1
  1. Ранобэ
  2. Прощальная соната для фортепиано
  3. Прощальная соната для фортепиано. Том 4

Глава 1. Как петь; как открыть дверь

Той зимой я впервые в жизни перенапряг извилины, раздумывая над подарком для девушки.

Утро; репетиционная комната кружка изучения народной музыки. Из-за барабанов и усилителей в комнате почти не было места, хотя в ней находились только я и Чиаки. Холод на улице пробирал до костей, но внутри было очень даже тепло.

«Остальные девчонки должны скоро подойти, так?» — подумал я, глядя на короткие волосы, мелькающие меж тарелок. Подарок предназначался Мафую, и спрашивать её саму было бы глупо. С сэмпай я тоже не намеревался советоваться, так как у той наверняка проявился бы к этой теме нездоровый интерес.

Однако когда я, наконец, решил обсудить это с Чиаки, она задала мне такой вопрос:

— Ха-а? Подарок? — и выбросила кулак в мою сторону.

— Это еще за что?..

Я робко потер голову, поднимая упавшую бас-гитару.

— К какому случаю подарок? Ну же, говори, — нахохлившись, спросила Чиаки.

У кого хватило бы смелости заговорить, когда на него так смотрят? Но взгляд Чиаки становился все пронзительнее и пронзительнее, так что пришлось отвечать. Я промямлил:

— Ну, как я и говорил, у Мафую скоро день рождения…

Еще удар. Как я и ожидал.

— Невероятно! Если в тебе есть хоть капелька чуткости, то не обращайся ко мне с таким вопросом!

— Э? Но… Я понимаю, что у вас с Мафую очень разные вкусы, но я не знаю, к кому еще обратиться.

— Я не это имела в виду!

Третий удар. У меня в глазах уже всё поплыло. Фыркнув, Чиаки принялась настраивать малый барабан. Я вздохнул и воткнул бас-гитару в усилитель. Что за фигня? Я сказал что-то, что ее разозлило?

— Блин! Нао, хватит думать о всякой бессмысленной ерунде. Давай уже начнем репетировать! Время — деньги, знаешь ли.

— Понял…

Ладно, пока отложу вопрос о подарке. Нечасто нам с Чиаки удается прийти в школу так рано.

Я перекинул ремень через плечо и сильно сжал гриф бас-гитары. Струны все еще отдавали жарой предыдущего представления. Я буквально чувствовал, как с кончиков пальцев стекает пот и впитывается в ладонь.

После напоминавшего бурю фестиваля прошла неделя. Сейчас уже зима, и нам трудно рано просыпаться, но это не мешало мне посещать утренние репетиции. Потому что на выступлении я понял, насколько слаб.

Я еле выдержал субботнее и воскресное беспрерывное выступление длительностью в два часа каждый. Я был готов к этому, но от странных событий меня переполняли эмоции, и тело двигалось само собой, будто под влиянием какого-то наркотика. Однако на второй день, после выступления на бис, когда наркотик выветрился, за кулисы ворвался студенческий совет с вопросом к сэмпай:

— Кагуразака, на улице полно людей, которые хотят посмотреть ваше представление, но не смогли попасть внутрь. Вы можете выступить во время коясая?*

Сэмпай охотно согласилась. Можете себе представить весь трагизм, когда воск свечки полностью сгорел, и остался слабо тлеть один лишь фитиль?

— Да, во время коясая спина Нао выглядела очень жалостно.

Похоже, Чиаки тоже вспомнила. Настраивая бочку, она продолжила:

— Но сэмпай была в восторге. Она сказала, что ты был похож на Спрингстина.

— Хотя потом я превратился в Мори Синъити…

— Поэтому тебе тем более надо практиковаться!

Похоже, Чиаки все еще злилась по поводу подарка. Она молотила по педали бочки, отчего басы постепенно набирали темп и, переплетаясь с напольным томом, разогнались до 16 ударов за такт. А дверь все еще была открыта для вентиляции… Ну да ладно, Чиаки все равно сдерживала громкость.

Я тихо вздохнул — долго барабанить на малой громкости было невероятно сложно. Она не переставала впечатлять. Появилось ощущение, будто меня оставляли позади.

— Нао, ты поешь словно через силу. Может это из-за того, что ты одновременно играешь на бас-гитаре. Раньше было гораздо более естественно.

— Ну и память у тебя…

Она даже помнит, как я пел?

— Сколько я, по-твоему, ходила с тобой на уроки музыки?

— Верно.

Мы с Чиаки были одноклассниками уже десять лет. Если подумать — довольно невероятно. А десять лет спустя мы вступили в одну и ту же группу.

— Поэтому тебе надо больше практиковаться, чтобы пальцы привыкли. Тогда ты станешь петь естественней.

Понятно. И правда, она барабанила и болтала одновременно. Это тоже из-за того, что ее руки привыкли после многочисленных тренировок?

— Эм-м, где мне присоединиться к репетиции? С какой фразы?

— Мне откуда знать? Ты сам должен это решить!

Она была права. Я начал сожалеть о своем вопросе сразу же после того, как задал его. Чиаки надула щеки, не переставая вычерчивать темп.

— Даже я не могу знать каждую мелочь о тебе.

— Тогда сколько же ты знаешь?

Я чуть не упал, услышав внезапный голос сзади. Я обернулся и чуть не уткнулся носом в копну каштановых волос — прямо передо мной возникла пара сапфировых глаз. Я замер, пристально глядя в лицо Мафую. Ее нос и щеки покрылись румянцем, наверное, потому что она пешком добиралась в школу холодным зимним утром. Когда она тут появилась? Я не заметил ее присутствия из-за постоянного боя барабанов. Чиаки тоже не видела ее, так как я закрывал ей поле зрения — она прекратила барабанить с удивлением на лице.

— Блин, поздоровалась бы, если уж пришла! Доброе утро, Мафу-мафу! — воскликнула Чиаки, подняв палочки в воздух.

— …Доброе утро.

Мафую смущенно отвела от меня взгляд. Я сделал то же самое — сердце стучало лишь от секундной встречи глаз.

Все из-за того, что с выступления на школьном фестивале прошла всего неделя.

— Подслушивать — нехорошо, — прозвучал голос Чиаки.

— Я не подслушивала! — Мафую рьяно замотала головой, отчего волосы танцевали в воздухе. — …Я нечаянно!

— М-много ли ты услышала из нашего разговора? — я запаниковал. Неужели она услышала и про подарок? Мафую нахмурилась.

— …Ты что-то скрываешь от меня?

— Э? А, нет, ну…

— Я слышала, как вы с Чиаки говорили, что много лет вместе посещали уроки музыки.

Слава богу. Значит она слышала разговор только с этого момента.

— Почему ты облегченно вздыхаешь?

Вопрос Мафую снова ввел мое сознание в состояние паники. Почему она сердилась?

— Эм, что?

— Вечно так с тобой, Нао. Твои мысли четко отображаются у тебя на лице, — послышался голос Чиаки позади меня.

— Н-неужели?

— Ты никогда не замечал?

Этими словами Мафую нанесла мне тяжелый удар. Чиаки пожала плечами.

— Да как он мог заметить? Он настолько тупоголовый, что даже не заметит, если его ужалит пчела.

— Это я знаю.

— Даже у амебы больше нервных клеток, чем у него.

— Это я тоже знаю.

Да что я такого сделал?!

— Чуть раньше он даже спросил меня, что пода…

— Э-эй!

Я перешагнул через барабаны и закрыл руками рот Чиаки. Пожалуйста, не говори это вслух!

— Ух-ху-ух-х-х!

— Что? Есть что-то, что я не должна знать?

Когда я обернулся, у Мафую было такое лицо, будто она хотела меня допросить. Я был загнан в угол, и мне некуда было бежать, я мог лишь трепыхать руками, подобно умирающему мотыльку, пытаясь придумать ответ, который бы ее удовлетворил.

— Утречка, товарищи мои! — раздался звучный голос, и в дверном проеме появился высокий силуэт.

Кагуразака-сэмпай расслабленной походкой вошла в репетиционную комнату. Ее заплетенные в косички черные волосы развевались в воздухе. Затем она закрыла тяжелую дверь. Я спасен. Она, может, и не знала, что тут происходит, но я был в очень плохом положении.

— Хм-м? Молодой человек вот-вот поцелует товарища Аихару, а товарищ Эбисава пытается его остановить?

— Еще чего!

— Вовсе нет!

— Кёко!

Сэмпай сняла с плеча кейс для гитары и положила его на пол. Затем она с улыбкой открыла дверь.

— Чтобы вам не мешать, я оставлю включенную камеру и подожду минут пять снаружи. Пожалуйста, продолжайте.

— Постой, постой! На кой черт ты сюда пришла вообще? Начнем уже утреннюю репетицию! Утренняя репетиция, знакомо?! — как только мог попытался я заставить ее остаться.

— Тебе нужно отрепетировать утренний поцелуй? Не ожидала, что ты такой невинный парень. Ясно, я согласна тебе помочь.

— Что ты все об этом? Мы же группа, разве нет?!

Сэмпай обернулась, закрыла дверь и подняла указательный палец.

— Мы не простая группа, да? Мы дрозды Feketerigó, прожигающие ночь пламенем любви, а наши крылья провозгласят миру о наступлении рассвета.

— Ладно…

И?

— Если мы когда-нибудь прославимся, и нас попросят сняться в фильме, выйдет большой конфуз, если мы облажаемся в сцене с поцелуем.

— Почему ты беспокоишься о таких бесполезных вещах?

— Кстати говоря, товарищ Эбисава довольно продвинута в плане поцелуев, — сэмпай облизнула губы.

— Кёко~! — закричала Мафую и шандарахнула кулаками по стоявшим рядом тарелкам. Я был удивлен. К-когда это произошло?! А, нет, постойте, может она имеет в виду то, что случилось на третий день летних сборов?

— Блин! Музыка — наша основа! — Чиаки ткнула сэмпай кончиком барабанной палочки: — Больше выступать вживую, чтобы добиться славы — на этом нам и следует сконцентрироваться!

— Вот почему я так сильно тебя люблю, товарищ Аихара — ты всегда скажешь то, что надо в решающий момент!

— Этим ты можешь меня подкупать, самое большее, дважды в месяц!

— А если я вдобавок обниму и поцелую?

— Хм-м… тогда пусть будет три раза.

Что это был за разговор такой? Сэмпай с улыбкой прошла мимо меня и открыла свой кейс для гитары. Les Paul отливал черным глянцем.

— Я рада, что пламя в вас еще не потухло. Я думала, что молодой человек уже превратился в уголек, и ему потребуется некоторое время, чтобы вернуться в форму. Похоже, ты уже закалил свое сердце.

Сэмпай улыбнулась, страстно натягивая струны.

— Ты откроешь мне неизведанный мир на нашем следующем выступлении и на многих последующих. Так ведь?

— Ты уже определилась, где и когда мы будем выступать? — резко повернув голову, спросила Мафую.

Вот этого уж я совсем не ожидал. Кажется ее все больше и больше увлекали живые выступления.

— Пока нет. Я хочу устроить еще одно выступление до конца года, но поднять планку. У меня нет намерения буксовать.

— Сцена побольше? — спросила Чиаки.

— Именно. Там, где мы не получим поддержки от зрителей.

Кагуразака-сэмпай — человек, который не может бесконечно находиться на одном месте. Она всегда метит выше и выше. Каких же высот она хочет достичь? И смогу ли я угнаться за ней?

— Не беспокойтесь, — улыбнулась сэмпай, мельком окинув взглядом нашу маленькую вотчину.

— Даже если мы застрянем, то сможем двигаться вперед, пока наши сердца бьются в одном ритме. Как то, что сделал молодой человек для товарища Эбисавы.

Позади меня раздался грохот. Я обернулся и увидел Мафую, поднимающую упавшие стулья и усилители. Она украдкой посмотрела на меня, но еще сильней покраснела и отвела взгляд. Я быстро повернул голову в сторону усилителя для бас-гитары.

На утренней репетиции я несколько раз сыграл не ту ноту, а все потому, что замечал, как Мафую краем глаза нерешительно посматривала на меня. Нечего и говорить, мое пение звучало совсем неестественно.


Взгляд Мафую не покидал моих мыслей даже во время уроков.

С того случая…

Расстояние между нами сократилось.

Я понятия не имел, насколько. Но я боялся — боялся, что лишь принимаю желаемое за действительное. После коясая Мафую, собирая вещи, свалилась без сил, и я отнес ее в кабинет медсестры. Так как там никого не было, мне ничего не оставалось, кроме как присматривать за ней (хотя я всего лишь сидел на стуле рядом с койкой). Тот час был отличной возможностью, но я все запорол, болтая только о музыке. Да что со мной не так?

— Вот именно. Что с тобой не так, Нао?

— Тебе нужно было подкатить к ней! Мы думали вы вернетесь, держась за ручку. Как же мы тогда разочаровались, — окружили меня парни из класса и принялись язвить.

Это было в раздевалке после физкультуры, шедшей четвертым уроком.

— Эм, простите…

Нет, постойте, почему я извиняюсь?

— Но ты же должен был что-то предпринять, правильно?

— Не может быть, чтобы ничего не произошло, так ведь?

— Эм… А, да. Так же как и я, Мафую ненавидит итальянские оперы.

— Кто тебя об этом спрашивал, черт подери?

— Так и оставайся музыкальным критиком на всю жизнь!

— Ёжкин кот, есть у тебя между ног что-нибудь или нет?

Почему меня сегодня осуждал каждый встречный? Мне очень хотелось заплакать.

— И больше ничего? Типа свидания или еще чего?

— Эм…

Мои одноклассники окружили меня, словно стая голодных волков, готовящихся броситься на овцу. Я, наконец, рассказал им, что собираюсь отметить день рождения Мафую вместе с ней. В мгновение ока их глаза загорелись как прорези в тыквах на хэллоуин. Фига себе!

— Что ты ей подаришь, Нао?

Почему я должен отвечать на этот вопрос?

— Э-э-это ведь не кольцо?

— Слишком рано, уймись! Первым подарком должно быть ожерелье.

— Сам уймись!

— Сколько ж зарплат надо угрохать на ожерелье?

— Не для принцессы, дурак. Для Нао!

— Хорошо сострил!

— Нет, ну… Извините, что прерываю ваш страстный разговор, парни… но я еще не решил.

— Сдохни уже, нерешительный ублюдок!

— И лучше трагично!

Я съежился и вплотную прижался к шкафчикам для вещей. Я хочу спрятаться. Пожалуйста, хватит говорить об этом. Я понятия не имел, почему парни нападали на меня — по какой-то неведомой мне причине у всех сложилось впечатление, что мы с Мафую — парочка. Когда я хоть раз об этом заикнулся?

— До ее дня рождения осталось меньше двух недель, разве не так? Побыстрее определяйся с подарком, Нао.

— М-м-м… стоп, откуда вы знаете ее день рождения?

— Ты идиот?! Естественно мы разузнали день рождения популярной девчонки!

— Старшую школу окончим еще не скоро. Мало ли что может приключиться.

— Хотя с Нао уже все приключилось.

— Черт, как это меня бесит. Умри уже, Нао!

Я тут ни при чем!

— Ты не можешь придумать, что подарить, хотя тебя окружают одни девчонки.

— М-м-м. Я попробовал поговорить об этом с Чиаки, но она отказала мне в помощи.

Я чувствовал их ярость.

— Ты попробовал поговорить с Аихарой?

— О подарке принцессы?

— Ты серьезно?

Задрожав, я кивнул. В следующую секунду меня повалили на пол.

— Это за Аихару! А это за меня! — сказал один из парней, дважды ударив меня в живот. После чего меня принялись мутузить и остальные.

Пыль поднялась в воздухе, смешиваясь с запахом пота и дезодоранта — я остался один в кабинете, обездвиженный болью полученных увечий. Я мог лишь лежать на спине, слушая доносившийся издалека звонок, который знаменовал окончание обеденного перерыва.

Людям свойственно обдумывать свои ошибки. Так что ту ночь я провел в раздумьях над причиной злобы Чиаки и парней. Мы общаемся уже больше десяти лет, но я не так чтобы хорошо ее знаю. Особенно с тех пор, как мы вступили в группу. Если речь идет о незначительных вещах, то, да, мы довольно хорошо знаем друг друга. Например наши дни рождения.

Хм-м. День рождения. Неужто дело в этом? Очень вероятно, что она рассердилась именно из-за этого. Хорошо, тогда я подберу ей подходящий подарок. Тогда проблем ведь не будет? Интересно, насколько я опоздал? Смотря на календарь, я начал считать.

Эм… я уж очень сильно опоздал.

Но, наверное, все равно лучше так, чем никак. Угу.

В моей голове бог знает сколько кружилась единственная мысль.

Приняв решение, я тихо спустился вниз. Из гостиной доносилась Рождественская оратория Баха, которую Тэцуро слушал на полную. Я осторожно прокрался мимо коридора, открыл шкафчик и достал оттуда пластинку. Затем я завернул ее в голубую оберточную бумагу.

«Будет ли она довольна этим?» — наивно гадал я. Все-таки каким же я был тогда безнадежным.

На следующий день, дожидаясь первого поезда, я увидел Чиаки на платформе и побежал вручать ей подарок. Глаза Чиаки округлились, а ее взгляд метался туда-сюда между мной и подарком около четырех раз. Потом она спросила:

— Что это?

— Эм, хоть и раньше на десять месяцев, но это подарок к твоему дню рождения.

— Что-о-о?

— Это виниловая пластинка «Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера»*, британское издание. Ты хотела ее заполучить уже очень давно, ведь так?

— Э? Зачем? И, вообще-то, разве не правильнее сказать — позднее на два месяца?

Лицо Чиаки попеременно становилось то красным, то белым; она на мгновение широко раскрыла глаза и затем какое-то время просто моргала. Какая же она суетливая.

— А с чего это вдруг? Ты никогда раньше не дарил мне подарков на день рождения.

— Разве ты не из-за этого вчера рассердилась?

Ее пунцовое лицо на секунду замерло. А в следующий момент…

— Придурок!

Одновременно с ее яростным рыком, все перед моими глазами перевернулось. Я ощутил сильную боль в спине, не успев даже сообразить, что происходит.

Перед моим взором предстало невообразимо голубое зимнее небо, хотя половину загораживала крыша станции. В голове шумело, спина изогнулась дугой от спазма. Едва я сообразил, что это Чиаки меня опрокинула, как надо мной возникла её голова.

— Н-невероятно! Никогда бы не подумала, что ты настолько тупой!

Защищаясь от топчущей меня Чиаки, я заслонил голову руками и начал кататься по платформе.

— П-прости. Эм, я не думал, что ты настолько разозлишься.

Кажется, я совершил серьезную ошибку. С большим трудом я, наконец, поднялся. Чиаки, крепко прижав пластинку к груди, свирепо смотрела на меня, а ее плечи поднимались и опускались в такт дыханию. Слава богам, в такое раннее время на платформе больше никого не было, иначе дела были бы плохи, если бы кто-нибудь увидел только что произошедшее.

— Тем более, ты должен знать, что мой проигрыватель сломан.

Кстати, именно так оно и есть. Я несколько раз приходил к ней домой поиграть, но напрочь забыл об этом.

— Прости, можешь вернуть ее обратно…

— Идиот!

Чиаки шлепком оттолкнула мою руку и спрятала пластинку за спину.

— Раз ты мне её подарил, я её не отдам!

Так ты хочешь пластинку или нет? Чего ты вообще хочешь?

Как раз в тот момент подошел первый поезд, и я быстро шагнул за белую полосу. Рев сирен форсировал мой затылок:

— Подумай и о моих чувствах! — покраснев, закричала Чиаки голосом, сравнимым с шумом поезда.

Её собранные волосы извивались вокруг ушей на ветру. Когда двери открылись, я не зашел в вагон, почувствовав ее подавляющую ауру.

— Тупой Нао, просто умри!

Голос Чиаки оборвали закрывающиеся двери вагона. Ее силуэт, видневшийся сквозь окна, удалялся все дальше и дальше. Но я мельком заметил, что уголки её глаз блестели.

Она плакала?

Я сел на корточки и до прихода следующего поезда изо всех сил пытался воспроизвести в памяти её голос и выражение лица.

Поезда ходили очень редко. Пропустив первый поезд, я опаздывал в школу на двадцать минут.

Главные ворота были уже закрыты, так что я вошел в школу через боковой вход. Будет неловко, когда увижусь с Чиаки — подумал я, завернув за угол, как до меня донесся еле слышный звук барабанов.

Звук проистекал из старого низкого музыкального блока, теснившегося меж теней высоких школьных зданий. Кто-то сидел на корточках, подперев спиной дверь дальней комнаты между зданиями. Ее длинные каштановые волосы едва не касались земли. Это была Мафую. Что она тут делает?

— Доброе утро, — подняв на меня взгляд, тихо поздоровалась Мафую, обнимая свою гитару.

— Доброе утро…

Я остановился примерно в трех шагах от неё. Почему она ждет снаружи? Ведь Чиаки уже играет там. Только наши глаза пересеклись, как мы тут же отвели взгляд. Это продолжалось еще со школьного фестиваля.

Может, ты хочешь что-то мне сказать?

Такое ощущение, будто именно этот вопрос светился в глазах Мафую, но ни я, ни она не решались затронуть эту тему. Так же, как и этим утром. Вместо этого я просто спросил:

— Эм… Чиаки уже зашла, так почему ты здесь?

Мафую пристально посмотрела на меня и картинно вздохнула. В моем горле застрял ком от чувства вины и грусти. Она опустила голову, проронив меж колен слова:

— Чиаки сердится, так что я жду, пока она успокоится.

— О-она сердится? Она что-нибудь сказала?

Мафую замотала головой.

— По звукам и так понятно. Сила в слабых долях такта исчезла. Каденция становится такой неинтересной каждый раз, когда Чиаки злится или тревожится о чем-то.

Я потерял дар речи. Она может столько всего понять лишь по звучанию барабанов?

— Ты никогда не замечал? Какой же ты тупоголовый…

Мафую смотрела на меня со смирением. Хорошо, я тупоголовый, но это ведь тут совсем ни при чем.

— Что-то случилось? Вчера ты тоже странно себя вел.

Мафую медленно встала и приблизила ко мне лицо.

— Нет, ничего. Эм…

Изначально Чиаки рассердилась, когда я захотел обсудить с ней подарок для Мафую, так что это должно так или иначе относиться и к Мафую, так? Но сейчас было не время об этом говорить.

— Объясни нормально.

— Эм, видишь ли, э-э-э…

— Почему с тобой всегда так?

Голос и взгляд Мафую глубоко и больно вонзились в мое сердце.

— Если ты не выскажешься по-человечески… я… я… — яростный голос Мафую становился все мягче и мягче, а ее взгляд скользил вниз по моему телу.

— …Все еще жду тебя.

— Ждешь меня? В смысле?

Нет, конечно, она ждала моих слов. Н-но я не был готов, да и подарок не был готов, так что сейчас не…

— Забудь. Я поняла, — Мафую вдруг подняла голову. — Я спрошу Чиаки.

— Н-нет!

Я сам удивился своему голосу. Мафую тоже была ошеломлена. Она прислонилась спиной об дверь.

— Эм, я имею в виду, эм, я рассердил Чиаки… скорее всего. Так что я что-нибудь придумаю и извинюсь перед ней.

Все правильно, говорить с ней должен был я. То же самое и с подарком для Мафую. В общем, просить Чиаки о помощи было ошибкой. Я должен был сам все обдумать и решить.

Я отстранил Мафую и схватился за ручку двери.

— Нао! Где тебя черти носят? Я уже говорила, если пропустишь первый поезд — быстрее будет добежать до школы! — набросился на меня яростный рык, стоило мне открыть дверь.

Слава богу это была обычная Чиаки — я почему-то облегченно вздохнул. Стыд да и только.

  1. Коясай — мероприятие, проводимое в последний день фестиваля, обычно включающее в себя танцы вокруг костра.
  2. Альбом The Beatles.