Харука Аоки, учитель английского и заместитель классного руководителя «гэшников». В одежде предпочитает скромность, но умеет подчеркнуть стройную фигуру и всегда выглядеть элегантно.

— Вы не могли бы уделять время не только вашим любимчикам, но и другим ученикам? — навесив на лицо приветливую улыбку, спросила она и, изящно кивнув, ушла.

Фанатички, не удостоив нас и взгляда, последовали за ней, будто косяк рыб-прилипал.

Тиаки тяжело вздохнул.

Было чему посочувствовать: если раньше Аоки была лишь замещающим учителем, то с этого года вошла в основной педагогический состав и перестала стесняться на педсоветах. Хотя она и раньше активно лезла куда надо и не надо.

— На первом же педсовете в апреле выступила за запрет курения на всей территории колледжа, — усмехнулся Тиаки.

— Эта проблема уже очень давно не дает мне покоя, — тоном кандидата во время предвыборной кампании начала Аоки. — Я считаю, ради детей мы должны запретить курение на всей территории колледжа. Курящие сотрудники могут потерпеть ради блага учеников, не так ли?

И ведь специально подобрала такие слова, что любой возразивший автоматически поставил бы себя в неловкое положение, будто бы он или она «против детей».

— Очень распространенная манипуляция, — хмыкнул Тиаки. — Многие ксенофобы ею пользуются.

А ведь Аоки наверняка и в голову никогда не приходило, что ее высказывания отдают ксенофобией.

— Да их полно, таких идеалистов-пустомелей, которые обожают порассуждать о высоких материях, — заметил я. — Как начнут грузить тебя своим видением любви, справедливости и морали, так не отделаешься. Прямо как продавцы всякой ерунды на улице, вцепятся тебе в руку: купите то, купите это, или вам счастья не видать.

Тиаки шумно фыркнул.

— А тебе палец в рот не клади.

— Соседи по общежитию научили.

— Среди них явно нет идеалистов-пустомелей.

— Что не может не радовать, — улыбнулся я.

Другими словами, все курящие сотрудники Дзёто (а их у нас много) оказались в неприятной ситуации. Перспектива воздерживаться от курения с утра до вечера (у учителей график часто ненормированный) их не обрадовала. Но и открыто выразить протест язык не поворачивался: никому не хотелось выглядеть «злодеем», не заботящимся о «благе учеников». Если у кого-то и могло хватить духа…

Все курящие учителя как один посмотрели на Тиаки. Тот тихо кашлянул и решительно заявил:

— Чепуха. Благо учеников и запрет курения на территории колледжа — это две не связанные друг с другом вещи.

Аоки едва заметно нахмурилась.

— Я полагаю, вам известно, как курение вредит организму, Тиаки-сэнсэй? Получается, вас не заботит здоровье детей?

— Среди нас нет ни одного человека, который бы стал курить в закрытом помещении, полном учеников. Мы курим в специально отведенных для этого местах, соблюдая нормы элементарного приличия. Насколько мне известно, у нас нет учеников с аллергией на табак, поэтому не вижу смысла что-то менять.

— А если дети решат последовать примеру взрослых?

— Какому примеру?

— Насмотрятся, как учителя курят, и захотят тоже попробовать!

— Мы же не в детском саду, — не сдержал снисходительного тона Тиаки. Кто-то из учителей сдавленно хихикнул. — Ученики уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что если учителя курят, это не повод брать с них пример. А кто начнет — наказать того, и все дела.

— Разве это не миссия учителей — не показывать дурного примера?! — повысила голос Аоки.

— Миссия учителей — наказывать за плохие проступки. Воспитание — это умение очертить четкие границы: что можно взрослым, но нельзя детям. И прекратите относиться к ученикам, как к неразумным младенцам!

— Я категорически не согласна! Я требую…

— Аоки-сэнсэй, вот вы все твердите «ради детей» и «на благо учеников». А вы хоть раз задумывались о смысле кампании против курения?

— Что вы хотите этим сказать?

— Во всем мире выступают против курения не потому, что оно вредит здоровью самого курильщика — это свобода выбора каждого конкретного человека. А из-за нарушений правил приличий, когда, к примеру, заставляешь других дышать дымом или куришь на улице* и так далее и тому подобное. Но в Дзёто правила приличия соблюдаются. А значит, проблемы нет.

Его слова встретили негромкими аплодисментами. Аоки закусила в досаде губу, но была вынуждена отступить.

После педсовета курящие учителя накинулись на Тиаки с благодарностями.

— Умеете же вы давать отпор в споре, Тиаки-сэнсэй. Я лично с Аоки-сэнсэй и слова против сказать не решаюсь, — смущенно почесал голову Асо.

— Как я его понимаю. Сложно спорить с тем, что в принципе кажется правильным.

— Они потом меня еще обедом угостили.

— И это вся благодарность?! — расхохотался я, а, успокоившись, с сожалением протянул: — Эх, хотелось бы мне увидеть это ваше противостояние.

— Так оно на этом не закончилось, — с легким самодовольством на лице пыхнул сигаретой Тиаки.

— Правда?! Расскажите! — я даже подался вперед в нетерпении.

Случилось это через три дня после педсовета. Тиаки после уроков сидел в кабинете для консультаций в компании школьных хулиганов.

В кабинет для консультаций не только вызывают, если ты что-то натворил. Многие заходят туда просто так, поболтать с Тиаки, посоветоваться, спросить о чем-то. Это касается и так называемых «трудных подростков», к которым он быстро вошел в доверие. Среди них выделяется одна неразлучная троица — Аска, Рё и Маки. Их нельзя назвать настоящими хулиганами, скорее… выпендрежниками? Все их проступки ограничиваются тем, что они прогуливают уроки, огрызаются на учителей, которые им не нравятся, болтаются по подозрительным местам, курят и пьют тайком. Но с теми, кого они уважают, ребята ведут себя достойно, и у них много друзей и приятелей среди обычных учеников.

Так вот, эта троица в восторге от Тиаки и часто торчит у него в кабинете. Что понятно — для них он живой пример для подражания. В первом классе на них постоянно жаловались (из-за курения на территории колледжа, грубости в адрес учителей и так далее), но с приходом в Дзёто Тиаки они под его влиянием заметно исправились.

В тот день ребята тоже о чем-то болтали с Тиаки, и вдруг в кабинет зашла Аоки. В кабинете для консультаций два входа: из коридора и из соседней учительской, причем во второй двери есть небольшое окно, из которого видно место, где обычно сидит Тиаки. А в тот момент он как раз курил.

— Тиаки-сэнсэй, как вы смеете?! Вы сами говорили о правилах приличия для курящих, но себя, по всей видимости, считаете исключением?! С вами в одном помещении ученики, а вы курите…

— Аоки-сэнсэй, может, замолчите, чего разорались? — перебил ее Аска.

— Не мешайте нам общаться с Тиаки-тяном, — подхватил Рё.

— Знаете, как трудно вырвать у него хоть минутку времени с его бешеной популярностью? — добавил Маки.

Аоки ответила мягким тоном:

— Ребята, сейчас речь не об этом. Я беспокоюсь о вашем здоровье. Сигаретный дым очень вреден, пассивные курильщики…

— Мы в курсе, если что.

— Вы нас совсем за идиотов принимаете?

— Мы телик смотрим, газеты тоже читаем.

— Эй, вы все-таки с учителем и женщиной разговариваете. Следите за языком, — вмешался Тиаки.

Но троих друзей его замечание не смутило.

— Она первая заговорила с нами, как с идиотами! Мы лишь ответили в той же манере.

— Потому что до кое-кого не доходит, пока с ним не начнешь вести себя так же, как он с тобой.

Парни переглянулись и согласно кивнули.

— Ч-что вы такое говорите, я вовсе не имела в виду…

— Смотрите-ка, все равно не доперло! — притворно изумился Аска.

— Так, всё, достаточно, — слегка повысил голос Тиаки.

— Тиаки-сэнсэй, затушите…

— Аоки-сэнсэй, — не дал ей договорить Рё, — вот скажите, куда вы смотрите?

Она растерянно моргнула.

— В каком смысле?..

— Ну, я просто подумал, что вы вечно смотрите куда-то не туда.

— Что ты хочешь сказать?

— Что вы сейчас не видите ничего, кроме сигареты в руке Тиаки, — хмыкнул Маки.

— Мы же не сидим с ним каждый день несколько часов подряд в наглухо закрытом помещении, где он курит без остановки, — продолжил за друга Аска. — Разуйте глаза: он выдыхает дым в открытое окно.

— Да и мы в принципе не против сигарет, — закончил Рё, и троица расхохоталась.

Тиаки не сдержал смешка.

Аоки свела брови, ничего не говоря.

— Вы это… смотрите, что ли, шире. Разве учителя не должны поступать именно так?

— Точно-точно. Что вы за учитель такой?

— Эй, — нахмурился Тиаки.

Трое друзей показали языки.

Аоки несколько секунд молчала, а затем сделала понимающее лицо:

— Это вам Тиаки-сэнсэй сказал, не так ли? Вы об этом с ним говорили?

— Чего?! — изумленно вылупились на нее парни.

Тиаки замотал головой.

— Что ж, прекрасно. Но, Тиаки-сэнсэй, не стоит все-таки курить перед учениками.

И она вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.

— Это вообще нормально?!

— С чего она это взяла?!

— Сделала из нас каких-то заговорщиков!

— Своеобразный у нее способ… возмущаться, — глядя на чистое небо, задумчиво протянул Тиаки и выдохнул сигаретный дым.

У меня даже живот заболел от смеха.

Аоки на самом деле приветливая и элегантная, по ней видно, что она всю себя отдает профессии педагога, и на уроках к ней никаких претензий — объясняет всегда просто и понятно. Ее отношение к ученикам основано на непоколебимой вере, что «дети — это ангелы, они не могут быть ни в чем виноваты», и это привлекает к ней необщительных, закомплексованных, страдающих от одиночества подростков (преимущественно девушек).

Но лично я считаю, что вся ее доброта и самопожертвование — лишь видимость. Аоки еще очень молода, она мало что успела увидеть и испытать на себе, поэтому в работе ориентируется исключительно на теорию и собственное идеалистическое представление о реальности, из-за чего имеет дурную привычку вешать на людей ярлыки. Даже не потрудившись узнать меня, она записала меня в категорию «несчастных сироток», которых все должны жалеть и над которыми надо трястись, ведь они «такие ранимые и легко сворачивают с пути истинного». Ей не приходит в голову, что люди — не уравнения, мы все разные, и этот ярлык ко мне совершенно не применим, а ее отношение — откровенно бесит, так, что я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать ей в лицо: «Я вовсе не несчастен!». Да даже если бы и был, меня бы точно не обрадовало ее сочувствие: ведь это только пустые слова, в которых, на ее взгляд, нуждается «бедная сиротка», но ей самой до этой «сиротки» нет никакого дела.

Аска, Рё и Маки тоже это понимают, поэтому не поверили Аоки, что она на самом деле беспокоится именно об их здоровье, это были лишь красивые слова.

— Такие ребята, как ты и Аска с дружками, более, что ли, приземленные, в отличие от многих ваших, так сказать, беспроблемных сверстников, поэтому и к взрослым у вас отношение намного суровее, даже критичнее. Но это потому, что вам хочется от них искреннего внимания, — глядя на меня, с насмешливой ухмылкой заметил Тиаки.

Аоки не понимает, что ее суждения — поверхностны, и в этом вся проблема. Сама она верит, что всей душой болеет за учеников (процентов на девяносто, оставшиеся десять занимают негативные эмоции, свойственные любому человеку).

Пусть обезличенная, пусть только на словах, но ее отзывчивость притягивает тех, кто из-за острой неуверенности в себе находят в ней идеал для подражания (не понимая, что по сути они восхищаются ее образом, а не настоящими качествами).

Нет, конечно, кто кем восхищается и кто кого как видит — это личное дело каждого, я бы не обращал на фанатичек Аоки внимания, если бы они так открыто не выступали против Тиаки и его поклонников.

Тиаки, как ни посмотри, — полная противоположность Аоки. Если Аоки считает, что детям необходимо постоянное внимание и руководство, то Тиаки придерживается принципа «сами справятся». Кое-кто интерпретирует это как проявление равнодушия, а на фоне «сверхзаботливой наседки» он и правда может показаться черствым.

Но, как сказали бы мои соседи по особняку:

— Что-то не нравится — терпи. И думай сам, как это исправить.

Аоки не понимает, как Тиаки может игнорировать «страдающих детей».

Естественно, ее фанатички тоже над этим не задумываются, им достаточно мысли, что Тиаки не согласен с их «Богиней». А ничто так не подкрепляет веру в «бога», как наличие «дьявола».

Их логика мне понятна, да и кто я, чтобы обвинять их в неприязни к учителям. Я сам Аоки на дух не переношу. Но проблема в том, что ее фанатички не скрывают своего отношения ни к Тиаки, ни к его поклонникам.

Про девушек, галдящих вокруг Тиаки, они говорят, что «они совсем себя не уважают», парней автоматически записывают в отпетые хулиганы, а самого Тиаки обвиняют в том, что он тащится от своей популярности. После того, как он помог одной из них, ее исключили из компании. Не говоря уже о той идиотке, которая додумалась напасть на Тиаки с канцелярским ножом.

Фанатички Аоки ассоциируют себя со своей «Богиней», забывая о собственном «я»

Лично я не понимаю, как можно так погружаться, практически растворяться в другом человеке.

У всех нас бывают моменты, когда мы чувствуем неуверенность в себе, одиночество или тревогу, но зацикливаться на ком-то в надежде, что так наши переживания пройдут сами собой (потому что когда все мысли посвящены кому-то другому, не нужно думать о себе) — это не решение проблемы. Это уход от нее.

Пусть я буду сомневаться, страдать и мучиться одиночеством, но это будут мои переживания. Мой опыт. Из которого я извлеку свои уроки.

«Нужно воспитывать терпение. Большинство проблем рассасываются сами собой по прошествии времени», как говорили мои соседи по особняку.

«Рядом с вами всегда есть и будут люди, которым вы не безразличны. Они обязательно есть! Стоит только поискать, и они непременно найдутся!», как сказал Тиаки.

Если сейчас так плохо, что нет ни на что сил — пережди. Каким бы сильным ни был ветер, он обязательно когда-нибудь уляжется. А до этого — думай, ищи наилучший выход.

Но пытаться объяснить это фанатичкам Аоки — без толку. Они верят, что у них «уже все хорошо».

Новость, что Аоки стала полноправным учителем и заместителем классного руководителя одного из третьих классов, обрадовала их безмерно. И усилила их ненависть к Тиаки и всем, кто испытывает к нему симпатию. Как подумаю, что мне еще целый год терпеть их выходки, так голова болеть начинает.

— Как же они достали… — пробормотал я, глядя вслед Аоки и ее «свите».

— О таких вещах надо говорить, когда тебя точно никто не слышит, Инаба-кун, — усмехнулся Тиаки.

— Вы закончили свой разговор? — подошла к нам Тасиро в компании своих закадычных подружек Сакурабы и Какиути. — Мы вам не помешаем?

— Хватит лыбиться. Чего вам?

— К тебе у нас дел нет, Инаба. Тиаки-сэнсэй, скоро обед. Присоединяйтесь к нам!

— Кстати, да, уже пора, — Тиаки лениво поднялся со скамьи.

— Мы нашли отличное местечко! Идемте! Идемте! — потащила его Тасиро.

— Инаба-кун, пошли! Нам не терпится увидеть твое сегодняшнее бэнто! — призывно замахали руками Сакураба и Какиути.

Прямо под колесом обозрения была небольшая площадка для отдыха, огороженная цветочными клумбами. Под увитой глицинией решеткой стояли столы и скамейки — идеально для перекуса. Рядом в небольшом пруду плавали утки.

Расставленные на столах разноцветные бэнто добавили красок в и без того цветущий пейзаж (почти все бэнто принесли девушки, парни по большей части обходились купленным в киосках парка). Все классы сосредоточились вокруг своих классных руководителей или замов, отовсюду доносились смех и веселые голоса.

— У тебя, Инаба, наверняка и сегодня потрясный бэнто, но лично меня больше интересует, что принес с собой Тиаки-тян, — призналась, не выпуская из рук фотоаппарат, Тасиро.

Когда на классном часе обсуждали предстоящий пикник, Тасиро (она так и сидит рядом со мной в последнем ряду), мечтательно прошептала:

— Приготовлю-ка я Тиаки-тяну бэнто…

А я не преминул тут же ее сдать:

— Сэнсэй! Тасиро собирается приготовить вам бэнто!

Реакция последовала незамедлительно.

— Так нечестно, Тасиро!

— Даже не вздумай!

— Лучше я, чем Таако!

— Ах ты, Иуда! — впилась мне ногтями в лицо Тасиро.

— Так, все, успокоились! Тихо! — поспешил навести порядок Тиаки. — Спасибо за предложение, но бэнто я сам себе приготовлю. Добавок не потребуется. И впредь на этот счет тоже можете не беспокоиться.

— Но вы же живете один! Если я увижу у вас купленный в магазине бэнто, я разрыдаюсь!

— Ты такая добрая, Тасиро. Но, смею тебя огорчить, у меня есть, кому приготовить мне бэнто.

— В смысле?! Кто?! Кто приготовит?!!

Его заявление вызвало среди девушек еще большую панику, чем раньше. Не умеет он вовремя прикусить язык.

— Девчонки, смотрите, у Инаба-куна сегодня бэнто очень скромный, — удивилась Сакураба.

Тасиро и Какиути тут же сунули нос в мой бокс.

— И правда!

— Но все выглядит так вкусно!

— Это что? Свинина?!

Для поездки на природу Рурико-сан приготовила особый бэнто с большой порцией мяса. Поверх еще горячего риса она выложила толстый слой обжаренной мясной соломки, замаринованной в соевом соусе, красном вине и вустерском соусе с рыбной стружкой. Остывая, рис пропитывался соком от мяса, так что даже в холодном виде есть это было одно сплошное удовольствие.

В качестве закусок были посыпанные петрушкой и кунжутом ломтики огурца и брокколи. Действительно, по сравнению с тем, что я обычно приношу в колледж, сегодняшний мой бэнто выглядел по-мужски просто, так что разочарование девушек было понятно. Но стряпня Рурико-сан оставалась потрясающе вкусной! Во рту смешивались в идеальной гармонии вкуса пряные кусочки мяса, рис и приправленные майонезом сочные овощи… Ах, какое же это счастье! Уже ради таких моментов стоит жить!..

— Ох, как вкусно! Аж в дрожь бросает! — застонала Тасиро, под шумок выхватив у меня из бокса мясную соломку.

— М!... М-м-м! С ума сойти! — последовала ее примеру Сакураба.

— Пальчики оближешь! — не отставала Какиути.

— Хватит у меня воровать!

За нами с улыбкой наблюдал Тиаки.

— А вы не расслабляйтесь, Тиаки-тян! Покажите скорее свой бэнто! — переключились на него «трещотки».

— Да пожалуйста.

Окруженный плотным кольцом девушек не только из нашего, но и из других классов, Тиаки достал из сумки сверток из коричневой бумаги.

— Ух ты… прямо как в американских фильмах! — восхитилась Тасиро.

Под бумагой оказался картонный бокс и апельсин. А внутри бокса…

— Бутерброды?

— С питой!

Пита — круглая лепешка, очень популярная в странах Ближнего Востока. Их часто едят с начинкой из мяса и овощей.

— Не просто питы, а с добавлением грецкого ореха. Эти с начинкой из окуня, овощей и трав, а эти с молодым картофелем, курицей и майонезом. И апельсин на десерт, — пояснил Тиаки.

Уже от одного взгляда на содержимое его бокса текли слюнки. В отдельном «кармашке» лежала поджарка из корнишонов и креветок. Все выглядело очень аккуратно и продуманно. Следом из сумки появился термос. Стоило Тиаки отвернуть крышку, и вокруг разлился крепкий аромат явно очень дорогого кофе.

— Ух ты… как красиво!

— Сколько начинки! Но все так аккуратно, нигде ничего не торчит!

— И целый апельсин… Вы его прямо здесь чистить будете?

Девушки, не отрывая взгляда от бокса, зашептались.

— Тиаки-тян, кто вам это приготовил?! Признавайтесь! — насела на него Тасиро.

Но Тиаки с невозмутимым видом принялся за питу.

— У кого-то точно есть вкус!

— И так подходит Тиаки-тяну… Кто-то очень хорошо его знает!

— У-у-у… подружка?!

— Но девушка бы, думаю… порезала апельсин.

— Точно! Ты права!

Не знаю, до чего бы дошли в своих обменах мнениями девушки, но я, привыкший к превкусно-прекрасной стряпне Рурико-сан, ясно видел: к бэнто Тиаки приложил руку профессионал. Причем Тиаки его не покупал, этот повар готовил для него по доброй воле. Сам он с его низким давлением никак не мог с утра пораньше сподобиться на такой подвиг. А зная Тиаки, не удивлюсь, если у него в друзьях есть парочка-другая шеф-поваров.

За болтовней Тиаки пообедал питами, запил их кофе, после чего ножом порезал апельсин. Девушки, взвизгивая от восторга, без остановки его снимали. Кстати говоря, нож у него был швейцарский армейский, то есть складной.

После обеда его почти силком потащили на колесо обозрения, затем в комнату ужасов и по другим аттракционам.

Я же решил прикорнуть в теньке от увитой глицинией решетки, но вскоре меня разбудила Тасиро.

— Инаба, Инаба!

— Ну чего?

— Только посмотри, хи-хи-хи!

Она протянула мне цифровой фотоаппарат. На экране были запечатлены Аоки и восемь ее фанатичек, сидящие идеальным кругом.

— Это еще что? Сеанс спиритизма?

— Бха-ха-ха-ха-ха! — не сдержалась Тасиро. — Это они так обедали, представляешь, вдалеке от всех! Я чуть со смеха не померла, как увидела, дай, думаю, сфоткаю…

— Да пусть, где хотят, там и обедают…

Эти фанатички всегда так себя ведут: не лезьте к нам, мы сами по себе. Еще и Аоки своим отношением («вы все — мои ангелы») подкрепляет их идею, будто они какие-то избранные. Вечно кудахчет над ними, как сумасшедшая наседка, и не понимает, что так они никогда из цыплят не вырастут.

— А их это устраивает: цыплятам ведь ни о чем не надо беспокоиться, — сухо заметила Тасиро, когда я поделился с ней своими мыслями.

— Йоу, дорогой Инаба.

— Чего это ты без своего милого Тиаки? Удивительно.

Я обернулся на знакомые голоса: Аска и Маки.

— Оставьте эти свои дурацкие шуточки.

— Хя-хя-хя!

— Привет!

— Привет!

Тасиро поприветствовала обоих крепким рукопожатием.

— А вы сами где Рё потеряли?

— Он сейчас, скорее всего, на колесе обозрения, — Маки оттопырил мизинец.

— А-а, понятно.

— Огава-тян из класса «К», да? — встрепенулась Тасиро. — Она миленькая!

— А ты, Таако, как всегда всё обо всех знаешь.

— Говорят, здесь есть площадка для мини-боулинга, сыграем?

— Давайте!

— Инаба, поднимайся! Шевелись!

— Иду, иду…

По дороге к площадке мы позвали с собой еще Сакурабу с Какиути и Уэно с Ивасаки и Кацураги, так что игра вышла шумной. Уже на выходе я заметил Тиаки на аттракционе «Чашки». Лицо у него было зеленоватым.

Что касается Аоки с ее «свитой», то они после обеда еще немного побеседовали кружком, а затем продолжили неспешную прогулку по парку.

1. ↑В Японии запрещено курение в общественных местах, в том числе на улицах.