Наступил декабрь.

Закончились итоговые тесты, прошла торжественная линейка по случаю окончания триместра, и по сути наша школьная жизнь подошла к завершению, сменившись усиленной подготовкой к вступительным.

25 декабря в Особняке нежити устроили Рождественскую вечеринку. Хасэ тоже приехал. Обычно он в этот период страшно занят — уже числа с десятого посещает многочисленные званые ужины (обычно их около двадцати), устраиваемые деловыми партнерами отца и друзьями семьи, но в этом году он, под предлогом поступления в университет, отверг все приглашения. Еще и отец скупо, но все же похвалил его анализ бизнес-проекта, так что настроение у Хасэ было превосходным.

— Решено! До самого Нового года больше никаких дел! Будем есть, спать и купаться в термальных источниках! — торжествующе вскинул он руки к потолку.

Буся немедленно его скопировал.

Приготовленный Рурико-сан рождественский ужин поражал воображение.

Фаршированная сухофруктами и рисом индейка! Ее бронзовая поджаристая кожица так и сверкала на свету! Она горделиво лежала в центре огромного блюда, окруженная ягодами вишни и «цветами» из картофельного пюре. Но и другие вкусности притягивали голодный взгляд: приготовленный по классическому английскому рецепту пирог с говяжьей вырезкой и почками, пестрый террин с лососем и бобами, салат с морковными «звездочками» и торт «Захер» на десерт… Не стол, а презентация шедевров иностранной кухни. Для Рождества, конечно, самое то, хотя такая роскошь немного вводила в ступор. Но родное простое отядзукэ сглаживало это ощущение. Все-таки Рурико-сан — настоящий гений!

Взрослые открыли вино и шампанское. Нам с Хасэ тоже налили по глотку. Пить шампанское и есть индейку — вот это я понимаю, Рождество! А какое у нее нежное мясо!

— Будто в первоклассном ресторане ужинаем, — оценил Хасэ, и польщенная Рурико-сан принялась разминать бледные пальцы.

Буся сидел перед маленькой наряженной елкой и неотрывно следил за мигающими лампочками гирлянды, не выпуская из пальцев подарок Хасэ — леденцы в форме животных.

После ужина я принес фотографии с Культурного фестиваля. Мои старшие соседи по достоинству оценили Тиаки в белом гакуране.

— Вот же красавчик, а, и всё-то ему к лицу, — криво усмехнулся Букинист.

— Прямо как ты, Хасэ-кун, — сказал Поэт.

— А-ха-ха, — смущенно почесал голову Хасэ. И ведь не отрицает!

— Кстати, а о чем вы с ним говорили тогда, Хасэ? — вспомнил я.

— А-а, об айкидо. Мы одним стилем занимаемся.

— Я так и думал.

— Хотя и в разных додзё*. И о Масамунэ Камисиро мне уже приходилось слышать.

— Даже так?

— В мире айкидо он знаменитость. Тем более с такой внешностью. Девушки в додзё его обожают.

— Да уж, наверное.

— Он ведь сам преподает, иногда выступает судьей на соревнованиях. Зрителей тогда приходит в разы больше обычного.

— Ха-ха-ха-ха!

— Но у него и без этого семья известная. Мы, правда, с ними непосредственно не контактируем, у них специфический род занятий.

— Угу, четырнадцать поколений куют мечи… С ума сойти!

— Японские мечи — это нечто!

— Лучше них нет оружия во всем мире!

Поэт, Букинист и Художник мечтательно закивали.

— Но кто бы мог подумать, что этот Масамунэ Камисиро владеет клубом…

— Зато от Тиаки-сэнсэя я ожидал нечто подобное.

— Ну да, если за плечами есть университет, учителем стать — не самая большая проблема, только сдать экзамен на профпригодность.

— По нему видно, что он представитель богемы.

— Иссики-сан, речь все-таки не о хост-клубе, — заметил я.

— Клуб «Эвертон»… Если честно, мне как-то предлагали стать его членом, — признался Хасэ.

— Врешь! Это же суперсекретный клуб!

— Секретный клуб… Навевает нехорошие ассоциации, — захихикал Букинист.

— Он секретный, потому что без одобрения владельца в него не попадешь. Никакие деньги не помогут.

— Вот я и говорю, что подозрительно это все, — ехидно заулыбался Букинист.

Но какие бы «нехорошие ассоциации» в его голове не возникли, на самом деле все совсем не так. Чтобы «пройти проверку», претендент на членство должен быть хорошо образован, остроумен, обладать яркой индивидуальностью и чувством стиля… Судя по всему, так повелось еще со времен предыдущего владельца. Как сказал Каору-сан, в клубе «Эвертон» молодые люди учатся «вести себя в обществе».

— Что-то вроде места для взращивания талантливой молодежи, да? Замечательно, что и сегодня в Японии есть подобные заведения, — заметил Поэт, с удовольствием попивая саке.

— Но ты, по идее, вполне подходишь на роль достойного члена, разве нет, Хасэ?

— Спасибо, конечно, за комплимент, но, к сожалению, у меня банально не хватает на это времени, — пожал плечами он. После чего вернулся к основной теме: — Говорят, предыдущий владелец был гениальным исполнителем.

— Угу, я тоже слышал.

Кристофер Эвертон, англичанин, никогда не выступал на большой сцене, всю жизнь пел в небольших клубах, но это не помешало ему стать настоящей Легендой. Его называли «золотым голосом», «золотым перезвоном».

Уж не знаю, как так получилось, но под конец жизни он переехал в Японию и открыл здесь джентельменский клуб в чисто английских традициях. Позже он приметил Тиаки с друзьями и пригласил их вступить в него.

«Прозванный «золотым голосом» легендарный исполнитель и Тиаки, обладатель уникального певческого дара… Вряд ли их знакомство можно назвать просто совпадением…»

— Думаю, Тиаки-сэнсэй один из владельцев клуба. Их ведь на самом деле шестеро, так называемый «костяк», которому предыдущий владелец передал управление.

— Так и есть.

— Тиаки-сэнсэй возглавлял «костяк», но передал свои права Камисиро-сану, а сам стал учителем, — задумчиво кивнул Хасэ.

— Из владельца клуба в учителя! — воскликнул Букинист.

— Подумаешь, якудза ведь тоже в учителя идут, — флегматично отозвался Художник. Но якудза я еще могу понять, а вот Тиаки…

Мне известно, что в его жизни произошло некое ужасное событие (кажется, смерть близкого), которое и побудило его сменить род занятий. Тиаки тоже пришлось пережить «тот самый момент», который кардинально изменил его судьбу.

— Нелегко справляться с болью и трудностями, — сказал Поэт. — Намного проще забить на все и погрузиться в меланхолию. Вот только такие люди все равно продолжают ныть про то, как им тяжело и сложно. Хотя сами же избрали пассивность. Они обвиняют других, что тем ни за что их не понять, но, спрашивается, а они сами хоть раз попытались встать на место тех, кто несмотря ни на что все-таки преодолевал возникавшие на пути преграды?

Я видел, как приятно Хасэ слышать эти слова. Особняк богат на понимающих собеседников.

Многим, наверное, сложно представить, что Тиаки, Хасэ или Камии-сан может быть по-настоящему тяжело. Но это не значит, что их совсем никто не понимает. Рядом с ними есть достойные люди, знающие, что такое искреннее сочувствие.

— Тот же Тиаки-сэнсэй, — продолжил Поэт, — секрет его популярности кроется в том числе и во всем пережитом им негативном опыте, из которого он смог извлечь ценные для себя уроки. У вас, Юси-кун, Хасэ-кун, все еще впереди. Узнавайте новое и не позволяйте никаким трудностям себя остановить.

Мы с Хасэ одновременно кивнули.

— Только сомневаюсь, что нам удастся сорвать джек-пот в Лас-Вегасе и отправиться в роскошное путешествие по Европе, — заметил я.

— А-ха-ха-ха-ха!

— Ну не скажи! Сначала отправьтесь в Лас-Вегас, а там, кто знает, и один четвертак может превратиться в огромный куш! — со знанием дела заявил опытный путешественник Букинист.

— В Европе хорошо, начиная от светских раутов в Париже и Монако и заканчивая дешевыми барами в окрестностях Рима — веселье на любой вкус, — подхватил Художник, часто бывающий во Франции и Италии. И еще на Аляске.

А интересно, Поэт куда-нибудь ездит?

— Масамунэ-сан и Минако Винус — представители высшего общества, у Тиаки и Бьянки богатые родители, Син — из самой обычной семьи, Стингрей в качестве бэк-вокалиста успел объездить весь мир. В то же время у семьи Стингрея свое шато в Калифорнии, отец Бьянки — аристократ и бывший военный, Син — мастер кунг-фу. Кстати, его бабушка — знаменитая гадалка в Китае.

— Вот это разнообразие в людских типажах!

Все расхохотались.

— А старший брат Тиаки — профессиональный картежник в Лас-Вегасе! Я и не знал, что есть такая работа!

— Ничего себе у него окружение!

— В такой компании и самые разные приключения не заставят себя ждать. Считай, сами на голову будут сваливаться, — понимающе хмыкнул Букинист.

В Особняке нежити тоже живут те еще уникумы, жизнь которых была богата на события (а некоторые из них настолько невероятны или страшны, что вряд ли мне доведется о них когда-нибудь узнать).

— Но как я смеялся, когда услышал, что к нему арабский принц приставал! — прыснул я.

Но меня поддержал только Поэт.

— А вот ты зря смеешься, — криво усмехнулся Букинист.

Художник с похожим выражением лица протяжно выдохнул сигаретный дым.

— Молодые японцы очень популярны за границей, — ехидно улыбнулся Поэт.

— Правда, что ли?

Я посмотрел на Хасэ. Тот хмыкнул и неопределенно повел плечами.

— Но то кольцо, уже когда Тиаки вернулся в Японию, оценили здесь в тридцать миллионов иен!

— Ого!!!

Даже несносные взрослые впечатлились.

— Хотя для принца это, наверное, мелочи.

— Этих нефтяных магнатов не понять!

Разговор переключился на обсуждение и критику обычаев разных стран. Мы с Хасэ только и успевали, что переводить дыхание между приступами хохота.

Вот бы и нам когда-нибудь дорасти до уровня Тиаки, чтобы о нас тоже рассказывали захватывающие истории. Я тоже хочу познакомиться с самыми разными людьми, попробовать себя в непривычных занятиях. И чтобы всё это стало для меня ценным опытом.

В темном небе неторопливо кружат, мешаясь с обычными хлопьями снега, тускло светящиеся «снежинки». Появляясь прямо из воздуха, они точно так же бесследно исчезают, не долетая до земли. Мы с Хасэ завороженно наблюдали за их танцем из окна.

— Поехали куда-нибудь после поступления, — предложил он вдруг.

— Давай, — немедленно ответил я.

— Можно обойтись и без роскошных отелей, просто попутешествуем по Европе.

— Да кому они сдались, эти роскошные отели.

Мы улыбнулись друг другу.

Сердце гулко стучало в груди от предвкушения всех тех чудесных событий, что меня ожидали. Я вновь поклялся себе, что во что бы то ни стало сдам вступительные.

Между нами втиснулся отсутствующий до этого момента Буся.

— О, Буся.

— Смотри, Бусь, снег идет!

Хасэ взял его на руки, поднося к окну. Малыш потянулся ручками к ночному небу.

Заканчивается еще один год.

Наступает новый.

Каким он будет? Поворотным — это без сомнений. Мы закончим школу. Поступим в университет. Студенческая жизнь будет уже совсем другой.

«Но, что бы ни случилось… все будет хорошо».

Вокруг меня полно людей, готовых меня поддержать. И не только людей.

Я буду жить полной жизнью и ради них тоже.

Под конец года меня переполняла уверенность.

На душе было спокойно. Рядом улыбался Хасэ.

И вдруг…

Зазвонил его мобильный.

Ответив, он почти сразу нахмурился.

Мы не знали.

Не могли знать.

Ведь судьба…

Всегда непредсказуема.

1. ↑Зал для занятий боевыми искусствами.