На следующий день после уроков, когда нужно было идти на занятия клуба, я сказал Тасиро:

— Иди без меня, я чуть позже приду.

И остался в классе.

Тогаси, собрав портфель, ушел.

Я последовал за ним, зашел в туалет и открыл «Пти». Если верить Ивасаки и Тасиро, оскорбления на электронную почту обычно приходят во время занятий в клубах и секциях.

— Глаз Гора!

Из страницы вырвался электрический разряд, и передо мной повисло огромное глазное яблоко.

— Отправишься на поиски преступника. Найди, где сейчас Тогаси. Только уменьшись, — приказал я.

Глаз Гора съежился до размеров мяча для пинг-понга и со свистом улетел.

— Позвольте узнать о ваших намерениях, господин, — появился на «Пти» Фул.

— Хочу поймать его на месте преступления. И поговорить.

— Но Тиаки-сама советовал не обращать внимания…

— Если что-то не предпринять, станет только хуже. Вдруг его еще можно остановить.

Вернулся Глаз Гора. Вновь увеличившись, он показал на своей поверхности все, что увидел. Тогаси сидел на скамейке и возился с телефоном. Где это он? Каменная ограда, какое-то деревянное здание…

— А, я понял! Это же совсем рядом!

Я выбежал из туалета.

Колледж Дзёто соседствует с буддийским храмом, совсем небольшим, там и похоронены только члены семьи-смотрителей (скорее всего, никто уже и фамилию их не помнит). Именно там засел Тогаси.

Он с пустым выражением лица набирал что-то на телефоне, когда по нему вдруг ударил мощный порыв ветра.

— Уа-а!..

Портфель упал на землю, мобильный вырвало из рук Тогаси и бросило прямо мне под ноги.

— Инаба?!..

Я убрал «Пти» и поднял телефон. На экране было открыто недописанное сообщение: «Тупая анимешница яойщица извращенка сдох». Тогаси резко побледнел, увидев, как я это читаю.

— Кому писал? Тасиро?

— В-верни назад!

— Тебе-то что с того, что она анимешница? Чем они тебе не угодили?

— Отдай!

Тогаси бросился на меня, но я увернулся и продолжил:

— Ну да, Тасиро разговорчивая не в меру, у нее вечно шило в одном месте свербит. Еще и подкалывает меня на тему Тиаки…

— Отдай! Ах ты!..

— Но она в сто раз лучше тех, кто втайне поливает людей грязью. Ты так не считаешь, Тогаси?!

Запыхавшийся, он буравил меня злым взглядом. Его лицо то краснело, то бледнело.

— Ты… Тебе все равно меня не понять!

«Отлично, пошли избитые фразочки…» — вздохнул я про себя.

— Вам хорошо! Знаете, чего хотите, треплетесь об этом в свое удовольствие! Я сделаю то, а я сделаю это! Достали!

— Это не повод рассылать анонимные сообщения с оскорблениями!

— Бесите вы меня! Я из-за вас места себе не нахожу! — прорвало Тогаси. — Сколько ни думай — ничего решить не могу, и злюсь, и психую, и… Сил уже никаких нет! Так и хочется взять все и уничтожить!

— Это твои проблемы, что ты ничего решить не можешь, зачем на других-то срываться?! Будто тебе это чем-то поможет!

Тогаси крепко сжал челюсти. Его глаза заблестели от навернувшихся слез.

— Куда ты так торопишься, Тогаси? Полно тех, кто еще ничего конкретно не решил, поэтому они и идут в университеты, чтобы было время на раздумья. Тиаки же тебе об этом говорил. Что это совершенно нормально. Чего ты себя накручиваешь?

Тогаси отвел взгляд.

— Ну и что, что он говорит… У Тиаки все идеально, вот это и бесит! Что он может понимать?!

— Ах ты!

Я, прямо как в истории про Эгами-сэмпай и завидующую Камии-сан одноклассницу, схватил Тогаси за воротник, так что его ноги оторвались от земли. Не могу описать, что за дикая буря чувств во мне забурлила, но она заставила меня потерять самообладание.

— Ты что, ребенок наивный?! Будто в этом мире есть хотя бы один человек, который никогда не испытывал трудностей!

Те же Камия-сан или Хасэ — может показаться, что им все легко дается, но сколько труда на самом деле за этим стоит! Они живут под постоянным давлением чужих ожиданий, всеми силами стараются не ударить в грязь лицом, но все равно все их достижения считаются чем-то самим собой разумеющимся… Что бы они ни делали, окружающие им завидуют, пытаются принизить их успехи… У талантливых и целеустремленных свои заботы, непонятные многим, но какие-то переживания одинаковы для всех людей на земле.

— Ты хоть представляешь, через что пришлось пройти Тиаки?! Что он!..

«Успокойся!» — мысленно закричал я на самого себя.

Тогаси понятия не имеет о прошлом Тиаки. Это я знаю, потому что мне рассказал Каору-сан. Тогаси в этом не виноват. Но и ему должно хватать мозгов, чтобы понимать, что не существует людей, чья жизнь абсолютно безоблачна. Как у него вообще язык повернулся ляпнуть такую чушь?

Мои сжатые кулаки дрожали от едва сдерживаемого гнева. Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаиваясь.

— Телефон я забираю. Захочешь его назад — тебе придется поговорить с Тиаки.

Я вернулся в школу.

Тиаки — пользующийся бешеной популярностью красавчик и герой несостоявшегося ограбления, Тасиро с подругами — всегда веселые и с виду такие беззаботные, я, решивший вдруг поступать в университет, — мы все мозолим Тогаси глаза, заставляя его задаваться вопросом, а что он из себя представляет.

«И что, это повод впасть в депрессию? Оскорблять других? Он же так только еще сильнее себя принижает!»

У меня заныло на сердце. Я видел в Тогаси самого себя в прошлом.

Ему нужно помочь.

Как когда-то помогли мне, я обязан помочь Тогаси.

— Расскажите ему… Нет, не только Тогаси, вообще всему классу, — попросил я сидящего в учительской Тиаки. — Пусть все узнают, что вам тоже приходилось тяжело. Что вы многое пережили. Смерть близких, к примеру.

Тиаки едва заметно нахмурился.

— Тебе Каору рассказал?

Я кивнул.

— Но совсем чуть-чуть! Без подробностей! Хотя жалко, он столько всего интересного про вас знает. Как вам арабский принц сделал предложение руки и сердца…

Тиаки вспыхнул и заорал:

— Не было никакого предложения! Он просто мне кольцо подарил! На память! И все!

В тот день, выйдя из палаты Тиаки, я наткнулся на его кузена, Каору Хидзикату. Он меня поджидал.

— Поговорили?

Каору-сан, естественно, не в курсе, что я владею магией, но его понимающий взгляд напомнил мне тот, каким так часто смотрел на меня Тиаки. Надо же, как они, оказывается, похожи.

— Не посидишь со мной немного?

Он угостил меня купленным в автомате кофе, и, сев на скамейку, мы разговорились. На мои извинения насчет того, что Тиаки пострадал, Каору-сан лишь руками развел:

— Ему это не впервой. Я, когда узнал, так и подумал: «Опять?».

— У него и правда все тело в шрамах…

— Он из тех, кто по жизни влипает в неприятности.

Ну, с его харизмой, думаю, это неизбежно.

— А он еще сначала делает, а потом думает. Вот и получается, что, когда нужно кого-то спасти, он вызывает огонь на себя.

— В этот раз все так и было. Благодаря этому мы спаслись, но представляю, как переживает его семья. Он ведь еще и живет один.

— Ну, вокруг Наоми полно людей, готовых подставить ему плечо. И мы с Масамунэ в том числе. Но и без травм за ним глаз да глаз нужен, — протянул Каору-сан и почесал голову.

После чего хлопнул меня по плечу.

— Хотя кому я это рассказываю, да?

— Что вы, ничего такого…

Помолчав, я решил поговорить с Каору-саном на тему, которая уже давно не давала мне покоя.

— Мне кажется, — осторожно начал я, — что Тиаки-сэнсэй… не очень похож на учителя.

Каору-сан засмеялся.

— Вот-вот, чтобы такой, как он, сидел на госзарплате! Не как журавль среди кур, конечно, но все равно, он выделяется. И это при том, что старается одеваться скромно. По его мнению. Но вообще-то его любимый цвет — фиолетовый.

Я так и прыснул. Действительно, я ни разу не видел его ни в чем фиолетовом, но, если подумать, он ему очень к лицу. Девушки бы наверняка в обморок попадали.

— Да он прямо как хост.

Теперь засмеялся Каору-сан.

— А ты тот еще язва!

Допив кофе, он бросил стакан в урну напротив скамейки. Тот, прочертив красивую дугу, упал точно внутрь.

«Ух ты, он, наверное, в бейсбол играл!»

— Как хост, говоришь… Ну да, крутился в этой сфере.

— Вы серьезно?! — изумился я, хотя у самого же в голове и возник этот образ.

— Он раньше управлял частным клубом. Вместе с друзьями.

— Клубом?.. Так и знал!

Вот откуда в нем этот… Не знаю даже, как описать… Шик? Щегольство? По нему сразу видно, что скучным офисным планктоном он никогда не был. Значит, ночной клуб… Понятно-понятно.

— Но говорю сразу, — поспешил уточнить Каору-сан, — заведение это уважаемое, ничего противозаконного. Элитный частный клуб, где молодые люди учатся вести себя в обществе, обзаводятся нужными связями. У Тиаки знакомых — тьма, только позови — немедленно сбежится сотня. Есть у него и пятеро ближайших друзей: Масамунэ… Стингрей и Минако, кажется, приезжали к вам на прощальный концерт?

Я кивнул.

— Еще китаец Син и фотомодель Бьянки. Тиаки сошелся с ними в период средней-старшей школ, с тех пор они крепко друг за друга держатся. И однажды им пришло в голову заняться вместе каким-нибудь бизнесом. А тут очень удачно хозяин одного закрытого, но очень известного в определенных кругах клуба решил отойти от дел. Сам он, кстати, был в прошлом легендарным исполнителем, Тиаки с друзьями ему очень нравились, поэтому он и решил передать им руководство. Но перед тем как встать во главе клуба, Наоми со своей компанией успел немало покуролесить. Чего с ними только ни приключалось. И одними развлечениями дело не ограничивалось, они и не в ладах с законом бывали, в общем, хоть сериал снимай по мотивам, — фыркнул Каору-сан.

Он рассказал некоторые подробности: как они сорвали в казино в Лас-Вегасе джек-пот и на эти деньги отправились в путешествие по Европе. Я слушал, разинув рот! Помнится, Тасиро, когда Тиаки только стал нашим классным, предположила, что «у него в запасе немало классных историй». И это действительно было так.

Чего я только не узнал! Как на светской вечеринке в Монако один арабский принц (принц принцем, но на самом деле ему было около тридцати) не отходил от Тиаки ни на шаг. Или как отец Бьянки — бывший военный, сейчас работающий инструктором по выживанию в условиях дикой природы — жестко тренировал их перед тем, как отпустить в «свободное плавание», и как приобретенные навыки помогли во время попытки ограбления клуба, или когда их едва не втянули в мошенническую схему. И, наконец, как они не раз рисковали жизнями, спасая друг друга (вот о каких «неприятностях» упоминал Тиаки).

Каору-сан рассказал и о его друзьях. Отец Минако Винус, оказывается, был английским аристократом, теперь понятно, откуда в ней этот лоск. Стингрей — штатный певец в клубе. Я так и знал.

— Наоми очень повезло с друзьями, но, хоть по нему это незаметно, в его жизни были и черные полосы. Он потерял нескольких очень близких ему людей и едва сам не сломался от посттравматического синдрома.

— Что?!

Я невольно уставился на Каору-сана. Он, смотря перед собой, легонько кивнул. В окне напротив нас по ясному голубому небу плыли пушистые облака.

— Он оставил руководство клуба и стал учителем из-за смерти близкого человека. Если бы не это, сейчас бы он… управлял с друзьями клубом, время от времени пел бы там со сцены, жил бы в свое удовольствие…

Судя по тону Каору-сана, именно такую жизнь он хотел для кузена.

— Вот оно что…

Кажется, теперь я знаю, почему иногда на лице Тиаки появляется странное смешанное выражение доброты и грусти.

— Но по нему не скажешь…

Каору-сан потрепал меня по волосам.

— По тебе, Инаба, тоже не скажешь, что ты сирота. А ведь тебе нелегко приходится.

Он улыбнулся совсем как учитель, и я улыбнулся в ответ.

— Ты очень приглянулся Наоми. Понятно, что он переживает за тебя из-за твоих семейных обстоятельств, но дело не только в этом. Иначе он бы не говорил, что ему нравится в Дзёто, хотя там и перебор с девушками.

— Насчет девушек я ему искренне сочувствую. Глядя на него, невольно думаю, что популярность у противоположного пола тоже должна оставаться в рамках разумного.

— И не говори! — расхохотался Каору-сан.

Тиаки обиделся, что Каору-сан «без спроса трепал языком», но я надеюсь еще как-нибудь поболтать о нем с его кузеном (мы обменялись контактами).

Накануне Культурного фестиваля.

Тогаси пришел в школу, но со мной упорно не желал встречаться взглядом, а на переменах немедленно уходил из класса.

— Вчера тролль не объявлялся, — узнал я от «трещоток».

Значит, на форум Тогаси тоже не вылез, видимо, наше столкновение все-таки возымело эффект.

Сегодня из-за финальной стадии подготовки к фестивалю уроки были только до обеда. Слышал, кто-то из классных руководителей даже отменил свои занятия в тех классах, которые опаздывали с проектами. Сегодня четвертым уроком у нас стоял Тиаки, и я подозревал, что на нем что-то будет.

— Кстати говоря, Тасиро, вы белый гакуран-то сшили?

Не успел я договорить, а Тасиро уже залилась краской и дрожащей рукой показала мне знак победы.

— Ты бы видел, Инаба… Это просто нечто!.. Я завтра, наверное, умру от разрыва сердца… придется «скорую» вызывать! — с придыханием произнесла она и тут же переключилась на деловой тон: — Ты сегодня не забудь форму постирать и погладить.

— Я помню.

— Проверь, все ли пуговицы на месте! Пришей, если потерял!

— Не понимаю, почему официанты должны быть в повседневной форме?! Это надо же было потратить весь бюджет на белый гакуран!

— Вам все равно до Тиаки-тяна, как до луны!

— Это дискриминация!

— Хватит с вас и повседневной формы! В нашем районе и так гакураны остались только у нас и в Дзёнане. Они сами по себе редкость.

— Что, серьезно?

— Таканодай тоже перешел на блейзеры. Они ничего, но далеко не всем идут. Вот тебе бы блейзер точно не пошел, Инаба-кун. Хи-хи-хи! Повезло, что у нас гакураны!

И ведь не поспоришь.

Хасэ часто одалживает мне свои вещи, и однажды заставил меня надеть деловой костюм, повязал галстук, оглядел меня и вздохнул:

— Вообще не смотрится.

Видимо, до костюмов с галстуками мне еще придется дорасти (и очень надеюсь, что когда-нибудь все-таки дорасту!).

Третий «В» класс был охвачен возбуждением. Мысли всех были заняты предстоящим последним в их жизни Культурным фестивалем. Кроме Тогаси.

И вот подошел четвертый урок.

Стоило Тиаки зайти в класс, и атмосфера в нем резко изменилась. Воздух будто отяжелел. Все немедленно это уловили и замерли в напряжении.

«Умеет же он одним своим присутствием влиять на настроение окружающих», — усмехнулся я.

Тиаки покосился на Тогаси, убедился, что тот на месте.

— Если вы не против, я бы хотел кое-что вам рассказать.

Все обратились в слух, удивленные неожиданным вступлением.

— Завтра ваш последний Культурный фестиваль. Вы наверняка уже сгораете от нетерпения. Выпускной класс — чудесное время, но и тяжелое. Вам приходится думать о будущем. Уверен, кто-то из вас все еще не находит себе места от этих мыслей. Кто-то уже все решил и вроде как успокоился. У вас впереди вся жизнь, и в ней будет полно других тревог и забот. И я надеюсь, что в эти тяжелые для вас моменты вы будете вспоминать то, что я вам сегодня расскажу.

Слова Тиаки, будто рябь по воде, разносились по притихшему классу.

— В старшей школе я подружился с одним парнем, которому в средней сделали трансплантацию. Он с рождения был болен, а в начальной школе его состояние ухудшилось. Спортивные фестивали, поездки на природу… все это обычное для остальных ребят веселье прошло мимо него. Благодаря трансплантации он выжил, но о выздоровлении речи не шло. Он был умен, у него были прекрасные родители, старший брат активно занимался спортом. Уверен, если бы не болезнь, он бы и сам стал спортсменом. Подружившись, мы всей нашей компанией изо всех сил стали его поддерживать. Оставались друг у друга ночевать, устраивали пикники в ближайшем парке, чтобы восполнить его отсутствие во время школьных или классных поездок.

Взгляд Тиаки был устремлен в далекое прошлое. С его лица не сходило выражение глубочайшей печали, а голос был мрачен.

— Мой друг ни разу не пожаловался на болезнь, ни разу не заплакал. Хотя для мальчишки, который и второго десятка еще не разменял, все эти лекарства, больницы, операция, физические ограничения, трудности для близких, которые вынуждены были за ним ухаживать и тратить огромные средства на лечение… должны были быть страшным грузом. Но он всегда лучился позитивом, говорил, что, как только поправится, займется спортом, мечтал стать врачом. У него были чудесные, доверительные отношения с родителями и братом.

Но болезнь прогрессировала…

Другу вновь потребовалась трансплантация. Тиаки со знакомыми собрали денег, и друг смог уехать на операцию в США. Его близкие не знали, как их благодарить. Друг, пообещав вернуться здоровым, улетел.

— Но не вышло…

Он умер, не дождавшись своей очереди на трансплантацию.

Его родители сказали Тиаки и его друзьям: «Вы были ему такими замечательными друзьями, он был счастлив и жил полной жизнью!». Эти слова стали для них утешением.

Но на этом история не закончилась.

— Его брат принес тетрадь. Что-то вроде тайного дневника. Нашел, когда разбирал его личные вещи после смерти.

Никто, даже родители, не знал о его существовании…

— «Я хочу умереть» — вот что там было написано.

Все в классе затаили дыхание.

— В той тетради… он изливал свои истинные чувства…

Что любит родителей и брата.

И Тиаки, и остальных друзей.

Что безмерно им всем благодарен.

«Но я больше так не могу! Я хочу умереть!

Я устал от больниц! Хватит с меня! Не хочу больше лекарств и операций!

Сколько мне еще терпеть?

Когда все это закончится?

Я больше не хочу так жить!

Я хочу умереть. Я хочу умереть. Пожалуйста, позвольте мне умереть! Пусть я уже наконец умру!»

Страница за страницей были исписаны отчаянными криками. Тиаки с друзьями были шокированы до глубины души.

— Но не подумайте, он на самом деле был оптимистом. И на самом деле мечтал заниматься спортом и стать врачом. Просто в то же время он думал о смерти. И то и то были его искренними чувствами. Настоящими.

Ему повезло с родными и друзьями, он был счастлив.

Но как бы о человеке ни заботились, только он страдает от болезни, только он, один на один, сражается со страхом смерти. В этой битве ему никто не в силах помочь.

— Попробуйте представить, как ему было одиноко, тяжело и страшно…

Воздух в классе натянулся, будто струна.

Снаружи стоял теплый осенний день, крыша, спортивное поле, клумбы — все сверкало на солнце, весь колледж был охвачен предвкушением праздника. Но все это казалось каким-то ненастоящим. Страшно далеким. Будто эта печальная и жестокая история заковала нас в ледяной панцирь.

— Я не собираюсь говорить, что вы по сравнению с моим другом счастливчики, поэтому нечего жаловаться. Ваши тревоги и одиночество тоже настоящие. Но вы можете что-то с ними сделать. Не думайте, что все безнадежно, потому что это не так!

Руки Тиаки, упертые в трибуну, дрожали.

— Вы здоровы. У вас есть голова на плечах. У вас есть ноги, чтобы пойти, куда угодно. У вас есть руки, чтобы сделать все, что угодно. Времени предостаточно. Ваши возможности — безграничны. Внутри каждого из вас огромный нерастраченный потенциал… поймите это! Не нужно спешить. Сомневаться — это нормально. Не знать чего-то — нормально. Но… — Тиаки прикрыл глаза ладонью и опустил голову. — Только не сдавайтесь… не забивайте на все… я лишь об этом вас прошу.

В классе стало так тихо, что можно было услышать каждый вдох.

Тиаки продолжал неподвижно стоять, не поднимая головы. Это молчание было невыносимым. Несколько девушек задрожали от подступающих рыданий.

— Извините, но… Оставляю вас на самоподготовку, — сказал Тиаки и ушел.

Никто не шевелился. У многих глаза были круглые — они явно не понимали, с чего вдруг им пришлось выслушать такую мрачную историю. Но кое-кто сообразил, для кого в первую очередь ее рассказали, и они бросали косые взгляды в его сторону, проверяя, понял ли он, проникся ли. Тогаси сидел, повесив голову.

— Инаба… — растерянно обратилась ко мне Тасиро.

Между девушками побежал встревоженный шепоток.

— Не дай им разбрестись по колледжу, Тасиро, — попросил я и вышел из класса.

Я так и знал, что найду Тиаки на крыше, на баке для воды. Он лежал, отвернувшись. Над ним неторопливо поднимался усик сигаретного дыма.

Я сел рядом. Как обычно. Небо затянуло перисто-кучевыми облаками. И опять они показались мне аппетитными.

— Его брат… — не поворачиваясь, хрипло сказал Тиаки. — Его брат сказал, что это естественно, что он хотел умереть. Что он всегда поражался, как он может вот так бесстрашно сражаться с болезнью, будто робот, но на самом деле он был самым обычным человеком, ему тоже было тяжело, и, узнав об этом, брат даже испытал облегчение.

Друг Тиаки заснул вечным сном с мыслью: «Ах, наконец-то я смогу умереть…».

Даже взывая к смерти, он продолжал до конца бороться за жизнь. Эта битва не была напрасной. Тиаки с друзьями смогли это понять и принять.

«Но… почему же вы сейчас так мучаетесь?» — подумал я, глядя ему в спину.

Разумеется, он бы не заплакал на людях (хотя перед Каору-саном или Масамунэ-саном вполне может), но я чувствовал, что в душе он плачет. Наконец, будто ощутив мой взгляд, Тиаки сказал:

— Когда-то давно… я уже рассказывал одному человеку об этом… Это его я сейчас вспомнил…

— Он тоже был как Тогаси? Что с ним стало?

— Умер.

У меня перехватило дыхание.

Он говорил так тихо, что, казалось, подуй ветерок, и он унесет с собой и его голос, и пробудившиеся далекие воспоминания.

— Автомобильная авария. Только-только жизнь стала налаживаться, и на тебе… Как подумаю об этом…

У всех в прошлом есть моменты, о которых тяжело вспоминать. Заявлять, что «тебе хорошо, у тебя все в ажуре», только потому что человек этого не показывает… как только у людей язык поворачивается?

Но жизнь так же невозможна без радостей и надежды.

Надежды и сомнения, радости и печали накладываются друг на друга как коржи в «Наполеоне».

И делают человека сильнее…

Я протянул руку к затылку Тиаки и от души потрепал его по волосам.

— Ты что творишь, а?! — заорал он, но меня уже было не догнать.

Тиаки вернулся в класс вскоре после меня. Волосы у него были все так же встрепаны, и я не сдержал смешка. Встревоженно перешептывающиеся девушки при виде того, как он своим коронным жестом откинул с глаз челку, резко повеселели. Визга, конечно, не было, но со всех сторон послышались разгоряченные ахи.

— Значит, так, — немного смущенно объявил Тиаки, — до конца урока осталось минут двадцать, можете приступать к подготовке к фестивалю.

Тасиро с готовностью вскочила.

— Ребят, расставим парты под столики кафе!

От мрачной атмосферы не осталось и следа, все активно принялись за работу.

Кто-то хлопнул меня по плечу. Глаза у Тасиро так и сверкали.

— Чего это твой милый такой встрепанный, а? Чем вы там занимались, а?

— Ничем мы не занимались!

— Действительно, Таако, их не было всего-то минут пятнадцать, — вмешалась Какиути.

— Что за пятнадцать минут можно сделать? — добавила Сакураба.

Эй!

— Ну, не скажите, вполне можно уложиться, если очень постараться. Хи-хи-хи!

— Все равно мало!

— Его милому не позавидуешь, хи-хи-хи!

— Вас иногда послушаешь — ну точно какие-то озабоченные мужики треплются.

— Завтра и послезавтра ожидается бешеный наплыв посетителей! Поступим по примеру летнего комикета! — объявила Тасиро.

— Будет сделано! — вскинули кулаки в воздух девушки.

Они наделали табличек с надписями «Кафе 3-В сюда», «Конец очереди в кафе 3-В», «Пожалуйста, встаньте в два ряда!» и другими в том же духе. Официанты получили бейджики. На моем было написано «Юси-кун Знак зодиака — Рак Первая группа крови». И все это в окружении блесток и сердечек. Прямо как вывеска дешевого бара.

— И с этой штукой на груди я должен обслуживать посетителей? Может, еще говорить «хо-хо-хо» и «пра-а-ативный»?

— Надеюсь, родители меня таким не увидят.

Уэно и Ивасаки тяжко вздохнули.

— Терпите, — призвал я. — Это куда лучше, чем белый гакуран Тиаки.

— Мужик за тридцать в гакуране… Пха-ха-ха! — не удержался Уэно.

— Не смейся. Получишь от него.

— Тиаки точно сдерживаться не станет.

— Но это же смешно! Да еще в белом! Я бы ни за что не согласился!

Бац!

— Ай!

Тиаки, проходя мимо, треснул Уэно по голове.

— А мы тебя предупреждали.

— И вам не стыдно?! — закричал Уэно в спину Тиаки.

Во дворе я остановил криком уходящего Тогаси и бросил ему телефон.

Он так и ушел, не произнеся ни слова.

— Вы уверены? — спросил Фул с моего плеча, тоже провожая взглядом Тогаси.

— Если после истории Тиаки он не возьмется за ум, то он конченый идиот.

Но мне… очень не хотелось, чтобы Тогаси оказался таковым.