Обстановка была напряжена до предела.

Большой зал — огромное помещение, способное вместить несколько десятков тысяч собравшихся здесь студентов, то есть всю школу — от боевой площадки отличался лишь тем, что под «зрительские места» здесь отводилась значительно большая площадь. К тому же вместимость прекрасно регулировалась благодаря полной механизации. На торжественном открытии и выпуске, когда присутствие каждого студента являлось практически обязательным, пол превращается просто в ряды ступеней, но когда выступает с лекцией приехавшая на хоробусе знаменитость, или же на выборах президента, или же во время сбора какой-нибудь внутригородской организации, из пола могут выдвигаться места для слушателей. Сейчас же здесь был обычный пол, на нём толпились собравшиеся студенты, и атмосфера была очень оживлённой.

Внезапно наступила тишина. На трибуне появился человек. Он возник словно из ниоткуда и взмахнул роскошной серебристой шевелюрой — президент школьного совета Кариан Лосс. Его изображение появилось на трёхмерных экранах — они располагались перед трибуной, а также вверху. Вечная спокойная улыбка Кариана куда-то делась, взгляд был серьёзен. От этого по затихшей было толпе прокатился гул голосов.

— Господа… — раздался усиленный микрофоном голос Кариана, и гул немного стих. — На вступительные слова нет времени, сперва я просто изложу факты.

Всех собравшихся здесь студентов беспокоило происходящее за пределами города. После окончания боёв взводов, проводимых в ожидании военного турнира, в школьном совете началась странная суета. Сначала подумали, что, быть может, приближается другой школьный город, и совет его обнаружил.

У военного турнира — в других городах такое называется войной — нет места проведения. Полем боя становится весь город противника — и в то же время вся местность собственного города. Разумеется, запрещены действия, могущие уничтожить жизненно важные для работы города сооружения, а также сторонами оговариваются другие нейтральные территории.

— Ценности-то припрячь, пока не поздно. У тебя комната на окраине, размолотят всё нафиг.

Такие разговоры велись между сэмпаями и кохаями, после чего суматоха охватывала и студентов. Но эти мелкие приступы паники улеглись, а другой город так и не показался. И, наконец, прошёл слух, что взводы военного факультета тайно собирались в здании школьного совета. Все снова засуетились… Появились разные слухи и предположения. Говорили, что городу угрожает таинственная группировка, поселившаяся в гостинице. Говорили, что это последствия инцидента, который привёл к загадочному роспуску десятого взвода. Говорили, что на подходе гряземонстры.

— Среди вас, наверное, ходят разные слухи о происходящем. Есть среди них правдивые, есть и ложные. Я внесу ясность.

В наступившей гробовой тишине Кариан сделал глубокий вдох и продолжил:

— В настоящий момент город находится посреди стаи гряземонстров.

Лишь тихий шёпот прошёл по рядам.

Кариан ожидал, что хоть кто-нибудь закричит… но тут же понял. Все предполагали наиболее вероятной именно эту опасность.

Он помолчал, давая время осознать сказанное — и послышались чьи-то рыдания. Сначала женские. Но скоро раздались и приглушённые стенания парней. Уже повсюду можно было увидеть, как со слезами обнимаются стоявшие рядом друзья и возлюбленные.

В этой ситуации студенты беспомощны. Так считали все.

Кариан ударил кулаком по трибуне с микрофоном. Громкий стук в сочетании с пронзительной отдачей микрофона разнёсся по залу.

— Господа, рано терять надежду.

Рыдания чуть поутихли.

— Да, мы студенты. Сборище новичков. Но и среди нас есть военные. Есть защитники города.

Через секунду с экранов исчез президент, и появилось другое изображение. Шеренга командиров взводов, с командующим Вансом в центре.

— Военные взводного класса уже проинформированы. Они не сочли положение безнадёжным, а поклялись грудью встретить надвигающиеся трудности. Они готовы отдать жизни в бою за Целни и за нас с вами, а вы отправите их на поле боя с лицами, полными отчаяния? Это просто недопустимо!

Экраны снова отобразили Кариана, крупным планом. Его глаза строго смотрели на каждого из присутствующих в зале студентов.

Рыдания в зале смолкли.

— Господа… Мы, гражданские — слабые существа, которые перед лицом внешней угрозы способны разве что закрыться в убежище. Но именно поэтому мы обязаны верить в военных. У нас нет выбора, кроме как отправить их туда, где они могут погибнуть, и это единственное, что действительно в наших силах.

Он ушёл со сцены, не поинтересовавшись эффектом сказанного.

— Это вы загнули.

Когда он вернулся в раздевалку, его ждал Ванс, которого только что показали на трёхмерных экранах среди командиров взводов.

— Но для гражданских всё так и обстоит. Хотя вам, военному, может и не понять.

— Чувство беспомощности знакомо и нам. Но по-моему военный факультет, может и немного, но тоже проникся вашей речью.

В зале присутствовали невзводные студенты-военные. Поначалу, увидев перед собой плачущих гражданских, многие пристыжено опустили головы. Но после выступления их лица посуровели, и они подняли взгляды на трибуну, где стоял президент. Он почувствовал силу этих взглядов.

— А раз есть единство цели, будет и эффект, — серьёзно сказал Ванс, и Кариан внимательно на него посмотрел.

— Ради этого эффекта, насколько я знаю, проведена огромная работа.

— Впервые прохожу столь жёсткую тренировку. Нам продемонстрировали, насколько мы ещё зелены.

Чтобы обучить взводы бою с гряземонстрами, Кариан обратился к Салинванским Наёмникам. Он вообще хотел поручить им уничтожить гряземонстров, но вспомнил затребованную в прошлый раз сумму и понял, что каждый раз обращаться к наёмникам нельзя — ведь неизвестно, сколько боёв ещё впереди. Это ценные фигуры, которыми придётся воспользоваться в самых тяжёлых ситуациях. Необходимо сберечь средства для таких случаев. Во всех остальных же придётся задействовать взводы. Поэтому он решил, что бойцы взводов пройдут подготовку у наёмников. Наёмники Хаиа удовлетворились гораздо меньшей суммой, чем той, что они брали за уничтожение гряземонстров. «Само собой, ведь работа безопасная, ага», заявил Хаиа, но Кариан понятия не имел, действительно ли это само собой разумеется.

— И как, справитесь?

— За время, которое выиграл Лейфон, мы отработали взаимодействие. Но они, кажется, считают, что этого мало.

— Боюсь, придётся этим и ограничиться.

— Знаю. Старались, как могли.

— Вы понимаете, что обязаны победить?

— Мы победим. Победа нужна и мне лично, — сжал кулаки Ванс, и Кариан посмотрел на него с улыбкой.

— Я предполагал, что вы упомянете гордость военных… Да, хорошо. Даже замечательно.

Ванс, видимо, не ожидавший похвалы, нахмурился.

— В чём дело? — спросил Кариан. — Я что-то не так сказал?

— Такое откровенное одобрение от вас несколько напрягает.

— Ха, просто вы сами ещё не поняли смысла произнесённых вами слов.

— То есть?

— Так или иначе, судьба города в ваших руках. Удачи.

— Знаю.

Он хлопнул сурового командующего по плечу и проводил к выходу.

На подходе очередная атака гряземонстров. Взводные военные Ванса до последнего тренировались у наёмников.

Кариан посмотрел на часы. Из большого зала сейчас почти все разойдутся. Перерыв кончился.

— Ну что… пора решать следующий вопрос?

Он вышел из раздевалки и пешком отправился к зданию школьного совета.

В здании несколько комнат отдыха. Кариан сам часто в них спал — во время особой загруженности нередко приходится работать ночами.

Он постучал в дверь одной из них и вошёл.

— Что вы затеяли? — раздался тихий голос, почти шёпот, в котором явно угадывалась злость.

Когда Кариану сообщили, что Фелли упала в обморок, он понял, что слишком медлил с решением.

Осознав, что Нина пропала, а город продолжает сходить с ума, он договорился с наёмниками о тренировках, а Фелли попросил работать в связке с Лейфоном. Лейфон безо всяких приказов готов был сражаться с гряземонстрами и защищать город. Когда ему сказали про Нину, это у него на лице было написано. Но было бы глупо растрачивать его силы, просто оттягивая неизбежное. Он нужен был, чтобы выиграть хоть немного времени, пока взводы обучаются борьбе с гряземонстрами. Кариан принял решение за секунду и поручил Фелли поддержку. А когда придёт время, отправит их отдохнуть. Он так решил, но чуть просчитался. Впрочем, ничего непоправимого не случилось.

— Ты ведь не стал бы никого слушать, верно? Я решил, что тебе надо отдохнуть.

Лейфон стоял возле кровати. На ней он спал. Шарниду Элиптону дали усыпляющий дротик, чтобы обездвижить Лейфона, а потом в этой комнате над ним поработал медицинский факультет, погрузив в сон на неделю. Всё это время шла подготовка к сегодняшнему дню.

— На самом деле, пока ты спал, тебя осмотрели. Шов на спине, от той операции, так до конца и не затянулся, верно? У военного должен был затянуться, и я очень недоволен.

— Просто царапина.

— Даже царапина опасна, если не заживает. Я считаю, что сейчас тебе надо отдыхать. Надеюсь, что ты послушаешься. Полагаю, ты уже слышал… чем мы в это время займёмся?

Кариан перевёл взгляд на установленный в комнате отдыха экран. Сейчас он был выключен, но во время речи в большом зале должен был работать. Лейфон должен был всё слышать.

— Там была командир, — прошептал он, уставившись в пустой экран.

В шеренге стояла и командир его взвода. Кариан подумал, что сейчас придётся растоптать эту едва заискрившуюся в глазах Лейфона надежду, и почувствовал лёгкий укол совести.

— Это запись. Голографом обработали. Нина Анток по-прежнему является без вести пропавшей.

Огорчение, тревога, разочарование, злость на самого себя… множество тяжёлых эмоций омрачили лицо Лейфона. Кариан запретил себе поддаваться этим же чувствам, и лишь пристально на него смотрел.

— Тогда я не имею права здесь отлёживаться.

— Кто же тебя этого права лишит? Ты ведь понимаешь, что уж точно не я? Может, Нина Анток? Командир к тебе настолько жестока, что послала бы в бой раненого?

— Да вы что?!

— Так кто лишит тебя права, Лейфон Альсейф?

— Я не…

Под серией обрушившихся на него вопросов Лейфон дрогнул. Кариан вынужден сказать нечто, чтобы не пустить его на линию фронта. Вынужден ударить в точку эмоциональной уязвимости.

Кариан вообще считал, что это была задача Нины. Эта обязанность лежала на ней. Но она, скорее всего, не нашла в себе сил. Да и не только она. Вряд ли военный на такое способен.

— Мне жаль, что кроме меня это сказать некому.

— Что?

Напрягшийся в ожидании Лейфон и спокойно вставший напротив него Кариан смотрелись странно. Разве можно так вести себя с человеком, способным в любую секунду снести тебе голову? Однако напуган был не Кариан, а Лейфон…

Но если эту слабость не ликвидировать, Целни может не увидеть завтрашнего дня.

— Думаю, мало кто из военных может что-то о тебе высказать. Дело в том, что ты слишком сильный. Ничто так не оправдывает в глазах военных, как сила. Если ты сильный, на изъяны характера в определённой степени закроют глаза. До тех пор, конечно, пока они не создадут проблем в жизни города, как, скажем, ты в Грендане.

«Как вы узнали?» — читалось во взгляде скрипнувшего зубами Лейфона. Но Кариану достаточно было ознакомиться с фактами и немного поразмыслить. Вряд ли военного такого уровня изгнали бы из города лишь за участие в подпольных боях.

— Ты не знаешь, что делать с собственной силой.

Кариан понял это, ещё когда увидел поданное Лейфоном при поступлении заявление. Общие науки. Он не указал, какую специализацию желает получить на старших курсах, и Кариан сразу понял — Лейфон не знает, кем хочет стать. Он практически достиг пика военной карьеры, но больше ничего в этой области не искал. Если учесть, что школьный город ничему Лейфона не научит, решение может показаться естественным — но не в его случае. Цель, к которой он шёл в Грендане, стала недосягаема, да к тому же, как дали понять Лейфону, ошибочна. И вот, лишившись цели, он оказался здесь, в школьном городе.

— А не знаешь потому, что у тебя нет причин сражаться.

— Вы что, с самого начала этого не знали? — раздражённо крикнул он в лицо Кариану. — Я же не хотел поступать сюда военным.

Лейфон инстинктивно почуял, что сейчас услышит то, что слышать не хочет — вот о чём говорит его злость на грани бешенства.

— Это всё вы.

— Ты прав, это я заставил тебя вернуться на путь военного. Извиняться не буду. Твоя сила и правда необходима.

— Тогда…

— И именно поэтому мне хотелось бы, чтобы ты применял её более эффективно.

— Эффективно — это как?! Сидеть здесь и ждать, пока всех сожрут гряземонстры?

— Если перенапряжёшься и подорвёшь организм, этим же всё и кончится. Тебе сейчас нужен отдых. Вернёмся к главному.

— К главному…

— Не уходи от ответа, Лейфон-кун.

— Уходить… Да я не…

— Никто не любит, когда ему навязывают неприятную для него среду. Я навязал тебе среду, которую ты явно хотел избежать. Будь ты человеком, которого я представил себе на основе доступной прежде информации, всё прошло бы гладко, и не было бы с тобой хлопот. Но ты другой.

Бесплатное обучение. Зацикленный на деньгах человек, каким Кариан изначально представлял Лейфона, тут же ухватился бы за это предложение. Кариан полагал даже, что речь зайдёт о дополнительной плате. Но Лейфон повёл себя иначе. Почему? Кариан думал об этом, но шанс выяснить представился не сразу.

Что за человек Лейфон Альсейф? Окончательный ответ Кариан получил, наблюдая его поведение в деле с запрещённым напитком.

— В тебе больше искренности, чем я предполагал. И ты хуже, чем я предполагал, знаешь, что делать со своей силой.

Кариан прервал своё разоблачение и сделал вдох. Давал время осознать услышанное. Он уже пользовался этим приёмом в большом зале, но против Лейфона смысл был в другом. Он оказался в роли проигравшего бойца, ждущего финального удара.

— Ты слишком персонифицируешь причины сражаться, — произнёс Кариан, и Лейфон напрягся. — В ком воплощалась причина, которая была у тебя некогда в Грендане, которую ты утратил?

— Да нет же, я ради всех, так что вроде как и ради себя…

— Да, ради массы людей. Красиво. И ты считаешь, что человек способен драться ради тех, кого в глаза не видел? «Все» подразумевает близких друзей, возлюбленных и всё окружающее, что составляет основу их жизни. Ты, конечно, тоже сказал правильно. Но кто же научил тебя так мыслить?

— А… э…

Молчание. Ответ уже известен. После нападения личинок он не то что бы начал проявлять инициативу, но в боях взводов и в сражении со старой особью не выказывал и тени протеста. Кто так на него повлиял? И из-за чего он сейчас мечется, не находя себе места? Соединить эти два вопроса, и ответ готов.

— Причины сражаться для тебя полностью воплотились в Нине Анток. Ты можешь её потерять, и оттого тебе так неспокойно.

Вряд ли это влюблённость. И, наверное, не дружба или командный дух. Целеустремлённость Нины Анток привлекла его и покорила.

— Я…

— Ты сходишь с ума не от осознания надвигающейся на город опасности. И вот ещё что важно. Все твои усилия никак не способствуют возвращению Нины Анток, — совсем жёстко закончил Кариан.

Лейфон пошатнулся и сел на кровать. Кариан забеспокоился, что перестарался. Но полагал, что в данной ситуации другого выхода, кроме как надавить на больное место, не оставалось. Если действовать мягко, не исключено, что кончится всё как раз вспышкой гнева.

— Местонахождение Нины Анток по-прежнему неизвестно. И мы не знаем, как её вернуть. Если и правда хочешь, чтобы ей было куда вернуться, прислушайся к нам. Потому что бой, в котором без тебя не обойтись, ещё впереди.

Можно было похлопать его по плечу… но Кариан не стал снисходить до утешительных жестов и, повернувшись, вышел из комнаты.

— Вот если б ты только… — прошептал он, пройдя главный вход, но оборвал себя на полуслове.

Он хотел, чтобы его желание сбылось, но сделать ничего не мог.

Дверь не заперли. Уйти можно хоть сейчас, но Лейфон неподвижно сидел на кровати.

Он зависим от Нины? Неправда, хотел сказать Лейфон. Но он действительно подчинялся её воле. Но она ведь командир… Или это лишь оправдание? Разве неправ боец семнадцатого взвода, подчиняясь воле Нины, своего командира? Он понимал, что само по себе это правильно.

Однако, наверное, всё так и есть. Когда его высылали из Грендана, приютские дети смотрели на него как на предателя — это был шок. Верно, тогда он лишился причины сражаться. Потерял всё, чего достиг, мысль идти по пути Военного Искусства стала казаться глупой, — и он оказался в школьном городе. Без желания кем-либо стать и чем-либо заняться. Он всё бросил, его ничто не волновало. И когда на Целни напали личинки, тоже поначалу хотел без боя идти в убежище. Но не ушёл… из-за письма Лирин. И не только. Письмо сыграло роль угля, было необходимо, чтобы начать двигаться. Подарило радость понимания, что сделанное в Грендане не оказалось напрасным. Свидетельствовало, что Лейфон Альсейф стремился к Военному Искусству. Но что разожгло эти угли? Кодекс военного, предписывающий защищать город? Это его никогда не заботило. В Грендане Лейфон бился с гряземонстрами ради денег, а деньги нужны были, чтобы приют ни в чём не нуждался. Так почему же Лейфон решил защищать Целни? Потому что хотел защитить будущее, к которому стремились Мэйшэн с подругами, потому что считал, что если не погаснет их свет, то и сам когда-нибудь в это будущее попадёт. Что подтолкнуло Лейфона к этой мысли?

«Зачем нужна наша сила?»

Сильный вопрос. Возникло чувство, что он сможет найти утраченную цель, что если пойдёт за Ниной, то сможет до этой цели дотянуться. Если же потеряет и Нину…

— Но что же тогда делать? — прошептал Лейфон, понурив голову.

Он ведь потому и шёл за Ниной, что не знал.

***

На лбу выступила крупная капля пота. Смахнуть её хотелось, но возможным не представлялось, и он лишь раздосадовано поскрёб шлем.

— Ух, я весь на нервах, — пробормотал Шарнид, выражая общий настрой присутствующих.

Сам он покидал город в защитном снаряжении в третий раз. Что до остальных, то на занятиях по Военному Искусству им и лекции по использованию снаряжения читали, и по-настоящему наружу их выводили. Но так далеко от города они, наверное, впервые.

И настоящий бой у них, наверное, тоже первый раз. Да и у Шарнида, по сути. Прежде, в бою со старой особью, его личный вклад был гораздо больше, чем против личинок, но всё же роль Шарнида была лишь в подавлении цели, он просто чётко исполнял один из пунктов плана по уничтожению гряземонстра.

Зато появился опыт действий в сложной обстановке, что, наверное, пригодится.

— Да, надо видеть во всём хорошее, иначе толку не будет.

— Чего ты там бубнишь? — глухо донёсся недоумевающий голос стоявшей рядом Дальшены.

На таком расстоянии слышно было и без помощи психокинеза.

— Даю выход своей сентиментальности перед сражением.

— Возьми фото своей девушки и молча разглядывай.

— Их слишком много, чтобы с собой таскать.

— Иди к чёрту. Который раз говорю.

Шлем на её голове качнулся от вздоха. Но руку с висящего на портупее дайта она не убирала.

— Аккурат к первому бою, — объявил Хаиа за несколько дней до выхода в пустыню, после того, как Шарнида и остальных — так называемую «спецгруппу борьбы с гряземонстрами» — основательно потрепали в ходе тренировок. — Одна группа. Если информация подтвердится, первая волна будет состоять из взрослых особей, ага.

Хаиа веселился, будто соотношение сил его не волновало. Первый бой важен. Кажется, это понимал и Хаиа.

— Вы прям как собаки уставшие. Все же в одной лодке, ага. Если хотите жить, думайте лишь о гряземонстрах перед вами. Смотрите только, своих же в горячке боя не порубите.

Засмеялись только наёмники.

— Чрезмерная увлечённость ограничивает возможности. Первоклассного военного отличает умение достигнуть такого настроя, при котором раскрывается его истинная сила.

— Легко сказать, однако.

Снаряжение было легче, чем то, что показывали на занятиях. Они работали в таком, когда исследовали разрушенный город. И вентилировался костюм лучше.

И всё равно припекало. Горло пересохло. Трубочка внутри шлема позволяла быстро глотнуть воды. Хотелось приложиться… но Шарнид заставил себя терпеть.

— Слабак, — усмехнулась Дальшена.

— Завидую тебе, сильной. Откуда в тебе столько уверенности?

— Дух военного. Разве можно выставлять напоказ свою слабость?

— Вот оно как?

— Именно. А в тебе вообще нет настроя военного. Военному и объяснять не надо, что он все силы должен бросить на защиту города.

— Объяснять не надо… говоришь.

Она, наверное, права. На деле противостоять гряземонстрам могут только военные. В качестве последнего рубежа обороны на ободе стоит замаскированное тяжёлое вооружение, в том числе ракетные установки. Перед ракетами вряд ли устоит даже жёсткая чешуя гряземонстров. Но возможности такой обороны не безграничны. Ограничено число единовременно хранимых боеприпасов, да и если начинать палить при каждой атаке, ресурсы города истощатся в мгновение ока. Так что ракетам можно отвести лишь роль крайнего средства. А значит, самой экономичной и самой эффективной силой могут быть только военные.

Объясняй не объясняй, подумал Шарнид, а выбора-то, кажись, просто нет. Но если сказать так вслух, он лишь деморализует тех, кого и так трясёт перед первым боем. А чтобы прибавить им решимости, лучше демонстрировать силу духа — как Дальшена — и Шарнид это понимал.

И всё равно оставались колеблющиеся.

— Защита города… Всё-таки как по мне, так гораздо понятнее, когда защищаешь конкретных людей. Если уж умирать, то за возлюбленную.

— Ну так и взял бы все фотографии.

— Мне хватило бы одной твоей.

— Сказала же, иди к чёрту.

— Жестокая, может в последний раз тебя вижу.

— Выживешь, ты же как таракан, — холодно бросила Дальшена и ушла, а он пожал плечами.

Дальшена отошла к стоявшей чуть в отдалении молчаливой Наруки, а Шарнид проводил девушку взглядом и посмотрел на наручные часы. Рассчитанное психокинетиками время прибытия скоро наступит.

— Итак… постараемся, как и предложено, выжить? — тут же услышал каждый боец спецгруппы голос психокинетика.

Все восстановили дайты, и по рядам волной прошёл шум вздохов.

Сражение началось.

***

О начале сражения было сообщено и в Целни. Оставшихся в городе студентов-военных тоже созвали. Они станут последней линией обороны, если спецгруппа не уничтожит гряземонстров.

Студенты-военные толпились на краю города с напряжёнными лицами, а Лейфон наблюдал за ними краем глаза, стоя в одиночестве на крыше здания школьного совета. Отсюда город выглядел совершенно мирным. Только привычной оживлённости в воздухе не ощущалось. Потому что студенты-гражданские затаили дыхание и замерли в ожидании, готовые в любую секунду броситься в убежище.

Дайта на портупее не было. Когда студент из школьного совета принёс поесть, Лейфон попросил вернуть оружие и получил ответ, что оно на хранении у президента. Сапфировый дайт с лёгким адамантовым, адамантовый, всё. Похоже, президент всё предусмотрел. Он настроен серьёзно… Раз Лейфону даже теперь не вернули дайты, Кариан на полном серьёзе не намерен задействовать его в предстоящей битве. Это немного злило. Не так давно Лейфон понял, что больше всего боится ситуации, где окажется беспомощен.

— Так что, я в тупике?

А был бы не в тупике, что сделал бы? Он говорил Мэйшэн, что по истечении срока Кариан уйдёт в отставку, окончит школу, а Лейфон снова переведётся на факультет общих наук, — но уже не чувствовал тогдашней уверенности.

— Неужели теперь я беспомощен без клинка в руках?

Или же он, как полагается военному, таков с рождения.

— Сам как думаешь?

Он обернулся. Сзади стояла Фелли.

— Не знаю…

Выглядела она по-прежнему бледной. Чрезмерное использование психокинеза могло даже вызвать перенапряжение кэй-артерии. Когда-то с таким диагнозом свалилась Нина.

— Прости, из-за меня ты переутомилась.

Фелли молча покачала головой. Гуляющий по крыше ветер растрепал волосы. Она встала возле Лейфона, глядя поверх прижимающей волосы руки.

На Фелли не было даже портупеи.

— В больнице забрали. Мне разрешили выходить, но запретили пользоваться психокинезом.

— Правда?

— Думаешь, без него не смогу? До места боя мой психокинез достанет и без терминалов. А там, скорее всего, они уже будут летать, я могу одолжить несколько штук, и их вполне хватит, чтобы организовать тебе поддержку, — сказала она, прижимая волосы и глядя на обод.

Лейфон смотрел на неё, не понимая, что она задумала.

— И даже этих хлопот не нужно, — продолжила Фелли прежде, чем он дал ответ. — Я знаю, где расположен мой дайт. Восстановлю удалённо, и всё будет ещё проще. Я даже чешуйки на гряземонстрах смогу пересчитать.

— Фелли…

— Что? — развернулась она к Лейфону, не убирая руки от волос.

Серебристые глаза смотрели вопрошающе, и у него на секунду закружилась голова.

— Я так и сделаю, если пожелаешь. Безо всяких приказов. Безо всякого принуждения. Не ради города. Я поддержу тебя, потому что сама так хочу.

Она предлагала помощь. Но…

— Не надо.

— Почему?

— Ты ведь ещё не поправилась? Тебе нельзя напрягаться, и к тому же…

— К тому же?

— Я потерял уверенность. Я не смогу сейчас взяться за меч.

На этот раз он отвёл взгляд. Кариан рассудил правильно. Даже будь у Лейфона при себе дайт, сейчас он не сможет работать им как следует. Но с дайтом он, возможно, попытался бы действовать. Лейфон и правда чувствовал в словах Фелли некую притягательность. Хотя и понимал, что она сейчас совершенно не в форме.

— Ясно, — сказала Фелли без малейшего разочарования в голосе. — Сказать по правде, мне немного одиноко.

— Что?

Она снова смотрела на обод.

— Я уже говорила, что не могу не пользоваться психокинезом, — произнесла она, и на лбу её залегла маленькая складка — она проверяла, далеко ли увидит невооружённым глазом. — Говорила, что на самом деле, даже если я не хочу быть психокинетиком, организм вынуждает. Что меня это злит. Злит и брат, заставивший поступить на военный факультет.

Да, она так говорила.

— Но когда ты сказал, что мой психокинез не нужен, стало одиноко. Впрочем, я знаю, что это лишь временно.

В её смотрящем вдаль взгляде действительно угадывалась некоторая растерянность.

— Фонфон, наши тела созданы для битвы. Это неоспоримый факт. Из-за этого нам нужно сражаться, или же мы сражаемся, потому что должны сражаться — как думаешь?

— Как это…

Лейфон не понимал.

— Одно знаю… — сказала она, продолжая разглядывать обод. — Те, кто там собрались. У них гораздо меньше сил, чем у нас, а они уже нашли ответ.

Неопытные студенты военного факультета с трудом способны справиться с личинками. Но военные собрались там, не убегают, не отказываются от боя.

— Выходит, мы по-прежнему за бортом?

— Если так, то мы…

Будущее покрылось мраком. От этого видения хотелось отмахнуться, но не получалось.

— Не хочется признавать… но нам нужна она, — заключила Фелли.

Нина Анток. С её дурацкой прямотой, которой не могут похвастать ни Лейфон, ни Фелли. А главное… чего не знает Фелли… Не тем ли Нина привлекает его, что обладает способностью поддерживать в себе эту прямолинейность, способностью, которой нет у него самого? Она знает, куда хочет идти, пусть и сбивается с пути, тревожится, спотыкается. Разве не поэтому он хочет следовать именно её дорогой?

— Вот бы она вернулась.

— Да уж, — согласился Лейфон, и вдруг…

Воздух ожил.

Чувство опасности словно пронзило насквозь всё его тело.

— Что?

— Ух! Внутрь, быстро! — толкнул он растерявшуюся Фелли и посмотрел вверх.

В небе образовалась воздушная воронка. И не за пределами фильтрующего поля. Внутри, где все воздушные потоки контролировались.

Из этого небесного коридора внезапно, на глазах Лейфона, прямо над Целни — там, где никто не ждал — спустилось нечто огромное.

— Гряземонстр… — прошептала Фелли — она не успела убежать и теперь ошеломлённо застыла на месте.

— Плохо.

Выработанный с годами инстинкт кричал, что опасность смертельная.

Туловище ящерицы, толстые задние лапы, маленькие и тонкие по сравнению с ними передние. Длинная шея заканчивалась головой с угрожающе острым рогом. Рог словно пронзал небо. Это огромное существо держали в воздухе широченные крылья. Всё тело покрывала чешуя цвета старого железа.

Старая особь. Древнее существо — по нему даже нельзя было сказать, из нынешнего ли оно века — зависло на месте, разглядывая город под собою. Оно выглядело намного старше даже гряземонстра, которого однажды уничтожали сразу трое Обладателей — среди них и Лейфон.

Шансов нет. Само его присутствие… Само исходящее от существа гнетущее чувство сказало всё Лейфону на уровне инстинктов. Даже Небесный Клинок вряд ли помог бы.

Да. Это именно тот гряземонстр… одолеть которого должна королева Грендана, Альсейла Альмонис.

— Люди… Люди, что по дурости собрались нарушить границу. Зачем вы явились на эту землю?

Небо сбросило на них ещё один невероятный факт.

— Гряземонстр… заговорил?

— Остановитесь, и пусть вожак явится ко мне. Иначе станете нашим ужином прямо здесь.

Слов Лейфона никто не услышал, голос же старого гряземонстра накрыл весь город. В словах была и мудрость, и клокочущая ярость, и одновременно величественность, и звучание их сковывало всё тело.

И город, словно повинуясь голосу, остановился. Он весь дрогнул с металлическим скрежетом, и гряземонстр, казалось, кивнул.

— Хорошо. Вы уже можете отправлять посланника, — произнёс он напоследок и исчез.