Будучи под присмотром и окруженной заботой в доме Киришимы, Сората изменилась до неузнаваемости. Ёкодзава сначала боялся, что кошка перенервничает из-за переезда в новый дом, но она быстро привыкла к Киришиме и Хиёри. И, раз уж теперь Сората могла получать все внимание, которое хотела, сейчас кошка казалась еще более в нем нуждающейся, чем когда была котенком.

Хотя Ёкодзава честно выразил сожаление по поводу того, что из-за своего импульсивного решения доставляет семье Киришима неудобства, он не мог не признать, что для Сораты все складывалось как нельзя лучше. И если было уже поздно что-то менять… то Ёкодзава, в общем-то, не стал бы и пытаться.

Может быть, Сората действительно чувствовала себя одиноко. Животные не любят оставаться одни гораздо больше, чем люди, если уж на то пошло. Видя, как день за днем Сората с удовольствием играет с Хиёри, Ёкодзава очень сожалел, что последнее время до переезда поздно возвращался домой.

И поэтому теперь Ёкодзава изо всех сил старался работать усерднее, приходя раньше и уходя соответственно тоже раньше, пусть и всего лишь на десять-пятнадцать минут.

—…В любом случае, здесь утро начинается рано.

Ранние подъемы в доме, где есть ребенок – это нормально. Хиёри любила прибегать еще до звонка будильника и прыгать Ёкодзаве на грудь, а тот, несмотря на неприятные ощущения, не мог злиться, ведь это была Хиёри, ему оставалось лишь встать, не жалуясь.

Хотя он сначала не хотел задерживаться в этом доме надолго, спустя неделю мужчина поймал себя на мысли, что привыкает к такой жизни. В ванной комнате в ряду щеток после детской появилась синяя зубная щетка, выбранная Хиёри для Такафуми.

Умывшись, Ёкодзава заглянул в гостиную, откуда к нему бросилась Хиёри с расческой в руке.

—Братик! Заплети мне волосы!

—Что ты хочешь сегодня?

—Хмм… У нас сегодня физкультура, так что пусть это будет высокий хвост! О, и вплети вот это!

В ладони Хиёри лежала симпатичная резинка, что Ёкодзава ей купил. Девочке она очень нравилась, и Хиё просила вплетать ее в волосы каждый день.

—Ладно, тогда сядь.

Пока Ёкодзава ее причесывал, Хиёри читала журнал и болтала о том, что сегодня ее прическа будет милее, чем у всех ее подружек. Она явно неоднократно пыталась заплетать волосы сама, когда бабушка не успевала ей помочь, но, к сожалению, не очень успешно.

Ёкодзава никогда не жаловался на неумение что-то делать, так что однажды довольно быстро собрал волосы Хиёри в прическу, как она хотела. С тех пор он отвечал за это каждый день. В один из дней он заплел ей удивительную косу, Хиёри очень волновалась, но прическа стала предметом завистливых вздохов всех в школе.

—Слушай, ты действительно умеешь почти все.

Киришима с нескрываемым восхищением наблюдал, как Ёкодзава собирает волосы Хиёри, а ленивая халявщица Сората с наслаждением расположилась на коленях Главного Редактора.

—Зато ты не умеешь почти все. Блин, научись хоть волосы заплетать собственной дочери.

—Эй, я пытался, между прочим. Когда я пробовал – они всегда выглядели ужасно.

—Не оправдывайся. Если ты можешь редактировать мангу, то сможешь и научиться плести косы и делать хвостики. Хиё, так не слишком туго?

—Неа, просто отлично!

Такафуми перетянул хвост резинкой.

—Ладно, я закончил. Иди, посмотрись в зеркало.

Ёкодзава чувствовал, что уже неплохо натренировался. Он был довольно требовательным по натуре человеком и обнаружил, что задачи, требующие ловкости и внимания, выполняются его руками отлично.

—Спасибо, братик!

Хиёри широко ему улыбнулась и убежала в ванную. Глядя, как девочка рада, Такафуми налил себе чашку кофе и занял место за столом.

—Так, тебе молока?

—Да.

Киришима передал ему молоко. Хотя Ёкодзава предпочитал черный кофе, за завтраком пил его только с молоком, для голодного желудка черный кофе не особенно полезен. Может, это были бессмысленные усилия, но он старался быть аккуратнее со своим здоровьем, учитывая, что до этого вел, скажем так, довольно алкогольный образ жизни.

Наблюдая за потягивающим свой кофе Ёкодзавой, Киришима сложил руки и прокомментировал:

—Выглядит, будто… мы что-то вроде пары молодоженов, нет?

Подумав, что ослышался, Ёкодзава нахмурился и переспросил:

—А? Ты что-то сказал?

—Я сказал, что мы похожи на молодоженов. Я папа, а ты мама.

Называя роли, Главный Редактор указывал на того, о ком говорит, с серьезным выражением лица.

Это была довольно скучная шутка, Ёкодзава не мог заставить себя смеяться, морщинка меж его бровей углубилась.

—Прекрати говорить такие странные вещи.

—О, ты опять покраснел.

—Я не покраснел!

Он прекрасно понимал, что Киришима нарочно его дразнит, зная, как его это бесит, но не мог успокоиться. Когда же, наконец, он сумел собраться, услышал голосок Хиёри.

—Что происходит?? О чем вы говорите??

По-видимому, она услышала голос Киришимы и его смех, девочка заглянула в гостиную, держа в одной руке рюкзак.

—Я только что говорил Ёкодзаве, что было бы здорово, если бы он был нашей мамой.

Ёкодзава застыл от слов Киришимы.

—Эй, не говори такую чушь ребенку!

Такафуми не ожидал, что из всех людей Киришима выберет именно Хиёри, чтобы заявить такую ерунду.

Хиёри склонила голову и произнесла:

—Эээ?? Но братик Ёкодзава мальчик! Если уж на то пошло, он был бы папой!

Чтобы отвлечь Киришиму от продолжения этой неудобной темы, Ёкодзава быстро сказал:

—Хиёри, забудь об этом, ты собиралась в школу. Через несколько минут ты должна встретиться с друзьями, верно?

В школе Хиёри дети, живущие в одном районе, каждое утро собирались и шли в школу вместе. Тот, кто опаздывал, рисковал остаться в хвосте, а то и вообще идти один.

—Правда? Я лучше поспешу! Ой! Я еще не собрала спортивную форму!!

—Все в пакете в прихожей. И надень сегодня кроссовки, а не красные туфли!

Ёкодзава взял на себя обязанность собрать ее форму ночью, после того как проверил ее домашнюю работу.

—Точно~!

Смотря, как Ёкодзава умело направляет Хиёри, Киришима усмехнулся и пробормотал:

—…Да, роль мамы тебе подходит определенно больше. Наверное, в тебе больше материнской заботы, чем в некоторых женщинах.

—Прекрати!

Такафуми чувствовал, что усталость нарастает, и кисло посмотрел на Киришиму.

—Простите, Ёкодзава-сан? Я собрал вместе все документы для совещания о запуске в печать новой манги, которое состоится в начале следующей недели, не могли бы Вы проверить?

Внезапный оклик выдернул сосредоточившегося на изображении на мониторе Ёкодзаву в реальность. Когда он поднял взгляд, то обнаружил, что перед ним стоит Хэнми, держащий в руках внушительную стопку бумаг.

—Конечно, я просмотрю их чуть позже. Кстати, я тут вспомнил, в прошлом месяце документация была подготовлена не ахти, у нас не будет проблем в этом?

Суть совещания о запуске в печать заключалась в принятии решения о величине тиража определенной книги. Отдел продаж и соответствующий редакторский отдел собирались и решали, как много экземпляров книги следует выпустить, основываясь на данных об успехе предыдущих работ автора и общем анализе рынка.

Распространители, как правило, называли минимально возможные цифры, тогда как редакторы, работающие с авторами рука об руку, в шутку предлагали наоборот огромные.

—Нет, я думаю, все будет в порядке! Исследования не выявили абсолютно занятых ниш на рынке, так что я предполагаю, что не будет книг, которые не найдут своего читателя.

—И это хорошо. Все же дела не всегда идут гладко. Черт возьми, неужели они думают, что мы не сможем продать столько, сколько называем?

Лично он считал, что цифры, предоставляемые отделом продаж, были максимально реалистичными. Сотрудники этого отдела были именно теми, кто самолично обходил книжные магазины, они чувствовали атмосферу, а их предложения основывались на фактах, например, на анализе популярности автора за несколько месяцев. Не то чтобы он не понимал причин поведения распространителей – в конце концов, отделу продаж так же было невыгодно складирование книг вместо их продажи – или редакторских отделов – которые тратили так много сил на выведение на рынок новых произведений и возлагали на них большие надежды – но существовало и такое понятие как «необходимый объем».

Допустим, на каждую новую книгу, которая неожиданно прямо-таки взрывала рынок и продавалась много лучше, чем ожидалось, всегда приходилась одна, ожидания относительно которой не оправдались, такое случалось довольно редко, но все же случалось.

—Вы правы… Но вообще-то распространители редко соглашаются с нашими предложениями.

—Ну и им же хуже.

Хэнми невесело усмехнулся и потер переносицу:

—Хотелось бы, чтобы хотя бы в этот раз совещание прошло спокойно.

—Брось, только не с ними.

—Мда…

Выведенный из равновесия, Ёкодзава решил сделать перерыв и, сохранив последний файл, над которым работал, перевел ноутбук в режим гибернации. Сжав руки в замок, он потянулся и почти почувствовал, как его суставы скрипят. Он просидел за столом уже так много времени, не меняя положения, затекло все, что могло. Хотя обычно это случалось к тому моменту, как он мог уйти домой, сегодня на уход в ближайшее время не было и намека.

—Прошу меня простить, я выйду на минутку.

—Освежиться?

—Перекурить.

С тех пор, как он поселился в доме семьи Киришима, он воздерживался даже от одной-единственной сигареты после работы. И именно по этой причине число сигарет в течение рабочего дня выросло.

Ёкодзава поднялся со стула, похлопал по карману, проверяя наличие там пачки сигарет. На этаже отдела продаж курилка была ограничена лишь прозрачными перегородками – некурящих становилось все больше.

—Возможно, стоило бы и бросить…

Даже когда Ёкодзава озвучил эту мысль, он понимал, что это лишь слова. Он прекрасно осознавал, что курение отнюдь не несет пользы его телу, но ничего не мог поделать. Во время работы он часто обнаруживал себя курящим, но дома сдерживался как минимум из уважения к Сорате. Сигареты не были предметом роскоши, но самым простым способом снять стресс.

Прямо сейчас он хотел выкурить хотя бы одну сигарету, так что время для бросания придет когда-нибудь попозже. Твердо решив «одну и все», он шагнул в огороженное место.

—…!

Ёкодзава остановился, когда понял, кто уже стоит в курилке. Ему не требовалось видеть лица, по осанке становилось очевидно.

—…Масамунэ…

Это действительно был Такано, курящий в одиночестве. Похоже, что сегодняшний день для редактора ознаменовался еще и парой чашек черного кофе. Ёкодзава постоянно твердил, что простой черный кофе вреден для желудка, Такано и сам знал это и то, что во рту после него остается противный кислый привкус, но все равно редактор брал именно его, как только Такафуми не было рядом, отказываясь хотя бы разбавить напиток молоком.

Наверное, сегодня он работал сверхурочно. Такано, возможно, был сущим кошмаром для своих подчиненных, но к себе относился еще жестче. Вначале он беспокоился о подчиненных, которые были старше его, но быстро понял, что у него нет выбора, кроме как выполнять свою работу соответственно своей должности, и поэтому он нагружал себя, беря на себя вдвое больше работы, чем кто бы то ни было.

—…Он выглядит измотанным…

Такано никогда не показывал свои слабые стороны, оставляя свои переживания и волнения лишь для ушей Ёкодзавы. Осознание того, что Такано так доверял Ёкодзаве… наверное, было одной из причин, почему Такафуми был не в состоянии отказаться от своих чувств.

Просто наблюдая за Такано сейчас, Ёкодзава чувствовал, что эмоции, с которыми он наконец-то смог расстаться, мало-помалу возвращаются снова. Он любил его – любил так сильно, любил больше, чем возможно представить. И он знал, что это односторонняя любовь, так что он молчал о своих истинных чувствах и просто радовался тому, что может быть рядом.

Ёкодзава мог лишь ждать, пока все решится само – но он прекрасно понимал, что только ожидания недостаточно. Он думал, что рана в его душе от того, что его отвергли, начала заживать… но прямо сейчас он чувствовал пульсирующую боль и осознавал, что так и не смог расстаться с привязанностью к Такано, что терзала его так долго.

Но отличие от прошлого заключалось в том…что сейчас не было никакой надежды. И это было единственное отличие.

Поборов желание сбежать, он все же шагнул вперед и открыл дверь, спокойно спросив:

—Эй, Масамунэ, тоже перерыв?

—Ёкодзава…

Такано обернулся, глядя широко распахнутыми глазами.

Последнее время Ёкодзава активно воздерживался от того, чтобы говорить с Такано на внерабочие темы, так что с тех пор они впервые остались наедине. Он боялся, что будет много менее красноречив, чем обычно, если это все же случится, и прямо сейчас чувствовал облегчение, что страх не оправдался.

—Все нормально?

—Более или менее.

—Ешь хорошо?

—Разумеется.

—…

—…

Такафуми попробовал начать разговор, но потерпел неудачу. Причина, по которой они не могли спокойно разговаривать, как раньше, заключалась в том, что они еще не пришли к окончательному пониманию всей нынешней ситуации.

—Как там Сората?

—Энергична как никогда. Наглая избалованная кошачья жопка, я уже не могу с ней совладать.

С одной стороны, плохо, что Киришима избаловал кошку, живя в доме семьи Киришима, Сората купалась во всеобщем внимании. Хотя с другой – Хиёри неожиданно строго следила за питомцем вместо Ёкодзавы.

—…Так значит, в последнее время ты сблизился с Киришимой-саном.

Сердце Ёкодзавы неприятно екнуло – казалось, что Такано озвучил его собственные мысли.

—Мы не близки, просто он крутится около меня, вот и все.

Услышав сей неоднозначный ответ, Такано подозрительно прищурился:

—В самом деле? Если тебе это не нравится, ты мог бы перестать давать ему поводы, нет?

—Не то… не то, чтобы мне не нравится, это просто…

Если он прольет свет на подробности того, как стал сближаться с Киришимой, Такано рано или поздно поймет, в каком плачевном состоянии был Такафуми в тот вечер, когда был отвергнут. Ёкодзава определенно не хотел, чтобы это стало известно Масамунэ.

Но думать о том, что Такано бабочкой порхает около другого парня, было так же неприятно.

А, пока Такафуми судорожно сжимал зубы, не в состоянии найти подходящее оправдание, Такано выглядел абсолютно безразличным ко всему и сменил тему:

—Кстати, я тут вспомнил – вчера я пытался тебе дозвониться, но, видимо, ты пришел домой позже.

—Оу… нет, я не был дома прошлой ночью. Прости, если было что-то важное.

Учитывая, что буквально только что он заявил, что не близок с Киришимой, сообщить, что ночью он находился у Главного Редактора дома, было невозможно. Ёкодзава осознавал, что скрывать правду не особо хорошо, но Такано выглядел сегодня еще более отстраненным от реальности, чем обычно, и не настаивал.

—Не беспокойся, это не было чем-то срочным. Ты у родителей был что ли?

—Ах, да… Что-то вроде этого.

Когда рабочие командировки Ёкодзавы совпадали с особенно неспокойным временем в редакторском отделе «Изумруд», Такафуми не мог попросить Такано присматривать за Соратой и оставлял ее на попечение своих родителей.

Прямо сейчас все в отделе продаж, включая Ёкодзаву, были заняты по уши, и в обычной ситуации он бы уже попросил Такано. Но он переживал из-за того, что произошло между ними, и избегал обращения к редактору. Такано замолчал, по лицу пробежала тень боли.

—…

Такафуми не мог подбодрить Такано, все его попытки поддержать разговор, казалось, только ухудшали ситуацию. Он мог лишь терпеливо выносить неловкое молчание, повисшее между мужчинами, не в силах подобрать нужные слова. Тишину первым нарушил Такано.

—…Мне очень жаль.

—Масамунэ?

Внезапное извинение на секунду разрушило хрупкое спокойствие Ёкодзавы, но он быстро взял себя в руки и выпрямился.

—Я… много думал обо всем, что произошло, и понял, что был неправ. Я всегда приходил к тебе за советом и вниманием, беззастенчиво пользовался твоим хорошим расположением. Я понимаю, что… был бесчувственным.

Как долго он обдумывал все, прежде чем решился сказать вслух? Рискнув сделать первый шаг, он очень отдалился от Такафуми, который всегда предпочитал избегать таких важных тем.

Он любил эту черту Такано. Масамунэ всегда был жестким и циничным в своем мышлении, но это было всего лишь щитом, предназначенным для защиты хрупкого и ранимого сердца. Может быть, поэтому Ёкодзаву так сильно и потянуло к нему.

Но что насчет самого Ёкодзавы? Он выслушивал Такано как близкий, личный друг, раз за разом, но при этом он никогда не мог собраться с духом и честно и открыто рассказать о том, как сильно любит, вплоть до последнего момента.

Успокаивая себя, Такафуми сделал глубокий вдох.

—Нет, серьезно. Ты главный редактор журнала сёдзё-манги! Учись читать меж строк, ладно?

Немного натянуто, но он все же смог улыбнуться. Это было самое честное, что он мог сказать Такано прямо сейчас.

Даже если для их взаимной любви в этом мире места не нашлось, он хотел остаться другом Такано. Наверное, он больше никогда не найдет человека, рядом с которым будет чувствовать себя настолько же комфортно.

—Я больше не вспомню об этом, так что прости. За то, что говорил странные слова. Давай как-нибудь выберемся выпить.

От слов Ёкодзавы плечи Такано заметно расслабились.

—…Да, конечно.

—Хотя в ближайшее время я, скорее всего, буду занят. В самом разгаре отрисовка одного аниме, так что дел невпроворот. Кстати ой, я только вспомнил, мне тут нужно кое-что сделать. Я должен вернуться в отдел. Сегодня пятница, так что все нужно закончить и отправить и … вот.

Он понимал, что оправдания выглядят жалко, мол он только что вспомнил, но ему нужен был хоть какой-нибудь предлог, чтобы закончить разговор.

—Конечно, просто звякни мне, как будешь свободен.

Такано, скорее всего, видел его насквозь. Но, тем не менее, он счел за лучшее принять этот неловкий предлог.

—Хорошо. Увидимся.

Улыбнувшись напоследок, Ёкодзава развернулся и ушел. Если бы он провел в обществе Такано еще хоть минуту, его маска спокойствия и невозмутимости слетела бы и разбилась вдребезги.

—А, кстати.

—Хм?

—…Передавай привет Онодере.

—… Ладно.

Махнув рукой, Такано вернулся в курилку. Такафуми было интересно, какое сейчас у редактора выражение лица? Не просто интересно, любопытно, но он не смел обернуться и продолжал шагать вперед.

Не осознавая своих действий, он крепко сжал руки в кулаки, так, что ногти впились в ладонь.

Хоть Ёкодзава и оставил Такано под предлогом того, что ему надо работать, он не мог заставить себя вернуться в отдел, вместо этого он вышел на пожарную лестницу, чтобы побыть в одиночестве.

Солнце уже садилось, окрашивая небо в цвет ранних сумерек. Здесь так же было место для курения, но в это время года те, кто выходил сюда, могли наслаждаться лишь пронизывающими порывами северного ветра. Поэтому это было идеальное место, если хотелось побыть в одиночестве.

—…

Мужчина, наконец, смог расслабить скованные напряжением плечи и мягко выдохнул. Он сумел говорить с Такано спокойно, даже более спокойно, чем сам ожидал, но в то же время был вынужден вспоминать все, что связывало его с редактором.

Он прекрасно знал, что надежды нет, но все равно, то, что он любил Такано, не изменилось ни на йоту.

—Если бы я мог так просто все забыть, я бы не оказался в такой ситуации, мда…

Невнятно бормоча, Такафуми вытащил пачку из жилетного кармана. Держа сигарету пальцами, он прикусил ее за фильтр и прикурил от зажигалки с изображением какой-то анимешной девочки из одной из манг издательства «Марукава».

За его спиной раздался негромкий скрип открываемой железной двери, на мгновение мужчина застыл в страхе, но расслабился, услышав знакомый голос.

—Ты как старшеклассник, пытающийся курить прямо под учительским носом.

—Заткнись.

Он знал, что голос принадлежал Киришиме, даже оборачиваться не потребовалось. И спрашивать, как Главный Редактор узнал, что Ёкодзава здесь, тоже. Наверное, увидел, как Такафуми шагнул на пожарную лестницу, и последовал за ним. Возможно, Редактору показалось подозрительным то, что Ёкодзава искал уединения, или он видел его вместе с Такано. Он не пришел бы сюда в рабочее время без причины.

—Если тебе есть что сказать – валяй.

Ёкодзава прислонился спиной к перилам, держа сигарету в зубах.

Киришима подошел и оперся на те же перила.

—Я вот все пытаюсь кое-что обдумать. Дай сигарету.

—Я думал, ты бросил.

—Иногда даже я хочу сделать что-то не особо хорошее для моего тела.

Ёкодзава снова вытащил только что убранную пачку и отдал Киришиме.

—Какие милые горящие искорки. Дай и прикурить тоже.

—Давай сам, а…

Ёкодзава потянулся за зажигалкой, но Киришима просто подался вперед, цапнул его за галстук и дернул, приближая его лицо к своему.

—Ха, думаю, и этого хватит.

—…

Ёкодзава опустил взгляд, чтобы не встретиться глазами с Киришимой, и поймал себя на том, что рассматривает губы Редактора. Тонкие, они прекрасно подходили для кривой ироничной улыбки, что он любил выдавать. Такафуми спрашивал себя, сколько людей могло знать о том, как широко улыбается Киришима, когда смеется искренне. Конечно, никто в издательстве не поверил бы, что, несмотря на то, как аккуратно Редактор держал сигарету, он был просто на редкость неуклюжим.

—…Наконец-то горит.

—Ах…да.

Считанные секунды, понадобившиеся, чтоб крошечный огонек перекинулся на сигарету, казались бесконечно долгими. Киришима глубоко затянулся, а потом отпустил галстук Ёкодзавы.

—…Ты в порядке?

—Ты о чем?

—Не дури. Что-то случилось с Такано, да?

—Следить за людьми невежливо.

—Если ты не хочешь, чтобы за тобой следили, не делай такое лицо в общественном месте.

Итак, он видел их вместе. Такафуми отвернулся от Такано, но Киришима, должно быть, видел выражение его лица из-за пределов курилки.

—…И что же за лицо?

—Ты прекрасно знаешь, поэтому ты и тут, верно?

—Допустим, но какого черта тут делаешь ты?

Он чувствовал, как гнев вскипает внутри оттого, что Киришима целенаправленно бил по больным местам, как ни старался Ёкодзава их скрыть. Чтобы спрятать нарастающее раздражение, Такафуми судорожно затянулся сигаретой, но сегодня, сколько бы никотина он ни вдохнул, это не приносило ему облегчения.

—Ты меня, конечно, прости, но я сейчас не в том настроении, чтобы быть твоей игрушкой. Будь добр, оставь меня одного.

Сейчас он был абсолютно беззащитен. На самом деле, он не мог помешать Киришиме видеть ту свою сторону, которую показывать не хотелось.

—Если я это сделаю, ты впадешь в депрессию, морщинка между бровями опять углубится. Именно тогда, когда я только-только сумел заставить ее исчезнуть. Нелегкая работка, знаешь ли.

—Что ты…

И Такафуми, наконец, понял: он был настолько пьян, что все забыл. И не было ничего странного в том, что он проговорился про Такано, про то, что редактор его отверг. А Киришима лишь делал вид, что не знает.

Возможно, именно поэтому Главный Редактор прицепился к нему – чтобы удержать от падения в глубины отчаяния. В самом деле, он не оставался с Такано наедине вплоть до сегодняшнего дня, и лишь потому, что каждую свободную минуту проводил… с Киришимой. Мир перевернулся с ног на голову, когда он понял, что… все это время его защищали.

—Никогда бы не подумал, что ты можешь так бесцеремонно вмешиваться в чужие дела.

Даже сарказм в его голосе был смягчен дрожью. Он не мог храбриться после того, как увидел Такано.

—Я и сам не ожидал. Я просто не мог оставить тебя в покое, может быть потому, что ты напомнил мне себя давным-давно.

—Хмм, и какая же часть меня похожа на тебя?

—Та, что всегда прилагает все силы для ненужной цели, и в конце концов остается в дураках.

Ёкодзава поморщился от на удивление точного комментария Киришимы. Но все было именно так, особенно в отношении его действий с Онодерой. Все, что он говорил или делал, служило лишь силой, убеждающей Такано и Онодеру в их чувствах. Все его усилия по разлучению их лишь скрепляли редакторов, а Такафуми выглядел препятствием.

Неважно, насколько он был сноровист, в реальной жизни это не имело пользы. Он знал лучше, чем кто-либо другой, что совершенно не подкован в вопросах отношений. А еще он не был так же привязан к Киришиме.

—…Ты тоже на меня похож.

—Я старше, но это маска. В работе я лучше из-за опыта, которого новички вроде тебя еще не набрались. Но внутри – мы почти не различаемся.

Ёкодзава не мог сказать, правда ли это, или его просто пытаются подбодрить, и Киришима продолжал:

—У тебя удивительно чистое сердце, этого не понял только один человек. Ты всегда считал, что твоя первая любовь очень серьезна, даже если она окончится неудачно, и напускал на себя важность, чтобы тебе не сделали больно.

—С чего ты взял, что это первая любовь?

—Ты проговорился, когда был пьян, но это можно сказать, увидев тебя даже один раз. Не будь она первой – ты бы не страдал так сейчас.

—…

Такафуми уже не удивлялся тому, сколько всего разболтал в ту ночь. Беспокоило лишь одно – он по-прежнему ничего не помнил.

Не в силах сохранять спокойствие, он быстро вытащил из кармана пепельницу и стряхнул туда окурок. Если бы он не сделал хоть что-нибудь прямо сейчас, он вполне мог бы сказать что-то, о чем потом бы очень сожалел.

Но Киришима продолжал разговор, не обращая внимания на попытки Такафуми успокоиться.

—Я сейчас скажу кое-что, что тебе не понравится. Что ты чувствуешь? Это зависимость.

—Чт…?

В глазах чуть потемнело, Ёкодзава не понимал, что ему говорят. Вернее, не то, чтобы не понимал, мозг отказывался признавать слышимое правдой.

—Я должен быть рядом с ним, чтобы поддержать, я знаю его лучше, чем кто-либо другой. Ты так говоришь и думаешь только потому, что хочешь, чтобы кто-то так же думал и говорил о тебе.

Он хотел быть нужным, хотел, чтобы его поддержали, отчаянно хотел, чтобы кто-нибудь знал его лучше всех.

После раскрытия его самых сокровенных мыслей, самых эгоистичных желаний Ёкодзава почувствовал, что кровь шумит в голове.

—Черт возьми, откуда ты знаешь?!

Киришима сохранял хладнокровие, а повышенный тон Такафуми и разница в умении сохранить лицо лишь подчеркивала жалкость Ёкодзавы.

—Что и требовалось доказать, я попал в точку. Если ты никогда не думал раньше – подумай сейчас. Почему ты полюбил его?

Спокойный голос так безумно раздражал.

—Слишком много говоришь для того, кто ничего обо мне не знает! Я чертовски устал от твоего влезания, прекрати манипулировать людьми только потому, что думаешь, что знаешь все лучше других!

Ёкодзава осознал, что только что сказал что-то ужасное и непоправимое, но не имел ни малейшего понятия, как остановить начатое.

—…Мда, ты прав. Я… понимаю, что всего о тебе не знаю.

Ёкодзава почувствовал укол боли в сердце от грустной улыбки Киришимы. Это отличалось от той боли, когда его отвергли, потому что в этот раз боль была вызвана чувством вины.

Если он не извинится прямо сейчас, их отношения никогда не станут прежними. Но, несмотря на то, что извиниться надо было как можно быстрее, слова, что сорвались с его губ, были прямо противоположными:

—Просто уйди! Не приближайся ко мне больше! Я не хочу видеть тебя больше никогда!

После крика повисла звенящая тишина, нарушенная Киришимой:

—Что ж, ладно.

—…

—У меня нет пепельницы, выбрось это, пожалуйста, за меня.

Главный Редактор отдал окурок Ёкодзаве, повернулся на каблуках и исчез за железной дверью.

Он сделал именно то, что просил Ёкодзава, так почему же в груди было так больно?

Такафуми открыл было рот, чтобы окликнуть Киришиму, но засомневался. Ёкодзава сам его прогнал и не имел права попытаться остановить. Он даже не мог представить, как хотя бы попытается.

Пока он колебался, большая железная дверь медленно вернулась на место, закрывшись с неприятным металлическим стуком.