черепам, черепа тихо засветились». (В некоторых изданиях название дано с ошибкой: «Con mortuis…»; в рукописи Мусоргского латинского заголовка нет вообще.)
3. ↑Мандзай (яп. 漫才) — это традиционный комедийный жанр в Японии, который подразумевает выступление двух человек на сцене — цуккоми и бокэ, шутящих с большой скоростью. В то время как бокэ делает или рассказывает на сцене что-то глупое, цуккоми пытается над ним подшутить
4. ↑Ракуго (яп. 落語, дословно «падающие слова») — японский литературный и театральный жанр, созданный в XVI–XVII веках. Под этим названием обычно известны миниатюры, исполняемые профессиональными рассказчиками (ракугока) на эстраде или сцене театра ёсэ. Как по форме, так и по содержанию ракуго разнообразны. Иногда они имеют характер анекдота, иногда же представляют собой довольно длинный рассказ