Люблю, люблю... Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу. (А.П. Чехов, «Вишневый сад»)

Девочка пришла, когда Каран уже собиралась закрывать ставни магазина.

— Мадам, а кексы остались?

Она была милым ребенком с округлым лицом, наверное, ей и десяти не было.

— Творожные закончились, но если ты любишь с изюмом, один остался.

— Если можно, пожалуйста.

— Хорошо, Лили. Секундочку.

Каран взяла с подноса последний кекс и положила его в пакет вместе с двумя пончиками.

— Пончики — это небольшое приложение.

— Спасибо, Мадам.

Лили положила на ладонь Каран несколько монет. Она, должно быть, сжимала их всю дорогу в руке, потому что монеты были теплыми, словно живые.

Лили заглянула в пакет и ее лицо засияло, когда она увидела целых два пончика внутри.

— Все-таки ты мой постоянный покупатель, Лили. В следующий раз я испеку для тебя несколько дополнительных творожных кексов.

— Мадам, Вы ведь не закроете магазин? — угрюмо спросила Лили, подняв лицо от пакета.

— Ни за что. А почему ты спрашиваешь?

— Мама говорит, что Вы закроетесь. Но я рада, что это не так.

На ее лицо появилась радостная улыбка. Каран присела на корточки и обняла девочку.

— Спасибо, что беспокоишься обо мне, Лили.

Ее мягкое тело, ее теплота — она была такой маленькой, но так подбадривала Каран.

— Мама и Папа тоже волновались, — сказала Лили. — Они говорили: «А что если мы больше не сможем покупать хлеб или выпечку в этой пекарне?» Потому что еда в булочной возле станции невкусная, дорогая, а пекарь грубиян, — сказала она обиженно.

— Правда?

— Ага. Потому что позавчера на витрине стоял огромный белый торт, похожий на игрушечный замок. А я и Эй… ох, Вы знаете Эя?

— Нет, не знаю.

— Это мой друг. Он здорово надувает пузыри. Мы с Эем смотрели на него вместе, потому что он был красивый.

— Так вы двое смотрели на витрину?

— Ага. А старик в булочной начал на нас орать. Он сказал, нельзя трогать стекло своими грязными руками. Мы просто смотрели. Мы не трогали стекло, — негодующе произнесла Лили.

— Какой ужас.

— Поэтому Эй тоже накричал на него и обозвал глупым жадным стариком, и я тоже накричала и назвала глупым лысым стариком. И мы убежали.

Каран обнаружила, что хохочет. Давно она так не смеялась. Она чмокнула Лили в щеку.

— Я не могу сделать что-то размером с замок, но на твой день рождения я испеку тебе красивый белый торт.

— Правда?

— Правда. Не забудь и с Эем поделиться.

— Спасибо, Мадам, — счастливо сказала Лили. — Я люблю вишневый торт.

Вишневый торт — Сион тоже их любил.

Лили помахала рукой и вышла из магазина. Каран смотрела ей вслед, пока девочка не растворилась в сумерках, а потом закрыла ставни. Она опустилась на стул.

После ухода Сиона ей стало тяжело встречать вечера. Вечер приносил ей разочарование из-за того, что очередной день прошел, а Сион не вернулся домой. Это чувство превращалось в тяжелую усталость, не дающую пошевелить и пальцем.

— Сион…

Иногда бормоча, иногда про себя; иногда обычным тоном, иногда почти срываясь на крик — она не знала, сколько раз за день произносила имя своего сына.

Когда она услышала, что Бюро Безопасности задержало Сиона по подозрению в организации гражданских беспорядков и убийстве, она думала, что сойдет с ума.

«Знайте, что Вы навряд ли снова встретитесь с подозреваемым».

В ту ночь, когда она получила известия от Бюро Безопасности, Каран мучило предчувствие, что ее сын умрет. Она знала лучше кого бы то ни было, что Сион не способен на убийство. Но отчаянные чувства матери никогда не дойдут до Бюро — это она тоже прекрасно знала. В Номере 6, где преступности практически не было, отсутствовала судебная система. Арест и взятие под стражу означало, что вина подозреваемого не подлежит сомнению. Ни отрицание, ни чистосердечное признание, ни официальные протесты не имели никакого влияния на вердикт.

Его уже отправили в Исправительное Учреждение. Вскоре его, как особо опасного преступника, приговорят к пожизненному заключению; или по особому делопроизводству отправят на казнь. Слова чиновника из Бюро Безопасности не были преувеличены или искажены — это была чистая правда. Так было всегда. В следующий раз он придет сообщить, какой приговор вынесли ее сыну. В этот момент Каран поняла, как отчаяние ощущается физически. Все звуки исчезли, цвета померкли. Она не слышала запахов и ничего не чувствовала. Перед собой она видела лишь тьму. Чернильно-черную тьму, которая никогда не рассеется рассветом. Эту бездну люди и называют отчаянием?..

Я все потеряла.

Неожиданно в ее голове возник образ некоего мужчины. Если я попрошу его о помощи, сможет ли он что-нибудь сделать? Но огонек света, зажегшийся в ее сердце, моргнул и исчез. Нет... времени нет. Она даже не знала, где сейчас этот мужчина. У нее не было времени искать его и умолять спасти жизнь сыну.

Вдруг ее начало тошнить, желудок Каран избавился от своего содержимого. Ее пробил пот. Почти ползком она добралась до кладовки и упала на кровать Сиона. Большинство его вещей Бюро конфисковало как улики. Я тоже могу просто умереть в уголке. Закрою глаза и последую за ним.

Вместо этой жестокой жизни я могу выбрать покой смерти, который наступит после недолгих страданий. Мне не хватит сил жить в одиночку в этой тьме.

— Ииии-ипии!

Ей показалось, что кто-то пискнул ей в ухо. Наверное, это просто воображение. Это не может быть воображением. Но это неважно, я уже…

Что-то укусило ее за мочку уха. Было больно. Она приподнялась. Маленькая мышка юркнула в угол кладовки.

— Что здесь делает эта мышь?

Она сглотнула. Она дотронулась до мочки уха. На пальце была капелька крови. Затерянный Город был самым старым районом, но животные здесь, не считая домашних питомцев, появлялись редко. Тем более мыши…

— Нэдзуми.

Ее сердце подпрыгнуло.

Нэдзуми. Разве Сион не бормотал это имя много раз? Когда пил какао; когда смотрел, как ветер колышет деревья; когда любовался вечерним небом, он бормотал это слово. С того самого дня, как их выселили из Хроноса в Затерянный Город из-за того случая — в тот день на Сиона завели дело и вынесли строгий выговор за помощь особо опасному преступнику. Сокрытие преступника и пособничество в его побеге обычно считается серьезным преступлением, но с учетом юного возраста Сиона и его эмоционального состояния, его отпустили, лишив особых привилегий.

Каран, по некоторым причинам, не испытывала особой привязанности к Хроносу, а жизнь в Затерянном Городе не казалась ей трудной. Хотя многие могли посчитать, что действия Сиона противоречили здравому смыслу, она верила, что на этот путь его направили его чувства и убеждения. Хотя город относился к нему по-особому, как к одаренному ребенку с высоким интеллектом, она, наверное, начала понимать, что ее сын предпочтет чувства знаниям и выберет свободное будущее, а не то, которое ему уже пообещали. Поэтому она решила не расспрашивать его особо о том случае. Но однажды она спросила о Нэдзуми.

— Что за Нэдзуми? Кто это?

— Хах?

— Это чье-то имя, верно?

Она так решила из-за нежности, с которой ее сын произносил это слово. С ностальгией, любовью, иногда напряженно — и даже с долей тоски. Он бы точно не стал так говорить о простой мыши или крысе.

— Этот человек разбил тебе сердце?

— Нет. Мам, ты что?

— Ну, звучало именно так.

— Нет, не так. Ты все неправильно поняла.

Тогда Сион становился необычайно взволнованным, краснел и делал всякие глупости, например, ронял ложку. Да, теперь она вспомнила. Нэдзуми…

Она встала. Сердце забилось в прежнем ритме, телу стало легче. Надежда — она не знала почему — загорелась внутри нее. Она могла дышать, способность двигаться вновь вернулась к ней.

Маленькая мышка свернулась рядом с коробкой с мукой. Она посмотрела Каран в глаза и, описав головой широкую окружность, выплюнула капсулу изо рта. Потом мышка скрылась в глубине кладовки. Внутри капсулы была записка.

(Сион жив, не волнуйтесь. Сбежал в Западный Квартал. Опасайтесь слежки Бюро. Ответ через мышь. Коричневая будет сообщать о безопасности, черная — о переменах или необычных обстоятельствах. Нэдзуми).

Огонек надежды превратился в ревущее пламя. Она с силой прижала ладонь ко рту. Она чувствовала, что иначе не сдержит эмоций от радости.

Он жив. Мой ребенок жив. Я снова смогу его увидеть.

Каран вдохнула и огляделась украдкой.

Если письмо не врало, и Сион и правда сбежал в Западный Квартал, то дом должен находиться под пристальным наблюдением Бюро. Скрытые камеры. Прослушка. Перехват беспроводных сигналов. Нельзя действовать опрометчиво.

Она прошла вглубь кладовки. За ящиком с джемом она начала писать на клочке бумаги. Название «Западный Квартал» вызвало в ее памяти туманный образ. Как же его звали? Он работал в «Забытых страницах»… он был хорошим человеком. Это все, что она помнила. Может, он… но…

Ей бесконечно много чего хотелось сказать Сиону.

Сион, продолжай бороться. Не важно, чем ты сейчас занят, просто постарайся остаться в живых. Твоя мама в порядке. Пока ты жив, я в порядке. Пожалуйста, не умирай.

Но сейчас не было никакого смысла изливать душу.

— Ииии-ипии!

У нее ног появилась маленькая мышка. Она дернула усиками, будто поторапливая ее. Не стоит подолгу оставаться в одном месте, тем более, что не известно, где расположены камеры наблюдения. Она быстро дописала, скрутила бумажку и бросила ее на пол. Мышка тут же подхватила ее и убежала.

Если я пойду за ней, она приведет меня к Сиону?

Она отмахнулась от этой мысли и сделала шаг вперед.

Я буду ждать здесь, пока мой ребенок не вернется. Я останусь и буду ждать. Это легко. Он жив, и он в Западном Квартале. Если он жив, я могу ждать. Надежду у меня не отняли. Я еще не проиграла.

Я не проиграла? С кем же я сражаюсь?

Каран слегка улыбнулась себе, расправила плечи и вышла из кладовки.

С тех пор прошел уже почти месяц. Мышка появилась лишь однажды. Она была коричневой, а значит, Сион был жив. Она почувствовала облегчение, но, в то же время, тревогу. В следующий раз мышь может оказаться черной. Не было гарантий безопасности Сиона.

Она хотела увидеть его снова. В последнее время ей постоянно снились похожие сны. В них Сион был еще маленьким и она боялась отпустить его руку. Я не выпущу его руку. Но как бы сильно она этого не желала, рука мальчика всегда ускользала и он убегал вперед.

— Сион, стой.

Не ходи туда. Там опасно, там очень опасно…

— Сион!

Она просыпалась от собственного крика. Такие пробуждения случались постоянно. Она часто страдала головокружением, отдышкой и головной болью, но продолжала печь хлеб и открывать магазин для таких людей, как Лили.

Даже когда стало известно об аресте и заключении Сиона, отношение людей к ней не изменилось.

Фабричный рабочий, который по дороге на работу всегда покупал хлеб с изюмом и сандвич себе на обед, студентка, приходящая раз в неделю за ореховым тортом, домохозяйка, каждое утро покупающая свежий хлеб — все они обрадовались, что Каран продолжала работать.

— Когда я ем Ваши торты, Мадам, меня наполняет счастье. Не знаю почему, но они просто делают меня счастливой.

— Если я не смогу есть Ваш хлеб с изюмом, то лишусь своей главной радости за день. Это одна из вещей, которую я всегда жду с нетерпением, поэтому не забирайте ее у меня, Каран-сан.

— Вы ведь пекарь, да? Печь — это Ваша работа, независимо от обстоятельств. Мы все ждем, Вы же знаете. Каждое утро мы все ждем, когда аромат Вашего хлеба разнесется по улицам.

Эти и другие бесчисленные слова поддержали ее. Хоть эти слова и не отличались силой, они помогли удержать ее душу на земле, когда она уже готова была свалиться замертво из-за тревоги за жизнь своего сына.

Она оперлась на их плечи, стиснула зубы и продолжила печь хлеб и торты.

Но вечера были тяжелыми. Если мимо ее магазина проходила молодежь, становилось еще невыносимее. От этого ей хотелось расплакаться.

Она опустилась на стул и спрятала лицо в ладонях.

— Ииии-ипии!

Она подняла лицо. Под стеклянной витриной мышка дергала своим носиком. Она была коричневой.

— Ты пришел.

Мышка огляделась и выплюнула капсулу. Интуиция уже подсказала Каран, что будет внутри.

(Мам, прости. Жив-здоров.)

Манеру письма с небольшим наклоном букв ни с чьей не спутаешь. Эти строки, несомненно, вывела рука Сиона.

Мам. Слова эхом прозвучали у нее в ушах. Прямо сейчас, в этот момент, ее сын жив. Он жив и написал матери эти слова. Он написал их на крошечном клочке бумаги, всего пару слов. Но этого хватило, чтобы заставить Каран заплакать. Она не могла остановить слезы, текущие по лицу. Она снова и снова перечитывала записку, которую держала в руке.

Сион, вероятно, в трудном положении. Возможно, он страдает от неизвестности. Но он не унывал. Об этом говорил его неразборчивый, но полный энергии почерк.

Мам, я в порядке. Я не унываю. Я и правда не отчаялся.

Каран вытерла слезы фартуком. Она пообещала себе, что это последние. В следующий раз она заплачет, только когда обнимет Сиона. До того больше не будет слез. Не будет отчаяния. Я буду каждый день печь хлеб, продавать его, зарабатывать деньги, чистить магазин, ставить в вазу цветы и продолжать жить. Я собираюсь выполнять свою работу.

— С завтрашнего дня я начну печь несколько новых видов кексов. Знаю, я организую Особый Детский день.

Каран кивнула сама себе и вынула из витрины круглый несладкий каравай. Хлеб, посыпанный тертым сыром, по-прежнему был ароматным и вкусным, хотя уже и остыл. Благодаря доступной цене, этот хлеб был весьма популярен в ее пекарне. Каравай был последним из сегодняшней партии.

— Спасибо, спасибо большое, господин Мышь.

Она отломала кусок хлеба и протянула его мышке. Темно-коричневая мышка опасливо посмотрела на него, обнюхала и начала осторожно грызть.

— Нэдзуми твой хозяин? Скажешь ему, что я очень благодарна? И скажи, пусть как-нибудь зайдет полакомиться. Я дам ему столько выпечки, сколько он сможет съесть. И, конечно, кучу выпечки для тебя.

В дверь постучали. Стук не был громким или грубым, скорее, тихим и нерешительным. Но сердце Каран сжалось от страха.

О, нет. Вполне возможно, что Бюро направило на её дом систему слежения. Она так обрадовалась записке Сиона, что совершенно забыла об этом.

Это Бюро Безопасности? Они пришли за этим письмом?..

Здесь не было такой системы безопасности, как в Хроносе. Не было сигнализации или камеры, автоматического замка с распознающими сенсорами. Только дверь со стеклянной вставкой, ставни, которые ее закрывают и обычный замок. Сильный мужчина без труда сможет выломать дверь.

Каран смяла записку в руке. В худшем случае она готова была проглотить ее. Стук продолжался. Она медленно встала. Она сжала руку в кулак.

— Простите.

Голос принадлежал молодой женщине.

— Простите… Есть кто-нибудь дома?..

Голос замолк. На мгновение Каран вспомнила о студентке, любящей ореховые торты. Но это была не она. Каран нажала на кнопку, чтобы открыть ставни.

За дверью стояла стройная девушка. Она была одета в серое пальто до бедер, которое, казалось, таяло в сумерках. Каран узнала ее лицо и улыбнулась.

— Боже, это Сафу.

Каран торопливо отперла дверь. Вместе с девушкой в магазин залетел вечерний ветерок. Она склонила голову.

— Мадам, давно мы с Вами не виделись.

— Да. Сколько лет прошло? Ты выросла такой красавицей. Я очень удивилась.

— Меня часто принимали за мальчика.

Сафу улыбнулась, на ее щеках появились ямочки. Улыбка у нее осталась прежней. Как и Сион, на Детском Экзамене она получила высокий балл. До двенадцати лет они вместе учились в классе для одаренных детей. Каран помнила, что Сафу в юном возрасте потеряла родителей и жила с бабушкой.

Когда Каран и Сиона выселили из Хроноса, Сафу была единственной в классе, кто продолжил относиться к Сиону по-прежнему. Однажды она пришла в магазин. В то время ее лицо еще хранило выражение детской невинности.

Но у нынешней Сафу, снимающей легкий розовый шарф, была шелковистая кожа и нежный ротик. В ней уже явно проглядывались признаки, что она вырастет красивой девушкой.

— Но разве ты не уехала по обмену в другой город? Помню, Сион что-то об этом говорил, — сказала Каран.

— Я вернулась. Моя бабушка умерла. Я получила письмо вскоре после прибытия туда, поэтому собралась и вернулась назад.

— Твоя бабушка? Ох, бедняжка….

Эта девочка потеряла последнего родственника.

— Сафу… Не знаю, что и сказать. У меня за тебя сердце болит.

Эта девушка тоже пережила отчаяние. Она испытала одиночество бесконечной тьмы. А ведь она так молода.

— Я что-нибудь могу сделать? Сафу, я могу как-нибудь помочь?

— Да.

Сафу стояла перед Каран и смотрела ей прямо в глаза. Она не была сломлена горем. Она не мучилась и не страдала от изнеможения. Ее взгляд был спокойным и дерзким. Такие глаза могут быть только в юности.

— Я пришла попросить Вас об одолжении, Мадам.

— Что такое?

— Пожалуйста, скажите мне, где Сион.

Каран охнула и посмотрела на Сафу в ответ.

— Пожалуйста, скажите, — настаивала Сафу, — он жив, да? Его не поместили в Исправительное Учреждение. Он жив — где он?

В ее голосе слышалась жажда ответа. Каран сильнее сжала клочок бумаги в кулаке.

— Сафу, ты в курсе насчет Сиона?

— Я знаю только, что его схватило Бюро. А значит, я ничего не знаю. Они ведь только лгут, да?

— Сафу!

— Их слова о том, что Сион планировал беспорядочные убийства из лютой ненависти — это сплошная ложь. Сион не сбивался с пути и не таил ни на кого обиды.

Каран схватила девушку за руку и затащила ее в кладовку.

— Похоже, в этой комнате нет камер или микрофонов. Хотя я не уверена, насколько здесь безопасно…

У Сафу загорелись глаза.

— Если за Вами шпионят, значит, Сиона до сих пор не схватили, верно? Он куда-то сбежал, да? Он смог сбежать невредимым, и сейчас он жив — Мадам, Вы ведь в этом уверены, да?

— С чего ты это взяла?

— Потому что Вы так спокойны… По одному взгляду на Вас могу сказать. Вы кажитесь тонкой и изнуренной, но Вы не сдались окончательно. Это не лицо матери, потерявшей сына.

— Обалдеть, Сафу. Тебе только детективы писать.

— Мадам, Сион жив, да? У него все хорошо, верно?

Каран, молча, выдержала взгляд Сафу.

Есть ли вероятность того, что это Бюро подослало Сафу узнать местонахождение Сиона? Каран на секунду задумалась. Ответ был отрицательный. Если бы Бюро это было надо, они обошлись бы без Сафу. Проще было получить информацию непосредственно от Каран, используя сыворотку правды.

Преследовало ли Бюро ее сына на полном серьезе?

В голове неожиданно вспыхнула мысль. Все это время она была слишком сильно озадачена и эмоционально истощена, чтобы думать об этом, но если бы Бюро охотилось за ним всеми силами, им бы не составило труда арестовать молодого парня. Даже если Сион выбросил свой идентификатор, спутники могли определить его местоположение. Если он не остался навеки под землей, было практически невозможно избежать наблюдения хорошо оснащенных спутников.

— Мадам.

Сафу схватила Каран за руку.

— Сион за пределами Номера 6, да?

— Да.

— Я знала… но это естественно, да? Внутри города все под наблюдением. Здесь невозможно спрятаться…

— Сафу, объекты какого размера могут отслеживать современные спутники?

— Последние модели — до пятидесяти сантиметров. Я слышала, команду увеличения изображения можно посылать с земли. А значит, если человек находится на уровне земли, можно получить его четкое изображение.

Проницательная девушка угадала следующую мысль Каран. Сафу сглотнула и продолжила говорить.

— Если они введут в систему данные Сиона, спутники начнут выслеживать его автоматически. Если он над землей, то его обязательно найдут.

— Тогда интересно, не ушел ли он под землю. Или…

Или его внешность сильно изменилась с момента занесения её в базу данных — такое возможно?

— Мадам… Думаю, пока Сион за пределами города, он в безопасности.

— В безопасности? — переспросила Каран. Она не поняла девушку.

— Я не знаю, как объяснить. Это моя интуиция… нас никогда не учили, как выражать словами чувства или предчувствия. Но проведя время вне города, я что-то ощутила…

Сафу стала неловко запинаться. Она искала слова, чтобы описать не научную теорию, а нечто, растущее внутри нее.

— А-а… Мне кажется, город очень закрытый, как будто отгородился. Как будто зациклен только на себе, решает все внутри себя… и не интересуется тем, что снаружи.

— Ты ведь говоришь об этом городе?

— Да. Так мне кажется. Поэтому если Сион за пределами города, думаю, Бюро оставит его в покое, не важно, в чем его подозревают. Но если он вернется в город, его, наверное, тут же арестуют.

— Значит, Сион никогда не сможет вернуться?

— Если сам город не изменится... но мне кажется, что все так и останется.

— Жестоко так говорить, Сафу.

Сафу покачала головой и снова схватила Каран за руку.

— Мадам, где Сион?

— В Западном Квартале. Это все, что я знаю.

— Западный Квартал… это правда? — охнула Сафу. На секунду ее взгляд застыл. Потом она низко склонила голову перед Каран. — Спасибо. Я рада, что смогла встретиться с Вами, Мадам.

В этот раз Каран схватила Сафу за руку.

— Стой, — сказала она. — Что ты собираешься делать, узнав, где Сион?

— Я собираюсь встретиться с ним.

***

Каран не знала, что сказать. Она не могла выпустить руку, которую держала. Худенькая шестнадцатилетняя девушка безмолвно стояла перед ней.

— Сафу… что ты такое говоришь? Ты хоть знаешь, что за место Западный Квартал?

— Нет. Я слышала только, что это жуткое место. Но я все равно пойду.

— Но…но… ты сама сказала только что. Выйти из города, может, и можно, но вернуться…

— Мне все равно, — решительно обрубила Сафу. — Даже если я никогда не смогу вернуться, я не буду сожалеть. Если Сион в Западном Квартале, туда я и пойду.

— Сафу.

— Я хочу его увидеть. Я хочу увидеть Сиона.

Глаза Сафу наполнились слезами. Она кусала губы.

Она сильная девочка, подумала Каран. В ее-то возрасте она уже знает, как остановить слезы.

Каран потянулась и прижала девушку к груди.

— Спасибо, Сафу.

— Мадам…

— Знаешь, я всегда думала, что я одна. Я думала, мне в одиночку придется нести эту ношу… но ты была со мной. Ты тоже нашла место в сердце для Сиона… спасибо.

— Я… Я люблю его, — произнесла Сафу дрожащим голосом. — Всем сердцем я всегда, всегда любила его.

— Ммхммм, — промычала Каран в знак согласия.

— Я не хочу его терять. Я хочу быть с ним.

— Я знаю.

Она погладила Сафу по спине.

В далеком прошлом, я тоже однажды так говорила. Я встретила мужчину, который заботил меня больше всех остальных, и я не хотела его терять. Мне хотелось быть с ним вечно.

Но они расстались. Единственное, что он оставил ей — ее новорожденный сын. Именно этот мужчина назвал своего сына «Сионом». Это был его последний и единственный подарок.

— Знаешь, женщина может прожить и без мужчины.

Она произнесла это шепотом. Сафу, должно быть, не расслышала, потому что подняла лицо и озадаченно моргнула. От этого по ее нежной щеке прокатилась одинокая слезинка.

— Сафу, можно попросить тебя верить в него?

— Хах?

— Верь в него. Однажды он вернется. Откуда-то я знаю это. Он не такой слабый, как кажется.

— Я знаю это очень хорошо.

— Поэтому, пожалуйста, жди его, — умоляла Каран. — Подожди немного, пока ситуация не прояснится. Нам нельзя действовать опрометчиво.

Плечи Сафу поднялись и опустились, когда она глубоко вздохнула.

— Мадам, можно еще кое-что спросить?

— Конечно.

— Кто сейчас рядом с ним?

Это был неожиданный вопрос. Тот, кто незримо был с Сионом — и все-таки на его стороне. Кто же это?

— Это Нэдзуми, наверное…

— Нэдзуми?

— Да, Нэдзуми. Только он на ум приходит.

— Он важный для Сиона человек? — спросила Сафу.

— Думаю, да. Наверное, даже не менее важный, чем я или ты.

Сафу улыбнулась и сказала, что пойдет домой.

— Стой, Сафу, — тут же сказала Каран. — Обещай мне, что не будешь ничего делать сгоряча. Ты ведь будешь ждать его возвращения, да? Верно?

Улыбка девушки не померкла. Но ее глаза вызывающе сверкали, выдавая твердое намеренье.

— Я не люблю ждать.

— Сафу…

— Я всегда такой была. Я просто не могу сидеть сложа руку и ждать. Этим утром я оформила все бумаги, чтобы расторгнуть мою учебу по обмену. Теперь я свободна. Поэтому я хочу пойти. Я хочу пойти туда, где Сион, и неважно, что для этого потребуется.

Каран покачала головой. Ей казалось бесполезным что-либо говорить. Но она должна была остановить Сафу. Она не могла позволить девушке по глупости угодить прямо в паутину.

— Сафу, хоть я мать Сиона, я знаю о нем не все. Скорее, я не знаю большую часть. Но… но я знаю наверняка, что он бы не захотел подвергать тебя опасности ради встречи. Если из-за этого с тобой что-нибудь случится, он будет страдать всю свою жизнь. Это я знаю точно. Поэтому, пожалуйста…

Сафу подняла подбородок. Она упрямо сжала губы.

— Это не имеет отношения к чувствам Сиона.

— Хах?

— Я поступаю так, потому что хочу этого. Знаю, я эгоистка. Но я просто не могу сидеть и ждать его здесь. Я так сильно хочу увидеть Сиона. Поэтому я пойду. Вот и все… Я не мать, Мадам, я не могу быть такой же сильной, как Вы. Я не могу держаться на одной вере. Если… если он вдруг никогда не вернется… Я буду мучиться всю свою жизнь. Я этого не хочу. Я не хочу его терять.

— Но Сафу…

Мысленно Каран мягко прокрутила у себя в голове те же слова.

Но Сафу, знаешь, женщина может прожить и без мужчины. Будет больно, как будто оторвали часть тебя, но ты сможешь жить с этой болью. Даже с таким грузом однажды ты снова сможешь смеяться. Поэтому… пожалуйста, никогда отдавай свою жизнь мужчине. Живи ради себя.

Чем она могла ответить на упрямые и бушующие чувства этой девушки? Как ей убедить ее? Каран неловко, но отчаянно пыталась подобрать нужные слова. Но Сафу уже отстранилась от нее.

— Мадам, я рада, что смогла повидаться с Вами. Прощайте.

Нет, Сафу — никогда не прощайся так.

— В следующий раз приходи к полудню, — окликнула ее Каран. Она хотела, чтобы ее слова достигли ушей фигуры в сером.

— К полудню?

— Да. Я пеку хлеб с раннего утра до полудня. Рано утром я пеку, в основном, батоны и караваи, но ближе к полудню занимаюсь сладкой выпечкой и тортами. Я собираюсь испечь три вида кексов. Приходи попробовать. У меня и вкусный черный чай есть.

Между ними повисло секундное молчание.

— И еще, — продолжила Каран. — Сафу, если хочешь, может, поможешь мне с магазином? Я научу тебя печь хлеб. Все это время мне было очень одиноко. Если ты будешь приходить сюда работать, я буду так счастлива.

Она знала, что это эгоистично. Но что еще я могла сказать? Как еще я могу отвлечь ее сердце от Сиона? Как мне защитить ее от опасности?

— Спасибо, Мадам. Я люблю кексы. Жду не дождусь, когда смогу их попробовать.

Девушка снова попрощалась и вышла на ночную улицу. Каран молча наблюдала за ее уходом. Ее руки и ноги налились тяжестью. Вздохи один за другим срывались с губ.

Почему девичья любовь полна беспокойства, волнений и преданности? Девушки в этом возрасте даже ждать терпеливо не умеют. Их чувства такие бурные, болезненные и полные страстной тоски.

Я совсем забыла, каково это.

Каран снова вздохнула.

Уже заперев дверь и собираясь выключить свет, Каран заметила розовый шарф. Забытый шарф. Она почти ощутила тревогу Сафу.

Да, Сафу еще сомневалась в своем решении. Если оставалась хоть капля неуверенности, она сможет отговорить девушку ходить туда. Может быть, еще не поздно.

Каран схватила шарф и открыла дверь магазина.

Она уже собиралась выйти из переулка на главную улицу, когда поняла, что забыла шарф. Он был связан вручную ее бабушкой.

Сейчас вязанные шерстяные свитера и шарфы снова вошли в моду, потому что многие находили их приятными на ощупь. Но когда Сафу была маленькой, никто в Номере 6 не носил шарфов. Большинство людей использовали одежду из специальных волокон: во всех местах, касающихся кожи, поддерживалась нужная температура. Людям просто не нужны были шарфы, свитера или перчатки.

У бабушки Сафу вязание было хобби, и она всегда вязала свитера и шарфы для внучки. Из-за этого одноклассники вечно смеялись над Сафу. Хоть все они и учились в Элитном Классе, дети всегда найдут самое небольшое отличие и начнут из-за него дразнить или унижать. Свитера и шарфы ручной вязки, которые она носила, стали предметом шуток.

— Вау, это что, артефакт из прошлого века?

— Раньше я такое только в музее видела.

Никто не понимал, что значит уважать чужое мнение, душу и достоинство других людей. Их просто этому не учили. Каждый считал себя избранным. А избранным разрешено все. Люди делились на два класса: избранные и нет. Кроме огромного количества теоретических знаний, это было все, что они узнали в классе, оснащенном по последнему слову техники.

Но Сион был другим. К остальным он относился с не меньшем уважением, чем к себе самому. Он не считал себя выше или ниже других. Он был странным. Таким видела его Сафу.

Этот человек отличается от остальных.

Она запомнила один случай, когда он похвалил ее черный свитер. У свитера были красновато-розовые полоски на груди, рукавах и воротнике.

— Тебе идет.

Сафу просматривала расписание занятий на дисплее своей парты. Она растерялась немного от того, что с ней заговорили так неожиданно.

— Свитер тебе очень идет. С первого взгляда видно, какой он теплый.

— С-спасибо.

— Ерунда. Но я узнал что-то новое.

— Хах?

— Черный и розовый хорошо сочетаются. Раньше я об этом не подозревал.

Это не было нормальной беседой. Оборванный, односторонний разговор. Но в этот момент мальчик с нежным лицом проник в душу Сафу и оставил там отпечаток.

Какой странный человек…

Он был странным. Он отличался от остальных. Наверное, однажды он пойдет другой дорогой. Он уйдет, не задумываясь отбросит все, что нас связывает, все, чем нас учили дорожить больше всего.

Ей и раньше так казалось.

Когда Сион прошел отбор в спецкласс высшей школы, только чтобы вскоре потерять привилегии и переехать в Затерянный Город, Сафу не удивилась. Ее предчувствия оказались верны. Нечему было удивляться. Но она хотела знать причину. Она хотела знать значение взгляда, который так часто видела у Сиона.

Куда ты смотришь? На кого ты смотришь?

Не позволяй взгляду ускользать так далеко. Взгляни на меня. Я прямо перед тобой.

Такие простые слова, но она не могла заставить себя их произнести. Ее чувства были такими сильными, но они не достигали его. Средства коммуникации совершенствовались изо дня в день, мобильные телефоны, ноутбуки и электронная бумага существовали в реальном мире — но были для нее бесполезны. Они не могли связать ее душу с человеком, стоящим рядом. Это приносило ей беспокойство.

Она злилась на себя, что не знала, как признаться, а Сион даже не пытался понять ее чувства. Но несмотря на это, она излила ему душу перед отъездом. Она стыдилась таких откровенных слов, но не знала, как выразиться по-другому.

Я хочу тебя. Я всегда тебя хотела.

Простые и точные слова. Это было лучшее признание, на которое она была способна. Но от него отмахнулись слишком легко.

Я всегда считал тебя другом.

Ответил, как будто читал презентацию. Это было так глупо, что ей хотелось рассмеяться. Так забавно, что почти больно.

Ты болван, идиот, может, уже повзрослеешь немного, а?

Она обругала его мысленно. Но она все еще могла сказать ему то, что хотела. Это было хорошо. На сердце стало на один камень меньше. Через два года, когда я вернусь, я начну заново. Я снова встречусь с ним лицом к лицу, когда стану на два года взрослее. Ее душа не изменится. Она все еще скучала по нему.

Но Сион, по большей части, смотрел не на Сафу. Его душу захватил кто-то другой, и он забыл о ней. Впервые она видела этого спокойного и тихого мальчика взволнованным.

Эмоции Сиона потеряли свое равновесие, он был встревожен.

Она пыталась проследить за взглядом Сиона сквозь вокзал, сквозь людскую толпу, но не смогла ничего разглядеть. Наверное, этот незримый для нее человек и был тем, кого искал Сион. И прямо сейчас этот человек мог быть рядом с ним. Хотя у нее не было доказательств, она была в этом уверена. Бессмысленно было интересоваться, кто этот человек. Он был неизвестен.

Это Нэдзуми, наверное? Так сказала Каран.

Мышь?

Да. Там была мышь. Прежде чем они разделились на вокзале, маленькая мышка вскарабкалась на плечо Сиона.

— Нэдзуми.

Она попробовала произнести это вслух. На ум приходил только образ лабораторной крысы. Подул ветер. Она почувствовала холод на шее. Стоит ли вернуться за шарфом? Как раз когда она собиралась повернуть, перед ней возникла темная тень.

— Вы Сафу-сан?

Ее окликнули по имени. По спине пробежал легкий холодок. Эта форма — они были младшими сотрудниками Бюро Безопасности.

Что здесь делают сотрудники Бюро?..

— Сафу-сан, я прав?

Один из мужчин повторил вопрос. Ответ он уже знал.

— Да.

— Могу я увидеть Ваш идентификатор?

Проверив карту, офицеры переглянулись и кивнули друг другу. Они разговаривали вежливо, но без тени дружелюбности. Холодный голос без человеческой теплоты. Ее начала пробирать дрожь.

— Если не возражаете, проследуйте с нами в Бюро Безопасности.

— Что?

Когда она воскликнула, офицеры взяли ее под руки с двух сторон.

— Пожалуйста, садитесь в машину.

— Нет, пустите!

Она сопротивлялась. Их хватка не ослабевала.

— Хватит! Зачем вы меня забираете? Скажите, почему, — требовала Сафу.

— Твою мать, залазь в машину и узнаешь.

Слова стали грубее. Похоже, они собирались увезти ее силой. Она расслабила тело.

— Хорошо. Пожалуйста, только без насилия.

Она сделала шаг вперед.

— Ах!..

Она претворилась, что поскользнулась, и позволила телу упасть вперед. Хватка мужчин ослабла. Она толкнула мужчину справа. Тот отступил на пару шагов. Сафу крутанула сумочкой и ударила ей второго. Она проскользнула между ними.

Она должна выбраться. Если ее схватят, она больше не сможет увидеть Сиона.

Сафу инстинктивно, не логически, понимала, что значит попасть в Бюро Безопасности. Я больше не смогу его увидеть.

Она увидела тень в конце переулка. Она была слишком далеко, чтобы разглядеть ее, но в руках эта фигура держала что-то светлое.

Ее розовый шарф.

— Мадам.

Она остановилась.

Мадам, нет. Не ходите сюда.

Она попыталась крутануться, но ее схватили за плечо. Руку сжали и скрутили за спиной. Сильная боль. Ей прикрыли рот, когда она хотела закричать.

Хватит.

Мужчины больше ни слова не произнесли. Они схватили Сафу, молча. По всему телу разлилось ощущение ужаса.

Мне страшно. Нет. Помогите. Она боролось, пытаясь высвободиться. Она услышала звук рвущегося пальто. Пуговица оторвалась и покатилась по улице.

Помогите. Нет!.. Помогите…

Она ощутила удар в шею. Ее тело окоченело, при всем желании она не могла двигаться.

— Нет… помогите…

Сафу потеряла сознание. Ночной пейзаж перед ней померк.

Каран видела темные борющиеся фигуры. Она слышала слабый вскрик. Она тут же узнала голос Сафу. Секунду она колебалась, затем побежала. Но ее ноги двигались не так, как она хотела, Каран поскользнулась и упала, больно ударившись коленом о тротуар.

Когда Каран встала, мужчины уже затаскивали тело Сафу в машину. Это было похоже на молчаливый театр теней на пустой улице. Но то, что разворачивалось перед ней под равномерно расположенными фонарями, было реальностью. Мужчины не играли пьесу — они молча выполняли возложенную на них миссию.

Бюро безопасности.

У нее перехватило дыхание. Свернувшись на тротуаре, она не могла двинуться. Не боль, а страх не дал ей сделать шаг вперед.

Один из мужчин посмотрел в ее сторону. По крайней мере, ей так показалось. Каран свернулась калачиком вне досягаемости света, в темноте ее трудно было разглядеть. Но с очками ночного видения время не имело значения. Они могли видеть в темноте как днем. Они, наверное, видели Каран как на ладони.

Она была в ужасе.

Но мужчины быстро сели в машину. Черный фургон бесшумно поехал вперед и исчез из поля зрения Каран за пару секунд. Каран поднялась, сжимая шарф Сафу в руках.

— Сафу.

Она произнесла ее имя вслух, и настоящий ужас наконец-то накрыл Каран. Ее руки тряслись. Она ринулась домой и заперла дверь. Слабый запах хлеба немного успокоил ее.

Сафу забрало Бюро Безопасности. Это было едва ли не похищение.

Почему? Почему ее схватили? Это из-за Сиона? Если да, то почему Сафу, а не меня? Какого черта…

Она не знала. Она ничего не знала.

И-пии.

Маленькая мышка высунула голову из-за витрины. В лапках она держала кусочек сырного хлеба.

— Нэдзуми.

Сможет ли Нэдзуми помочь ей? Принесет ли спасение? Протянет ли руку помощи?

Каран поднесла ладонь к маленькой зверушке с глазами цвета винограда.