Я добрался домой около восьми вечера. Когда я открыл парадную дверь, то тут же был встречен сотрясающей тарантеллой Шопена, которая доносилась из глубин темного коридора вместе со странным пением Тэцуро.

— Мясо, мясо, овощи! Мясо, мясо, овощи!

— Что за хрень здесь творится…

Тэцуро кружил в безумном танце вокруг мясного рагу, над которым вился пар, с чашкой и парой палочек, зажатыми в руке. Его лицо приобрело зеленоватый оттенок, когда он заметил мое присутствие.

— Ха? Погоди, Нао. Почему ты вернулся домой?

— Вообще-то эта собственность также является и моим местом жительства, — зачем-то перешел я на деловой тон.

Я выключил проигрыватель и окинул взглядом содержимое котелка. Мясо кипело на газовой горелке плиты. Рядом с котелком было нечто, напоминавшее тарелку с нарезками необычайно дорогой мраморной говядины.

— Ну, видишь ли, Нао, я думал, тебя не будет дома, поэтому я собирался насладиться единственным блюдом, которое умею готовить.

— Сколько стоит эта говядина? За грамм?

— Шесть соте… Постой, Нао! Я очень сожалею!

— Ты ведь осведомлен о финансовой ситуации нашей семьи в данный момент?

У меня было желание окунуть голову Тэцуро в кипящий чан, но в последний момент я передумал.

— Очень важно время от времени поощрять себя, Нао.

— Но, Тэцуро, ты не сделал ничего, что заслуживает поощрения, тебе не кажется?! И все, что тут есть — мясо и пиво — даже ужином нельзя назвать!

— Верно, вот почему я исполнял изобретенный мною вегетарианский танец. Тридцать минут которого обогатят тебя витаминами шестидесяти лимонов.

Мне всерьез захотелось вытащить несколько кочанов капусты и томатов из холодильника и запихать их ему в глотку, но это было бы расточительством. Плевать.

— Хочешь немножко? Это всеми любимые сукияки по-тэцуровски, приготовленные вашим личным слугой… хотя здесь только пиво, соевый соус и мясо! Просто, но всё равно объедение!

— Не-а. Я не голоден…

Усталым движением я снял пальто. Это не из-за того, что я пополдничал. Слишком много событий сегодня произошло: я поговорил с Мафую, слушал её игру… В меня сейчас ничего не полезет.

И потом добавился заключительный штрих от Кагуразаки-сэмпай. Я вздохнул, снял галстук и развалился в диване.

Наша четверка проведет Рождество вместе. Это решено.

Но я несказанно рад этому. Мы будем покорять очередную сцену, которая на ступень выше. И всё будет так, как говорила сэмпай — в этот раз предстоит вечер без поддержки аудитории. Мы не можем допустить ни малейшей ошибки.

Проблема заключена в том, сможем ли мы выдержать репетиции и выйти на сцену с таким хаосом в головах? Лишь Кагуразака-сэмпай по-прежнему сверкала своей широкой улыбкой; казалось, словно на неё саму не подействовало то громогласное откровение… И только троица рядом с ней, напротив, суетилась больше всего.

Знала ли Мафую о признании сэмпай? Э-э-эх, стоило спросить об этом сегодня… нет, без шансов. Я бы ни за что не осмелился такое спросить.

Суть в том, что мне тоже нравится Кагуразака-сэмпай. Ну, в том смысле, что я все это время был под её крылом. Она всегда была рядом, чтобы подпихивать и двигать нас вперед. Мне приятны чувства сэмпай, но я не смогу ответить ей взаимностью, так как мое сердце заняла Мафую.

Я хотел сказать об этом сэмпай, но она остановила меня взглядом, в котором читалось: «Я понимаю, не принимай это близко к сердцу». Нам даже удалось выдержать прослушивание, несмотря на неоднозначную ситуацию, в которой мы оказались. Вот так дела, должен сказать.

Нет…

Я не могу и дальше врать себе.

Я не смог сказать это, потому что я, черт побери, бесполезен.

Сегодня тоже. Я не смог сказать Мафую об очень важном. Зачем тогда я вообще ходил к ней? Я так жалок.

— В итоге ты просто взял и вернулся домой? Там был диван, верно? Всё, что тебе нужно было, это завалить её на диван, не так ли? Слабак.

— Нет, это что-то… Что за ерунду ты городишь, Тэцуро?!

Я метнул подушку в сторону Тэцуро, входящего в гостиную с банкой пива в руке.

— Эта мраморная говядина была просто божественной. А теперь я наслажусь «клубничкой» на десерт. Какую руку ты положил ей на плечо?

— Будь добр, просто вернись к своей работе.

Тэцуро недовольно забурчал, открыв крышку ноутбука, и сел на диван напротив меня. Я вернулся в свою комнату, чтобы переодеться в домашнее. С непривычки от костюма мои плечи горели.

В этот миг я вспомнил об аудиокассете в кармане пиджака. Мафую передала её мне как раз перед моим уходом. Это был последний подарок того дня.

Вот незадача, я не мог послушать её в своей комнате. Ничего не поделаешь, вернусь обратно в гостиную.

— Тэцуро, не против, если я поставлю кассету?

— Бог мой, ты действительно записал ваше воркование?

— Завали пасть и проваливай к чертям!

Поблизости не было ничего мягкого, поэтому я, недолго думая, схватил коробку от DVD и запустил её в сторону Тэцуро.

Нажав клавишу «play», я вернулся обратно на диван. Какой-то фоновый шум, затем голос продюсера, или звукооператора, или еще кого. Потом появилась бодрая мелодия скрипки, которой вторили несложные арпеджио фортепиано.

Голова Тэцуро вынырнула над экраном ноутбука.

— …Ты наложил лапы на демо-запись?

— Угу.

— Ясно. Хм-м, она наравне с Жюльеном Флобером, хотя не играла долгое время.

Что ж, несмотря на свою бесполезность, он остается блестящим музыкальным критиком. Он сумел сходу это определить.

Это был альбом-камбек Мафую в совместном исполнении с Юри. Она передала мне демо-запись. Это была скрипичная соната Бетховена номер 5 в фа мажор, более известная как «Весенняя», и часто составляет пару «Крейцеровой». Такое встречается сплошь и рядом, так что наверняка оба произведения будут включены в альбом.

Вместо неторопливого произведения я предпочел бы послушать горячий спор «Крейцеровой» или скрипичной сонаты № 7 в до минор, — думалось мне, пока я навострив уши вслушивался в перетекания бодрящей и чистой мелодии в фа мажор.

Что-то померещилось, когда музыка дошла до третьей части, скерцо.

— …Что это?

— Эй, что ты делаешь, Нао? Не перематывай пленку!

— Эм-м, извини, я хочу прослушать еще раз.

Я отмотал кассету к началу третьей части и вновь запустил воспроизведение. Странное ощущение внутри меня постепенно крепло.

То же самое повторилось и в последней части. Однако, этот раз не был таким заметным, в отличие от медленно текущей «Весенней». Я перемотал кассету к следующей части.

Прерывистые вспышки аккорда ля мажор. Значит, вторым номером определенно будет «Крейцерова». Этого должно быть достаточно, чтобы подтвердить мои сомнения. Я сел перед музыкальным центром и сосредоточил внимание на тарантелле в финальной части.

— …Что не так, Нао?

— Э? А, пустяки.

Было ли это моим воображением? Я перемотал кассету обратно на середину тарантеллы.

— …То, как Мафую нажимает клавиши правой рукой… Разве нет ощущения, будто что-то не совсем в порядке?

Тэцуро вопросительно склонил голову и задумался. Так это было лишь моим воображением? Но необъяснимое чувство стало еще сильнее, чем было при прослушивании «Весенней».

— Это наиболее заметно в последних частях. Будто она прикладывает дополнительное усилие, чтобы вдавить клавиши.

Что же это? Будто… Да…

Будто она использует плечи, чтобы вложить силу в пальцы, компенсируя тем самым отсутствие силы в запястьях. Из-за этого появлялась задержка, делая звучание смазанным.

Я вздрогнул.

Тэцуро сел на пол, подполз ко мне и прислонился к музыкальному центру. Мы перемотали кассету и запустили воспроизведение с начала.

— Ты прав. Некоторые ноты звучат деревянно к концу произведения.

Нет, это не то. Это не самое главное. Было нечто куда более важное, чем это.

— Эй, у тебя слух острее, Нао. Ты уверен насчет этого? Это всё лишь из-за её правой руки?

Я кивнул, когда Тэцуро потряс меня за плечи. Виной всему была лишь её правая рука.

Словно рука из хрусталя.

Почему это случилось?

Она исполнила достаточно много пьес прямо у меня на глазах, но я не заметил ничего, что выбивалось бы из колеи.

Нет… минуточку. Все композиции, которые я сегодня услышал, принадлежат Баху, за исключением «Прощальной», и все они — фортепианные произведения, которые длятся около трех минут. Также она делала передышку между пьесами.

Однако произведение, записанное на пленке, — сочинение Бетховена. Продолжительность «Крейцеровой» очень длительна. Более того, Мафую играет не одна. Это дуэт с Юри. Она не может играть в удобном для неё темпе.

То есть, это… рецидив болезни?

— Я удивлен, что ты заметил нечто подобное.

Тэцуро покивал и встал.

— Лучше я сделаю звонок Эбичири. На всякий случай.

— Э? А, по-постой.

— Чего?

Я сам не понял, зачем его остановил.

— Что, если это рецидив? Лучше подстраховаться, чем жалеть.

Рецидив. Я сглотнул. Нет, но прошлый раз был вызван психологическим расстройством. Но теперь не было ничего, что сковывало бы пальцы Мафую.

Затем я вспомнил слова Фурукавы. Она давала слишком большую нагрузку запястьям. Если взять напряженную манеру игры на гитаре и сложить с возросшим количеством времени фортепианной практики, тогда это может быть не рецидив — нет психологических причин. Но возможно такой вариант будет еще хуже.

В любом случае, сперва я должен спросить Мафую. Будет здорово, если всё обойдется.

Однако Тэцуро уже набрал номер, пока я приводил в порядок свои беспорядочные мысли. Хотя разговор завершился быстро.

— Эбичири не оказалось на месте, поэтому я попросил Мацумуру передать сообщение.

Ах да, Эбичири нет дома. Я издал вздох облегчения. Я подумал, а стоит ли Эбичири знать об этом? Должно быть, я просто ошибся. Я перемотал кассету еще раз. Может я пойму, что это было просто наваждение, если приглушу звук? С этой наивной мыслью в голове я нажал на «play».

Однако, стоило один раз заметить, и теперь не было возможности избавиться от этого странного ощущения.

— Ну что ж, пусть товарища Эбисавы еще нет, давайте произнесем тост. Поднимем бокалы.

Наступил следующий день и, когда я зашел внутрь, это было сказано Кагуразакой-сэмпай, которая первой добралась до репетиционной. Она передала мне и Чиаки бумажные стаканчики и наполнила их содержимым бутылки.

— Погоди, это алкоголь, не так ли?

— Не любишь виски? У меня и саке есть.

— Я не в этом смысле. У нас потом уроки!

— Еще! — заявила Чиаки. Она осушила все одним глотком, прежде чем я успел её остановить. — Фу-у-а-а! Это просто ячменный чай!

— Нас бы наказали и исключили, если бы мы попались со спиртным, — улыбнулась сэмпай.

— Но я хочу чего-нибудь алкогольного! Это не дело, если я не выпью рюмку или две!

Чиаки хлопнула своим бумажным стаканчиком по столу. Она не в духе со времени нашей встречи на станции.

— …Что-то случилось?

— Разумеется!

— Что же?

— Уг-х… Сэмпай, ты слышала глупость, которую сказал Нао?

Сэмпай обняла прослезившуюся Чиаки и нежно погладила по голове.

— Нехорошо топить горе в алкоголе, товарищ Аихара. Мы в конце концов выдержали прослушивание и завоевали себе вчера вечером краткий миг счастья, поэтому должны от радости заключить друг друга в объятия.

— М-м-м, я не пойду сегодня на уроки. Я хочу весь день провести вместе с сэмпай.

— Меня радуют такие мысли, но когда остаётся две недели до экзаменов, прилежная ученица внутри меня собирается сходить на уроки.

— Тогда я хочу пойти на уроки вместе с сэмпай…

— Прятаться будешь у меня под юбкой?

— Приложу все силы!

Не смей! Что за хренью вы, девчонки, занимаетесь?

— Хотела бы присоединиться к нам, товарищ Эбисава?

Сэмпай направила взгляд за мою спину. Я с удивлением обернулся.

Через небольшую щель в проеме двери пара темно-голубых глаз украдкой глядела в комнату. Сэмпай прошествовала мимо меня и Чиаки к двери, схватила Мафую за руку и втащила внутрь.

— А, нет…

Маленькое тело Мафую исчезло в объятиях сэмпай.

— Раз уж все четверо здесь, время для следующего тоста.

Мафую вырвалась из объятий сэмпай и ретировалась к стенке. Затем она сняла гитару. Мы вчетвером обменялись взглядами, но не задерживали их надолго.

В конце концов, в наших отношениях ничего не изменилось.

Внезапно я заметил, как Чиаки грозно сверлит меня взглядом. Что такое, я сделал что-то не так?

Чиаки недовольно отвернулась и поволокла стол в центр комнаты.

— Говорить тосты с ячменным чаем в руках бессмысленно! Давайте приступим к боевой стратегии!

— Верно, пора нам подумать о песнях, которые мы исполним во время выступления.

Мафую молча кивнула и села на одну из табуреток.

— Какую выберем тему для нашего следующего концерта? И пока есть возможность, стоит договориться о нашей одежде.

— Раз уж это будет канун Рождества, как насчет того, что мы нарядимся в костюм Санты-в-мини?

— Нет, такое мне не идет.

— Все Санты-в-мини останутся без работы, если Мафу-Мафу и этот костюм несовместимы.

— Молодой человек, как ты смотришь на то, чтобы тоже примерить мини-юбку? Или ты предпочтешь нарядиться северным оленем? До чего же непростой выбор.

— Кёко, это совсем ненормально.

— Я спроектирую новую линейку одежды.

Девчонки принялись за обсуждение, а я прислонился к стене и слушал. Само собой получилось, что я стал рассматривать правую руку Мафую. Еще столько важных дел требовали моего внимания, но я не мог двинуться ни на дюйм.

Однако Мафую не пришла на репетицию после уроков, и это случилось потому, что она получила звонок сразу по окончании занятий. Она выскочила из класса, когда её мобильник зазвенел, но я узнал мелодию. Это был Эбичири.

— Извините, я не совсем понимаю, что происходит, но папа хочет, чтобы я сейчас же шла домой, — извиняясь, объяснилась Мафую со мной и Чиаки.

Я был ошеломлен. Должно быть, мои беспочвенные сомнения от Тэцуро через Мацумуру-сан дошли до Эбичири. В этом причина? Я хочу сказать, Эбичири ведь паникер, когда дело затрагивает Мафую. Вообще-то это может быть связано со звукозаписывающей компанией или продюсером, или еще чем-либо.

Я что, тоже стал таким же, как Эбичири? Печаль-беда.

— Ты готовишься к изданию своего альбома, верно? Времени будет всё меньше и меньше.

— М-м-м… Он запланирован к релизу в начале следующего года.

— А сама премьера?

— Думаю, концерт будет чуть позже. Но…

Мафую крепко обхватила Чиаки своими руками.

— Я непременно продолжу репетировать с группой. Я не хочу подводить никого из вас.

— Угу, я понимаю.

Чиаки сильно похлопала Мафую по голове.

— Но не принуждай себя. Мафу-Мафу, ты всегда действуешь опрометчиво.

— Э-э…

Лицо Мафую заалело. Мельком глянув на меня, она вышла из класса.

— Как тебе? — Чиаки выпятила грудь, словно хотела подчеркнуть что-то.

— …Что?

— Какой я теперь взрослый человек. Я буду улыбаться независимо от боли, которую чувствую. Я поддержу врага, даже если мое собственное сердце обливается кровью.

— Извини, я немного не понял, что…

Вдруг звездочки заплясали перед моими глазами — колено Чиаки глубоко вошло в мой живот. Она не дала мне времени вернуть дыхание. Второй и третий удар последовали сразу за первым.

— Погоди! Не… стой! Чиаки, мне больно! Какого черта ты творишь?!

— Ничего! Ладно, давай пойдем в репетиционную! Тупица Нао!

Едва не выбив из меня дух, Чиаки потащила меня за руку по коридору.

— Скоро Рождество, так что много чего нужно сделать!

Это верно. Мне нужно разобраться со всеми делами до наступления Рождества.

Проблему с сэмпай. Проблему с Мафую. И с группой, разумеется.

Я побежал по коридору вслед за Чиаки. Сквозь окна мне удалось рассмотреть маленький силуэт и каштановые волосы, которые пересекали площадку перед воротами, покидая школу.

В тот миг в моем сердце не было ничего кроме мимолетного чувства тревоги. Едва ли я мог догадываться, что прослушивание окажется лебединой песнью для Feketerigó.