Для Нины время в тренировочном комплексе тянулось в жутком унынии.

— Хм…

Закончив отработку общей ката, Нина восстановила дыхание и смахнула пот полотенцем. Стоило прекратить двигаться, как наступила гнетущая тишина. Необычная атмосфера заставила нахмуриться и осмотреться.

Весь остальной семнадцатый взвод отсутствовал. Лейфон взял отгул со вчерашнего дня, Шарнид отпросился в последний момент сегодня. Фелли даже не вышла на связь. Не явился и Харли — дайты не требуют ежедневного обслуживания.

— Мда… — пробормотала Нина и напомнила себе, что сегодня за день.

День Ван Аллена. Чудной обычай дарить сладости вместо того, чтобы объясняться в любви, не является исключительно местным. В прошлом году занятые кондитерским бизнесом ребята с торгового факультета узнали про обычай другого города и запустили масштабную кампанию. В городе собрались люди того возраста, когда наиболее интересуются всякой романтикой, так что студенты радостно приняли традицию — вот и в этом году наступил такой день.

— Мда… — повторила Нина, бросила полотенце и, стоя в одиночестве посреди огромного тренировочного зала, пустила кэй и возобновила отработку ката.

Обычно раздавался ещё и шум от тренировок других взводов — да такой, что дрожали звуконепроницаемые перегородки — но сегодня было как-то в меру.

Во взводы отбирают людей, особо способных даже по меркам военного факультета. Во время боёв зрительские места на боевой площадке переполняются, идут трансляции на мониторах — настолько они популярны. У кого-то есть постоянные фанаты.

— Да, в прошлом году ведь похожий настрой был? — попыталась вспомнить Нина, размахивая хлыстами, и нарушила стойку.

Удержавшись на ногах, Нина опять сосредоточилась.

— Не отвлекаться.

Она всё-таки не только военный, но и студентка. У неё тоже есть чувства. Трудно винить её в том, что она поддалась всей этой суете вокруг Ван Аллена. И всё же…

— Я — это я.

Меня это не касается. Нина отчётливо вывела эти слова перед мысленным взором и стала выполнять ката с самого начала.

Отработав ката до положенного времени, Нина приняла душ. Сегодня уборки в центральном механизме не будет. Никуда больше Нина ходить не собиралась и с намерением сразу уйти в общежитие вышла через главный вход.

— Анток-сэмпай! — оглушил её пронзительный голос, и группа поджидавших у входа студенток обступила Нину.

— Ч-чего вам?

Будь вокруг неё враги, она бы не дрогнула — но что делать с налетевшей стайкой явно восхищённых студенток, Нина понятия не имела. Воспользовавшись её замешательством, девушки отрезали пути к отступлению и стали выкрикивать, словно издеваясь:

— Сэмпай, я…

— Сэмпай! Вот мои чувства!

— Это, вот… тебе.

— Возьми, пожалуйста!

— Угощайся!

Она круглыми глазами смотрела на всё, что ей тут же предложили. В руках студенток были упаковки самого разного вида, но все перевязаны ленточками. Вопроса о том, что внутри, даже не возникало.

— Вы вообще знаете, какой сегодня день? — спросила она, чувствуя холодный пот на висках.

— Знаем!

— Так что вот.

— Мы обсудили.

— Не хотели доставлять тебе беспокойства…

— Можно дарить и тем, кого уважаешь.

Она примерно поняла, что они хотят сказать. На военном факультете курсы отличаются цветом портупеи, на общих науках — цветом галстука и ленточек. Да и называют её «сэмпай» — все, кажется, кохаи с первого и второго курсов.

«Кого уважаешь»? Вот что вызывало сомнения. Много кохаев с военного факультета, к тому же девушек. Девушек, для которых попасть во взвод, да ещё и стать командиром, на третьем курсе — то есть, будучи ещё младшекурсницами — мечта всей жизни, она бы понять могла. Но студентки с факультета общих наук отношения к Военному Искусству не имеют. К тому же обращённые на Нину взгляды казались излишне пылкими для «уважения».

Странное положение, подумала она, но в итоге уступила напору девушек и приняла сладости. Они радостно удалились, Нина какое-то время растерянно смотрела им вслед и…

— Ладно, я ж не от одной конкретной девушки подарок взяла, — заключила она и тоже пошла.

Внезапно она почувствовала сбоку чей-то взгляд. Не поворачивая головы, Нина просмотрела окрестности. Никого. Но взгляд сохранялся, будто поглаживая щёку.

Странно, подумалось Нине. Кто-то может скрываться, если не доверяет ей, но во взгляде ощущалась какая-то наглость. Как будто увидел знакомого и думаешь, окликнуть или нет — казалось, так смотрели на Нину. Кто-то всё ещё прячется? Может, не сумел затесаться в толпу тех младшекурсниц.

— Есть тут кто? — крикнула Нина, остановившись.

Взгляд падал на правую щёку. С той стороны беззвучно дожидался заката обсаженный деревьями холмик. Они закрывали обзор, но вроде там никого не было.

— Странно… Показалось? — недоуменно склонила голову Нина и снова зашагала.

Она обеими руками пыталась удержать грозящую развалиться гору свёртков со сладостями. Сегодня пешком лучше не возвращаться, решила Нина, и на развилке после холмика выбрала дорогу к остановке.

Когда Нина пришла в общежитие, Леу тут же догадалась, что именно произошло — и громко расхохоталась.

— И… ничего смешного.

Так казалось Нине, но поскольку сказала она это с красным лицом и обиженным видом, прозвучало неубедительно.

— Но ведь… это же явно от девочек. Пф… А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Она сердито уставилась на подругу, которая до сих пор держалась за живот и чудом не падала с расположенного в гостиной — по совместительству вестибюле — дивана. Однако Нина быстро сдалась, положила сладости на стол и уселась на диван напротив.

— Я, знаешь ли, не то чтоб хотела их брать, — проворчала она.

— Ой-ой, сколько тебе надавали.

Это пришла занимавшаяся ужином Селина. Она с большим интересом разглядывала вываленные на стол коробки, а затем вдруг протянула руку и без колебаний открыла одну из них.

— Э, Селина-сан.

— Да-да?

— Это, как бы, мне…

Должно же быть элементарное уважение к вручившим подарки девочкам. Так казалось Нине, но Селина без затей извлекла содержимое. В небольшой коробке лежало большое печенье.

— Хм…

— Селина-сан?

Есть она явно не собиралась — Селина зажала печенье пальцами, будто пытаясь глядеть на просвет, и с возгласом «ха» сломала пополам.

— Ой!

Это вскрикнула Леу. Вместе с крошками из сломанного печенья на стол упало что-то чёрное.

— Ч-что это? — спросила она непонятно кого.

Нина тоже потрясённо смотрела на нечто, упавшее на стол и при этом свисавшее из разлома.

Такое ни с чем не спутаешь. Человеческий волос.

При виде длинного упавшего на стол волоса, местами обвившегося вокруг кусочков печенья, Нину и Леу передёрнуло.

— Ой-ёй.

— Ч-что, что такое? — спросила Нина у безмятежной Селины.

— Я, конечно, подозрева-ала, но кто-то и впрямь решил попробовать.

— Да о чём ты? — начала сердиться и Леу.

— Да та-ак, на День Ван Аллена стал популярен странный заговор.

— Заговор?

Обе девушки, услышав малознакомое слово, посмотрели на Селину.

— Нуу… можно это, наверное, назвать средством исполнения желаний? Или опорой на сверхъестественные силы, которых, может, и нет вовсе? В общем, такой заговор, что если любимый человек съест часть твоего тела, любовь станет взаимной.

— И что, волосы?

— Похоже на то. Вряд ли кто-то готов дать на съедение собственное мясо.

— Очень на это надеюсь, — быстро ответила Нина, размышляя, нет ли чего и в остальных сладостях.

Есть уже расхотелось.

— Слу-ушай, а можно я проверю? — попросила Селина.

— Только не в моём присутствии, пожалуйста, — устало отозвалась Нина. И с подозрением уставилась на Селину, очень уж радостно тянущую руки к остальным коробкам. — А такая популярность, случайно, не твоих ли рук дело?

— Вовсе нет, меня просто спросили, — спокойно призналась Селина.

— Стоп, кто спросил?! — не так спокойно отреагировала Нина.

— Подруга с юридического интересовалась статистикой иждивенческих настроений среди мужчин и женщин, а я про-осто сказала, что есть такая штука. Ведь конечное проявление доброй воли — единение с партнёром, а если скармливаешь часть себя, то как бы рассчитываешь на вознаграждение.

— Если завтра потравится полгорода, это на твоей совести.

— Ой, да не ругайся ты. А, кстати, — ударила себя по ладошке озарённая светлой идеей Селина. — Чтоб вы не обижались, научу вас хорошему заговору.

— Это как?

— Заговор на благополучие любимого.

— Ух… нечасто от Селины-сан такое услышишь, совсем на неё непохоже, — удивилась Леу.

— Ой, как жестоко… — надулась Селина.

— И это говорит та, кто предложила ставить опыты на влюблённых?

— Фи. Тогда не научу.

— Да не особо и хотелось.

— Если твой парень и в следующем году не попадёт во взвод, я припомню, как Леу-тян его недостаточно любила, — не раздумывая заявила она, и Леу поперхнулась чаем.

— Чт, чт, чт…

— У Леу… есть парень? — удивлённо посмотрела Нина.

Леу никогда так не теряла самообладание, так что это уже неожиданно.

— Да нет же! Всё не так!

Она всё отрицала, но покраснела и тряслась, что не придавало убедительности.

— Это давний одноклассник, и всё.

— Так я его тоже знаю?

На первом курсе они с Ниной учились в одном классе. Она стала вспоминать, кто тогда был на военном факультете, но Леу завопила:

— Не надо вспоминать!

— Леу… ты понимаешь, что сейчас подтвердила, что он с первого курса?

Она застонала, осознав промашку.

— Ладно, ла-адно. Так вот, я научу вас заговору для военной удачи вашим парням.

— Селина-сан, я же сказала, ты ошиблась.

Вчера Селина тоже пыталась заставить Нину готовить для Лейфона сладости.

— Да, да, как скажешь, только слушай. Значит так… — перешла на шёпот Селина.

Леу, хоть и сидела с безучастным видом, прислушалась, да и Нина машинально придвинулась.

— …там… и, ну, отдать.

Когда Селина закончила, лица двух подруг были одинаково красными. Они одновременно плотно сдвинули колени и одёрнули юбки.

— Оно так же, как и с первым заговором. Чтобы донести желание благополучия, дайте партнёру часть себя оттуда, куда другим так просто не заглянуть. Так все военные нашего города делают.

— Врёшь ты всё! — хором воскликнули подруги.

***

Поужинав, Нина в одиночку покинула общежитие. С портупеей на поясе и накинутой поверх тренировочного костюма курткой. Нина часто так делала, когда не убиралась в центральном механизме. Ей казалось, что она мало двигается.

Общежитие трёх подруг находилось в испытательном районе строительного факультета, повсюду недостроенные и недоснесённые дома. Она шла к пустой площадке, которую присмотрела из окна своей комнаты.

Нина встала посреди пустыря, рука потянулась к дайту на портупее, — и замерла.

Опять… Опять чувство взгляда. То же, что по дороге из комплекса. Враждебности не ощущалось, но таинственность напрягала.

— Чего тебе? — спросила Нина в пространство, внезапно разозлившись. — Я не привыкла, что за мной следят.

Если ответа не будет, пустит вперёд внешнюю кэй. Так решила Нина, и стала ждать реакции.

— Стой, стой, я не враг, — быстро ответил кто-то, видимо, учуяв намерения Нины.

Он словно выплыл из темноты — студент-военный. Цвет портупеи обозначал последний, шестой курс. Высокий, длинноногий. Глаза пронзительно смотрели из-под рыжих, вьющихся волос — которые не мешало бы чуть причесать.

— Чем могу помочь? — спросила Нина, не ослабляя бдительности и готовясь в любую секунду выхватить дайт.

Он, может, и сэмпай, но следил за ней весь вечер. И неизвестно, что задумал.

— Неплохо держишься, — одобрительно рассмеялся рыжеволосый молодой человек.

Он вёл себя так вызывающе, что хотелось схватить дайт. Но Нина сдерживалась. Что он за человек?

С наигранной беспечностью он приблизился. Подходил вразвалочку, руки свободно болтались. Не было в нём и тени напряжённости, но чувствовалось, что ослаблять внимания нельзя.

Если потянутся к оружию, он успеет первым. Нина поняла.

Она справится. Удивляло, что в Целни есть военный, заставляющий её так напрячься… точнее, что она о таком человеке прежде не знала. Лицо не было знакомо. То есть он не во взводе.

— Ещё и наблюдательна. Прекрасно, — удовлетворённо кивнул парень, неспешным шагом подходивший всё ближе. — Я Диксерио Маскейн. Но зови просто Диком. А ты?

— Следишь за мной, даже не зная имени?

— Так уж вышло. Деваться некуда.

— Нина Анток.

Хотелось спросить, о чём он, но Нина опасалась сейчас отвлекаться.

Лжестудент? Она знала, что такие бывают. Говорят, некоторые в Целни пытаются ходить на занятия и не платить за учёбу. Но таких крайне мало, и их быстро находят. Насколько знала Нина, большинство лжестудентов — члены иногородних группировок, приехавших воровать исследовательские данные. Этот парень из их числа? Сильный человек и не во взводе, и даже слухов о нём не ходит — странно. Это её напрягло.

— О, кажется, ты мне не доверяешь? — догадался Дик — видимо, по выражению лица — но так же весело продолжил. — Тогда давай так? Задай мне, подруга, вопрос о таком месте, куда можно попасть лишь с настоящим студенческим билетом Целни.

— Хм… Ладно.

— Ии… желательно что-нибудь давнее.

— Это почему?

— Что-то новое я могу и не знать. Лучше что-нибудь, известное с давних пор. Будь так добра.

— Как удобно, — заметила она, но всё же нашла вопрос, соответствовавший условиям Дика. — На первом этаже здания школьного совета в глубине есть статуя, на пьедестале давным-давно кто-то, расшалившись, вырезал надпись. Что там написано?

— Ищущий пусть возьмёт силой, — тут же расплылся в улыбке Дик.

— Так, ещё вопрос. Что там было выгравировано изначально?

— Ищущий да обрящет.

Год назад надпись ещё была, но с наступлением этого года члены школьного совета полностью удалили прежние слова. Сохранили не первоначальную надпись, а слова «вандала» — потому что оставил их студент, поставивший рекорд по достижениям на военном факультете Целни. Не мог такого знать тот, кто скрывается здесь недавно.

— О? Все ещё в сомнениях? — понял он, хоть Нина и пыталась ничего не выдать лицом. — Ну, так мне твоих подозрений, видимо, не развеять. А что скажешь, если за то, что выслушаешь мою просьбу, я в качестве предоплаты научу тебя своему фирменному приёму?

— Приёму, говоришь?

— Я видел, как ты занималась в тренировочном комплексе. Парные хлысты — элегантный выбор оружия меня впечатлил. Что скажешь?

— Смотря какой приём.

— Тебе точно понравится, — сказал он и тут же отпрыгнул назад, разрывая дистанцию.

Его рука потянулась к портупее. Нина тоже инстинктивно сняла и восстановила дайт. В руке Дика появился железный хлыст. Один, но гораздо больше, чем у неё. На оружие ударно-раздробляющего действия, скорее похожее на металлический брус, она смотрела с опаской.

— Ну, начали.

Стоило ей пустить внутреннюю кэй и поднять взгляд, как Дик двинулся. Он мгновенно исчез — остался лишь силуэт.

— Кх!

Быстрый! Нина сразу прыгнула в сторону. Мгновенное решение оказалось верным — Дик возник прямо перед местом, где Нина только что стояла, и обрушил свой хлыст. От электрических разрядов по воздуху прошла рябь и ударила Нину.

— О, уклонилась?

Дик поднял только что врезавшийся в землю хлыст и положил на плечо, глядя на Нину.

— Я видел твою тренировку, и, похоже, ты специализируешься на обороне. Но знаешь, бывает и так, что одной защитой ничего не решишь. Нападение — лучшая защита. Броситься напролом, очертя голову — по-моему это, как ни странно, подошло бы твоему стилю, — сказал Дик и стал неспешно пригибаться, держа хлыст на плече.

Чувствовалось, что на этот раз делает медленно — демонстрирует. Смотри.

Она направила кэй к глазам, как учил Лейфон, чтобы увидеть кэй-поток Дика. Кэй выходила из поясницы — где находится кэй-артерия — и из железного хлыста, и кругами расходилась в воздухе. Но не рассеивалась, а на определённом радиусе выстраивала новый поток из артерии в хлыст, из хлыста в артерию, бесконечным круговоротом. Это созданный внутри и вне организма цикл укреплял бегущую внутреннюю кэй и в то же время концентрировал на хлысте внешнюю.

— Коли веришь в себя, колебаться не будешь — сделаешь лишь один шаг, нанесёшь лишь один удар, — промолвил вдруг Дик. — Так говорил дед, научивший меня Военному Искусству.

С этими словами он снова исчез. На этот раз Нина до последнего усиливала восприятие — смотрела, что будет. Кэй-поток, формировавший бесконечный цикл, преобразился, словно разорвавшись, и исчез, уйдя в ноги и хлыст. Ногам кэй нужна для движения. Видимо, нечто подобное кэй-вихрю. А что в хлысте?

Но в этом удостовериться Нина не смогла. Её хватило лишь на то, чтобы увидеть движение ног. Бежать было поздно. Она выставила оба хлыста на линию атаки Дика.

Три хлыста столкнулись, высекая искры. Но баланс тут же нарушился. По рукам, затем по спине и по всему телу прошла такая вибрация, что Нина, не выдержав, рухнула на землю.

— Что?!

Поняв, что потеряла сознание, Нина вскочила разгибом.

— Да, перестарался, — раздался голос рядом. — А ты быстро очнулась. Командир, поди?

Онемение в теле ещё не прошло. Нина слушала, мотая головой.

— Что за приём?

— Я сам придумал, основываясь на дедовских уроках. Неплохо вышло, да?

— Это мягко говоря…

В ту секунду, когда волна от удара прошла с головы до ног, всё тело охватила неприятная дрожь, подавляя нервную систему. Можно парировать удар, но нельзя это выдержать.

— Я назвал его «Гром-вспышка». С разной плотностью кэй можно работать и против людей, и против гряземонстров.

— И я смогу?

Недавние подозрения Нины уже исчезли. Не только потому, что она увидела невероятный приём — её впечатлило отношение Дика, готового запросто такому приёму научить.

— Если знаешь, как работать с кэй-артерией, разве нельзя остального достичь простым усердием? Для любого приёма?

— Благодарю, — склонила в ответ голову Нина.

— Что до моей просьбы, то, по-моему, тебе, подруга, будет несложно…

Они покинули испытательный район строительного факультета — где располагалось женское общежитие — и пешком направились к месту назначения.

«Хочу встретиться с Целни». Вот что просил Дик. «Целни» — название этого города, но не только. Так зовут электронного духа, отвечающего за самоуправление региоса. То есть Дик хочет встретить этого духа.

— Так всё-таки, зачем? — спросила Нина, шагая по ночной улице.

Во всём городе не так уж много людей могут встретиться с электронным духом. Но в этом нет особого умысла. Дух обитает в ядре центрального механизма, сердца города. В отделение центрального механизма ходят лишь те, кто механизм обслуживает, и те, кого нанимают там убираться — как Нину. Другим студентам без подготовки вход воспрещён, но можно оформить экскурсию. Попасть в отделение сама по себе задача несложная. Но вот встретишь там духа или нет — вопрос везения.

— Ну, у меня скоро выпуск. Хочу, чтобы было что вспомнить, — рассмеялся Дик, но Нина не поверила.

С наступлением ночи автоматизированные трамваи ходят всё реже, последний уйдёт около полуночи. Было ещё не так поздно, но Дик вроде не спешил, и они пошли своим ходом. Впрочем, они оба военные. И даже неспешным шагом двигались быстро.

— Если ты, сэмпай, такой сильный, что во взвод не вступил?

Ни в одном из семнадцати взводов Диксерио Маскейн не значился. Нина не переставала этому удивляться.

Целни сейчас в таком положении, что неизвестно, хватит ли серния на поддержание работы центрального механизма. Если в ожидаемом скоро турнире проиграют, лишатся последней серниевой шахты. Да и в этой шахте, которую не хотелось терять, запасы под вопросом. Добычу уже произвели, движение возобновилось, но школьный совет не предоставил официальной оценки запасов. Может, так мало, что уже и не скажешь? Такие вот опасения расползались по военному факультету.

Такое вот положение. Нина должна, хоть в одиночку, найти и поставить в первые ряды военного факультета больше способных военных. Она считала, что Дик более чем соответствует требованиям.

— Не судьба мне.

— Что…

— Нина. О себе сперва думай, чем о других заботиться, — упрекнул он лишившуюся дара речи Нину.

— В смысле?

— Того бы заполучить, этого бы заполучить, — не для военных эти мечтания. Ты прежде сама сильной стань, быть слабой — уже проступок.

Строгие слова были сказаны с невозмутимым видом, и девушка опустила глаза.

— Ты командир, но если хочешь обозревать всё, нельзя стоять в первом ряду, — продолжил Дик. — Военачальник порой вынужден принимать жестокие решения, и привязанность к боевым товарищам не должна мешать. Нина, какой путь выбираешь ты?

— Я хочу защитить Целни своими руками.

— Тогда твои возможности — это возможности одного военного.

— Но я…

Будучи командиром семнадцатого взвода, она разрабатывала планы для всех прошлых боёв. Нина понимала, что опыта планирования ей не хватает, но и этот навык хотела отточить. А затем применить на благо Целни.

— Ты не сравнивай взводную тактику с боями городов. Принцип тот же, но груз личной ответственности совсем иной.

— Правда?

— Это к вопросу о том, какого рода военным ты хочешь стать, — напомнил Дик, и она затихла.

Да, она хочет развивать свою силу как военный. Но составлять планы и наблюдать успешное их воплощение тоже доставляет ей удовольствие.

— Задатки полководца, значит? — прошептал Дик.

— Что?

— Да так… Вообще, как-то печально, гуляют по ночным улицам парень с девушкой и лишь такие разговоры ведут.

— Ну уж…

— Я не к тому, чтобы начать приставать. Тебе вообще кто-нибудь нравится?

— Нет.

Нина попыталась ответить решительно, но не убедила.

— У, похоже, что да.

— Да нет же, — повторила она, но Дик, похоже, не верил.

— Ну, в твоём возрасте, наверное, так отрицать влюблённость в порядке вещей.

— Да говорю же…

— За мной вот в те годы столько бегало, что по пальцам одной руки не сосчитать. Не знаю, кто тебя интересует, но если он похож на меня, а ты будешь сидеть и вздыхать —уведут. Может, в сокрытых чувствах, конечно, и есть своя прелесть. Но будешь таиться — мыслей твоих читать никто не будет, и это лучше понять прежде, чем пожалеешь.

От этих слов перед мысленным взором Нины предстало, к её неудовольствию, несколько девушек. Впрочем, окружённый ими парень не был таким повесой, как Дик. Никого не выбирал и никому не оказывал предпочтения. Будто заблудился и пытался разглядеть дорогу, которую не сам выбрал. Или… Может, в его мыслях та девушка из родного города, о которой Нина знает лишь имя?

— Заботы, заботы, — рассмеялся Дик над умолкшей Ниной.

***

Когда они подошли ко входу, которым она всегда пользовалась, там притаились странные тени. Но заметила их не она.

— Стой, — насторожил её коротким словом Дик, и Нина, вздрогнув, потянулась к портупее.

Здесь не то место, где по ночам собираются люди. Никого не было, лишь тоскливо светились уличные фонари да аварийное освещение входа. Но атмосфера здесь была какой-то тревожной, будто в ожидании. И Нина не знала, чего именно.

Но почему нет охраны на входе?

— Сэмпай?

Дик спокойно стоял рядом и внимательно смотрел вперёд. Гнетущее ощущение придавило Нину.

— Эй, вы там думаете, я вас так не замечу? — крикнул он в темноту.

— Как ты здесь оказался, подлец? — ответил механический голос.

— Вы не знали, что у меня есть Узы к этому городу — вот и лопухнулись.

В следующую секунду из неохваченной фонарём темноты появилась странная группа людей в звериных масках.

— Кто, что за…

Встретив невиданного ранее противника, Нина выхватила дайты.

— Вы за ней пришли? Вот это интересно. И как раз поэтому не получите.

— Это наше дитя. Благословенное святое дитя явилось прежде, чем ты пошёл сквозь бесконечный строй копьеносцев… Жалкий разбойник не смеет мешать.

— Что? — посмотрела она на Дика, услышав слова «зверя».

— Верно. Это моя добыча. Это я её украл, ваши планы нарушил, разрушил, раздавил и растоптал. И потому не позволю её вернуть. Такова разбойничья правда. И ещё…

Не оправдываясь и не волнуясь, он лишь радостно согласился и, широко улыбаясь, вынул дайт.

— Вы использовали возбуждающее действие хатосии, чтобы вовлечь мою студентку… Вы утомили. Не приходите больше. Так вам отвечает Целни, — крикнул Дик, поднимая восстановленный дайт, превратившийся в огромный железный хлыст. — Вы, наверное, считаете, что установите Связь с Целни и придёте снова, но не выйдет. Для этого я здесь. Полезайте в бутылку Игнатия!

— Болтун.

После этой реплики группа стала их окружать.

— Нина, держи вход. Никого не пропускай.

— Х-хорошо!

Нина ничего не поняла, но восстановила дайт и встала перед входом. «Звери» тоже один за другим выхватили дайты. Дик, словно не замечая нахлынувшей волны враждебной ярости, двинулся вперёд.

— Ну что, сейчас Диксерио Маскейн из Алчного Города вами займётся, — поманил он, держа огромный хлыст одной рукой.

— Волколикие, третий отряд, в бой.

С этими словами «звери» одновременно бросились на Дика. Тот занёс хлыст, собрал кэй и, опуская, выпустил. Железный хлыст ударился о не имеющий формы воздух и пустил рябь, содержащую кэй. Возмущения воздуха породили невидимую лавину, отбросившую надвигавшихся Волколиких.

— Мелочь пускай не лезет.

Неизвестно, послушали ли его, но один из них пригнулся, спасаясь от внешней кэй, и приблизился. В каждой руке он держал по дайту, превращённому в катар — тычковый кинжал, рукоять которого позволяла расположить клинок впереди кулака. На лезвиях катаров было множество вырезов, сделанных так, чтобы вырывать плоть при колющем ударе и последующем выдёргивании.

Низко пригибаясь, Волколикий бросился вперёд и взмахнул катаром, целя в живот. Дик притянул хлыст к себе и отбил катар. Так «зверь» с катарами связал Дика ближним боем. Пользуясь своей маневренностью, «зверь» не позволял Дику с его тяжёлым оружием набрать дистанцию. Катары атаковали поочерёдно с двух сторон, и Дику оставалось лишь уклоняться. Так у него не оставалось времени применить Гром-вспышку.

— Сэмпай!

— Не отвлекайся! — на секунду замешкался он от крика Нины.

Лезвие катара порезало щёку, потекла кровь. Она видела, но не могла помочь. Волколикие, которых сперва отбросила его внешняя кэй, поднялись и приближались к Нине.

— Вперёд, захватить отделение! — скомандовал «зверь» с катаром, и они послушно двинулись.

Чтобы убрать стоящую на пути Нину, каждый метнул внешнюю кэй.

— Кх…

Нина скрестила хлысты и пустила кэй через всё тело. Внутренняя кэй, кэй-блок. Оборонительный кэй-приём, которому научил Лейфон. Окутавшая тело плёнка растёкшейся кэй защитила от обрушившихся ударов.

Пользуясь дымовой завесой от взрывов, Нина внезапно атаковала приблизившегося Волколикого. Враги и подумать не могли, что студент-военный уцелеет после концентрированного обстрела их внешней кэй. Железный хлыст рассёк дым, опустился и настиг цель, и один противник рухнул. С упавшего Волколикого слетела маска. Сухой стук упавшей маски отдался эхом, перекрыв шум битвы.

— Не смотри! — крикнул Дик.

Он обращался к Нине. На что, не поняла она. Упавшая маска, проскальзывая, катилась по земле. На маску? Так уже посмотрела. Тогда на что? На секунду Нина забыла, что идёт бой. А когда вспомнила, подняла взгляд.

Дым уже рассеялся. Но никто не сдвинулся. Звериные маски со странными узорами смотрели на неё и не двигались. Будто позировали для фотографии.

— Поздно, — сказал кто-то.

Кто?

— Поздно.

И ещё…

— Поздно.

— Поздно.

— Поз-дно.

— П-о-з-д-н-о.

Это слово раз за разом повторяла стоявшая перед Ниной группа «зверей». Повторяли механические голоса — будто плёнку заело. Стало трудно сосредоточиться. Что за запах щекочет ноздри…

— Порошок хатосии. Не теряй голову, открой глаза!

Нина и не закрывала. Не понимая, о чём речь, она смотрела, что перед ней происходит. Сбитый её ударом «зверь» поднялся. Извалявшиеся доспехи запачкались чем-то белым, словно покрылись ворсом. Лишившуюся маски голову закрывал лишь чёрный капюшон.

Лицо повернулось к Нине. Посмотрело на неё.

— У…

Она увидела.

Под закрывавшим голову чёрным капюшоном не было ничего. Лишь клубилось нечто чёрное, похожее на дым, и перевёрнутым треугольником висели три бледно-жёлтых огонька размером с детские кулачки.

— Что… это?

Шёпот Нины перекрыли голоса:

— Видела.

— Видела.

— Ви-дела.

— В-и-д-е-л-а.

— Ви-д-е-л-а.

— В-и-дела.

— Виде-л-а.

— Ви-д-е-ла.

— Увидела, — заговорил потерявший маску «зверь» своей чёрной пустотой. — Благословение Игнатия, недостижимое в своей безграничности, вышло из вечности, но не покинет царства мёртвых. Мы те, кто стоит во вратах нескончаемого легиона, и ей ли идти на бесконечный строй копьеносцев?

— Не слушай! — оглушил Нину крик Дика.

Но она не могла не слушать. Она не знала, сколько в этих словах смысла, и какая в них сила. И не должна была понимать. Нина просто смотрела, как из тёмной пустоты — которой чёрный капюшон придавал форму головы — выплывают, разрастаясь, три огонька.

— Проход открыли. Сомлей же, узрев просвет в поле Авроры.

Но это, похоже, был какой-то блеф. После сказанного ничего не изменилось. Чёрной пустоты не было, тот, кто вроде только что упал, встал на прежнее место — Нина уже даже не знала, кто именно. Явно… блеф. Дик сказал про порошок хатосии. Тогда это вызванная им галлюцинация?

— Чёрт… Нееет!

Откуда тогда столько горечи в крике Дика? Нина, не понимая, посмотрела на дерущихся. И в этот момент катар зацепил левое плечо Дика. Не обращая внимания на хлынувшую кровь, он ткнул хлыстом в своего противника и разорвал дистанцию. Наблюдать, как Дик, пригнувшись, пускает кэй, Нина смогла лишь мгновение. Гром-вспышка.

О поверхность фильтрующего поля иногда разбивалась вспышка молнии, окрашивая небо города в лиловый цвет. Дик исчез, и яркий силуэт повторил его траекторию. Свет молнии позволил рассмотреть лишь итог.

Недавняя демонстрация Дика была, похоже, очень щадящей. Его железный хлыст разбил голову «зверя». Жуткое зрелище… должно было быть. Удар такой мощный, что никакие предохраняющие настройки не спасли бы. На то оно и ударно-раздробляющее, чтобы забить до смерти и без подобных усилий. «Зверь» рухнул так, будто предохранителей и не было. Следовало ожидать брызнувшей крови и мозгов.

Но пока воздух ещё дрожал от Гром-вспышки, доспехи «зверя», будто захваченные водоворотом, втянуло в железный хлыст — они исчезли. Лишь осколки маски посыпались. Куда делось содержимое, тело? Снова вспомнилась чёрная пустота, сокрытая глубоко под маской.

Но бой ещё не закончился.

— Не спи!

Нина забылась — наверное потому, что происходящее казалось слишком уж нереальным. Таинственные налётчики без лиц, их исчезновение, загадочные слова — всё будто устроено так, чтобы привести её в смятение. Порошок хатосии словно не возбудил, а опьянил. На самом деле Нина ещё до того, как её заворожила мощь Гром-вспышки, испытывала нечто вроде головокружения. Впрочем, ничто из этого не отменяет небрежности и неопытности Нины. Назвавшиеся Волколикими «звери» всё ещё окружали её. Они шли захватить отделение центрального механизма. И явно не передумали — Волколикие надвигались с намерением убрать с дороги стоявшую на входе Нину. А она, забывшись, нарушила стойку.

Не успеет. Враги приблизились, и не оставалось времени ни привести оружие в нужное положение, ни применить кэй-блок. И тогда Нине подумалось…

В ту секунду что-то случилось. Перед глазами что-то вспыхнуло. И остановило Волколиких.

Вспышка приняла форму меча.

— Небесный Клинок… — сказал кто-то, когда свет на глазах у Нины уплотнился в платиновый меч.

Меч в чьей-то руке. Взгляд Нины прошёл по руке и остановился на хозяине меча. Неужели…

Лейфон?

Это был Лейфон. Стоял в рабочей одежде, сжимал платиновый меч и следил за Волколикими лишённым эмоций взглядом.

— Прошёл сквозь врата, — прошептал один из них.

Лейфон занёс платиновый меч и небрежным на вид движением сделал горизонтальный взмах. Приём Небесного Клинка, Башня в Тумане.

Что произошло в момент взмаха? Нина увидела лишь горизонтальный удар меча.

Но это движение всё и решило. Множество Волколиких оказались срезанными одновременно. Вертикально, наискосок, горизонтально — тела распались по мгновенно появившимся в них разрезам, затем, как после удара Дика, нутро исчезло, а доспехи засосало в водоворот и втянуло в линии разреза.

— Значит, на этом всё.

С этими словами Волколикие исчезли без следа. Она растерянно смотрела на уходящего Лейфона.

— Эй, — схватил её за плечо Дик. — Нам пора.

— Пора… что?

Из его левого плеча до сих пор шла кровь. Катар вырвал плоть. Дик морщился от боли, но в остальном сильной озабоченности не проявлял.

— Но ведь…

Они шли в отделение, чтобы он встретился с Целни. Это Нина помнила. Однако…

— Отпусти его сейчас.

— Отпустить…

— Не мешай. Если не вернётся, будет втянут.

Так и не поняв смысла сказанного, она позволила утянуть себя в двери отделения.

Двери были закрытыми, лифт стоял внизу. На Лейфоне была рабочая одежда. В такое время суток он должен был находиться в отделении и начинать уборку. Как он появился?

В ожидании лифта Дик оказал себе несложную медицинскую помощь. Оторвал рукав формы и плотно затянул вокруг раны. Рана от зазубренного лезвия продолжала кровоточить, ткань моментально покраснела. В больницу бы, подумала Нина, но взглянула на спокойное лицо Дика и промолчала. Лифт пришёл.

— Я, возможно, нехорошо с тобой поступил, — прошептал Дик, когда они вошли.

— Почему, что случилось?

— Ты ведь понимаешь, что эти городские миры, защищённые фильтрующим полем, возникли не сами собой?

У него не было того беззаботного вида, какой был вначале. На лицо легла тень жуткой усталости — быть может, от кровопотери.

— Да.

— Тогда должна понимать, что и сам мир с блуждающими по нему гряземонстрами тоже неестественного происхождения. Но кто, зачем? Ответы на эти вопросы кроются в существовании электронных духов и алхимиков. У тебя есть связь с духами. И тебе, хочешь того или нет, навязана жизнь, какую не могут вести другие.

— …

— Такова, видно, судьба тех, кто приглянулся электронному духу. Совет могу дать лишь один — эти любители поминать Игнатия ни за что не уймутся. Будь осторожна.

— Игнатий — это имя?

— Я его когда-нибудь встречу.

Дик изобразил улыбку и засмеялся. В его смехе звучало действительно многое, и Нина замолкла.

— Однако не думал, что ты можешь взять и призвать его.

— А?

— Того парня. Это ведь он? Тот, кто тебя интересует?

— Вовсе нет, — мигом покраснела она. — То есть да, но… как младший товарищ! Интересует как младший товарищ.

— Ладно, как скажешь.

— Да я же…

— Следи за ним, — понизил вдруг голос Дик, и она осеклась. — Он ведь с рождения сильный?

За ту секунду он будто что-то увидел в Лейфоне.

— Среди тех, кто силён с рождения, много таких, что не знают, как распорядиться своими способностями. Так что приглядывай.

— Да.

Лифт спустился к отделению.

— Ну и очков так наберёшь, — сказал Дик, ласково похлопал её по голове и в одиночку вышел из лифта.

Нина бросилась было следом, чтобы возразить, но Дик развернулся и преградил дорогу.

— Здесь и расстанемся.

Он проворно ткнул кнопку, и решётчатая дверь закрылась.

— А? Что…

— Что до Гром-вспышки — ты уже видела. Я ещё обещал научить. Каким образом — узнаешь сама. Так оно устроено. А дальше уж дело за тобой. Двумя хлыстами работают не так, как одним.

— Сэмпай…

Просто ночь загадок. Сильный, но не вступивший во взвод Дик. Внезапно показанный невероятный приём. Таинственные налётчики. Игнатий…

— Давно я не гулял по Целни, мне понравилось.

Лифт вздрогнул. Начался подъём.

— От души надеюсь, что мы больше не встретимся. Но если что, можно я снова буду твоим сэмпаем?

— Сэмпай!

— Сегодня, кажется, праздник. Вот он тебя и поздравит, точно, — помахал Дик через решётку звавшей его Нине и пошёл прочь.

У входа она застала растерянного Лейфона.

— Что? Сэмпай? — недоумевающее посмотрел он на вышедшую Нину. — Что? Ты же сегодня не работаешь? Что? Стоп, а я-то что здесь делаю?

Платинового меча в его руках не было.

— Лейфон… ты… — начала она и прикусила язык.

Нина не знала почему, но о случившемся лучше не говорить. Она это чувствовала. Если не вернётся, будет втянут… Эти слова закрыли ей рот.

— Может, это я спросонья?

— Наверное. Устал, небось. Днём-то на полицию работал?

— Это тоже, да…

Она осторожно поддакивала крутившему головой Лейфону и вела его к отделению.

— А, кстати, — позвал он уже из лифта, стукнув себя по ладони.

— Что?

— Я тут вспомнил приём, который тебе бы пригодился. Завтра в тренировочном комплексе покажу. Гром-вспышка называется, — сказал он, и Нина вздрогнула.

«Вот он тебя и поздравит». Вот оно, вот он о чём? Она не стала задаваться вопросом, откуда Лейфон знает Гром-вспышку, или почему Дик это будто предвидел — просто приняла как факт. Приём вместо сладостей… выходит? Для Нины это, пожалуй, самое то. Совершенно неженский подарок.

— Буду признательна, — поблагодарила она.

Лейфон улыбнулся в ответ. Он улыбался иначе, чем Дик — у неё тоже дрогнули уголки губ.

В ту секунду… когда Нина отвлеклась на Дика и оказалась не готова к удару Волколикого, она мысленно представила лицо Лейфона. Что произошло в тот момент? Будто видение, вызванное порошком хатосии. «Конечное проявление доброй воли — единение с партнёром», — всплыли в памяти слова Селины. Не фантазируй, сказала себе Нина, но мысль особой неприязни не вызывала. Да и спасение пришло, когда всё висело на волоске — как бывает с героинями сказок. А судьба героини зачастую переплетается с судьбой героя. Единство судеб. Разве не про то же говорит Селина? Нине было неловко — эта роль не для неё. Было неловко, но…

— Не лез бы куда не просят, сэмпай чёртов, — сказала Нина, но улыбка отказывалась покидать губы.

О том, что в Целни Диксерио Маскейн поступил более десяти лет назад, а главное, что «подправленная» надпись — на пьедестале статуи в глубине школьного совета — на его совести, Нина узнала несколько дней спустя. Игнатий, таинственные люди, именуемые Волколикими… Шли дни, а она ни с чем подобным больше не сталкивалась. Время от времени она вдруг вспоминала ту ночь и задавалась вопросами. Нина чувствовала, что нечто пришло в движение — но движения были бесшумными, как подводные течения, и уловить их она не могла.

Ей довелось снова услышать то слово — это случилось после боя с первым взводом.