1
  1. Ранобэ
  2. Изысканная жизнь в Особняке нежити
  3. Изысканная жизнь в Особняке нежити 6

Что по-настоящему важно

- Говоришь, ощутил на себе «Великое очищение»? Поздравляю, — выслушав меня, улыбнулся Рю-сан.

Под Новый год в особняк пришли настоящие намахагэ. Они нас всех затолкали и обхлопали с ног до головы, точно вытрясали накопившуюся пыль, после чего присоединились к общему пиру, ели с нами, смеялись. Вместе с этим все неприятные воспоминания будто куда-то улетучились, и Новый год я встретил полный надежд и без единой мрачной мысли. Как сказал Хасэ, это работало Оохараэ — Великое изгнание скверны.

— Генеральная уборка, подготовка к встрече Нового года, ритуалы очищения — это все не просто так, а часть большой церемонии, призванной сделать так, чтобы человек в новый год вошел по-настоящему обновленным. Поэтому стоит подходить ко всему ответственно. Хотя не стану утверждать, что дом обязан сверкать чистотой. В конце концов, я и сам свою комнату так в порядок и не привел, — Рю-сан показал язык.

Слова этого человека пропитаны мудростью и смыслом, в них чувствуется широкий кругозор и богатый жизненный и профессиональный опыт (это только на вид ему лет двадцать пять или двадцать шесть, на самом деле истинный его возраст — большая загадка), поэтому не прислушаться к его мнению просто невозможно.

«У тебя впереди долгая жизнь в бесконечно огромном мире. Позволь себе расслабиться», — сказал он мне однажды, и я поверил в это. Эти слова стали моей величайшей драгоценностью.

Но Рю-сан вовсе не святой: доброта в нем уравновешивается суровостью. Как и все обитатели особняка, он человек широких взглядов, внутри которого есть как хорошее, так и плохое, как свет, так и тьма, и от страшных ошибок он тоже не застрахован. «Сглупил!» — признается он и покажет язык, но именно поэтому я могу совершенно спокойно говорить с ним обо всем на свете. Готов слушать его часами и думать: «Пожалуйста, расскажите что-нибудь еще!». Потому что мне хочется быть на него похожим.

Вот и сегодня под вкусный суп из кафельника мы говорили и говорили без конца.

Я рассказал ему о новых учителях Дзёто и о том, как прошел Культурный фестиваль. Когда речь зашла о Тиаки, нашем новом классном руководителе, Рю-сан с улыбкой прокомментировал:

— Похож, говоришь, на Акира-сана? Тот еще, должно быть, учитель-уникум.

— Для учителя как раз самое оно!

В разговор вмешались другие взрослые.

— Правильно. Слишком серьезные учителя в памяти не остаются, а значит, и влияния на учеников они не оказывают, — заметил Поэт.

А ведь эти несносные взрослые тоже когда-то учились в школе… Интересно, какими они тогда были? Поэт и Художник… Букинист… Рю-сан…

— В моей старшей школе, — поделился воспоминаниями Художник, — был учитель, который не расставался с синаем. Башка лысая, зато усы отпускал, целый год ходил в одном и том же ярко-красном спортивном костюме, ну вылитый якудза!

— А-ха-ха-ха-ха!

— Зато ученики его обожали, не то что нашего классного, выпускника Кэйо, которому я разок, не выдержав, все-таки врезал от души. И девчонки по нему сохли. Хотя на вид сутенер сутенером!

— Обычно так и бывает. Не то чтобы выпускники элитных университетов не годятся, но…

— Не в элитности дело, а в умении налаживать отношения! — вставил Хасэ, учащийся как раз одной из элитных школ, и который в будущем наверняка будет вращаться в высших слоях общества.

Взрослые согласно закивали.

— А Тиаки-сэнсэй, судя по всему, в этом большой специалист, — посмотрел на меня Рю-сан, и я кивнул.

— Но, признаться, я все равно не понимаю, с чего он в учителя пошел. Стань он певцом… и наверняка бы поднялся до звезды мировой величины.

Я на самом деле так думал.

— Значит, он как Акира-сан, только еще потенциальная суперзвезда…

— Нет, — поспешил я возразить. — Тиаки правда напоминает Акира-сана, но когда он лохматит волосы — будто совсем другой человек. Особенно когда начинает петь, от него такая энергетика исходит, сумасшедшая!

— Угу, — Рю-сан задумчиво потер подбородок. — Хочешь сказать, Тиаки-сэнсэй не просто здорово поет, а у него настоящий талант? Как у гения?

— Ну… Не знаю, можно ли это так назвать…

«Гений» — это, наверное, все-таки перебор.

— Скорее всего, он в некотором роде обладатель сверхъестественной способности.

— Сверхъестественной способности?

— Доктор Джекил и мистер Хайд — не самый удачный пример, но бывает так, что в человеке живет некая «сила», которая, запускаясь, переключает его из, так сказать, обычного режима в режим гения, сверхчеловека.

— Ух ты!..

Мы с Хасэ слушали с большим интересом.

— Ты спрашиваешь, почему Тиаки-сэнсэй, обладая такой силой, не захотел становиться знаменитым певцом? Ведь таких суперзвезд, если взять масштабы всей планеты, найдется немало? Нужно понимать, что далеко не все носители подобных сверхспособностей им радуются. Кое-кто, несмотря на свои уникальные таланты, хочет жить обычной жизнью. Так и Тиаки-сэнсэй в своем стремлении стать учителем, видимо, пришел к выводу, что его певческий дар, каким бы потрясающим он ни был, ничем ему в этом не поможет. Скорее наоборот — помешает.

— Хм…

— Как-то даже обидно, такой талант, а им не пользуются…

— Но если человек талантлив, если в нем есть этот дар с большой буквы, как бы он ни подавлял его, как бы ни пытался жить, как все, всё равно окружающие будут чувствовать в нем эту «скрытую силу».

— Еще как. Окажись такой талантище в толпе посредственностей, и те хочешь — не хочешь, а его заметят, — согласился Художник.

Поэт тоже кивнул. Они оба были по-своему одаренными и наверняка выделялись на фоне окружающих «простых людей».

— Такие дела, — подытожил Рю-сан и, пожав плечами, опустошил рюмку с сётю.

— Сверхъестественная способность… — задумчиво повторил я.

Удивительно, как Рю-сан, не будучи знакомым с Тиаки, так хорошо его понимал.

Тиаки — обычный учитель ведения бухгалтерского учета, но по нему действительно видно, что он далеко не так прост. И дело не только в певческом таланте, он обладает особым, трудно объяснимым обаянием, которое привлекает учеников.

— Людям свойственно тянуться к источнику силы, — продолжил Рю-сан. — Подчас они даже этого не понимают, это происходит на уровне подсознания.

— Своего рода карма, — добавил Поэт.

«Карма», — повторил я про себя и мысленно кивнул.

— Ладно, если их притягивает сила положительная

— Действительно, будь Тиаки злодеем…

Я представил себе возможный исход и вздрогнул. Он бы стал новым Гитлером, разве что масштабом поменьше! Или основателем какого-нибудь жуткого культа!


Объевшись так, что стало тяжело дышать, мы с Хасэ решили немного прогуляться.

Время перевалило за час ночи, но снаружи иглу ничего не изменилось. Всё то же чистое ультрамариновое небо, придающее бескрайней снежной долине легкий голубоватый оттенок, сменяющийся серебряным у золотого горизонта. Всё тот же одинокий, но невероятно красивый пейзаж.

— Люди со сверхъестественными способностями… — тихо выдохнул Хасэ.

— Ты в некотором смысле тоже один из них, — заметил я.

Но он решительно возразил:

— Нет, я просто очень умный.

Заявление в его стиле.

— Но вот секретарь отца — вполне может быть…

— Серьезно?.. Ты о том, о высоком?

— Да. Юки — первый секретарь, он же телохранитель.

— В прошлом году я видел его мельком у тебя дома.

У отца Хасэ, члена директоров одной из крупнейших компаний страны, четыре секретаря, из которых двое находятся постоянно при нем. Один из них выглядит, как обычный бизнесмен средней руки, другой же — высокий и подтянутый, с короткой стрижкой — производит впечатление спортсмена или мастера боевых искусств.

— Но я думал, он в школе или университете занимался в спортивной секции, а так обычный секретарь… Хочешь сказать, нет?

Хасэ кивнул.

— Я слышал, он настоящий гений ближнего боя. Однажды к ним с отцом пристала троица каких-то отморозков, так Юки с ними в одну секунду расправился. В буквальном смысле мгновенно.

— Ого.

— Смотрел американский сериал «Притворщик»?

— Смотрел! Про человека, который, только посмотрев, как работает другой, перенимает его профессиональные навыки. Будь это летчик или врач — кто угодно.

— Юки именно такой.

— Шутишь?!

— Юки никогда не занимался предпринимательством. Но стоило засадить его за учебники по делопроизводству, как он уже через неделю вел себя как суперпрофессионал, начиная деловым этикетом и заканчивая дресс-кодом.

— Серьезно?! Круто!

— Это еще не все. Подробностей я не знаю, но у него было бурное прошлое. Считай, нормальная жизнь началась только после знакомства с моим отцом.

— Хм…

В мире много прирожденных могущественных экстрасенсов, как Рю-сан, и обладателей особого Дара, сравнимого со сверхъестественной способностью, как Тиаки. А есть и такие, кто, как сказал когда-то Рю-сан, сталкиваются с неожиданными и подчас непреодолимыми обстоятельствами.

Что делать, если в тебе есть сила или талант, которые тебе не нужны? Если они влияют на твою повседневную жизнь и как магнит притягивают окружающих, и ты ничего не можешь с этим поделать? Каждый справляется по-своему, кто-то — с пользой для себя и других, кто-то — нет. А кто-то грезит о подобного рода силе или таланте… и в своем неисполнимом желании сходит с ума.

— Интересно, кто решает, кому с каким талантом уродиться…

Задумавшись, я остановился посреди снежной долины из другого мира.

Соединенные серебряной полоской бесконечно синие небо и земля. А посередине мы.

— Правильно сказал Рю-сан, что люди тянутся к силе, — сказал Хасэ. — При этом необязательно быть именно гением, любой талантливый человек вызывает восхищение.

Я кивнул. Хасэ как раз такой. Он с начальной школы был умен, красив и воспитан (в глазах посторонних), прибавьте к этому богатых родителей. Естественно, девочки были от него без ума, но и мальчики к нему тянулись, привлеченные его прирожденными лидерскими качествами (вот и сейчас он продолжает сплачивать вокруг себя парней, создавая собственную «организацию»).

— Но если у человека и правда Дар… — продолжил он. — Он часто… как бы это сказать… становится объектом поклонения. Я всегда искренне не понимал, как всякого рода культы завлекают к себе столько последователей, это же откровенное сумасшествие. Но если там работают люди со сверхъестественными способностями…

Хасэ вдруг осекся и помотал головой.

— Нет… Погоди… Может, принцип и тот же, но тут дело в чем-то другом…

— В чем другом? То есть, согласен, я сам никогда не стану сравнивать Тиаки и основателей сект, они совсем разные!

— Вот и Юки другой. Да, он пользуется популярностью. Но это не слепое обожание, скорее восхищение.

— Тиаки такой же!

— Да и Рю-сан, думаю, тоже. У него ведь тоже своеобразный Дар, согласись? И ты им явно восхищаешься. Рю-сан тоже привлекает к себе людей, как мужского пола, так и женского.

Я промолчал.

— Вопрос в том, почему так?

Что объединяет Рю-сана, Тиаки и Юки? Каждый из них обладает уникальными талантами, выделяющими их на фоне остальных людей, каждый из них по-своему притягателен, но при этом желания поклоняться им, как, к примеру, основателям сект, не возникает…

— Ты ведь сам, Инаба, часто рассуждаешь о полноценных людях.

— А…

— С каким бы талантом, Даром и сверхспособностью человек ни родился, они не определяют его судьбу. Взять того же Юки, ему в детстве пришлось тяжело, деталей я не знаю, но рос он в ужасных условиях. Рю-сан ведь тоже такой? По нему сразу видно, что у него, мягко сказать, богатая биография.

— Угу, — я согласно кивнул.

— И Тиаки-сэнсэй наверняка тоже производит такое впечатление.

Я опять кивнул.

— Получается, Рю-сан, Юки, Тиаки-сэнсэй — это люди, которые много пережили и сумели извлечь из этого опыта ценные уроки.

Я молча его слушал.

— Не знаю, откуда берутся таланты — Дар ли это Небес, Судьбы или Бога. Но жить с ним предстоит человеку. Пусть Рю-сан — могущественный экстрасенс, а Юки и Тиаки-сэнсэй обладают уникальными талантами, они ни на секунду не забывают, что прежде всего они просто люди. Не позволяют себе забыть. Твердо знают, что по сути они такие же, как мы, как все окружающие. Вот в чем их кардинальное отличие от всяких фанатиков, религиозных ксенофобов, безумных идеалистов и прочих.

— Ты…

— М?

— Говоришь прямо как Иссики-сан.

— Слова Иссики-сана всегда заставляют задуматься.

Хасэ скрестил на груди руки, прикрыл глаза и несколько раз кивнул своим мыслям. И вдруг схватил меня за руку и крепко ее сжал.

— Ты понимаешь, к чему я тут распинаюсь?

— Хм?

— Ты ведь тоже один из них! У тебя тоже есть сверхъестественная способность!

Точно.

Действительно. Я и забыл.

— Пусть ты не просил этой силы, но теперь тебе придется с ней жить… Поэтому я прошу тебя, пожалуйста, оставайся всегда полноценным человеком. Что бы ни случилось…

От теплоты его пальцев у меня защемило на сердце.


Может, Хасэ что-то предчувствовал?

Как понять, что именно этот момент нашей жизни — поворотный?

Люди осознают это лишь по прошествии времени.


К нам с громким лаем подбежал Сигар.

— М? Это он намекает, что пора назад?

Мы вернулись в иглу.

— А, Хасэ-кун, у тебя телефон звонил.

— Понятно. Схожу, посмотрю. Спасибо.

— Ты что, оставил мобильник в особняке?

— А смысл его было сюда брать? Тут явно сеть не ловит!

— Действительно. Ха-ха-ха!

Мы с Хасэ решили вернуться в общежитие.

— Детишкам спать пора?

— У меня, между прочим, завтра с утра практика!

— Спокойной ночи!

Взрослые наверняка всю ночь тут просидят. С ума сойти можно, и куда в них столько алкоголя вмещается.

— У них для него есть встроенный четырехмерный карман, — с совершенно серьезным видом сказал Хасэ, и я невольно прыснул.


Вернувшись в комнату, мы обнаружили спящего на футоне Бусю.

— И когда только успел?

Я точно помню, что он сидел между Художником и Хасэ, когда мы ели суп…

Хасэ взял телефон и вышел из комнаты.

Я переодевался, когда услышал его сердитый крик. Готов поспорить, ему звонил отец.

— Ох уж эта семейка, — хихикнул я.

Нельзя сказать, чтобы Хасэ не ладил с отцом. Да, он строит планы по «захвату» его компании, но он вовсе его не ненавидит.

Они с отцом, скажем так, соперники. Хасэ считает своей главной целью когда-нибудь превзойти его. А отец видит в нем прежде всего не сына, а еще неоперившегося птенца, которого надо жестко учить и тренировать, чтобы в будущем тот смог взлететь на вершину финансового мира.

И ведь даже сейчас Хасэ (этот самый Хасэ!) ни в чем до сих не превзошел отца, ни в работе, ни в развлечениях, ни в увлечениях, ни во вкусах… Даже смешно немного. Все-таки отец у него невероятно крут.

Хасэ вернулся в комнату красный от злости.

— Беспредел!

— Что случилось? Что он тебе сказал?

— Деда в больницу положили.

— Того, что в Сэндае живет?!

Хасэ с кислой миной кивнул.

— Знаешь, что мне отец заявил? Езжай его проведай! Вот сам и езжай, твой же папаша! Вечно он на меня все спихивает!

— Эй.

— Ой.

От громкого голоса Хасэ Буся проснулся и сел, сонно моргая блестящими, как бусины, глазками.

— Прости, дорогой, я тебя разбудил?

Хасэ обнял малыша и протяжно вздохнул.

Его дед по отцовской линии в Сэндае — настоящая знаменитость, он смог с нуля сколотить огромное состояние, из-за чего получил прозвище «Денежный монстр». Но лет десять назад он сильно сдал и с тех пор не покидает родовое поместье в Сэндае.

Семейное предприятие перешло под контроль его старшего сына, а второй сын — отец Хасэ — еще по молодости уехал из дома. Он и сейчас в натянутых отношениях с родственниками, а те тоже относятся к нему и ко всем членам его семьи, мягко говоря, с прохладцей. Поэтому ни отец Хасэ, ни его мать, ни старшая сестра в родовое поместье ездить не желают, а в случае необходимости (на О-Бон, к примеру) отправляют отдуваться Хасэ.

— И ведь смысла в моей визите не будет никакого! Навесят на лица вежливое удивление и начнут открыто ехидничать: «Ой, как это любезно с вашей стороны, проделать такой долгий путь!». Отец просто своему брату хочет рот заткнуть: что приличия де соблюдает, сына проведать прислал, хотя ему на старика плевать! — похлопывая Бусю по спине, ворчал Хасэ. — Меня же не то что в палату к нему не пустят, я даже в больницу, скорее всего, не попаду! Встретят на входе и там же отправят восвояси! Разве что фрукты возьмут. С таким видом, будто делают мне великое одолжение! Поэтому никто из нас туда ездить не хочет!

Хасэ ненавидел свою судьбу младшего.

К их семье в родовом поместье отношение особое. Им нельзя напрямую общаться с главой. Даже на О-Бон, чтобы поприветствовать его, приходится садиться на расстоянии четырех-пяти комнат, а ночевать их отводят в самую дальнюю комнату.

Сильно же должны были поссориться дед и отец Хасэ, чтобы довести семейные отношения до такого состояния.

«Прямо как в романах Сэйси Ёкомидзо», — всегда думаю я, когда речь заходит о клане Хасэ.

В его романах «Клан Инугами», «Деревня восьми могил», «Дьявольская считалочка» тоже большую роль играют старинные деревенские и семейные традиции.

— Так что с дедом-то?

— Плохо, по ходу. Но с ним уже давно так. Его регулярно кладут в больницу, а он все равно продолжает кряхтеть.

— Крепкий, должно быть, старик. Не зря же его «монстром» прозвали.

— Дело не в крепости, а в безмерной скупости! Дед всю жизнь был скупердяем, каких поискать. До безумия! Не удивлюсь, если он жив до сих пор потому, что ему жалко отдавать монеты за переправу через Сандзу*!

Смотрите, как его понесло.

— О нем даже рассказывают, что однажды, когда он уже впал в беспамятство и врачи сказали, что все, конец, кто-то рядом уронил монетку, и он очнулся от одного ее звона!

— Ничего себе, — усмехнулся я. — Но если он все-таки умрет, такая ведь буча поднимется, нет? Наследство делить, все такое… И погрязнет родовое поместье в кровавых разборках, как в романах Сэйси Ёкомидзо…

— Не погрязнет, — перебил Хасэ, решительно помотав головой. — Отец уже давно от всего отказался.

— Серьезно?! Но там же, наверное, такие деньжищи… Не жалко?

— Сказал, дедово наследство его не интересует. Не то чтобы мы стеснены в средствах.

О-о, меньшего я от отца Хасэ не ожидал. По-мужски!

— Вот тебе и счастливое начало нового года… В общем, придется завтра вернуться домой, — уложив Бусю назад на футон, подытожил Хасэ.

— Мда… Ну, что сказать, хоть ты постарайся наладить отношения с дедом. Вместо отца.

— Только в особняк приехал… — продолжал он жаловаться.

— Воспринимай это как благое дело, — я свел ладони в молитвенном жесте.

Хасэ лишь развел руками.


Следующий день.

— Я вернусь дня через два-три, — пообещал Хасэ Бусе.

Но тот сердито надул и без того пухлые щечки, чего обычно за ним не водилось, демонстративно отвернулся и бросился прочь по коридору.

— Буся!

Хасэ в глубочайшей печали повесил голову.

Мне с одной стороны было его искренне жаль, с другой я едва сдерживал смех.

— Вождю хулиганов не престало впадать в депрессию из-за обиды ребенка, — похлопал я по его сгорбившейся спине.

Хасэ резко выпрямился.

— Что ты понимаешь?! Знаешь, сколько мне приходится терпеть, только потому что я самый младший в семье?! А в Сэндае я вообще самый-самый младший и бесправный! Можешь представить, каково мне?! Сколько нервов мне это будет стоить?!

Давненько я не слышал «жалобные вопли» Хасэ.

«Как же ему, должно быть, не хочется ехать в родовое поместье», — подумал я.

Буся для Хасэ — лучшее средство от стресса.

Учитывая, что обычно Хасэ благодаря своей смазливой внешности, острому уму, социальному положению и бесчисленным связям может добиться практически всего, что только пожелает, место, где ничего из этого не работает, наверняка является для него источником сильнейшего стресса.

— Бусю я беру на себя. Можешь со спокойной душой отправляться быть втоптанным в грязь.

С этими словами я проводил Хасэ.

Когда я вернулся в гостиную, меня встретил смех праздно валяющихся там взрослых (все-таки Новый год, хотя для них это привычное состояние).

— Оказывается, и Хасэ-куну бывает несладко, — улыбнулся Поэт.

По-настоящему богатые все такие. Они отлично знают, что такое тяжелый и неприятный труд, — заметил Букинист.

Перед ним на маленьком гриле-ситирине надулся поджаривающийся моти, напомнив мне обиженного Бусю.

— Не припомню, чтобы Бусенок когда-нибудь так сердился. В последнее время он все активнее проявляет эмоции. Все-таки для детей это очень важно. Не только Хасэ-кун получает положительный заряд от общества Буси, но и Бусенок — от общения с Хасэ-куном.

От слов Поэта у меня потеплело на сердце.

Открытые — настолько, что окружающим порой тошно от их приторности — проявления любви Хасэ к Бусе не уходят в пустоту, а находят свой отклик в маленьком сердце малыша. Детям именно такое отношение и необходимо — искреннее, ничем не завуалированное.

— Ты говорил, у семьи Хасэ свое семейное предприятие. Что-то вроде концерна? — полюбопытствовал Букинист.

Признаться, я и сам толком не знаю.

— Нет, вроде до концерна все же не дотягивают. Но довольно крупный конгломерат.

— И отец Хасэ всё это бросил и сам, с нуля, поднялся до нынешней должности? Ничего себе, — восхитился Сато-сан, нежить, но работающий в крупной компании.

— Угу, получается, предпринимательский талант деда, которого даже «финансовым монстром» прозвали, перенял на самом деле его второй сын — отец Хасэ. А не старший.

— Что не помешало ему оставить отчий дом и уйти в самостоятельное плавание… Интересно, что его на это подвигло? Наверняка какая-нибудь душераздирающая семейная драма!

— Может, просто хотел проверить свои силы? Вот это я понимаю, настоящий мужик! — встрял Художник.

— Прямо садись и пиши семейную сагу.

— О кровной борьбе за огромное наследство… «Клан Хасэ»!

— Смотри, подадут еще в суд за плагиат!

— Гхя-ха-ха-ха-ха-ха!

Оставив несносных взрослых веселиться дальше, я вернулся к себе в комнату.

И обнаружил там Рю-сана.

— Прости, что зашел без спроса.

Он лежал на боку на моем футоне, а рядом, завернувшись в одеяло, сонно сопел Буся.

— Нашел его здесь всего в слезах.

Рю-сан мягко погладил малыша по голове.

— Буся…

Сначала рассердился на Хасэ, затем загрустил и ушел плакать в подушку — ну разве не милаха? У меня даже глаза защипало.

— Хасэ… пришлось срочно уехать… по семейным делам.

— Так вот что его так расстроило.

— А перед этим он обиделся. Надул щеки и убежал.

Рю-сан тихо засмеялся.

— Иссики-сан сказал, что Буся стал чаще проявлять эмоции.

— Угу… Буся здесь уже лет пять-шесть живет.

— Так долго?!

— Вначале он все время проводил на веранде. Сидел там неподвижно. На зов никак не реагировал.

С самого рождения Буси родная мать над ним издевалась и в конце концов убила сына. Но даже этого ей оказалось мало, и она, став злым духом, продолжает его преследовать… Я представил мальчика, сидящего неподвижно на веранде и смотрящего пустым, остановившимся взглядом куда-то в пространство.

Я взглянул на спящее личико Буси. Его веки слегка припухли.

— Прости, довели тебя до слез…

— Не думай так. Эта необходимая грусть, поэтому не стоит о ней жалеть, — улыбнулся Рю-сан. — Буся поначалу совсем не знал эмоций, но Иссики-сан, Акинэ-тян, да вообще все в особняке постоянно его теребили, разговаривали с ним, усаживали на колени, обнимали, кормили. И постепенно он стал отвечать. Оборачивался, когда к нему обращались, подходил, когда звали. Начал сам просить что-нибудь вкусненькое или чтобы ему почитали книжку с картинками… Буся — привидение, поэтому его тело и мозг не развиваются, в отличие от его души. А для людей это самое главное.

Развитие не тела и мозга, но души…

— И вот наконец Буся по-настоящему полюбил кого-то из людей. Он ведь только к тебе и Хасэ просится на ручки. В сердце Буси зародилось чувство привязанности, желание быть с кем-то, чтобы его баловали, всегда оставались рядом, иначе ему станет грустно. Для него эта любовь, которая приносит как радость, так и печаль, — свидетельство большого шага вперед.

Во взгляде Рю-сана, с каким он смотрел на Бусю, было что-то отеческое или материнское.

— Если всё так и дальше пойдет, Буся сможет своими силами отправиться на Небеса.

У меня перехватило дыхание.

— Без изгнания духа его матери?

Рю-сан кивнул.

Душа Буси не может упокоиться, пока не исчезнет связывающая его с этим миром патологическая привязанность матери.

Ее дух уже почти потерял человеческий облик, но она продолжает существовать, питаемая одной-единственной жаждой — убить Бусю. Эта навязчивая идея столь глубоко проникла в сознание матери, что даже Рю-сан не может до нее достучаться. Пока эта связь не разорвется, Буся не сможет отправиться на Небеса.

— Дух матери постепенно слабеет. Если душа Буси станет достаточно сильной, она сможет сама сбросить оковы их связи.

— Вот оно что… — я погладил Бусю по коротким волосам.

Если душа Буси упокоится… Это, конечно, станет счастливым событием, но от одной мысли об этом меня охватила страшная грусть.

— Без него будет так одиноко. А Хасэ от шока наверняка сляжет!

Рю-сан коротко хохотнул.

— Быстро такие дела не делаются. На это уйдет еще немало времени. Да и потом, Буся явно сам не захочет расставаться с Хасэ-куном.

Мы оба улыбнулись. Бела замотала хвостом.

Она и Буся всегда открыто и искренне проявляют свою любовь. Они не знают, что такое лукавство.

Нам стоит поучиться у этих маленьких душ тому, что по-настоящему важно.

— Ну уж потерпи отправляться на Небеса, пока я жив, ладно? — попросил я его, поддавшись приступу чистого эгоизма.

Попросить, что ли, Рурико-сан испечь печенье, чтобы развеселить Бусю?


Пролетели незаметно короткие зимние каникулы…

В итоге Хасэ так и не вернулся в особняк: состояние деда все не улучшалось, и Хасэ вместе с собравшейся в родовом поместье многочисленной родней готовились к его кончине (а его смерть наверняка должна была вызвать страшный переполох).

Но близилось начало школьных занятий, и Хасэ наконец позволили вернуться домой, и тут же дед, точно специально поджидал этого момента, пошел на поправку. Хасэ просто рвал и метал.

Каждый день он звонил мне с бесконечными жалобами и ворчанием, а мне приходилось его терпеливо выслушивать. Третий триместр — время занятое (у Хасэ будут перевыборы в школьный совет), поэтому едва ли ему удастся скоро вырваться в особняк… Надеюсь, он не полысеет от накопившегося стресса.

  1. Загробная река.