Трус и до смерти часто умирает; Но смерть лишь раз изведывает храбрый. Из всех чудес, что видел я в природе, Необъяснимее всего лишь то, Что людям смерть страшна, хотя все знают, Что все ж она придет в свой час урочный. У. Шекспир, «Юлий Цезарь»

Люди наводнили улицу.

Сотни, тысячи людей бежали в одном направлении. Это напоминало течение огромной реки. Но большая река текла бы мягко; ее не переполняла бы жажда убийства. Она бы не хлынула подобно этим людям.

Каран стояла, прислонившись спиной к стене, и смотрела на проходящих мимо. Дома, выстроившиеся рядком вдоль улицы, плотно закрыли двери и погасили свои огни.

Затаились ли их обитатели внутри или они были снаружи, в этом людском потоке?

Своей спиной она ощутила холод брошенных домов.

— На «Лунную каплю»!

— У нас тоже есть право на жизнь!

— Покажите нам мэра! Почему вы наводите оружие на своих же людей?

— Мы этого не потерпим!

Каран только это смогла различить. Остальное было злобными криками, воплями, окликами и ответами, которые смешивались, искажались и переплетались друг с другом в воздухе.

Сам звук излучал столько энергии, что Каран охватило ощущение течения. Каран уперлась каблуками в землю и сильнее прислонилась к стене. Иначе ее бы забрал этот поток, этот циклон. Ее тело и душу унесло бы прочь.

— Ааагх!

Внезапно она услышала крик, который звучал пронзительнее остальных звуков. Это было очень неожиданно. Он пронзил рев толпы и ударил в барабанные перепонки.

Грузный мужчина, стоящий по диагонали перед Каран, упал на бок, схватившись за горло. На мгновение все затихли.

— П-помогите... помогите, кто-нибудь... помогите...

Мужчина встал, проковылял пару шагов и снова упал. В считанные секунды его волосы побелели, тело начало усыхать. Мужчина перестал шевелиться.

— Вот. Опять это случилось. Еще один случай!

— Мы будем следующими!

— Сделайте что-нибудь! Мы должны быстро что-то предпринять!

Гудение толпы сотрясло воздух, люди снова начали двигаться. Никто не пытался поднять упавшего мужчину и унести его с дороги. Люди наступали на него, переступали через него, обходили и пихали вперед.

До весны было еще далеко, ночь была прохладной, но у всех на лицах блестели капельки пота.

Каран тоже почувствовала, как пот катится по щеке. Ей невыносимо хотелось пить. Ей казалось, что она падает в обморок; руки и ноги коченели, она едва не теряла сознание. Каран прикусила губу.

Я должна вернуться. Лили и остальные ждут.

Все еще опираясь на стену, Каран пошла назад к магазину. Она двигалась против людского потока.

Фасад магазина был окутан темнотой. Она зашла в переулок и прошла к заднему входу. Свет горел — в кладовке, половина которой служила спальней Сиона. Каран убиралась там каждый день, чтобы она всегда была наготове, если Сион вернется домой.

В этой комнате было светло.

Фуф. Она испустила долгий выдох, удивив саму себя. Хотя услышать ее никто не мог, дверь слегка приоткрылась. Выглянуло и осторожно огляделось маленькое белое личико.

— Лили.

— Мадам!

Лили подбежала к ней.

— Я так рада, что Вы вернулись, мадам. Знаете, у меня было такое чувство, правда было. Будто Вы снаружи. Я знала наверняка.

Каран крепко обняла Лили. Она едва не прослезилась от мягкости и теплоты маленького юного тела девочки.

— С мадам Кокой все в порядке?

— Да...

— Она плакала?

— Да.

Каран отвела Коку, мать, у которой застрелили сына, домой. Кока сидела на земле рядом с телом сына, ее глаза были пусты, как будто она разучилась плакать.

Все слова утешения были лишены смысла.

Если бы с Сионом случилось подобное…

У нее от одной мысли грудь сдавливало. Она ясно ощущала отчаяние Коки. Поэтому Каран не могла подобрать для нее нужных слов.

— Мадам Кока смеется, таким гро-о-омким голосом. И смеется она все время, — выпалила Лили.

— Знаю.

— Думаете, она будет снова нам смеяться? Сможет ли она вообще?

Лицо Лили потемнело. Каран не могла ответить. Как может кто-то выстоять против потери самого любимого человека?

Она мягко положила руку на нагрудный карман. Там лежало три письма. Они были от Сиона и мальчика по имени Нэдзуми. Это были торопливо написанные записки, почти слишком короткие, чтобы называться письмами.

(Мам, прости. Жив и здоров).

(Сион жив, не волнуйтесь. Сбежал в Западный Квартал. Опасайтесь слежки Бюро. Все ответы — мыши. Коричневая сообщает о безопасности, черная — о переменах или необычных обстоятельствах. — Нэдзуми).

(Воссоединение настанет. Нэдзуми).

Словами не описать, насколько поддержали ее эти письма — поддержали и сохранили жизнь.

Где возьмет Кока силы жить дальше? Она не знала. Она не могла ответить на вопрос Лили.

— Мадам?

Лили посмотрела на нее. Каран кивнула и одарила ее неясной улыбкой.

Прости, Лили. Я живу намного дольше тебя, но не могу ответить на твой вопрос.

Она услышала приглушенный шум в комнате.

— Лили, где Ренка? Где твоя мама?

— Мама за компьютером сидит. Там дядя Йоминг.

— Йоминг?

Она взяла Лили за руку и вошла внутрь. Она закрыла дверь и заперла ее. Комната отчасти была кладовой, там стояли мешки с мукой, сахаром и изюмом, рядом с которыми выстроились банки с вареньем и медом.

В дальнем углу стояла кровать Сиона и старенький стол. Стол Сиона. В ящике лежал наполовину написанный отчет, который Сион собирался сдать.

Ренка склонилась над столом, уставившись в монитор старого компьютера.

— Ренка, — позвала Каран. Ренка слегка вздрогнула и повернулась. Ее бледное лицо освещал тусклый свет.

— Каран...

— Ренка, что такое? Что-то случилось?

— Каран. Это мой брат, — Ренка неловко выпрямилась. — Смотри, — Она указал на экран.

Там был Йоминг. Его кулак был поднят, на лице читался гнев. Это точно был Йоминг, но он все равно казался незнакомцем.

— Пришло время нам подняться! — объявил он. — Если мы сейчас не поднимемся, чтобы все уничтожить, мы вечно будем рабами! Да, рабами! Вы все уже должны были понять, что все это время Номер 6 нас обманывал! Сколько несправедливого насилия мы перенесли; сколько эксплуатации пережили! Так было всегда. Товарищи, так было всегда. Ужасная история города пропитана кровью. Позвольте рассказать вам, товарищи, о сотнях жизней, которые растворились во тьме, ибо они спорили с властями; ибо они возражали; ибо они противились. Позвольте все прояснить. Смотрите, товарищи!

Йоминг махнул рукой на стену позади него.

На ней появились бесчисленные лица. Молодежь, старики, мальчики и девочки, даже младенцы. Девушка в свадебном платье; мускулистый рабочий; задумчивый пожилой джентльмен; улыбающаяся пожилая дама; спящий младенец; смеющаяся девочка, бегущая вперед; женщина средних лет с опушенными глазами; молодой доктор со стетоскопом — много, много лиц появилось перед ними.

Сердце Каран громко забилось.

Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум.

Там был Сион.

Он смотрел в камеру, на лице играла слегка смущенная улыбка. Это был его первый день рождения после переезда в Затерянный Город, и Каран сделала фото.

«Ой, пожалуйста, можно не снимать?»

«Почему нет? Это повод вспомнить».

«Ладно, но никому не показывай».

«Ох, ты еще стеснительнее, чем я думала».

Такой разговор случился между ними, когда она делала снимок.

«Я хочу узнать, что за парень твой сын. Можешь сказать, как он выглядит?»

Каран показала Йомингу это фото вместе с остальными по его просьбе. Он скопировал изображение, а она даже не заметила.

— Посмотрите на этих людей, — продолжал Йоминг. — Их забрало Бюро Безопасности, и они не вернулись назад. Это люди, убитые Номером 6. Без вашего ведома, товарищи, власти уничтожали тех, кто мешал им. Вы ведь не знали, да? Нет, не знали. Но я не виню вас, товарищи. Вы уже познакомились с истинной сущностью Номера 6. Теперь вы знаете, что за люди стоят у власти; каков на самом деле мэр. Вопрос в том, что мы теперь будем делать.

Товарищи, я говорю не о прошлом. Я говорю о настоящем. Даже пока мы стоим здесь, наши собратья-горожане умирают. Их настигает жуткая смерть. Страшная болезнь охватила город. От нее уже пострадало множество горожан — добрых и невинных горожан. Но власти ничего не предприняли. Вместо этого они принимают эффективную вакцину, чтобы сохранить себе жизнь, которой они не достойны.

Товарищи, вы знали? Значительное количество вакцины до сих пор хранится в ратуше. Но власти изо всех сил стараются это скрыть. Они не дадут вакцину нам, горожанам. Они потратили на ее создание много средств и не хотят просто раздать ее всем — вот их позиция. Вы слышали что-нибудь глупее этого?

Товарищи, я открою вам еще более шокирующую правду. Все это факты: я годами вел секретное расследование. Это правда и страшная реальность, которую мы должны принять. Верхушка Номера 6, включая мэра, давно знала, что такая ситуация возникнет — что загадочная болезнь распространится в Номере 6. поэтому они в тайне разрабатывали вакцину, держа горожан в неведении. А когда ситуация становится тяжелой, они хотят спасти лишь горстку избранных. И смотрите! Широко раскройте глаза и смотрите, что происходит!

Затем на стене появилось изображение толпы. Это были протестующие, собравшиеся вокруг «Лунной капли». Все они что-то кричали с напряженными лицами. Из угла экрана ударил красный луч. В тот же миг на лицах появился страх, и люди начали разбегаться в панике. Возникло изображение вооруженных солдат и нескольких окровавленных людей, лежащих на площади. Запись выглядела так, будто снималась скрытой камерой; картинка была размытой и дергалась в бок и по диагонали.

— Что это, товарищи? Знаете, как это называется?

Голос Йоминга звучал громко и четко.

— Да. Наших собратьев убили. Убили, как паразитов. Власти наставили оружие на собственных горожан. Разве можно простить подобное? Нет, конечно. Мы не можем допустить, чтобы содеянное сошло им с рук.

Товарищи, давайте восстанем! Верните власть правительства назад народу. Заберите ее у полностью прогнившего правительства. Мы больше не позволим, чтобы нас топтали. Нас больше не подавить. Мы люди. Давайте вернем назад нашу свободу и безопасность. В бой, в бой, в бой, товарищи! Мы должны поднять оружие! Окружите ратушу! Уничтожьте Номер 6! В бой, в бой, в бой!

Это был резкий крик. Ренка отключила питание до того, как его вопль начал затихать. Ее ноги подкосились, она слабо опустилась на пол.

— И вот так бесконечно. Примерно каждые пять минут проигрывается речь моего брата.

Ренка обхватила свой выпирающий живот, ее рот скривился. Шум на улице стал еще тревожней. Он ударил в Каран и Ренку подобно волне, попавшей в магазин.

В бой, в бой, в бой, в бой, в бой.

Восстаньте, восстаньте, восстаньте, восстаньте.

— Каран, что вселилось в моего брата? Почему он говорит такие вещи? Почему он кричит?

Ренка закрыла лицо ладонями.

— Мамочка, — Лили прильнула к ней, нежно положив руку на колено матери. — Мамочка, не плачь.

— Я в порядке, Лили, я не буду плакать. Но… но, знаешь, маме немного страшно. — Затем она обратилась к Каран: «Мой брат был таким мягким человеком, но он... он кажется совершенно другим человеком... нет, на самом деле, он стал другим человеком. Он изменился тех пор, как моя невестка и ее ребенок попали, похищенные властями... он изменился. С того момента, сердце моего брата занимала лишь...

— Месть.

Услышав это Ренка подняла лицо к Каран и слегка приоткрыла рот. Она походила на золотую рыбку, которой не хватает воздуха.

— Йоминг хочет отомстить Номеру 6. Он хочет полностью уничтожить город.

— Да, — ответила Ренка. У нее был хриплый голос. — Да, ты права, Каран. Мой брат никогда не говорил этого. Я ни разу не слышала от него слова «месть». Но я знала. Все-таки я его младшая сестра. Я видела, насколько он изменился, знала, в сердце он поклялся отомстить. Поэтому, я боялась... что однажды это случится. Я волновалась.... но боялась. Мне было страшно.

Губы Ренки дрожали. Ее большие глаза наполнились слезами, она побледнела еще больше. Каран перевела взгляд с Ренки на пустой черный экран.

Ложь, подумала она с негодованием. Не все, но большая часть речи Йоминга — это ложь.

Конечно, власти поместили горожан под бдительный контроль и правили ими, безжалостно манипулируя. Каран и большинство горожан действительно жили в слепом неведении. Да. Многими людьми пожертвовали; неизвестная болезнь распространялась подобно пожару; власти не смогли найти эффективное решение; они открыли огонь по горожанам — это была правда.

Но его утверждение о том, что город предвидел такую ситуацию — эту необъяснимую, страшную ситуацию — и начал разработку вакцины — это была ложь. Если вдруг это и была правда, у властей не было причин не делать прививки населению. Если в ратуше у них был запас вакцины, просто не верится, что они ее удерживали.

Какой смысл Номеру 6 убивать собственных горожан? Во всяком случае, вреда от этого больше, чем пользы. Они оказались в подобной ситуации именно потому, что вакцины для борьбы с болезнью у них не было. Прямо сейчас все развивалось согласно худшему сценарию.

К тому же… к тому же, Сион не один из них. Сион вернется домой. Сион не относится к тем, кто «больше не вернется». Слова Йоминга — наполовину правда, наполовину ложь. В ратуше нет вакцины. Это была ложь. Он отличный демагог.

Йоминг манипулировал, подбадривал и тревожил людские страхи вместе с их долго назревающими подозрениями и недовольством Номером 6.

Йоминг, пожалуйста, не надо. Это неправильно. Она подумала о Коке, которая отказывалась покидать сына. Он вспомнила ее невидящие пустые глаза, распахнутые от переполняющей ее скорби.

Это солдаты пристрелили сына Коки. Но Йоминг был отчасти виноват. Йоминг был вовлечен в жестокую смерть мужчины, которого ласково называли «Хороший Парень Аппа».

Правда была благородной, пока оставалась правдой. Так она заставляла мир крутиться. Но сейчас Йоминг не правду говорил. Он выгодно передернул нее ради своих нужд.

— Мой брат изменился, — в отчаянии произнесла Ренка. — Это постепенно началось после пропажи моей невестки, а когда началась эта шумиха, он изменился полностью.

— Ты права, — отрешенно произнесла Каран.

Йоминг ждал. Он затаился, выжидая невозможности — не для того, чтобы покрасоваться на сцене, но именно ради мести Номеру 6.

И это был подходящий момент.

— В бой, в бой, в бой, в бой!

Его крик гремел у нее глубоко в ушах. Он всколыхнул душу, словно притягательная музыка.

Каран сложила руки на груди.

Нет, Йоминг. То, что ты делаешь, неправильно. Ради чего привлекать столько безымянных людей? Что ты сделаешь из их жертвы? Ты их видишь? Ты видишь лицо каждого человека, когда он умирает, истекая кровью? Ты хоть раз пытался взглянуть на прожитую каждым из них жизнь, проведенные ими дни?

Йоминг, сейчас не время сражаться. У нас нет ни секунды лишней; мы должны найти способ справиться с этой неизвестной болезнью.

Мы должны защищать жизни, не использовать и избавляться от них. Если ты любил жену и сына, ты должен больше уважать жизнь.

Ты — ты собираешься пересечь эту линию?

Пожалуйста. Обращай свои мысли не к группе, народу, горожанам, но к каждому человеку по отдельности! Оставь в своем сердце место для меня, Ренки, Лили, Гецуяку и всех людей, чьи имена ты не знаешь!

Ты ведь человек, правда? Ты не Номер 6.

— Каран, — произнесла Ренка слабым голосом.

— Что такое? — Каран собственный голос тоже показался слабым.

— Знаешь... Мне давно хотелось, чтобы вы с моим братом были вместе.

— Почему, Ренка...

— Ты нравилась моему брату. Я думала, он тебя любит. Когда за обедом разговор касался тебя, брат становился очень тихим. Но он выглядел таким счастливым. Я давно не видела своего брата таким счастливым.

— Ренка...

— Тогда, однажды, вы с братом поженились бы, Сион вернулся бы домой, я бы родила малышку, и Гецуяку с Лили пришли бы к вам в гости, чтобы и вы на ребенка посмотрели. Вы с моим братом и Сионом по очереди поцеловали бы малышку, а ты, Каран, испекла бы поздравительный торт. Мы с Гецуяку потратились бы немного и раздали в всем в Затерянном Городе «Хлеб на удачу». Это были бы твои маленькие булочки, Каран, и они стали бы символом нашего счастья. Мы бы завернули их в маленькие мешочки, повязав милой ленточкой... Мы бы поделились капелькой счастья со всеми. И Лили, и малышка тоже носили бы ленты. Я бы надела белый нагрудник на малышку и светло-розовый фартук на Лили. Мы бы шли по улице, и Лили несла бы корзинку с «Хлебом на удачу». Все бы подходили нас поздравить, говоря: «Поздравляем, Ренка. Поздравляем, Гецуяку, Лили».

— Ренка.

— Это все, чего я хочу. Это совсем немного. Так ведь, Каран? Я ведь не жадничаю?

— Нет конечно.

Это было маленькое — такое маленькое желание.

— Тогда почему оно не исполниться? Почему все должно развалиться и исчезнуть? Почему?

Не в силах продолжать, Ренка позволила всхлипу слететь с ее губ. Лили крепко обняла маму двумя руками.

Маленькое, маленькое желание. Но сбыться оно не может.

Пока они жили в Номере 6, всех их надежды напоминали песочные замки. Они слишком легко таяли. Что же нам делать? Что мы должны сделать, чтобы наши жизни строились на твердой почве вместо песка?

Если Номер 6 не идеальный город, тогда что «идеал» должен означать? Как нам создать абсолютно новый мир, отличный от Номера 6?

— Ренка, Йоминг ведь не один работает, да?

— Нет... должны быть другие люди, пережившие то же самое — те, кто потерял семью.

— И Йоминг с ними, верно? Они должны действовать вместе.

— Да, я в этом уверена.

— У тебя есть идеи, где они могут быть?

Поразмыслив пару секунд, Ренка покачала головой.

— Нет. Кажется, их студия в каком-то подвале. Ему нужно было соответствующее оборудование, чтобы снять видео.

— Ты права. Но никто из нас не знает, где это. Мы не можем встретиться с Йомингом.

— Каран, — Ренка протянула руку. Каран сжала ее. — Что я буду делать, Каран? Что мне делать?

Каран ощущала присутствие. Оно давило на нее с улицы.

В бой, в бой, в бой, в бой.

Уничтожьте, уничтожьте, уничтожьте, уничтожьте.

Убейте, убейте, убейте, убейте, убейте.

— Давай обдумаем это, Ренка.

Она нежно обхватила рукой живот Ренки. Затем коснулась щеки Лили.

— У нас еще есть надежда.

— Что?

— Надежда. Малыш в твоем животе и Лили — они наша надежда. Мы должны постараться, чтобы эти дети смогли жить в реальном мире. Верно, Ренка? У нас есть наши дети. Не всю надежду у нас забрали.

— И Сион тоже, — Ренка вытерла свои слезы и кивнула. — Сион тоже наша надежда, так ведь? Большая, к тому же.

— Угум. Спасибо, Ренка.

— Он скоро вернется, — неожиданно выпалила Лили. — Братик скоро вернется домой. Я знаю.

— Пожалуй, Лили.

Каран подняла Лили и поцеловала ее в щеку.

— Это правда, — настаивала девочка. — Он правда возвращается.

Сион... возвращается домой.

Пожалуйста, возвращайся, Сион. И ты, Сафу, тоже.

Пожалуйста, вернитесь целыми.

Я молюсь за вас.

Она молилась и за мальчика по имени Нэдзуми, которого никогда не видела.

Я хотела бы встретиться с тобой, Нэдзуми. Хотела бы увидеться с тобой и поблагодарить. Хочу, чтобы ты знал, насколько я благодарна за твою поддержку. Сион, Сафу, Нэдзуми. Вы тоже моя надежда. Моя главная надежда.

Возвращайтесь ко мне.

***

Ратуша Номера 6, неофициально прозванная «Лунной каплей», была окружена.

Горожане столпились на площади и наводнили улицы. Каждый выкрикивал слова протеста. Их голоса сливались в один и гремели так громко, что, казалось, даже козырьки на зданиях тряслись.

Но каким бы сильным не был шум, кабинета мэра он все равно не достигал. Кабинет находился на последнем этаже здания, в нем были звуконепроницаемые стены и окна. Что бы ни случилось снаружи, тишину внутри ничто не могло нарушить.

— Почему? Почему случилось нечто подобное? — прервал молчание мэр, крутанувшись и махнув кулаком.

— Фенек, может, успокоишься? — ответил мужчина в лабораторном халате. — Тебе в последнюю очередь стоит волноваться.

Он откинулся на спинку кожаного кресла и скрестил ноги.

Жалкий, подумал он и мысленно прищелкнул языком. Он всегда таким был. Амбициозный, но робкий, еще и трус. Мужчина поменял положение ног, заново скрестив их.

Но он смог зайти так далеко именно из-за робости и трусости. Он никому не открывает свое сердце. Он никому не доверяет. Он ко всему относится с подозрением и действует осторожно. Вылитый фенек, самая мелкая лисица, обитающая в пустыне.

Мэр ходил по комнате. Он деловито шагал взад и вперед. Толстый ковер поглощал почти все звуки от его шагов.

— Так не должно было быть. Горожане должны были собраться у ратуши, чтобы отметить Святой Праздник и величие Номера 6, так ведь? Только подумать, что все обернулось так… вот так, я… как вообще подобное могло произойти?

Мужчина нарочито вздохнул. Мэр перестал ходить, у него на лбу появились глубокие складки, когда оглянулся.

— Пожалуйста, Фенек, — произнес мужчина. — Соберись. От тебя в эти дни только и слышишь «почему» и «такое». Мне это начинает изрядно надоедать.

— Ответь мне. Почему это случилось?

Голос мэра стал напряженнее. Мужчина снова вздохнул.

— Потому что ты не выложился на полную.

— Не выложился?

— Да. Ты мобилизовал армию, но лишь рассеял их с горсткой оружия. Это точно решительными действиями не назовешь. Нет ничего эффективнее армии, если дело касается подавления глупой толпы. Ты неправильно их использовал. Ты должен был использовать их более эффектно, более решительно, с жестким финалом.

— Хочешь, чтобы я начал массовые убийства моих граждан?

— Они падут ниц перед тобой прежде, чем их убьют. Они преклонятся в благоговении и страхе. Они будут дрожать, а их сердца наполнит сожаление о том, что ты они вообще восстали против тебя или Номера 6. Они будут походить на кастрированных псов. Как бы плохо ты с ними ни обращался, в ответ они не укусят. Фенек, еще не поздно. Снова призови армию и разгони толпу, собравшуюся на площади. Возможно даже, будет разумнее использовать звуковую пушку, в зависимости от ситуации и развития событий. Ты ведь уже завершил полевые испытания в Западном Квартале?

— Это почти как… — мэр сглотнул. — Это почти как террор.

— Террор? Абсурд. Я уже говорил тебе: ты правитель Номера 6. Его Король. Ты правишь в этой стране. Ты воплощаешь саму справедливость и все ее формы. Противостоять тебе — значит, осквернять правосудие. Вполне естественно использовать силу, чтобы заставить их подчиняться.

— ...Прекрати, — слабо произнес мэр.

— Фенек, чего ты боишься? Это на тебя не похоже. Ты всегда действовал как Король, которым и являешься. Ты осознаешь свое положение избранного, и ты всегда жил с этой точкой зрения.

— Да, — плечи мэра поникли, он опустил взгляд. — Я мэр. В Номере 6 это должность с самой высокой властью и ответственностью. Это вполне естественно. Мы были теми, кто построил Номер 6. Мы запустили проект возрождения и принесли спасение умирающей земле и людям. Мы построили город-утопию, самый идиллический — самый идиллический город для человечества.

— Именно. Мы оба были центральными участниками. Фактически, только мы двое действительно понимали идеалы, к которым стремился Номер 6. Остальные члены тоже обладали высокой квалификацией, да, но им не хватало творческого потенциала. Или, лучше сказать, им сильно не хватало амбиций или способности чувствовать время перемен. Но, к счастью для нас, у нас этих способностей хватало, почти в избытке. Поэтому мы и зашли так далеко.

— Так далеко? — саркастично произнес мэр. — Ты о том, что нас собственные граждане окружили? Нам для этого нужны были амбиции и творческий потенциал?

— Это лишь временная ситуация. Она тут же закончится, если ты примешь эффективные меры.

— Эффективные меры? Я принял несколько.

— Какие же?

— Есть люди, раздувающие этот огонь хаоса. Я приказал Бюро Безопасности словить их как можно быстрее.

— Есть идеи об их местонахождении?

— Нет пока. Они ушли в подполье.

— Очевидно неверный план. Ты заранее должен был избавиться от этих диссидентов. Тебе следовало уничтожать их на корню. А что еще ты сделал?

— Я использовал все средства вещания для трансляции своей речи. Я призвал горожан сохранять спокойствие, не поддаваться панике или влиянию ложных слухов. Я объявил чрезвычайную ситуацию и приказ об изоляции. Я запретил людям покидать дома, пока приказ не будет отменен, и объявил, что любой человек, признанный диссидентом, будет арестован и помещен под стражу, независимо от того, является ли он или она жителем Хроноса.

— Хм. Ну, пока крупных промахов нет. Все разрешилось бы намного быстрее, если бы ты правильно использовал армию. Но, ладно, мелкие ошибки можно исправить. Все пойдет гладко.

Мэр наклонился и всмотрелся на сидящего мужчину.

— Пойдет гладко? Как? Какая часть этого, по-твоему, идет гладко? Горожане вовсе не отступают; фактически, они вышли из-под контроля. Сколько бы солдат мы ни использовали для их подавления, это не помогает. Знаешь, почему? Потому что инциденты случаются один за другим. Горожане продолжают умирать друг за другом, причина никому не ясна. Все считают, что это новая чума, неожиданно прорвавшаяся в город. Думают, мы где-то прячем вакцину. Это абсурд, полный абсурд! Это не чума. Это из-за них. Почему они летают повсюду и убивают горожан, когда им вздумается? Почему? Мне казалось, они должны были действовать в соответствии с нашей волей. Я думал, мы полностью их контролируем!

Слабая улыбка исчезла с лица мужчины. Уголок его рта слегка дернулся.

— Фенек, сколько раз мне повторять? Да, правда, это было неожиданно. Случайное, совершенно непредсказуемое явление. Я это признаю. Я, конечно, признаю и то, что мои прогнозы были слишком оптимистичны. Но все не так жутко, как ты описываешь. Это всего лишь предвестник — предвестник Его пробуждения.

— Хочешь сказать, весь этот хаос — лишь предвестник?

— Пожалуй, да. Это все реакция на Его пробуждение. Что дает представление об огромном количестве энергии, содержащейся в этой штуке. Когда Оно полностью пробудится и попадет под наш контроль, мы сможем использовать эту энергию, и хаос успокоится.

— Ты... правда уверен?

— Я когда-нибудь лгал и давал тебе ложную информацию? Я всегда говорил правду. Фенек, ты ведь не забыл? Я был первым, кто заметил, как расцветает твой потенциал политика, а не ученого.

— …Помню. Ты выдвинул меня кандидатом на роль первого мэра Номера 6.

— Да. Ты выиграл выборы и с тех пор управлял Номером 6. И так будет продолжаться. Нет нужды в выборах. Отпадет нужда для горожан отдавать за тебя голоса. Фенек, не сомневайся теперь. Ты всегда должен действовать, как великий человек, коим ты и являешься.

— Великий человек... разве я им хотел стать?

— Что ты сказал? — резко бросил мужчина.

— Я точно хотел создать утопию собственными руками, — печально произнес мэр, — и я был не единственным. Тогда все, кто участвовал в создании Номера 6, чувствовали то же самое. Мы все говорили о том, как создадим здесь город-утопию, воплотив мечты человечества. Мы говорили, что станем теми, кто заложит его основы. Ни один из нас... не надеялся занять высокое положение.

— Утопия не может существовать, если нет наделенного абсолютной властью человека, который поведет людей за собой. Ты стоило бы это знать. Да, те, кто обладают подавляющей мощью, тянут за собой большинство. Иначе Номер 6 не стали бы называть утопией, Святым Городом, как его зовут сейчас. Это совместная победа твоей власти и нашей идеологии.

— Победа, говоришь.

— Полная победа, — подтвердил мужчина. — От пары ударов по дороге никуда не денешься. Когда мы это преодолеем, Номер 6 продолжит запечатлевать свою славную историю во времени.

Мэр ему не ответил. Он сложил руки за спиной и продолжил ходить.

— Когда Оно пробудится?

— Скоро.

— Скоро? Такая неопределенность тебе не свойственна. Конкретнее.

Мужчина пожал плечами. Ну, ну. Значит. Говорит мне быть конкретнее. Наверное, терпение теряет. У людей появляется желание знать точные цифры, когда они все больше чувствуют себя загнанными в угол.

— Посмотрим... в течение двадцати четырех часов. Все определится и закончится к завтрашнему дню. Все будет тихо в нужном месте.

— Двадцать четыре часа... Я не могу ждать так долго. В течение двадцати часов, хотя бы... нет, временной лимит — двенадцать часов.

— А мы нетерпеливые, да, Фенек?

— Нетерпеливые? — недоверчиво произнес мэр. — А каким еще я могу быть в подобной ситуации? Ратушу — «Лунную каплю» — окружили горожане!

Кулак мэра ударил по столу из красного дерева. Мужчина слегка дернул плечом.

— Фенек, ты ведь, конечно, не считаешь до сих пор Ратушу сердцем Номера 6?

Мэр замер.

— Что? Что ты сказал?

— Самые важные функции Номера 6 сейчас лежат на Исправительном Учреждении. «Лунная капля» превратилась в обычное административное здание. Его можно окружать сколько угодно, если на то пошло, и ничего серьезного не случится. Пока у нас есть Исправительное Учреждение, наш Номер 6 в надежных руках.

Краски покинули лицо мэра. В его полуоткрытом рту дернулся кончик языка.

— Что ты имеешь в виду?

— Имею в виду? Я же говорил. Исправительное Учреждение — это сердце и мозг Номера 6.

— Что... — прохрипел мэр. Его голос заглушил электронный звонок. На телевизионном экране, встроенном в стену, появилось длинное тонкое мужское лицо. Это был один из личных секретарей мэра.

— Мэр, по всему городу вспыхивают пожары.

— Значит, повстанцы нашли способ их устроить.

— Дело не только в этом. Во всех зданиях совсем не работают аварийные системы. Я слышал, в некоторых зданиях главный компьютер сам загорелся и взорвался.

Мужчина лишился дара речи. Слышался лишь звук его хриплого дыхания, застрявшего в горле. Что это за кадры? Мужчина захрипел еще сильнее. Какой-то трюк? Сцена из какой-то дешевой драмы, и что? Зачем он мне это показывает?

— Исправительное Учреждение вот-вот рухнет!

Пронзительный крик секретаря ударил в него. Мужчина, не в силах этого вынести, отступил на два-три шага назад.

— Стойте, что это за тень?

Мэр снова подтолкнул вперед отступающего мужчину и приблизил лицо к экрану.

— Что это?

Мужчина тоже посмотрел. Это была черная тень, ясно темнеющая на фоне огня.

— Это... разве не оса? Нет, но... таких ос не существует. Их просто нет.

Челюсть мэра задрожала.

Подбородок мужчины тоже дрожал. Дрожь пробежала по всему его телу.

— Элиуриас, — с его дрожащих губ слетело имя. Мэр обернулся.

— Ты сказал Элиуриас?

— Да. Это Элиуриас. Но, нет — она должна быть прекраснее, скромнее. Она не должна быть такой — такой огромной. Она должна была подчиняться любому моему капризу.

Должна была. Должна была. Должна была. Должна была.

Экран потемнел, видео оборвалось.

— Мэр, горожане проникли в ратушу. Пожалуйста, будьте осторожны! — продолжал кричать секретарь с другого экрана.

— Не может быть! — хором произнесли мэр и мужчина.