Открылись двери таверны. Наступила тишина, многочисленные глаза сосредоточились на Аинзе. На этот раз, пока он шёл к хозяину таверны, никто его не остановил.

— Ты...

Все они смотрели на медаль у Аинза на шее. Аинз, ведя себя беззаботно, сказал лишь два слова:

— Двойную комнату...

Он положил серебряную монету и взял ключ у молчавшего владельца таверны. Аинз зашёл в комнату и развеял магию, превращаясь назад в свою истинную форму.

Мифриловая медаль касалась Немейского льва, позвякивая. Когда он рассказал в гильдии о ночном инциденте на кладбище, то получил эту медаль. Тишина в таверне настала именно из-за неё. Человек, несколько дней назад носивший медную медаль, перепрыгнул через ранги. Он вдруг появился с медалью мифрилового ранга, это перевернуло все их знания, накопленные за долгие годы, о том, как искатель приключений должен подниматься по рангам.

Их открытая реакция дала Аинзу чувство превосходства, но он также чувствовал неудовлетворение. Он собирался за один раз подняться к орихалковому рангу, но вместо этого попал на ранг ниже. Если бы он получил орихалковую медаль, как бы они отреагировали?

Но это было невозможно. О том инциденте знала лишь маленькая группа людей. Но когда он объяснил, как всё происходило, было решено, что свершение Аинза невероятно и достойно даже адамантового ранга. Но ему дали мифриловую медаль, ведь у него не было истории подвигов и расследование всё ещё продолжалось. Гильдия приняла такое решение просто на всякий случай.

А значит, высшие чины из гильдии уже признали Аинза как искателя приключений адамантового ранга, которых в Королевстве было всего лишь два. Более того, со временем история о битве на кладбище и имя Аинза... искателя приключений Момона, должно распространиться по Королевству. Стражники, избежавшие смерти, за обедом точно будут болтать об Аинзе.

План продвигался так гладко, что Аинз не сдержал улыбки. И гладко ещё мало сказано — первый шаг был выполнен просто идеально.

Аинз вертел пальцами мифриловую медаль, когда Нарберал озвучила свои сомнения:

— Пожалуйста, не могли бы вы посоветовать, что делать с теми двумя? Они сказали, что свяжутся с нами относительно вознаграждения.

Нарберал имела в виду Энфри и Лиззи, двух аптекарей. Аинз уже решил, что будет с ними делать.

— Лиззи говорила, что отдаст всё, что у неё есть, так что я сказал ей взять внука в деревню Карн. Я хочу, чтобы она мне помогла... нет, помогла Великому Склепу Назарика изобретать зелья.

— ...В Назарике ведь есть люди, которые могут делать зелья, почему для этого нам необходимы эти низшие формы жизни, морские черви?

— Потому что мне нужен свежий источник силы.

Нарберал просто уставилась на него без какой-либо реакции, так что Аинз продолжил объяснять:

— Учитывая, что наши ингредиенты для зелий могут кончиться, нам нужно найти способ изготовления зелий, который отличается от текущих методов создания из Иггдрасиля. Нам нужно найти новые технологии, которые, может быть, будут включать как техники этого мира, так и Иггдрасиля. Возможно даже, мы на шесть сотен лет отстаём по технологии. И, конечно же, мы их строго предупредим не распространять произведённые зелья... но по тому, как она себя вела, было ясно, что с ней не должно быть проблем.

Аинз вспомнил, как Лиззи отреагировала, когда он вернул Энфри. Хотя он уже вылечил ему глаза, тот всё ещё был без сознания, наверное, из-за шока. Тем не менее Лиззи, увидевшая, что жизнь внука вне опасности, расплакалась, выразила огромную благодарность и сказала, что обязательно заплатит, как и обещала.

— Ладно, пока забудем о Лиззи, у нас есть более неотложные дела.

Аинз активировал «сообщение», чтобы связаться с Альбедо. Хотя он получил послание Энтомон, он был занят и смог связаться с ней только сейчас. Аинз мог лишь попросить, чтобы его не беспокоили, пока он всё не закончит.

После того как «сообщение» соединило его с Альбедо, первая фраза, которую он услышал, оказалась далеко за пределами его воображения.

— ...Владыка Аинз. Шалти Бладфолен восстала.

Мгновение он не мог ничего понять. После того как слова Альбедо наконец улеглись у него в голове, его реакция оказалась поистине глупой:

— ...Э?