— С Новым годом!

— С Новым годом!

Мы чокнулись рюмками с о-тосо и приступили к приготовленным Рурико-сан коробам о-сэти. Чувствуется, что Новый год. Новый старт.

По слегка припорошенному снежком саду особняка скользят куда-то маленькие снеговики. Буся и Бела наблюдали за ними из-за зимних дверей-сёдзи.

В гостиной царила оживленная, уютная атмосфера. Столько всего хочется обсудить: и все случившееся за прошедший год, и планы на этот. За разговорами, глотками о-тосо и дзони я чувствовал, как меня переполняет тепло, и не только физическое.

— Особенно хочется пожелать удачи в этом году Юси-куну и Хасэ-куну, — многозначительно произнес Поэт.

— Как же летит время. Чужие дети так быстро взрослеют! — растроганно сощурил свои и без того узкие глаза Сато-сан.

— Ну, школу-то я закончу, но уезжать отсюда не собираюсь, — почесал я голову.

— Я тоже не перестану приезжать в гости, — подхватил Хасэ.

Взрослые рассмеялись.

— Вам больше на уроки ходить не надо? — спросила Марико-сан.

— Все тесты закончились вместе со вторым триместром, так что поступающие в вузы придут разве что на выпускной, — пояснил Хасэ. — Да и единый экзамен уже совсем скоро.

— Кстати говоря, слышал, Юси-кун тоже решил продолжить обучение. Собрался поступать на фольклористику? С чего вдруг такие перемены? — округлил свой единственный серый глаз Антиквар.

Я слегка покраснел.

— Ну… Живя здесь… невольно подобным заинтересуешься.

— А-ха-ха-ха-ха!

— Это точно!

Взрослые опять покатились со смеху.

Жизнь под одной крышей с ними сильно меня изменила. Один из итогов этих изменений проявит себя в полной мере уже этой весной.

Я пойду не работать, а учиться. Еще недавно я и не предполагал для себя ничего подобного.

«Главное теперь не провалить экзамены… Ничего, все будет хорошо, я справлюсь», — точно заклинание, повторял я про себя. Снова и снова. Пока сидящий рядом Хасэ беззаботно улыбался.

Теперь насчет того случая после Рождества, когда Хасэ, отменивший все предновогодние планы и приехавший в Особняк нежити, ответил на звонок мобильного и сразу же нахмурился. Звонок был от его отца — Кэйдзи Хасэ.

Захлопнув «раскладушку», Хасэ тяжело вздохнул.

— Что-то случилось?

— Деду плохо.

— А, я так и подумал.

Глядя на невозмутимое выражение лица друга, я невольно усмехнулся. Почти ровно год назад, сразу после Нового года Хасэ тоже сообщили, что его деда положили в больницу, и ему пришлось срочно уехать в Сэндай его проведать. Он обещал изумленному его неожиданными сборами Бусе, что быстро вернется, а тот к удивлению всех всерьез рассердился и обиделся. Глядя на убитого горем Хасэ я едва сдерживал смех… я хотел сказать, слезы сочувствия (и так вышло, что на каникулах он так и не вернулся в особняк).

— Опять в Сэндай едешь? — спросил я.

Хасэ едва заметно скривился.

— Нет… Ничего серьезного, похоже. Проведывать не надо.

— Ясно. Повезло.

— Угу.

Но Хасэ, помня предыдущий раз, все равно был не то чтобы обеспокоен, но держался напряженно.

Но в итоге его к деду так и не отправили. Может, Кэйдзи-сан пожалел сына?

Какое-то время Хасэ еще не выпускал из вида мобильный, но к тому моменту, как в особняк вернулся Антиквар с горой шанхайских крабов, он уже совершенно расслабился и смог от души насладиться угощением.

1 января. Пять часов утра.

— С Новым годом! — пожелал я своему духовному тренеру, кошкобабушке Кикё-сан.

Та слегка надула усатые щечки:

— Успешных практик в Новом году.

— Спасибо!

Из проема в подвале с термальными источниками тянуло холодным воздухом от пруда с водопадом. Встав под его ледяные струи, я начал первую в этом году водную практику.

Я был уверен, что и этот год я каждое утро буду проводить таким образом. Что, даже став студентом, моя жизнь в «Котобуки» не изменится.

Когда я закончил практику, темно-синее небо над прудом успело окраситься в золотые тона.

Как и в прошлом году, обитатели особняка собрались в горячем бассейне, чтобы встретить первый рассвет. Как и в прошлом году, рядом со мной был Хасэ. Мы смеялись. Как и в прошлом году.

Во второй раз мы проснулись ближе к полудню.

— Жарко что-то, — пожаловался Хасэ.

У меня тоже футболка липла к телу.

Открыв окно, мы увидели тяжелые тучи, закрывавшие все небо. Дул теплый влажный ветер. Будто и не первое января, а разгар сезона дождей.

— Странная погода…

Вчера шел снег, но за ночь он весь успел растаять, а воздух — неестественно нагреться. Настроения это не прибавляло.

— Какое-то дурацкое окончание года получается.

— И не говори. Хотелось чистое небо, холодный свежий воздух, прямо как там, у водопада. Все-таки первое января…

Но сашими из желтохвоста и дзони с белым мисо моментально прогнали из наших с Хасэ голов мрачные мысли.

— Здесь все так вкусно, что и растолстеть недолго, — нахмурился он, при этом не прекращая работать палочками.

— А вечером будет рыбное набэ!

— Тот групер выглядел аппетитно.

Несносные взрослые дрыхли без задних ног — еще бы, после двенадцати-то часов непрерывных возлияний. В гостиной, украшенной составленным Рурико-сан букетом с ярко-красными гроздьями нандины, было тихо.

На решетке маленького ситирина* поджаривались моти, пузырясь и распространяя умопомрачительный аромат. Буся неотрывно за ними следил. Бела сладко растянулась на ковре.

Мы с Хасэ смотрели по телевизору с приглушенным звуком новогодние программы.

Вдруг в дверном проеме появился чей-то силуэт.

— Рю-сан?!

Еще один мой сосед, (скорее всего) человек. Могущественный экстрасенс Рю-сан из-за своей работы редко бывает в особняке. Причем я понятия не имею, чем он занимается.

— Привет, с Новым годом. Хасэ-кун, тебе того же.

— Что с вами?.. — я бросился к нему.

Всегда в черном удлиненном пиджаке, Рю-сан может сойти за модель — высокий, стройный, красивый, но при этом он невероятно умен и мудр. Именно ему я обязан словам, которые стали для меня путеводными: «У тебя впереди долгая жизнь в бесконечно огромном мире. Позволь себе расслабиться».

Но сегодня Рю-сан был болезненно бледен и выглядел уставшим и сильно похудевшим. Обычно при одном лишь его приближении все потусторонние создания бросаются врассыпную, такую внутреннюю мощь он излучает, но сейчас он казался страшно изнуренным.

Он за раз осушил принесенную Рурико-сан чашку с горячим чаем с кусочками слив и устало вздохнул:

— Эх, вкуснота…

Буся протянул ему моти.

— Это мне? Спасибо.

— Что с вами случилось? Вы похудели? — обеспокоенно спросил Хасэ.

Рю-сан криво усмехнулся.

— Слег после одного серьезного изгнания. За десять дней без еды и воды невольно похудеешь.

Мы с Хасэ недоуменно переглянулись. Изгнание? Десять дней без еды и воды?

Рю-сан с аппетитом накинулся на оставшиеся сашими, дзори и рис.

— Наконец-то нормальная еда. Будто заново родился. Маринованная редиска! Вкуснота!

— Букинист принес групера, сегодня на ужин рыбное набэ.

— О-о, замечательно. Как бы плохо ни было, достаточно здесь поесть и поспать — и все как рукой снимает.

— Это верно.

— И не говорите.

Мы с Хасэ кивнули.

Рю-сан съел все без остатка, включая дзори и принесенные Бусей жареные моти.

— А теперь спать, — под конец сказал он и ушел к себе в комнату.

— Впервые вижу его таким, — заметил я.

— Не могу представить, что должно было произойти, чтобы он так вымотался.

— Может, какая-нибудь грандиозная битва, как в аниме?!

— Как вариант.

Я был бы не прочь это увидеть.

— Хэппи Нью Еар, господин, Хасэ-сама, — появился на «Пти Иерозоиконе» дух карты «Нуль».

— Фул.

— Черный чародей, на мой скромный взгляд, страшно устал. Будто исчерпал все свои фантастические запасы духовной энергии.

— Значит, дело не только в физическом истощении.

— Инаба, может, подлатаешь его, как ты умеешь? — предложил Хасэ.

— Я? Рю-сана? — изумился я. — В принципе, можно попробовать, но…

— Но?

— Как-то… даже предлагать неудобно.

— Наверное, ты прав…

Фул укоризненно покачал поднятым указательным пальцем.

— Проводить сеанс исцеления со столь могущественным чародеем — очень опасно. Он запросто может втянуть в себя все ваши силы без остатка.

Мы с Хасэ переглянулись.

— Угу…

— Я бы не удивился.

— Исцелить его способен лишь настоящий специалист своего дела.

— Как Фудзиюки-сэнсэй?

Фудзиюки-сэнсэй — главврач отделения для нежити в больнице Цукиноки и наставник Акинэ-тян.

— Буся, ты куда с моти собрался? Нельзя мешать Рю-сану, — остановил малыша Хасэ.

Тот насупился («Я что, зря их жарил?»), и нам пришлось самим умять лакомство.

С набитыми животами мы, не в силах пошевелиться, бездарно валялись на ковре с подогревом и смотрели телевизор, время от времени ненадолго задремывая. Ах, что за чудесное первое января. Кстати! Не забыть бы про хацумодэ*! Но так лень…

Не знаю, сколько времени так прошло, и вдруг…

— Землетрясение? — сказал вдруг Хасэ.

— Тряхануло?

Я ничего не почувствовал. Пробежался по каналам, но нигде сообщений о землетрясении не было.

— Показалось? — почесал голову Хасэ.

Наступил вечер, и восстановившие силы для новых возлияний несносные взрослые набросились на рыбное набэ.

— Новый год хорош тем, что за праздничным столом собираются те, кого обычно редко видишь. Кампай! — объявил Поэт.

На столе стояло саке, пиво и сётю — кому что больше нравится. Рю-сан с заметно посвежевшим лицом не выпускал из пальцев рюмку с саке.

Первым блюдом из двадцатикилограммового групера стало сашими. Тоненькие, полупрозрачные светлые полоски филе были разложены в форме пышной хризантемы на светло-голубом блюде. Подобное можно увидеть разве что в высококлассных традиционных ресторанах.

— Какое жирное мясо!

— Напоминает морского окуня, только еще жирнее.

— А еще в мясе групера много коллагена, — добавил Сато-сан на радость Марико-сан (хотя она и привидение).

Следом были вареные кусочки с рисом. В отличие от сашими, вареное филе было немного жестче, но тоже ужасно вкусным. Я не удержался от добавки, и лишь умяв ее, спохватился. Это ведь только начало!

Закуской для предпочитающих традиционные напитки были вареные внутренности, приправленные тертым дайконом и пондзу. Они забавно хрустели на зубах и слегка горчили.

— Высший класс! — восхищались любители саке.

Для пьющих пиво Рурико-сан приготовила слегка подсоленные кусочки во фритюре.

— Объедение!

Стоило раскусить хрустящую корочку, и рот наполнялся пряным соком от рыбного филе. Нос щекотал восхитительный аромат.

— Потрясающе… — выдохнул с блаженной улыбкой Хасэ.

— А теперь главное блюдо! Рыбное набэ!

Букинист и Сато-сан поставили на середину стола железную кастрюлю.

— Да-а-а! Наконец-то! — встретили мы их аплодисментами.

Жар от кастрюли быстро распространился по гостиной.

Казалось бы, нам в жизни было не съесть такую гору овощей и рыбы, но она буквально таяла на глазах. Обитатели Особняка нежити не только выпить, но и покушать горазды.

— Какие кусища!

— Смотри, это коллагеновые нити.

Мы с Хасэ потянулись палочками к филе, но Букинист сбоку ловко нас опередил.

— Вы еще молоды, куда вам кожу разглаживать! Пропустите вперед старших!

— Ага, признаёте, значит, что сами уже в возрасте!

— Признаю!

— Так нечестно!

— Позор!

Остальные покатывались со смеху, слушая нашу перепалку из-за рыбных кусочков.

И будто сегодня не первое января — обычный вечер в Особняке нежити.

Нехарактерно теплый день сменился морозной ночью. В темноте сада неторопливо кружило нечто, напоминающее обычные снежинки.

За роскошным столом не стихали разговоры о работе, о случаях из жизни, о каких-то совершенно непонятных для нас с Хасэ вещах. Слушать Антиквара и Букиниста было невероятно интересно, хотя с ними никогда не знаешь наверняка, говорят они правду или байки травят.

— Кстати говоря, Антиквар, — с улыбкой обратился к соседу Букинист, — как закончилась история с охотниками за чудесами? Удалось скрыться?

Точно, было такое!

Оказывается, в Ватикане работает целая организация, специализирующаяся на нахождении и изъятии вещей, не принадлежащих этому миру, которые в силу своих волшебных свойств могут навредить людям. Хотя я лично до сих пор до конца в это не верю.

— Я успел встретиться с заказчиком, так что, когда они меня нагнали, сделал вид, что понятия не имею, о чем речь, и они ушли ни с чем, — улыбнулся в ответ Антиквар.

— А «Пти» Инабы этих охотников за чудесами не заинтересует? — спросил Хасэ. — Мне вдруг в голову пришло.

Антиквар приподнял бровь.

— Конгрессо Виетато охотятся лишь за бесхозными артефактами. И в первую очередь за теми, что могут проявить себя даже в руках простых, не разбирающихся в таких вещах людей. Так-то у большинства артефактов есть хозяева, поэтому и охотиться за ними нет нужды. Без воли своего владельца они все равно не сработают.

С «Пти» было именно так: он долгое время гулял по всей Европе, и никто не знал, что это настоящий гримуар.

— У Ватикана нечестный подход: чудеса христианства они признают, а все остальные — нет, — заметил Букинист.

Взрослые согласно покивали.

— Тебе ведь тоже приходилось бывать в их подземельях?

— Это нечто фантастическое! Прямо как музей артефактов со всех концов мира!

— А там правда хранится оригинальный «Иерозоикон»?

— Нет-нет, всего лишь копия.

— Слышал, в «Иерозоиконе» запечатаны семьдесят восемь могущественных волшебных созданий. Это правда? — спросил Антиквар Рю-сана.

Тот пожал плечами.

— По одной из версий. По другой — их семьдесят шесть.

Мои соседи-маги говорили обо всем этом так, будто обсуждали погоду. Этот мир полон таинственного, о существовании чего мы с Хасэ (и неважно, что я сам совсем слабенький, но все-таки чародей) и не подозреваем. В одной Японии полно мест, подобных общежитию «Котобуки» или больнице Цукиноки. А уж сколько их на планете…

Вряд ли мне или Хасэ, или Поэту с Художником придется когда-нибудь иметь дело с подобными сверхъестественными явлениями или местами — мы ведем и собираемся в будущем вести жизнь самых обычных людей.

Но нам известно, что мир — безгранично огромен и что мы являемся его частью.

В оставшийся в кастрюле густой наваристый бульон высыпали риса и разбили несколько яиц.

— Ох… это просто… нет слов!

Уже от первого глотка я едва не застонал от наслаждения.

«И ведь уже некуда впихивать, но я точно попрошу добавки!»

А эта маринованная капустка по особому рецепту Рурико-сан! Просто идеально подходит к рису! Антиквар и Рю-сан, проводящие много времени за границей, даже застыли от удовольствия. Как говорит в таких случаях Поэт, у всех лица стали, будто недоваренные моти: расплылись в блаженных улыбках.

Вечер продолжился за выпивкой для взрослых и за кофе для нас с Хасэ. На десерт Рурико-сан приготовила для меня, Хасэ и Буси обмакнутый в растопленном шоколаде «хворост» из моти. И его мы тоже смели без остатка. Ужас, разве можно столько есть? Надо будет не забыть выпить таблетку для улучшения пищеварения.

Рю-сан поведал причину своего изнуренного состояния.

— Одна певица отправилась в Мексику на съемки телевизионной программы про местные памятники древности. Ну и, судя по всему, там к ней прицепилось нечто недоброе.

Даже мне было знакомо имя этой певицы, настолько она знаменита. Кстати говоря, в последнее время о ней ничего не было слышно.

— Я так понял, во время съемок они зашли туда, куда заходить не следовало…

— Ох уж эти любители, — тяжело вздохнул Букинист.

Антиквар тоже сокрушенно покачал головой.

— В том районе опасно. Духовная энергия хлещет неконтролируемым потоком.

— Угу. Страшные это места, древние руины…

Все глубокомысленно закивали.

— После возвращения с девушкой начали происходить необъяснимые вещи. Когда связались со мной, прошло уже полгода. Я видел ее снимки, но, признаться, не узнал, когда встретился с ней воочию. Она уже и на человека перестала быть похожа.

— Как Риган-тян в «Изгоняющем дьявола»? — распахнув свои огромные глаза, спросила Марико-сан.

Рю-сан слегка улыбнулся.

— Нет, скорее… Как тот фильм назывался, Сато-сан? Сэма… Сэма Рэйми?

— Ты, случайно, не про «Зловещих мертвецов»? — глаза большого киномана Сато-сана так и засверкали.

— Точно, «Зловещие мертвецы»! У нее было лицо, как у девушки из того фильма, в которую вселился демон.

— Фу! Жуть!

— Волосы спутаны и всколочены, лицо опухшее до синевы, глаза закатились так, что видны одни белки, а с черных губ без остановки капает какая-то зеленая жижа.

Мы все дружно передернулись.

Я как-то смотрел «Зловещих мертвецов» у Хасэ дома. Фильм уже старый, но, несмотря на жуткие сцены, довольно интересный. Сюжетом чем-то напомнил многие аниме: как люди случайно выпускают на волю демонов, а те в них вселяются.

«Но ладно фильм, а когда нечто подобное происходит на самом деле…»

Тут уже не до зрительской оценки: интересно или нет. Чистый триллер!

Несмотря на жуткий вид, певица не вела себя дико, как герои фильма. Она лишь что-то неразборчиво бормотала и бесцельно кружила по комнате. Ела через раз.

— Но когда у нее был аппетит, набрасывалась на еду, точно оголодавшая гиена. Ей приходилось надевать памперсы, потому что она будто забыла о существовании туалета, но это было слабое утешение для молоденькой девушки, сколько ей, лет двадцать? Вдобавок, от нее несло какой-то звериной вонью.

И врачи ничем не могли ей помочь… Боюсь представить, как страдали ее близкие.

— Сильный, должно быть, дух в нее вселился, раз у тебя столько сил ушло, чтобы его изгнать, — предположил Художник.

Но Рю-сан помотал головой.

— Нет, изгнал я его с первой попытки. Но вот тут-то и начались проблемы.

Метод экзорцизма, который практикует Рю-сан, заключается в извлечении злого духа из подчиненного им человека: дух принимает физическую форму и покидает организм… Принципа я не понимаю, но как-то так.

И вот, захвативший тело певицы злой дух выплеснулся из нее фонтаном крови. А Рю-сан попал прямо под него.

— Можно сказать, меня окатило высококонцентрированными помоями с запредельными показателями миазма. Чтобы не дать им меня заразить, мне пришлось задействовать все свои духовные силы, а это как потеряться в лесу зимой — организм постепенно теряет тепло, и ты впадаешь в оцепенение и умираешь. Так и мои силы неуклонно истощались.

Разумеется, обычной водой смыть это было нельзя, Рю-сану пришлось обратиться к специалисту по очищению от скверны и целых шесть часов простоять под заснеженным водопадом. И это в декабре, посреди ночи, в один из самых холодных дней прошлого года!

Мы в ужасе ахнули.

— Шесть часов под водопадом ночью зимой?!

— В те дни даже здесь было всего где-то плюс пять.

— Да уж, неприятно было.

Еще бы!

— Давненько я не дрожал от холода! Лет десять, наверное.

Страшный он все-таки человек…

— Водопад избавил меня от скверны, но к тому моменту я уже почти исчерпал все свои духовные силы. И чтобы не расходовать остатки, впал в спячку на десять дней.

— В спячку?

— Отключил сознание. Чтобы ничего не чувствовать и ни о чем не думать.

Под присмотром мастера по очищению Рю-сан провел в таком состоянии почти десять суток, пока запасы его духовной энергии не восстановились до приемлемого уровня. Это нельзя назвать просто «сном», скорее что-то вроде «гибернации». Один из способов исцеления.

В тот же день, после изгнания злого духа, опухшее лицо певицы начало возвращаться в норму. Тридцать первого декабря Рю-сану сообщили по телефону, что она почти полностью восстановилась, как физически, так и психологически. Но за те полгода, что ее организм был под властью злого духа, он сильно истощился, поэтому, чтобы вернуться к работе, потребуется еще немного времени.

— А что это был за злой дух? Вы сказали, от нее исходил звериный запах, может, какое-нибудь звериное божество? — предположил Хасэ.

— Скорее всего, дух зверя. Но очень сильный. Видимо, когда-то давно ему поклонялись, как божеству, а после он обратился во зло.

— Понятно. В той местности подобное неудивительно, — пыхнул самокруткой Антиквар.

— Не думаю, что тот дух желал зла людям. Он не обладал столь четко выраженной волей. Он просто был там, спал в месте сосредоточения силы, а той певице не повезло на него наткнуться. Хотя ей в принципе не следовало нарушать его покой, — усмехнулся Рю-сан и пожал плечами.

— Бесстрашие до добра не доводит, — вздохнул Поэт.

— И не говори.

Полно людей, которые лезут в «запретные места», ни на секунду не задумавшись, почему их называют «запретными». Конечно, я сам не верю всем слухам о «домах с привидениями», но искренне не понимаю тех, кто с готовностью и со спокойной душой идет туда, где «обитает бог», или, к примеру, было совершено убийство.

Букинист задумчиво затянулся почти догоревшей сигаретой.

— Для большинства людей подобные места опасности не представляют. Но обязательно найдется один несчастный, в которого-таки кто-нибудь вселится. Поэтому, чтобы этого не происходило, и предупреждают, куда ходить не следует.

— Хотя сейчас даже путеводители по «местам силы» выпускают.

— Идиоты. Это ж как играться с огнем.

— Потому что сейчас не принято говорить о смерти. Родители стараются во что бы то ни стало оградить от нее детей, не понимая, что тем самым ограждают их и от жизни тоже.

Изречения Поэта и в этом году отличались глубоким смыслом.

— Взрослые наоборот — должны рассказывать детям о смерти.

— Вы совершенно правы, Иссики-сан.

Три часа ночи.

Дождавшись, когда часть угощения в набитых до отвала животах переварится и к нам вернется способность двигаться, мы с Хасэ оставили праздничный стол и отправились в ванную.

— Вся одежда пропахла рыбным супом! Даже нижнее белье!

— Еще бы, девять часов просидели рядом с кастрюлей.

Обмениваясь шуточками, мы помылись, после чего погрузились по шею в термальную воду бассейна и одновременно с блаженством выдохнули.

— Эх… Как же здесь хорошо, — с чувством протянул Хасэ.

Я понимающе хмыкнул.

Когда мы вернулись ко мне, то обнаружили на моем футоне свернувшегося калачиком Бусю и прильнувшую к нему, обернув его дополнительно хвостом, Белу. Совсем как мандзю: Буся — анко, а Бела — тесто.

Заботливо укрыв малыша одеялом, Хасэ взял в руки забытый в комнате мобильный.

— А, — вырвалось у него.

— Что такое?

— Старик умер.

— Что?!

— Вчера в районе четырех дня. Отец написал после шести.

— После шести мы уже сидели за столом… И что теперь? Тебе надо домой?

— Нет, пишет, что сам поедет в Сэндай.

— Ну, это понятно.

— Я все-таки днем съезжу домой.

— Мне тоже надо к дяде. Ой, но перед этим давай сходим в храм на хацумодэ.

Мы приготовили одежду для выхода.

— Я вспомнил, Хасэ!

— Чего?

— Он скончался в четыре, и приблизительно в это же время тебе почудилось землетрясение.

— Кстати, да.

— Может, он тебе знак подавал?

Хасэ демонстративно пожал плечами.

— Старик? Мне? Знак? Боюсь представить, что он мне сигнализировал. Наверное, требовал плату за переправу через Сандзу. Только не на того напал!

Сурово…

Дед Хасэ, то есть отец Кэйдзи-сана, Кёдзо Хасэ уже давно отошел от дел, но когда-то в деловых кругах его на полном серьезе звали Монстром. Он с нуля сколотил огромное состояние, построил целую бизнес-империю, объединяющую множество предприятий. Правда, до уровня ведущих корпораций не дотянул, но — уж не знаю, почему — Босс Кёдзо пользовался непререкаемым авторитетом у других предпринимателей и никто не смел ему перечить. Кроме Кэйдзи-сана. Еще будучи совсем молодым, он ушел из дома без копейки в кармане и со временем, исключительно собственными силами, поднялся до ключевой должности одной из крупнейших компаний страны. Именно он, а не его старший брат Акихито, унаследовал деловую хватку отца. Спрашивается, почему же Кэйдзи-сан при всех его талантах не хочет возглавить собственное дело? А потому что (по словам Хасэ) ему куда больше нравится играть роль «серого кардинала» (по сути он — второй человек в компании и единственный, смеющий обращаться к ее президенту на «ты») и иметь дело с темной стороной бизнеса. Что тут скажешь, яблоко от яблони, как говорится, недалеко падает.

Но если бы Кэйдзи-сан не ушел из дома и стал бы «правой рукой» своего брата… Конгломерат Хасэ к этому времени наверняка бы стал намного могущественнее. Именно так думал Босс Кёдзо.

По этой причине или нет, но между членами семьи Кэйдзи-сана и остальными родственниками отношения практически разорваны. Ради традиционных приветствий на О-Бон и Новый год отец всегда отправлял младшего сына, и «молодому господину Мидзуки» приходилось кланяться главе рода с расстояния в несколько комнат.

— Наконец-то он отправился к праотцам, — бросил Хасэ.

— Опять переполох поднимется, — заметил я.

Но друг невозмутимо отрезал:

— Не наше дело.

Кэйдзи-сана борьба за огромное наследство не касается: он давно отказался от своей доли. Примет участие в похоронах, и на этом его сыновий долг будет исчерпан.

А для Хасэ это означает долгожданное освобождение от ненавистных обязанностей. Впору вздохнуть с облегчением.

Конечно, нехорошо так относиться к умершим, но, с другой стороны, если люди радуются чьей-то смерти, это многое говорит о том, как этот человек жил. Лично я хочу прожить такую жизнь, чтобы после ее окончания меня искренне оплакивали. В идеале. Ну уж точно чтобы не вздыхали с облегчением.

1. ↑Небольшая переносная жаровня.
2. ↑Традиционное первое посещение синтоистского святилища в новом году.