Чем выше я поднимался по склону поля, тем сильнее становился запах травы. Солнечные лучи грели землю. Откуда-то издали доносился шум волн.

Когда я зашел в лес, тропа стала немного ровнее. Отбрасывающие тень верхушки деревьев нежно защищали меня от солнца. Слава богу, солнечно, подумал я. В прошлый раз, когда я был здесь, шел ливень, и в придачу стояла непроглядная тьма. Сколько раз я тогда спотыкался о корни.

Грузовики проделали в лесу тропу. Растения под деревьями уже распустились. С моего последнего визита прошло два года.

Меня постепенно начала охватывать тревога. Она все еще там? Позволяет ли волшебная долина еще посещать ее людям?

Остановившись, я прислонился к дереву и достал из заднего кармана джинсов потрепанную книгу с голубым корешком — отличительный знак издательства «Фантастика Хаякавы». На обложке была изображена овца посреди песчаной бури.

«Нордстралия».

Это история о юноше, который заполучил все богатство мира. Не понимая, чего он по-настоящему хочет, он возвращается на Землю в поисках ответа. Там он встречает красивую женщину-кошку и отправляется в поддельный подземный город. На углу копии парижского рынка воров располагается магазин повелителя кошек. Старое торговое помещение, умеющее распознавать истинные желания посетителей. И называется оно «Магазин сокровенных желаний».

Я сверился с заложенным в книге флаером. Все сходится. Это предназначенное для меня послание от Мафую? И если то волшебство еще не исчезло…

Я запихнул книгу обратно в карман и пошел дальше, ступая по твердой земле. Влажный воздух, раскаты волн и шелест веток напоминали дождик за окном. Птица раскрыла крылья и улетела прочь, оставив позади лишь проносящиеся мимо меня крики. Я шагал, не переставая молиться.

Деревья начали редеть. Лес был окутан густым туманом. Я ускорил шаг, затем пустился в бег, ногами подбрасывая листья в воздух. Музыки не было слышно. Я выбежал из леса, и солнце ударило в глаза. Посреди широкой долины возвышалась гора из несусветного количества мусора. Заброшенные машины без колес и дверей, ржавые велосипеды, покрытые перегноем холодильники, выцветшие шкафы — это нагромождение находилось в шатком равновесии и понемногу росло, замедляя вокруг себя время.

Шум океана, чириканье птиц, звуки насекомых — ничего из этого я не слышал, даже завываний ветра. Я стоял у входа в долину. Это край мира. Дальше я пойти не мог.

Я медленно подошел к дюне, стараясь не издать ни звука. Чтобы добраться до верхушки мусорной горы, я залез на капот машины, ухватился за кусок кровли и встал на погнутый дорожный знак. Запах ржавчины, запах застоявшейся воды и запах прошедших лет ударил мне в нос.

Я добрался до места, напоминавшего кратер вулкана. От моих ног до низины в середине горы шел крутой спуск. Я опустился на колени на раскуроченный шкафчик и обвел взглядом низину. Приступ головокружения настиг меня. Я едва не рухнул из-за этого.

Вокруг никого. Палящее солнце высушивало остатки моих надежд и мечтаний. Я здесь один. И…

Фортепиано не было.

Фортепиано, что тесно связало меня и Мафую, нигде не было видно.

Я встал ослабевшими дрожащими ногами на металлическую полку и начал медленно спускаться. Когда я достиг края низины, то увидел черный отблеск между старым торговым автоматом и таксофоном. Я рванул туда, по пути несколько раз спотыкаясь и едва не падая.

Фортепиано было погребено под различным крупногабаритным хламом. Я мог разглядеть только часть клавиатуры, выглядывавшую из мусора, точно айсберг. Отодвинув деревянный стеллаж, я обнаружил, что почти все струны рояля лопнули. Ножки тоже были сломаны.

Прошло два года — не удивительно, что сваленные здесь предметы продолжают разрушаться, и в один прекрасный момент доходят до состояния, когда их уже не спасти.

Я присел на корточки на покрытую вмятинами оцинкованную сталь и посмотрел время на мобильнике. Третий час пополудни — время выступления, указанное на флаере.

Почему я такой тупой? Никакое это не послание. Вполне возможно, что в Париже действительно есть концертный зал с названием «Рынок воров». Я потерял то, потерю чего не вынесу, но у меня не хватает смелости вернуть это — что же я за ничтожество: проехал на поезде несколько часов до края мира, только чтобы выяснить, что она ко мне не вернется. Наверное, это просто совпадение. Солнце бережно грело мне уши, но слезы не текли, а мир тем временем замер.

Я нежно прошелся ладонью по боку фортепиано, которое, казалось, погружалось в землю. Оно было теплым от впитанных солнечных лучей. Это фортепиано когда-то принадлежало матери Мафую. Фортепиано, которое помогло мне найти фрагменты себя, равно как и мое сокровенное желание.

Но теперь оно сломано и никогда больше не сможет сыграть ни одной ноты. Остались лишь еле-еле отдававшиеся в ушах отголоски звуков далекого прошлого.

Как же сильно я хочу увидеть Мафую. От нахлынувших чувств жгло горло.

Так почему просто не отправиться и не увидеться с ней?

Точно.

Полететь в страну, что по ту сторону океана.

И на этот раз я должен сказать ей.

Я встал и прогнал воспоминания о звуках фортепиано, эхом отдававшихся в моей иллюзии. Когда я повернул вспять…

На вершине горы из мусора показался белый силуэт.

Окутывавшее долину волшебство начало медленно исчезать. Белоснежное платье и каштановые волосы танцевали на ветру, порывами проносившегося меж гор.

Я не мог издать ни звука. Это не иллюзия. Волшебство уже исчезло. Но у меня прямо перед глазами, в реальности, Мафую стояла так близко, что я мог дотянуться до нее рукой.

Мафую здесь.

Я хотел выкрикнуть ее имя, но получилось лишь неразборчиво прохрипеть. Я увидел, как ее сапфировые глаза округлились. Я перепрыгнул через грязный скутер и бросился к ней, сминая под собой коробки и пластиковые бутылки. Добравшись до склона, я принялся карабкаться что было сил, наплевав на опасность обвала.

— Мафую!

На сей раз мой голос обрел силу. Это Мафую. Это правда она! Она пришла. Мы наконец встретились. Мы наконец увидели друг друга!

— Нао…ми.

Ошарашенная Мафую что-то слабо пробормотала. Но вскоре она пришла в себя, нагнулась и, еле-еле оттолкнувшись, спрыгнула на стоявшую чуть ниже парту. Затем она повернулась ко мне. Она собралась спуститься до самого низа.

— Нет, с-стой, опасно…

Пока я выбирал подходящие слова, ящик, за который держалась Мафую, накренился.

— …Кья!

Мусор начал обваливаться с поверхности склона. Холодильник у меня под ногами пошатнулся, и я упал вперед. Прочно встав на ноги и вытянув изо всех сил руки, мне удалось поймать белое перышко, спорхнувшее вниз, и прижать к себе.

Я врезался во что-то спиной, наверное, в багажник внедорожника, и, так как на меня навалилась еще и Мафую, возникло ощущение, будто из моего тела выдавили весь воздух. Спину и затылок пронзила боль. Мышцы шеи подергивались от зубодробительного скрежета продолжавшего падать хлама. Это было опасно…

— …П-прости!

Мафую сидела на моем животе посреди оседавшей вокруг пыли.

— Э-эм, я была так ошарашена, что…

— Ничего, все в порядке.

Хотя, окажись подо мной что-то острое, я точно был бы трупом. Я не мог двигаться, но не из-за боли — скорее из-за смешанных горько-сладких чувств. Я продолжал лежа смотреть на Мафую. На ее лицо, обрамленное волосами, казавшимися янтарными под весенним солнцем. На обложках альбомов она, может, выглядит и взросло, но сейчас о ней этого совсем не скажешь. Эти слегка влажные, похожие на сапфиры глаза принадлежали той, с кем я очень хорошо знаком — девочке, которую легко рассердить и довести до слез.

Я думал, что никогда больше не увижу ее. У меня дрожали губы от застрявших в горле слов и кипящих чувств.

— …Я не ожидал… что ты придешь сюда.

Это единственное, что я мог сказать. Лицо Мафую медленно залилось краской.

— П-почему? — она положила свои кулачки мне на грудь и приблизила свое лицо к моему. — Если ты здесь, значит, ты видел его, так? Мое расписание выступлений. Так что…

— Э? А, м-м-м.

Мне нужно было лишь верить.

— Но на флаере сказано «два часа». Когда я пришел, здесь никого не было, и…

Мафую покраснела до самых ушей.

— Э-э-это… Это… по французскому времени, — сквозь стыд попыталась оправдаться Мафую.

Французское время… То есть по местному это получается шесть утра?

— А, эм…

— …Ты снова потерялась?

— Я не потерялась!

Она забарабанила кулаками мне по груди. А, ладно. Она опоздала всего на 20–30 минут.

Я опоздал на все два года. Но Мафую все равно пришла.

— Я, я тоже… — запинаясь, начала сквозь слезы Мафую, — хотела позвонить тебе или написать столько раз. Но я не была уверена… что…

Я почувствовал непреодолимую боль в груди, там, куда прижала руки Мафую.

— Поэтому, если бы ты не заметил, я собиралась… забыть тебя. С перерывами у меня сложно, и я не знала, когда смогу вернуться в Японию, так что пришлось молить рекламный отдел, чтобы они немного изменили флаер. Н-но что, если бы ты не увидел его? Не заметил бы? Что мне тогда было бы делать? Я подумала… может не надо было всего этого? Можно просто было позвонить тебе, но так как… ты ни разу не пытался связаться со мной… Я боялась, я так боялась, но все равно — если здесь, в этом месте…

Голос Мафую вот-вот утонет в слезах. Я положил ладонь поверх ее рук, лежавших на моей груди.

— …А, п-прости.

Мафую встала. Ее тепло покинуло меня. Я медленно сел. Она не хочет, чтобы я видел, как она плачет? Заметив мой взгляд, Мафую тут же отвернулась и вытерла слезы. Затем она спрыгнула с багажника внедорожника.

— …Мамино фортепиано… — пробормотала она себе под нос, а я тем временем медленно встал.

Пошатываясь, Мафую пошла по неровной земле к середине свалки. Ее спина казалась иллюзорной — такое ощущение, что она в мгновение ока исчезнет в лучах солнца, стоит мне хоть на миг отвести взгляд.

Мафую села на колени перед погребенным фортепиано. Она не шелохнулась, даже когда я подошел к ней сзади. Она дрожала.

— …На нем… уже не сыграешь…

Голос беспомощности.

Здесь больше нет музыки. Связывавшая нас магия исчезла. Картина реальности вернулась на окраину мира, и этому месту предстоит встретить очередной год. Время тянулось. Кроме меня и Мафую здесь никого не было.

Поэтому я вымолвил имя Мафую.

Она посмотрела на меня, на мою протянутую руку.

Ее изящные пальцы переплелись с моими. Я помог ей подняться. Ее сапфировые глаза были в считаных сантиметрах.

— …Именно здесь… ты помогла мне найти мою бас-гитару.

Я медленно подбирал каждое слово.

— Ты играла «Blackbird» на рассвете после того, как кончился дождь. Ты помнишь?

Мафую посмотрела мне прямо в глаза и кивнула.

— Именно в тот момент… я влюбился в тебя.

Я медленно передавал смысл слов Мафую подобно тому, как передают земле тепло солнечные лучи, проделав в вакууме путь в 150 миллионов километров. Ее голубые глаза напоминали океан. Ее розовые губы дрожали каждый раз, когда она пыталась что-то сказать.

— Я, я… тоже…

Мафую в очередной раз покраснела. Хотя мое лицо, наверное, было таким же.

— Я влюбилась в тебя… задолго до этого.

— Когда именно?

Мой голос дрожал. Что за идиотский вопрос?

— Я не знаю.

Мафую закрыла глаза и прокричала мне в грудь:

— Не успела я опомниться, как уже влюбилась в тебя. В такого человека, как ты!

— …Эм, ну извини.

— Почему ты извиняешься?

Мафую несколько раз ударила меня в грудь кулаками, один раз даже головой. На самом деле было довольно больно, и я поднял руки, планируя остановить ее…

И прежде, чем я осознал это, я уже крепко обнимал Мафую.

Мои пальцы утопали в ее волосах. Мафую прижалась щекой к моей груди. Она наверняка слышала бешеный стук моего сердца. Я понимал, что делаю нечто невероятное, но отпускать ее я не собирался.

Наконец… Мафую тоже обняла меня.

— Дурачок, — сквозь слезы прошептала она мне в грудь

— Я ждала тебя все это время.

— М-м-м.

Я не сказал «прости». Мне больше не нужно было ничего говорить. Потому что она здесь, в моих объятьях. Я ощущал исходившее от Мафую тепло.

Будет здорово, если мы теперь останемся вместе навсегда.

Мы покинули долину, держась за руки. Зайдя в лес, я почувствовал, словно место позади нас снова поглотило останавливающее время волшебство. Но ни я, ни она не обернулись.

Лесной воздух был влажным, будто после ливня. Наверное, из-за слез Мафую. Доносилось чириканье птиц — должно быть, переговариваются где-то в листве. Музыка снова вернулась к нам.

Пока мы шли по лесу и возвращались к маленькой тропинке между полями, ни я, ни Мафую не обронили ни слова. Я был необычайно счастлив просто ощущая ее руку, тесно сцепленную с моей. Я боялся, что скажу что-нибудь глупое, если заговорю. Большая часть внимания уходила на украдчивые взгляды на Мафую. Когда наши взгляды пересеклись, она смущенно опустила голову. Она, наверное, думает о том же, о чем и я.

Мы спускались по склону, как вдруг раздались звуки ансамбля оркестра. Мафую вскрикнула и прижала руки к сумочке, висевшей на уровне пояса. Входящий звонок. «Концерт для фортепиано № 2 в си-бемоль мажор» Бетховена.

— …Тебе звонят? Ты не поднимешь трубку?

Мафую замотала головой.

— Это папа, так что все в порядке.

Правда? Мелодия продолжала играть, пока не оборвалась на основной теме.

— Он, наверное, хочет, чтобы я как можно быстрее вернулась в Токио.

— График действительно загруженный, да?

— Все хорошо. Я все равно не хочу посещать эти скучные вечеринки.

Мафую снова взяла меня за руку.

— …Сегодня все, чего я хочу… это быть с тобой, Наоми.

Мое сердце дико стучало. Сильно захотелось побежать вниз, потянув за собой Мафую. Моё сердце никак не хотело униматься.

— Эм, значит сейчас у тебя перерыв? Надолго?

— Я возвращаюсь в Чикаго на следующей неделе, — опустив голову, тихо сказала Мафую.

Затем она снова подняла голову и посмотрела на меня.

— Н-но, эм, ну, я еще приеду на неделю в начале мая. Еще я буду в Японии летом, когда будет проходить запись. Тогда мы сможем увидеться еще раз.

Я закивал и сильнее сжал руку Мафую.

— Кстати о начале мая: мы планируем дать трехдневный концерт. Ты придешь?

— Живое выступление?

Глаза Мафую наполнились беспокойством, и она спросила:

— …Feketerigó?

— Ага.

Подняв мою руку до уровня груди, Мафую пробормотала:

— …Чиаки и Кёко… злятся на меня?

— Чиаки немного сердится.

Подняв глаза, Мафую взглянула на меня. Я рассмеялся и принялся качать ее руки из стороны в сторону.

— Не переживай, они обе очень соскучились по тебе. Группа до сих пор жива, и недавно мы даже пригласили нескольких гостевых выступающих. Ты еще помнишь Фурукаву? Гитариста с очень яростным взглядом. Помнишь, как он говорил, что не станет выступать с такой паршивой группой как наша? Он, наконец, не против выступать с нами.

Поэтому не надо переживать. Даже если мы были в разлуке, даже если кое-что поменялось, даже если мы что-то потеряли…

Нет ничего, что мы не смогли бы вернуть.

— Ч-что-ж.

Больше Мафую ничего не сказала. Склон кончился, и мы подошли к бетонным улицам. После того как мы немного прогулялись по жилому району, она, наконец, заговорила:

— Э-эм, я купила новую гитару.

Я удивленно посмотрел на Мафую.

— В Калифорнии я познакомилась с человеком из фирмы «Fender» и попросила его сделать гитару на заказ.

Гитара на заказ, значит. Экстравагантно, однако. Нет, стоп, гитара? Она только что сказала «гитара»?

— Так это означает…

— Она на нашей вилле. Хочешь посмотреть?

— Еще бы! Н-нет, постой, посмотреть я хочу, но, эм…

— Звучит жестковато. Мне больше по душе звук гитары Юри. Надеюсь, ты сможешь мне помочь.

Я ожесточенно кивнул.

— И еще.

Мафую подняла свою и мою руку и уставилась на наши пальцы.

— Не думаю, что стала хуже играть… так что надеюсь, Чиаки и Кёко согласятся послушать. Хорошо?

— Конечно!

Я схватил руку Мафую двумя своими.

— Эм, ну, хочешь поиграть в студии на нашей репетиции? Нет? А, но, м-м-м, если ты ни с того ни с сего появишься в мае на сцене, это будет просто… В любом случае, я позвоню сэмпай…

— Нет!

Мафую схватила меня за запястье, когда я уже доставал телефон. Наши взгляды пересеклись. Она слегка отвернула в сторону красное лицо.

— Эм, в принципе можно, но… давай потом… А сегодня я хочу лишь…

Побыть с тобой… — то, что она сказала после, я не услышал.

Когда мы добрались до станции, солнце уже почти село. Мы миновали автобусную стоянку, спустились вниз по переходу и прошли сквозь турникеты.

Подходя к платформе, мы увидели маленькую серую точку посреди зеленых гор. Мы остановились у края и молча смотрели на край мира — магазин, где останавливается время.

Серая поверхность вдруг разорвалась, рассыпавшись по зеленоватым склонам бесчисленными осколками, которые затем взмыли к небу.

Это была стая птиц.

Они меняли формацию, выискивая нужные воздушные потоки. Несмотря на значительное расстояние, отделявшее нас от птиц, мне показалось, что я слышал их крики.

Сжимавшие мою руку пальцы Мафую нащупывали несуществующие шесть струн. Начиная с постоянно повторяющейся ноты соль на открытой струне, голос Пола Маккартни стал сливаться с закатом. Я ничего не слышал, но я знал.

Разумеется, такая птица не обитает в этой стране.

Перо, что я крепко сжимаю, перо, что наконец-то вернулось сюда, снова полетит через океан. Ничего уже не будет как прежде.

Но даже так…

— Эй, Мафую.

— …Да?

— Никогда больше не исчезай.

В ответ Мафую сильнее сжала мою руку.

Иллюзорные шесть струн исчезли. Отдававшие эхом в сердце отрывки песни «Blackbird» рассеялись в воздухе.

Стая птиц покружила по небу и под затухающие звуки полетела далеко-далеко. Обернувшись, я увидел крохотные тени птиц между горизонтом и четкой границей двух разных оттенков голубого.

«Не возвращайтесь, расправьте крылья и летите прочь», — помолился я. Судя по теплу, передававшемуся от руки Мафую, она загадала то же самое желание. Мы прислонились друг к другу, в тишине наблюдая, как отрывки песни улетали над океаном вдаль.