— Марико-сан, Марико-сан!!!

Марико-сан с Поэтом и Кикё-сан пили чай в гостиной.

— Что случилось, Юси-кун? Ты чего такой взбудораженный?

— Из-за этого!.. Смотрите сами!

Я ткнул пальцем в «головастика» у себя на груди.

— А-ха-ха-ха-ха, что ты на себя нацепил? Это такая новая мода? — расхохотался Поэт.

Марико-сан уставилась на меня округлившимися глазами.

— Родился?..

— А, вы про то яйцо?

— Про него! Буся, похоже, зачем-то принес его ко мне в комнату… Я хотел его вернуть, а оно вдруг раскололось, и пока я соображал, что делать дальше, случайно встретился взглядом с этим!

— Хочешь сказать, произошло запечатление? Ты прямо как драконий всадник из «Эрагона», Юси-кун!♪

— И совсем не похоже! Какой из этого дракон?!

— Малыш такой миленький.

— В каком месте это миленькое?!!

Поэту и кошкобабушке лишь бы поерничать за чашкой чая!

— Марико-сан, можно его как-нибудь с меня снять?

Я потянул «головастика» за гладкое тело, но его ручка лишь растягивалась, не желая отцепляться от моей рубашки.

— А-ха-ха-ха-ха-ха, умереть не встать! — захохотал в голос Поэт.

Марико-сан тихонько вздохнула.

— Не получится. Он считает тебя мамой.

— Что?!

— Скорее всего, первую неделю с тобой не расстанется.

— Целую неделю?!

То есть до начала школы успею… Нет, стоп, сейчас есть проблема поважнее.

— Марико-сан, но я с ним не смогу пойти на подработку!

— А ты объясни, что это такой модный аксессуар! — закатывался Поэт.

— Вам не надоело смеяться?!

— Сунь его под рубашку.

— Что?

— Перемести его себе на живот, — пояснила Марико-сан с каким-то странным, отсутствующим выражением лица. — Он там успокоится и будет сидеть тихо. Его мать именно так своих детенышей и носит.

— А… Надо же…

Как будто это решение: сунул на живот — и забыл!

Марико-сан задрала мне рубашку и осторожно сместила «головастика» мне в район пупка. Тот немедленно отпустил ткань и, немного повозившись, замер. Прямо как скат какой-то.

— Я же говорю, — едва заметно усмехнулась Марико-сан. Но лицо у нее оставалось все такое же пустое.

— Лучше оторвите его, пока он не держится!

— Нельзя. Отлучение от матери — это огромный стресс для детеныша, он может умереть.

— Но я ему не мама!!!

— Отчего же, самая что ни на есть! — Поэт все никак не мог успокоиться. — Бусе же ты мама!

— Никакая я не мама!

— Осталось дождаться реакции папы!!!

— Никакой он не… А-а-а, всё, с меня хватит!

Огрызаться на колкости Поэта, который хохотал, держась за живот, сил уже не было.

Хасэ приедет через три дня. Представляю, как я его встречу в прихожей, положив одну ладонь на округлившийся из-за «головастика» живот, а другой держа за ручку Бусю.

— Состроишь одухотворенное лицо и скажешь ему: «С возвращением, дорогой, а у нас в семье пополнение!». Бха-ха-ха-ха!!! — Поэт уже практически рыдал.

— Пожалуйста, хватит, Иссики-сан! Ну серьезно!

— А чем этот малыш питается? — не обращая внимание на мое плачевное состояние, спокойно спросила Кикё-сан.

— Пока он касается Юси-куна, он будет вытягивать энергию из него. Поэтому тебе отныне придется много кушать.

— Что?!

— Еще помогут Бусины конфеты и протертые тритоны с бананами.

— Точно, в них много духовной энергии.

— Можешь идти на подработку, Юси-кун. Я скажу Рурико-сан, чтобы приготовила тебе большой бэнто.

С этими словами Марико-сан вышла из гостиной.

— А я позову Аптекаря, — удалилась следом Кикё-сан.

Остались лишь катающийся по полу Поэт и застывший в глубокой растерянности я. Я даже не сразу заметил, что к нам подошли Буся с Белой, спохватился, только когда Буся поднял полу моей рубашки и принялся с удивлением рассматривать «головастика».

— Что, Бусенок, радуешься появлению братика? — хрипло хихикнул Поэт, вытирая навернувшиеся слезы.

— Иссики-сан, пожалуйста, ну хватит уже! Честное слово!

— Надо бы его как-нибудь назвать. Раз он похож на головастика, пусть будет Главиком! Миленько, а?

— Может, дадите мне немножко времени все обдумать? И вообще, мне что-то нехорошо… Анемия? Стресс?

— Послеродовая депрессия?

— Я никого не рожал!

Пока мы с Поэтом препирались, Буся поднес к Главику свой леденец на палочке, а тот начал его облизывать.

Поэт так и расплылся в улыбке.

— О-о-о, братская любовь, как это прекрасно! Я сейчас заплачу от избытка чувств, мама!

— Всё, с меня хватит. Я ушел!

Никогда еще я так не уставал на подработке. Мало того, что меня не отпускало нервное напряжение из-за мысли, что у меня на животе малыш (пусть он и нежить, но нужно было соблюдать осторожность, чтобы случайно его не задеть), так еще коробки пришлось таскать на вытянутых руках — под конец дня плечи и спину заломило. Прибавьте к этому периодическое головокружение: как и предупреждала Марико-сан, Главик явно тянул из меня энергию.

— Ого, у тебя сегодня не бэнто, а одни сплошные деликатесы! Что, праздник какой-то, Юси? — полюбопытствовал во время обеда один из грузчиков.

Я неловко улыбнулся.

Завернутые в листья салата жареные в мисо кусочки свинины с бамбуковыми побегами, куриные котлеты с нори, грибные клецки, вареные (но все еще аппетитно хрустящие) стручковая фасоль и корень лотоса, тикува с начинкой из сыра и огурцов, яичный пудинг и окаровый салат. Плюс целых пять больших онигири, а на десерт — сакурамоти (разумеется, тоже домашнего приготовления). В первую секунду, открыв крышку бокса, я ужаснулся такому количеству, но в итоге смел все подчистую.

Запершись в туалете, я задрал рубашку. Главик, распластавшись у меня на животе, сонно посапывал.

— Как не вздремнуть после плотного обеда. Ну что за очаровательное создание, — сказал появившийся у меня на плече Фул.

— Предположим, глаза у него и правда симпатичные, но в целом… Фул, как думаешь, зачем Буся принес ко мне в комнату яйцо?

— Потому что ему просто захотелось?

— И всё?

— Можно сколько угодно строить предположения, но, смею заметить, едва ли Буся-сама имел какие-то определенные цели.

— Твоя правда…

— Не вызывает сомнения тот факт, что дитя вылупилось, среагировав на вашу духовную энергию, но вряд ли Буся-сама это планировал.

Вечером, когда я вернулся в особняк, меня уже ждали несносные взрослые в лице Поэта, Художника, Букиниста и Сато-сана.

— С возвращением, мама!

— Покажи Главика, мама!

— Работающим мамам — банзай!

Огрызаться сил не нашлось. Они все равно не со зла, наоборот — искренне радуются новому поводу выпить. Покатываются со смеху, а у самих уже по бутылке в руке. К тому же я едва переставлял ноги от усталости и хотел прежде всего поесть, а потом уже возмущаться.

— Антиквар уже доставил тритоны и бананы, — сообщила Кикё-сан.

Сев рядом, она положила Главика себе на колени (при этом руку он от моего живота так и не отнял) и начала кормить его маленькими кусочками чего-то мягкого. Главик, моргая черными глазами, с аппетитом ел. Буся наблюдал за ним, склонив голову набок. Букинист, Художник, Поэт и Сато-сан тоже не отрывали от «головастика» любопытных взглядов.

— Само очарование!

— Думаешь? По мне, так лучше бы он был волосатым.

— Может, еще обрастет? Как мыши.

— А чей это детеныш-то? Марико-тян?

Марико-сан, попивая пиво, все это время молча наблюдала за нашей весело галдящей компанией.

— Я сама не знаю. Мне директор яслей только объяснила, как ухаживать за яйцом. Вообще-то его мама должна была успеть к вылуплению… Видимо, оно произошло раньше срока.

Я обратил внимание, что тон ее голоса был немного ниже, чем всегда. Да и выглядела она какой-то вялой. Устала, наверное, с двадцатью четырьмя-то маленькими подопечными.

— Ой, он отцепился!

— И расслабился.

— Ну-ка, дайте-ка мне его подержать, — вызвался Букинист.

По сравнению со мной, у него куда больше запасов духовной энергии, поэтому я был уверен, что Главику контакт с ним придется по душе.

— Хм… Странное ощущение… Будто лысая куриная кожа.

— Предлагаешь зажарить?

— Вы что такое говорите, Акира-сан!

— Ой, он нахмурился. Может, понял, что ты сказал, Фукасэ.

— Уэ-э-э! — зарыдал Главик.

— Ай-яй-яй, хорошо-хорошо, сейчас верну тебя к твоей мамочке!

Букинист торопливо передал мне «головастика». Главик немедленно замолчал.

— О-о-о! — восторженным хором отреагировали взрослые.

— Все-таки с мамой лучше всего, да, мама?

— Может, хватит меня мамой звать?! — возмутился я, хотя, признаюсь, когда Главик, оказавшись вновь у меня в руках, стиснул своей маленькой ручкой мою рубашку, у меня сердце екнуло. Не знаю, что это, материнский… Стоп-стоп-стоп, отцовский! Отцовский инстинкт! А-а-а, что я несу?.. Хотя нет, хорошо, что он у меня в принципе есть. — Всё, хватит, я уже совсем не соображаю от усталости. Пойду спать.

Я направился к выходу из столовой.

— Спокойной ночи, мама!

— Не раздави во сне ребенка!

— Кстати, — вспомнил я. — Марико-сан, а с ним можно в ванную?

Она с улыбкой кивнула.

Буся увязался со мной, поэтому в ванну мы спустились вместе. Буся, похоже, крайне заинтересовался детенышем. «Головастику» горячая вода не понравилась, поэтому перед тем, как залезть в бассейн, я отдал его Бусе. Вел себя Главик на удивление спокойно — хотя Буся и тянул и выкручивал его во все стороны. Наблюдать за ними было ужасно забавно.

— Ладно уж, присмотрю за тобой, пока настоящая мама не вернется.

Когда я осторожно обтирал его мокрым полотенцем, Главик довольно щурился и тихонько фыркал.

Следующим утром на водную практику я пришел в буквальном смысле этих слов с дитем за пазухой. Да уж…

— Выспался?

— Не спрашивайте, Кикё-сан. Он, похоже, ведет ночной образ жизни, все время копошился под одеялом и никак не мог успокоиться.

— Встречаются такие, кто активен в ночное время, да…

— Я уже совсем отчаялся, но Буся за ним присмотрел.

— О?

Буся брал неугомонного Главика на руки, давал ему полизать свою «энергетическую» конфету. В итоге они с Белой всю ночь с ним провозились. Когда я проснулся, то обнаружил всех троих крепко спящими. Но стоило мне сесть, как Главик тут же открыл глаза и протянул ко мне ручку.

— Как мило, — прищурившись, усмехнулась Кикё-сан.

Пока я стоял под водопадом, она занималась Главиком: качала на руках, кормила завтраком.

На подработку я вновь отправился с «головастиком» на животе. Сегодня как назло была куча больших и тяжелых коробок, таскать их так, чтобы ненароком не задеть Главика, стоило мне огромного душевного напряжения. И физических сил. В какой-то момент руки мои не выдержали.

— Ой!.. Опускаю! — едва успел предупредить я грузчика, с которым мы вместе переносили коробку.

— Понял!

Я торопливо наклонился — и одновременно запнулся о какую-то едва заметную выпуклость на дороге. Чувствуя, что падаю лицом вперед, я инстинктивно прикрыл руками живот и попытался развернуться вбок, при этом неловко вывернув стопу.

— Ай! — взвыл я, скорчившись на земле.

— Юси, ты в порядке?

Симидзу-сан осмотрела мою правую лодыжку и вынесла неутешительный вердикт:

— Вывих. Тебе нужно к врачу.

— Я его отвезу, — вызвался директор Кэндзаки.

— Не стоит, директор, я сам дойду!

— Ты поранился во время работы, это производственная травма. Кому, как не мне, за нее отвечать? — заявил директор, стукнув себя кулаком по груди.

Он отвез меня на машине в больницу, где мне наложили тугую повязку, сказав не тревожить ногу дня три-четыре, после чего доставил до ворот особняка.

— Отдохни хорошенько, слышишь, Юси? И не вздумай являться на работу, пока лодыжка полностью не пройдет!

— Хорошо. Спасибо большое!

Директор показал мне большой палец.

Иногда я с трудом сдерживаю острое желание бросить школу и наняться к нему на полную ставку. У такого доброго, справедливого и надежного начальника, как директор Кэндзаки, я не прочь продолжать подрабатывать на выходных, даже открыв собственное дело или устроившись госслужащим.

— В чем дело? Ты сегодня рано, — встретила меня в прихожей Кикё-сан.

— Ногу подвернул, так что на какое-то время о подработке придется забыть.

В гостиной я открыл крышку бокса с бэнто Рурико-сан, что так и не успел съесть.

— Заработал вывих, защищая малыша на животе, Юси-кун? Вот что значит материнские инстинкты, — с улыбкой зашел в комнату Поэт.

— Оставьте уже эту тему матери, Иссики-сан. Эй, не воруйте, это мой обед!

— Вкуснотища!♪ Все-таки бэнто — гениальное изобретение!

Давно я не наслаждался послеполуденной порой в Особняке нежити, когда время будто замедляет свой бег. Кружащие в воздухе лепестки сакуры постепенно покрывали сад толстым светло-розовым ковром.

Прибежал Буся с вопросом в глазах: «Как Главик?».

— Спит, — пояснил я, приподнимая рубашку.

Наблюдая за цветением сакуры, мы полакомились мини-блинчиками от Рурико-сан.

— Не знал, что вы пьете кофе, Кикё-сан.

— Даже нежить не откажется от кофе и сладостей, — отозвалась она, с нескрываемым удовольствием набивая рот блинчиками со взбитыми сливками.

«Да и привидения тоже те еще сладкоежки», — подумал я, вытирая личико Буси, все измазанное в шоколадном креме.

— Счастливый ты человек, тебе выпал шанс увидеть и испытать на себе столько всего, — сощурившись, сказала Кикё-сан.

— Да уж, есть такое…

— Но и твоя заслуга в этом немалая.

Я непонимающе на нее посмотрел.

— Многие не замечают и того, что у них прямо под носом, — узкие глаза Кикё-сан золотисто поблескивали. — Потому что им не хватает извилин. Так что ты тренируй, развивай мозг. Пока молодой.

Ее слова были полны глубокого смысла. Этим она напомнила мне Поэта.

Я молча кивнул.

Вернувшийся вечером Художник принес с собой толстую длинную палку.

— Рэймэй звонил, сказал, что ты лодыжку вывихнул.

Он достал из кармана ножик, быстро обстругал кору и протянул мне готовую «трость».

— Ух ты, здорово! Спасибо большое, Акира-сан, Иссики-сан!

— С малышом на руках падать — страшное дело!

Я мужественно промолчал. Реагировать бессмысленно — только устанешь.

От утренней практики пришлось отказаться.

Проснулся я, как обычно, ровно в пять, но не преминул воспользоваться редким шансом и сладко подремал еще часика два.

Главик и сегодня спал в обнимку с Бусей и Белой. Медленно светлело небо. Сумрак комнаты пронзил первый прозрачный золотой луч, осветивший безмятежно сопящих маленьких созданий.

Я невольно вытянул руку и по очереди погладил их: Белу — между ушами, Бусю — по коротко стриженной макушке, а Главика — по гладкому тельцу (его голова пряталась под собачьим хвостом). Бела приоткрыла глаза, но я почесал ее за ухом, и она вновь блаженно зажмурилась.

В груди стало тесно от нахлынувшего чувства любви. Но в таком стыдно признаваться, поэтому оставлю-ка я эти мысли при себе. Хотя сейчас я отлично понимал, что испытывает Хасэ, когда трется щекой о щечку Буси.

«Моэ-э-э, как наверняка сказала бы Тасиро», — подумал я и тихо, чтобы не разбудить Главика, засмеялся.

Итак, неожиданно в моем распоряжении оказался целый день безделья.

«А давненько я книг не читал…»

Третий триместр выдался страшно занятым, а в выходные я работал, так что успело скопиться немало томов, до которых у меня все никак руки не доходили.

«Устроить, что ли, книжный день?»

Сразу после завтрака я вернулся к себе в комнату и погрузился в чтение романа Кристофера Приста «Престиж». Известная вещь, по ней даже фильм сняли. История о фокусниках, но в ней есть место и мистике. Я ушел с головой в повествование и вернулся к реальности, лишь когда Поэт известил меня, что обед готов. Но и всю вторую половину дня я не выпускал из рук книгу и не успокоился, пока не дочитал до конца.

— Фу-у-ух…

Давненько я не окунался в мир слов, даже голова слегка заболела. Прямо чувствуешь, что задействовал разные отделы мозга. Одна часть перерабатывает буквы в несущие смысл слова, другая создает из них визуальные образы. Жутко устал, но это была очень приятная усталость. А восстановить силы помог поздний ужин.

— Рурико-сан, эти бамбуковые мандзю… просто слов нет, какие вкусные!

Приготовленные на пару мандзю из тертых стеблей бамбука, креветок и гребешков плавали в бульоне с водорослями. Сверху на каждом высилась маленькая горка из икры морского ежа. Вторым блюдом были говяжьи голубцы в соусе из белого мисо. Такие нежные и вкусные, что только успевай класть добавку риса, что шел гарниром.

— Ха-ха-ха, Юси-кун, у тебя щеки как у хомяка раздулись, — фыркнул Поэт.

— Знаете, мне сейчас так… Не знаю даже, как описать… Хорошо?.. Нет, скорее, чувствую себя таким полным, в голове так много всего скопилось, что все силы ушли, чтобы разложить все это по полочкам, и теперь меня такой голод одолел! — отозвался я в перерывах между пережевываниями.

Поэт глубокомысленно хмыкнул.

— Почаще бы у тебя бывали такие моменты.

Я так и застыл с палочками в руках. Мне вспомнились вчерашние слова Кикё-сан: «…им не хватает извилин. Так что ты тренируй, развивай мозг. Пока молодой».

Вернувшись к себе, я обозрел высокие, до потолка, книжные полки. По большей части на них стояли книги, подаренные мне Хасэ, либо те, что я покупал сам в букинистических магазинах. Поступив в старшую школу и устроившись на подработку, я познакомился с множеством самых разных людей и существ… И я уже не читаю так много, как раньше. Хорошо ли это? С одной стороны — еще как. Ведь в средней школе я проглатывал книги, потому что они для меня были единственным способом сбежать от горькой реальности. Мне нравится читать, но сейчас у меня достаточно других возможностей приятно провести время…

В дверь коротко постучали.

— Юси-кун.

— Марико-сан?

— Можно войти?

— Да, пожалуйста.

Я торопливо сложил пополам так и не убранный футон.

— Как Главик?

Я осторожно вытащил из-под рубашки «головастика». Тот сонно моргал.

— Вот так он и спит целый день, зато ночью буянит. Но Буся за ним присматривает, так что все не так страшно. Он, похоже, на самом деле считает его младшим братом. Или сестрой, — хмыкнул я.

Но Марико-сан лишь едва заметно улыбнулась.

— Мама Главика вернется сегодня вечером.

— О, правда?

— Мне сказали, что, увидев родную маму, Главик сам тебя покинет.

— Ну и замечательно!

Завтра утром уже должен приехать Хасэ. Какое облегчение, что не придется встречать его с детенышем на животе. Фу-ух…

— Главик, слышишь, скоро ты встретишься с мамой, — обратился я к спящему у меня на руках «головастику». — Все-таки детям лучше всего с родными родителями.

Я посмотрел на Марико-сан и опешил: она, не отрываясь, смотрела на Главика, а в ее глазах стояли слезы.

— Марико-сан?..

Она медленно перевела на меня взгляд. Никогда еще я не видел на лице всегда веселой, энергичной и ничего не стесняющейся Марико-сан столь мрачного выражения.

— Марико-сан…

— И все-таки я не достойна… — с трудом различил я едва слышный шепот.

— Н-не достойны?..

— Не достойна… стать мамой.

Она повесила голову, и по ее щекам покатились слезы.

— В-вовсе нет! — в панике воскликнул я. — Почему вы такое говорите…

— Потому что! Потому что с Бусей было то же самое! Почему он выбрал тебя и Хасэ-куна?! Сколько лет, думаешь, я за ним ухаживала, пока вы не появились? Почему же он…

Я не знал, что ответить.

— А в этот раз… В этот раз я должна была стать мамой, хотя бы на время. Знаешь, как я была рада, когда мне доверили яйцо? Когда сказали, чтобы я побыла малышу мамой, если он вылупится раньше срока… Я была на седьмом небе от счастья! И опять ничего не вышло!

Марико-сан, закрыв лицо руками, разрыдалась.

У меня в голове стало пусто. Я не знал, что сказать, как поступить. У меня и в мыслях не было, что она могла так думать.

«Поэтому она все это время выглядела вялой?»

И что мне было делать? Я так и застыл столбом, пока Марико-сан обливалась слезами.

Главик проснулся и посмотрел на нее.

Как и замерший на пороге Буся.

Наконец он подошел к Марико-сан и легонько похлопал ладошкой ее по голове, после чего сел рядом и положил свою маленькую ручку ей на колено.